Текст книги "Племя Тигра"

Автор книги: Владислав Брокт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

– Да что выбирать-то: откуда забрали, туда и доставьте!

– М-м-м… простите, но ведь вас, кажется, сняли со стоянки аборигенов? А впрочем, они все равно ничего не поймут. Да и недолго им осталось.

Семена передернуло, словно он схватился за оголенные электрические провода: «Что он сказал?! И КОМУ он это сказал?! Не понимает значения повязки на моей голове?! Спокойно, Сема, спокойно… Дыши ровно и улыбайся… Вот так, вот так… Да, он не понимает – где уж ему. А сам-то ты понимаешь? Уже решил, КТО ты? Семен или Семхон? Ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочешь узнать, грозит ли лоуринам опасность? А если грозит, то… То ты уже не сможешь убедить себя, что с „твоими“ людьми здесь все в порядке. Не сможешь! Так нужно ли тебе это знание?!»

– Плохо себя чувствуете? – вежливо поинтересовался Нит-Потим.

– Все нормально, – усмехнулся Семен. – Волнуюсь просто. А почему же им недолго осталось?

– Для данного мира план запуска социальной эволюции предусматривает типовую шоковую акцию. В дальнейшем туземцы обычно называют это событие «Всемирный потоп». Заодно будет изменен наклон планетарной оси, что, естественно, вызовет резкую климатическую цикличность в высоких широтах обоих полушарий. Зоной нашего влияния здесь являются главным образом тропики и субтропики. Там цикличность будет выражена, конечно, слабее, но она увеличит разнообразие экологических обстановок и, как следствие, значительно ускорит социально-экономическое развитие.

– А эти… Ну, с которыми я… Которые на мамонтов охотятся… Вы их что, со счетов сбрасываете, да? – Волевым усилием Семен попытался взять себя в руки и продолжил: – Вы уж простите мое праздное любопытство, но я все-таки ученый – какой ни на есть, а исследователь. Когда еще представится возможность узнать, как происходит обустройство миров? Уж будте добры, если вас не затруднит…

– Ну, что вы, Семен Николаевич! Я вас прекрасно понимаю. Так вот, творческий потенциал северян оценен как нулевой. Может быть, это покажется жестоким, но, поверьте, для данного мира это будет наименьшим злом. Так или иначе, но какой-то частью населения придется пожертвовать. Иначе, со временем, они утопят друг друга в собственной крови – прогноз автономного развития весьма печален. По большому счету, северяне сами сделали выбор. На приледниковых территориях сотни тысяч лет проживала раса людей, которых у вас называют неандертальцами. Их умственные способности обычны – такие же, как у меня или у вас, – разума не бывает мало или много, он или есть, или его нет. Тем не менее они практически никуда не продвинулись: так и остались на уровне примитивных каменных орудий и пассивной охоты. За несколько последних тысячелетий в те районы мигрировала часть населения с юга. Это другая раса – те, кого вы называете кроманьонцами. В степи попали, как вы понимаете, представители периферийных этносов, но даже они смогли принести туда нечто принципиально новое. В материальном выражении это лук и гарпуны со съемными наконечниками. Надеюсь, вы понимаете, что для охотников на крупных млекопитающих это целая техническая революция? Но на этом все и остановилось.

Надо сказать, что ситуация в общем-то довольно обычная. Пока есть свободные пищевые ресурсы, которые можно осваивать, так сказать, пассивно, никаких изменений в обществе не происходит. Социальные структуры крепнут и гасят любые проявления творческой активности. В ней просто нет жизненной необходимости, а меняться любое общество не любит. Приведу простейший пример. Наличие керамической посуды позволяет производить глубокую термическую переработку природных продуктов, позволяет резко увеличить в рационе долю растительной пищи. Южане, живущие в условиях относительной перенаселенности и ограниченности ресурсов, керамику освоили давно. А вот жители приледниковых степей и не пытались – зачем? Термическая обработка позволяет использовать тушу убитого животного процентов на 60–70, если не больше, но зачем, если еды достаточно? Можно использовать процентов 20–30, а остальное пустить в отходы, правильно? Скажем, тушей мамонта какое-нибудь племя могло бы питаться несколько месяцев, но зачем, если можно отъесть кусочек и пристрелить следующего?

