Текст книги "Тайны городов-призраков (др. изд.)"

Автор книги: Владимир Бацалев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Итак, основное более-менее ясно, но почему все-таки дотошный Страбон назвал первую хору колонистов Древним Херсонесом? Оказалось, за ответом далеко ходить не надо, достаточно открыть «Политику» Аристотеля и прочитать, что первоначальный надел колониста при дальнейшем росте сельскохозяйственной округи получал наименование «старого надела», чтобы отделить его от полученных позднее и подчеркнуть особые права потомка основателей, у которого, по сравнению с прибывшими уже после основания полиса переселенцами, всегда оказывалось на один надел больше. Чаще всего такой первый надел даже продать было нельзя, ибо с потерей земли гражданин лишался политических прав. (Вспомним классический пример Марафонской битвы, когда афиняне послали в бой только собственников земли, хотя последних было очень мало; но афиняне не доверили остальным защищать родину, считая их перекати-полем.)

К этому надо добавить, что Маячный полуостров (достаточно взглянуть на карту) в полном смысле слова представляет собой классический пример такового для урока географии. А полуостров по-древнегречески – Cerstnhsoj. Совместив «старые наделы» и слово «полуостров», уже нетрудно догадаться, почему вся эта местность получила название Древний Херсонес, хотя не являлась городом и была моложе самого Херсонеса…

В 1980-х годах я бродил по Маячному полуострову, остатки стен и усадеб там еще были видны, несмотря на то, что весь полуостров вдоль и поперек был исполосован мелкими траншеями. Это сделали не археологи, а солдаты, ежегодно проводящие здесь учения. В одной из траншей я заметил что-то круглое и зеленое. Так обычно выглядят древние монеты. На какое-то время я возликовал: в таких местах, как сельская округа, люди копают годами, и если находят хоть одну монету, то радуются как дети. Но когда я взял ее в руки и пальцами стер окисел, то меня ждало разочарование: это были пятнадцать копеек 1927 года. И это было все, что осталось от подводного города и от экспедиции И. Бороздина.

Танаис

История поисков и раскопок

Древний Танаис, как теперь известно, дважды был разрушен и дважды возрождался. Это было не так уж давно – от I века до н. э. до III века н. э. Однако, несмотря на то, что время это значительно приближено к нам, по сравнению, допустим, с Троей или Вавилоном, ученые не могут твердо ответить на вопрос о причинах первой и второй гибели этого города. Но в истории загадок Танаиса эта не самая главная.

Пропавший Танаис искали несколько веков. Вот как это было.

Знаменитый географ Страбон пишет о Танаисе, как о разрушенном городе. Он не считает нужным хотя бы упомянуть – за что, по какой причине был Разрушен Танаис, в то время как сам Страбон является современником первого разрушения. Именно потому археологи, уже в XX веке, и подумали, что, возможно, греческий глагол евяотею надо, читать не как «разрушить», а как «разорить», «разграбить» ибо такое значение у него тоже имеется.

Но вопросы возникли уже тогда, когда городище Танаиса было найдено.

А в начале поисков не было известно даже следов этого значительнейшего центра торговли греков с северопричерноморскими народами, второго по величине города «европейской» стороны Боспорского царства – после, естественно, Пантикапея.

Следы этого города впервые обнаружил, но не успел раскопать Иван Алексеевич Стемпковский, соратник и первый "специалист-руководитель дилетанта, но бережного ценителя древностей Поля Дюбрюкса. Вдвоем они раскопали знаменитый курган Куль-оба (по-крымско-татарски – «холм пепла»), который из-за богатства находок называют еще Золотым курганом.

