Текст книги "Обвиняется терроризм"

Автор книги: Владимир Устинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

Согласно международному праву и стандартам международного уголовного суда, лидерам самопровозглашенной Чеченской Республики и руководителям незаконных вооруженных формирований, по чьим приказам (либо с чьего молчаливого согласия) осуществлялись массовые захваты заложников в Кизляре или Первомайском, эти действия могут быть вменены в вину как военные преступления.

Запрет взятия заложников содержится в общей статье 3 Женевских конвенций и повторяется в статье 4(2)(с) Второго Дополнительного протокола к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, в статье, касающейся защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера, от 8 июня 1977 года.

Несомненно, исключительно важно и необходимо в будущем станет решение о расширении компетенции Международного уголовного суда по различным преступлениям террористической направленности.

В пользу такого решения говорит и то обстоятельство, что в результате терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне пострадали граждане многих стран, в том числе и России. И эти государства так же, как и США, обладают юрисдикцией в отношении совершенных преступлений. Более того, причастность Усамы бен Ладена и членов Аль-Каиды к террористической деятельности не ограничивается границами США или Афганистана (убийство Ахмадшаха Масуда). Бен Ладен причастен к организации и финансовой поддержке многих терактов на территории Ближнего Востока. Установлена и прямая связь между террористической деятельностью подконтрольных бен Ладену террористических организаций с чеченскими террористами и наемниками на территории Чечни.

В 1999 году бен Ладен финансировал проникновение боевиков, вступление арабских и афганских моджахедов в чеченские бандформирования, проникшие на территорию Дагестана. В июле 1999 года, по некоторым данным, было отмечено появление бен Ладена на территории Чечни в полевом лагере «Сайд ибн Абу Вакас», контролируемом Хаттабом.

По словам официального представителя ЦРУ в интервью журналу «Тайм», взрывчатые устройства, обнаруженные спецслужбами в России, того же происхождения, что применялись ранее боевиками бен Ладена в других странах. Тот же представитель сообщил: имеются сведения, указывающие на то, что на территории Чечни действует сеть тренировочных лагерей, где исламских террористов обучают подрывному делу иностранцы, присланные лично бен Ладеном.

«Мы передали американцам химический состав вещества, которое применялось террористами в Москве, Буйнакске и Волгодонске, – заявлял начальник ЦОС ФСБ. – Оказалось, что подобное вещество уже имелось в руках американских спецслужб и его след ведет к бен Ладену».

Одиозная тень, связь бен Ладена с США берет начало еще со времен афганской войны. Вначале США активно поддерживали бен Ладена в борьбе против Советской Армии, затем, в благодарность за прежние заслуги, в Вашингтоне упорно закрывали глаза на его криминальные интересы в России (в том числе поддержку чеченских террористов) и, наконец, приобрели в его лице главного врага, каковым его уже давно считает и Россия в связи со спонсируемой им кампанией терроризма.

Отношение бен Ладена к американцам трансформировалось и приобрело характер фанатической ненависти. Следствием этой ненависти стали дерзкие террористические акты, осуществленные, по утверждению США, боевиками подконтрольных бен Ладену исламских группировок: нападение на американских военнослужащих в Сомали и Йемене; взрыв в Международном торговом центре в Нью-Йорке; теракты против американских объектов в Саудовской Аравии; подготовка покушения на президента Б. Клинтона во время его визита на Филиппины в 1995 году; взрывы у зданий посольств США в Кении и Танзании в августе 1998 года.

Экстремистские устремления бен Ладена и его террористические планы простираются на обширные территории, посягают на интересы и безопасность многих государств, близлежащих к Афганистану и Пакистану.

Аль-Каида имеет многочисленные филиалы в различных странах, опирающиеся на местные исламские общины. И это не единственная организация, которую возглавляет бен Ладен. После разрыва отношений с администрацией США он основал организацию под названием «Международный исламский фронт» (иногда представляется также как «Всемирный исламский фронт борьбы с иудеями и христианами»). Цель организации – провозглашение «объединенного исламского государства», установление в мире «нового исламского порядка», основанного на верховенстве духовной власти и шариатского права. Средством для утверждения новой власти признавалась вооруженная борьба, прежде всего террористические акты. Организация, что очевидно из ее названия, призвана также вести «священную войну» против евреев и «крестоносцев» – то есть христиан.

