Текст книги "АПРК «Курск». 10 лет спустя"

Автор книги: Владимир Шигин

* * *

Как и Сергей Ерахтин, капитан-лейтенант Алексей Шевчук из коренных северян. Родился в Западной Лице, где в то время служил отец. В первый класс пошел уже в Видяеве. После школы поступил в Каспийское военно-морское училище. Когда распался Советский Союз и училище закрылось, перевелся в училище подводного плавания. Окончив его, вернулся в родное Видяево на атомоходы. Жениться Алексей так и не успел. Все некогда было…

Из служебной характеристики на командира группы управления ракетной боевой части капитан-лейтенанта А. В. Шевчука:

«По характеру уравновешен и спокоен. Специальность освоил хорошо. На замечания старших реагирует правильно. В коллективе пользуется заслуженным авторитетом».

Отец Алексея, капитан 2-го ранга в запасе Владимир Николаевич Шевчук после окончания службы остался в Видяеве. Любовь к морю оказалась сильнее привязанности к земле, а потому стал бывший подводник капитаном портового буксира. Одного из тех, что помогают подходить и отходить от причалов неповоротливым огромным атомоходам. В тот недобрый день 10 августа Владимир Николаевич на своем буксире, как всегда, выводил в море очередную подводную лодку. На этот раз это был «Курск», на борту которого находился его сын. О чем думал тогда отец? О чем думал сын? Знал бы Владимир Николаевич, в какую безвозвратную даль провожает он своего Алешу. Увы, никому не дано предугадать будущее…

Эти стихи, пронизанные материнской болью, прислала мне мама Леши Шевчука Наталья Николаевна. В них – крик всех матерей, так и не дождавшихся с моря своих мальчишек.

 
«SOS!» – кричало море, тяжелым свинцом легшее на их души.
«SOS! – кричали чайки. – Они здесь, мы их чувствуем, люди!»
118 чаек сидели на воде. Белое пятно из белокрылых чаек.
А внизу на стометровой глубине груда разорванного железа,
Заполненного телами наших детей. А чайки, белокрылые чайки —
Это чистые души безвинно убитых наших детей. Чайки – это их
Чистые души, которые вырвались на голубую гладь моря.
Они сидели и набирались сил. Их путь далек —
В самую поднебесную высь.
И вдруг одна за другой они медленно поднялись вверх
И исчезли за горизонтом… ПРОЩАЙТЕ, РОДНЫЕ!!!
Вы все остались в нашем сердце.
Отцы и матери помнят о вас и скорбят.
Пока мы живы, память о вас живет.
«SOS!» – кричало море. «SOS!» – кричали чайки.
Они с укором оглядывались по сторонам.
Люди!.. Где вы, люди? Где ваша помощь?
Но вокруг не было ни души…
И только мать в своем бреду
Шептала: «Я его найду!
Сквозь толщу водную пройду,
Нырну в любую глубину…»
И сердце матери рвалось
В ту черноту глубокой бездны,
А разум не хотел понять,
Почему никто не хочет их спасать…
И каждый раз, и день, и ночь,
В бреду старалась им помочь.
Закрыв глаза, плыла, плыла…
Плыла, захлебываясь от воды,
И в горле соль, и соль в глазах,
А в сердце боль – предчувствие беды.
Но где же сын? Ищу, ищу…
Одна вода кругом, вода и ужас черной пустоты.
Но где же ты? Еще раз вздох.
О Боже! Вот они стоят…
С укором на меня глядят.
Но лиц не вижу – только маски.
Мне сердце шепчет: нет и нет!
Его здесь нет, среди них нет!
И тишина… Спокойно движется вода.
И только мертвые тела раскачивает глубина.
Пытаюсь в лица заглянуть.
Один, другой! Но сколько их?
Здесь нет живых. Лишь мертвые тела
В гробу железном, наглухо закрытом.
Но только нашу боль не спрятать никуда.
Ну что за бред в больном мозгу!
Я даже плавать не могу…
 

