Текст книги "Москва рок-н-ролльная. Через песни – об истории страны. Рок-музыка в столице: пароли, явки, традиции, мода"

Автор книги: Владимир Марочкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Рок-н-ролл на Раушской набережной

Если уйти со «Стрита», прошмыгнуть Красную площадь, перейти через Москву-реку и свернуть налево, то мы выйдем на Раушскую набережную к ДК «Энергетик», где в начале 1970-х размещались репетиционные базы групп «Цветы», «Скоморохи», «Второе Дыхание» и «Машина Времени» и где проходили наиболее значимые рок-концерты той поры. Среди хиппи и вообще поклонников рока в 1970-х годах даже ходила присказка: «Центр Москвы там, где сегодня рок-концерт».

Рассказывают, что 31 мая 1971 года здесь прошёл сейшен группы «Рубиновая Атака», который стал знаменит тем, что впервые конная милиция была использована для того, чтобы освободить проезжую часть от бурлящего народа, не попавшего на концерт. Было весело и страшно: лошадиные гривы смешались с длинными хаерами хиппи. Милиционеры не знали, как себя вести, стеснялись, паниковали, а хиппи кормили лошадей сахаром, который был выужен из их бездонных карманов, и звали молодых ребят-конников на сейшен.

Перед концертом на танцах в фойе играла малоизвестная тогда группа «Машина Времени», а ещё должны были приехать артисты из Театра имени Маяковского Александр Лазарев, его жена Светлана Немоляева и Армен Джигарханян.

Народу собралось невероятное количество, зрительный зал был забит задолго до начала сейшена, а ещё больше народу столпилось у входа в Дом культуры. Администрация поспешно закрыла ворота, но уже после первых аккордов, взятых «Рубиновой Атакой», публика, остававшаяся на улице, выломала те железные ворота и ворвалась, сметая контроль, в зрительный зал. Лидер группы Владимир Рацкевич рассказывал, как он видел и ощущал экстремальный прорыв своих фанатов со сцены: «Тот зал представлял собой партер, который разделяли два прохода. Начали мы играть какие-то пьесы, то ли Doors, то ли Rolling Stones, и вдруг я увидел, что просветы между рядами исчезли, видимо, наступил тот самый момент, когда на улице рухнули ворота и весь народ, который стоял на набережной, прорвался сюда…»

Лидер группы «Рубиновая Атака» Владимир Рацкевич. 1970 г.

А артисты из Театра имени Маяковского так и не попали на своё выступление, поскольку даже не смогли протолкнуться ко входу в здание…

Как-то раз я свернул с моста на набережную в сторону ДК «Энергетик» в надежде найти людей, которые делали легендарные бит-концерты в начале 1970-х. Подошёл к Дому культуры, огляделся: нет уж тех трёхметроворостых ворот, через которые когда-то так отчаянно сигали жаждущие рок-н-ролла люди, войти в ДК можно не только с набережной, но и с Садовнической улицы (бывшая улица Осипенко), а в зале стоят новые кресла – мягкие, бархатные, уютные, более пригодные для созерцания спектаклей, чем проведения рок-концертов. Но прикоснёшься ладонью к стенам, и кажется, будто ещё слышится слабый отзвук биг-бита, что звучал здесь когда-то.

«Цветы» с духовой секцией на репетиции в «Энергетике»: Владимир Окольсдаев, Александр Лосев, Александр Чиненков, Стас Намин, Алексей Козлов

Меня встретил директор Дома культуры Борис Сергеевич Ершов, седой невысокий человек с внимательными глазами. Он работает здесь давно, с начала 1970-х, но концерта, на который не попали артисты Театра имени Вл. Маяковского, к сожалению, не помнит.

