Текст книги "Сказки по мотивам русского фольклора"

Автор книги: Владимир Воробьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

ВАНЬКА

Было это в стародавние времена, никто не помнит, когда. Жили отец с матерью, и был у них сын Ванька.

Отец в поле работает – Ванька помогает. Отец в лес по дрова – и Ванька с ним. Ничего не скажешь, хороший сын.

Да вот только никак отец с матерью женить Ваньку не могли. Какую девицу Ваньке ни покажут – все не по нем. У той коса тонка. Та сама толста. У этой нос курнос. У той под носом мокро.

Вот однажды отец говорит:

– Какой-то леший горох у нас повадился воровать! Ступай, Ванька, ночью горох караулить.

Ванька слова лишнего не сказал, сыромятных ремней взял, пошел горох караулить.

Вот спрятался Ванька в горохах и лежит-полеживает.

Стало солнышко клониться красное. Ванька думает:

«Вот бы мне невесту светлу, как солнышко». – Взошел ясный месяц на небо. – «И чтоб месяц в косе блестел». – Зажглись в небе звезды. – «А глаза у нее как звезды бы сияли». – Ветерок Ванькины кудри тронул. – «И чтоб ласкова была, как ветерок». – Запел в роще соловей. Ванька думает: «И чтоб пела соловушкой».

Ванька спал не спал – наяву грезил. Да вдруг чу! Кто-то в горохах шевелится. Привстал Ванька, видит: мужик не мужик, старик не старик сидит и сладко чмокает.

Подкрался Ванька, петлю ременную кинул, да и связал вора по рукам и ногам. Глядит Ванька: башка у вора рогатая, морда веселая, глаза озорные, борода и усы травяные, брови моховые. А из рук и ног ветки с листьями растут.

«И впрямь Леший! – думает Ванька. – Нечаянно отец правду сказал».

– Ты зачем, Леший, горох воруешь? – напустился Ванька на Лешего.

А Леший и говорит:

– Люблю я, Ванька, горох пуще ягоды малины, пуще черной смородины. Неужто тебе гороху жалко?

– А ты не воруй, – отвечает Ванька. – Попроси у людей честь по чести.

– Нельзя мне на люди показываться! – вскричал Леший. – Люди глупы, меня испугаются.

– И то правда, – согласился Ванька. – Испугаются.

– Ты меня, Ванюша, отпусти! – взмолился Леший. – А я тебе службу сослужу. Сказывай, какая у тебя забота.

– У меня одна забота. Мне жениться велят, а я не хочу, – отвечает Ванька.

– Отчего же ты, Ванюша, жениться не хочешь? – спрашивает Леший.

– Наши девки нехороши, – отвечает Ванька. – У одной коса тонка. Та сама толста. У этой нос курнос. У той под носом мокро.

– А какую тебе невесту надо? – спрашивает Леший.

Ванька и говорит:

– Чтоб светла была, как солнышко. Глаза бы звездами сияли, в косе месяц блестел. И чтоб ласкова была, как ветерок.

– Знаю такую девицу! – вскричал Леший. – Только ты меня развяжи и на волю отпусти! А то не скажу.

Ванька Лешего развязал, а Леший и говорит:

– У царя дочка есть. Светла, как солнышко. Голосиста, как соловушка. В косе месяц блестит. Глаза звездами сияют. И ласкова, как ветерок. Ступай сватайся!

– Да ты что, Леший! Смеяться надо мной вздумал? – рассердился Ванька. – Где это видано, чтоб крестьянский сын царевну сватал?

А Леший и говорит:

– Видано не видано, а будет по-нашему! Только ты меня слушайся. Иди сейчас в столицу. Узнай, какая у царя забота. А как узнаешь, приходи ночью в лес, об пень постучи, меня покричи. Я тебя научу, чего дальше делать.

Ухватил Леший напоследок еще гороху и убежал. А Ванька домой отправился. Дома у Ваньки с отцом-матерью разговор:

– Куда собрался?

– В столицу.

– Зачем?

– Жениться.

– Мало девок на деревне?

– Хочу на царевне!

Отец с матерью руками развели: «Ну и ну! Ну и Ванька!». Пришел Ванька в столицу. На площади потолкался. Узнал, какая у царя забота. А ночью в лес пошел, о пенек постучал, Лешего покричал.

