Текст книги "Пресс-хата для депутата"

Автор книги: Владимир Рыжков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Глава 13
Восемь лет строгого режима

Затаив дыхание, я слушал голоса за дверями квартир. Вдруг за какой-нибудь дверью я услышу женский голосок и пойму, где скрывается моя незнакомка. И я услышал. За одной из дверей я ясно слышал женский голос. Правда, приглушенный и лишь отдаленно похожий на голос незнакомки. Но он ведь был искажен толстым деревянным полотном. И к тому же больше ни за какими дверями я женских голосов не слышал. Я немного постоял в нерешительности, прислушиваясь к голосу за дверью, и нажал кнопку звонка. Сейчас откроется дверь, и я снова увижу ее, мою спасительницу! Ведь только она одна может помочь мне восстановить мою память. Ни врач, ни друг, ни враг, а она, эта хрупкая, симпатичная девушка, которая подозревает меня в убийстве. Что ж, придется рассеять ее подозрения. Может быть, это не так легко, но не полная же она идиотка, чтобы не поверить мне. Я же никого не убивал. Никого! Сейчас она выслушает меня до конца. Не сможет не выслушать!

Я готов был подпрыгнуть от счастья! Я даже присел немного, чтобы прыгнуть повыше, но так и остался в этом нелепом положении. Потому как голоса за дверью стихли, но мне так никто и не открыл. Я нажал кнопку еще раз. С тем же эффектом. Какая жалость, девушка хочет лишить меня кусочка счастья. А оно так близко!

После третьего звонка, когда я уже потерял всякую надежду быть узнанным, дверь, наконец, приоткрылась, и в щель выглянула небритая и нечесаная мужская голова. Затем дверь приоткрылась еще больше, из-за нее выглянул мужской торс в майке без рукавов, и последними выползли ноги в спортивных штанах с заплатами. Из-под майки мужика выглядывали его живописные татуировки. Оплывшее лицо хозяина квартиры говорило о том, что ему сегодня не хватает только одного – опохмела. Мужик хмуро смотрел на меня, пережевывая разбитыми губами мятую сигарету. Его рука почесала живот и вынула сигарету изо рта.

– Здорово! – сказал я не очень радостно.

– Здоров… – равнодушно пробормотал он, и я не увидел в его глазах никакого проблеска. Его лицо осталось таким же мрачным и осунувшимся, как и до радостной встречи со мной. Набычившись, он тупо смотрел на меня несколько минут, которые показались мне вечностью.

– Никого не ждешь? – спросил я, чтобы как-то завязать разговор. Сразу лепить про девушку я не рискнул. Мужик может не так меня понять, посоветует мне больше не попадаться ему на глаза и закроет дверь навсегда. А я так никогда не узнаю, кто эта милая девушка, с которой меня таким загадочным образом столкнула судьба, и кто я такой. Лучше побеседую немного о том, о сем, потом как-нибудь плавно перейду на мою незнакомку и тактично выясню, не в его ли квартиру она упорхнула. Но мужик не дал мне продолжить беседу.

Он вдруг хмыкнул и расплылся в улыбке, сияя желтыми прокуренными зубами, стоящими через один. В его серых глазах заплясали огоньки и он радостно хрюкнул. Сдается мне, что он меня узнал! Во всяком случае, его радость была неподдельной. Да, вне всякого сомнения, мое лицо ему знакомо. Вот оно, настоящее человеческое счастье! Наконец-то меня узнали! Я уже готов был подпрыгнуть, да он не позволил мне этого сделать. Расправив ручищи, он обнял меня, как родного брата, и приподнял над полом. Потом отпустил, со всей силы хлопнул по плечу, схватил мою руку и затряс ее так, словно намеревался оторвать.

– Колян, ты! – закричал он на всю лестницу. – Не может быть! Я уж перестал тебя ждать! А ты все-таки пришел! Ну надо же! Как же ты исхудал! Прям не узнать! Ну, заходи, заходи!