И.А. Стемпковский, член-корреспондент Парижской академии, по программе которого, представленной Новороссийскому генерал-губернатору графу М.С. Воронцову, были созданы музеи древностей в Одессе и Керчи, а затем и Одесское общество истории и древностей, полковник и высокообразованный человек, для которого были важны не столько военные учения или парады, сколько возможность кочевой образ жизни военного посвятить изучению истории и культуры. Воспользовавшись командировкой 1823 года на Волгу, он решил проехать берегом Азовского моря от Таганрога до Ростова. Этот путь он пожелал проделать очень медленно – для того, чтобы попытаться найти какие-либо следы Танаиса.

Ведь по Страбону, которого Стемпковский прочел в Париже во французском переводе, было ясно, где искать этот затерянный город: он располагался в устье реки Танаис (Дон), при впадении ее в Меотийское озеро (Меотиду, Азовское море). Куда проще!

Простота оказалась мнимой. На самом деле, своими глазами видя, как изменилась за два тысячелетия береговая линия Черноморского побережья, где древние прибрежные памятники оказались либо затоплены, либо размыты и разрушены прибоем, полковник не мог быть уверен в очертаниях дельты Дона XIX столетия от Р. X. К тому же он сам убедился в том, что берега Мертвого Донца, правого рукава Дона, не содержат и намека на существование в прошлом какого-либо поселения. Правда, была вероятность, что Танаис находился на левом краю Дельты, в районе Азова. Но и оттуда никаких намеков на древние развалины или находок тоже вроде бы не поступало.

Задержавшись в Таганроге, Иван Алексеевич выяснил, что ни о каких развалинах там не слышали хотя по почтовому тракту Таганрог – Ростов многие ездили. Стемпковский зацепился лишь за упоминание неких заросших «траншей или окопов», которые можно наблюдать в районе села Недвиговки, что на правом, высоком берегу. Вот, пожалуй, и все. Нет никаких древностей. Есть только курганы.

Учитывая дотошность полковника Стемпковского, можно предположить, что он наверняка знал и еше об одной особенности этого края: зыбучие пески. За почти два тысячелетия Танаис мог поглотить (безвозвратно) именно зыбучий песок. Это означало бы, что поиски бессмысленны. Но, скорее всего, он понял, что, вероятно, древние греки тоже кое-что знали о зыбучих песках, а значит, должны были поставить свой город-колонию на «неподвижном» месте. Может быть, его натолкнуло на это название сельца Недвиговка?.. Как бы то ни было, подъезжая к нему, Иван Алексеевич догадывался, что городище надо искать там.

Он нашел «окопы» в нескольких верстах от моря. И не «окопы» даже, а древние укрепления! Ошибки быть не могло: ведь он уже видел Ольвию около Очакова. А здесь вокруг «укреплений» был древний ров. Надо рвом угадывались расползшиеся остатки вала! Похоже, что и впрямь это исчезнувший Танаис. Главное, Стемпковский нашел черепки битой посуды. Это была не турецкая посуда, как заверили его в Таганроге, а самая настоящая греческая посуда – осколки амфор.

А еще Иван Алексеевич поинтересовался и глядел монеты, которые в небольшом количестве были найдены в Недвиговке. Это были монеты Боспорского царства.

И самое главное – ему, военному, стало ясно стратегическое значение этого во всех отношениях удобного возвышенного места. Именно здесь мог быть древний город.

Покинув Недвиговку и прибыв в Ростов, Стемпковский встретился с обладателями схожих находок – и с того же места! Правда, некоторые находки были сделаны не в Недвиговке, но эти немногие исключения не показались искателю важными. Тем более что эти места тоже располагались в основном по течению Мертвого Донца. Иван Алексеевич увидел монеты боспорского царя Савромата I (93– 123 годы н. э.), Котия П (123–132 годы), монеты других царей I—111 веков н. э.

Возвращаясь через несколько месяцев с Волги, Стемпковский проехал тем же трактом. Он все же не поленился и обследовал все указанные ему любителями древностей места. И убедился, что там тоже когда-то жили люди. Но наличие этих поселков (ни в одном из них он не обнаружил следов укреплений и городских стен) при большом городе как раз и говорило в пользу Недвиговки: именно там должен был когда-то кипеть жизнью Танаис.

