Текст книги "Год 1944 — «победный»"

Автор книги: Владимир Бешанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

С октября 1943 г. по апрель 1944 г. Западный фронт, несмотря на превосходство в силах над противником и большой расход боеприпасов, продвижения вперед не имел. Все проведенные за эти полгода операции по вине командования фронта провалились. Западный фронт не выполнил задач, поставленных перед ним Ставкой Верховного Главнокомандования, и ослаблен в результате тяжелых потерь в людях и технике, явившихся следствием неумелого руководства командования фронта».

Кстати, Западный фронт находился ближе всего к Москве, но, к счастью, у Гитлера были другие заботы. Приказом Ставки, как не справившиеся со своими обязанностями были сняты с должностей командующий фронтом генерал Соколовский, начальник артиллерии фронта генерал Камера, начальник разведотдела полковник Ильницкий. Член Военного совета Булганин получил выговор за «недонесение» о безобразиях. Совершенно ясно, что наказали генералов не за бездарное руководство, не за бессмысленные потери и десятки тысяч похоронок, не за бессудные расстрелы, а за невыполнение приказа товарища Сталина. Наивно было бы полагать, что их отдали под суд, хотя тюрьма по ним плакала. Ведь они старались, особенно «лучший командарм» Гордов. Бил подчиненных? – проявлял высокую требовательность. Расстреливал? – осуществлял «твердое руководство». (А семья невинно убиенного майора Трофимова горбатилась в тылу: все для фронта, все для Победы. И если б не высокая комиссия, были бы они «членами семьи изменника Родины».)

Поэтому Гордова очень строго предупредили и дали ему под начало другую армию – 3-ю ударную! Сомнительно, что воевать он стал лучше, разве что еще больше «старался». Уже после войны, будучи командующим округом, генерал Гордов совершил гораздо более страшное преступление: он затаил обиду на товарища Сталина, чего не скрывал в беседах с боевыми товарищами. И был страшно наказан: осенью 1946 года 50-летнего номенклатурщика сделали простым советским пенсионером. Помотавшись по собесам, постояв в очередях, лишившийся адъютантов и услуг спецраспределителей, отставной генерал-полковник затосковал, озаботился судьбой народной и принялся критиковать существующие порядки. Но главное, что его терзало и не давало спать по ночам, зафиксировали чуткие микрофоны МГБ: «Знаешь, что меня переворачивает? То, что я перестал быть владыкой…» В 1947-м его арестовали и три года спустя приговорили к расстрелу.

Генерала Соколовского по просьбе Жукова, не бросившего в беде старого друга, назначили начальником штаба 1-го Украинского фронта. В дальнейшем Василий Данилович так и провоевал под крылом Георгия Константиновича до самого Берлина и даже удостоился звезды Героя «за умелое руководство боевыми действиями войск в Берлинской операции, личное мужество и отвагу».

24 апреля приказом Ставки на месте Западного фронта были созданы 2-й и 3-й Белорусский.

Таким образом, первые удары в Белоруссии провалились. Естественно, они не могли быть ни сталинскими, ни сокрушительными.

ВТОРОЙ СТАЛИНСКИЙ УДАР

«…нанесли войска 1-го, 2-го, 3-го и 4-го Украинских фронтов в феврале-марте по южному крылу германского фронта. Стратегической целью второго сталинского удара являлся разгром германских групп армий «Юг» и «А» и освобождение Правобережной Украины. Первой задачей фронтов было уничтожение корсунь-шевченковской, криворожско-никопольской и ровенско-луцкой группировок противника. Выполнение этих трех задач явилось содержанием первого этапа второго сталинского удара»

К концу 1943 года на Украине сосредоточились наиболее крупные силы противоборствующих сторон. Немцы имели здесь до 40 процентов пехотных и около 70 процентов танковых и моторизованных дивизий, действовавших на всем советско-германском фронте. Еще более значительной была группировка Красной Армии: она включала около 42 процентов стрелковых и до 80 процентов танковых и механизированных соединений, что позволяло без значительных перегруппировок развернуть новое мощное наступление.

Поэтому именно на Украине Сталин решил нанести главный удар зимне-весенней кампании, в ходе которого планировалось разгромить все южное крыло противника, завершить освобождение Правобережья, выйти на государственную границу СССР и создать условия для развития наступления в Польшу, Чехословакию и на Балканы. Фактически – это десять ударов, десять операций, огромные танковые массы, лучшие сталинские полководцы.

