Текст книги "Первое знакомство (сборник)"

Автор книги: Владимир Орлов

Соавторы: Яков Длуголенский,В. Родников,А. Юсупова,Таисия Астапенкова,Василий Калинкин,Алексей Сочев,Алексей Льдов,Константин Лагунов,А. Мандровский,М. Лепилина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Колька Подсолнух и братья-разбойники

Покамест Пете всё во дворе, в саду и на реке было в новинку, он не скучал, но со временем мальчик почувствовал одиночество. С завистью смотрел он, как по пыльной улице с весёлым криком мчалась босоногая ватага на речку или как эти же ребятишки проносились верхом, гоня с водопоя колхозных лошадей.

«И как они не боятся? – недоумевал Петя, глядя на удаляющееся облако пыли. – Некоторые совсем без уздечек, вцепились в гриву, и всё тут. А что если свалятся да под копыта?»

Задумчивый возвращался он домой. Да… скучновато одному. И Петя уж в который раз застенчиво посматривал на плетень справа, где в таком же томительном ожидании частенько торчала рыжая голова мальчишки – соседа Кольки, по прозванию Подсолнух. Обоим явно хотелось познакомиться, но оба отличались большой застенчивостью, и это мешало каждому сделать первый шаг.

Знакомство состоялось не совсем обычным способом. Однажды в соседнем дворе поднялся невообразимый шум: испуганный детский плач, сердитые окрики старухи, грозное хрюканье свиньи, кудахтанье кур, мычанье телка – всё сразу слилось в неразборчивый хаос звуков, из которого вырывались отдельные выкрики:

– Держи её, Колька, не пускай в огород!

– Так она меня не боится!

– А ты её палкой, палкой, проклятущую!

Петя одним прыжком очутился на плетне. В Колькином дворе – настоящий погром. Громадная свинья с басовитым хрюканьем носилась повсюду, всё опрокидывая и топча. Напуганный ею телёнок сорвался с привязи и, задрав хвост, тоже метался из стороны в сторону. Трёхлетняя Колькина сестрёнка Надюшка топталась на завалинке и громко ревела, бабка Матрёна с кочергой в руках героически отстаивала цыплячьи выводки, копошившиеся возле наседок, а сам Колька, лихо подпрыгивая, бросался из одного конца двора в другой, отрезая свинье путь в огород.

Петя выхватил из плетня палку и азартно закричал:

– Давай на меня! Гони её сюда, гони!..

В это время свинья вдруг резко свернула вправо и бросилась в огород. Однако Колька не растерялся. Он в три прыжка догнал её и вскочил ей на спину. Свинья взвизгнула и стремительно понесла своего седока. Она мчалась прямо на Петю. Тот был в затруднении – что делать? Хлестнуть хавронью палкой – удар придётся по Колькиной спине. Может быть, испугать её криком? Петя набрал в лёгкие воздуха, выпучил глаза и заорал таким диким голосом, что ему и самому стало не по себе. Однако свинья не обратила на него никакого внимания. Она с разбегу ударилась боком о плетень в надежде сбросить надоедливого седока. Плетень затрещал, Петя взмахнул руками и упал прямо на Кольку, и теперь уже вместе они пронеслись через двор на спине разъярённого животного и были сброшены в густые заросли крапивы и лопухов. В тот же миг из соседнего двора раздалось улюлюканье и уже хорошо знакомый Пете пронзительный свист.

Колька испуганно вскочил на ноги.

– Гаврюшка!.. – растерянно выдохнул он.

Поднявшись с земли, Петя увидел на противоположном плетне двоих ребят. Одному было лет одиннадцать, в руках он держал бинокль, другому не больше девяти. Оба черномазые, крепкие, с насмешливо-задиристыми лицами. Они сразу не понравились Пете. Особенно когда старший, ещё раз свистнув, крикнул с издёвкой:

– Эй, свинячьи наездники! Что ж вы без седла на хавронье скачете!

– Молчи, переэкзаменовщик! – огрызнулся Колька и, хлестнув прутом по широкому листу лопуха, тихо прибавил: – Теперь задразнят нас братья-разбойники.

– Это ты их так дразнишь? – спросил Петя.

– Да все их так называют. Они настоящие разбойники, ни одного сада в покое не оставят.

– Так это они у нас черешню оборвали?

– А кто ж другой? Они завсегда у вас в саду хозяйничают.