Если бы Усама бен Ладен предстал перед специально созданным международным трибуналом, это не только позволило бы объективно оценить всю совокупность актов его террористической деятельности, направленной против многих государств, но и, по примеру Нюрнбергского, Токийского и других международных трибуналов, продемонстрировало бы действительную решимость лишить террористов убежищ в любом конце света и определять сущность терроризма вне политической конъюнктуры – исключительно по его преступным действиям и их последствиям.

Терроризм – это вызов обществу. Экстремисты рассчитывают использовать демократические свободы с целью разрушения демократии. Но в современной истории не было случая, чтобы европейская или американская демократия была бы разрушена террористической группой и заменена протеррористическим режимом. Но даже в такой ситуации ясно, что длительный и интенсивный терроризм может пагубно сказаться на судьбе демократических правительств и обществ. Об этом, например, говорит история «красных бригад» в Италии, судьба итальянского премьера, христианского демократа Альдо Моро, судьба политиков и экономистов, погибших в Риме и Болонье в 1999–2002 годы. Вот только одно совсем «свежее» злодеяние.

Болонья. На месте преступления полиция нашла труп 51-летнего Марко Бьяджи. Три пули были выпущены в упор, в затылок. Это произошло в 20 часов 19 марта 2002 года. Когда Бьяджи собирался вытащить из кармана ключ от входа в подъезд, раздались выстрелы. Орудие убийства – пистолет Макарова чехословацкого производства – оставлен на месте преступления. Пока это единственная улика, но без отпечатков пальцев. На следующее утро в редакции газет и полицейские отделения Болоньи поступило сообщение, что ответственность за совершенное убийство берет на себя боевая группа «Новых красных бригад».

Марко Бьяджи – экономист по профессии, советник министра труда в правительстве Сильвио Берлускони, обозреватель миланской газеты «Иль Соле 24 Оре», один из авторов программы реформирования рынка труда в Италии, составитель манифеста в поддержку либерализации увольнений служащих, за отмену ограничительной 18-й статьи Трудового кодекса, оказался далеко не случайной жертвой. Нет, убийство произошло не по причине какой-то лютой мести за то, что способный человек, придерживавшийся когда-то левых взглядов, переметнулся в стан правых. В данном случае произошел «спекулятивный эпатаж», когда террористы как бы желали показать, что их расправа над Бьяджи – это их «путь», как бы параллельный с массовым профсоюзным движением, только методы самовыражения иные, более радикальные, бескомпромиссные – наказание пулей…

Всего три года отделяют это преступление в Болонье от предыдущего аналогичного кровавого акта «красных бригад» в Риме 20 мая 1999 года. Тогда в 8 часов 20 минут утра был убит 51-летний юрист, советник министерства труда (тогда правительство было не правое, а напротив, левоцентристское) Массимо Д’Антона. Ответственность за убийство взяли на себя бойцы «красных бригад». Задержаниям и допросам подверглись 120 подозреваемых, но всех отпускали за неимением улик или недоказуемостью состава преступления.

Из Америки по каналам Интерпола, ФБР и ЦРУ пришли сведения, что в Италии готовятся теракты, возможны вылазки «красных бригад» на Пасху и национальный итальянский праздник 25 апреля 2002 года. На католическую Пасху – 31 марта, можно сказать, «пронесло» – все прошло без эксцессов, спокойно. Но 25 апреля? Ожидались беспорядки в четырех городах – культурных центрах Италии: в Милане, Венеции, Флоренции, Вероне. Сюда были стянуты значительные дополнительные силы полиции, финансовой гвардии, карабинеров, тайных агентов, армейских подразделений, вплоть до авиации и бронетехники.

Не излишне ли все эти чрезвычайные меры безопасности и не по воробьям ли вообще огонь?