С конца декабря 1943 года до середины апреля 1944-го на огромных просторах от Полесья до Черного моря, от Днепра до Карпат развернулась одна из крупнейших битв Второй мировой войны. В ней участвовало одновременно с обеих сторон около 4 миллионов человек, 45 500 орудий и минометов, 4200 танков, самоходных и штурмовых орудий, свыше 4000 самолетов.

Германское командование, хорошо понимая, какие серьезные военно-политические и экономические осложнения повлекут за собой потеря богатейших промышленных и продовольственных районов Правобережной Украины и выход советских армий на подступы к Балканам, требовало от войск любой ценой удержать позиции на южном крыле стратегического фронта. Стремясь восстановить оборону по Днепру и деблокировать крымскую группировку, Гитлер не раз подчеркивал, что, если невозможно будет удержать фронт на Востоке, в крайнем случае может обсуждаться вопрос об отступлении лишь на его северном фланге, но никак не на южном.

Такая постановка вопроса, когда приоритетными становились не оперативные, а политические и военно-экономические соображения, сильно осложняла жизнь германских командующих в действующей армии. Процесс, осенью 1942 года названный генералом Гальдером «штопкой дыр», прогрессировал.

Фюреру хотелось удержать все: Крым с его портами и аэродромами, уголь Донбасса и хлеб Кубани, марганец Никополя и руду Криворожья.

«Как это бывало часто, – вспоминает Манштейн, – Гитлер и на этот раз полагал, что его воля будет сильнее, чем реальные факты».

К концу 1943 года немецкие войска, действовавшие на Украине, – группы армий «Юг» и «А», были отброшены на рубеж Овруч, Радомышль, Канев, Баштина, Марганец, Качкаровка.

Группа армий «Юг» – 1-я и 4-я танковые, 8-я полевая армии – под командованием фельдмаршала Эриха фон Манштейна оборонялась на фронте южнее Овруч – Качкаровка на Днепре. Она удерживала небольшой участок правого берега реки в районе Канева, а также плацдарм глубиной 30 км и шириной 120 км на ее левом берегу под Никополем.

Группа армий «А» в составе 6-й немецкой и 3-й румынской армий под командованием фельдмаршала Эвальда фон Клейста занимала оборону южнее по нижнему течению Днепра, далее вдоль побережья Черного моря до Днестровского лимана.

В районе Яссы в резерве находилась 4-я румынская армия. В Крыму была отрезана 17-я немецкая армия.

Авиационную поддержку осуществлял 4-й воздушный флот (1-й, 4-й и 8-й авиационные корпуса), а также основная часть Военно-воздушных сил Румынии.

К началу сражения за Правобережье группы армий «Юг» и «А» (без 17-й армии) насчитывали 91 дивизию, в том числе 18 танковых и 4 моторизованных, 2 моторизованные бригады, 5 отдельных танковых батальонов, 19 дивизионов штурмовых орудий.

В составе этой группировки, согласно «классическим» советским источникам, насчитывалось 1 760 000 человек, 2200 танков и штурмовых орудий, 16 800 орудий и минометов, 1460 боевых самолетов.

Германское командование намеревалось не только удержать занимаемые рубежи, но и попытаться ликвидировать советские плацдармы на правом берегу Днепра, а также ударом с никопольского плацдарма на юг и из Крыма на север установить связь со своей крымской группировкой.

Немцы вели поспешное строительство оборонительных сооружений. Однако к концу декабря они смогли на большой части фронта оборудовать только главную полосу обороны глубиной 4–6 км. На важнейших направлениях в 10–15 км от переднего края готовилась вторая полоса. В оперативной глубине по берегам рек Горынь, Южный Буг, Ингулец, Днестр, Прут оборудовались тыловые рубежи. Мощная оборона была создана в Крыму: в районе Перекопа и на Керченском полуострове.

С советской стороны южнее реки Припять действовали войска четырех фронтов.

1-й Украинский фронт – командующий генерал армии Н.Ф. Ватутин, – отразив наступление противника на киевском направлении, удерживал обширный плацдарм на правом берегу Днепра западнее Киева.

2-й Украинский фронт генерала армии И.С. Конева и 3-й Украинский генерала армии Р.Я. Малиновского занимали второй крупный плацдарм – от Черкасс до Запорожья.

