Текст книги "Тавматургия"

Автор книги: Владимир Мирзоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Ч. Что такое? В чем дело?

К. Успокойся, она уже спит.

Ч. Я вижу. У меня есть глаза. И нервы. И я не нуждаюсь в твоих комментариях. Надеюсь, это понятно?

К. Понятно. Ничего не скажи. Не вздохни, не охни. Может, и думать уже нельзя?

Ч. Может быть. А зачем тебе думать?

Пауза.

Ты успела с ней пообщаться?

К. Да.

Ч. И что она?

К. Ничего. Как обычно.

Ч. Роптала?

К. Нет.

Ч. Проклинала судьбу?

К. Нет.

Ч. А что же тогда?

К. Говорю – ничего. Страх и слезы.

Ч. Будем завтракать?

К. А что еще остается?

Ч. Слушай, мне не нравится твое настроение.

К. Мне тоже.

Ч. Хорошо. Ты в состоянии сформулировать свои претензии? Говори откровенно – я не обижусь.

К. Надоело. Выживать надоело. Врать, жевать колбасу, снова врать. Извини, не знаю, ради чего. Раньше знала или казалось, что знаю.

Ч. Вероятно, ты больше не любишь меня? Я правильно понял?

10.

Свидригайлов думает, что он вернулся в родительский дом. В руках у странника – чемодан. Отец, Мать и младшие братья сидят на диване в гостиной – смотрят по телевизору спорт.

С. Добрый вечер, народ… Эй, люди, очнитесь! Вы что? Я вернулся.

Члены семьи отвечают, не сводя глаз с большого экрана.

О. Почему ты кричишь? Мы видим тебя: ты вернулся.

М. Слава Богу.

Б. Мама, а кто этот дядя?

М. Это ваш брат.

С. Не уверен, что я это я.

М. То есть как?

С. Онемел, как рука, из которой во сне потихоньку…

О. Что он мелет?

С. Вся кровь утекла.

О. Слушай, сынок, тебя не было здесь, в этом чертовом доме, целую вечность, а сегодня финал высшей лиги – игра не на жизнь…

Б. А на шмерть.

О. Неужели нельзя как-нибудь помолчать?

М. Если ты голоден, там, в холодильнике, есть молоко, апельсиновый сок…

О. Понимаешь, игра есть игра.

Б. Шока нет. Илья его выпил, шкотина.

М. Не сквернословь. Сухое печенье.

Б. И машло.

М. Ореховое. Ты ведь любишь его?.. Ой, вспомнила: любишь его вместе с джемом.

Б. Я его обожаю!

М. Нельзя говорить «обожаю».

О. Иисусе! Могу я раз в жизни спокойно игру досмотреть?! Без крика и шума.

Б. И пыли.

М. А ты не встревай, когда отец говорит.

С. Я думал, вы спросите… Хоть что-нибудь спросите.

М. Что, например?

С. Я путешествовал, часто думал о вас, побывал в разных странах… Я думал о вас постоянно… Например, Петербург…

О. A-а, люди везде одинаковы.

М. Дорогой, ты обязательно все нам расскажешь – потом, не сейчас. Ты иди к себе в комнату и отдохни, поваляйся в постели. Ты, наверно, устал. Там все чистое. Горничная утром сменила белье.

С. У вас теперь есть прислуга?

О. Ты о чем, старина? В каждой гостинице, даже самой паршивой, всегда есть прислуга.

С. Я стараюсь понять.

О. Не старайся, не надо.

М. Доброй ночи, сынок.

11.

В измерении Т. Мышь, Крыса, Человек.

М. Не так уж важно, кто и кем был в прошлой жизни, правда? Главное – мы не чужие друг другу. У нас есть история, какие-то воспоминания, общие. Слушайте, братцы, у вас почему-то убитый, потерянный вид… Может быть, лучше уйти с террасы обратно в гостиную?

К. Как здесь красиво…

Ч. Да, красота неземная.

К. Будто во сне.

Ч. Ну, положим, сны, они тоже бывают… разного свойства. Мне вот на днях приснилась больница для умалишенных, так, я вам скажу, номера…

К. Дорогой, помолчи хоть минуту.

Пауза.

М. Не знаю, чем вас развлечь. Хотите, устроим пикник на том берегу? С пирогами, блинами, слонами, а говорящие птахи исполнят для нас «Волшебную флейту»… «Аморэ» – так называется местный театр теней.

Ч. С удовольствием.

К. Мы никуда не пойдем.

Ч. Что за черт! Я хочу это слышать и видеть!

К. Перебьешься. Мы не будем пользоваться твоей добротой. Это бессовестно, подло. И пахнет нехорошо.

М. Почему?

К. Ты не знаешь… Этот ботаник и я, мы сыграли весьма неприглядную роль… в этой пьесе…

М. Ну конечно, я знаю.

К. То есть как?