Так он и написал в письме Ивану Павловичу Бларамбергу, одесскому археологу и нумизмату. Таким образом, задокументированное сообщение И.А. Стемпковского является первым упоминанием об открытии Танаиса, хотя и почти умозрительном. Что ж, и великий Шлиман через пятьдесят лет сначала напишет о том, как и где он раскопает свою Трою (напишет толстую книгу!), а уж потом поедет и раскопает древний город. Правда, книге Генриха Шлимана также предшествовало путешествие его, дилетанта, на холм Гиссарлык, где он постоял, осмотрелся, поднял с земли некий черепок – и, даже не копнув лопатой, отправился в Париж.

Прошло тридцать лет. И.А. Стемпковский скончался молодым через пять лет после того своего путешествия. Возникли новые обстоятельства, потому что наступило новое время.

Ради определенных, в том числе стратегических, целей правительство Николая I стало дополнительно раздавать земли казачеству: близилась новая война с Турцией.

Лев Алексеевич Перовский, министр уделов, много полезного сделавший для развития археологии и сохранения древностей в России, подал докладную записку, прошение императору Николаю, в котором сетовал, что на розданных землях казаки, во-первых, распашут городище в окрестностях Недвиговки, а во-вторых, все, что выворотит из земли плуг, употребят по своему усмотрению: драгоценности присвоят, а каменную кладку, если таковая сыщется, растащат на строения. Пора раскопать городище, могущее оказаться Танаисом. Умный Перовский намекнул и на то, что казаки, кроме древних руин, распашут и имеющиеся там во множестве курганы.

Известна великая жадность Николая I к древним сокровищам, которые он давным-давно особым указом повелел считать своею собственностью, дабы они «пополняли и обогащали музеум Эрмитаж». Царь выделил три тысячи целковых на раскопки. Руководителем раскопок назначили Павла Михайловича Леонтьева, 30-летнего профессора Московского университета кафедры римской словесности и древности. По счастливому совпадению, Павел Михайлович оказался не только знаком с мнением И.А. Стемпковского, но и разделял его. И не только по вопросу раскопок Танаиса.

Впрочем, в добавление к высочайшему разрешению раскопать городище под Недвиговкой, государь повелел, «что посему главная цель всех предпринятых разысканий состоит в открытии художественных произведений древнего искусства», и прямым текстом передал через Перовского: копай курганы.

Законопослушный П.М. Леонтьев приступил к раскопке курганов. И ему страшно не повезло! В отличие от крымских и курганов Черноморского побережья Кавказа, в отличие от курганов царских скифов, курганы меотов и сарматов оказались разграбленными целиком. Пустые Ростовско-Таганрогские курганы только отняли время.

У Леонтьева чесались руки на городище, а его заставляли копать и копать курганы. И в один прекрасный момент Павел Михайлович понял вдруг, что самодержец не удовлетворится его отчетом о том, как группа археологов натыкается на пустоту в одном кургане, другом, третьем. Гнев государя ему обеспечен в любом случае.

А семь бед – один ответ. И Леонтьев снимает часть рабочих с курганов и бросает их на раскопки городища Недвиговки. Таким образом, Нижнее Подонье обрело, наконец, заботливого раскопщика и честного историка. Потом Леонтьев станет знаменитым первооткрывателем Танаиса, а пока он самовольно закладывает первые раскопы на городище, которое предположительно может быть Танаисом. Получая отрицательные результаты с курганов, которые все еще продолжает раскапывать, Павел Михайлович бросает на городище все новые и новые силы. Наконец, расстановка сил уже стала такой, что все основные группы рабочих трудились на городище.

