Текст книги "Шахта - дело темное (СИ)"

Автор книги: Владимир Пузырёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Annotation

Продолжение романа "Война план покажет".

Пузырёв Владимир Юрьевич

Пузырёв Владимир Юрьевич

Шахта – дело темное

Владимир Пузырёв

Шахта – дело темное

Роман

Часть первая

В другой жизни

I

Шахтерский поселок – на восточной окраине города. Широко раскинулся он от крайних дворов на берегу реки, ежегодно затопляемых весенним половодьем, до кривых улочек, карабкающихся в гору. У подножия горы – шахта, уходящая штольней в недра земли.

Шахту построили накануне Великой Отечественной. В войну она выдавала на-гора уголь, как говорили тогда, для трудового фронта. На пятидесятые-шестидесятые годы пришлось время расцвета шахты. Время рекордов, наград, высоких заработков. К восьмидесятым шахта начала угасать. Увеличилась глубина разработки, усложнилось проветривание, усилилось горное давление. Снизились темпы проходки, а следом и добыча угля. Чтобы разрешить эти проблемы, началась реконструкция. Успели пройти самый глубокий на ту пору в Кузбассе вертикальный ствол. Но перемены в стране поставили крест на планах реконструкции шахты. В девяностых она еще продолжала давать уголек, но все понимали, что дни ее сочтены.

Олег Суханов работал на этой шахте двадцать лет назад, в начале восьмидесятых. Проработал недолго – всего лишь два года. И хотя следующие восемнадцать лет он отработал на другой шахте, и даже в другом городе, но и эту – первую в своей шахтерской биографии – не забыл. А как же иначе? Первая шахта для шахтера, как первая женщина для мужчины. Какая бы она не была, но все равно первая.

И вот спустя много лет Олег снова приехал в поселок. Но не для того, чтобы испытать чувство ностальгии, а по делу – получить справку о подземном стаже. Пришло время оформлять пенсию. В ту пору, когда Олег начинал работать в шахте, шахтеры уходили на пенсию в пятьдесят лет. Но после этого был июль восемьдесят девятого. Забастовка, охватившая ведущие угольные бассейны бывшего Советского Союза, и толпы народа на площадях шахтерских городов.

Через год после забастовки был принят новый закон о пенсиях, согласно которому шахтеры, после двадцать пять лет работы под землей, могли уходить на пенсию независимо от возраста. А тем, кто все время работал непосредственно в лаве или на проходке, достаточно было и двадцати.

Олег понимал, что став пенсионером, он не уйдет с шахты. На одну нынешнюю пенсию не проживешь. Так, прибавка к основному заработку. Но тоже не лишняя.

Олег вышел из междугороднего автобуса, проезжавшего мимо поселка и сделавшего остановку. С трудом разогнувшись, он потянулся, разминая затекшие от часового сидения спину, поясницу, ноги. Сорокалетний возраст и двадцать лет подземного стажа давали о себе знать. Но не хотелось думать о грустном.

Олег проводил взглядом отъезжающий автобус и осмотрелся по сторонам. Через дорогу, напротив остановки, как и много лет назад, находилась пивная. Местные жители прозвали ее "Переправой", из-за близости к автомобильному мосту через реку. Она была ни единственным питейным заведением в поселке. Имелись еще пивной бар и ресторан. Но именно "Переправа" пользовалась самой дурной репутацией. Драки в ней происходили едва ли ни ежедневно. А то и не один раз на дню. Успокоить дерущихся могло только появление местного участкового капитана Андреева – человека сурового и беспощадного к нарушителям порядка. Стоило кому-нибудь из завсегдатаев пивной заметить в окно его приближение и крикнуть "Андреев идет!", как драка прекращалась сама собой. А самые буйные посетители, не имевшие желания лишний раз встречаться с участковым, предпочитали от греха подальше покинуть "Переправу".

Олег направился в сторону поселка. Он прошел мимо дворца культуры шахты. Когда-то ДК носил наименование какого-то очередного партийного съезда. Сейчас вероятно назывался по-другому.