События 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке подстегнули активность террористов всех кланов. Посудите сами, что происходило в Европе за прошедшие полгода: в Риме возникала угроза отравления городского водопровода цианидом калия, затем обнаружили подкоп под здание американского посольства, а сколько поступало сигналов о закладке мин и взрывчатки на вокзалах, железных и автодорогах, в школах, в местах массового скопления людей, вплоть до площади Святого Петра перед Ватиканом. А что означают одни только угрозы взорвать парижскую Эйфелеву и Пизанскую башни в Италии – шедевры мирового искусства, и многое другое? А взрыв рядом с флорентийским музеем Уффици?

В условиях непрекращающегося и все нарастающего израильско-палестинского конфликта экстремистские террористические организации официально своих позиций не высказывали, но традиционно оказывали поддержку исламистам, фундаменталистам, различным движениям, ведущим антиимпериалистическую и антиамериканскую борьбу. Другими словами – на политической стороне Организации освобождения Палестины. Пока нет документальных свидетельств, что «красные бригады» участвовали в организации взрывов во Франции в синагогах Марселя, Лиона, Тулузы, устраивали массовые беспорядки в Турине, Риме, но подозрения об активизации действий «красных бригад» существуют.

Потеряв социальную опору, руководители и идеологи бригадистов планировали редкие, но громкие целенаправленные вылазки. Они не могут одновременно совершать четко отработанные теракты сразу в нескольких больших городах Италии. Но жертвами становятся политики и деятели, так сказать, среднего звена, то есть те, кто не имеет официальной государственной охраны, не обладает правом ношения огнестрельного оружия и может стать легкой добычей террористов.

Есть и другой характерный момент в действиях «красных бригад». После каждого покушения бригады распространяют документы, в которых объявляют себя ответственными за совершения терактов, излагают свои цели и задачи в надежде привлечь к себе не только внимание общественности, но и рассчитывая почерпнуть новые силы в среде деклассированных элементов, умственно «продвинутой молодежи», которая еще, увы, не излечилась от гангстерской романтики, от «препотенции» оружия, диктата свинца при различных политических и других разборках. Но желающих оказаться в рядах стрелков – членов «красных бригад» насчитывается все меньше и меньше. По сведениям полиции, их ныне не более двух-трех десятков активных бойцов. А в 60-80-х годах бригадистов были сотни, а вместе с теми, кто их поддерживал, прикрывал, оказывал материальную и моральную помощь, содержал явки, склады с оружием и разными припасами, снабжал транспортом, предоставлял ценную информацию по конкретным вопросам, было до 25 тыс. человек. Из этого видно, как сузилось поле деятельности и подпитки «красных бригад». Обрезаны и международные контакты бригадистов, которые поддерживали связь с коллегами во Франции, проникали в стены университетов и других учебных заведений, контактировали с баскскими террористами, прощупывали почву в Ольстере, совершали поездки в Никарагуа, кооперировались с наркоторговцами из Колумбии и разными псевдореволюционными группами в Латинской Америке, Африке и Азии. Ныне таких возможностей у «красных бригад» больше нет.

Часто задают вопрос: были ли спецорганы стран Варшавского Договора связаны с «красными бригадами», оказывали ли они террористам реальную помощь? В частности, более конкретно: проходили ли члены «красных бригад» подготовку и учебу в Восточной Европе, в Китае, в Советском Союзе? Бывший полковник КГБ «архивариус» Митрохин, вывезший на Запад «мешки» с секретными документами Лубянки, многие из которых теперь и гроша ломаного не стоят, в свое время утверждал, что «красные бригады» на Востоке Европы замыкались на связях в Чехословакии, откуда, мол, и стрелковое оружие у бригадистов чешского производства.

Были сведения о том, что «красными бригадами» интересовались в ГДР, Польше, Болгарии. Разрабатывалась версия связи «красных бригад» с турецкими «серыми волками», в частности с Али Агджой, покушавшимся 13 мая 1981 года на жизнь Папы Римского Иоанна Павла II на площади Святого Петра в Риме. Позже Папа Римский и бывший итальянский премьер-министр Джулио Андреотти скажут, что ни в деле о покушении на понтифика, ни в связях с «красными бригадами» ни СССР, ни его КГБ не были замешаны ни с какой стороны.