Он тут как тут.

Ванька Лешему говорит:

– Вот какая у царя забота: надо ему с Идолищем воевать. Идолище поганое из-за моря ползет, скот и людей грызет. Обещает царь дочку выдать за того, кто Идолище одолеет. А взялся Идолище поганое одолеть воевода Подскокович. Ему и царевна достанется.

Леший хохотнул и говорит:

– Ну, это мы еще поглядим, кто Идолище одолеет, кто на царевне женится! Входи, Ванюша, в избу.

Глянул Ванька: на месте пня – избушка. Вошли в избу. Там нет ничего, только пень да пенек. Да гнилушки в углу светятся.

Усадил Леший Ваньку, поставил бочонок дубовый с ковшом берестяным и говорит:

– Испей, Ванюша, меду богатырского.

Нацедил Ванька ковш, выпил. Леший и говорит:

– Много ли, Ванюша, в себе силы почувствовал?

А Ванька такую вдруг силу в себе почувствовал, что сказал не соврал:

– Да если б палица была в пятьдесят пудов, я бы ее выше дерева подкинул!

– Тогда испей еще ковшичек, – сказал Леший.

Нацедил Ванька еще ковшичек, выпил.

Леший опять его спрашивает:

– А теперь много ли силы в себе чувствуешь?

Ванька силу такую в себе почувствовал, что сказал не соврал:

– Если б палицу в сто пудов, я бы ее выше облака подкинул.

– Пожалуй, хватит, – сказал Леший. – Ступай за мной!

Вышли Ванька с Лешим наружу. Леший свистнул раз – лежит палица в сто пудов. Свистнул два – стоит конь вороной. Свистнул в третий раз – в руках у Ваньки зеркальце.

– А зеркальце зачем? – удивился Ванька.

– Подари его царевне, – сказал Леший. – Зеркальце не простое, в него все на свете видать. А теперь, Ванюша, скачи к воеводе, просись в поход. Да, на вот тебе моху горсть. Небось пригодится!

Ванька зеркальце за пазуху спрятал, поднял палицу в сто пудов и на коня вороного вскочил. Оглянулся Ванька – нет ни Лешего, ни избы.

Только темный лес стоит, да где-то филин кричит.

В столице Ванька первым делом в царский сад забрался на царевну поглядеть, зеркальце ей подарить. Вот дождался он, вышла утром царевна погулять. Глядит Ванька: Леший правду сказал. Светла царевна, как солнышко, глаза звездами сияют, блестит месяц под косой. Распевает царевна соловушкой, а ласкова, нет ли – откуда знать?

Не посмел Ванька с царевной заговорить. Подкинул зеркальце на тропиночку. И как только царевна зеркальце увидела, подняла – Ванька со всех ног из сада бежать, да на коня, да вскачь. Прямо на двор к воеводе, в поход проситься.

Воевода Подскокович войско собрал превеликое. Пешее и конное. Ваньке по его крестьянскому виду велел позади всех встать.

Вот шло войско и день, и два, а на третий с Идолищем встретилось. Ползет Идолище поганое. Позади хвост на семь верст тянет. Впереди семь голов несет. Где лапой Идолище ступит – яма. Где брюхо проволочит – ров.

Из ноздрей пламя пышет, с алых языков горючей смолой слюни текут.

Не знает воевода, как к Идолищу поганому подступиться.

Поставил конных воинов впереди, пеших сзади. Идолище на войско двигается, не боится. Поставил пеших впереди, конных позади. Идолище не страшится, надвигается. Того и гляди войску смерть.

Подползло Идолище близко да как взревет!

От такого реву неслыханного присели кони. Попадали пешие воины.

Тут Ванька поскорей моху в уши натолкал и вперед выехал. Взревело Идолище поганое во второй раз. Затряслась земля, и покатилось войско кувырком. А воевода Подскокович в страхе на березу подскочил и сидит там ни жив ни мертв.

А Ваньке хоть бы что! Не слыхать ему рева Идолищева. Не страшится, не пятится конь вороной. Ванька Идолище кругом объехал да и вскочил ему на хвост, а оттуда на спину. Да как хватил Идолище поганое по башке стопудовой палицей!

