Текст книги "Год 1943 - «переломный»"

Автор книги: Владимир Бешанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

(После повторного взятия Харькова оккупационная администрация обнаружила, что за один месяц численность населения города уменьшилась на 100 тысяч человек, в том числе:

«– 15 000 жителей, или 15% населения, от 15 до 45 лет были немедленно отправлены на фронт в гражданской одежде. У них была одна винтовка на 5–10 человек. На замечание о том, что у них нет опыта, им отвечали: «Потяните затвор налево, затем направо, затем стреляйте в направлении врага и, может быть, во что-нибудь попадете…»

При немцах 700-тысячное население города за полтора года сократилось вдвое, но сейчас речь не об этом, а о радостях освобождения.)

Кроме того, тылы фронта растянулись на 250–300 километров. В войсках не хватало боеприпасов и горючего, особенно автобензина, из-за чего простаивало свыше трети машин. На армейских складах полностью отсутствовали 37-мм зенитные выстрелы и патроны к противотанковым ружьям. Наконец, у генерала Голикова не было никаких оперативных резервов, наличие которых позволило бы парировать контрмеры противника, которых, впрочем, «быть не могло». В целом при взгляде на карту позиция Воронежского фронта похожа на чрезмерно раздувшийся мыльный пузырь. Достаточно ткнуть иголкой!

28 февраля директивой Ставки 3-я танковая армия была передана Юго-Западному фронту с прежней, по сути дела, задачей: нанести фланговый удар по наступающему противнику. Генерал Рыбалко принял решение тремя дивизиями занять оборону на достигнутых рубежах, а для нанесения удара создать оперативную группу из танковых и стрелковых соединений под общим руководством командира 12-го танкового корпуса генерал-майора М.И. Зиньковича. В состав группы включались оба танковых корпуса (без 195-й танковой бригады), 111, 184, 219-я стрелковые дивизии, шесть артиллерийских полков и один-полк гвардейских минометов. Группа, сосредоточившись на левом фланге армии в районе Чапаево – Шляховая – Кегичевка, должна была во взаимодействии с 6-м гвардейским кавкорпусом с утра 2 марта перейти в наступление на Петровское, Краснопавловку, Грушеваху, фактически в восточном направлении, в свою очередь подрезая острие немецкого танкового клина. К назначенному сроку сосредоточить всю ударную группировку не получилось. Так, кавалерийский корпус при выходе в назначенный район столкнулся с возвращавшимися из «рейда» к Павлограду частями дивизии «Дас Рейх» и перешел к обороне южнее Охочего. Задерживались средства усиления. Кроме того, оперативная группа Зиньковича не могла перейти к решительным действиям по причине отсутствия горючего и боеприпасов: и танкисты, и артиллерия, и пехота имели от одного до 0,2 боекомплекта и от одной до 0,1 заправки.

В результате нашими войсками, действовавшими безотносительно к замыслам противника, был исполнен очень удачный для немцев «маневр»: два советских танковых корпуса с полусотней исправных танков и три стрелковые дивизии по собственной инициативе оказались на дне готового «мешка», образованного тремя дивизиями танкового корпуса СС. Оставалось только накинуть петлю, что Хауссер и сделал 2 марта, отрезав оперативную группу от коммуникаций. Дивизии «Лейбштандарт» и «Дас Рейх», отбросив на север части 350-й стрелковой дивизии (ее командир генерал-майор Гриценко за самовольное оставление позиций пошел под трибунал), продвинулись вперед и сомкнули фланги, а дивизия «Мертвая голова» приступила к зачистке местности.

Вечером 2 марта генерал Зинькович сообщал в штаб армии:

«Еще раз докладываю, ГСМ совершенно нет. Вся артиллерия и малые танки стоят. Доставить колесным транспортом невозможно. Дорога Медведовка – Шляховая противником отрезана. Без обеспечения горючим перейти в наступление нельзя. Противник ведет с утра наступление из Павловска – Краснополье. Обеспечение горючим во всех соединениях тяжелое… Считаю наиболее целесообразным идти на присоединение к своим войскам».