Силы нужны были колоссальные. Ведь городище 225 х 240 метров, что составляло более 10 тысяч квадратных сажен, требовало не только затрат физического труда, но и умных рук, вдумчивой лопаты. Тем более что, едва появились первые результаты раскопок, они оказались тоже не подарком. Вместо цветущего древнего греческого города Леонтьев раскопал примитивную керамику, изготовленную без гончарного круга, грубую и невыразительную; раскопал кривые стены из необработанного, необтесанного камня, сложенные без всякого учета хоть каких-нибудь греческих традиций или законов строительства. Вместо мощных городских стен толщиной хотя бы метра три – какой-то столь же примитивный вал из мелких камней, на крепостную стену совсем не похожий.

Павел Михайлович догадывался, что попал на позднейшее строительство, что оно может и не иметь отношения к грекам, поскольку осуществлялось в те времена, когда в городе (или на остатках погибшего города) могли жить какие-нибудь кочевники, которые к строительству никогда не имели отношения, так как жили в кибитках, ели и спали у костра. Но подобная неудача заставила его содрогнуться: все обстоятельства, словно сговорившись, были против полномасштабных и планомерных работ. Не везет так не везет – вот и весь сказ. Найдены, правда, некоторые предметы и монеты. Но, во-первых, среди них нет ни одного, и ни одной старше I века н. э. А во-вторых, где чернолаковая и краснолаковая керамика? Где античный размах? Понятно, что не Афины, понятно, что отдаленная северная глушь, но убожество ведь тоже имеет свои пределы. А он-то ожидал откопать – ну, пусть не шедевры античного искусства, но хоть одну мраморную колонну, один фриз!

Разочарованный П.М. Леонтьев делает категорический вывод: это не Танаис. Но тут ему доносят: нашли осколки мраморной плиты с надписью. Потом – другую надпись. Сомнения исчезли. Да, оказалось, Танаис был такой, и только такой. Плита была вделана в стену башни и найдена под землей, среди обломков этой самой башни, в развалинах. И надпись на плите гласит: восстановлена башня и часть стены во времена царя Котиса III, восстановлена в таком-то году стараниями такого-то.

Радость открытия – радостью, но разочарование осталось. И Павел Михайлович, размышляя о том, почему ожидания и действительность так сильно расходятся, хватается за спасительную мысль: ведь Страбон написал, что тот, прежний Танаис был разрушен боспорским царем Полемоном в самом конце I века до н. э. Значит, этот Танаис, город, рожденный лишь в I веке новой эры, взял от прежнего только имя. «Уже одна кладка стен из необтесанных камней и чрезвычайно небрежная вполне убеждает, что тот Танаис, развалины которого мы имеем в Недвиговском городище, не только не есть греческий город хорошего времени, но и вообще не есть чисто греческий город. Греки никогда, ни даже в византийское время, не строили так дурно», – написал потом Павел Михайлович. Это не тот Танаис, не полемоновский. О послепо-лемоновском Танаисе не говорит ни один древний автор. И хотя раскопки доказали, что он все же существовал, следует думать, что тот Танаис, который был разрушен Полемоном, был где-то в другом месте.

И Леонтьев засел опять за книги древних авторов – Страбона и Птолемея. Павел Михайлович принялся систематизировать все свои знания о древностях Нижнего Подонья. Затем он переправился через Мертвый Донец и внимательно осмотрел все то, что осталось не изученным Стемпковским в его поездке 1823 года. А это – курганы «Пять братьев» в окрестностях станицы Елисаветовской и прилегающие к ним территории.

Археолога ждал успех на этом поприще: он нашел неизвестное городище! По площади оно превышало Недвиговское и было обнесено двойным валом. Он сделал пробные раскопы. Они, конечно, не доказали, что вновь обнаруженное городище есть дополемоновский Танаис, но там Павел Михайлович обнаружил тоже черепки амфор, другие греческие веши, а также мелкие золотые и серебряные украшения.