Сникла одна Идолищева голова. Угас огонь. Не валит из пасти дым. А Ванька стопудовой палицей ударил по другой меж глаз – они и выкатились.

– Это кто-о меня-я та-ак? – взвыло Идолище.

– Это Иванище тебя так! – вскричал Ванька.

Да по башкам, по башкам стопудовой палицей!

И так и сяк Идолище поганое головами ворочает – не может достать Ваньку со спины.

А когда от семи голов одна осталась, взревело Идолище:

– Пощади меня, Иванище! Я вспять пойду!

– Ан нет же, Идолище поганое! – отвечает Ванька. – Сейчас ты вспять, а потом опять?

И ударил стопудовой палицей в последний раз. Тут из Идолища и дух вон.

Съехал Ванька с Идолища, воеводу спрашивает:

– Ты зачем, воевода, на березу влез?

– Поглядеть, не идет ли еще какой враг! – отвечает воевода Подскокович.

Спустился воевода, приказал Ваньке с коня слезть и на березу влезть. Да строго-настрого велел не слезать, пока смену не пришлют. А сам на Ванькиного коня вороного вскочил и к войску поскакал.

– Я один на один Идолище победил! – сказал воевода войску. – Кричите мне славу!

– Слава, слава воеводе Подскоковичу! – вскричало войско.

Издали-то не видно было, кто Идолище одолел, кто на березе сидел. А только того никто не знал, не ведал, что все то время смотрела царевна в зеркальце. И царю с боярами давала поглядеть. И все-то видели, как сражение с Идолищем семиглавым шло.

Однако от царя указ был к свадьбе готовиться. Да только жених не назван. Вот вышел царь с царевной и боярами на Красное крыльцо воеводу Подскоковича встречать. И лишь воевода коня у Красного крыльца остановил, обернулся конь вороной в козла рогатого, бородатого.

Что тут было народу, бояр, слуг и стражи – так все и обмерли. А как опамятовались – за животы схватились: «Ну и конь под воеводой!»

А воевода Подскокович, что и думать, не знает. От стыда и страха ни жив ни мертв на козле сидит.

Царь сказал:

– За службу тебе, воевода, спасибо. А за плутню вот тебе моя воля: скачи на козле к березе. Вели Ивану-воину с березы слезть, а сам на березу влезь. И сиди там, пока не вызову!

Делать нечего. Царя ослушаться – головы лишиться. Поехал воевода Подскокович на козле. Козел подпрыгивает, воевода на нем подскакивает. Все встречные-поперечные пальцами на него показывают, от козла носы отворачивают. Пока воевода доехал, все косточки порастряс. А уж сраму, сраму натерпелся – не избыть!

Под березой воевода с козла долой и кричит:

– Скорей слезай, Ванька! Смена тебе пришла!

Слез Ванька и спрашивает:

– А где, воевода, мой конь?

Тут козел рогатый мигом в коня вороного обернулся. Ванька в седло – и вскачь. И через время короткое очутился в царском дворце. А там уж к свадьбе все готово. Царевна ждет его не дождется, невестой убрана. Ванькины отец с матерью за столом сидят, на свадьбу званы.

Потом был пир на весь мир. Что меду хмельного было выпито! Что гусей-лебедей жареных съедено!

А когда Ванька сам царем стал – первым делом указ издал: мужикам горох не караулить и на потраву не жаловаться.

ИВАН-ЦАРЕВИЧ И БЕЛЫЙ ПОЛЯНИН

В некотором царстве, некотором государстве умер царь, а с ним и царица. Остались после них на царстве три сестры-царевны и царевич Иван. Царевны-красавицы, умницы, а Иван-царевич и того лучше. Да только… робок он был и поспать любил.

Вот узнали соседние короли, что царь умер, и пошли на Ивана-царевича войной.

Испугался Иван-царевич, прибежал к сестрам.

– Что мне делать? – спрашивает. – Все короли поднялись на меня войной. Царь Рамзай к столице с войском подходит.

А сестры-красавицы ему говорят:

– Чего ты испугался? Вон Белый Полянин тридцать лет с Бабой Ягой, золотой ногой воюет! Он с коня не слезает, а ты с кровати.