– Мамонтов убивают не ради пищи, – буркнул Семен.

– Тем более! В таких условиях человек, вооруженный луком, уподобляется крупному хищнику, который просто не может полностью использовать свою добычу. Тигру не позволяет обгладывать кости строение его зубного аппарата – он способен вырывать и проглатывать лишь куски мякоти, а люди ведут себя так же в силу традиций, которые, заметьте, сами же себе сотворили. Зачем что-то менять, если, перебив окрестных бизонов, можно откочевать в другой район, где их много? Или просто сократить свою численность, устроив войну с соседями? В итоге мы имеем то, что имеем: за многие тысячи лет зафиксирована единственная вспышка творческой активности. Да и то оказалось, что ее автор не местный.

– Это вы на меня намекаете? – догадался Семен. – Интересно, а как вы эту самую активность отслеживаете?

– Ну, там, где ее нет или очень мало, это не сложно – по материальным проявлениям. Дистанционный молекулярный сканер на автоматическом зонде. Вас, в частности, выдали спирт и керамика.

– Та-ак, – почесал затылок бывший завлаб, – значит, если бы это изобрели сами туземцы, то операция «Всемирный потоп» была бы отменена, да?

– Или, по крайней мере, отложена на неопределенное время. Наши действия жестко контролируются, и нарушать инструкции мы не можем.

– Послушайте, но они же… – начал было Семен и осекся: стоит ли демонстрировать перед ЭТИМИ свое отношение к туземцам? Может быть, попробовать иначе? – Послушайте, а вам не кажется, что такой подход может оказаться принципиально неверным? Вот вы говорите, что знакомы с моей реальностью, а ведь в ней есть замечательный прецедент. Вся наша жизнь последние две тысячи лет крутится в основном вокруг религий, которые называют АВРААМИЧЕСКИМИ. В их основе лежит предание о некоем патриархе Аврааме, который то ли и правда жил когда-то, то ли это собирательный образ. Так или иначе, но идеологические основы нашей цивилизации заложил крохотный полукочевой народец, обитавший на глухой периферии древних государств и империй. Этот народ называют евреями или иудеями. Он тянет свою историю, кажется, уже четыре тысячи лет и за это время решительно ничего не создал материального – такого, чего у других еще не было. Только мысли, только идеи. Причем мысли о самом что ни на есть возвышенном – о Творце-Вседержителе. Отдельные представители этого народа внесли и вносят огромный вклад в культуру и науку… других народов и человечества в целом, но как народ евреи ничего материального не создали. Были, правда, в их истории два Храма – два чуда архитектуры, но вряд ли они являлись оригинальными произведениями, поскольку свидетельств о наличии какой-то особой иудейской архитектуры, кажется, не имеется. Думаю, что если бы вы пощупали своим сканером Иудею первого века нашей эры, то, наверное, оценили бы творческий потенциал населения как нулевой. А ведь как раз в это время там рождалось христианство!

Нит-Потим попытался перебить оратора, но Семен остановил его вежливым жестом:

– Догадываюсь, вы хотите мне возразить: это уже была достаточно развитая земледельческая цивилизация, и к ней применимы иные методы. Допустим, и копнем еще глубже – во времена Исхода. Что бы вы там сочли материальным проявлением творческой активности? Скинию? Ковчег Завета? Вряд ли… А можно пойти и еще дальше, к тому самому Аврааму и другим патриархам – там что? Шатры? Пастушьи посохи? А ведь именно тогда именно этой горсткой кочевников закладывались основы современной мне цивилизации! В мире возникало нечто КАЧЕСТВЕННО новое, а внешне это вообще никак не проявлялось!