«При мне ничего такого тут уже не было, – сказал он, – хотя я здесь работаю более тридцати лет. Но о том, что здесь были концерты, что здесь выступали и „Машина Времени”, и Градский, и „Цветы”, я слышал. Об этих вечерах рассказывают совершенно потрясающие вещи! Однажды наш электрик, когда концерт уже закончился, пошёл осматривать помещение. „Вдруг слышу, – говорит, – на чердаке какие-то шорохи. Что такое? Кошка, что ли, залезла?” Короче, он пошёл туда и нашёл там… студента, который хотел попасть в зал обходным путём! Каким-то образом тот залез на крышу, через слуховое окно проник на чердак, однако до зала добраться так и не смог. Заблудился! В общем, электрик его оттуда вытащил…

Но обо всём этом лучше меня может рассказать Надежда Львовна Оспанова, которая и устраивала эти вечера…»

На следующий день я снова спешил в ДК «Энергетик», где встретился с Надеждой Львовной Оспановой. Эта плавная, улыбчивая и неторопливая женщина была вовсе не похожа на тех «железных леди-рок», которые устраивали подпольные концерты во времена советской власти. Но, как оказалось, в ДК «Энергетик» проходили не просто концерты, это был устный журнал «Орбита», который и проводила группа комсомольцев-энтузиастов, возглавляемая Надеждой Львовной.

Мы прошлись по помещениям ДК, зашли в зал, потом прошли в фойе с красным роялем.

– Здесь на танцах когда-то играла «Машина Времени». – Надежда Львовна обвела помещение восторженным взглядом.

– Что-то фойе очень маленькое! – удивился я.

– Да и музыканты «Машины Времени» тогда тоже были «маленькими». Они только-только начинали, и на большую сцену их ещё не выпускали.

Эти вечера начались с осени 1970 года. Тогда Надежду Львовну, которая работала в Мосэнергопроекте, а в комитете комсомола отвечала за культмассовую работу, и нескольких её друзей вызвали к зам. управляющего Мосэнерго Виктору Евфстафьевичу Леонову, который сказал, что надо бы сделать какое-нибудь зрелищное мероприятие, чтобы мосэнерговская молодёжь посещала эти вечера.

– Тогда как раз были популярны КВНы студенческий театр начал зарождаться, – вспоминала Надежда Львовна. – А мы придумали сделать вечер, который состоял бы из нескольких страничек, как устный журнал. На первую страничку мы обычно звали кого-нибудь из радиокомитета, благо он у нас здесь рядом, на Пятницкой. Приходили очень хорошие международные комментаторы, Юрий Визбор рассказывал о своих поездках. Вторая страничка у нас была театральная. Мы приглашали ведущих артистов из лучших театров. Были у нас и Андрей Миронов, и Александр Ширвиндт, и Зиновий Высоковский, и Владимир Высоцкий. А в самом конце вечера – музыкальная страничка.

Надежда Оспанова принялась с увлечением рассказывать, как радиокомментаторы преподносили аудитории истории на самые злободневные темы, причём совсем не так, как это обычно писалось в советских газетах, и публика слушала их, от удивления широко раскрыв глаза. Но меня, разумеется, больше интересовали рокеры.

– Надежда Львовна, – перебил я её, – а как отбирались группы для концертов?

– У нас в Мосэнерго работали ребята, которые увлекались биг-битом, вот они и советовали нам, кого пригласить. Но мы обязательно сначала отсматривали группы, которые собирались позвать на вечер. Бывали удачные выступления, а бывали и неудачные. Кто-то не посмотрел, и вот они пришли, начали играть, и понимаешь, что этих не надо было приглашать. Но они уже на сцене… Чтобы просмотреть группы, мы, как правило, ездили к ним на базу: либо в институт, где я сразу знакомилась с секретарём комитета комсомола этого института, так как именно он должен был брать на себя ответственность, отправляя группу к нам на концерт, либо, что бывало чаще, в какой-нибудь подвал, где репетировал ансамбль. Иногда музыканты нам говорили, что они будут выступать там-то или там-то, и давали нам билеты на концерт, чтобы мы смогли их услышать, а потом пригласить на свой вечер. Так я попала на концерты в город Долгопрудный и в кафе «Синяя птица». У меня в телефонной книжке было записано более трёхсот телефонов музыкантов. Этот даст телефон того, тот – телефон другого. Они же друг друга рекламировали: я про тебя скажу сегодня здесь, а ты завтра в другом месте будешь выступать – меня там станешь рекламировать. И практически все группы, что существовали тогда в Москве, у нас переиграли.