– Вот я их подстерегу – такой лупцовки дам! – с неожиданной для себя храбростью пообещал Петя.

– Лучше не связывайся. Гаврюшка знаешь как дерётся! У него брат в физкультурном техникуме учится, так он их боксу тренирует.

Вдруг Колька оглянулся и толкнул Петю в бок:

– Давай эту чертяку загоним – возле самого хлева роется.

Свинья, набегавшись вволю и успокоившись, мала себя загнать в хлев. Колька набросил на дверь крючок и сел на колоду у сарая.

– Он двоечник? – спросил Петя, присаживаясь рядом.

– Переэкзаменовщик. Из-за этого мы и поссорились. Меня закрепили, чтобы я ему помогал. А он начал требовать решение всех задач и тетради с упражнениями. «Тебя, говорит, закрепили за мной, так помогай, а то морду набью». Вот я и рассказал всё на пионерском сборе. С тех пор всё и пошло – Подсолнухом меня прозвал.

Петя взглянул на своего нового приятеля и с трудом удержал улыбку: уж очень шла ему эта кличка. Волосы у Кольки на голове рыжие, вихрастые, и всё лицо усыпано такими же красными веснушками. Веснушки даже видны на плечах и руках. Глаза маленькие, нос картошкой, уши торчком. Но, несмотря на невзрачный вид, новый приятель сразу понравился Пете. Он всегда улыбался так добродушно и слегка застенчиво, что невольно хотелось похлопать его по плечу и сказать что-то приятное. И, не зная, что бы такое сказать, Петя повторил с упрямством:

– Всё равно я их подстерегу и отлуплю. У меня с ними старые счёты.

– Какие? – насторожился Колька.

Петя рассказал о таинственных столкновениях на реке, в которых, конечно, были замешаны братья-разбойники, о насмешливых свистах из-за плетня, не утаил и о двух картошках, которые, без сомнения, тоже повесили у входа в шалаш братья.

– Точно, это Гаврюшкина работа, – удручённо согласился Колька. – Он на сто километров всё вокруг видит и знает. Заметил? У него на шее бинокль. Он с ним, наверное, и спит.

– Вот и нужно ему отбить охоту совать нос куда не просят! – хорохорился Петя. – Теперь пусть только сунется в сад!

– Они на пару с братом лазят.

– Один с двоими я не справлюсь, – честно признался Петя, хотя далеко не был уверен, что справится даже с одним Гаврюшкой.

– А я? Хочешь, помогу! – предложил Колька.

– Ещё б не захотеть! У меня в саду и шалаш есть. Пошли, покажу.

Петя надеялся, что Колька похвалит шалаш, но тот, ничего не говоря, подёргал ветки, и они, наспех связанные, легко рассыпались, в образовавшиеся просветы втиснулось солнце.

– Зачем ломаешь? – обиделся Петя.

– Ветер налетит – он и сам поломается, – коротко бросил Колька, продолжая своё дело. – А если дождь, тогда как?

– Эх, жаль, что я раньше не догадался, – с сожалением вздохнул Петя. – А то бы мне мама знаешь какую туристскую палатку купила.

– «Купила»! Деньги вам девать некуда! – насмешливо хмыкнул Колька. – Мы сейчас такой шалашик построим – похлеще твоего покупного!

– Построишь… А из чего?

– Разве на речке мало рогоза и камыша?

Петя не представлял себе, как можно из этого длинного и гибкого камыша построить шалаш, но расспрашивать Кольку и этим выдать свою беспомощность в таком, по-видимому, простом для Кольки деле было неловко, и он весело согласился:

– Точно, я и забыл о камыше!

В этот день Петя впервые испытал стыд оттого, что ничего толком не умел делать. За что бы он ни взялся, Колька обязательно всё переделывал по-своему, и у него получалось гораздо лучше. Конечно, можно было бы обидеться и сказать, что к нему придираются, но Колька ни разу его ни в чём не упрекнул и работал молча, делая всё быстро и крепко. К вечеру шалаш был готов, да какой шалаш!