Отчитываясь о проделанной работе, Леонтьев не утверждает категорично, что нашел первый Танаис, но оставляет для этого заключения вполне реальную

возможность.

И ровно на сто лет порождает заблуждение о двух Танаисах! Танаис, открытый в Недвиговке Стемпковским и раскопанный Леонтьевым, ученые окрестили Танаисом Младшим.

В 1867 году, через 12–13 лет после раскопок Леонтьева, Императорская Археологическая комиссия решила возобновить изучение Недвиговского городища. Раскопки возглавил представитель комиссии барон фон Тизенгаузен. Впрочем, копать он должен был не столько в Недвиговке, сколько все в тех же курганах, чтобы добыть новые драгоценности и «высокохудожественные изделия древних мастеров» для Императорского Эрмитажа.

Владимир Густавович Тизенгаузен позже прославился именно находками в курганах. Еще он стал одним из ведущих специалистов по восточным монетам, написавшим несколько книг. Он раскопал богатые курганные погребения «Семь братьев» недалеко от Анапы.

В Недвиговке же Тизенгаузену вместо золотых украшений попадались то каменные грузила рыбаков, то зернотерки, то примитивные горшки из черной глины. Прежде всего сам считая свою работу полной неудачей, Владимир Густавович лишил науку подробного отчета об этих раскопках, потому что в сводном отчете Археологической комиссии, скрупулезно переписав чужие отчеты, своему уделил всего несколько строк.

Не обошлось и без курьезов.

В конце 1860-х годов при строительстве участка железной дороги Ростов – Таганрог рабочие, занимавшиеся ломкой камня в районе Недвиговки, но ничего не знавшие об археологических раскопках Танаиса, открыли его заново. Сообщение об этом появилось в 1869 году в «Донских новостях», а затем и в петербургских газетах. Там говорилось о гигантском подземном ходе, который вел то ли на ту сторону Дона, то ли в Азов. Говорилось о кладе, состоявшем из нескольких фунтов золотых монет и золотого венка. Председатель Археологической комиссии граф С.Г. Строганов имел по этому поводу переписку с наказным атаманом Войска Донского М.И. Чертковым. Чертков, в свою очередь, направил в Недвиговку с проверкой директора новочеркасской гимназии Робуша и художника Ознобишина. Те доставили в Новочеркасск обнаруженные при камнеломных работах танаисские надписи, а на месте обследовали «подземный ход», оказавшийся водостоком из города в реку. Слухи о золоте тоже оказались преувеличенными настолько, что их можно было считать чистым враньем.

Тем не менее, зная, что слухи не возникают на пустом месте, Археологическая комиссия опять шлет своего представителя, которым стал Петр Иванович Хицунов, проживавший тогда в Таганроге и уже проводивший раскопки в Крыму и в Тамани, с поручением исследовать Недвиговское городище и «другие древности Дона». Комиссии, шедшей на поводу у алчных императоров, опять захотелось золота для Эрмитажа.

С подземного хода Хицунов и начал. Сделал тот же вывод, что и Робуш: это был канал для сточных вод, спускаемых из города.

Если говорить о конкретных результатах раскопок, проведенных Хицуновым, то он обнаружил множество новых надписей, которые и были отправлены (общий вес 44 пуда 10 фунтов) в пяти больших ящиках в Петербург. Кстати, по только что открытой железной дороге.

Петр Иванович «отличился» перед прежними археологами тем, что раскопал каменную печь для обжига керамической посуды. Но не зарисовал и не начертил ее.

Раскопки в Недвиговке приостановились на неопределенное число лет. С 1870 года до самого послереволюционного времени, когда все памятники древности были объявлены народным достоянием, находящимся под охраной советского закона, в течение 50 лет местные жители растаскивали городище на собственные нужды. В Недвиговке возникло много свежеотстроенных сараев, кухонь и даже жилых домов. Многие же камни пошли просто на фундамент под новое строительство.