Мы спустились в бар Дома культуры, который находится в том самом подвале, где когда-то размещались репетиционные помещения для рокеров.

– Помните, какой был самый первый вечер? – спросил я.

– С самого-то начала у нас были литературные чаепития, которые проходили здесь в буфете. Мы покупали много всяких булочек, заваривали чай, зажигали свечи. Обстановка, можно сказать, была полудомашняя. На наши чаепития мы приглашали писательскую молодёжь. Работники Мосэнерго тоже читали свои произведения. Поскольку эти вечера имели огромный успех, то мы решили перебраться в большой зал со сценой. А почему нет? Это же была наша база и мы могли делать здесь всё, что хотели! Тогда же появилось и название – «Орбита». Его предложил инструктор из райкома комсомола, который нас курировал.

– В этом названии отразилось веление времени: космос, Гагарин… – сказал я.

Надежда Львовна согласилась:

– Вообще это было очень приподнятое время. У молодёжи был какой-то особый подъём! Ажиотаж стоял везде, где выступали эти ансамбли! Никаких афиш, извещающих о выступлении бит-ансамблей, в городе тогда не было, вся информация о концертах передавалась только из уст в уста. Одно-единственное объявление висело только в вестибюле управления Мосэнерго. Но, несмотря на это, какие толпы собирали эти ансамбли! А улыбки? Люди шли после концерта и улыбались! А сколько благодарностей мы получали! Потому что люди действительно хорошо и интересно провели вечер. Даже если бы был один ансамбль, и то было бы хорошо, а тут у нас столько интересного! Наши вечера проходили раз в месяц. Но едва вечер прошёл, как несколько дней спустя начинали спрашивать: а когда следующий вечер?

Я высказал мысль, что ДК «Энергетик» в начале 1970-х был воплощённым рейтингом популярности ансамблей, ведь там выступали все лучшие музыканты.

– Да, – подтвердила Оспанова, – потому что у нас была возможность отбора. Позвонил бы один человек, мы сказали бы ему: «Ладно, приходите!», а когда позвонило пятьдесят человек, то есть из чего выбрать. А раз ты начинаешь выбирать, то и те, кто звонит сам, начинают по-другому к тебе относиться. Значит, попасть на сцену ДК «Энергетик» – уже хорошо, потому что там есть выбор. Когда тебя выбрали из нескольких претендентов, это дорогого стоит. Мы приглашали группы со всей Москвы. Все старались сюда попасть, потому что выступить в нашем ДК было престижно. Но бывало и так, что молодые группы отказывались у нас выступать, объясняя это тем, что они ещё не доросли до уровня «Энергетика». Однажды я была в ДК «Правды», где Юрий Маликов, руководитель ансамбля «Самоцветы», организовал просмотр молодых бит-групп. Мне очень понравилась группа «Амазонки», состоявшая из одних девчонок. Но когда их подвели ко мне знакомиться и я пригласила их выступить у нас, они ответили нервным отказом: «К вам? Нет! Нет! Мы ещё „сырые”. Мы ещё не готовы!» Мне так это польстило! Концерты начинались в семь вечера и продолжались до одиннадцати. А вернее, как договоримся с гардеробщицами. Когда танцы никак не кончались, когда все говорили: «Нет! Нет! Давайте ещё немного потанцуем!», мы спускались в гардероб и уговаривали бабушек подождать ещё. Иногда доплачивали. А уж если они никак не соглашались, даже за деньги, тогда мы посылали танцующих вниз за одеждой: «Идите и заберите свои пальто!» Наверху стояли кушетки, вот на них все пальто тогда и сваливались. После концерта мы, организаторы, ещё долго сидели наверху, в том фойе, где стоял рояль. Зажигали свечи и просто разговаривали. А как же?! Надо же поделиться впечатлениями, поговорить. Интересные были посиделки. Ничем не хуже, чем сами концерты, потому что мы там и стихи читали, и песни пели. Расходились мы уже далеко за полночь. А бывало, шли через «Бухарест» ко мне продолжать. «Бухарест» – так назывался ресторан на Балчуге. У меня там мама работала в бухгалтерии, поэтому мы подходили с заднего хода и у буфетчицы покупали водку. А закуска дома всегда найдётся…