Дед охотно разрешил Пете спать в саду. И вот они с Колькой забрались в шалаш, улеглись на душистом сене и притихли, прислушиваясь то к далёкому кваканью лягушек, то к крику ночной птицы на болоте, то к разноголосому собачьему лаю на селе. Вскоре Колька уже сладко сопел носом, а Петя всё ещё ворочался с боку на бок и никак не мог уснуть. Было жутковато от этой таинственной темноты, непривычно спать на сене: покусывали комары, какой-то жук шевелился под подушкой и тоже мешал. Мешала и ещё одна тревожная мысль: вдруг Гаврюшка не побоится их присутствия в саду и всё же явится ночью? Что делать в этом случае, Петя ещё не решил, и этот нерешённый вопрос не давал покоя. Мальчик уснул поздно и, как ему показалось, слал совсем немного, как вдруг резкий и заливистый свист разбудил его.

Колька выглянул из шалаша и досадливо почесал затылок.

– Проворонили Гаврюшку, – тяжело вздохнул он. – Вот увидишь, какой-нибудь подвох нам приготовил.

Едва ребята вылезли из шалаша, как увидели на меже, разделяющей усадьбы, Гаврюшку и его брата Митьку. Лица у них насмешливые, а картузы полны черешен.

– Эй, сторожа, хотите черешен? – крикнул Гаврюшка.

А Митька прибавил, слегка шепелявя:

– Если б знали, как их лвать тлудно! Петька, ты под челешней лестницу подставь, а то лазить плохо!

Петя и Колька оторопело переглянулись. Понятно, братцы полезли именно ночью, чтобы насолить им. А они спали, как медведи в берлоге.

– Плохо дело, – пробормотал Колька. – Теперь раззвонит по всему селу да ещё и нашу свинячью езду пристегнёт.

Гаврюшка бросил в рот несколько ягод, аппетитно пошлёпал губами и, выплюнув косточки, продолжал:

– Петя, тебе чего дать, картошки или черешен?

– Зачем мне твоя картошка нужна?

– Ха! Да тебе ж, бедненькому, картошки и понюхать не дают. Я в бинокль каждый день наблюдаю, когда вы обедаете.

– Врёшь, всё врёшь! – вспыхнул Петя.

Мысль, что Гаврюшке уже всё известно, неприятно поразила его. Ох, и неладно всё получается!

– Вру? – насмешливо прищурился Гаврюшка. – А у меня свидетели есть – Вовка Кравченко и Васька Сухарь. А вон и ещё один свидетель – чья сапка в картошке валяется?

– Ну и пусть валяется.

– Ты думаешь, мы не видели, как ты на ней верхом ездил? Прямо любитель верховой езды – то на сапке, то на свинье!

У Пети даже слёзы выступили от стыда и обиды, а Гаврюшка продолжал всё с той же издёвкой:

– Лодырь, бери сапку да сапай картошку, а то тебе дед её и понюхать не даст. Он старик правильного характера.

– Я лодырь, а ты… – Петя лихорадочно искал нужные слова и наконец нашёл их. – А ты лодырь на всю школу, даже переэкзаменовку получил! Да сам-то ты умеешь сапать?

– Ещё и тебя научу!

– Не спорь, – шепнул Колька. – Они с братом завсегда первыми всё выпалывают. Это у них считается упражнениями для укрепления бицепсов.

«Нужно было о прополке не говорить, а только о переэкзаменовке», – с досадой подумал Петя. Но теперь отступать было уже поздно, и он храбро прибавил:

– А насчёт картошки ты набрехал – я ем её сколько угодно.

– Набрехал, говоришь? Ладно, посмотрим! – так и загорелся Гаврюшка. – Докажи! Я свидетелей приведу, и мы в бинокль будем наблюдать.

– Приводи, – храбро ответил Петя, – только побольше собери, со всего села!

Сердце у Пети на мгновение дрогнуло. Что, если дед не пойдёт на уступку и по-прежнему не даст ему картошки? Но эта мысль показалась просто чудовищной. Разве дед допустит, чтоб его родного внука опозорили на всё село? Ни за что не допустит. Отбросив всякие сомнения, Петя ещё раз вызывающе крикнул:

– Смотри, переэкзаменовщик, протри свой бинокль хорошенько, чтоб виднее было!

– Не бойся, всё увидим, – спокойно ответил Гаврюшка, выбирая из картуза черешни поспелее.

Беззаботно насвистывая, хотя на сердце было и не совсем спокойно, Петя направился к сараю, где дед что-то мастерил.

Старик спокойно выслушал сбивчивый рассказ внука и только развёл руками:

– Не могу, Пётр, уговор дороже денег.