И принялись царевны над Иваном-царевичем смеяться. Рассердился Иван-царевич, созывать свое войско велел. Вот надел он на себя кольчугу и шишак, взял меч тяжелый, взял копье долгомерное, сел на коня могучего. А тут и дружина боевая в сборе. Славу кричат Ивану-царевичу, радуются, что не оробел он перед неприятелем.

Прозвенела труба серебряная, отворились ворота, и вышло из города войско Ивана-царевича врагу навстречу.

Прозвенела труба серебряная во второй раз. Началась жестокая битва.

Иван-царевич не столько мечом рубит, сколько конем топчет. Не успело вражеское войско опомниться, как все полегло.

Прозвенела труба серебряная в третий раз. Окончилась славная битва.

Вернулся с войском Иван-царевич в город-столицу, а там к празднику все готово. Быки с баранами целиком зажарены. Поставлены столы на площади. Бочки с медом хмельным сами из погребов выкатились. Собрался пировать весь честной народ! Ни пройти, ни проехать. Пришлось воинам-дружинникам прямо с седел – и за столы. То-то праздник был! Да и то сказать: как победе над врагом не радоваться?!

Только Иван-царевич ничего не видал. Он в своей царской спальне спал. И проспал без просыпу четверо суток. А на пятые сутки худая весть пришла. Собрали короли соседние войско больше прежнего и опять идут войной на Ивана-царевича.

Опечалился Иван-царевич, опять пошел к царевнам, горько им жалуется:

– Короли соседние снова на нас войной идут. Что мне, сестрицы, делать?

– Какой же ты воин? – принялись над ним царевны смеяться. – Один день воевал, четверо суток спал. Вон Белый Полянин с Бабой Ягой, золотой ногой тридцать лет воюет, с коня не слезает, отдыха не знает.

Ушел Иван-царевич от сестер сердитый. Приказал свою дружину богатырскую к бою звать. А сам доспехи боевые надел, взял тяжелый меч и долгомерное копье, на коня могучего сел, поскакал впереди войска врагу навстречу.

То не ясен сокол налетает на стаю гусей-лебедей. Нападает Иван-царевич на вражье войско. Не столько копьем колет, сколько конем топчет.

Вот и опять звенит труба серебряная, поет победу. Кричат храбрые воины Ивану-царевичу славу. А как домой Иван-царевич вернулся – сразу спать. И проспал непробудно шесть суток кряду.

Однако седьмые сутки спать не пришлось. Разбудили его сестры-царевны и говорят:

– Иди, братец, воевать! Иноземные короли втрое больше прежнего войско привели. Под стенами столицы стоят!

Иван-царевич и так и сяк, и на тот бок и на другой переворачивается, отговаривается:

– Может, как-нибудь обойдется? От королей откупимся, лишний раз поклонимся…

Но сестры царевны не соглашаются, над Иваном-царевичем смеются:

– Вот не слышит тебя Белый Полянин! Вот бы он над тобой потешился!

Рассердился, разобиделся Иван-царевич на сестер-царевен и отправился воевать. Он и в этот раз королей победил и мир с ними заключил на вечные времена.

После сражения захотел Иван-царевич завалиться спать на двенадцать дней, а ему и часу не спалось. Все Белый Полянин на уме. Как это он тридцать лет с Бабой Ягой воюет, тридцать лет с коня не слезает, отдыха не знает?

С боку на бок Иван-царевич переворачивается, а сна нет как нет.

Прибежал тогда Иван-царевич к сестрам и говорит:

– Я поеду на Белого Полянина поглядеть!

– Давно бы так! – обрадовались царевны.

Вот поехал Иван-царевич в чужие страны, Белого Полянина искать.

Едет он и день и два. Да где ни остановится, у кого ни спросит – все про Белого Полянина слыхали, а видать не видали. И где он воюет, никто не знал.

Долго ли, коротко ли ездил Иван-царевич, а только как-то заехал в темный лес. Видит он: избушка стоит. В ней стар человек живет.

Иван-царевич вошел к нему и говорит:

– Здравствуй, дедушка!

Стар человек ему отвечает:

– Здравствуй, русский царевич! Куда путь держишь?

– Белого Полянина ищу. Все про него слыхали, а никто не видал. Может, ты, дедушка, к нему путь укажешь?