– Семен Николаевич, – в голосе Нит-Потима обозначилась некоторая снисходительная усталость, – в истории миров бывает всякое. Бывает, что и коровы летают, но такое случается крайне редко – обычно они землю не покидают. Тут сказываются различия в опыте: вы оперируете опытом развития одной-единственной планеты, а у нас в активе тысячи. Поверьте, если мы применяем какой-то подход или метод, это значит, что он признан статистически правильным, понимаете? То есть он с наименьшими жертвами наилучшим образом способствует достижению поставленных целей.

– Другими словами, если я докажу вам, что мои знакомые кроманьонцы через одного вундеркинды – поэты, художники, музыканты, – это не изменит вашего отношения к ним?

– Семен Николаевич, лично я решений не принимаю – я их выполняю. Это во-первых. А во-вторых: ну и что? Человек может родиться гениальным математиком и всю жизнь проработать грузчиком. Или потенциально великий философ может всю жизнь махать мотыгой в поле и не научиться ни читать, ни писать. Толку-то? Потому и речь идет не о способностях или таланте, а именно о творческой АКТИВНОСТИ. Чувствуете разницу? И о показателях этой активности. Предложите какой-нибудь иной индикатор, кроме материального, и ваше предложение обязательно будет рассмотрено нашими законодателями. Ну, что же вы?

– Ладно, – махнул рукой Семен, – разубеждать познавших истину – только лишний раз утверждать их в собственной правоте. А что у вас за зонды такие? Радиоуправляемые мухи, набитые приборами?

– Ну, что вы! Радиосвязью мы давно не пользуемся – принцип передачи информации совершенно иной. А зонды… Они бывают разными – и подвижными, и стационарными.

– Надо полагать, стационарные замаскированы под самые обычные предметы, да? Типа булыжников?

– Наверное. Наш отдел, честно говоря, ими не занимается.

– А это точно – зонды? То есть информацию они качают в одну сторону, а не в обе? Не может так случиться, что какой-нибудь шаман, наевшись мухоморов, подключится к этому прибору?

– Семен Николаевич, я бы ответил, что такое в принципе невозможно, но вы на своем опыте убедились, что невозможное иногда случается. Что же касается технических деталей… Уж простите – в этих вопросах я не специалист. Нет, кое-что мне, конечно, известно, но объяснить я этого не смогу, поскольку у вас просто отсутствует соответствующий понятийный аппарат.

– Где уж нам – с суконным-то рылом… – вздохнул Семен. – Давайте вернемся к человеческому фактору. Допустим, северян вы приговорили в полном соответствии с вашими замечательными инструкциями. Но ведь продвинутым южанам тоже достанется! Им-то за что?

– Не «за что», а «во имя чего». И потом, вы наверняка помните, что центральным сюжетом мифа о Всемирном потопе является Ноев ковчег. Наши сотрудники из числа местного населения уже не один год ведут работу по…

– …По отбору лучших на свои ковчеги, да? Сепарируют народ по уровню творческого потенциала? К спасению предназначены лишь избранные?

– Ну, если смотреть на ситуацию в целом, то примерно так дело и обстоит. И при этом, заметьте, никакой самодеятельности: действия всех фигурантов фиксируются и проверяются. Таких понятий, как, скажем, коррупция или недобросовестность, для нас просто не существует. Люди, потенциально способные на это, в состав Миссий не попадают. Самым тяжким грехом у нас считается недостаточная компетентность, но такое случается крайне редко.

– Трудно представить, – усмехнулся Семен, – но, наверное, за десяток тысяч лет можно и коррупцию победить. И когда же состоится Всемирный потоп? Завтра после обеда? Или это военная тайна?