Вспоминается громкий скандал, который разразился в Италии в связи с интервью, которое дал газете «Коррьере делла сера» один советский генерал, бывший резидентом политической разведки в Риме в 70-х годах. «В Италии было только три важных агента КГБ и один в Ватикане, – заявил он тогда. – С «красными бригадами» и их лазутчиками КГБ дела не имел». «Красные бригады», их роль, сила и значение в Италии получили должную оценку на Лубянке. «Мнение» было подготовлено и доложено по инстанциям в ЦК, на Старую площадь. Общий вывод был следующим: никаких контактов с «красными бригадами», с сеятелями террора и массовых беспорядков…

Если в других странах Восточной Европы в спецслужбах считали иначе, то это было их делом, не связанным с Москвой, и СССР никакой ответственности за контакты с «красными бригадами» не нес. Впрочем, и сами тактические и стратегические цели «красных бригад» никогда не разделялись Москвой, расценивались как абсурдные, нереальные, подрывные, террористические.

Выстрелами, самопожертвованиями напоказ бойцы BR («красных бригад») надеялись заполучить симпатии народных масс. Добились обратного: породили ненависть, страх, всеобщее осуждение. В этих условиях BR пошли по самому опасному пути – усилению террора, нагнетанию политики публичных расправ.

Пик деятельности «красных бригад» приходился на 1977–1981 годы, когда террористов возглавлял некто Марио Моретти. (Он умер в 2001 году.)

С 1980 года раскаявшиеся террористы начали давать сенсационные показания. Это позволило полиции арестовать многих террористов. Первым «раскаявшимся» был П. Печи, занимавший высокое место в иерархии BR. После освобождения в 1982 году американского генерала Доузера за несколько недель были схвачены 300 террористов. Были разгромлены туринская, миланская, римская, венецианская «колонны». К 1983 году арестованы 1000 террористов. С 1982 по 1986 годы состоялось пять судебных процессов, на которых приговоры получили десятки террористов, 32 из них были осуждены на пожизненное заключение.

К 1985 году на свободе находились не более 300 террористов. Из них активно действующих – около 100. В 1986 году произошло 20 террористических актов и одно убийство – это был самый спокойный год после 1969 года. 1989 год стал последним, когда «красные бригады» представляли какую-либо реальную опасность.

Но при этом встал вопрос, как «красные бригады» поддерживают связь с заключенными в тюрьмах, где содержатся еще около десятка бригадистов, осужденных на пожизненное заключение?

…Или бригадистов гораздо больше, чем мы думаем?

А сколько боевиков у басков, палестинцев, курдов, наконец, в Афганистане и Чечне? Точного ответа нет.

Несмотря на неоднократные призывы различных политиков дать оценку событиям в Чечне, за время, прошедшее с 1990 года, официальная точка зрения по данному вопросу так и не сформулирована. Если не считать, конечно, отдельных фраз, разбросанных в различных постановлениях, указах и иных актах законодательной, исполнительной и судебной власти. С одной стороны, такую ситуацию можно объяснить тем, что до восстановления нормальной жизни в республике невозможно действительно объективно, с учетом мнения всех сторон конфликта как внутри Чечни, так и за ее пределами, составить цельную картину происшедшего. С другой, даже сейчас существует огромный спектр самых противоположных оценок вооруженного конфликта в Чечне.

Так, по мнению Института анализа и управления конфликтами, в Чечне имел место «политически легитимный конфликт», который в мировой практике оценивается как «мятеж» или «восстание». Некоторые официальные источники расценили происшедшее как государственный переворот, поскольку было установлено, что в 1991 году в бывшей Чечено-Ингушской Республике в результате действий ряда экстремистских группировок конституционные органы были отстранены от власти.