А стар человек Ивану-царевичу отвечает:

– Белый Полянин с Бабой Ягой воюет. А где у них война идет, мы сейчас спросим.

Стар человек на крылечко выступил, на дудочке неслышной заиграл.

Налетело со всех сторон птиц перелетных видимо-невидимо.

И еще летят. В небе от них черно, в поле темно. Тут и утки с куликами, и журавли с цаплями, скворцы, грачи, ласточки.

– Эй вы, птицы перелетные, не видал ли кто, не слыхал ли чего про Белого Полянина?

– Мы видом не видали и слыхом не слыхали, – ответили птицы перелетные.

– Ну, царевич, я тебе не помог – старший брат мой поможет. Вот тебе клубочек, пусти клубочек перед собой. Куда он покатится – туда и ты за ним, – сказал стар человек.

Иван-царевич ему поклонился, птицам шапкой помахал. Взял клубок, пустил его впереди себя.

Едет, едет Иван-царевич, а лес все глуше. Едет, едет, а он все темней. Выкатился клубок на поляну, а на ней избушка стоит. На крылечке старик сидит, седой, как лунь. Борода белая от глаз до полу.

– Здравствуй, дедушка! – сказал Иван-царевич.

– Здравствуй, русский царевич! Куда путь держишь? – ответил старичок.

– Ищу Белого Полянина, а найти не могу. Укажи к нему дорогу, дедушка!

– Белый Полянин с Бабой Ягой, золотой ногой воюет. А где у них война идет, сейчас спросим.

Вынул старичок из-за пазухи дудочку и на дудочке неслышно заиграл.

Тут откуда ни возьмись набежало зверье всякое. Олени рогами трясут, волки зубами щелкают, лисы хвостами метут, зайцы ушами прядут. Собралось их тут видимо-невидимо. За мышами ежей не видно. За лягушками медведей не видать. И еще бегут.

Старичок их спрашивает:

– Эй вы, звери большие и малые! Не видал ли кто, не слыхал ли чего про Белого Полянина?

– Видом не видали, слыхом не слыхали! – ответили звери.

– А ну, меж собой рассчитайтесь! – приказал старичок. – Может, не все пришли?

Рассчитались звери меж собой – нет кривой волчицы. Побежали за ней, привели.

– Ты чего, матушка, на зов не идешь, гонцов к себе ждешь? – сказал старичок строго.

А кривая волчица ему в ответ:

– Я на поле бранном была. Громко там кони ржут и мечи звенят. Я твоего зова не расслышала.

– А кто на том поле бьется? – спросил старичок.

– Войско Белого Полянина с войском Бабы Яги, золотой ноги, – ответила кривая волчица.

– Отведи царевича к Белому Полянину, – приказал старичок волчице.

Иван-царевич старому старичку поклонился, зверям шапкой помахал и поехал. Кривая волчица впереди бежит, конь за ней следом ступает.

Вот приехал Иван-царевич на бранное поле. Видит: лежат воины убитые, над ними вороны вьются. А кто кого победил – неведомо.

– Никто никого победить не может, – сказала кривая волчица. – Всякий раз оба войска костьми ложатся до последнего воина.

– А Белый Полянин где? – спросил Иван-царевич.

– Поехал новое войско к утру собирать.

– А Баба Яга где? – спросил Иван-царевич.

– Здесь ее нет, простыл и след, – отвечает волчица. – Ушла злой воды напиться, силы набраться, пока мастера ей новое войско делают.

Захотелось Ивану-царевичу поглядеть, откуда Баба Яга войско себе берет. Привела его кривая волчица к яме, а сама убежала волчьи стаи на пир звать. Полез Иван-царевич в яму. Там ему открылся подземный дом.

Видит Иван-царевич: за решеткой на семистах столах в семь рядов портные сидят.

– Что, портные, шьете? – спросил Иван-царевич.

А они отвечают:

– Для Бабы Яги, золотой ноги войско шьем!

– Как это вы его шьете? – спрашивает Иван-царевич.

– Так вот и шьем: что кольнем иглою – то и готов человечек тряпочный. Потом на солнышко вынесем – станут они настоящими воинами, с мечом, щитом, с медной шапкой на башке.