Стояла пора ранней осени. Но листья на деревьях выглядели не столько пожелтевшими, сколько засохшими. Сказывались последствия выбросов в атмосферу предприятий большого промышленного города, едва ли не самого грязного в стране.

Олег перешел трамвайные пути, связывавшие поселок с городским центром. Он шел по знакомой улице, названной в честь заполярного города-героя. Хотя в то время, когда Олег жил здесь, далекий северный город еще не удостоился высокого звания.

Улицу в свое время застроили двухэтажными домами. Даты на их фасадах указывали на годы постройки: конец сороковых – начало пятидесятых. За двухэтажными домами по одну сторону улицы просматривались дворы частного сектора, по другую – хрущевские пятиэтажки.

Частные дома не имели никакого отношения к бывшей деревне, давшей название шахте и поселку. От нее практически ничего не осталось. А дома построили бывшие колхозники, навербованные в центральных областях России в голодные послевоенные годы, и привезенные в Кузбасс, как шутили коренные сибиряки, в "телячьих" вагонах.

Олег внимательно смотрел по сторонам, пытаясь уловить перемены. Казалось, что поселок совсем не изменился за прошедшие двадцать лет. Разве что на окнах домов появились решетки – память о "лихих девяностых". Народ в те годы, одуревший от небывалого разгула преступности, срочно начал обзаводиться железными дверями и такими вот украшениями на окнах.

А вот и дом под номером "43". Общежитие шахты. Точнее, бывшее общежитие. На стене у входных дверей темнел прямоугольник на месте снятой вывески. Из открытых окон доносился грохот отбойного молотка. Шел ремонт с перепланировкой. Строители ломали стены.

Олег почувствовал легкое разочарование. Продали, значит, "общагу", перестраивают.

"Что тут теперь будет?" – подумал он без особого интереса.

Чувство разочарования не проходило. Не то чтобы Олег надеялся увидеть кого-то из давних знакомых. Все-таки двадцать лет прошло. Хотя пусть даже и двадцать. Олегу довелось общаться с людьми, прожившими в "общагах" и больше времени. Некоторые из них за всю свою жизнь другого жилья и не имели. Так их и выносили из "общаги" вперед ногами. Нет, дело не в этом. Тех, кого Олег хотел бы увидеть, в общежитии быть не могло. Он знал это точно. Поразъехались друзья-приятели. Покинули "общагу". Кто раньше Олега, кто позже.

Так в чем же дело? Почему чувство разочарования не отпускало? Отчего душа саднила? Может быть, просто оттого, что дом, когда-то дававший тебе кров, перестраивали в какую-то неведомую контору, именуемую импортным словом "офис"?

Олег на минуту остановился, поднял голову и посмотрел на окна второго этажа. В комнате рядом с вестибюлем он и жил. Неплохо жил, грех жаловаться. И вообще, прожив в "общагах" более десяти лет своей жизни, Олег сохранил о тех временах самые теплые воспоминания. Не все конечно было гладко и безоблачно, но хорошее помнилось лучше, чем плохое.

Олег улыбнулся, вспомнив прошлое, и продолжил свой путь. Пройдя метров пятьдесят, он еще раз убедился, что какие-то изменения в поселке все-таки происходят. Перед ним стоял, подготовленный к сносу, двухэтажный деревянный дом. Окна, с извлеченными оконными рамами, напоминали лицо, зияющее темными пустыми глазницами. Но вид этого дома, в отличие от общежития, не вызвал у Олега никаких отрицательных эмоций. Ветхое жилье надо сносить.

Вспомнилось только, что, кажется, в этом доме жил проходчик Виктор Гордеев, со своей красавицей-женой Натальей, работавшей ламповщицей на шахте. Олег до сих пор помнил ее точеную фигурку, тонкое изящное лицо и темные с бронзовым отливом волосы.

"Сколько же Наталье сейчас лет? – подумал Олег. – Да, как и мне, сорок. Наверное, располнела, обабилась. Хотя почему сразу обабилась? Некоторые и в сорок лет очень даже неплохо выглядят. Взять, например, Веронику. Ей, правда, еще не сорок, но уже близко".