– Так ты ж пойми, я есть картошку не буду, я только положу её на свою тарелку, только для маскировки! – дрожащим голосом умолял Петя. – Ну, деда, не позорь меня.

– Не я – сам себя позоришь! – осуждающе прогудел дед. – А кривить душой в угоду твоей лени не стану.

– Я уже не буду лениться! – вырвалось у Пети.

– А коли так, то выполи картошку, и делу конец.

– Так я ж за один день не успею.

– А от тебя больше трёх рядков зараз не требуется.

Мальчик понял, что никакие мольбы не в состоянии поколебать упрямого деда, и в отчаянии отошёл от него. Теперь его позор неизбежен.

Красная Колькина голова уныло торчала из-за плетня. Он издали прислушивался к разговору. Убитый вид Пети говорил обо всём без слов. Перебравшись через плетень, Петя уселся рядом с приятелем.

– Что теперь будем делать?

Колька задумался.

– А может, и вправду выполоть? – спросил он.

– Тоже сказал – выполоть! А Гаврюшка? Такой свист подымет – всё село сбежится.

– Не подымет. Нужно выследить, когда он с Митькой уйдёт купаться. Я влезу на дерево, в дозоре буду, а ты хватай сапку и действуй.

– А вдруг они не уйдут на речку?

– Ну да, как это не уйдут! – с уверенностью ответил Колька. – Постой, да их и сейчас, кажется, дома нет. Ну-ка, проверю!

Через несколько минут Колька вернулся сияющий:

– Всё в порядке, пошли сапать. Только смотри окучивай хорошенько, а то дед забраковать может, он у тебя крутой старик.

Петя поспешил на огород. За эти дни сорняки разрослись, и полоть было значительно труднее, но мальчик не замечал усталости. Дважды Колькин предупреждающий свист заставлял его ложиться в картошку, но тревога оказывалась ложной. После небольшой передышки Петя, боязливо оглядываясь на Гаврюшкину усадьбу, возобновлял работу.

Наконец-то закончен третий ряд! Мальчик расправил ноющую спину, и сапка сама выскользнула из натруженных рук.

– Ох, и слабак же ты! – с плохо скрытой иронией заметил Колька. – А мне эти три рядка на три минутки.

– Так я ж без привычки… – оправдывался Петя, стыдливо отводя в сторону глаза.

За обедом Петя нарочно выставил тарелку с картошкой на видное место. Её заметят из соседнего двора и без бинокля. Сначала за Гаврюшкиным плетнём слышался смех и возня – наверное, шумели свидетели, – затем всё стихло. Петя победоносно улыбался, улыбался подобревшей улыбкой и дед, а бабушка совсем сияла от счастья.

Колькина медвежья услуга

Чем ближе подходил вечер, тем задумчивей становился Петя: было видно, что какая-то тревожная мысль не даёт ему покоя. А тревожиться было из-за чего.

Дело в том, что Петя не привык решать какие-либо, даже незначительные вопросы сам. Дома, что бы с ним ни случилось, он немедленно бежал к маме. Ни во дворе, ни в школе ни один мальчишка не смел его тронуть, потому что мама тщательно оберегала, своего сына, и горе тому, кто посмеет обидеть Петю! Постепенно у Пети вырабатывалась трусость и такая неуверенность в себе, что он никогда не пытался защищаться даже перед противником значительно слабее его и при первой же стычке обращался в бегство. Вот почему теперь, когда стало ясно, что братья-разбойники совсем не испугались их дежурства в саду и столкновение между ними неизбежно, на Петю нахлынули его прежние трусливые сомнения: сможет ли он одолеть Гаврюшку? А не лучше ли пожаловаться деду, и пусть он сам накажет этого черномазого задиру? Правильно, так и нужно сделать.

Успокоенный принятым решением, Петя побежал разыскивать деда. Но просто пожаловаться деду на Гаврюшку почему-то было неловко, и Петя начал издалека:

– Деда, а ты никогда своего сада не сторожил?

– Не приходилось. Вот ты теперь за сторожа.

– Гаврюшка опять на черешню лазил…

– А ты его подсаживал? – скупо улыбнулся дед. – Хорош сторож…

Петя покраснел и, не зная, что ответить, долго ковырял землю носком сандалия. Вот тебе и на! Вместо того чтобы рассердиться и пригрозить Гаврюшке, дед чуть ли не толкает его на драку с этим забиякой!

Возмущённо округлив глаза, мальчик наконец спросил:

– Что ж, мне с ним драться прикажешь?