* * *

Родители Дениса Пшеничникова живут в Камышевой бухте в Севастополе. Коренные севастопольцы. Дед Дениса воевал на торпедных катерах Черноморского флота. Прошел, что говорится, огонь и воду. Отец Станислав Михайлович тоже всю жизнь в море, уже не один десяток лет плавает на рыболовецких судах старшим электромехаником. Мы сидим дома у родителей Дениса, и из окна виден кусочек моря. Рассказывает мама Дениса Наталья Ивановна:

– Своим сыном я всегда гордилась. Учился хорошо. Серьезно занимался в спортивной школе дзюдо, много читал. Особенно любил клеить из пластмассы модели кораблей. Это увлечение у него осталось на всю жизнь. Даже в Видяеве осталось много его моделей. Одно время, когда долго не платили зарплату и нечем было кормить семью, хотел было увольняться, но куда с его специальностью пойдешь? Разве что только мотористом. Потом все образовалось. Вошел во вкус службы и уже ничего не хотел, кроме нее.

Как и многие его сверстники, Денис прошел свою первую проверку на зрелость еще в училище во время дележа Черноморского флота. Отказавшись изменять раз и навсегда данной на верность Отечеству присяге, он был вынужден доучиваться в Петербурге. По окончании училища попал на Северный флот и получил назначение на строящийся АПРК «Белгород». Год отучился в учебном центре в Обнинске. Но «Белгород» так и не достроили. Экипаж расформировали, и Денис попал в Видяево вначале в 150-й экипаж, а затем его друг и товарищ Андрей Силогава помог в январе 2000 года перевестись на «Курск». Готовился к своей первой в жизни автономке. 9 августа позвонил домой. Сказал, что «сбегает» на три дня в море на отработку, просил, чтобы не волновались, так как у него все нормально.

О трагедии Наталья Ивановна узнала 14 августа из телевизионных новостей. При первой же возможности вылетела на север. Уже в Видяеве, вспоминает, боялась включать телевизор, ведь прошло слишком много времени, чтобы можно было на что-то надеяться. Станислав Михайлович в это время ловил рыбу на зафрахтованном траулере «Намибийская звезда» неподалеку от Кейптауна. Об аварии лодки сына узнал из новостей Би-би-си.

– Как услышал название «Курск», так сразу же во мне все оборвалось. Позвонил домой. Все подтвердилось… – рассказывает Станислав Мхайлович. – Предлагали меня отправить, но, когда прикинули время и расстояние, я понял, что никак не успею. Моряки есть моряки, где бы они ни служили, поэтому ребята мне каждый день доставали интернетовские распечатки по «Курску». Я их раз по десять перечитывал, тем и жил…

В квартире Пшеничниковых сейчас прочно обосновалась тишина – это давит тяжесть невосполнимой утраты. На стене комнаты, где мы сидим, портрет Дениса. На полке – фуражка, кортик и капсула с водой Баренцева моря, взятой на месте гибели «Курска». Когда в гости приходит трехлетний сын Дениса, как две капли воды похожий на своего отца, он надевает отцовскую фуражку и беззаботно бегает по комнатам, думая, что папа просто ушел в долгий-долгий поход.

* * *

Мама командира группы космической связи старшего лейтенанта Сергея Фитерера Татьяна Ивановна приехала в Видяево из Калининграда. Судьба отнеслась к семье Фитереров слишком жестоко. Несколько лет во время боевых действий в Таджикистане погиб отец Сергея Геннадий Дмитриевич. Он был старшим офицером оперативного отдела знаменитой 201-й дивизии миротворческих сил, той самой, что сейчас защищает Россию на восточных границах. И вот теперь новая беда…

Я листал личное дело Сергея. В общем-то там и листать было особо нечего, личное дело очень тонкое, ведь служба у недавнего выпускника Калининградского военно-морского училища еще только-только начиналась.

Из выпускной характеристики:

«Быстро ориентируется в сложной обстановке. Умело обучает и воспитывает подчиненных, проявляя о них заботу. Склонен к командирской работе. Командирские навыки и волевые качества хорошие. Способен взять ответственность на себя. На критику реагирует правильно. К делу подходит творчески и инициативно. По характеру спокоен, уравновешен. Эрудирован. Воспитан. Б коллективе авторитетен. Со всеми поддерживает ровные взаимоотношения».