Поскольку постоянных мест проведения концертов было мало, а желающих послушать такую музыку – много, сюда устремились тысячи любителей рок-н-ролла. Но так как зал в ДК небольшой, рассчитан всего на 480 мест, а жаждущих попасть на концерт было намного больше, то в день проведения устных журналов ДК «Энергетик» напоминал осаждённую крепость. Иной раз люди стояли по два-три часа в надежде попасть на концерт любимой группы.

– Как распространялись билеты на эти вечера? – спросил я.

– Львиную долю билетов, конечно, забирали управление Мосэнерго и Мосэнергопроект. Часть билетов мы отдавали в энергетический техникум и в Московский энергетический институт, которые готовили кадры для Мосэнерго. Кроме того, билеты распространялись ещё в пяти-шести вузах. На институт мы обычно выделяли тридцать билетов, и, как они там делились, я не знаю. Но что такое тридцать билетов для такого большого института, как, например, МИСиС?! Оттого такой ажиотаж и возникал!

Иногда звонили откуда-то из другого района Москвы или даже с окраины, и у меня глаза на лоб вылезали: господи, откуда они о нас узнали?! А они просят: «Ну дайте хотя бы пяток билетов! Наши ребята были на вашем вечере, им так понравилось! Давайте дружить!» Тогда я спрашивала: «А чем вы можете нам помочь?» Я говорила: «Нам нужны дружинники». Выдавая какому-либо институту двадцать билетов, я каждый раз оговаривала, что они могут привести ещё пять человек, которые будут дежурить у входа. И требовала, чтобы ребята были очень ответственными. Дружину мы подбирали качественную, поэтому у нас в принципе всегда был порядок. Каждая организация выставляла дружинников по очереди, это не были постоянные люди. Например, сегодня такой-то институт даёт пять человек, а другой – десять. Выручали нас, конечно, мальчики из Академии имени Дзержинского. Их мы ставили на самые тяжёлые участки.

– Они были в форме?

– Нет, мы просили, чтобы они приходили в брюках и свитерах.

В те времена тот красавец дом, что сейчас похваляется своими формами, стоя рядом с ДК, ещё не был построен, Дом культуры окружала кирпичная стена, и попасть в «Энергетик» можно было только с набережной, миновав высокие ворота – чёрные чугунные пики с жутковатыми остриями наверху, – которые в день концерта закрывались на цепь, а цепь запиралась на огромный амбарный замок. Дружинники оставляли в воротах небольшую щель, в которую мог протиснуться только один человек. Здесь у него проверяли билет, после чего зритель уже мог пройти в сам ДК.

Те же, кто билетов не имел, искали другие пути. Встав друг другу на плечи, хиппи взбирались на забор, окружавший Дом культуры.

Александр Градский

– Эти наивные товарищи полагали, что главное – попасть за ворота, – продолжала рассказ Оспанова. – Поэтому они взбирались на забор, который был хоть и высокий, но достаточно широкий, и бегали по забору от наших дружинников, пытаясь где-то потом незаметно спрыгнуть, чтобы попасть внутрь ДК. Но так делали только те, кто приходил в первый раз. А те, кто шёл во второй, уже знали, что за воротами их ждут человек двадцать дружинников и двери в ДК запираются на огромный крючок. Причём там была вторая проверка билетов. Но когда один полез на забор, за ним тут же лезут ещё пятеро: ага! значит, он знает дорогу! Это – закон толпы: делает один, за ним – другой и третий. Но тот, кто уже бывал здесь несколько раз, знал, что, даже попав во двор, ты в ДК не попадёшь… А музыкантам, конечно, льстило, что на их концерты люди пытались попасть всеми правдами и неправдами. Из-за этого происходили те ужасные сцены, когда хиппи катались на воротах. Мне кто-то тогда сказал: «Зачем надо было снимать взятие Зимнего где-то там, когда у вас на каждую „Орбиту” приходи и снимай эти ворота!» Эти чугунные ворота были нашим единственным слабым звеном. Ведь внутрь нам приходилось запускать по одному человеку. Вечер уже начался, но народ, не попавший на концерт, ещё долго не расходился, и ребята-дружинники ещё два-три часа стояли возле ворот, чтобы пресечь попытки попасть в ДК неправдами. И мы всё время боялись, что эти ворота снесут. Ведь за ними – море народа!