4-й Украинский фронт под командованием генерала армии Ф.И. Толбухина главными силами охватывал никопольский плацдарм противника, частью войск закреплялся на широком фронте по левому берегу нижнего течения Днепра, а 51-й армией блокировал 17-ю немецкую армию в Крыму. На плацдарме, захваченном на Керченском полуострове, вела бои Отдельная Приморская армия генерала И.Е. Петрова.

По плану Ставки ВГК этим силам предстояло разгромить группы армий «Юг» и «А», освободить Правобережную Украину и Крым. Войска четырех фронтов должны были мощными ударами на ряде направлений расчленить вражескую группировку и уничтожить ее по частям. Вначале предусматривалось разбить противника в восточных районах Правобережья, окончательно отбросив его от Днепра, и занять рубеж Южный Буг (до Первомайского) – река Ингулец (от Кривого Рога до устья), а в последующем, развивая наступление, выйти на линию Луцк – Могилев – Подольский – Днестр, одновременно ликвидировать крымскую группировку.

1-й Украинский фронт, нанося главный удар на Винницу, Могилев-Подольский и частью сил на Луцк и Христиановку, и 2-й Украинский фронт, нанося главный удар на Кировоград, Первомайск и частью сил на Христиановку, должны были разгромить главные силы группы армий «Юг» и выходом к Карпатам расколоть стратегический фронт противника.

Войскам 3-го и 4-го Украинских фронтов ударами по сходящимся направлениям на Никополь, Ново-Воронцовку предстояло разгромить никопольско-криворожскую группировку врага, развить удар на Николаев, Одессу и освободить все Черноморское побережье. При этом 4-й Украинский фронт лишь в начальной стадии операции привлекался для совместных действий с войсками Малиновского по разгрому противника в районе Никополя; в последующем фронт переключался на разгром противника в Крыму совместно с Отдельной Приморской армией.

В наступлении кроме воздушных армий фронтов (2-й, 5-й, 17-й и 8-й) должна была участвовать авиация дальнего действия, которой ставилась задача наносить удары по железнодорожным объектам, портам и кораблям противника, а также по аэродромам и войскам, расположенным в его глубоком тылу.

Для прикрытия своих коммуникаций, водных переправ и других важных объектов в прифронтовой полосе Ставка помимо фронтовых сил ПВО привлекала и крупные силы войск ПВО страны. В полосе четырех фронтов действовали четыре корпусных района, два истребительных авиационных корпуса и два дивизионных района Западного фронта ПВО, которым командовал генерал М.С. Громадин. Для прикрытия угрожаемых объектов юга они имели свыше 2000 зенитных орудий, 1650 зенитных пулеметов, около 450 истребителей.

Окончательным итогом зимне-весенней кампании на юге должен был стать выход на линию государственной границы от Измаила до Бреста.

Действия 1-го и 2-го Украинских фронтов координировал представитель Ставки маршал Г.К. Жуков. Координатором 3-го и 4-го Украинских фронтов был назначен маршал А.М. Василевский.

Складывается впечатление, что Верховному Главнокомандующему больше нечем занять ни своего заместителя, ни начальника Генерального штаба. Оба являлись также единственными заместителями наркома обороны. Само перечисление должностей подразумевает, что высшие офицеры такого ранга должны, особенно в столь ответственные моменты, находиться в Ставке ВГК, у руля управления всеми Вооруженными Силами, где вырабатывались и принимались основные решения на действия войск, а не отрываться от своих прямых обязанностей выездами в войска.

Но Верховный имел по этому поводу свое мнение, он предпочитал находиться «у руля» самостоятельно. По воспоминаниям Василевского: «И.В. Сталин не любил, когда мы «засиживались» в столице. Он полагал, что для руководства повседневной работой в Генштабе и Наркомате обороны людей достаточно. А место его заместителей и начальника Генштаба – в войсках, чтобы там, прямо на месте, претворять в жизнь замыслы Ставки, согласовывать боевую работу фронтов и помогать им. Стоило мне или Г.К. Жукову ненадолго задержаться в Москве, как он спрашивал:

– Куда поедете теперь? – и добавлял: – Выбирайте сами, на какой фронт отправитесь. – Иногда сразу давал соответствующие указания».

Дело не только в этих двух маршалах, хотя их случай самый клинический, а в самом институте представителей Ставки. Эта отрыжка советской системы управления сохранилась и по сей день: как только где-то происходит что-либо важное, сразу наезжает куча во все вмешивающихся больших начальников с целью «надзирать и докладать», не неся при этом никакой ответственности за происходящее.