Потом, до революции, всего один раз возник всплеск интереса Археологической комиссии к Танаису. Это произошло после того, как жители раскопали некрополь и обнаружили богатую могилу. В ней нашли серебряный сосуд, золотую гривну (шейное украшение) и золотой венок. Это было в 1908 году. Археологическая комиссия тут же поручила известному археологу Николаю Ивановичу Веселовскому немедленно начать раскапывать некрополь Танаиса. Веселовский копал в 1908 и в 1909 годах. Ничего интересного для комиссии и императора Николай Иванович не откопал. Впрочем, с научной точки зрения Н.И. Веселовский добыл интересные результаты.

После 1909 года раскопки прервались почти на 50 лет. В 1950-е годы советские археологи под руководством Д.Б. Шелова добыли новые данные, позволившие написать экономическую, политическую и культурную историю Танаиса.

Город Танаис

История города разбивается на три четко прослеживаемых по археологическому материалу этапа. Первый этап – III–I века до н. э.; второй этап – I–III века н. э.; третий этап – последняя треть IV века – начало V века. На рубеже первого и второго этапов город был не разорен, а все же разрушен боспорс-ким царем Полемоном. Так и не выяснено, за что же Полемон разрушил Танаис. Город исправно расплачивался с боспорским царями, и проблем с Пантикапеем у него не было. И вдруг – с Танаисом случается то, что вообще очень редко происходит, ибо произошло от «своего» царя. В истории мы найдем немного примеров подобного отношения правителя к «своему» городу. Ну, к примеру, в русской истории есть такая страница с сожжением Новгорода Иоанном Грозным. Но, как выясняется, Новгород, практически два с половиной века бывший Республикой внутри феодального государства Русь, действительно «добился» от царя такой участи (не станем сейчас оценивать, кто из них был прав). Наказав Новгород и ликвидировав его независимость, которая фактически имела место (царские наместники, князья давно там не избирались, и это мешало централизованной московской власти), Иоанн сделал Русь единой и неделимой. Здесь все трагично, но ясно. А за что же сжег и разрушил Танаис Полемон?

Есть предположения, не имеющие четкого доказательства до сих пор. У Страбона сказано очень скупо: «Недавно его разгромил царь Полемон за неповиновение». Можно сколь угодно долго гадать над этой короткой строчкой. А можно принять так, как написано, и тогда все может проясниться. Ведь «неповиновение» – это совсем не то, что «неуплата» или «отказ платить».

Правда, мы так и не знаем, в чем выразилось это «неповиновение». Но можно предположить с большой долей вероятности, что же было на самом деле.5 Царь Полемон, посаженный на трон римлянами, правил Боспором с 14 по 8 год до н. э. В эти-то шесть [46]46
  [46]Танаис не единственный город, занявший отрицательную позицию по отношению к новому царю. Вся недолгая история правления Полемона – это история борьбы царя с мощной оппозицией, то есть с собственными подданными. В конце концов, борьба закончилась гибелью Полемона.


[Закрыть]лет он и разрушил Танаис.

То, что произошло с Танаисом, нельзя сравнивать с судьбой Карфагена или другого города, который завоеватели разрушили до основания и стерли с лица земли. Здесь речь шла только о наказании. Видимо, проблема ослабления Боспора в Меотиде и прилегающих землях была менее важной, чем задача наказать.

Однако, как подтвердили археологические изыскания, Полемон разрушил не весь город: сгорела западная его часть. А история Танаиса пошла вперед практически без всякой остановки. Вероятно, «наказание» мало сказалось на торговых делах в регионе, и Танаис продолжал жить собственной полнокров-, ной жизнью, быстро оправившись от трагедии. Только та, сожженная и разрушенная часть города больше так и не отстраивалась. Возможно, в память о постигшем город несчастье, и о вторичном разрушении Танаиса мы поговорим позднее, а пока посмотрим, что же представлял собою этот торговый и богатый по тем временам город.