– Ну, зачем же, – чуть снисходительно улыбнулся Нит-Потим. – Вы, наверное, просто подзабыли мифологию собственного мира. Как же это может быть тайной, если об этом на «всех углах» кричат наши люди? Правда, действуют они от имени бога или богов, но слушателям предоставлен выбор: верить или не верить. Своего рода тест – способен человек подняться над повседневными заботами или нет. Если событие не состоится в обещанное время, то и наши, так сказать, агенты, и идеи, которые они несут в массы, будут полностью дискредитированы.

– Они действительно строят ковчеги – большие лодки?! Это действительно будет паводок фантастических масштабов?!

– Семен Николаевич! Вы образованный человек, а уровень вашей цивилизации не такой уж и низкий, чтобы считать предстоящие события фантастикой – на такое и вы, кажется, уже способны. Механика проста, а последствия вполне предсказуемы. Возьмите глобус собственной планеты, поставьте его так, чтобы земная ось была вертикально. А потом ткните пальцем чуть севернее полярного круга. Что получится? Правильно: земная ось слегка отклонится от вертикали. Вот и все!

– Это если с моделью – с глобусом. А с планетой как? Мощный ядерный взрыв? Да она у вас развалится! Земная кора – это же как кожура на яблоке – она же тоненькая! А под ней какая-то жижа – мантия называется!

– Я же сказал «ткните пальцем», а не «выстрелите из пистолета»! – Улыбка Нит-Потим стала откровенно снисходительной. – Если ваш глобус пуст, то пуля пройдет навылет, а если внутри жидкость, то модель просто разлетится в клочья – в любом случае наклон оси не изменится. А воздействие на планету… Можете считать это ядерным взрывом, только не слишком мощным и растянутым во времени. И разумеется, никакой взрывной волны, радиоактивного заражения и прочего. Для людей основным поражающим фактором будет поведение водных масс. Только это не цунами, возникающее вследствие тектонического толчка, а как бы циклопический прилив, который затопит побережья и по долинам крупных рек проникнет в глубь материков. Ну и, конечно, кратковременное оживление вулканической деятельности – тут уж ничего не поделаешь. А средства спасения… Вы, наверное, и сами догадались, что «Ковчег» в библейской истории лишь символ.

– Ничего себе – символ! Да там все размеры этого «сундука» указаны!

– Как и точное расписание актов Творения, да? Впрочем, это вопрос веры. Люди всех миров и времен склонны превращать в святыни какие-то предметы или тексты. Но вы-то понимаете, что в таких условиях никакие «ковчеги» не помогут. Люди просто должны ненадолго покинуть места привычного обитания – приморские и речные низменности, а также окрестности вулканов. Ну, и постараться как-то защититься от воздействия атмосферных возмущений, хотя сильных ураганов не предвидится.

– И когда же намечено проведение акции?

– Да она идет уже более полутора местных месяцев! Просто ее последствия еще не начали всерьез ощущаться.

– А-а, вот в чем дело! То-то я заметил: землю потряхивает, и светится что-то на севере. Ваша энергоустановка работает, что ли?

– Ну, наверное, в тех широтах это именно так и выглядит. Но поводов для беспокойства нет – вашей переброске это никак не помешает.

– Послушайте, Нит-Потим, а… А если я, попав в свой мир, все про вас разболтаю?

Теперь начальник третьего отдела просто рассмеялся:

– Да ради Бога! Рассказывайте! Пишите книги, статьи, выступайте по телевидению! Разве мы против? Если вас так манит слава Блаватской или хотя бы Мулдашева – пожалуйста! Но, честно говоря, не ожидал я от вас такого…

– Уж и пошутить нельзя! – изобразил обиду Семен. – Скажите лучше: здешних неандертальцев с кроманьонцами просто смоет, да?

– Нет, конечно. Наводнения будут, но не катастрофического характера. Там другое: разрушение биоценозов, смена типа фауны и так далее.

– То, что у нас называется «экологической катастрофой»?