При воспоминании о бывшей жене Олег испытал смешанное чувство раздражения и ностальгии одновременно. А ведь более десяти лет пролетело с того времени, как расстались. Хотя лет пять назад случилось так, что оказались в одной постели. Но, как любил говорить один мудрый друг Олега: "Нельзя дважды войти в одну и ту же реку".

Когда семнадцать лет назад Олег познакомился с Вероникой, он еще продолжал изредка приезжать в поселок, навещая старых знакомых. Вероника ревновала, подозревая, что эти знакомые женского пола. Олег пытался ее разубедить, но ему не удавалось. Конечно, положа руку на сердце, кое-что кое с кем у него в поселке и в самом деле происходило, но все это закончилось еще до отъезда.

А вот с женой Виктора Гордеева ничего не было. Разве что улыбались друг другу, когда Олег получал в ламповой из рук Натальи светильник и самоспасатель. Да кивали друг другу при случайных встречах на улице. Непонятно, чем он ее – замужнюю женщину – заинтересовал, но Наталья бросала на него довольно откровенные взгляды. Олег же неизменно доброжелательно смотрел в ответ. И не потому, что не замечал их или был таким наивным. К тому времени он уже однажды имел роман с замужней женщиной. Ее, кстати, тоже звали Натальей. Но заводить подобную связь в шахтерском поселке Олег считал безрассудством. И не без оснований. Ведь поселок – та же деревня. Всем все известно. Да и в глубине души Олег романы с замужними женщинами не одобрял. Может быть и к лучшему, что с этой Натальей у него ничего не произошло. Неизвестно, чем бы это закончилось.

"Где, интересно, Витька с Наташкой теперь живут? – подумал Олег. – Здесь в поселке, в городе или может вообще в другой стране? Куда только жизнь людей не раскидала за эти годы".

Олег лишь вздохнул, размышляя об этом. Он не заметил, как, занятый мыслями, дошел до конца улицы и оказался перед памятником, установленным в честь погибших на фронтах Великой Отечественной войны. За годы, минувшие с тех пор, когда Олег последний раз появлялся в поселке, вид мемориала изменился. Исчезла фигура солдата, преклонившего колени. Зато появились каменные плиты с именами жителей поселка, погибших на войне. Имен тех, кто погиб на "трудовом фронте", в том числе и при страшном взрыве в феврале сорок четвертого, здесь не было.

Олег постоял возле памятника. Пробежался глазами по каменным плитам. Среди русских фамилий были и немецкие.

"Неужели немцы на фронте воевали? – удивился Олег. – Я думал, что их только в трудовую армию брали".

Но тут он вспомнил своего школьного учителя немецкого языка Леонида Францевича Вебера. Того в сорок первом году еще подростком вместе с родителями выслали в Казахстан. А в сорок четвертом призвали в армию, отправив служить на Дальний Восток. В августе сорок пятого будущий учитель участвовал в войне с японцами. За это ему вручили медаль "За победу над Японией", а в послевоенные годы – полный комплект юбилейных наград: от значков и медалей до ордена Отечественной войны II степени.

Немецких семей в поселке жило много. Попали они сюда не по своей воле. В годы "перестройки" и особенно после девяносто первого многие из них уехали в Германию. Но немало оказалось и тех, кто остался. Не всех, видать, тянуло на "историческую родину".

Олег бросил прощальный взгляд на памятник и продолжил свой путь на шахту. Он шел по пешеходной дорожке, покрытой потрескавшимся от времени асфальтом. Сквозь трещины проросла трава, не вытоптанная прохожими.

Олег, пройдя мимо котельной, вышел к железнодорожным путям, где и остановился в недоумении. Чего-то не хватало. Олег даже не сразу понял, чего именно. Потом догадался – пешеходного моста. Кое-что впрочем, от него осталось. Опоры и пролеты сохранились. По ним над путями проходили трубы теплотрассы. А вот лестничные площадки и сходы исчезли. Очевидно, их разобрали за ненадобностью. Через пустующие железнодорожные пути желающие могли пройти и без моста. А когда-то все тут было заставлено составами – порожними и гружеными.