М. Полнота информации о прошлом – одна из восьми привилегий Королевы Мышей.

Ч. Ваше величество…

К. Помолчи, я сказала!

Ч. Нет, я больше не вынесу! В этом хамском, развязном тоне… Она все время меня унижает, мое достоинство человека разумного!

К. Вставай, мы уходим.

Ч. А как же пикник?

Крыса и Человек направляются к выходу.

Ч. Может быть, не сегодня? Когда-нибудь… завтра?

М. Очень жаль.

Ч. Очень жаль.

К. Очень жаль.

Ч. Ваше величество, если позволите, я напоследок – один сугубо личный вопрос.

Умоляюще смотрит на Крысу.

К. Только быстро и без сантиментов, а то меня вырвет.

Ч. Вы упомянули, что у вашего величества всего восемь привилегий. Одна нам стала известна. Случайно. А как обстоит с остальными? Они пока существуют?

К. Что ты несешь?

Ч. То есть, нет, простите, неточно спросил. Не то и не так. Я хотел другое сказать: эти все привилегии, они тоже сверх… ну, вы понимаете… сверх… сверх…

М. Сверхчеловеческие?

Ч. Да! Вот именно! Благодарю. Вы помогли сформулировать мысль.

М. Я понимаю. Отвечу. Это мое субъективное мнение.

Ч. Ну разумеется!

М. Возможно, оно вам покажется слишком жестоким.

Ч. Мне все равно! Это будет мнение моей королевы.

К. Боже правый…

М. Человеку все было дано, все привилегии, даже сверх меры. Получен был свыше карт-бланш. Деревья так снег получают. Евреи – манну. Смотрите: все твари загнаны в угол, кроме Адама. Редкий случай ему улыбнулся, удача. Он мог бы развить в себе интуицию крысы, характер дельфина, физическую мощь муравья – достаточно было этого захотеть. Просто желаю – и все, дело в шляпе. Однако свобода – любить, выбирать, понимать – оказалась убийственной привилегией для вашего вида.

К. Самоубийственной.

М. Да.

Ч. Что же делать?

М. Не знаю. Попробуйте поменять местами пару-другую букв.

Ч. А конкретнее можно?

М. В самом хвосте расшифровки.

К. Однако.

Ч. Но… тогда это будет уже не совсем человек. Или это не важно?

Мышь молчит. Крыса и Человек, склонив головы, уходят.

12.

Свидригайлов снова в своем дешевом номере. На кровати валяется господин Н.

Свидригайлов стоит в замешательстве, с чемоданом в руке.

Н. Привет.

С. Опять это вы?

Н. А кто же еще?.. Ну, вы, наконец, догадались?

С. О чем?

Н. Значит, не озарило, не торкнуло?

С. Отстаньте вы от меня, отвяжитесь!

Свидригайлов садится в кресло, откидывается на спинку, закрывает глаза.

Н. Ничего, что я тут у вас на правах старой няни? Никак не стесняю?.. Вы теперь спите или того… может, молитесь? Я всегда ощущал, что эти молитвы – разговор слепого с глухим. Все эти просьбы и всхлипы, пустые надежды… Делай, брат, что по судьбе тебе выпало, ну, с оглядкой на тайну, конечно, это и будет молитва. А умолять на коленях космический вакуум… Милосердие – это не десять рублей.

С. Почему так безжалостны?

Н. Господи, кто?

С. Мама, отец, этот Маккензи дурацкий.

Н. Не знаю… Маккензи, по-моему, ведет себя как обычно.

С. А кто он вообще такой?!

Н. Ваше завтра. Или, возможно, вчера. Как посмотреть.

С. Хорошо, допустим, увидим… От меня-то что ему нужно?

Н. Н-ну… Это вопрос философский. Сняли номер – и ладно, живите себе.

С. Как будто все в полном порядке?

Н. Ну да. А что вас тревожит? Возможно, вид из окна?

Свидригайлов встает, подходит к окну, раздвигает шторы – за окном непроглядная ночь. Нет ни звезд, ни луны – сплошной черный бархат. Вдруг стекло набухает большим пузырем, разбивается вдребезги, и в комнату влетает окровавленный Менеджер. За ним – еще человек восемь, попавших в его орбиту: дервиш из Турции, дочка священника, Франческа голая, без простыни, Поэт с ведерком пломбира, печальные близнецы из дивизии «Мертвая голова», Он и Она. Все немного контужены, но это им не мешает – гости пляшут, смеются, поют. Как будто у них Рождество.

__________________________

2006–2013

Мерцающий мир

1.