– Можно применить и этот термин, поскольку он «широкого пользования». Просто сейчас, в холодное время года, там иногда выпадает снег. Бывает, что его покров держится несколько дней, и это приводит к массовой гибели животных – главным образом молодняка. Скажем, взрослый мамонт съедает в сутки около двухсот килограммов растительной массы. Даже при наличии бивней ему столько из-под снега не добыть, но, имея жировые запасы, он вполне может продержаться несколько дней. Если же снежный покров установится на несколько месяцев…

– То вся тундростепь превратится в одно большое кладбище, да?

– Во всяком случае, фауна крупных млекопитающих обречена. Вспомните свой собственный мир: на вашей планете климат, в целом, теплее, чем сейчас здесь, но ландшафты, подобные здешней тундростепи, отсутствуют.

– Да, я обратил внимание. Считается, что было оледенение и, соответственно, более холодный климат. И тем не менее остатки мамонтов находят в районах, где сейчас с трудом может прокормиться полтора оленя на сто квадратных километров. Загадка науки!

– Нет тут никакой загадки, Семен Николаевич! Дело же не в температуре! У вас на полюсе холода в Оймяконе летом картошка растет. Но от этого он не перестает быть полюсом холода. Дело в сезонных колебаниях. Если средняя температура летних месяцев, скажем, плюс пятнадцать градусов, зимних – плюс пять, а атмосферных осадков выпадает мало, то мы получаем этакую северную прерию, кишащую крупными травоядными. Если при том же суммарном количестве тепла летние температуры повысятся на пяток градусов, зимние на столько же понизятся, а влажность увеличится, то вместо благодатной степи мы получим приполярную пустыню, по которой в поисках корма будут мигрировать лишь стада мелких оленей.

– Но в моем мире люди живут в таких условиях!

– Разумеется! Люди склонны заселять любые районы, где есть хоть какие-то пищевые ресурсы. Но в суровые места они проникают из более благоприятных и приспосабливаются постепенно: учатся бить морского зверя, контролировать (приручать, по сути) стада оленей или приспосабливать свой быт к их сезонным миграциям. Ну и, конечно, делать долговременные запасы пищи, строить теплые жилища. Согласитесь, что это уже совершенно иной образ жизни и, если хотите, способ мышления. Но даже при таком мышлении, – Нит-Потим хитро улыбнулся, – придется согласиться, что вашей цивилизации северные народы решительно ничего не дали. Их вклад равен…

– А почему они что-то должны давать?! – невежливо перебил Семен. – С какой стати?! Надо спросить, что ИМ дали «белые люди», которые пришли на их землю: железо, порох, спирт, сифилис и грипп, который оказался еще страшнее?

– Ну-ну, Семен Николаевич, – примирительно проговорил начальник третьего отдела, – вы же сами предложили оценку «по вкладу». Так вот: при резкой смене климатических условий население, занятое «присваивающим хозяйством», а попросту охотой и собирательством, обречено на гибель. Чтобы приспособиться к резкой смене сезонов года, потребуется несколько поколений, а чудес, как известно, не бывает. Особенно при низком творческом потенциале. Тем не менее освободившиеся районы вскоре вновь будут заселены. Территориальная экспансия аборигенов, безусловно, тормозит социально-экономическое развитие любого мира, но остановить ее довольно сложно.

– Как у вас все складно получается – вот что значит опыт тысячелетий! – вздохнул Семен. – А в жизни – тьма, холод, вулканы, землетрясения, потоп – прямо Апокалипсис какой-то!

– А вы полагали, что ваш Иоанн Богослов все выдумал?

– Что за намеки?! – вскинулся Семен. – У нас что, тоже поработала ваша Миссия? А может, и сейчас работает?!

– Успокойтесь, Семен Николаевич, ну что вы, в самом деле!

– Так приложили вы к нам руку или нет?!

– Давайте я вам честно объясню ситуацию, – предложил Нит-Потим. – В конце концов, вы ученый, а не герой развлекательной литературы по имени Конан.