"Значит, шахта не работает", – сделал невеселый вывод Олег.

Он не был в поселке лет пятнадцать и не знал точно, закрыта шахта или нет. Изредка до него доходили слухи о том, что ее, то ли собираются закрывать, то ли хотят сделать из нее малое предприятие по добыче угля, сократив при этом большинство работников. Сейчас, при виде наполовину разобранного моста, Олег понял, что шахты больше нет.

Он часто представлял, как приедет сюда за справкой и в коридоре административно-бытового комбината, сокращенно АБК, обязательно столкнется с кем-нибудь из своих давних приятелей. Оба обрадуются, начнут вспоминать прошлое. Олег начнет расспрашивать о судьбе общих знакомых, а приятель будет охотно отвечать. И окажется, что кто-то работает там-то и там-то, кто-то переехал, а кого-то уже и в живых нет. Олег будет вздыхать, и удивляться, как время-то летит...

"Вот тебе и встретил знакомого, – усмехнувшись, подумал Олег. – Хорошо, хоть АБК не снесли. А то от некоторых закрытых шахт одно только ровное место осталось".

В коридоре административно-бытового комбината он застал непривычную пустоту. Откуда-то, правда, доносились голоса ремонтников, вероятно слесарей-сантехников. Олег направился в сторону отдела кадров. Он находился на прежнем месте и, кажется, работал. Из-за закрытой двери глухо доносился разговор. Рядом на стене висело объявление, приглашавшее пенсионеров на собрание во дворец культуры, носивший к удивлению Олега прежнее название.

"Ну, надо же! – подумал он. – Столько потрясений в стране произошло, а ДК, как назывался в честь какого-то очередного партийного съезда, так и называется. Словно ничего не изменилось: и Советский Союз не развалился, и коммунисты у власти остались".

Олег приоткрыл дверь и заглянул внутрь.

– Разрешите? – спросил он.

Говорить "Разрешите?" Олега приучили во время службы в армии. Там новобранцев первым делом отучали задавать вопрос "Можно?" Приговаривая при этом: "Можно козу на возу, а все остальное – разрешите". Так вот и привык с тех пор на всю оставшуюся жизнь.

В кабинете сидели двое. За столом – немолодая женщина, напротив – мужчина лет пятидесяти.

– Мне подождать? – спросил Олег.

– Заходите-заходите, – торопливо сказала женщина. – Я сейчас закончу разговор с гражданином и приму вас.

Очевидно, беседа с надоевшим посетителем, не спешившим уходить, ее изрядно утомила, и она обрадовалась появлению нового человека.

– Так что, я ничем не могу вам помочь, Василий Николаевич, – обратилась она к мужчине, сидящему напротив. – Никакого подземного стажа вы не имеете.

Всем своим видом она давала понять, что разговор окончен. Но посетитель не собирался так просто сдаваться. Был он болезненно худощав и имел вид человека потрепанного жизнью, как в прямом, так и переносном смысле. И нынешний разговор значил для него многое.

– Ну, как же так, Татьяна Ивановна? – не соглашался Василий Николаевич. – Рядом со мной на техкомплексе работали слесаря с ШТ. Они и в шахту-то почти не ходили, а подземный стаж заработали. Объясните мне, пожалуйста, почему?

– Не просто слесаря с ШТ, как вы говорите, – пояснила Татьяна Ивановна. – А электрослесари подземные с участка шахтного транспорта. Шахтного, понимаете? Подземные! Если они, по вашим словам, в шахту почти не ходили, то это уже вопрос к их начальству, а не ко мне. А вы были дежурным электриком поверхностного техкомплекса. Так что, давайте прекратим этот бессмысленный разговор, тем более меня посетитель ждет.

Василий Николаевич нехотя поднялся со стула и вышел из кабинета. Напоследок бросил злобный взгляд почему-то на Олега, как будто тот имел какое-то отношение к его проблемам.