Подивился Иван-царевич и говорит:

– Скажите, люди добрые, мастера великие, а нельзя ли воинов в человечков тряпочных обратить?

– Отчего нельзя? Можно! – отвечают мастера. – Они живы до первого дождичка. А как под дождик попадут, снова станут тряпочными. Баба Яга про это не знает, а ты знай.

Пошел Иван-царевич дальше.

Видит: за железной решеткой сидят в семь рядов семьсот гончаров и глину месят.

– Вы что, почтенные мастера, делаете? – спрашивает их Иван-царевич.

– Мы коней для войска Бабы Яги, золотой ноги лепим, – отвечают ему гончары.

– Как же это вы коней из глины лепите? – спрашивает Иван-царевич.

– А так и лепим: глину хлоп, по глине шлеп – и готова лошадка глиняная. Потом, как на солнце вынесем, станут они конями настоящими.

– А нельзя ли этих коней опять в глиняных лошадок обратить? – спросил Иван-царевич.

– Отчего нельзя? Эти кони до первого дождичка. Только Баба Яга об этом не знает, а ты знай.

– Где таких мастеров себе Баба Яга нашла? – удивился Иван-царевич.

– А мы со всего света собраны. Мы у нее должники, – отвечают гончары.

– А не хотите ли, мастера, на волю из подземелья выйти, по своим домам разойтись?

– Где там! – махнули рукой мастера. – Мы за решеткой сидим. А выход на белый свет Баба Яга караулит.

Иван-царевич тогда и говорит гончарам:

– Бабы Яги нет, простыл ее след. Возьмитесь-ка за решетку да дерните разом.

Захотелось гончарам узнать, что из этого выйдет. Взялись каждый одной рукой за решетку и дернули в семьсот рук. И напрочь решетку выдернули. Побежали гончары к портным показывать, как надо решетки железные ломать.

Иван-царевич спросил мастеров, много ли войска они Бабе Яге изготовили.

Те ответили:

– Сорок сороков больших коробов воинов тряпочных да столько же и конишек глиняных.

– Выносите их на солнышко, – велел Иван-царевич мастерам, – да бегите прочь по домам. А я к Белому Полянину поскачу.

Тем временем Баба Яга, золотая нога злой воды напилась, силы набралась, к подземелью бежит. Увидела войско – обрадовалась. Приказала войску на Белого Полянина ударить.

А Иван-царевич к Белому Полянину прискакал и говорит:

– Про тебя, Белый Полянин, земля слухом полнится. Правда ли, что ты тридцать лет отдыха не знаешь, с коня не слезаешь?

– Правда, – отвечает Белый Полянин.

– А за что ты с Бабой Ягой, золотой ногой воюешь?

Отвечает Белый Полянин Ивану-царевичу:

– Жили здешние люди по чести, по совести. Пришла Баба Яга, стала торговать. Взяла должников в кабалу. Хочу я Бабу Ягу одолеть, людей из кабалы вызволить.

– Тогда послушай, Белый Полянин, моего совета. Отведи свое войско за речку. А что дальше будет, сам увидишь.

Взглянул на русского царевича Белый Полянин и раз и два недоверчиво, а взглянул в третий раз – и поверил.

Что к чему Ивана-царевича расспрашивать не стал, приказал войску своему отойти за речку.

А войско Бабы Яги надвигается. Мечами о щиты гремит – за сто верст слышно. Грозные клики выкликивает – мертвые от страха дрожат.

Махнула Баба Яга костяной рукой, притопнула золотой ногой. И пошли войска вброд через речку.

Да только ступили кони в воду – размыло их волной. Намочило воинов водой, обернулись они опять в человечков тряпочных, намокли и потонули.

Кинулась Баба Яга в реку свое войско спасать, из воды вытаскивать, да забыла, что у нее нога литая, золотая, тяжелая. Чуть было не утонула Баба Яга, золотая нога в реке, насилу выбралась, убежала вся мокрая.

После того распрощались Иван-царевич с Белым Полянином и разъехались по своим землям, впредь назвавшись братьями. А Баба Яга, золотая нога по свету рыщет, мастеров-должников ищет. Да где там! Все мастера от нее прячутся, никто больше в кабалу не дается.