Он пропустил меня в квартиру, подтолкнув в плечо, и закрыл дверь. И все никак не мог нарадоваться тому, что я ввалился в его квартиру без приглашения. А я был рад не меньше. Наконец-то, наконец-то, нашлась хоть одна сердобольная душа, которая приняла меня за своего. Кто это такой, я сейчас узнаю. Главное, что узнали меня! Больше мне ничего не надо. Я не буду торопить этого добродушного человека, требуя, чтобы он выложил мне мою подноготную. Пускай он сам приоткроет мне тайну моего бытия!

– Ну как же ты исхудал! – причитал он без остановки. – Ну, ты погляди, что делают с человеком годы! Ты ж почти пацаном был, когда ушел, а теперь глянь – солидный мужик! Нет, как же ты изменился! Я тебе сразу говорил, туда лучше не попадать! Ну а уж если попал…

Рядом с нами торчало какое-то растрепанное создание в халате и бигудях, которое удивленно разглядывало меня. Женщина лет под пятьдесят со сморщенным как высохший апельсин лицом и жуткими мешками под глазами смотрела на меня ненавидящим взглядом.

– Кто это еще? – недовольно пробормотала она.

Скорее всего, именно этот голос я услышал за дверью, и значит, девушки здесь нет и в помине. Но не уходить же отсюда, когда меня признали! Не знаю, как мужику это удалось, но раз он назвал меня по имени, значит, он знает, что говорит. Неужели я имею к нему какое-то отношение, и меня зовут Колян! Просто не верится! А что если так и есть, и я нашел своих знакомых, которые меня узнали! Совершенно случайно нашел, но нашел! И как после этого не верить в случайность!

– Сваргань чего-нибудь на стол! – быстро сказал мужик женщине, продолжая любоваться мной. Он не отрывал от меня своего радостного взгляда и продолжал кричать: – Колька! Кореш! Как же ты изменился! Сколько стало морщин! Хотя нет, глаза те же, и нос тот же! Я тебя сразу по глазам узнал! Ну, Колян! Ну ты даешь! Живой вернулся!

Женщина пошла на кухню и принялась греметь там посудой. Мы с мужиком двинулись следом. Впереди шел я, а он подталкивал меня сзади в спину, чтобы я не сбежал. А я и не собирался никуда уходить! Теперь я не отойду от него ни на шаг. Этот человек на сегодняшний момент мне ближе всех. Он меня узнал! И этим все сказано!

Мужик проводил меня на крошечную кухню с обшарпанными стенами, усадил на кривую табуретку за грязный стол. Женщина торопливо достала из шкафчика початую бутылку водки, два стакана, положила на стол скудную закусь в виде ломтя колбасы, нескольких соленых огурцов и куска хлеба. Но я был рад и этому. Хоть я и не ел целые сутки, сейчас мне было не до еды! Чувство голода не так мучило меня, как неизвестность. И вроде бы этот недуг начал потихоньку отступать. Хозяйка испуганно и даже недовольно смотрела на меня. Наверное, ее отпугивал мой внешний вид.

Мужик сел за стол напротив меня, налил в стаканы водки. Хоть я и завязал, но ради такого замечательного, светлого момента в моей жизни грех не выпить! Представьте, меня узнали! Я никак не мог прийти в себя от радости!

– Ну, за тебя, Колян! – Он поднял стакан. – С возвращением!

– Ага, давай! – Я тоже поднял стакан.

– Начинается… – тяжко вздохнула женщина и, не говоря больше ни слова, покинула нас.

Мы чокнулись, выпили и закусили. Хозяин все никак не мог наглядеться на меня. Разглядывал со всех сторон, причмокивал и тряс головой. Я, впрочем, тоже проявлял по отношению к нему безудержную радость. Хотя его физиономия и была изрядно помята, но я посчитал ее просто родной.

– Да-а! Значит, пришел! – восхищенно говорил он. – Ну, надо же! А я и не надеялся! Думал, все, сгинул Колян!

– Пришел! – кивнул я. – Куда я денусь?

Он радостно хлопнул себя по коленке и приблизил ко мне свою физию. Вынул сигарету изо рта и дыхнул дымом в сторону. Она мешала ему говорить. А побеседовать со мной ему жуть как хотелось!

– И как там теперь? – почему-то осторожно спросил он. – Так же строго или полегче?

– Немного полегче, – ответил я, пока еще не догадываясь, где может быть полегче, чем здесь. Здесь-то просто рай, где же может быть еще лучше?