Вывод об утрате федеральным Центром властных полномочий на территории субъекта Федерации в ходе насильственных действий со стороны экстремистски настроенных местных политиков сделал Конституционный суд. В планировании и координации акций террористов прослеживался очевидный интерес отдельных зарубежных стран. То есть речь шла о фактическом государственном перевороте на территории Чеченской Республики, поэтому Конституционный суд и расценил как правомерные ответные шаги российской исполнительной власти: «В 1991–1994 годах на территории Чеченской Республики, являющейся субъектом Российской Федерации, сложилась экстраординарная ситуация – отрицалось действие Конституции Российской Федерации и федеральных законов, была разрушена система законных органов власти, созданы регулярные незаконные вооруженные формирования, оснащенные новейшей военной техникой, имели место массовые нарушения прав и свобод граждан», говорилось в Постановлении Конституционного суда РФ от 31 июля 1995 г. № 10-П «По делу о проверке конституционности Указа Президента Российской Федерации от 30 ноября 1994 года № 2137 «О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики», Указа Президента Российской Федерации от 9 декабря 1994 года № 2166 «О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и в зоне осетино-ингушского конфликта», Постановления Правительства Российской Федерации от 9 декабря 1994 года № 1360 «Об обеспечении государственной безопасности и территориальной целостности Российской Федерации, законности, прав и свобод граждан, разоружения незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и прилегающих к ней регионов Северного Кавказа», Указа Президента Российской Федерации от 2 ноября 1993 года № 1833 «Об Основных положениях военной доктрины Российской Федерации».

Итак, большинство исследователей и наблюдателей склонны были считать все происшедшее как локальный конфликт. Причем, такой точки зрения придерживались представители обеих сторон. Отличия заключались лишь в оценочных характеристиках этих действий сторон.

Некоторые называли случившееся войной ради политических целей, то есть в классическом понимании войны Клаузевицем (как продолжения политики другими средствами). Однако они подчеркивали, что средства эти не традиционные или конвенционные, а уголовные: «В Чечне идет длительная война Центра страны с хорошо организованными и экипированными экстремистскими группировками, подлинными бандформированиями, преступными по своим методам и средствам достижения сепаратистских целей. Действия чеченских боевиков относятся к уголовно-правовым деяниям, и только исходя из их уголовно-правовой оценки они могут быть рассмотрены, причем решение по ним правомочен выносить только суд»1.

Сложность чеченских событий, их пограничное состояние между широкомасштабным терроризмом и локальным вооруженным конфликтом немеждународного характера, осуществляемым преступными по всем общепризнанным меркам методами, заключалась в том, что в террористических актах на Северном Кавказе принимали участие большие группы людей. Очень часто теракты проводились в ходе широкомасштабных боевых действий. Теснейшим образом переплелись между собой политический и криминальный терроризм, дополняя и поддерживая друг друга. Таким образом, терроризм на Северном Кавказе, в частности в Чечне, получил государственный статус, террористические акты на первом этапе здесь совершались открыто, практически безнаказанно для их участников. О непосредственно террористической направленности конфликта говорило и то, что в Чечне использовались все виды террористической деятельности – угоны наземного и воздушного транспорта, захваты заложников, убийства и похищения людей с целью выкупа, взрывы жилых домов, государственных и общественных строений, транспортных средств и т. д. Общей отличительной особенностью террористических актов были редкая дерзость их исполнителей, крайняя жестокость, вероломство, беспощадность по отношению к жертвам, кровная месть.

Тем не менее, разброс мнений в сознании общественности в отношении того, как характеризовать ситуацию в чеченском конфликте с правовой и политической точек зрения, был достаточно велик. И неудивительно. Мы живем в эпоху острых разногласий и противоречивых мыслей.

По мнению Пола Уилкинсона, для правильной оценки террористического движения необходимо учитывать ряд основных критериев, таких как: природа террористического движения, идеология, стратегические цели, тактические цели, размеры и социальная база терроризма, оружие, финансовые ресурсы боевиков, дисциплина, техническая и организационная компетенция, внутренние и внешние союзники.

Как мы оценивали ситуацию, сложившуюся в Чечне, а также каков был ответ на этот вопрос федерального Центра? К началу 90-х годов XX века в республике существовало два потенциальных конфликтогенных очага, связанных с противоречиями как внутри чеченского общества, так и между Центром и регионом.