САВЕЛИЮ хорошо за сорок, с другой стороны, он хорошо сохранился. Вопрос «для чего сохранился» пока что в его голове не оформился. САВЕЛИЙ не привык тревожить себя абстрактными мыслями о жизни и смерти, о конечной цели существования и проч. Зато САВЕЛИЙ пристально следит за своим организмом, регулярно сканирует внутренние органы на томографе, практикует питание по системе доктора Волкова, держит мускулатуру в тонусе, дважды в неделю занимаясь на тренажерах в ближайшем «Докторе Лодере». «Доктор Лодырь» – иногда каламбурит САВЕЛИЙ, но его жена, ТАМАРА, каламбуров не любит – у нее более изощренное чувство юмора. Так она считает с тех пор, как стала смотреть «Прожекторперисхилтон».

В этот ранний час (7.30 утра), с которого начинается наша история, САВЕЛИЙ бежит трусцой по Пречистенской набережной, приветствуя на ходу встречных бегунов – в основном иностранных бизнесменов, приехавших в Россию за длинным рублем и короткими связями. Кстати, вы никогда не задумывались о карнавальном начале в жизни экспатриота? Ну да ладно – об этом в другой раз.

2.

Сразу после пробежки – контрастный душ с охами, ахами и веселым (исключительно благим) матом. САВЕЛИЙ живет в престижном районе, который москвичи называют «Золотая миля», в Молочном переулке (по соседству с одним из самых ярких людей страны, б/у спикером ГД, Борисом Грызловым; где-то там же – Маша Шарапова и печально знаменитая госпожа Васильева). Квартирка сравнительно небольшая, но славная – САВЕЛИЮ с женой и четырехлетней КСЮШЕЙ пространства пока хватает. В любом случае такая недвижимость да в таком месте – прекрасное вложение денег. Лет через двадцать ее запросто можно продать втрое дороже – миллионов за пять (зеленых, конечно).

3.

Пока САВЕЛИЙ готовит в блендере фруктовый коктейль, с изяществом наполняет густой розовой жижей высокий стакан, мимо по-европейски открытой кухни в футболке, на которой написано «Shit happens», проходит его жена ТАМАРА – шлеп-шлеп босиком по паркету, словно лунатик, спит на ходу, бедняга. САВЕЛИЙ приветствует жену («Доброе утро») – она, не глядя, пошевеливает пальцами – вялый жест моллюска, ноль энтузиазма.

4.

САВЕЛИЙ в своей уютной дымчатого цвета «ауди» несется по Комсомольскому проспекту в сторону Третьего транспортного кольца. Пробок пока что нет, и это радует САВЕЛИЯ – не любит он опаздывать в родное министерство. Вернее, замминистра не любит, когда САВЕЛИЙ опаздывает, а тому все регулярно доносят, дуют в уши день и ночь. В этот момент звонит мобильный – задорная финская полька. Включается громкая связь.

САВЕЛИЙ. Неужели мы проснулись? Не верю.

ГОЛОС ТАМАРЫ. Привет. (Зевок.) Забыла вчера сказать: мне Костя назначил свидание на девять.

САВЕЛИЙ. Ху из Костя?

5.

ТАМАРА уже одета, хотя и не причесана – мелко вьющиеся волосы торчат в разные стороны. Теперь она энергично одевает сонную КСЮШУ: трусики, шорты, голубая футболка с изображением норштейновского Ежика. Ребенок в плохом настроении – видимо, только успели пописать, даже зубы толком не почистили.

ТАМАРА. Костя – это мой парикмахер. К нему очередь как в мавзолей. Умоляю, завези Ксюшу в садик, а я ее потом заберу.

САВЕЛИЙ (в сердцах). Епэрэсэтэ! Вечная история…

ТАМАРА. Я не виновата, что ты отпустил Веру в Турцию.

САВЕЛИЙ. Это мы отпустили Веру в Турцию. Ладно…

ТАМАРА (опять звучно зевает). Возвращаться…

САВЕЛИЙ. Что? Не слышу тебя!

ТАМАРА. Я говорю: возвращаться не надо! Притормози где-нибудь – я Ксюху подвезу. Ты сейчас где? На Комсомольском?

САВЕЛИЙ. Проезжаю «Азбуку вкуса».

ТАМАРА. Мы будем через пять минут. Нет, вру – через десять.

6. КОМСОМОЛЬСКИЙ ПРОСПЕКТ

Хотя ленинского комсомола уже лет двадцать как след простыл, проспект, однако, молодится и хорохорится под своим прежним звонким именем. Савелий, кстати, успел походить и в пионерах, и в комсомольцах. Память об этом странном членстве почти стерлась. Да и помнить, честно говоря, нечего – вечная показуха, всплески глупой риторики, переходящей в глоссолалию, натужная веселость актива и стойкое ощущение, что какие-то проныры делают карьеру за твой счет, – вот вам и весь комсомол. САВЕЛИЙ увидел в зеркале заднего вида, как подъехала черная «инфинити» его жены.

Пока САВЕЛИЙ перебрасывал детское креслице из ТАМАРИНОЙ машины в свою, КСЮША пыталась понять, что происходит, – она сидела на руках у мамы и внимательно, не мигая, наблюдала за действиями папы.