Он приблизился ко мне еще, пододвинув табуретку, и сказал доверительно:

– Знаешь, Колян, как ты ушел, сразу все затихли, залезли в норы. Я никого больше не видел.

– Кто все? – осторожно поинтересовался я, боясь, что он обидится такому бесцеремонному вопросу. Еще подумает, что если я не понимаю, о чем речь, так нечего со мной и разговаривать.

– Да вся наша братва. И Фофан, и Тетеря, и Меченый. Все разбежались кто куда!

– А-а… – протянул я, усиленно восстанавливая в памяти эти замысловатые имена. Но как ни напрягался, так ничего и не получилось. Все безнадежно стерлось. Наверное, это кликухи наших общих знакомых, с которыми мы когда-то имели дела. Только вот интересно, какие?

Мужик налил еще по одной.

– Ну, сколько ты отмотал? Все восемь? Давай за это накатим!

Он поднял стакан и хотел чокнуться со мной. Я бы тоже был не прочь чокнуться с ним, но после того, как выяснится один маленький, совсем незначительный вопрос.

– Чего восемь? – уточнил я.

– Чего! – хмыкнул он. – Лет, конечно!

– Лет? – изумленно переспросил я, с ужасом осознавая то, что произошло со мной. Потому как произошло нечто ужасное и непоправимое! Я потерял восемь лет жизни!

– Так отмотал или нет? – переспросил он.

Я недоуменно уставился в стену, пробормотав:

– Кто, я?

– Ну не я же! – сказал он. – Меня ж тогда не загребли! Только тебя и Кривого.

Вот так сюрприз! Просто убивает меня наповал! Нет, этого не может быть, потому что не может быть никогда! Неужели я вернулся оттуда, откуда нормальные люди не возвращаются! Неужели я отмотал восемь лет на зоне после того, как совершил какое-то ужасное преступление вместе с этим уркой! А впрочем, почему не может? Вполне может быть и такой вариант. Именно там мне и отшибли всю память, за восемь лет это сделать нетрудно. А когда я вернулся сюда, в родной город, доставленный в бессознательном состоянии под конвоем, то уже, естественно, не смог вспомнить ни дома, ни улицы, ни имени, ни фамилии. Вполне похоже на правду.

Теперь получается, что я моральный урод и могу только убивать ни в чем не повинных людей. Вот я и шлепнул того типа, который, наверное, достал свою пушку, чтобы напугать ею меня. Но почему тогда я не помню этой кровавой разборки, которая, по всей видимости, происходила всего лишь два дня назад? И почему тогда я болтаю на обычном языке, а не по фене, к которой за восемь лет привыкнул бы так, что забыл русский язык? Нет, что-то здесь не то!

– Слушай, по-моему, я не мотал…

– Как не мотал? – искренне удивился хозяин.

Я пожал плечами. При всем моем желании я не могу ответить на его простой вопрос. Я даже не могу ответить, где я был на прошлой неделе. И, пожалуй, даже не взялся бы рассказать, что произошло со мной позавчера. Вот о том, что произошло вчера, я еще не забыл. Вчера я посетил изолятор местного отделения милиции. Экскурсия запомнилась мне многими интересными впечатлениями.

– Я не помню, понимаешь! – начал объяснять я. – Я помню только то, что проснулся в незнакомой квартире с одной постели с какой-то девушкой. И все!

– С бабой! – обрадовался он. – Ну ты ваще!! Значит, там тебе не отшибли конец! Еще работает! Можешь еще впарить, как следует!

Я скромно пожал плечами. Он явно преувеличивал мои возможности.

– Я только что встретил эту девушку на улице, – продолжил рассказывать я, – и она зашла в твою квартиру. Кажется. Здесь ее случайно нет?

– Кого? Этой бабы? – удивился он. – Ты про мою, что ли, говоришь?

– Нет, нет! Такая симпатичная девушка лет под тридцать!

– Ну и у меня под тридцать! И симпатичная…

Пока я не сказал самого главного. И я не знаю, как мужик к этому отнесется, когда узнает. Ладно, попробую ему сказать! Честно сознаюсь во всем. Может, он мне подскажет, что делать дальше.