– Волков бояться – в лес не ходить, – невозмутимо ответил дед и прибавил: – Коли так, перебирайся спать в хату.

А что подумает Колька? Ведь он, Петя, тогда, погорячившись, так храбро пообещал отколотить Гаврюшку, а теперь и дураку станет ясно, что он струсил, и, цепляясь за последнюю надежду, Петя сказал осуждающе:

– Мне мама запрещает драться, а ты…

– А я говорю – ложись в хате, и дело с концом.

Нет, дед – не мама, и разговаривать с ним совершенно бесполезно. Мальчик уже подумывал, не перебраться ли и в самом деле под каким-нибудь благовидным предлогом в хату, как вдруг его окликнул Колька:

– Петька, лезь сюда, посмотри, что я придумал!

В небольшом садике за Колькиной хатой росло несколько вишен и яблонь. Вокруг яблоневых стволов Колька натянул тоненькую бечёвку, концы которой уходили в густые заросли бузины.

– Ну-ка, закрой глаза и попробуй подойти ко мне, – предложил Колька, нырнув под бечёвку.

– Зачем? – спросил Петя, ничего не понимая.

– Иди, сам увидишь.

Петя закрыл глаза и попытался подойти к Кольке, но едва он задел бечёвку, как та оборвалась и в ту же секунду в кустах бузины что-то громко звякнуло.

– Ага! – торжествовал Колька. – Пусть теперь Гаврюшка сунется. Ночью он нитки не заметит, и тогда – дзынь!..

Петя осмотрел нехитрое сооружение и сразу, позабыв о всех страхах и сомнениях, предложил:

– Идём скорее к нам! А для звонка поставим бабушкин медный таз! Ох, он как грохнет – мёртвый проснётся!

Но Колька предложил сделать всё только с наступлением сумерек, опасаясь, как бы Гаврюшка не разгадал их замысел.

Едва начало темнеть, ребята натянули вокруг черешен нитку. К нитке привязали зуб от бороны, а под этот груз поставили медный таз. И, хотя изобретённый Колькой будильник действовал безотказно, всё же Петя не мог уснуть. Он старался представить себе предстоящий поединок, но, кроме страха, не испытывал никаких других чувств. Правда, Гаврюшка моложе и пониже его, но зато здоровяк, а он, Петя, даже в школе старался избежать уроков физкультуры. Плохо будет, если их поколотят в собственном саду. Эх, жаль, что по приезде в село сразу не занялся физкультурой! Если б даже каждый день полол огород, и то упражнения для рук.

Чтобы проверить себя, Петя лёг грудью на сено и начал выжиматься на руках. Результаты оказались неутешительными: он с трудом проделал это упражнение десять раз, а Гаврюшка, по словам Кольки, тридцать раз выжмется и хоть бы что!

Возможно, эти размышления привели бы к тому, что Петя отказался бы от поединка, но в это время таз оглушительно грохнул. Петя пулей вылетел из шалаша, за ним мчался Колька.

Что произошло дальше, рассказать почти невозможно. Петя налетел на Гаврюшку, Колька – на Митьку. Как раз в это время луна нырнула в облако, и сад погрузился в темноту. Братья-разбойники не ожидали такого стремительного налёта и после короткой стычки бросились наутёк.

Колька вставил в рот два пальца, и его свист весело и ликующе разнёсся над спящим селом. Петя не умел свистеть, поэтому он приложил ладони рупором и загоготал счастливым смехом. Ещё бы – это была его первая победа в жизни!

И, хотя стычка, по сути, была незначительной, ребята, вернувшись в шалаш, не скупились на краски, расписывая свой подвиг. Особенно восторженно был настроен Петя. Он чувствовал себя настоящим героем, и ему хотелось говорить и говорить, вспоминая каждое своё движение, каждый прыжок. Ведь всё получилось так замечательно, и напрасно он целый день трусил. Скорее бы наступило утро – нужно будет обо всём рассказать деду, а то он его совсем за девчонку считает. Подумать только, предлагал спрятаться от Гаврюшки в хату! Ха! Как бы не так!