Потом ТАМАРА посадила КСЮШУ в кресло, пристегнула, поцеловала маленький нос, вынырнула, подставила мужу щечку для поцелуя. И они разъехались.

ТИТРЫ ЗАКОНЧИЛИСЬ.

7. В САЛОНЕ «АУДИ»

КСЮША. А зачем? А почему я теперь с тобой еду?

САВЕЛИЙ. Маме нужно срочно изменить прическу.

КСЮША. А зачем?

САВЕЛИЙ. Много будешь знать – скоро состаришься.

КСЮША. Хочу состариться.

САВЕЛИЙ включил радио «Релакс» и понесся по проспекту дальше на спокойной волне.

8. МИНИСТЕРСТВО ВЫСОКИХ ДОСТИЖЕНИЙ. УТРО

САВЕЛИЙ чуть не бегом спешит по длинному коридору, где с обеих сторон за матовыми стеклами располагаются кабинеты чиновников – здесь сидит мелкая сошка.

У САВЕЛИЯ кабинет просторнее и обставлен со вкусом, а находится он в самом конце коридора, перед «шлюзом», где рулит референт замминистра.

САВЕЛИЙ проходит под стремянкой – на ней стоит ЭЛЕКТРИК, меняет лампы дневного света.

Навстречу САВЕЛИЮ идет молодая БЛОНДИНКА в деловом костюме, САВЕЛИЙ бросает ей на ходу по-свойски «привет» – она не отвечает, смотрит на него с удивлением.

9. КАБИНЕТ САВЕЛИЯ

САВЕЛИЙ энергично врывается в свой кабинет и застывает на месте (в сказках обычно говорят «как вкопанный»). За его письменным столом в его удобном кресле с высокой спинкой сидит совершенно незнакомый мужчина средних лет, полностью бритый – в смысле, и лицо выбрито, и череп. Этим он похож на САВЕЛИЯ. Рубашка с коротким рукавом, неброский галстук – САВЕЛИЙ в летнее время носит светлый деловой костюм. У него их шесть одинаковых – висят в шкафу, как у Бэтмана. Мужчина отрывает глаза от бумаг, которые он только что с интересом просматривал и перелистывал. САВЕЛИЙ хочет вымолвить слово, и не одно, и не может – язык обезволел, не желает слушаться.

БРИТОГОЛОВЫЙ. Слушаю вас.

САВЕЛИЙ (сглотнул слюну). Доброе… утро.

БРИТОГОЛОВЫЙ. Доброе.

САВЕЛИЙ. Тут какое-то, видимо, недоразумение… Это мой кабинет, вообще-то.

БРИТОГОЛОВЫЙ (невозмутимо). Ваш кабинет?

САВЕЛИЙ. Да. По крайней мере был до вчерашнего дня. Вам что, никто не сказал?

БРИТОГОЛОВЫЙ. Вчера было воскресенье.

САВЕЛИЙ. Хорошо – до прошлой пятницы. Это что-то меняет? По-моему, ничего не меняет. (САВЕЛИЙ старался говорить спокойно – получалось на троечку.) Это мой кабинет, и я хочу элементарно понять – что происходит?

БРИТОГОЛОВЫЙ. А разве что-то происходит?

САВЕЛИЙ. Конечно. Вы сидите в моем кресле и делаете вид, что вообще ничего не происходит. Это мой кабинет, понимаете?

БРИТОГОЛОВЫЙ. О’кей, о’кей. Только не надо нервничать. Вы присядьте. Минеральной воды хотите? «Ессентуки» номер семнадцать. Для желудка неплохо, для почек – даже камни, говорят, выводит.

САВЕЛИЙ. Нет, спасибо. Я в порядке.

Пауза. Жужжание мухи, бьющейся о стекло.

БРИТОГОЛОВЫЙ (пьет воду). Чертова жара. Температурный рекорд. Сто пятьдесят лет наблюдений, а такого не было… А вы тоже у нас работаете? В министерстве?

САВЕЛИЙ вскакивает как ошпаренный.

10. МИНИСТЕРСТВО ВЫСОКИХ ДОСТИЖЕНИЙ. КОРИДОР

САВЕЛИЙ стоит в коридоре, огляделся по сторонам, постоял несколько долгих секунд: то ли размышляя, то ли просто пытаясь переварить случившуюся катастрофу. Что это именно катастрофа, он уже не сомневался. Теперь нужно было понять, какого она масштаба и происхождения. По коридору возвращалась БЛОНДИНКА в деловом костюме, САВЕЛИЙ ей улыбнулся, пересилил себя – БЛОНДИНКА опять странно на него посмотрела. ПОГРЕБНЯК (замминистра) с утра в плохом настроении – он человек пьющий, ему нужен разгон. Кроме того, САВЕЛИЙ опоздал на пятнадцать минут. Не может же быть, чтобы из-за пятнадцати минут человека вот так взяли и вышвырнули вон, как мешок с мусором. Но делать нечего, придется идти к шефу на разговор.