– И еще я помню, что в соседней комнате был труп! Мужика какого-то шлепнули из «макара». Кто его шлепнул, я не знаю. Может быть, это сделал я. Но я в этом не уверен.

Хозяин вытаращил свои круглые глаза, как-то странно хмыкнул, радостно хлопнул меня по плечу и засмеялся квакающим смехом. Я потер плечо ладонью, до того оно разболелось.

– Ну, ты просто герой! – крякал от удовольствия мой новый знакомый. – Не забыл еще свои навыки! Опять за старое принялся! Хвалю! Вот это по-нашему! Я-то все больше по гражданским специальностям. Токарем-фрезеровщиком. Совсем скурвился!

Похоже, он даже расстроился, что теперь окунулся в обычную жизнь без привычной романтики больших дорог, без грабежа и убийств. А мне, признаться, эта романтика стала отвратительна. Я все больше и больше уверялся в том, что мужик с дыркой во лбу на моей совести. Ведь если я потерял память, почему бы мне не забыть о том, что я натворил в тот вечер? Мне даже стало не по себе. Нет, этого просто не может быть!

– Да это не я его! – сказал в сердцах я. – У меня бы и рука не поднялась!

– Ясное дело, не ты! – согласился он. – Кто ж в этом сознается! Мне сказал, остальным не надо! А то загремишь по новой!

– Слушай, по-моему, я не сидел! – проговорил я. – Мне так кажется…

Мужик перестал смеяться и серьезно посмотрел на меня. О чем он думал, понять было трудно. Его лицо ничего не выражало.

– А где ж ты был столько лет? – наконец, выдавил он удивленный вопрос.

Я пожал плечами. Одно из них у меня все еще болело, и при пожатии боль отдала в руку. Теперь надо осторожней пожимать. И лучше вообще этого не делать.

– Вот этого я как раз не помню! – вздохнув, ответил я.

Он раззявил щербатый рот и опять громко, безудержно захохотал.

– Ты че, забыл, где был? Ну, ты даешь, Колян! Забыл, за что, забыл, сколько мотал, забыл, где! – Он хлопнул меня по другому плечу. Оно заболело так же, как и первое. – Ну и правильно! Давай за это накатим!

Мы подняли стаканы, чокнулись и выпили. Я отпил чуть-чуть без всякого энтузиазма. И даже не набросился на скудную закусь, хотя давно уже ничего не ел. Проглотив несколько кружков какой-то дремучей колбасы, я задал ему бестактный вопрос. Но задать его я был просто вынужден. Потому что стал сомневаться в том, что он меня узнал. То есть, что я именно тот, кого он узнал в моем лице.

– А ты уверен, что я Колян? – осторожно спросил я.

– А кто же еще? – хмыкнул он.

Я пожал плечами.

– Не знаю…

Он посмотрел на меня с нескрываемым уважением и просто закатился от хохота.

– Ну, ты даешь, Колян! Ну, Колян! Все забыл! Во, так и надо! Ха, ха, ха!

Вдруг он перестал смеяться и задумался. Видно, в его мозгу произошла некая перестановка понятий, и до него дошел весь смысл моей последней фразы.

– Слышь, Колян, может, мне тоже взять и забыть все к чертовой матери, а? – доверительно проговорил он. – Ведь чего получается! Всю жизнь на хер! Не было ее! Ты представляешь? Ничего не было! Всей этой дряни, в которой мы ковырялись! Я чист, потому что ничего не помню! Начинаю жить сначала! Просто замечательно! Ну, слушай, ты гений! Надо же такое придумать! Как это я сам не допер!

Он просто зашелся от радости, колотил себя по коленкам и трясся от смеха.

Мне было не смешно. Я тоскливо смотрел на его раскрашенное тело и ждал, когда он утихомирится. Ничего, мне спешить некуда, у меня времени много. Главное, что теперь я точно знаю, что я не Колян. Я только что придумал простой и доходчивый способ, как мне разрешить возникшую загадку природы. Этот человек по каким-то признакам принял меня за кого-то другого, хотя я этим другим не являюсь. И это очень легко проверить. Надо только задать ему один вопрос.