"Я-то в чем виноват? – раздраженно подумал Олег. – В том, что он на поверхности терся, в шахту идти не хотел, а теперь ему подземный стаж вынь да положь".

– Какое у вас дело? – спросила Татьяна Ивановна.

– Справку о том, что я работал у вас, – ответил Олег. – Двадцать лет назад.

Он протянул ей выписку из трудовой книжки.

– Значит, работали у нас сначала горнорабочим подземным, а затем проходчиком, – произнесла Татьяна Ивановна, прочитав выписку. – Все понятно. Приезжайте через две недели, получите справку.

– А сегодня я не могу ее получить? – спросил Олег, не имевший особого желания еще раз приезжать сюда.

Татьяна Ивановна отрицательно покачала головой.

– Нет, сегодня не получится, – ответила она. – Это же надо архив поднимать. А я здесь одна. И за отдел кадров, и за бухгалтерию. Выдаю справки и о стаже, и о среднем заработке. Кому, что требуется.

– Ладно, через две недели, так через две недели, – не стал спорить Олег и поинтересовался. – И много на шахте народу осталось?

– Человек двадцать, – ответила Татьяна Ивановна. – Директор имеется. Ремонтники порядок в комбинате поддерживают. И еще водоотлив.

– Воду качаете? – удивился Олег. – А зачем?

– Чтобы не перетекала на другие шахты и не топила их. Пока будут работать другие шахты, будем качать.

– А какие шахты у вас в районе еще работают? – спросил Олег.

Татьяна Ивановна стала перечислять: та работает, та закрывается, а от той даже и комбината не осталось.

Уже уходя, Олег остановился у двери и спросил.

– А вы случайно не помните Гурьева Михаила Яковлевича? Он еще какое-то время был начальником восьмого участка.

– Помню такого, – ответила Татьяна Ивановна. – Он работает на другой шахте. Но где именно точно не знаю.

Олег попрощался и вышел.

II

Уже в коридоре ему вдруг вспомнилось, как он выходил из этого кабинета конце мая восемьдесят второго, еще одетый в парадную военную форму с погонами рядового. В руках Олег тогда держал приемный лист и направление в общежитие. Так начиналась его шахтерская жизнь. Та, что длится уже двадцать лет.

Прежде чем уйти Олег огляделся по сторонам. Первая дверь по коридору – кабинет участка N8. По-шахтерски "нарядная", "раскомандировка" или просто "участок". Здесь Олег отработал два года. Сначала горнорабочим подземным, затем проходчиком. А далее по коридору – участок N6. Там Олегу довелось работать два месяца на практике – учеником горнорабочего.

Но Олег совсем не собирался бродить по коридорам и предаваться воспоминаниям. Он вышел во двор перед комбинатом и отправился в обратный путь. Через железную дорогу и далее по пешеходной дорожке мимо котельной и мемориала погибшим. Размышляя на ходу о том, как быстрее добраться домой.

Вариантов было два. Первый – самый быстрый – это вернуться к "Переправе" и сесть на проходящий мимо междугородный автобус. Но имелся и существенный минус. Ехать пришлось бы стоя. Со слабой надеждой на то, что по дороге кто-то сойдет. Все семьдесят километров. Больше часа пути. Колени заныли от одной мысли об этом. Вариант отпадал.

В другом случае времени требовалось больше. Нужно было добраться до вокзала и уехать на электричке. Либо на междугородном автобусе. Рядом с железнодорожным вокзалом находился и автовокзал. Значит, предстояло идти или на трамвайную остановку, или на автобусную.

Когда Олег жил в поселке, ему больше нравилось ездить на трамвае, чем на постоянно переполненной "пятерке", единственном автобусном маршруте, связывавшим поселок с городом. Трамвай ходил чаще, но, чтобы добраться до центра, приходилось делать пересадку. На этот раз Олег сделал выбор в пользу автобуса.