Как вспоминает маршал К.К. Рокоссовский, еще весной 1943 года, командуя Центральным фронтом, он направил на имя Сталина записку: «Обращалось внимание и на несколько непонятное положение в управлении войсками, когда начальник Генерального штаба вместо того, чтобы, находясь в центре, где сосредоточено все управление вооруженными силами, убывает на один из участков фронта, тем самым выключаясь из управления. Первый заместитель Верховного Главнокомандующего тоже выбывает на какой-то участок, и часто получалось так, что в самые напряженные моменты на фронте в Москве оставался один Верховный Главнокомандующий. В данном случае получалось «распределенческое» управление войсками.

Я считал, что управление фронтами должно осуществляться из центра – Ставкой Верховного Главнокомандования и Генеральным штабом. Они же координируют действия фронтов, для чего и существует Генеральный штаб. Уже первые месяцы войны показали нежизненность созданных импровизированных оперативных командных органов «направлений», объединявших управление несколькими фронтами. Эти «направления» вполне справедливо были ликвидированы. Зачем же Ставка опять начала применять то же, но под другим названием – представитель Ставки по координации действий двух фронтов? Такой представитель, находясь при командующем фронтом, чаще всего вмешиваясь в действия комфронта, подменял его. Вместе с тем за положение дел он не нес никакой ответственности, полностью возлагавшейся на командующего фронтом, который часто получал разноречивые распоряжения по одному и тому же вопросу: из Ставки – одно, а от ее представителя – другое. Последний же, находясь в качестве координатора при одном из фронтов, проявлял, естественно, большую заинтересованность в том, чтобы как можно больше сил и средств стянуть туда, где находился сам. Это чаще всего делалось в ущерб другим фронтам, на долю которых выпадало проведение не менее сложных операций.

Помимо этого уже одно присутствие представителя Ставки, тем более заместителя Верховного Главнокомандующего, при командующем фронтом ограничивало инициативу, связывало комфронта, как говорится, по рукам и ногам. Вместе с тем появлялся повод думать о некотором недоверии к командующему фронтом со стороны Ставки ВГК».

Например, приезжает командующий Донским фронтом Рокоссовский на командный пункт командующего Юго-Западным фронтом Ватутина для увязки вопросов взаимодействия, а там – начальник Генерального штаба Василевский: «Мне показалось странным поведение обоих. Создавалось впечатление, что в роли командующего фронтом находится Василевский, который решал ряд серьезных вопросов, связанных с предстоящими действиями войск этого фронта, часто не советуясь с командующим. Ватутин же фактически выполнял роль даже не начальника штаба: ходил на телеграф, вел переговоры по телеграфу и телефону, собирал сводки, докладывал о них Василевскому. Все те вопросы, которые я намеревался обсудить с Ватутиным, пришлось обговаривать с Василевским».

Чем же тогда «фактически» занимался командующий 1-м Украинским фронтом, по отзывам – «очень впечатлительный человек» Ватутин, когда у него в штабе находился не Василевский, который считался излишне мягким начальником, а необузданный, деспотичный Жуков? Карандаши ему затачивал?

Хотя на всех фронтах имелись специальные направленны в генеральских чинах, в обязанности которых входило всестороннее и своевременное информирование Генерального штаба о действиях войск, хотя ежедневные сводки посылали сами штабы, а также политработники, особисты и прочая, прочая, главной обязанностью представителя Ставки было сочинение ежедневных докладов. Это было святое:

«Маршалу Василевскому. Сейчас уже 3 часа 30 минут 17 августа, а Вы еще не изволили прислать в Ставку донесения об итогах операции за 16 августа и о Вашей оценке обстановки… Последний раз предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз еще позволите забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба (!) и будете отозваны с фронта…

И. Сталин».

«Эта телеграмма потрясла меня», – вспоминает Василевский. Правда, потрясло Александра Михайловича не то, что начальник Генерального штаба должен писать доклады в Генеральный штаб вместо того чтобы их получать, а сам факт высочайшего выговора, впервые в безупречной доселе карьере. Потом Василевский успокоился и согласился, что без дисциплины в армии – никуда.