Наконец, он замолк и успокоился. Я подождал еще немного, когда он придет в нормальное состояние здравомыслия, и спросил:

– Слушай, не знаю, как тебя! Скажи, а у меня были такие картинки?

Он полюбовался на свои руки, от пальцев до плеч изрисованные синей тушью. Пальцы были унизаны разнообразными синими перстнями, а на плечах красовались какие-то звездочки, по-видимому, обозначающие присвоенное ему воровское звание. Что поделать, в любом мире есть своя иерархия!

– Еще бы! – крякнул он. – Ты вообще был весь изрисован! Забыл клукуху свою, Расписной?

И он так громко заржал, что я испугался за сохранность его голосовых связок.

Не долго думая, я снял пиджак, расстегнул пуговицы на рубашке, снял и ее. Осмотрел свое тело со всех сторон, насколько позволял это сделать поворот головы. На моей девственно чистой коже не было ни одной синей полоски. Ни на руках, ни на плечах, ни на животе, нигде. Черт возьми, и почему я не догадался в юности выколоть у себя на теле собственное имя, а заодно фамилию, год рождения, домашний адрес и телефон? Не было бы сейчас этой головной боли!

Он перестал смеяться и удивленно смотрел на мое тело. По-видимому, медленно осознавал, что крепко ошибся в своих прогнозах относительно друга Кольки – тому еще сидеть и сидеть. И что видит перед собой самозванца на трон.

– Слышь, а ты кто? – недоуменно пробормотал он, открыв рот.

Я вздохнул и пожал плечами. Ответ на этот вопрос я ищу вторые сутки. И не нахожу.

– Конь в пальто… – Я надел рубашку и стал застегивать пуговицы.

Мужик вылез из-за стола и отошел на безопасное расстояние, подозрительно разглядывая меня. Понимание того, что я не его кореш, давалось ему с огромным трудом.

– А-а, я понял. Ты мент! – наконец, догадался он. – Хотел сведения получить! Че, думаешь, я расколюсь! На, выкуси! Чтобы я своего кореша Кольку заложил! Да я тебе глотку перегрызу, сука ментовская!

Он подлетел ко мне и, схватив за грудки, снял меня с табуретки. Рубашка сразу треснула на спине и разорвалась. Размахнувшись, он заехал мне кулаком по подбородку. Еще хорошо, что он промахнулся и смазал удар, а то бы моя челюсть вылетела наружу, расшатанная до него мордоворотом Гороховым. Я с трудом освободился из его «дружеских объятий», схватил пиджак, поспешно пошел в прихожую, открыл входную дверь и, не прощаясь, покинул квартиру. Он бежал за мной и продолжал вовсю извергать ругательства, так что даже нельзя было разобрать, что он несет.

Я вышел на лестницу, надевая на ходу пиджак. Мужик захлопнул дверь, и еще долго из-за нее неслась матерная брань. Но мне до этого уже не было никакого дела. Я уже понял, что здесь меня точно никто не знает. Раз на моем теле нет ни одной синей линии, значит, в банде я не состоял, на дело не ходил, на зоне не чалился и, скорее всего, человека не убивал. Это меня даже радовало!

Не радовало меня только одно – куда пропала девушка! В какую квартиру она зашла? Где спряталась? В подъезде несколько этажей и на каждом этаже по четыре квартиры. Конечно, можно обойти все, и в конце концов наткнуться на нее. Но, скорее всего, ничего она мне не скажет. Потому что не хочет и потому что не знает. Мы ведь с ней незнакомы. И в ту проклятую квартиру она попала случайно, так же как и я. Она никогда не сможет поверить мне, что я все забыл, потому что в это поверить невозможно. Я бы и сам не поверил, если бы мне рассказали. И значит, исчезла моя последняя надежда. А, как известно, надежда умирает последней. Очевидно после того, как умер надеющийся. Словом, от меня сбежал единственный человек, который мог мне хоть чем-то помочь. Но не захотел.

Глава 14
Мое самоубийство

Был уже вечер. Темное небо заволокло грязными тучами. Дул противный ветер, бросая в лицо холодные брызги. Дождя еще не было, но уже летели во все стороны первые капли. В такую погоду не то, что собаку из дома не выгонишь, жить совершенно не хотелось. Тем более такому бездомному и бесфамильному человеку с клеймом убийцы, каким был я.