Ранний город состоял из трех частей. Первая часть – основная территория. Вторая – примыкающий к ней западный район. Третьей частью являлся приречный район, который никак невозможно исследовать из-за существующей ныне застройки. Но, скорее всего, за то время, что существует сельское поселение на месте бывшего когда-то города, основная часть материалов просто безвозвратно потеряна: человек вел хозяйственную деятельность, и он использовал или выбрасывал за ненадобностью те находки, что попадались ему в земле-в результате этой хозяйственной деятельности. Может оказаться, что, например, новые здания нашего времени возведены с частичным использованием под фундамент каких-либо древних построек, что не только бывает, но и наблюдается в истории повсеместно.

Оборонительные стены в Танаисе возведены в самом конце III или в самом начале II века до н. э. Раскопками открыты западная и южная оборонительные стены. Камень, из которого они сложены, подтесан лишь слегка и сложен на глине. Наружный панцирь стены состоит из более мощных камней, чем внутренняя часть. На южном конце западной стены возведена прямоугольная оборонительная башня, сложенная из тесаных блоков. Одновременно с западной стеной были сложены стены примыкающих к ней зданий. Известный с древности способ экономного строительства городов. Кстати, здесь и лучше сохранились ранние постройки. В I веке н. э. дома появлялись вне стен города. Отчасти это произошло потому, что По-лемон разрушил внешнюю стену, и город все равно оказался незащищенным. Не сразу началось восстановление разрушенной внешней стены.

В начале II века город опять превратился в крепость со сторонами 225 и 240 метров. Вокруг Танаиса сооружается ров шириной 10–13 метров. Частично он выкапывается, частично же выдалбливается в материковой скале. Глубина его – 7–8 метров. К западной стене снаружи пристраивается дополнительный панцирь, и толщина стены делается вместо трех метров – 4,8 метра. Новые четырехугольные башни выступают далеко за линию стены. Открыты четыре промежуточные башни с помещениями. Вдоль западной стены проходила узкая улица. От нее к городским постройкам спускалась каменная лестница. Еще одна улица выявлена раскопками, она пересекала город с запада на восток. На северо-восточном участке городские помещения отстояли от стены на 1,5–2 метра. Это пространство было занято специальным бутом из камня и суглинка, откосом дополнительно укреплявшим стену.

Открыта небольшая площадь в центре города, а также одно из зданий, которое могло выполнять роль общественного. Обнаружены храмы. Есть чисто культовые находки – алтарь, семь глиняных штампов для оттисков на ритуальных хлебцах. А также пять маленьких лепных сосудиков для воскурений (с дырочками в стенках).

Раскопаны торговые подвалы зажиточных купцов и торговцев менее состоятельных. Найдены предметы, принадлежащие к разного рода ремеслам, хозяйственный инвентарь. Открыты печи для выпечки хлеба. Обнаружены свидетельства того, что жители занимались животноводством и особенно рыболовством.

На втором этапе жизни города произошло важное событие: в Танаисе, единственном из открытых в этом регионе городов, появилось стеклодельное производство. Производились изделия, подобные тем, которые изготавливались мастерами с Рейна и привозились издалека.

Обнаружен склад крупного посредника-торговца. В его подвале найдено примерно 390 амфор, в некоторых частично осталось содержимое. Около сотни амфор были готовы для того, чтобы их заполнили нефтью. Лабораторный анализ подтвердил, что в этих сосудах уже хранилась когда-то нефть.

Танаис подчинялся боспорским царям, а те управляли городом через своих посланников – пресбевтов. Во главе магистратуры стоял эллинарх, а с ним несколько архонтов танаитов. Первый, очевидно, отвечал за греков, а второй – за местное, варварское население. Были и другие должности – диадох, стратег граждан, лохаг (полководец) танаитов, просодик, простат.