С момента своего назначения на должность в июне 1942 года Василевский только тем и занимался, что координировал действия разных фронтов. А с весны 1943 года почти вовсе перестал появляться в Генштабе, которым он якобы руководил. То есть своих прямых служебных обязанностей не исполнял. Он сам это признавал, когда писал представление на генерала А.И. Антонова: «Генерал армии Антонов А.И., будучи первым заместителем нач. Генштаба, фактически с весны 1943 г. несет на себе всю тяжесть работы нач. Генштаба при Ставке Верховного Главнокомандования и вполне с нею справляется».

С середины июня 1943 года по январь 1944-го Жуков был в Москве всего четыре раза, проведя в Ставке в совокупности две недели. То же самое можно сказать о начальнике Оперативного управления Генштаба генерале С.М. Штеменко.

Мнение Рокоссовского мы уже знаем. Еще примеры из его воспоминаний:

«…для меня вообще непонятной представлялась роль заместителей Верховного Главнокомандующего Г.К. Жукова и А.М. Василевского, а тем более Г.М. Маленкова под Сталинградом… Пребывание начальника Генерального штаба под Сталинградом и его роль в тех мероприятиях, связанных с происходившими там событиями, вызывают недоумение».

Представитель Ставки Жуков на Курской дуге: «Жуков Г.К. впервые прибыл к нам на КП в Свободу 4 июля, накануне сражения. Пробыл он у нас до 10–11 часов 5 июля и убыл якобы на Западный фронт к Соколовскому В.Д., так, по крайней мере, уезжая, он сказал нам… В подготовительный к операции период Жуков Г.К. у нас на Центральном фронте не бывал ни разу… Был здесь представитель Ставки или не было его – от этого ничего не изменилось. А возможно, даже ухудшилось…»

Еще один «представитель» – Л.З. Мехлис весной 1942 года очень сильно «помог» командованию Крымского фронта. В результате: гибель трех армий, падение Севастополя, почти 250 тысяч пленных.

«Согласовывая работу фронтов», в сентябре 1943 года Жуков сбросил две бригады воздушных десантников на бу-кринский плацдарм прямо в расположение немецких танковых дивизий. В ходе проведения Корсуньской операции «Маршал Советского Союза Жуков не сумел организовать достаточно четкого взаимодействия войск, отражавших натиск врага, и был отозван Ставкой в Москву».

В октябре 1943-го сразу два «смотрящих» за Северо-Кавказским фронтом утвердили план авантюрного набега отряда кораблей на Ялту. В результате погибли три последних боеспособных эсминца Черноморского флота.

В январе 1944 года маршал К.Е. Ворошилов, «претворяя в жизнь замыслы Ставки», организовал высадку морского десанта через Керченский пролив. Десант погиб почти полностью. С понижением в воинском звании слетел с должности командующий Отдельной Приморской армией генерал И.А. Петров. На аудиенции Верховный ему разъяснил: «Мы вам не позволим прятаться за широкую спину товарища Ворошилова. Вы там были командующим и за все будете нести ответственность вы».

Так и мотались маршалы по фронтам, занимаясь, мягко говоря, не своим делом: ползали на брюхе по передовой, доводя до инфаркта командармов и уполномоченных, головой отвечавших за их драгоценные жизни, и очень тем гордились, инструктировали командиров дивизий, беседовали с «народом», выбивали для «своих» фронтов пополнения и технику, надзирали и погоняли.

Только в Красной Армии начальник Генерального штаба мог, разъезжая по немецким позициям, подорваться на мине и при этом считать, что он находится на своем месте: «Эта форма управления войсками через представителей Ставки, находившихся непосредственно в зоне боевых действий, оправдала себя». Василевский так и не понял, для чего эти пруссаки выдумали Генеральный штаб!

Подготовка советского наступления происходила в сложных условиях, когда войска вели почти беспрерывные бои за днепровские плацдармы, а основные силы 1-го Украинского фронта отражали удар 4-й танковой армии на Киев. Действия этого фронта в предстоящей операции должны были начаться с контрнаступления против сильнейшей вражеской группировки. Для выполнения поставленной задачи Ставка в середине ноября передала в состав фронта из своего резерва 1-ю гвардейскую, а затем 18-ю общевойсковую и 1-ю танковую армии, а также два отдельных танковых корпуса, с подходом которых должно было начаться наступление.