Но торжество ребят было преждевременным. Гаврюшка не любил оставаться в долгу, и когда утром наши сторожа вылезли из шалаша, то первое, что бросилось им в глаза, была толстая гнилая верёвка, обвязывающая черешни, а на ней ярко белел лист бумаги с крупной надписью: «Жертвуем эту верёвку на ваш дурацкий телеграф! Дураки спят, а умные их черешни едят!» И здесь же, на старом месте, на меже, сидели братья и аппетитно уписывали алые ягоды. На этот раз они не снизошли даже до спора, но их издевательское молчание было хуже самых обидных слов.

Петя осуждающе взглянул на Кольку. Он-то знал, чего стоит Гаврюшка. Как же он дал такого маху! Братья умудрились вновь пробраться в сад после тревоги, а они, как и прошлый раз, проспали… Что ж, придётся проглотить и эту горькую пилюлю – сами во всём виноваты.

Но день, начавшийся так неудачно, видно, был невезучим до конца, и Петю поджидал ещё один удар.

После обеда ребята отправились на речку купаться.

– С обрыва будешь прыгать? – спросил Колька, когда они подошли к реке.

После того как Петя выучился плавать, ему казалось, что он теперь сумеет на воде сделать всё, что делают другие мальчишки. Поэтому он ответил беззаботно и даже хвастливо:

– Обрыв – это буза! Я один раз даже с парашютной вышки прыгнул. А она знаешь какая – ваших сто обрывов вместе взятых!

Откровенно говоря, Петя только взбирался с папой на парашютную вышку и даже, может быть, прыгнул бы с неё, но внизу стояла мама и предостерегающе грозила им пальцем.

Колька с уважением посмотрел на приятеля:

– Тогда айда к обрыву, там все наши купаются.

У обрыва толпилась ватага голых ребятишек. Колька начал знакомить их с Петей. Те с интересом рассматривали новичка. От этих взглядов мальчик испытывал неловкость, и, чтобы больше не обращать на себя внимания, он хотел спуститься с обрыва на песок. Но в это время кто-то больно шлёпнул его по спине. Обернувшись, Петя увидел Гаврюшку. Тот скалил свои белые зубы и весело смотрел на него.

– Хлопцы, это тот самый, что верхом на свинье разъезжал. Они с Подсолнухом готовятся к новому виду спорта – свинячьим скачкам.

– Ладно, хватит тебе, – нахмурился Петя. – Лучше ночные синяки сосчитай.

– Синяки я не считал, а черешни у вас добрые, мёд – не черешни! – Гаврюшка ещё раз хлопнул Петю по спине и предложил: – Ну, Петух, прыгаем?

Петя глянул вниз с обрыва и быстро отвернулся. До воды не менее шести метров. В сверкающей на солнце голубовато-зелёной реке мелькают разномастные головы купающихся. Они гоняются друг за другом, ныряют, хохочут. Вон и Митька. Он машет Пете, чтобы тот прыгал к нему. Легко сказать – прыгай! Чтобы скрыть свой страх, Петя пренебрежительно сплюнул и отошёл в сторону.

Увидев на лице приятеля пренебрежение, Колька истолковал его по-своему и, тоже сплюнув, оттопырил губы.

– Что Петьке этот обрыв! Он с настоящей парашютной вышки прыгал!

Спортивный престиж Гаврюшки находился под ударом. Уж он-то хвастается своей физической закалкой, а вышки и в глаза не видел. Чтобы хоть как-то поправить своё положение, Гаврюшка презрительно фыркнул и заметил скороговоркой:

– Подумаешь, герой нашёлся! Была б у нас вышка, я б с неё уже сто раз прыгнул.

– Если бы да кабы да во рту росли грибы!.. – злорадствовал Колька.

Чтобы прекратить этот неприятный разговор, Гаврюшка разбежался, взмахнул руками и полетел вниз головой, сверкнув в воздухе бронзово-загорелым телом.

– Эй, парашютист, прыгай! – крикнул он Пете снизу.

Но Петя даже не снял майки. Он с независимым видом сел на краю обрыва и опустил ноги. «Может, кто-нибудь столкнёт меня вниз, – с тоской подумал он. – Самому мне ни за что не решиться».

Солнце припекало всё сильнее, вода неотвратимо влекла к себе, а Петя всё сидел одетый на краю обрыва, и на лице у него было написано уныние. И, лишь когда ребята, вдоволь накупавшись, разбежались по домам, мальчик решился войти в воду. Подплыв к обрыву, он взглянул на него снизу. Отсюда он казался ещё страшнее.

Колька с тревогой и недоумением следил за Петей.