Говорят, Татьяна Ивановна очень сожалеет, что Сережа так и не успел жениться и не оставил ей внука, чтобы продолжился род воителей Фитереров, верой и правдой служивших Родине. Увы, теперь в их семье остались лишь две женщины: мать Галина Ивановна да Сережина младшая сестра Наташа, мужчины же сложили свои головы за Отечество – таково зловещее знамение нашего времени.

* * *

Почти вся недолгая жизнь Дениса Кириченко прошла по гарнизонам Северного флота. Пахнущая кораблем отцовская шинель, походы в тундру за грибами, ревуны подводных лодок, занесенные снегом дома – все это приметы его детства. Однажды осенью вместе с друзьями ушел в тундру за грибами. Час шел за часом, а Денис все не возвращался. Всполошились родители, откликнулись соседи. Поиск детей организовывали со всей серьезностью: с фонарями и сигнальными кострами. Пропавших нашли глубокой ночью. Как оказалось, мальчишки, заблудившись, не растерялись, а устроились на ночевку, чтобы утром отыскать дорогу домой.

Чем увлекался будущий офицер «Курска»? Увлекался автомобилем, который учился водить под руководством отца, в десятом классе сдал на права. В школе больше всего любил физику и математику, что, видимо, во многом и определило выбор будущей специальности. Любил спорт: акробатику, дзюдо, лыжи.

Вспоминают родители Дениса: «Отличительной чертой нашего сына, и это отмечали почти все, кто хоть его немного знал, был его неконфликтный характер. У него было очень много товарищей, его все любили, и он ни с кем не конфликтовал. Эту черту отмечали и школьные учителя, и соседи по дому, где бы мы ни жили, и преподаватели в училище. У нас с женой трое детей и есть с кем сравнивать Дениса. Не раз он мне говорил, что мы – его надежный тыл.

Хотим сказать, что он, повзрослев и став самостоятельным, не „отпочковался“ от нашей семьи. Возможно, это из-за того, что так и не успел обзавестись своей семьей, хотя девушка, любовь… – все это у него было».

Из выпускной характеристики на лейтенанта Дениса Кириченко:

«Учится только на „отлично“. Является старшиной роты на своем курсе. Организаторские и волевые качества развиты хорошо. Способен самостоятельно руководить подразделением на флоте. У товарищей по службе пользуется авторитетом. Доброжелателен, выдержан, аккуратен и честен. Способен стойко переносить все трудности военной службы. Желает служить на подводных кораблях».

И снова рассказывает отец Дениса ветеран-подводник Станислав Петрович: «Во времена, когда Денис оканчивал учебу в школе, было модно организовывать в вузах выездные экзамены. Вот и в Мурманскую область приехали выездные комиссии. Денис пробовал свои способности в Горьковский технологический и ВВМУРЭ имени Попова. Все прошло успешно, и впоследствии он получил вызовы в оба вуза. Но поехал поступать в ВВМИОЛУ имени Ф. Э. Дзержинского и одним из лучших сдал все экзамены. Я, конечно, гордился, что сын пошел по моим стопам, хотя и не давил на него никогда (правда, один раз провел его на АПЛ, показывал что и как). Теперь к гордости примешиваются боль и сомнения… С первых дней служба на действующем флоте шла успешно. Поверьте, что это не часто бывает в настоящее время. Сейчас, чтобы служба была успешной, надо приложить много усилий. Денису обстоятельства благоприятствовали. Попал на плавающий, самый современный корабль, в сработанный экипаж, не обременен семьей, место расположения базы, образ жизни, климат и т. д. – все знакомое с детства, да и я в то время находился недалеко – в Снежногорске, мог помочь и советом, и материально.