Стоя на остановке, он оглядывался по сторонам, то ли пытаясь найти перемены, то ли лишний раз убедиться в их отсутствии. Но все вокруг казалось знакомым и незнакомым одновременно.

"А здесь если дворами пройти, – вспомнил Олег, – то можно выйти к учебному комбинату".

Филиал учебно-курсового комбината находился на первом этаже небольшого двухэтажного здания. На втором этаже размещалась вечерняя школа рабочей молодежи.

"Цело ли оно – то здание? – подумал Олег. – Может быть, уже и снесли".

И тут воспоминания охватили его, подчиняя своей воле.

Олег появился в учебном комбинате, после того как прошел медкомиссию и получил в отделе кадров направление на курсы подземных горнорабочих. Пришел уже не в военной форме, а в "гражданке". Получил на шахте "подъемные" и обновил гардероб. Купил на первое время брюки, две рубахи. Ботинки, правда, носил еще солдатские – от парадной формы. Жалко выкидывать, за два года почти не надеванные.

В учебной группе горнорабочих подземных, сокращенно ГРП, куда его определили, занятия шли уже два дня. Но это не имело значения. К учебе в УПК относились довольно формально, совершенно справедливо считая, что главному научат непосредственно на рабочем месте в шахте. Домашних заданий не задавали, контрольных работ не устраивали. Конспекты велись, но никто их не проверял. С утра проходило четыре урока. Затем давался часовой перерыв на обед. После обеда еще два урока. И все расходились по домам. В-общем, учиться было легко и приятно. Да еще и стипендию платили – сто восемьдесят рублей ежемесячно. На заводе, где Олег работал до армии слесарем-сборщиком, такую зарплату он получал далеко не каждый месяц. Учиться предстояло полтора месяца, а потом всех ожидала двухмесячная практика в шахте.

Учили всему понемногу: основы горного дела, горные машины, горная электротехника и, само собой, правила безопасности. Не техника безопасности, как Олег привык на заводе и в армии, а именно правила.

Каждый предмет вел свой преподаватель. Почти все забылись. В памяти остались двое – Лидия Николаевна и Эмилий Александрович.

Лидия Николаевна – красотка лет тридцати-тридцати пяти – преподавала основы горного дела. Ученики наперебой заигрывали с ней. Но безуспешно.

Эмилий Александрович запомнился не только своим редким именем, но и исключительно ровным голосом. На его уроках горной электротехники обучаемых непреодолимо клонило ко сну, что, впрочем, преподавателя нисколько не волновало. Головы отрывались от столов при словах: "А теперь запишем". Имелся, правда, один из учеников, на которого голос Эмилия Александровича оказывал совсем иное действие.

"Как же его звали? – задумался Олег и почти сразу же вспомнил. – Блинов. Точно! Андрюха Блинов".

Так вот этот самый Андрей Блинов на уроках горной электротехники впадал в ступор. Откинувшись на спинку стула, он смотрел на преподавателя, как кролик на удава.

Половину группы составляли такие же, как Олег, "дембеля" – уволенные в запас военнослужащие Советской Армии и Военно-Морского Флота. В большинстве своем местные. Но было и двое сослуживцев Олега. В начале мая восемьдесят второго года в их зенитно-ракетный дивизион приехали представители местного производственного объединения по добыче угля. Собрали отслуживших воинов на беседу. Убеждали идти на работу в шахту. Говорили о льготах и высоких заработках. Но из двух десятков увольняемых в запас на уговоры подались только трое – Олег Суханов, Василий Потапов и Шамиль Фазылов. И всех троих определили на одну шахту.

А вообще народ в группе собрался разнообразный, поработавший на заводах, стройках, в автобазах. Кого только не было: шофера, слесаря, токаря, плотники, бетонщики. Теперь все они надумали податься в шахту. Кто за "длинным рублем", кто – за подземным стажем. В основном в возрасте до тридцати лет, но было двое мужиков и постарше. Один – бывший милиционер, другой – инженер по технике безопасности.

Воспоминания прервал подъехавший к остановке автобус. Олег, войдя в салон, приятно удивился. Автобус оказался не переполненный, а скорее наоборот – полупустой. Олег оплатил проезд и присел на свободное место.