Я вышел из этого чужого мне дома и побрел куда-то в совершенном неизвестном направлении. Жизнь потеряла для меня всякий смысл и перестала радовать своими непредсказуемыми поворотами. Никаких поворотов я больше не хотел. Один поворот уже повернул мою жизнь вспять, к самому началу, когда вылупившийся из яйца ребенок не знает, ни кто он, ни как его зовут, ни где он живет. Он начинает жизнь сначала. Я не хотел начинать другую жизнь, я хотел вернуть ту, которую потерял. Если вернуть ее не удается, то лучше не отсвечивать на этом свете и не приставать к людям с дурацкими вопросами, на которые у них нет ответов.

Я долго плутал по каким-то улочкам и переулкам, пока не вышел на берег какой-то реки. Как она называлась, я, естественно, не знал, да для меня это и не имело никакого значения, потому что ничего больше в этом мире меня не интересовало. Я спустился к воде, и ее плеск навел меня на одну не очень благородную мысль. Я огляделся и увидел невдалеке большой мост, перекинутый с одного берега реки на другой. Я доплелся до него по берегу и, отыскав лестницу для пешеходов, взобрался наверх, мысленно прощаясь со всем.

И вот я стою на середине моста, оперевшись на ограждение, и смотрю на воду. По мосту шныряют в обе стороны машины. Мимо меня тащатся куда-то прохожие. Я не обращаю на них никакого внимания. Они на меня тоже. Я думаю о том, что жизнь для меня больше не имеет смысла. Впереди ничего не светит. Я испробовал все возможные варианты установления моей личности, и ни один из них не принес мне результата. И даже не дал никакого направления поиска. Больше вариантов нет. Ни одного. За целых два дня я так и не приблизился к разгадке тайны, свалившейся на меня, как кирпич с крыши, – неожиданно и трагично. Я не был готов к ней и потому проиграл. Тайна так и осталась тайной. Никто меня не узнал и никто не смог мне помочь. Я остался никем, и таковым уйду из жизни. Для чего ползать по земле, даже не зная, куда ползти и зачем? Жаль только могильщиков – они даже не будут знать, кого хоронят.

Я оглянулся и, улучив момент, когда рядом никого не было, закинул ногу и перелез ограждение. Встал на выступающий карниз. На нем устоять трудно, но можно, если при этом держаться руками за чугунную решетку. Я посмотрел вниз, в темноту.

Вода плескалась где-то далеко внизу, я даже не слышал ее тихого журчания. Я постоял немного на карнизе, ощущая под собой бездонную пропасть, вдохнул побольше воздуха, задержал дыхание, оторвал руки и полетел вниз.

Полет продолжался недолго, секунды три, вода с шумом приняла меня в свое мягкое лоно. Я ушел в глубину метра на два, хотел выдохнуть воздух, чтобы заглотнуть побольше воды, но не успел, меня потащило наверх, и я оказался на поверхности. Хотел было нырнуть снова, чтобы уйти насовсем, как вдруг чья-то рука схватила меня за шиворот и задержала на плаву, не пуская вниз. Я опять оказался наверху. Со злости я хотел двинуть тому, кто держал меня и не давал насладиться приятной кончиной в теплой воде. Как я ее хотел, как жаждал сейчас! Но, видно, кому-то явно не улыбалось такое завершение моих приключений. Я высунул голову из воды.

Рядом со мной бултыхался какой-то человек – он крепко держал меня за шиворот и не давал возможности окунуться с головой. Свободной рукой он греб к берегу, так что утащить его за собой в глубину мне было не под силу.

– Отпусти, сволочь! – прохрипел я, отплевываясь. – Чего ты вцепился! Плыви себе дальше и оставь меня в покое!

Но, похоже, человек не услышал моей просьбы. Вообще, я заметил за прошедшие два дня, что люди довольно равнодушно относятся к моим просьбам. Может, я неправильно их прошу. А как правильно?

– Куда ж ты лезешь, алкаш! – ругнулся сказал человек. – Здесь же глубоко! Нажрутся, а потом купаться лезут! А ты спасай их!