11. ПЕРЕД КАБИНЕТОМ ЗАММИНИСТРА

САВЕЛИЙ, стараясь придать своему лицу и осанке вид бодрый и неунывающий, шагнул в предбанник, он же «шлюз», где царила ДЕМЕТРА ПЕТРОВНА – секретарь-референт ПОГРЕБНЯКА.

САВЕЛИЙ (тщетно пытаясь быть обаятельным). Доброе утро, Деметра Петровна. Как ваше ничего?

ДЕМЕТРА – немолодая, с почти королевской осанкой, лицо мучнисто-бледное (проводит жизнь в закрытых помещениях), на голове – немодный пучок крашеных рыжих волос. ДЕМЕТРА на секунду оторвала взгляд от дисплея своего компьютера.

ДЕМЕТРА. Доброе.

САВЕЛИЙ. Мне нужно срочно с Юрмихом поговорить. Очень срочно.

ДЕМЕТРА (удивленно подняла нарисованные брови). Юрий Михайлович занят. А по какому вопросу?

САВЕЛИЙ. У меня это личное, но в то же время служебное. Я бы не стал беспокоить.

ДЕМЕТРА. Как вас представить?

САВЕЛИЙ (смеется). Как всегда: Савик-шустрик. Думаете, я взял себе псевдоним?

В этот момент ПОГРЕБНЯК выходит из кабинета – высокий, с римским профилем и густой проседью в волосах; ему за пятьдесят, и сохранился он плохо, хуже не бывает. САВЕЛИЙ поднимается навстречу.

САВЕЛИЙ. Здравствуйте, Юрий Михайлович. А я как раз к вам – на разговор напрашиваюсь.

ПОГРЕБНЯК упирается в САВЕЛИЯ мутноватым, весьма неласковым взглядом, как будто старается что-то припомнить.

ПОГРЕБНЯК. Здравствуйте. У меня ровно пять минут – министр вызывает на совещание. Уложитесь?

САВЕЛИЙ расплылся в жалкой улыбке.

12. КАБИНЕТ ЗАММИНИСТРА

Просторный, комфортабельный кабинет в английском стиле, полумрак, запах дорогой кожи и дорогих сигар. Неизменный глобус как сублимация царской державы. ПОГРЕБНЯК указывает на стул, сам садится в кресло за массивным письменным столом.

ПОГРЕБНЯК. Слушаю вас.

САВЕЛИЙ (решительно). Просто хочу понять, что со мной происходит. По-моему, нормальное желание.

ПОГРЕБНЯК (хмуро, после паузы). Выражайтесь яснее. Мне ваше лицо знакомо.

САВЕЛИЙ (принимает как шутку). Спасибо на добром слове. Юрий Михайлович, я, конечно, опоздал, каюсь. Но, во-первых, всего на пятнадцать минут – это при наших пробках по-джентльменски. Почти не считается. Во-вторых, у меня уважительная причина. В последний момент вдруг выяснилось, что Ксюху нужно в садик везти. Просто нож к горлу. Бывают такие ситуации. Экстремальные. У женщин. Парикмахер какой-то особенный. Будь он неладен! Я понимаю, вы решили меня наказать, проучить, я не знаю, преподать хороший урок…

ПОГРЕБНЯК (все больше смурея). Хм-хм. Простите великодушно, а кто вы, собственно… хм-хм… такой?

САВЕЛИЙ (опешил). Я кто такой?

ПОГРЕБНЯК. Да. Как ваше имя?

САВЕЛИЙ (принимая игру). Савелий Былинкин, ваш второй заместитель. По вопросам лицензирования. Могу паспорт показать.

ПОГРЕБНЯК смотрит на САВЕЛИЯ тяжелым взглядом, достает из стола бутылку виски, стакан, наливает, выпивает. Спрашивает безмолвно, жестом: «Налить?» САВЕЛИЙ, тоже перейдя на пантомиму, отрицательно трясет головой. ПОГРЕБНЯК убирает бутылку обратно в стол, встает.

ПОГРЕБНЯК. Пошли.

13. КАБИНЕТ САВЕЛИЯ

БРИТОГОЛОВЫЙ, незаконно занявший кабинет САВЕЛИЯ, смотрел на замминистра честными, преданными глазами. Иногда он поглядывал на САВЕЛИЯ, который стоял здесь же и вытирал скомканной бумажной салфеткой пот со лба. Пот был обильный, пиджак под мышками тоже промок.

ПОГРЕБНЯК тем временем держал перед собой два совершенно одинаковых паспорта, в которых совпадало буквально все: фамилия, имя, отчество, дата и место рождения, когда и каким отделением милиции выдан, – все, кроме фотографии владельца.