Немного истории, небольшой экскурс в недалекое прошлое.

Осенью 1991 года был разогнан законно избранный Верховный совет республики. Проведенные 27 октября 1991 года новые выборы в высший орган государственной власти и выборы президента республики были признаны незаконными (2 ноября 1991 года на пятом Съезде народных депутатов РСФСР), а принятые ими акты – не подлежащими исполнению. Оценка этих событий как антиконституционных и имеющих тяжелые последствия была дана седьмым Съездом народных депутатов Российской Федерации 10 декабря 1992 года в Обращении к народу, органам власти и управления Чеченской Республики, в других документах федеральных властей. Решения Съезда подтверждены Государственной Думой Федерального Собрания Российской Федерации 23 декабря 1994 года, в Заявлении в связи с резолюцией о положении в Чеченской Республике, принятой Европейским парламентом.

В дальнейшем внутриполитическая обстановка в Чеченской Республике продолжала обостряться. Осенью 1994 года на ее территории между враждовавшими группировками произошли вооруженные конфликты, грозившие перерасти в гражданскую войну. Незаконное с точки зрения действовавшего российского законодательства самопровозглашение суверенитета ЧРИ и избрание ее президентом Д. Дудаева оспаривалось как федеральным Центром, так и частью местной политической общественности.

25 мая 1995 года парламент Чечни, назначенное им правительство, муфтият ЧР в обращении к гражданам Чечни призвали «встать на защиту конституции, восстановить в республике законную власть». Как указывалось в обращении, «в республике установлен по существу незаконный авторитарный режим, приведший к небывалой в истории чеченского народа конфронтации одной части населения с другой». 28 мая 1995 года Конституционный суд Чечни вынес решение о признании действий Д. Дудаева преступными, совершенными с целью незаконного захвата власти, лишения парламента полномочий, создания неконституционного правительства.

Руководство самопровозглашенной Чеченской Республики пыталось убедить мир в своей легитимности, а также в том, что контролировало ситуацию в республике, владело всей полнотой власти, а значит, и несло ответственность за все происходившее здесь, и с ним, в качестве полноправного субъекта международного права, можно было якобы вести любые переговоры как с цивилизованным и равным партнером.

«С 1991 года в республике действовало распоряжение об особом контроле за преступлениями, совершенными против представителей русскоязычного населения», – утверждал Д. Дудаев. Он отмечал, что в республике якобы не было зарегистрировано преступлений против русских на межнациональной основе.

Но многочисленные факты свидетельствовали об обратном. В результате действий режима Дудаева по «выдавливанию» нечеченского населения, начиная с 1991 года, стал увеличиваться поток эмигрантов из Чеченской Республики. Только в период до 1995 года в различные регионы России переехали 250 тысяч человек, более 80 % из них – русские. Однако шел отток населения и других, «нечеченских» национальностей – армян, украинцев, татар, евреев.

Широко известны факты коллективных обращений к Президенту России жителей ряда поселков Наурского, Сунженского и Шелковского районов. В них сообщалось о частых случаях ограблений, угонов автомобилей и скота, изнасилований и избиений русских и русскоязычных граждан. В результате чего за два года русское население казачьей станицы Ассиновской Сунженского района уменьшилось в три раза – с 7200 до 2400 человек.

О различных насильственных преступных действиях, совершенных на национальной почве, говорили сообщения из районов Чечни, традиционно заселенных казаками: многие семьи подверглись разбойным нападениям, избиениям, люди гибли от рук преступников или исчезали в неизвестном направлении. Каков мог быть на это ответ?

«Демократия» в Чечне начиналась с того, что Дудаев открыл двери тюрем для тысячи уголовников, а еще полторы тысячи стеклось «под флаги президента» со всей России. Республика превратилась в уголовный отстойник. Власти совместно с криминальными элементами образовали единый преступный синдикат, пользовавшийся абсолютной безнаказанностью в своей незаконной деятельности.