– Градский говорил, что однажды он проникал на собственный концерт через второй этаж. Рассказывал, что перед самым выступлением своей группы он решил сбегать в булочную за хлебом, а поскольку было воскресенье и магазины в округе не работали, то бежать пришлось далеко, к «Дому на набережной», где был гастроном. Возвращается Градский назад, а у ворот ДК «Энергетик» уже стоит страшная толпа и пробиться к дверям нет никакой возможности. «Я – Градский!» – кричит Градский, на что ему вполне резонно отвечают: «Мы тут все градские!» (Поскольку по телевизору тогда рок-звёзд не показывали, то далеко не все поклонники рока знали в лицо своих кумиров.) Пришлось Александру Борисовичу проникать в ДК через женский туалет на втором этаже. Он лез туда по водосточной трубе… Такое было возможно? – спросил я.

– Да, – рассмеялась Оспанова, – такое бывало, и не раз. Когда вы выйдете на улицу, то увидите балкон. Они залезали по водосточной трубе на этот балкон, открывали двери и так пытались попасть на концерт. Но мы знали, где можно пройти, и у нас везде стояли люди. Если смотреть на ДК, то с левой стороны было окно какой-то комнатушки, там тоже обычно пытались пролезть. И там мы тоже поставили дружинников. То есть все дырки, все окошки, где можно было пролезть, мы знали, и везде стояли наши люди. Поэтому чаще всего пытались взять обманом: «А вызовите такого-то!» или «Ой? У вас сегодня вечер? А мне надо в ДК пройти!». Бывало так, что кто-то стучался, ему открывали: «Ой, мне надо…» Его пропустят, а вместе с ним войдут ещё пять человек. Самое главное: войти в дверь. А там они сразу же бежали на лестницу, с которой можно было спуститься куда угодно.

– А кто вёл инструктаж дружинников?

– Я, – призналась Надежда Львовна. – И ещё был мальчик из комитета комсомола, который расставлял их по местам. У нас каждый занимался своим делом. Я отвечала за приглашения, Таня Симагина – за деньги, третий человек занимался билетами…

– Кстати, как выглядели ваши билеты?

– Это была книжечка размером десять на пятнадцать сантиметров, которая открывалась, как открытка. Первую обложку нам рисовал художник. На обратной стороне было написано, что будет сегодня в программе. Иногда мы какие-то пожелания для ребят печатали, что-нибудь с юмором. И здесь же указывалась стоимость билета. Но всё равно с рук его продавали в 10 раз дороже…

Тут к нам подошла Елена Иванова, которая ведёт в ДК «Энергетик» хореографический кружок, красивая женщина с фигурой танцовщицы, и сразу же включилась в разговор:

– Я тогда учились в 9-м классе 518-й школы и пела в вокально-инструментальном ансамбле, который назывался «Эдельвейсы». В подвале, там, где сейчас курительная комната, у нас была репетиционная база. Там все занимались: и Макаревич с «Машиной Времени», и Градский со «Скоморохами». У нас было составлено расписание, кто когда репетирует. Мы приходили раньше всех, потому что были школьниками. Как уроки заканчивались, так мы шли на репетицию. Потом приходили институтские ребята… Макаревич над нами шефствовал, ведь у нас даже аппаратуры толком не было! Ударную установку мы собрали из разных пионерских барабанов! И ребята из «Машины» с нами делились, чем могли.