За службу он взялся серьезно и примерно через месяц первым в объединении из лейтенантов его выпуска сдал все зачеты на допуск к самостоятельному исполнению обязанностей. За это был поощрен отпуском на 10 суток. Так что через два месяца после начала службы на СФ Денис уже приехал к нам в Ульяновск. Потом была боевая служба и снова отпуск, на этот раз уже полный, за 1999 год. Сколько было рассказов о плавании, о службе, об экипаже! Они любили свой корабль, гордились службой на нем, любили флот и мечтали, что все на нем изменится к лучшему, строили планы на жизнь. Денис мечтал об академии. Он хотел окончить академию и служить по специальности (в училище он окончил кораблестроительный факультет). Мы много обсуждали с ним дальнейшую службу, перспективы. Справедливости ради надо сказать, что у него одно время были сомнения в целесообразности службы. Навевались такие настроения впечатлениями от общения в отпуске с ровесниками и сравнения уровня жизни в большом городе и маленьком гарнизоне. Так или иначе, но он принял решение продолжать службу.

Письма Денис писать не любил и практически общался с нами по телефону: мы довольно часто перезванивались. Последний отпуск Денис провел в Ульяновске. Уезжал он поездом 17 мая. Я провожал его на вокзал. Никаких предчувствий не припоминаю. О случившемся узнали из первого сообщения по телевизору. Мы сразу знали точно, что наш Денис на аварийной лодке, а я, как старый подводник, первое время был уверен в успешном спасении с глубины всего в сто метров. К несчастью, наши надежды не оправдались…

Больше всего Денис Кириченко мечтал конструировать и строить подводные корабли, такие, которые бы не горели и не тонули, с которых бы всегда мог спастись экипаж. И я знаю твердо, что такие корабли он бы обязательно создал!»

* * *

С Мариной Мурачевой мы познакомились в Севастополе. До Марининого поезда оставалась всего пара часов, но мы все равно встретились. В квартире Марининой мамы повсюду Димины фотографии. Молодой и круглолицый, он везде добродушно улыбчив…

Отец Димы – подводник, капитан 1-го ранга, служил флагманским химиком дивизии подводных лодок. Военным был и дед. Из 31 прожитого года 23 Дима прожил в заснеженном Видяеве. Туда привез из Севастополя и свою жену Марину. Первоначально служил в 150-м экипаже, а затем перешел на «Курск». Увлекался радио, мог отыскать в эфире любые каналы, разбирал и собирал по деталям любой телевизор, в службе был дотошен и добросовестен, мечтал когда-нибудь служить в Севастополе, который очень любил.

Из служебной характеристики командира дивизиона движения АПРК «Курск» капитана 3-го ранга Дмитрия Мурачева:

«Мастер военного дела. Б работе организован. При решении поставленных задач способен определить главное направление. Постоянно работает над совершенствованием своих профессиональных качеств. Б работе с подчиненными умело сочетает требовательность с заботой о них. Неоднократно поощрялся командованием соединения и корабля. Море и морскую службу любит, дорожит званием флотского офицера. По характеру уравновешен, спокоен, в обращении с сослуживцами доброжелателен…»

Из воспоминаний капитана 2-го ранга В. Олейника: «Дмитрий Мурачев прибыл на АПРК „Курск“ в порядке продвижения по службе и стал третьим по счету командиром дивизиона движения, „хозяином реактора“ подводной лодки. Наследство Дмитрию досталось не из лучших: 70 % офицерского состава были молодыми в звании „старший лейтенант“, а личный состав – по призыву, только что пришедший из учебных отрядов. Необходима была планомерная, кропотливая работа, и она закипела. Дивизион движения, который всегда являлся аутсайдером БЧ-5, через полгода вышел в лидеры. Люди потянулись к своему комдиву, зауважали. Мои отношения с Дмитрием сложились не только как начальника с подчиненным: мы были соседями по лестничной площадке и часто ходили семьями друг к другу».

К 2000 году он был уже опытным подводником. За плечами три боевые службы, отличник боевой подготовки, специалист 1-го класса, награжден четырьмя медалями, по итогам боевой службы 1999 года представлен к ордену.