– Я не лезу, гад! Я топлюсь! – Я попытался вырваться из его хватки, но он меня не отпускал. Видно, силы в нем было немерено.

– Ишь чего захотел! – злился он. – Топится вздумал! Топиться надо в другом месте, а не на пляже!

И человек, загребая свободной рукой и энергично работая ногами, быстро потащил меня к берегу.

Где-то на суше уже слышались крики, и несколько человек полезли в воду. Они быстренько доплыли до нас и подхватили меня под руки. А я почувствовал себя бревном, которое не может утонуть, даже если его затащить на дно каким-то приспособлением, а потом отпустить. Через какое-то мгновение меня уже вытащили из воды и положили на бережку. Кто-то прижал меня коленом к земле, кто-то пытался сделать мне искусственное дыхание, дыша в мой рот своим перегаром, кто-то давил обеими руками на грудь, пытаясь восстановить работу сердца. Но в отличие от памяти сердце у меня работало без проблем. Я отплевывался, отбивался от них изо всех сил и пытался вырваться из крепких объятий. Но мне это так и не удалось.

– Отпустите меня! – орал я благим матом. – Уберите руки! Не давите мне на грудь! Отнесите меня обратно в воду! Я не хочу больше жить!

Но на мой призыв никто не реагировал. Все суетились, пытаясь якобы привести меня в чувство, и мешая друг другу. Кто-то рядом со мной уже звонил по мобильному, видимо, вызывал «скорую помощь». Еще несколько человек тащили какой-то грязный матрас, якобы для того, чтобы меня на него уложить. Все это невыносимо было терпеть.

Не прошло и десяти минут, как подъехала «скорая». Наверное, торчала где-то поблизости на случай утопления кого-нибудь из горе-пловцов. Но я-то пловцом не был, я, наверное, вообще плавать не умел. И прекрасно бы себе утонул, если бы не всякие сердобольные граждане, которым, видно, делать нечего, дай только кого-нибудь из воды вытащить. Может, они тут соревнования устраивают, кто больше народа спасет, вот и хватают всех, кого надо и не надо.

Из машины вылезли два санитара, они подбежали к нам и погрузили меня на носилки. Несмотря на то, что я отбивался и пытался слезть с носилок, они, при активной помощи народа, оттащили меня обратно к машине и запихнули внутрь. Завывая сиреной и блестя мигалкой, «скорая» отъехала, оставляя на берегу веселящуюся толпу. Как же, вот для них радость и веселое развлечение! Они только что спасли человека от верной гибели! А кто-нибудь из этой толпы спросил человека, хочет ли он, чтобы его спасали?

Всю дорогу два дюжих мужичка в белых халатах пытались меня откачать. Я уже не орал и даже смирился со своей судьбой. Поэтому молчал и тупо наблюдал за их упражнениями с моим телом. Просто было интересно, чем все это закончится. Сначала они давили мне на грудь, что было довольно терпимо, но когда они стали бить меня по щекам, якобы для того, чтобы привести меня в чувство, я не вытерпел.

– Поимейте совесть, братцы! – сказал я этим эскулапам. – Сколько можно надо мной издеваться! Я же вам не чурка какая-то! В следующий раз, когда вам попадется покойник, вот и оживляйте его таким способом.

Наконец, они отстали, и я успокоился. Лег на спину и стал глядеть в потолок. Куда они меня везут, меня совершенно не интересовало. Даже если бы они привезли меня на кладбище, я бы не стал особенно возмущаться и смирился с судьбой. Но привезли они меня в какую-то больницу. Перегрузили из машины на каталку, заволокли в двери приемного покоя и бросили в каком-то коридоре. Там были белые обшарпанные стены и грязный серый потолок. Я лежал на спине и изучал желтые разводы на побелке. По коридору шныряли больные в полосатых пижамах, провозили каталки с лежащими больными, изредка проходили люди в белых халатах. Вдоль стен стояли койки с больными, которые не помещались в палатах. Похоже, больница была и так переполнена, чтобы еще сюда запихивать человека, которому уже ничего не нужно в этой жизни. Даже койки с уткой.