– Что ж ты не прыгаешь? – уж в который раз спрашивал он. – А то хлопцы подумают, что ты дрейфишь.

У Пети просто не хватало сил признаться в своей трусости. Выбравшись на песок, он лёг навзничь и даже глаза закрыл, чтобы не видеть выражения Колькиного лица.

– Я не могу прыгнуть, – наконец выдавил он деревянным голосом.

– Почему?

– Высоко очень…

– А с парашютной вышки?

– Так то ж на землю, а это в воду.

Колька долго хлопал рыжими ресницами, в растерянности глядя на притихшего приятеля, затем тяжело вздохнул и прилёг рядом на песок.

– Вот это да-а… – пробормотал он сконфуженно. – А я-то, дурак, растрепался! Теперь нас прямо со света сживут.

– А ты не дружи со мной, зачем тебе терпеть насмешки, – предложил Петя жалобным голосом.

– Чепуху мелешь! – оборвал его Колька. – Нужно выход искать, а не раскисать.

– Какой тут выход! – безнадёжно ответил Петя. – Если б раза в два ниже, я бы рискнул, потренировался…

– Обрыв у нас один, только здесь можно…

Колька сел и начал задумчиво пересыпать из ладони в ладонь сухой песок. Петя не шевелился. Ему было стыдно глянуть приятелю в глаза. И чего он такой несчастный родился? Вечно у него не так, как у других! И, чтобы хоть чем-нибудь оправдаться, он ещё повторил:

– Не привык я в воду с такой высоты… понимаешь…

– Постой, постой! – вдруг оживился Колька. – Есть пониже, есть! Ну-ка, айда за мной! Только, чур, не отставать!

Ну и бегает же Колька! Его точно ветром несёт, даже рубашка за спиной надувается парусом. Петя так отстал, что Колька вынужден был бежать тише, как он сам выразился – «вполсилы».

– Что, трудно за мной поспеть? – не без гордости спросил он, когда они прибежали к заглохшему леску, в который, точно в пещеру, ныряла очень суженная в этом месте речка. – Раньше меня в школе Ветром звали, а потом Гаврюшка Подсолнухом окрестил.

Став на четвереньки, Колька полез в густые кусты. Пришлось и Пете продираться через колючий терновник. Голые ноги больно жалила крапива, но Колька лез и лез; видно было, что дорогу он знает хорошо. Фу! Наконец-то выбрались!

– Это моё царство-государство! – гордо заявил Колька. – Никто не догадается сюда залезть, и ты смотри держи язык за зубами.

Петя с интересом осматривался кругом. Могучие дубы обступили поляну со всех сторон, и лишь над речкой голубело небо. Если смотреть вверх, то кажется, что ты находишься в зелёном колодце. И трава здесь особенная, блестящая и жёсткая, а вода в речке не голубая, а синяя. Петя обежал полянку кругом, остановился, прислушался – ни единого звука, только неугомонный щебет птиц в высоких ветвях да сухой треск кузнечиков. А вот какая смешная верба! Огромная и старая, она склонилась над рекой, точно смотрится в её синее зеркало.

Колька подбежал к вербе, разделся и быстро полез по её широкому и дуплистому стволу.

– Вот тебе и тренировочная вышка! – крикнул он, перелезая на ветку, которая почти горизонтально росла над водой. – Смотри!

Колька прыгнул красиво, ласточкой, и бесшумно вошёл в воду.

– Теперь твоя очередь, – вылезая на берег, сказал он. – Давай!

Петя начал с нижней ветки, но здесь было совсем низко, и он полез выше. Если так постепенно подниматься, то вон оттуда, с верхушки, будет приблизительно так же, как и с обрыва.

О, здесь немного страшновато… Нет… это только первый раз так показалось. Ещё разок нужно повторить. Эх, слишком сильно оттолкнулся ногами – и шлёпнулся спиной. Ну ничего, сейчас пойдёт лучше… Теперь совсем не страшно. Даже приятно, когда летишь вниз, дух захватывает. Всё это совсем просто, нужно только начать… А вот сейчас получилось точно как у Гаврюшки!..

Увлёкшись, Петя с азартом карабкался по наклонённому стволу вербы, бросался в воду и спешил вновь на берег, чтобы прыгнуть. А внизу, удобно устроившись в дупле, сидел Колька и покрикивал:

– Не сгибайся в три погибели, а то брюхом бабахнешься! Вот сейчас лучше. Гвоздём нужно в воду входить, гвоздём!