– Валяйте, – согласился Семен и подумал, что окончательно перестает что-либо понимать: «Если ему нужно, чтобы я добровольно отсюда смотался, то зачем меня грузить лишней информацией? Допустим, о судьбе туземцев он проболтался случайно, и пришлось рассказывать о грядущем „потопе“. А кто его сейчас за язык тянул? Он что, не профессионал? Вряд ли… Скорее, это я как щенок, которого тащат на поводке».

– Поскольку предполагается ваше возвращение домой, я не имею права сообщать вам какую-либо сверхнормативную информацию о вашем мире. Отрицательный или положительный ответ на заданный вопрос именно такой информацией и будет являться. Думайте сами. Особо хочу подчеркнуть, что запрет наложен совсем не из опасения, будто вы сможете словом или делом помешать выполнению наших задач – отнюдь! Предположить такое – значит заподозрить всех нас в некомпетентности, а мы, поверьте, этого не заслуживаем. Запрет наложен исключительно в интересах вашего собственного психического и, если хотите, интеллектуального здоровья. Хотя лично я в данном конкретном случае никакой опасности не вижу. Вряд ли вы станете вскакивать по ночам и шарить под кроватью в поисках притаившегося инопланетянина. Или возьметесь за цикл работ по пересмотру истории родной планеты.

– Но факт постороннего вмешательства действительно меняет взгляд на историю!

– Полноте, Семен Николаевич! Идея вмешательства неких высших сил не моложе вашего мира! Она появилась, наверное, вместе со способностью мыслить. Духи, демоны, боги или единый Бог, Высший Абсолют, инопланетяне… До сих пор у вас живет даже научное течение, где эту высшую силу называют «природой» – она как бы сама в себя вмешивается и что-то в себе корректирует. Но это нормально, это болезнь, так сказать, роста. Это с возрастом пройдет. И процесс взросления вы не сможете ускорить, даже если предъявите научному миру справку с печатью и подписью нашего Координатора о том, что вмешательство было или его не было! Вашим самым свирепым оппонентом окажется какой-нибудь псевдоученый, который с пеной у рта будет доказывать, что инопланетяне на самом деле были трехногими и одноглазыми.

– Ну, уж до этого-то, – вздохнул Семен, – я бы и сам мог додуматься.

– Рад слышать. Между прочим, именно таков принцип нашего вмешательства: никого ни к чему не принуждая, направить мышление в нужную сторону, предоставить людям дополнительную свободу выбора.

– Насчет свободы выбора я уже понял…

– Чтобы закрыть этот вопрос, Семен Николаевич, давайте подойдем к нему с другой стороны. Представьте себе, что перед вами японский военачальник, принимающий решение об атаке на Пирл-Харбор. Вы, в отличие от него, знаете, что после атаки последуют Хиросима и Нагасаки. Вы бы оставили ему полную свободу выбора?

– А при чем тут охотники из тундростепи? Кому они мешают? Чему угрожают?

– Еще раз напоминаю, что за нами опыт развития тысяч миров, причем сотни из них похожи и на этот, и на ваш. Вспомните сравнительно недавнюю историю Евразийского континента, все эти степные-кочевые псевдоцивилизации: Чингисханы, Тамерланы и иже с ними. Вспомнили? Их армии пролили реки крови… И что? Каков их вклад хоть во что-то? Зачем? Их жестокость настолько иррациональна и бессмысленна, что жертвы склонны были считать их карающим орудием в руках Бога или богов, созданным для выполнения одной задачи – наказания их за что-то. После чего этот бич будет выброшен на свалку истории, поскольку ни для чего больше не годится.