ПОГРЕБНЯК. М-да. Интересная петрушка.

САВЕЛИЙ. По-моему, просто неудачная шутка. Нет, правда, господа, мне уже не смешно.

ПОГРЕБНЯК. Может быть, и шутка. Только чья? С вашим… э-э… визави (кивок в сторону БРИТОГОЛОВОГО) мы работаем, как-никак…

БРИТОГОЛОВЫЙ (подсуетился). Больше двух лет.

ПОГРЕБНЯК. А вас, простите великодушно, я вижу первый раз в жизни.

САВЕЛИЙ (лицо его вдруг просветлело). A-а, вспомнил: был такой фильм – «Неприятности с Гарри». Там человека буквально сводят с ума, уверяя его в том, что события, которые он помнит, отчетливо помнит, на самом деле никогда не случались. Якобы не случались. Очень похоже на эту нашу… теперь… ситуацию. Вам не кажется? Но там все-таки был какой-то смысл… заговор, шпионы, спецслужбы… Хичкока фильм. Не смотрели?.. Юрий Михайлович, вы меня разыгрываете, да? Скажите честно.

ПОГРЕБНЯК (поднимаясь). Извините, товарищи, у меня совещание. Не хочу опаздывать.

САВЕЛИЙ (встает перед дверью, весело). А я вас не выпущу, пока не признаетесь.

ПОГРЕБНЯК. Позвольте пройти, молодой человек.

БРИТОГОЛОВЫЙ. Юрий Михайлович, может, охрану вызвать?

ПОГРЕБНЯК (смотрит на Савелия). Не надо – мы друг друга поняли.

САВЕЛИЙ пропускает замминистра в дверь.

БРИТОГОЛОВЫЙ. Кстати, вы ошиблись: этот фильм называется «На север через северо-запад».

14. КВАРТИРА САВЕЛИЯ. ВЕЧЕР

САВЕЛИЙ и ТАМАРА только что поужинали цыпленком табака, ТАМАРА сидит напротив грустного, растерянного мужа, потом начинает убирать со стола, загружает приборы и тарелки в посудомоечную машину.

САВЕЛИЙ. Не понимаю! Это же полный абсурд! Бредятина! Я всегда все делал по правилам: мне откатили – я отстегнул. Занесли – я соответственно. Если нужно бюджет освоить – пожалуйста, с дорогой душой. Часы понтовые, машина понтовая – ничего не прячу, не таюсь, живу как все нормальные люди – с открытым забралом. И вдруг – приехали. Поезд дальше не пойдет.

САВЕЛИЙ налил себе красного вина – не первый уже бокал, выпил его почти залпом, в два приема. Вино оттягивало, но несильно.

ТАМАРА. А я уверена, что тебя подставили.

САВЕЛИЙ (кипятится). Зачем? Кто меня подставил? Кому это нужно?

ТАМАРА. Не знаю. Интуиция. Кремлевские давно объявили, что будут сокращать чиновников, – вот они и начали. Прогибаются перед народом.

САВЕЛИЙ. Том, ты сама подумай: убирать меня, чтобы посадить такого же, как я, да еще подделать зачем-то мой паспорт! Это же полный абсурд! Я же в милицию могу пойти.

ТАМАРА. И пойди.

САВЕЛИЙ. И пойду. А что мне остается делать? Хотя ты понимаешь, как эти пираньи меня разденут – с кожей и с мясом, обдерут как липку. Да еще неизвестно, чем все закончится, – вдруг у этого гада сильная крыша? Он, когда мой паспорт показывал, вообще не волновался.

ТАМАРА. Но у тебя ведь тоже есть какая-то крыша? Или нет?

САВЕЛИЙ. Том, у нас не бизнес, а обычное министерство, каких пруд пруди. Наша крыша – государство. Но с ментами или тем более с чекистами никто бодаться не будет. Прошли те времена.

ТАМАРА. Налей мне, пожалуйста, вина. А Юрий Михайлович? Погребняк? Ты говорил, он из этих?.. А – ну да. (Поняла, что сморозила глупость).

САВЕЛИЙ. Вот именно.

ТАМАРА. Может, все-таки разыграли? Я, помню, читала где-то, один начальник в собственный офис вызвал ОМОН, всех на пол положили, напугали до полусмерти – оказалось, шутка, юмор у них такой. Завтра придешь на работу, а там…

САВЕЛИЙ. Завтра я не войду в здание – мой пропуск аннулирован.

15. В СПАЛЬНЕ. НОЧЬ

ТАМАРА раздевается, снимает белье – САВЕЛИЙ видит ее темный силуэт. Мандариновый свет ванной служит жутковатым, тревожным фоном. ТАМАРА ложится в постель рядом с мужем, нежно его обнимает, целует в шею, в плечо.

ТАМАРА (шепчет). Савва.

САВЕЛИЙ (в прострации). Да.