Из воспоминаний друга и сослуживца Дмитрия Мурачева Д. Кучеренко: «Очень больно и тяжело писать о друзьях, которых уже нет, осталась только память… Все началось, когда мы молодыми лейтенантами летом 1991 года начали службу в 150-м экипаже Ежова. Экипаж лодки чем-то напоминает собой семью, где командир как отец и экипаж называют между собой по фамилии командира… Мы дружили много лет семьями. Ходили друг к другу в гости, чем могли, помогали друг другу. В Диме меня всегда поражали его прямолинейность и порядочность. В последний раз мы виделись на дне рождении его дочери Наташи. Дети играли, рассказывали стихи, а Дима не расставался с камерой, все время снимал детей. У него заканчивался отпуск. Последний для него отпуск. Иногда кажется, что он это чувствовал. Он пытался все успеть сделать по ремонту квартиры, везде побывать, ходил и ездил на экскурсии, в музеи. Он обладал огромной жаждой жизни. На „Курске“ Дима был командиром дивизиона управления энергетической установкой. Реактор „Курска“ заглушён, и свой долг перед Родиной Дима выполнил полностью, а выполнит ли государство свой долг перед вдовами и сиротами – покажет время…»

8 августа перед выходом в море Дима позвонил жене в Севастополь, сказал, что выход небольшой, всего-то на три дня, просил не переживать, сказал, что, когда вернется, позвонит. О трагедии первой узнала на работе Маринина мама Ирина Семеновна.

Марина рассказывает:

– Дима служил на износ. Его папа когда-то служил вместе с Лячиным, Лячин знал Диму с детства и взял к себе, потому что был в нем уверен. Когда-то Дима мне сказал: «Если что случится в море, ты не верь в худшее и не оплакивай меня раньше времени», и я не верила в его гибель, пока не нашли записку Колесникова. Когда я приехала в Видяево, дома был идеальный порядок, а на серванте разложены наши фотографии, словно в последний раз, уходя в море, он, глядя на них, с нами прощался…

* * *

Офицеры с соседнего АПРК «Воронеж» рассказывают и рассказывают о своих товарищах и друзьях. Их рассказы порой сумбурны, но искренни и честны.

Командир дивизиона движения Дмитрий Мурачев запомнился всем требовательностью, принципиальностью и превосходным знанием своего дела. Его дивизион был самым дружным на корабле. Все офицеры как один рвались в море. Не ради денег, ради службы!

Капитан 3-го ранга Мурачев, как и командир электромеханической боевой части, был человеком обстоятельным. Приходит, к примеру, лейтенант на «Курск» и идет сдавать к нему зачеты. Мурачев два вопроса задал, ответа нет. Он бедолагу не гонит, а начинает все объяснять. Когда объяснит, заставляет тут же все повторить. Пока не увидит, что материал усвоен, не успокоится.

Уже позднее рассказ о Диме Мурачеве дополнил его бывший командир капитан 1-го ранга Сергей Ежов. «Дима пришел ко мне в экипаж лейтенантом. Командовал 9-м отсеком. Сам коренной видяевец. Отец его был флагманским химиком на эскадре. Мурачев – отличный служака и очень болел за дело. По характеру этакий „упертый мужичок“, чего бы это ни стоило, своего добьется. Помню, приняли мы у первого экипажа „Воронеж“, а 9-й отсек запущен донельзя. Так через несколько дней отсек уже сверкал так, что и узнать нельзя было. Все подчиненные у Димы всегда были заняты делом: что-то изучали, чистили, убирали, да и сам он никогда без дела не сидел».

Командир группы дистанционного управления № 2 капитан-лейтенант Сергей Любушкин запомнился всем большим и добрым человеком. Как все большие люди, был очень спокойным и добродушным, сходился практически со всеми и практически со всеми дружил.

Командир группы дистанционного управления № 1 капитан-лейтенант Денис Пшеничников до перевода на «Курск» служил на «Воронеже». На «Курск» был откомандирован на боевую службу да так и остался. По натуре был очень общительным. С удовольствием шефствовал над лейтенантами, был им как нянька. В экипаже его так и звали: «господин лейтенантский учитель».

Командир трюмной группы дивизиона движения капитан-лейтенант Рашит Аряпов был одновременно командиром 6-го отсека. Очень обстоятельный, серьезный человек. К себе был требователен вплоть до самокритики. Пять лет проплавал на лодках и никто не видел, чтобы он когда-либо раслабился. Всегда предельно собран и серьезен.