– Я очень любила «Машину Времени», потому что у них были остросоциальные песни, – поделилась Оспанова. – И «Цветы» мне нравились, потому что они были очень спокойные и воспитанные ребята. А с Градским я постоянно ссорилась! Помнишь, Лена, у него в «Скоморохах» был очень хороший ударник? Кажется, его звали Фокин. Ох, какой же хороший ударник! И вот однажды, когда у нас был молодёжный вечер в помещении Министерства энергетики, наш конферансье Валя Шелков влетает к нам в комнату с криком: «Бегите скорее сюда! Там Градский опять хулиганит!» А что делал Градский? Перед Фокиным стояло пять барабанчиков, больших и маленьких. И Градский начал один за другим их отодвигать в сторону. А Фокин тем временем продолжал играть. Градский забирал барабан за барабаном, а Фокин играл, и мелодия оставалась. И всё, что он делал на пяти барабанах, продолжал делать на трёх, а потом – на одном барабане. А наш Шелков стоит – весь трясётся. Он был ответственным за этот вечер, потому и переживал, что сейчас всё вот-вот сорвётся.

Но мы-то знали, что Фокин – барабанщик от Бога! Он и на одном барабане сыграть сумеет!

Мы с Леной дружно рассмеялись, а Оспанова продолжала:

– В другой раз, когда у нас в ДК шёл показ моделей, Градский сидел в зале прямо передо мной и отпускал разные колкие реплики: мол, они и не так ходят, и не так выглядят. Женщина-ведущая в конце концов заявила, что если эти реплики сейчас же не прекратятся, то она вечер прикроет. У меня с собой была какая-то толстая книжка, которая ужасно мне мешала и всё время сваливалась с колен, и вот я этой книжкой, разозлившись, изо всей силы ударила Градского по голове, закричав на него: «Да будешь ты сидеть молча или нет?!» Но, конечно, вокал у Градского был сказочный. И хоть я его и не люблю, но дома у меня его пластинка всё-таки лежит и я её иногда с удовольствием слушаю.

– А у меня даже не одна пластинка! – похвасталась Лена. – Я очень любила и «Жил-был я», и «Синий лес», а когда они со «Скоморохами» исполняли серию песен на слова Гарсии Лорки, я просто рыдала!

– Но постоянно от него какие-то неприятности исходили! – пожаловалась Оспанова. – Как-то неспокойно с ним рядом было. Зато «Второе Дыхание», например, были очень тихие ребята. Бывает, заглянешь к ним, а они репетируют… Но хорошо, что у нас были эти ансамбли. Это была палочка-выручалочка. Если, скажем, что-то срывается, какая-то заминка, то… к ним всегда можно было подойти и попросить сыграть, тем более что они же тут базировались, поэтому им можно было сказать, что сегодня вечером или через три дня они отыгрывают на танцах. Так как они базировались здесь, они должны были раз или два в месяц отыграть там, где им скажут. «Машину Времени» мы постоянно брали к себе на танцы. Они играли в розовом фойе. Это были именно танцы. Но потом они выступали и на сцене. Так что база была очень хорошая. И инструменты им не принадлежали, инструменты были дэковские…

– Да! У нас был шикарный подвал! Но после капитального ремонта не осталось репетиционных помещений, – вздохнула Лена. – Архитектор так всё перекроил, что получился просто зал для заседаний – так тогда было модно. И все наши репетиционные помещения накрылись…

– И всё-таки ответьте мне, дамы: был тот случай с Джигарханяном или не был? Когда Авторское телевидение снимало по моему сценарию фильм «Да здравствует рок-н-ролл!» о первом поколении советских рокеров, мой соавтор Игорь Васильков дозвонился до Армена Джигарханяна, который ответил, что никогда не выступал в ДК «Энергетик» и не помнит такого, чтобы его туда не пустили…

– Да! Было! – в один голос подтвердили обе женщины.

– Я сама стояла в подворотне с этими артистами! – с возмущением в голосе заговорила Лена. – Я пошла встречать артистов из Театра Маяковского Александра Лазарева, Светлану Немоляеву и Армена Джигарханяна. И мы вчетвером стояли в подворотне и не могли пройти к воротам, потому что толпа здесь собралась невероятная! И Джигарханян, прижатый к железным воротам Дома культуры, спросил: «Даже интересно посмотреть, что же это за группа такая! Даже на меня так не ломятся!»