ТАМАРА. Умоляю, не переживай. В твоем возрасте нельзя – бывают ранние инфаркты. Завтра что-нибудь придумаем. Слышишь? Я тебе обещаю.

САВЕЛИЙ. Ладно.

16. В СПАЛЬНЕ. НОЧЬ

САВЕЛИЙ просыпается под утро, встает с постели, бредет в туалет. Слышно, как он спускает воду. Возвращается в спальню и… Видит на своем месте в постели, рядом с женой, на том самом месте, которое он оставил только что, минуту назад, – совершенно постороннего мужчину. Чем-то этот другой (а именно гладко выбритым черепом) похож и на самого САВЕЛИЯ, и на того гаврика, что вчера утром вторгся в его кабинет. Хотя занять чужой кабинет – это одно, а залезть в постель к чужой жене, к его, САВЕЛИЯ, законной жене, – это, согласитесь, уже совсем другое, это беспредельная наглость, за которую следует наказывать со всей жестокостью военного времени. Нет, стоп – да разве сейчас война? Конечно. А Северный Кавказ – это что, не война? Может быть, этот наглец оттуда и прикатил. Кстати, не удивлюсь, если так оно и есть. Они занимают наши рабочие места, они покупают наших женщин.

Некоторое время САВЕЛИЙ находится в ступоре – думает, что предпринять. Как есть, в трусах и футболке, отправляется на кухню – выбирает большой, остро наточенный тесак, которым ТАМАРА разделывает мясо, когда сама готовит, что случается нечасто, поскольку она любит поужинать где-нибудь в городе, обычно в «Джонке» или в другом недорогом китайском ресторане. САВЕЛИЙ возвращается с полпути, отменив первоначальный план, прячет все опасные ножи (включая тесак) в посудомоечную машину. Идет по коридору мимо детской, заглядывает в КСЮШИНУ комнату – ребенок, слава богу, в своей кроватке, ее не подменили, не успели, подлецы.

САВЕЛИЙ идет в прихожую, стараясь действовать бесшумно, отодвигает зеркальную дверь шкафа-купе, роется внутри, перебирает клюшки для гольфа, выбирает показавшуюся правильной – подходящей для хорошего нокаутирующего удара по башке, прямо по лысой башке.

Возвращается в спальню и очень осторожно, стараясь не испугать, расталкивает жену. ТАМАРА открывает глаза, еще подернутые дымкой сна, непонимающе смотрит на САВЕЛИЯ, постепенно удивление не до конца очнувшегося человека превращается в панический страх – он заполняет ТАМАРИНЫ глаза, как бесшумное наводнение. САВЕЛИЙ прикрывает ей рот ладонью – вдруг закричит, вспугнет врага.

ТАМАРА. Что случилась? Где Ксения?!

САВЕЛИЙ (шепотом). Она там, не кричи. Вставай и иди за мной, только тихо.

ТАМАРА (в ужасе). Кто вы такой? Я никуда не пойду! Что вам нужно? Кто вы такой?!

Тут настал черед САВЕЛИЯ испугаться. До сих пор он сидел у постели на корточках, теперь же распрямился, хрустнув суставами, и отступил на шаг. Вид его был бы комичным – трусы тортиками, бледные волосатые ноги, клюшка для гольфа, зажатая в трясущихся руках, – если бы не трагическое выражение лица и бескровные губы.

ТАМАРА, окончательно прогнав сон, стала энергично расталкивать спавшего рядом с ней… Кого? Незнакомца с большой дороги? Любовника? Внезапно материализовавшегося героя ее сновидений? САВЕЛИЙ понял, что оказался внутри окончательно свихнувшейся реальности.

ТАМАРА. Савва, Савелий!

Мужчина спал глубоко – видимо, находился в фазе релаксации. Пошлепал сочными губами, помычал в нос что-то нечленораздельное. Но ТАМАРА уже толкала его в бок со всей силы – ТАМАРА была сильная женщина, держала мускулатуру в форме; видимо, ударила больно, попав по ребрам, и МУЖЧИНА наконец разлепил веки.

Те, кто заглянул по ту сторону майи, пройдя через опыт клинической смерти, говорят о стремительной ревизии файлов, накопившихся в биокомпьютере за время жизни. Вероятно, в этот момент Великий Пользователь сбрасывает информацию на свой совершеннейший Жесткий Диск – дабы не пропала втуне. САВЕЛИЙ в эти секунды пережил нечто похожее. Вся история его взаимоотношений с ТАМАРОЙ промелькнула в его голове со скоростью быстрой подмотки.

МУЖЧИНА (неподдельно изумлен). Ты кто такой? (Поперхнулся воздухом, закашлялся.) Том, это кто вообще?!

ТАМАРА. А я почем знаю! Я проснулась, а он тут стоит, голый. Дышит мне в ухо.

МУЖЧИНА. Ты что – маньяк, мужик? Ты зачем клюшку взял?