В противоположность ему командир турбинной группы капитан-лейтенант Дима Колесников, командовавший на «Курске» одновременно и своим 7-м турбинным отсеком, наоборот, был очень веселым и непоседливым человеком. Но специальность свою знал дай бог! Друзья его звали Золотой за рыжий цвет волос. Вокруг Колесникова всегда были люди, всегда стоял хохот. Ко всему прочему, он был очень начитанный. Почему-то мечтал сходить обязательно пять автономок, а потом когда-нибудь съездить отдохнуть на Средиземное море и посмотреть на него, что называется, «сверху».

Летом 2000 года из училища выпустился младший брат Димы. Разумеется, он попросился туда же, где служил старший. В дивизии получил назначение на «Нижний Новгород». Братья успели провести вместе в Видяеве буквально несколько дней. О многом даже не успели переговорить – старший уходил в море на ученье. Договорились сесть и обо всем поговорить сразу же после его возвращения… А еще у Димы осталась молодая жена, с которой он прожил всего три месяца. Именно Дима Колесников возглавит оставшихся в живых в 9-м отсеке. Именно он станет, по существу, последним командиром «Курска», вернее, его последних кормовых отсеков. Именно у него в кармане найдут записку, которая так поможет в выяснении обстоятельств последних минут катастрофы. Именно он напишет в своей записке слова, которые станут последними словами, словами прощания экипажа, обращенными ко всем оставшимся на земле: «Не надо отчаиваться!..»

Сергей Саделенко, инженер группы дистанционного управления № 1, остался в памяти товарищей человеком, который никогда ни на кого не обижался. С его лица не сходила улыбка. В свое время он поразил начальников сверхбыстрой сдачей на допуск к самостоятельному управлению своим заведованием. Вместо положенного полугода управился всего за каких-то два месяца. Даже на боевой службе не ходил смотреть видеофильмы, а конспектировал инструкции и руководящие документы. С боевой службы привез целую кипу тетрадей.

Старший лейтенант Саша Бражкин являлся инженером группы дистанционного управления № 2 и командовал кормовым 9-м отсеком. Как и Денис Пшеничников, он раньше служил на «Воронеже», а перед боевой службой ушел на «Курск». Сослуживцам Денис запомнился своей безотказностью, необидчивостью и потрясающим трудолюбием – он мог ночи напролет сидеть за изучением материальной части.

Что касается командира электротехнического дивизиона капитана 3-го ранга Ильи Щавинского, то едва речь зашла о нем, как все собравшиеся в один голос сказали:

– Илья – это всё!

Капитан 3-го ранга Щавинский, как и все в экипаже «Курска», прекрасно знал свое дело. За глаза его именовали «наш суперспец», а в глаза звали ласково Ильюшей. Воспитанник Нахимовского училища, он отличался особым тактом и никогда не позволял себе грубостей по отношению как к начальникам, так и к подчиненным. Понятие офицерской чести было для него основополагающим. При этом Илья Щавинский был по жизни чрезвычайно остроумным и веселым человеком, что называется, душа любой компании. Он мог сутками травить флотские байки да так, что никто не мог понять, где кончается правда и начинается вымысел. На все случаи жизни и службы у него всегда была наготове новая потрясающая история. Где был Щавинский, там всегда были смех и хорошее настроение. А как он рассказывал о своей жизни! Впечатление создавалось такое, будто вся жизнь Ильи Щавинского была сплошной чередой самых невероятных приключений. В свободное от службы время командир электротехнического дивизиона любил поесть, а потому его часто можно было увидеть у камбуза. Там Щавинскии сходился в словесном противоборстве с коком-инструктором Анатолием Николаевичем Беляевым, который всегда выносил своему оппоненту добавку, и тогда уж от их шуток и прибауток сотрясался весь корабль. Как и Беляев, Щавинскии серьезно увлекался музыкой, прекрасно играл на электрогитаре, сочинял песни и сам же их исполнял. Во время боевой службы они вдвоем с «Николаичем» подготовили и дали несколько концертов. Как говорят ребята, после возвращения Илья со значением сообщал всем, что они с Беляевым прибыли с международных гастролей по Средиземноморью… Что ж, если принять во внимание панику в 6-м американском флоте, то следовало признать, что гастроли удались на славу!