Представьте себя всезнающим и почти всемогущим. Вы бы устояли перед искушением подставить ножку повитухе, спешащей в юрту к женщине, рожающей ребенка, который станет Чингисханом? Допустим, подставили, и этот урод так и не родился. Но беда-то в том, что осталось МЕСТО, жизненное пространство и для него, и для тех, кто станет его армией. Значит, с вероятностью девяносто восемь процентов кто-то другой станет Чингисханом, и совсем не факт, что он будет лучше. Выход? Ежегодно отстреливать половину боеспособных мужчин-степняков? Внести изменения в генетический код, чтобы мужчины рождались без больших пальцев на руках и не могли держать оружие? А может, будет вернее и гуманнее увеличить количество атмосферных осадков в регионе, чтобы степь стала лесом? Или, наоборот, уменьшить влажность и превратить степь в пустыню? Да, жертвы будут – ломка привычного уклада без них не обходится. Но сопоставимы ли они?

– Допустим, я понял. А дальше?

– Дальше совсем просто: сдвиньте абрис этой ситуации на восемь-десять тысяч лет в прошлое. Похоже?

– Это чем же? Где цивилизованные оседлые народы и дикие степные орды?

– А вы не видите? Давайте оперировать историей и географией вашего мира. Ну, скажем, в интервале двенадцать тысяч лет назад плюс-минус тысяча. Почти вся Европа – мамонтовая тундростепь с охотниками, а Ирак, Палестина, Малая Азия – земледельческие районы, в которых уже есть почти города. Культурная пропасть между населением того и другого регионов ничуть не меньше, чем при Чингисхане и Тамерлане.

– Просто блеск! – рассмеялся Семен. – Последнее напряжение фантазии, и я представлю орду кроманьонцев, которые с дубинами наперевес верхом на мамонтах штурмуют стены Чатал-Гуюка! Смешно?

– Нет, не смешно. Правда, Чатал-Гуюк возник чуть позже, но под стенами Иерихона их вполне можно представить.

– Однако!

– А знаете, почему в вашем мире этого не произошло? Потому что как раз в это время началась стремительная деградация ландшафтов приледниковой зоны.

– Послушайте, Нит-Потим, вы это серьезно? Или это такой юмор?

– Никакого юмора. Это точный прогноз развития событий без постороннего вмешательства. Между прочим, этот сценарий реализован в двух десятках наблюдаемых миров, подобных вашему.

– И что, – окончательно обалдел Семен, – так прямо и на мамонтах? А почему не на носорогах?

– Примерно в половине случаев – на лошадях. А носороги, насколько я знаю, для этого не годятся. Во всяком случае, ни в одном из миров не зафиксировано сколько-нибудь успешных попыток их одомашнивания. Лошадь же является универсальным объектом для этого. Мимо нее никто никогда и нигде не проходит.

– Та-ак… Дайте привыкнуть к новой системе координат… А мамонт, значит, кое-где стал домашним, да?

– Семен Николаевич, не забывайте, что речь идет о других мирах. Подчеркиваю: не планетах, а мирах! То есть это, конечно, планеты, но разделяет их не только пространство, но и время. Если некое животное из мира «А» морфологически похоже на животное из мира «Б» и занимает при этом такое же место в природе, то мы называем их одним именем – скажем, тигр или кролик. Только это совсем не значит, что они идентичны. Понимаете, о чем я?

– С трудом, но, кажется, врубаюсь.

– Я не биолог, и знания мои в этой области скудны, но попытаюсь на ваш вопрос ответить. Если ничего не путаю, то считается, что мамонты и их иномирные аналоги ни ручными, ни домашними не могут быть в принципе. В отличие, кстати, от современных вам слонов.

– Но вы же сказали…

– Это, пожалуй, единственное животное, которое может СОТРУДНИЧАТЬ с человеком. Если захочет, если найдутся общие интересы.

– Так они, что же, разумны?! Бред!!

– Семе-ен Николаевич, – урезонил его Нит-Потим, – вы совсем-то уж почву под ногами не теряйте, ладно?

– Постараюсь! Так что?

– Конечно же, они не перешагнули барьер, за которым начинается то, что мы с вами называем разумом. Соображать они вроде бы могут, а мыслить – нет. Или обладают каким-то иным разумом, который нашему не адекватен, – простите, в этих вопросах я не специалист.

– И это чудо природы вы обрекаете на гибель?!