Интересно, что, обнаружив предметы и помещения культово-ритуального характера, ученые не смогли найти имен богов, каким поклонялись в Танаисе. Есть лишь достоверное знание о том, что поклонялись некоему верховному богу.

Ранний некрополь носит черты кладбищ чисто греческих городов. Некрополь второго этапа больше похож на смешанный греко-скифского типа. Есть немногочисленные погребения сарматского типа. Как правило же, в одной могиле встречаются черты как

греческих, так и сарматских захоронений. В I веке появляются могилы с каменными оградами, аналогично скифским памятникам. В то же время появляется обычай хоронить детей (младенцев) в амфорах. Взрослые покойники хоронились либо в простых могильных ямах, либо в гробах. До I века существовал способ установки надгробных камней антропо-образного типа – плоский прямоугольник (призма), увенчанный дискообразной частью (головой), а также встречаются плиты стреловидной формы. Хоронили покойников в основном головой на восток. Есть единичные захоронения с южной и юго-восточной ориентировкой.

Образ жизни

Танаиты занимались рыбной ловлей: каменные и изредка металлические грузила предназначены для использования их в сетях. Обнаружены несколько помещений для хранения и переработки рыбы. Рыба поступала в продажу на вывоз как свежая, так и соленая. Вероятно, была также вяленая. Скорее всего, донские осетры доставлялись в Рим в живом виде, хотя это и стоило очень дорого. Основные виды промысловых рыб: осетр, севрюга, стерлядь, сазан, сом и другие.

Кроме торговли, жители города занимались различными ремеслами. В том числе, как говорилось, стеклоделанием, ювелирным искусством, гончарным (примитивно), строительством (камнерезание несомненно), хлебопечением, кузнечным делом.

Существовали религиозные союзы, объединявшие представителей верхних слоев населения – высших чиновников, аристократов, купцов. Списки членов этих союзов (фиасов) сохранились на мраморных плитах.

Образ жизни горожан скорее всего не подразделялся на греческий, сарматский, меотийский. В короткое время после возникновения фактического общежития образ жизни сделался ближе к усредненному. Разделение народов происходило скорее по сословному признаку. Но и здесь в чертах «Бога высочайшего», вероятнее всего, слились черты Зевса греческого, Сабазия фракийского, бога Яхве и христианского бога-отца.

Любопытно, что танаиты ежегодно праздновали некий «день Танаиса». Скорее всего, это был праздник восстановления города после «наказания» его Полемоном.

Разрушение и конец Танаиса

К III веку н. э. завершилось создание оборонных сооружений города. Их значительно усилили в сравнении с теми, что были прежде. Вероятнее всего, горожан уже стали донимать неизвестные пришельцы. Если скифы, сарматы, меоты и другие окрестные народы, даже находясь в состоянии войны, прекрасно знали, что у врага можно разрушить, а что следует сохранить (как это, в более ярком виде, проявилось в завоеваниях Вавилона), то теперь пришел, вероятно, совсем чужой завоеватель, для которого не было ничего святого. А Танаис лежал на стыке торговых путей и кочевых перемещений, поэтому он первый и должен был подвергнуться разграблению.

Судя по тому, что танаиты всерьез занимались укреплением города, видимо, опасность уже была близка. Враг приходил как с востока, так и с севера.

Именно в III веке в Северное Причерноморье вторглись завоеватели. Эти племена и разрушили Танаис.

Еще Леонтьев писал:

"Развалины города показывают, что это разрушение было самое страшное, какое только можно себе представить: в городе почти не осталось камня на камне; от весьма многих стен сохранились нижние ряды каменной кладки; башни разрушены почти до основания, и самые погреба засыпаны развалинами обрушившихся строений В разорении участвовал огонь, которого следы видны почти везде во внутренней части города и на внутренней стороне городских стен и башней; [47]47
  [47] Так у П.М. – Леонтьева


[Закрыть]одна из открытых башней обгорела даже со всех сторон".