Проезжая мимо общежития Олег еще раз бросил взгляд на окно второго этажа рядом с вестибюлем. И снова окунулся в воспоминания. Тем более путь до вокзала был неблизкий...

Олега и его сослуживцев разместили в "общаге" в разных комнатах.

– Вы, как хотите, ребята, но поселить в одной комнате я вас не могу, – сказала комендант общежития разочарованным парням. – Нет у меня сейчас для вас свободной комнаты, а переселять кого-то я не собираюсь. Люди уже сжились друг с другом. Может быть, потом со временем получится вас вместе поселить.

Олегу досталась комната под номером "20". Получив от кастелянши постельное белье, он взял на вахте ключ. Никого из жильцов, с кем ему предстояло вместе проживать в одной комнате, в данный момент на месте не оказалось. По всей видимости, работали.

Войдя в комнату, Олег внимательно огляделся. Три кровати стояли по углам. Четвертый угол занимал шкаф для одежды. Посредине комнаты находился стол. Еще имелись три стула и тумбочки возле каждой кровати. Никаких излишеств. На подоконнике, правда, стоял небольшой переносной телевизор. Явно не казенный, как мебель, а кого-то из жильцов.

"Тесновато", – подумал Олег.

В заводской "общаге" в таких комнатах жило по два человека. Дверь выходила в коридор. Общая кухня и все прочие удобства находились на первом этаже.

В заводском общежитии жили не только парни, но и девушки. Здесь же обитал чисто мужской контингент. Для женщин в поселке имелась отдельная "общага".

Первым делом Олег застелил кровать. Потом сходил на первый этаж, умылся. Вспомнив, что умывался еще в казарме утром. Прошло уже часов шесть, а день выдался ветреный и пыльный.

Есть пока не хотелось. Завтракал в дивизионе, а обедал уже на шахте в столовой. От нечего делать взял лежащую на столе потрепанную книгу, оказавшуюся сборником иностранных детективных повестей и рассказов. Завалился на кровать и стал читать в ожидании прихода соседей.

Первый из них появился в три часа дня, вскоре после окончания первой смены. Без лишних церемоний протянул руку и представился: "Алексей".

– Олег, – ответил Суханов, пожимая протянутую руку.

– "Дембель"? – спросил Алексей, кивая на китель, висевший на спинке стула.

– Он самый, – подтвердил Олег.

– Где служил? – поинтересовался новый знакомый.

– Здесь недалеко, – ответил Олег, – в дивизионе ПВО.

– Я тоже в ПВО служил, – сказал Алексей, – в Закавказье.

– А кем? – спросил Олег.

– Оператором на "Шилке", – ответил Алексей.

Олег знал, что "Шилка" – это самоходная зенитная установка с четырьмя автоматическими пушками. Значит, сосед служил в ПВО сухопутных войск, а не в ПВО страны, как он. Но впрочем, какое это имело значение.

– На какой участок попал? – спросил Алексей.

– На восьмой, – ответил Олег.

– Проходка, – понимающе произнес сосед.

– А ты на каком? – спросил Олег.

– На ПТБ, – ответил Алексей и пояснил. – Профилактика техники безопасности.

Но для Олега все эти слова – "проходка", "профилактика" – оставались пока пустым звуком.

Вечером Алексей вскипятил воду в электрическом чайнике. Чай заварил в обычной стеклянной банке. Выложил на стол сахар, печенье. Нарезал батон. На "огонек" подтянулись сослуживцы Олега. И ему стало легко и привычно. Словно в солдатской каптерке, как еще вчера вечером. Или, точно в заводской "общаге", два года назад.

В десятом часу пришел после второй смены еще один сосед – Михаил Гурьев, работавший горным мастером на седьмом участке. И он тоже довольно дружелюбно отнесся к Олегу.