Около 22 часов от Рыбалко поступила шифровка с приказом: под прикрытием темноты пробиваться через Лозовую на север, в район Охочее – Тарановка, машины и артиллерию буксировать танками, все, что нельзя забрать с собой, – уничтожить. В ночь на 3 марта соединения группы сквозь разгулявшуюся метель тремя эшелонами двинулись на Медведовку и Лозовую, занятую батальонами дивизии «Дас Рейх». Однако попытка прорваться через населенные пункты сорвалась, их пришлось обходить восточнее по грудь в снегу:

«Противнику удалось сильным артминометным огнем вывести из строя большое количество автомашин и орудий частей группы. Большое количество автомашин, орудий и несколько танков было уничтожено в пути движения из-за отсутствия горючего. Попытка буксировать орудия и автомашины за танками не увенчалась успехом, так как глубокий снежный покров и целый ряд глубоких балок с крутыми подъемами не давал возможности двигаться ввиду перегрева моторов. Радиостанции соединений прекратили работу после первого боя с противником, так как часть из них была выведена из строя полным уничтожением, а часть имела повреждения. Попытки установить связь с соединениями группы через офицеров связи на танках также успеха не имели…»

Да, картина мало напоминает «организованный отход».

Оценив обстановку, которая «приняла зловещий характер», командование Воронежского фронта наконец решилось прекратить наступательные действия. Немец «драпал» как-то непонятно, совсем не в ту сторону, куда ему определили советские стратеги. Поэтому 2 марта войска левого крыла получили запоздалый приказ о переходе к обороне. В частности, 3-я танковая армия, которая вновь вернулась в состав фронта, должна была в оборонительных боях обескровить наступавшие войска и не допустить их выхода к Харькову с южного направления, с запада – 69-я и 40-я армии. Правое крыло продолжало наступать: 3 марта 60-я армия освободила Льгов, 38-я армия – Суджу.

Армия Рыбалко, полностью утратившая наступательные возможности, занимала рубеж от Змиева до Новой Водолаги. Остатки группы генерала Зиньковича выбрались к своим в районе Охочее – Рябухино к утру 5 марта: «Части потеряли в основном материальную часть транспортных машин и тяжелое вооружение. Соединения и части, вышедшие из боя, были небоеспособны и нуждались в доукомплектовании, для чего решением командарма были выведены в войсковой тыл, где и занялись приведением себя в порядок». Из состава 12-го танкового корпуса вышло 13 машин (1 KB, 10 Т-34 и два легких танка), из состава 15-го корпуса – ни одной. От трех стрелковых дивизий остались лишь «номера». По данным противника, советские потери в «Красноградском котле» составили 12 тысяч человек убитыми, 61 танк и 225 орудий. На поле боя немцы нашли тело командира 15-го танкового корпуса генерал-майора Копцова. После полного израсходования двух корпусов танковые войска 3-й армии были представлены 32 отремонтированными «тридцатьчетверками», переданными в 195-ю танковую бригаду, и 22 машинами 179-й отдельной бригады. Кроме них, в состав армии вошли 48, 62-я и 25-я гвардейские, 350-я стрелковая дивизии, 253-я и 104-я стрелковые бригады, 6-й гвардейский кавкорпус.

Одновременно в Харькове был создан штаб обороны, которому подчинялись войска Харьковского гарнизона и прибывавшие сюда части и соединения. Начальником обороны города был назначен заместитель командующего фронтом генерал-лейтенант Д.Т. Козлов, годом раньше весьма и весьма, не меньше Манштейна, поспособствовавший разгрому Крымского фронта. В его непосредственное подчинение вошли 62-я гвардейская и 19-я стрелковые дивизии, 17-я бригада войск НКВД, 86-я танковая бригада, три истребительно-противотанковых полка, дивизион PC. (Вот еще вопрос: откуда и для какой надобности появилась в Харькове бригада НКВД? Немецкий источник утверждает, что занимались наследники Дзержинского чисто профессиональными вопросами:

«– 4000 жителей были казнены советскими войсками, в том числе молодые девушки, контактировавшие с немецкими солдатами, и особенно те, которые имели с ними интимную жизнь (достаточно было трех свидетелей, чтобы они были ликвидированы людьми НКВД). «Регулярное» НКВД еще не водворилось вновь в Харькове. Речь шла о пограничных частях НКВД. Эти люди угрожали «фундаментальной чисткой» после прибытия регулярного НКВД».

Ох, задрожат поджилки у фашистской милки!)

Фронтовая 42-я бригада особого назначения, которой командовал полковник В.П. Краснов, получила задачу срочно подготовить Харьков к обороне в инженерном отношении. С 3 по 8 марта на улицах города с активным привлечением местного населения было построено несколько сот баррикад, на окраинах отрыто более 1.2 километров рвов и эскарпов. В каменных зданиях оборудовались огневые точки, на танкоопасных направлениях закладывались минные поля, готовились к подрыву здания и мосты. Широко использовались трофейные немецкие мины, большие запасы которых были найдены в Харькове.