– Оно и без нас обречено. Вариантов развития человеческих цивилизаций не так уж и много. И в результате реализации любого из них места для подобных животных на планете не остается. В качестве иллюстрации можно привести ситуацию в вашем мире на территории Североамериканского континента в восемнадцатом – девятнадцатом веках: прерии, бизоны, индейцы… Попробуйте придумать хоть один сценарий развития событий, при котором первые, вторые и третьи могли бы сохраниться в первозданном виде.

– Послушайте, неужели нигде и никогда не было случая, чтобы все как-нибудь устроилось без взаимного вытеснения и уничтожения? Неужели это обязательно?!

– Ну, что вы, – улыбнулся Нит-Потим, – примеров деградации сколько угодно! Путь вниз – в полуживотное состояние для человека легок и прост. Ответ на вопрос о возможности жизни человека в гармонии с природой известен давно. Он отрицательный. И вы, задумавшись всерьез, с этим согласитесь. В начале начал, когда огонек разума еще не разгорелся, существу, которое еще не стало человеком, был предоставлен выбор: потушить или разжечь, вернуться в бессознательную гармонию с природой или ступить на бесконечный мучительный путь к высшей гармонии – с Творцом-Вседержителем. Эта ситуация аллегорически описана в вашей Книге Бытия как история грехопадения Адама и Евы. А когда выбор сделан, когда пройдены первые шаги вверх, вернуться той же тропой назад уже нельзя, можно лишь спрыгнуть с нее вниз – изгнание из рая состоялось. Ни одно человечество, конечно, не может двигаться куда-то дружными рядами – кто-то отстает, кто-то просто не хочет. И участь таких в конце концов оказывается печальной. Если отставание не слишком велико, они ассимилируются, теряя свое лицо, как индейцы Южной Америки. Те, чье отставание больше, оказываются жителями резерваций, как, скажем, туземцы Северной Америки, – и совсем не обязательно, чтобы выделенные им земли были огорожены колючей проволокой. Ну, а те, кто отстал катастрофически, исчезают с лица земли, как жители Тасмании в вашем мире.

– Их просто перебили англичане!

– С этим конкретным примером я, признаться, специально не разбирался, но суть-то ясна: пришельцы СМОГЛИ их перебить, а те НЕ СМОГЛИ себя отстоять.

– Не люблю разговоры про «отсталые» народы, – вздохнул Семен, – не нравятся они мне. Когда где-нибудь в Москве я вижу наглую харю за рулем «мерседеса», я отказываюсь признавать, что зверобой Вася Громов из поселка Верхне-Пыльгино сильно отстал от этого чувака. Те же «отсталые» чукчи без малого двести лет сражались с русскими и побеждены так и не были! А как-то раз у меня проходил преддипломную практику сынок директора одной горнорудной компании. Так рядом с ним воин по имени Черный Бизон выглядел бы утонченным интеллектуалом!

– Семен Николаевич, я же не раздаю нравственных оценок, не навешиваю ярлыки и вам не предлагаю это делать. Просто пытаюсь объяснить, что, если процесс запущен, он будет идти, независимо от того, нравится это кому-то или нет. А это значит, что мамонты вымрут, а бизоны будут истреблены. Пройдет время, и ученые станут из кожи лезть вон, чтобы хоть как-то восстановить поголовье тех же бизонов, и мечтать найти уцелевшую хромосому мамонта, в надежде вырастить мамонтоподобный гибрид. Скажу больше: если не произойдет «срыв», то в конце концов человечество окончательно оборвет пуповину, связывающую его с природой. Для кормления она станет не нужна – только как источник эстетических переживаний. В моем родном мире на девяноста процентах территории планеты нога человека не ступала сотни лет – там девственные леса и прерии, болота и пустыни. Правда, постоянного населения у нас мало – чуть больше пятидесяти миллиардов, но согласитесь, что и этого более чем достаточно, чтобы распахать и застроить все до последнего клочка.