САВЕЛИЙ. Это моя клюшка.

МУЖЧИНА. Положи клюшку, я сказал!

ТАМАРА (МУЖЧИНЕ). Савва, не нервничай.

МУЖЧИНА. Тебе сто раз повторять? Клюшку положи на место!

САВЕЛИЙ (чуть не плачет). Это моя клюшка. И моя жена. Я тебя убью, потому что право имею. Вы меня все достали, понятно? Шутки шутить? О’кей, я тоже буду шутить – на войне как на войне. Давай вставай, гнида! Нечего тут валяться на моей кровати!

Вдруг откуда-то из подсознания выскочила абсурдная мысль, что ситуация похожа на сказку «Машенька и три медведя». Почему-то это было смешно, хотя САВЕЛИЮ было не до смеха. Странно все-таки устроен человек.

ТАМАРА (отвернувшись, тихо). Вызывай милицию. Этот псих влез через балкон.

МУЖЧИНА выбирается из постели, по дуге обходит САВЕЛИЯ, ищет глазами мобильный телефон, но не находит – видимо, оставил в гостиной. Думает, что делать: то ли неожиданно броситься, отнять клюшку, повалить, связать, то ли метнуться в соседнюю комнату, но тогда ТАМАРА останется наедине с этим опасным безумцем. Нет, нехорошо.

САВЕЛИЙ без труда читает намерения МУЖЧИНЫ, который на голову его выше и значительно мощнее физически. САВЕЛИЙ принимает боевую стойку – он готов драться за свою территорию, за свою женщину и свою жизнь. Да, это древний закон джунглей – пусть победит сильнейший, а слабейший пусть уйдет, испарится, как дурной сон. И тут выступила ТАМАРА. Сделала незаметный жест МУЖЧИНЕ («подожди, я сама»), встала с кровати: трусики, тонкая трикотажная майка. «Какая она у меня стройная», – невпопад подумал САВЕЛИЙ.

Между тем ТАМАРА стала медленно приближаться, она говорила ласково, как говорят с бешеными собаками.

ТАМАРА. Послушайте, я все понимаю – у вас какие-то личные проблемы. Возможно, беда. Но зачем вам неприятности? Мы не хотим вызывать милицию. Зачем нам неприятности? Может, вы просто уйдете сейчас, и все? И мы обо всем этом забудем. И никто никогда не будет вас искать, ловить – я вам твердо обещаю.

САВЕЛИЙ смотрит на МУЖЧИНУ – тот по-прежнему готов атаковать, но какой-то дикой агрессии не излучает, уверен в себе.

МУЖЧИНА. А что? По-моему, вариант.

САВЕЛИЙ смотрит на ТАМАРУ – она подошла так близко, что можно дотронуться рукой, он отчетливо слышит родной запах ее туалетной воды – грейпфрут.

САВЕЛИЙ. Значит, ты с ними заодно. Хорошо. Пусть.

Воля вдруг покинула САВЕЛИЯ – он понял, что все бесполезно, все напрасно. Даже если он сию минуту размозжит обидчику голову и отправит его к праотцам, ТАМАРА будет оплакивать убитого и никогда не станет слать САВЕЛИЮ посылки в Мордовскую колонию – или куда его там отправят после всего? И не захочет его ждать, и не напишет ему ни одного письма со словами утешения и поддержки. И он никогда ее больше не увидит – ни ее, ни Ксюшу.

САВЕЛИЙ (Тамаре). Отдай мою одежду, и я уйду… То есть дайте мне какую-нибудь одежду – не могу же я идти по улице в таком виде.

ТАМАРА. Разумное решение. (Очень осторожно забирает у САВЕЛИЯ клюшку, обращается к МУЖЧИНЕ.) Савва, дай, пожалуйста, человеку что-нибудь – джинсы, футболку, вьетнамки какие-нибудь. (САВЕЛИЮ.) У вас какой размер ноги?

САВЕЛИЙ (непроизвольно посмотрел себе на ноги). У меня? Сорок третий.

ТАМАРА. А у мужа сорок пятый, но это ничего. Ведь вам только до дома добраться. Вы где живете? (Поймав взгляд САВЕЛИЯ, истолковала его по-своему.) Плохой вопрос. Может, вам деньги нужны на такси?.. Метро еще не скоро откроется.

САВЕЛИЙ. Спасибо.

МУЖЧИНА быстро вернулся, принес одежду – как и просила ТАМАРА: джинсы, футболку, шлепанцы. Сердце САВЕЛИЯ бешено колотилось о ребра изнутри грудной клетки – это был решающий момент. Он принял одежду из рук МУЖЧИНЫ, надел сначала футболку – футболка на нем болталась. Черт, велика! Значит, все пропало, никакой подтасовки. Джинсы тоже оказались минимум на два размера больше. Это конец, финита, больше надеяться не на что.