Санитары скинули меня с каталки и положили на деревянную кушетку рядом с каким-то столом со сломанной ножкой. Вместо нее под стол подложили толстенную книгу, наверное, справочник фельдшера, который, понятное дело, здесь был никому не нужен. Я почему заостряюсь на этом, потому как эта книга под столом сразу бросилась мне в глаза. Но поскольку мне было на все наплевать, я почему-то сразу успокоился, лег на спину и воззрился в потолок. Я ничего не замечал – ни своей мокрой и холодной одежды, ни снующих мимо меня больных, которые с любопытством разглядывали нового пациента этой клиники, по-видимому, для душевнобольных. Мне было абсолютно все равно. Я уже не хотел ничего – ни узнать своей фамилии, ни вспомнить места работы и даже до жены мне не было никакого дела. Была она у меня или ее не было – какая, в сущности, разница для человека, обреченного прожить оставшиеся дни в полном забытьи.

Пришел какой-то худой человек в грязном белом халате и белой шапочке на затылке, уселся рядом со мной за стол и начал что-то яростно строчить в журнале. Наверное, делал заключение по общему диагнозу для всей больницы. По всей видимости, диагноз был неутешительный. Наконец, он оторвался от своего увлекательного занятия и посмотрел на меня. Я об этом догадался, поскольку на него не смотрел, а изучал черные разводы на потолке.

– Больной, как ваша фамилия? – спросил он. Кажется, меня. Точно меня, ведь кроме нас двоих вокруг никого не было. А полегче он не мог придумать вопроса? Так я ему сейчас на него и отвечу!

– Капустин, – ответил вместо меня какой-то больной в мятой пижаме, проходивший в этот момент мимо нас. Больной остановился и ждал, когда ему выскажут какое-нибудь пожелание. Например, чтобы выздоравливал поскорее и освобождал место для других. Его жалостливая физиономия так и просила к себе внимания.

– Я не тебя спрашиваю! – огрызнулся человек в белом халате и сказал себе под нос какое-то матерное слово, я даже не разобрал, какое.

Больной постоял еще немного, не получил от врача ничего и пошел себе дальше.

– Эй, вы! Я к вам обращаюсь! Как ваша фамилия? – еще раз окликнул меня дежурный врач, а это несомненно был он, иначе кому бы еще было дело до такого мокрого и несчастного человека, как я.

Я тяжело и громко вздохнул. Ну вот, не дадут спокойно умереть! И чего им всем от меня надо? Теперь будут доставать со всякими дурацкими вопросами, на которые у меня нет ответа. Ладно, так и быть, отвечу ему, а то он сейчас пеной изойдет.

– Не помню я… – пробормотал я, и думал, что он отстанет. Не тут-то было!

Он просто сделал прочерк в журнале и снова спросил:

– Год рождения?

– Не знаю… – буркнул я.

– Домашний адрес?

– Понятия не имею…

Врач отложил ручку, закрыл журнал и подсел поближе. Похоже, он мной заинтересовался всерьез. А что, ему достался оригинальный пациент. Здесь таких давно не было! Тут, наверное, больше попадаются те, которые любят рассказывать о себе все – о своих болячках, о своих семейных проблемах и прочей ерунде. А такие молчуны, как я, здесь большая редкость.

– Ну, и на что жалуетесь? – спросил он.

– На память, – сказал я чистую правду. – Ничего не помню. Все забыл.

– У вас что, амнезия?

– А черт ее знает? Называйте, как хотите, только больше не приставайте!

Врач подсел еще поближе, переставив стул. Ему стало совсем интересно. Наверное, он еще никогда не занимался такой необычной болезнью, как у меня. И хотел испытать на мне собственные методы лечения. Поди, уже начал грезить о диссертации. Но он здорово просчитался, мою болезнь нельзя вылечить вообще. Только пустая трата времени и сил. Но об этом я ему говорить не стал. Пускай человек хоть понадеется!

– С памятью шутки плохи, – доброжелательно сказал он. – Это вам не желудок или печень, что вполне излечимо. Если память больна – это намного серьезней. Тут обычными препаратами не обойдешься. И хирургия не поможет. Капитальное лечение нужно. Всех органов сразу. И лучше с головы начинать.