Это была «Рубиновая Атака»: Владимир Рацкевич, Сергей «Баски» Ляшенко и Александр Самойлов…

Успех Владимира Рацкевича и его команды был основан на том, что они играли очень веселую и негрузящую музыку, а потому на всех их концертах всегда бывал переаншлаг. Хотя, если анализировать, они пели очень много шлягеров, которые к рок-музыке не относились, например, «Little man» из репертуара Сонни и Шер. Но они эту песню играли с такой отдачей, что без нее концерт считался неудачным. Кроме того, они исполняли хиты из репертуара Джими Хендрикса, Rolling Stones и все вместе это звучало очень стильно.

– Я их хорошо помню. «Рубиновая Атака» – это наша недоработка, – неожиданно сердито сказала Надежда Львовна. – А ведь прежде чем поставить её в программу вечера, мы ездили эту группу прослушивать в Долгопрудный! И мне так понравилась молодёжь, так понравилась сама атмосфера, что у меня сразу же возникло желание пригласить «Рубиновую Атаку» к нам в большой зал! Но у нас вечер прошёл почему-то гораздо более бурно, чем в Долгопрудном. То ли там публика поспокойнее, то ли там уже привыкли к «Рубинам»… А здесь был настоящий кошмар, потому что они привели своих людей, которые заводили всех остальных. Мы были удивлены, что кресла в зале остались целы, потому что они прыгали на них! После таких концертов обязательно в ДК что-то ломали, поэтому Борис Сергеевич и не любит этот период. Он тогда только пришёл, был молодым директором…

– Я слышал, что на этом концерте публику разгоняла конная милиция. Это правда?

– Да, конная милиция здесь разгоняла тех, кто не попал в ДК и загородил проезд по набережной, – подтвердила Лена.

– А кто вызвал милицию? И почему именно конную?

– Не знаю, – сказала Лена. – Это сделал кто-то из руководства ДК. Но я тогда в первый раз увидела, как в Москве работает конная милиция.

Сергей «Баски» Ляшенко («Рубиновая Атака»)

Александр Самойлов («Рубиновая Атака»)

– Вообще мы в принципе старались такие ансамбли не приглашать. У нас выступали хорошие ребята. А это был прокол, за который мне потом очень здорово попало, – сказала Надежда Львовна.

– От кого? И почему? – удивился я.

– От управления, естественно. Милиция сообщила начальству о беспорядках, и нас вызвали на ковёр: почему вечер прошёл так шумно и бурно? почему было так много дружинников?

В этом месте Елена сказала, что у неё уже начинаются занятия в хореографическом кружке, и ушла, а мы с Надеждой Львовной продолжили разговор о взаимоотношениях с начальством.

– Наш зал вмещал четыреста восемьдесят человек, а билетов мы делали всего четыреста. А восемьдесят – это бесплатные пригласительные, которые мы раздавали тем, кого считали нужным пригласить. Много людей приходило из руководства Мосэнерго. Поскольку эти ансамбли были невероятно популярны и собирали очень много народу, там сразу же проявили большую заинтересованность.

– Они тоже увлекались битом? – наивно спросил я.

– Нет, они не увлекались, – ответила Оспанова. – Они нас контролировали. Это ведь всё только началось и не очень-то приветствовалось. Особенно комсомольской организацией.

– Какие были претензии к вам и к музыкантам у вышестоящих инстанций?