Кто-то из сидевших рядом офицеров сказал мне в заключение нашего разговора об Илье Щавинском так:

– Если он какое-то время еще был жив, то он до самого конца поддерживал тех, кто был рядом с ним, вселял в них уверенность и делом и словом.

Уже позднее, в Москве я спросил о Щавинском у его бывшего командира капитана 1-го ранга Ежова. При упоминании фамилии Щавинского, Сергей Николаевич улыбнулся:

– Илья был из потомственных моряков. Дед – вице-адмирал, отец – капитан 1-го ранга. Сам Илья никогда не кичился родственниками, а вкалывал за двоих. Был очень добросовестен и свои электротехнические дела знал просто великолепно. Илья был всегда чрезвычайно увлечен музыкой. Профессионально играл на гитаре, сам сочинял песни и пел их в кругу друзей. Одно слово – душа экипажа! Был самым настоящим фанатиком-меломаном. Собрал уникальную коллекцию записей всех отечественных рок-групп чуть ли не с пятидесятых годов. А электрик был просто великолепный! Когда мы прибыли в Видяево и нам дали полуразграбленную казарму, он без всяких просьб и напоминаний привел там в порядок все электричество. У кого из ребят дома были неполадки со светом, все звали Илью. Он никому не отказывал в помощи. Вокруг Ильи была всегда своеобразная аура веселья. В его дивизионе вообще все всегда делалось как-то легко и весело, будто играючи. После моего ухода Гена Лячин его к себе забрал, знал, что Илья никогда не подведет.

* * *

Чем глубже я погружался в атмосферу, царившую на «Курске», тем все более и более убеждался, что ничего подобного я нигде больше не встречал за свою долгую военно-морскую службу. Это был удивительный, истинно семейный экипаж, где большая часть не только офицеров, мичманов, но и матросов была теснейшим образом связана с флотом. Военными моряками были их деды, отцы и старшие братья. Моряками стали и они, придя в подплав не случайно, в силу стечения обстоятельств, а вполне осознанно и целенаправленно. Они мечтали о подводных лодках с детства, а запах корабельного сурика, смешанный с йодистым запахом моря, был для них самым родным и волнующим. Именно так пахла отцовская шинель, висевшая на вешалке в коридоре, именно так пах и сам отец, вернувшийся с моря, смеющийся и бородатый, подкидывающий сына на руках к небу. А потому эти мальчики просто не представляли себе, что мужчина может заниматься чем-то иным, и судьбу свою выбирали прямо на отцовских причалах, выбирали бесповоротно и навсегда.

Сережа Кокурин родился на День ВМФ – 31 июля 1973 года в семье офицера-подводника Тихоокеанского флота. Его стезя была определена заранее. Флот его призвал, и он откликнулся на его зов. Детство Сережи – это типичное детство мальчишек из семей военных моряков: забытые Богом гарнизоны, бесконечные переезды, постоянное ожидание отца и мечта о лодках, которые так хорошо видно из окна дома. Не все получалось сразу. После школы Сергей год отработал фрезеровщиком, но мечту не забыл и поступил в Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище. Там, в Севастополе он принял обряд крещения в храме Всех Святых. Это тоже был его выбор и его путь.

Поколение Сергея попало в водоворот развала великой державы, и потому каждый из его сокурсников встал перед выбором: остаться верным присяге или пойти по пути наименьшего сопротивления. Сережа избрал путь, который подсказало ему сердце. Он избрал флот и Россию. Доучиваться пришлось в Петербурге, ибо для российских курсантов места на «незалежной» Украине не нашлось. В 1996 году он стал офицером. Служба началась с должности инженера трюмной группы на АПРК «Воронеж». За первые два года – две боевые службы в Атлантике. Говоря откровенно, на «Воронеже» у старшего лейтенанта Кокурина не сложились отношения с командованием. Нет, он по-прежнему старательно относился к служебным обязанностям, но вот личные отношения оставляли желать лучшего. В таких случаях говорят: не сошлись характерами. Конфликт был столь серьезен, что Сергей даже стал подумывать об увольнении в запас, несмотря на то, что это было для него мучительно и больно. Рассказывает капитан 1-го ранга Сергей Ежов:

«Насчет Кокурина мне сказал командир дивизии. Мол, у мальчишки не все складывается на „Воронеже“. Но я видел его в море. Парень, по моему, неплохой. Чтоб не портить судьбу, возьми его к себе, думаю, не пожалеешь. Я взял и на самом деле не пожалел. Почти сразу сдал на допуск. Отличали его потрясающая аккуратность и педантичность во всем – от служебных дел до личных взаимоотношений. Служба у Сергея сразу пошла. Появился блеск в глазах. Затем опомнились на „Воронеже“, давай Сережку просить назад, но я уже не отдал. Назначил командиром группы. Когда уходил, Гена Лячин его забрал к себе в экипаж».

Теперь он уже командир группы на «Курске», и почти сразу еще одна боевая служба, теперь уже в Средиземное море. Будущая карьера становилась все более и более многообещающей. Не секрет, что сегодня далеко не всем лейтенантам удается много и по-настоящему плавать, а значит, и приобретать бесценный опыт настоящей морской службы, которую бессильны заменить самые совершенные тренажеры и детальнейшие инструкции. Может, именно поэтому в очередной день рождения друзья подарили Сергею многозначительный подарок – контр-адмиральский погон.

Каким он был, человек, которому судьба, возможно, готовила адмиральские высоты в XXI веке?

Мама Сергея Алла Валерьевна сказала самое главное о своем сыне: «Он был очень добрым…»

Бывший классный руководитель Сергея Валентина Васильевна Пузанок вспоминает: «В нем уживались две противоположности: внешняя легкость, непринужденность общения, то, что называется „душой компании“, и внутренняя строгость, целеустремленность, определенность взглядов и твердость. В классе было шесть девочек и двадцать один мальчик. В военное училище поступил только Сергей».

Когда родители приехали в гарнизон и вошли в его пустую холостяцкую квартиру, они были изумлены. Там царили идеальная чистота и порядок, какие может создать не всякая хозяйка.

Знавшие Сергея близко говорят, что он всегда много читал, любил Высоцкого. Помните?

 
Услышьте нас на суше.
Наш «SOS» все глуше, глуше…
И ужас режет души
Напополам…
 

Не о таких ли, как он и его друзья, пел, обрывая гитарные струны, великий бард?

Говорят, что Сергей пробовал перо, искал себя в литературе. И как знать, может, в его лице мы потеряли не только будущего талантливого адмирала, но и будущее отечественной маринистики. Как знать, возможно, сохранилось что-то из написанного Сергеем и мы когда-нибудь узнаем, что так хотел нам сказать капитан-лейтенант Кокурин.

* * *

Из рассказа мамы капитан-лейтенанта Андрея Васильева Валентины Спиридоновны: «В детстве Андрюша был очень маленького роста. Когда пошел в школу, портфель волочился по земле. Стремился дружить с большими ребятами. Я за него очень волновалась. С ним вечно что-то происходило. Он был у меня очень самостоятельным. Однажды чуть было не утонул, когда полез купаться, не умея плавать. Один раз особенно сильно испугалась. Мы гуляли на детской площадке, и он как-то мгновенно куда-то исчез. Потом обнаружили, что его накрыло перевернутой лодкой, и он под ней сидел молча. Очень любил своего деда Ивана Иосифовича, капитана 3-го ранга в отставке. Дед служил на торпедных катерах, а потом до самой смерти работал в секретной библиотеке училища Нахимова. В школе, честно говоря, Андрей учился не блестяще. Поступил в ПТУ на сварщика. Увлекался борьбой и однажды из-за травмы на соревнованиях даже попал в больницу. Потом увлекался велосипедным спортом, тоже все время в ушибах ходил. Его все любили за смелость и доброту. Мастер ПТУ Николай Прокопич уговорил поступать в „Голландию“, а не идти в мичмана. На репетитора он зарабатывал себе сам. Поступил легко. В училище уже учился хорошо и часто, глядя на дедовский кортик, говорил, что хочет забрать его себе после выпуска. Украинскую присягу принимать отказался наотрез и доучивался уже в Петербурге. Мы очень гордились Андреем, ведь он из всей нашей родни первым получил высшее образование.