Пожалуй, трудно было найти более непохожих людей, чем соседи Олега. Как внешне, так и по характеру. Алексей – на три года старше Олега. Невысокий, худощавый. Черноусый брюнет со слегка цыганской внешностью. Но не вульгарной, а скорее утонченной. Похожий на гусара времен войны с Наполеоном. Да еще с такой аристократической фамилией – Воронцов. Но Алексей никогда не намекал, что я, мол, потомок знаменитых графов. Он вообще старался говорить мало. Оживлялся лишь при общении с представительницами прекрасного пола. Да еще во время редких выпивок.

Отслужив в армии, Алексей год проучился в Сибирском металлургическом институте. Ушел после первого курса. Устроился работать на шахту и восстанавливаться в институте похоже не собирался.

Михаил Гурьев наоборот был выше среднего роста, имел плотное телосложение. Лет на десять старше Олега. После окончания института, Михаил в звании лейтенанта служил два года в армии в должности командира танкового взвода. Отслужив, женился. Потом развелся. Платил алименты, жил в общежитии. Обычная история. Михаил, в отличие от Алексея, любил поговорить. Потолковать о политике, о жизни.

Имелось у соседей и кое-что общее. Родились они в городе Осинники, расположенном в тридцати километрах южнее. Равнодушно относились к спиртному. Хотя иногда конечно выпивали. А еще оба любили шахматы.

У Михаила имелся постоянный партнер по игре – Валерий, живший в комнате напротив. В ходе поединка за шахматной доской они успевали обсудить последние события из мира политики, а также из жизни шахты и поселка. Олегу казалось, что эти разговоры интересуют Валерия больше, чем сама игра. С малоразговорчивым Алексеем тот играл редко и не так охотно.

Алексей же из жильцов "общаги" дружил с Федором Саньковым – высоким сутуловатым парнем – крепильщиком с ремонтно-восстановительного участка, сокращенно РВУ. Федор шахматами не интересовался, но зато частенько играл с Олегом в шашки. Иногда они втроем – Олег, Федор и Алексей – коротали вечера за картами. Играли в основном в "тысячу", изредка в "дурака". Обычная жизнь в общежитии.

За время учебы Олегу дважды довелось спускаться в шахту. Их группу в обоих случаях сопровождала мастер производственного обучения. До недавнего времени она работала на этой шахте мастером участка вентиляции и потому расположение подземных горных выработок знала очень хорошо.

В грязной раздевалке каждому выдали спецовку, бывшую в употреблении, но чистую после стирки. А в ламповой – светильник и самоспасатель. Маршрут в шахту начинался прямо от ламповой – из крытой галереи, ведущей к штольне – горизонтальной выработке, уходящей вглубь горы.

Группа отправилась в шахту на "пассажире" – составе из пассажирских вагонеток. "Пассажир" отходил в 9. 30. Рабочие и горные мастера первой смены спускались в шахту на два с половиной часа раньше. К девяти часам выезжала "на-гора" четвертая смена. На "девятичасовом" "пассажире" в шахту отправлялось руководство предприятия – от начальников участков и выше. Вплоть до директора. А иногда шахту посещал и сам "генерал" – генеральный директор производственного объединения. Начальство снисходительно поглядывало на своих будущих подчиненных.

Шахта поразила Олега протяженностью горных выработок. Минут сорок они ехали на "пассажире", а потом еще полчаса брели по подземному лабиринту ходков, уклонов и штреков. Пока, наконец, не добрались до лавы. Прошлись по ней от вентиляционного штрека до конвейерного.

Лава не особенно впечатлила Олега. Шла ремонтная смена, и увидеть, как добывается уголь, не довелось. Зато при следующем спуске посетили проходческий забой. Здесь было поинтереснее. Работал комбайн. "Балда" своими "зубками" с ровным урчанием вгрызалась в грудь забоя. Струи воды подавляли угольную пыль. Когда комбайн отогнали из забоя, проходчики взялись крепить выработку металлической арочной крепью. Крепили умело, весело переговариваясь. Пересыпая свою речь забористой руганью. Не обращая внимания на присутствующую женщину – мастера производственного обучения. Но казалось, ее это нисколько не смущало.