– Во-первых, управленческое начальство было недовольно толпами, которые собирались у входа в ДК во время проведения вечеров. Как правило, на следующее утро после «Орбиты» наш куратор из управления Мосэнерго Виктор Евстафьевич Леонов вызывал меня: «Мне сказали, что у вас вчера опять была толпа…» А что делать?! Эти толпы были вполне объяснимы, поскольку у нас было мало мест в зале, а людей, увлекающихся этими ансамблями, было огромное количество. Тем более что у нас всё было качественно, мы же старались держать марку! Кроме того, здесь собирались молодые ребята, которые вели себя довольно шумно, а дирекции ДК и управлению Мосэнерго хотелось, чтобы это всё было тихо и спокойно, как в кружке вышивания или кружке вязания. Это сейчас всё просто, а тогда, если певец выходил на сцену, он должен был стоять по стойке «смирно». А Андрюша Макаревич, например, вышел как-то на сцену и поставил на рояль… калоши. Это так всех шокировало! Во-вторых, главбуха управления Анну Викуловну Голицыну очень волновали наличные деньги. Ведь если музыкантам платили чисто символически, то артисты театров требовали за своё выступление достаточно большие суммы. Однажды Анна Викуловна собрала всех, кто имел отношение к молодёжной работе, и заявила: «Нельзя продавать билеты!» Я ответила: «Очень хорошо! У нас как раз намечен показ моделей из Дома моды. Давайте сделаем так: я им позвоню и спрошу, сколько это может стоить». И когда я им позвонила, они назвали какую-то ужасно громадную сумму. Я сообщила об этом Анне Викуловне, та воскликнула: «С ума сойти!», но тем не менее все оплатила. А вот наличные деньги для ансамбля она выдавать категорически отказалась. И в результате народу было всего ползала. Даже меньше. И я сказала, что так будет и дальше, потому что если не будет ансамбля, то никто не пойдёт на вечер. А ансамбли берут только наличными. Анна Викуловна лично пришла на вечер, убедилась, что народа нет и зал полупустой, и сказала мне: «Да, наверное, надо за наличные…» Я спросила: «Анна Викуловна, а что, если меня – и в тюрьму?» Она рассмеялась: «Я первая принесу тебе сухари…» Но больше всего начальство волновали не деньги, а тексты песен, которые часто не соответствовали требованиям «взрослого» населения, поэтому и райком комсомола, и наше мосэнерговское начальство часто бывали очень недовольны. Например, когда Андрюша Макаревич спел песню «Если бы я был миллионером», начальство устроило мне настоящую проработку. «У меня такое ощущение, что вы никогда не слушаете слова, которые идут со сцены! – выговаривал мне наш куратор Леонов. – Послушайте, о чём они поют! Это же ужасно! Как вообще советский мальчик может такую мысль держать в голове?!» А ведь у Макаревича было очень много таких песен, над которыми надо было бы призадуматься. И конечно, молодёжь с ума сходила по «Машине Времени» именно из-за текстов. Их популярность росла очень быстро. Сначала они играли только на танцах в фойе, а потом стали выступать и в большом зале. И тогда народ целенаправленно шёл только на них, а во время других страничек устного журнала молодёжь скапливалась в нашем буфете… Но закрыли нас всё-таки не из-за острых рокерских текстов, а из-за того, что «умные» люди стали спекулировать билетами на наши концерты. Они же были дешёвыми! У нас билеты стоили 50 копеек, а возле Устьинского моста с рук они продавались по три с лишним рубля! Нас, конечно, очень раздражало то, что наши билеты продавали гораздо дороже, чем они стоят, ведь мы не брали себе ни копейки, а кто-то наживался на нашем труде! Мы сами устанавливали цену на билеты и старались сделать её минимальной. Она могла быть и 30 копеек, смотря по тому, кто из артистов приглашён на вечер. Мы сначала расписывали, сколько нам надо получить денег, а потом уже ставили цену. Спекуляция нашими билетами стала основным поводом для придирок к нам со стороны начальства, и в конце концов всё было запрещено. Но я думаю, что на закрытие «Орбиты» повлияла не только спекуляция билетами, в том повинны сразу несколько факторов.

Стас Намин и Сергей Кавагоэ

Во-первых, в ДК «Энергетик» пришёл новый директор, Борис Сергеевич Ершов, который только-только окончил ГИТИС и мечтал создать свой театр. И этот театр получился именно благодаря поддержке команды Надежды Оспановой, которая сказала тогда:

– Ребята, к нам пришёл молодой директор! Он только что окончил режиссёрский факультет! Он так хочет сделать театр! Давайте ему поможем!