Превысили мировые аналоги масштабы похищения денежных средств с использованием фальшивых кредитовых авизо и чеков «Россия» (на сумму от 600 млн до 4 млрд. долларов США). Аферы с фальшивыми авизо стали возможны из-за несовершенства системы безналичного денежного обращения, а также отсутствия реального контроля за финансовыми потоками в республике. По сведениям ГУЭП МВД, почти половина (42 %) преступлений с фиктивными платежными документами, зафиксированными по всей России, происходила при непосредственном участии жителей Чечни. По различным оценкам, большинство фальшивых банкнот, находившихся в обороте в то время в России, были чеченского происхождения. Дудаевский «экономический порядок» характеризовался отсутствием на территории Чеченской Республики государственных механизмов финансового, налогового, таможенного контроля. И это при фактически открытых границах с другими субъектами Российской Федерации и с зарубежными государствами, при отсутствии в республике реально действующих правоохранительных органов, при неконтролируемом распространении на территории Чеченской Республики и далеко за ее пределами большого количества оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ, наркотиков, фальшивых денежных знаков, контрабанды.

Преступления чинились повсеместно. Подвергались разграблению железнодорожные поезда, следовавшие по территории «независимой республики». Всего за период с 1992–1994 годов на территории Чечни было совершено 1354 нападения на подвижные составы, зафиксировано около 70 разбойных нападений на пассажирские поезда. Налетчики применяли огнестрельное оружие, были многочисленные человеческие жертвы. В период правления Д. Дудаева в результате нападений на поезда на Грозненском отделении Северо-Кавказской железной дороги только за 1993–1994 годы был нанесен ущерб в 4 млн долларов США.

По фактам бандитизма на железнодорожном транспорте в органы внутренних дел Чеченской Республики Северо-Кавказским ГУВДТ для расследования было направлено 600 уголовных дел. Однако ни одно из них к производству принято не было, все дела возвращены в ГУВДТ. Это было прямое пособничество бандитизму со стороны органов власти Чечни.

Банды грабили не только проходившие по территории Чечни поезда. Их преступные устремления простирались и за пределы республики. Награбленное личное и государственное имущество из соседних с Чечней регионов вывозилось автомобильными фурами, скот угонялся целыми стадами.

Однако подлинным бичом для соседей стали массовые похищения людей ради получения выкупа, который превратился в важнейшее средство накопления финансов для обеспечения терроризма. Эта преступная практика охватила все сопредельные регионы вокруг Чечни. В Дагестане, Кабардино-Балкарии, Ингушетии, Северной Осетии, Ставропольском крае количество тяжких преступлений с корыстной целью постоянно возрастало. По данным российского МВД, в 1995 году были похищены и уведены в Чечню 272 человека, в 1997-м – 1140 человек, в 1998 году – 1415 человек. «Стоимость» заложника, как сообщала пресса, составляла от 10 тыс. до 4 млн долларов.

С одной стороны, эти масштабные криминальные акции корыстной направленности нанесли серьезнейший удар по экономике России, а с другой – создали мощную финансовую базу для террористической деятельности и формирования в республике хорошо оснащенных боевых подразделений – незаконных вооруженных формирований с привлечением наемников-иностранцев.

Основные источники получения финансов: средства, выделяемые на нужды республики, в том числе на выплату пособий, пенсий, компенсаций, а также на восстановление экономики Чечни из федерального бюджета; деньги от представителей чеченской диаспоры в различных городах России; выкуп за похищенных людей (на сумму от 200 до 300 млн долларов США); поступления от незаконной добычи и транспортировки каспийской нефти, приносившие Чечне от 500–600 млн до нескольких миллиардов долларов ежегодно; финансовые пожертвования зарубежных государственных и частных спонсоров, помощь различных мусульманских неправительственных организаций; доходы от наркобизнеса, других видов преступной деятельности.

При детальном рассмотрении способов получения таких средств очевидно, что ни о каком «новом экономическом чуде» в Чечне речь идти не могла. Подавляющее большинство средств имело криминальное происхождение, причем в значительной части было связано с насилиями над людьми.