Перед вечером друзья вновь отправились в своё укромное местечко. Ещё во дворе Колька крикнул Пете:

– Догоняй!

Петя бросился за другом. Тот бежал не особенно быстро и на бегу отдавал отрывистые приказы:

– Руками не махай!.. А голову, голову зачем задрал? Вперёд наклоняйся, а не выгибайся, точно тебя уздечкой взнуздали!

Петя старательно выполнял требования своего учителя, но бежать долго не мог – задыхался.

Колька ничего не сказал, но его маленькие лукавые глаза светились откровенной насмешкой. Петя хмурился и уже в который раз ругал себя за неудачливость.

Прошло несколько дней. Ни Колька, ни Петя на реке не появлялись – Гаврюшка неистовствовал. Завидев Петю, он влезал на плетень и кричал с издёвкой:

– Эй, свинячий наездник, что на речку не ходишь? Дрейфишь! Мы тебя возле обрыва ждём!

Но Петя всё ещё колебался, а бедный Колька краснел от возмущения ещё больше и шипел рассерженным гусаком:

– Докажи ему, докажи! Ты ж умеешь!

– Захочу и докажу… – мямлил Петя, всё же стараясь оттянуть страшное испытание.

– Захоти, захоти, а то засмеют! – наседал Колька.

И, не стерпев Гаврюшкиных насмешек, он влез на плетень и закричал через весь двор:

– Петька просто не хотел с тобой связываться, но раз ты прилип, как смола, то завтра увидишь.

Но Гаврюшка с обидным пренебрежением отнёсся к Колькиным словам и продолжал, обращаясь к Пете:

– Что, парашютист, придёшь завтра?

Петя проглотил терпкую слюну и кивнул головой:

– Ладно… завтра…

Теперь уже не явиться к обрыву было просто невозможно, и Петя, стараясь подавить то чувство страха, которое родилось у него при первом посещении обрыва, решил рискнуть.

Гаврюшка, видевший, как ещё сравнительно недавно Петя лишь учился плавать, был уверен, что тот не отважится на прыжок, и заранее торжествовал. Теперь-то он за всё отплатит этим неразлучным друзьям! Пусть все ребята увидят, какой этот парашютист лгун и трус!

Едва Петя появился на берегу, как его обступила шумная ватага ребятишек.

– Тише! – крикнул Гаврюшка предостерегающе. – Явился мастер парашютного спорта! Во сне он даже с самолёта прыгает, а наяву с обрыва дрейфит.

Петя подошёл к злополучному обрыву и пренебрежительно пожал плечами. Хотя на сердце было неспокойно, но ему нужно казаться беспечным и равнодушным, точно прыгнуть с такой высоты для него абсолютно ничего не значит.

– Вообще я не любитель таких прыжков, – как бы про себя, сказал он. – Но, если хотите…

– Хотим! – хором выдохнули все ребята.

Петя ещё раз пожал плечами и не спеша начал раздеваться. Только бы не побледнеть и ничем не выдать своего волнения. А самое главное – точно оттолкнуться от обрыва, чтобы не перевернуться в воздухе и не удариться о воду спиной.

Отойдя несколько шагов для разбега, Петя присел, взмахнул руками, набирая полные лёгкие воздуха, и покрепче упёрся ногами, чтобы не поскользнуться на траве во время рывка. И вдруг… ему показалось, что на него смотрит мама. Эта мысль так испугала его, что он почувствовал, как сразу начали слабеть ноги, а сердце в груди забилось часто и громко. Ещё мгновение, и он не решится на прыжок. Но эта неожиданная слабость не успела овладеть им, она вдруг натолкнулась на что-то упорное и даже злое, что не хотело уступать место страху, боролось с ним. Последним усилием воли Петя овладел собой, рванулся вперёд, изогнулся, привычным движением раскинул подобно крыльям руки и полетел вниз, навстречу голубовато-зелёной речной глади.

Когда Петя вынырнул из воды, то первое, что бросилось ему в глаза, было два лица – радостно-сияющее Колькино и уныло-кислое Гаврюшкино.

Петя, позабыв о своём равнодушно-безразличном виде, который он всё время напускал на себя, хлопнул ладонями по воде и звонко захохотал.

Но Гаврюшка не умел долго унывать. Вот опять он насмешливо прищурился, и в глазах у него зажглись лукавые огоньки.