К концу 1943 года в составе четырех советских фронтов (без 51-й армии, «закупорившей» выходы из Крыма) насчитывалось 188 дивизий, 19 механизированных и танковых корпусов, 13 бригад – 2 406 100 человек, 28 654 орудия и миномета, 2015 танков и САУ. Советские ВВС (с учетом авиации дальнего действия) имели 2600 боевых самолетов.

Эти цифры взяты из советской «Истории Второй мировой войны». Однако они вызывают сомнения. Например, утверждается, что по количеству танков силы были равны, более того, эти данные «…опровергают вымыслы бывших гитлеровских генералов и ряда современных буржуазных авторов о якобы огромном численном преобладании советских войск… Характерным здесь было как раз то, что наступление начиналось при отсутствии существенного общего превосходства в силах над противником».

Но если считать, что все соединения были укомплектованы по полному штату, то немцы в составе танковых, моторизованных дивизий и отдельных батальонов должны были иметь 3287 танков и штурмовых орудий. При таком же подсчете у советской стороны (11 танковых, 8 механизированных корпусов, 12 отдельных танковых бригад, 21 отдельный танковый полк) выходит более 6000 танков и САУ. Конечно, обе стороны, ведя непрерывные бои, несли потери. Но, подчеркну, обе стороны. И даже если, и наверняка, наши потери были больше немецких, то и ротация кадров, и пополнение техникой у нас осуществлялись гораздо быстрее. Вот и генерал Ватутин перед новым наступлением получил более 1000 танков и 16 свежих стрелковых и 3 кавалерийские дивизии. Бывший командующий 1-й танковой армией маршал М.Е. Катуков прямо указывает: «Снова число боевых машин в армии доводили до штата – около 600». С начала декабря находилась в резерве и пополнялась техникой 3-я гвардейская танковая армия.

А Манштейн на совещании у фюрера жаловался, что группа армий «Юг» потеряла 133 000 человек, а пополнения получила только 33 000.

То ли дело в Красной Армии. В течение только ноября-декабря 1943 года четыре вышеперечисленных советских фронта в боях под Киевом и в нижнем течении Днепра потеряли 3200 танков, в следующие четыре месяца потеряют еще 4600 боевых машин. А всего в боях за освобождение Украины сгорело более 12 000 танков и САУ.

Стоит ли опровергать «буржуазных авторов»? Ведь умение создать превосходство на избранном тобой театре или направлении и есть военное искусство. Гитлер не смог определить для себя приоритетное направление и не успел усилить южный фланг. Товарищ Сталин успел. В результате: «Это численное превосходство дало возможность Советам наступать не только на одном, но часто и на многих участках одновременно, имея подавляющее превосходство в силах. Оно позволяло противнику удивительно быстро восполнять свои часто тяжелые потери».

А у немцев «…в тяжелых боях падала боеспособность немецких соединений. Пехотные соединения непрерывно находились в боях. Танковые соединения, как пожарную команду, бросали с одного участка фронта на другой».

Что и требовалось доказать.

Далее немецкий фельдмаршал признает: «Мы, конечно, не ожидали от советской стороны таких больших организаторских способностей, которые она проявила в этом деле, а также в развертывании своей военной промышленности. Мы встретили поистине гидру, у которой на месте одной отрубленной головы вырастали две новые».

Наши полководцы почему-то этого стесняются. Наверно, хочется показать себя еще «искусней», доказать, что научились воевать «умением».

Начало стратегическому наступлению на Правобережной Украине положила Житомирско-Бердичевская операция 1-го Украинского фронта.

ЖИТОМИРСКО-БЕРДИЧЕВСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

Нарушив связь между группами армий «Центр» и «Юг», советские войска, занимавшие киевский плацдарм, нависали над всей группировкой противника на Правобережной Украине. Поэтому германское командование стремилось ликвидировать этот плацдарм и вернуть Киев. Советские войска, увлекшись преследованием, разведки не вели, фланги не обеспечивали, на достигнутых рубежах не закреплялись.

16 ноября 1943 года 4-я танковая армия генерал-полковника Германа Гота перешла в контрнаступление на Киев, направляя главные усилия вдоль Житомирского шоссе. Нанеся сосредоточенный удар семью танковыми и одной моторизованной дивизиями по растянувшимся войскам 1-го Украинского фронта, немцы сильно потрепали советские части и, продвинувшись на 35–40 км, вновь овладели Житомиром, Коростенем, Брусиловом, окружив часть сил 60-й армии и восстановив прерванную было железнодорожную связь с группой армий «Центр». Казалось, путь на Киев открыт.

Обеспокоенный Сталин приказал Рокоссовскому сдать на время командование Белорусским фронтом своему заместителю и немедленно выехать к Ватутину в качестве представителя Ставки с полномочиями в случае необходимости, не ожидая дополнительных указаний, самому вступить в командование 1-м Украинским: «Мы тщательно разобрались в обстановке и ничего страшного не нашли. Пользуясь пассивностью фронта, противник собрал сильную ударную группировку и стал наносить удары то в одном, то в другом месте. Ватутин вместо того, чтобы ответить сильным контрударом, продолжал обороняться. В этом была его ошибка. Он мне пояснил, что если бы не близость украинской столицы, то давно бы рискнул на активные действия. Но сейчас у Ватутина были все основания не опасаться риска. Помимо отдельных танковых корпусов две танковые армии стояли одна другой в затылок, не говоря об общевойсковых армиях и артиллерии РГК. С этим количеством войск нужно было наступать, а не обороняться. Я посоветовал Ватутину срочно организовать контрудар по зарвавшемуся противнику. Ватутин деятельно принялся за дело».

В помощь двум попавшим в тяжелое положение общевойсковым армиям командующий фронтом успел перебросить на опасный участок части двух армий с букринского плацдарма, 3-ю гвардейскую танковую армию из-под Фастова, 1-й стрелковый и 7-й артиллерийский корпуса из резерва. На прямую наводку были выдвинуты 152-мм и даже 203-мм гаубицы. Ожесточенные бои длились десять дней. 7-я танковая дивизия за это время потеряла 70 процентов своего состава. Едва прибывшая из Европы, необстрелянная, не имевшая боевого опыта 25-я танковая генерала Шелла, столкнувшись с реалиями Восточного фронта, бежала с поля боя, заработав «психический шок». Тяжелые потери вынудили Гота прекратить наступление вдоль шоссе Житомир—Киев. После чего фюрер вывел заслуженного генерала в резерв, объявив что Гот переутомился. Новым командующим 4-й танковой армии стал генерал танковых войск Э. Раус.

Доложив Верховному, что Ватутин войсками руководит уверенно и с обязанностями справляется, генерал Рокоссовский вернулся в Белоруссию.

20 ноября командование группы армий «Юг» обратилось с письмом к ОКХ, в котором докладывалось, что при существующем положении дел группа в течение зимы не сможет удержать своих позиций: потери в людях и технике не восполнялись, прибывающие соединения направлялись на удержание бесперспективных с оперативной точки зрения районов. Манштейн предлагал в срочном порядке вывести войска из Днепровской дуги, эвакуировать из Крыма 17-ю армию; за счет этого сократить линию фронта на своем правом крыле, создать резервы, усилить значительно более важный северный фланг.

Эти рекомендации приняты не были: «В качестве причины для удержания Днепровской дуги Гитлер по-прежнему указывал на значение Никополя и Крыма для ведения войны. Он все еще не отказывался от надежды на то, что после успешного отражения атак противника в Днепровской дуге можно будет нанести удар в южном направлении, чтобы снова установить связь с крымской группировкой… Каждый раз, когда ему делали предложения о сокращении фронта, он пускал в ход аргумент о том, что в этом случае и у противника высвободятся силы. Этого, естественно, нельзя было оспаривать. Но Гитлер при этом сознательно не хотел видеть, что наступающий может истощить свои силы, атакуя оборонительные позиции, в том случае если они заняты крупными силами. Всякая же попытка удержать линию, которая занята войсками примерно так же, как линия охранения, должна привести к тому, что слишком слабые силы обороняющегося будут очень быстро истощены или противник просто выбьет их с этих позиций».

Советское командование, учитывая возможность дальнейших попыток противника наступать на Киев, решило сокрушительным ударом разгромить 4-ю танковую армию и отбросить ее к Южному Бугу. Однако войска Ватутина после тяжелых боев, длившихся с июля 1943 года, не могли решить эту задачу имевшимися силами. Поэтому Ставка дополнительно включила в состав фронта две общевойсковые и 1-ю танковую армию генерал-лейтенанта М.Е. Катукова, а также 4-й гвардейский и 25-й танковые корпуса. 8-й и 10-й танковые корпуса из состава фронта убыли на укомплектование. То есть количество танковых соединений с обеих сторон было примерно одинаковым, но советские имели возможность «работать в две смены».