По приказу Верховного Главнокомандующего в Белгород, где размещался штаб Воронежского фронта, на помощь генералу Голикову примчался маршал Василевский.

В непрерывных Маршах и ожесточенных боях на фоне тяжелых погодных условий противник тоже нес потери. К утру 5 марта самая потрепанная дивизия «Дас Рейх» располагала 11 исправными танками Pz. III и 9 штурмовыми орудиями. В дивизии «Лейбштандарт» имелось 72 танка (в том числе 28 легких) и 16 штурмовых орудий, в дивизии «Мертвая голова» – 62 и 17 соответственно.

Всего в трех дивизиях корпуса СС в строю насчитывалось 14 «тигров», 41 танк Pz. IV, 58 танков Pz. III, 34 легких и командирских танка, 42 штурмовых орудия и 198 бронетранспортеров.

6 марта корпус Хауссера направил основные усилия двух ударных групп вдоль шоссе на Валки и Мерефу. Правее, от Тарановки до Змиева, силами 11-й и 6-й танковых дивизий наступал 48-й танковый корпус. Последний на целых пять дней будет задержан героическим сопротивлением 25-й гвардейской дивизии генерала П.М. Шафаренко, отдельного Чехословацкого батальона и 179-й танковой бригады. Зато дивизии «Лейбштандарт» и «Дас Рейх», наносившие удар в стык 69-й и 3-й танковой армий, почти сразу добились успеха. К вечеру они вышли к реке Мжа, сутки спустя заняли Новую Водолагу и Валки. Соединения Рыбалко отошли на северный берег. Причем два полка 48-й гвардейской стрелковой дивизии были окружены противником в районе Знаменки, гвардейцы «гибли под огнем и гусеницами танков, но занимаемых рубежей не оставили». Буквально до последнего снаряда сражалась в районе Старой Водолаги 104-я стрелковая бригада и вынуждена была отступить, «не имея 45-мм артвыстрелов, мин и других боеприпасов».

А вот в полосе ответственности 69-й армии, как сообщает ее бывший командующий, враг «без особого труда преодолевал наше сопротивление». Лично наблюдая бой за Валки, генерал Казаков окончательно убедил себя в том, что «противник явно превосходит нас в силах». Он опять-таки лично насчитал на поле боя «до полутораста танков противника», хотя в атаковавшем позиции 160-й стрелковой дивизии, подкрепленной десятком танков, истребительно-противотанковой бригадой и «несколькими батальонами ПТР», танковом полку «Адольф Гитлер» их было ровно в три раза меньше. В результате немецкого прорыва западнее Валков в советской обороне появилась 15-километровая дыра, через которую в северном направлении, в обход Харькова, устремляется эсэсовский корпус.

Утром 8 марта в сражение включился армейский корпус «Раус» (167, 168, 320-я пехотные и мотодивизия «Великая Германия»), являвшийся ударной группировкой оперативной группы «Кемпф». В связи с обострением обстановки севернее Харькова распоряжением командующего Воронежским фронтом 6-й кавкорпус был выведен из состава 3-й танковой армии и направлен в район Дергачи. В тот же день Ставка приказала Юго-Западному фронту подготовить контрудар силами 2-го гвардейского танкового корпуса и трех стрелковых дивизий из района Змиева через Тарановку на Новую Водолагу во фланг и тыл танкового корпуса Кнобельсдорфа. Одновременно то ли Москаленко, то ли Казаков должен был нанести удар в направлении на Богодухов – Ольшаны с целью сомкнуть фланги 40, 69-й и 3-й танковой армий. Моя неуверенность проистекает оттого, что оба командарма показывают пальцами друг на. друга. Москаленко утверждает, что по приказу фронта он вывел в резерв и передал в оперативное подчинение генерала Казакова 107, 183, 340-ю стрелковые дивизии для их участия в задуманном контрударе. Казаков уверяет, что такой задачи не получал и даже наоборот, он сумел убедить командующего фронтом освободить 69-ю армию «от ответственности за район Богодухова», где, кстати, размещался ее штаб, и все «возложить» на Москаленко. В общем, никаких контрударов не получилось.

9 марта корпус СС продолжал успешно продвигаться на север, захватив Люботин, Ольшаны, Солоницевку. Слева мотодивизия «Великая Германия» и 320-я пехотная дивизия нацелились на Богодухов. Брешь между 69-й и 3-й танковой армиями достигла 45 километров. Генералу Рыбалко, удерживающему южные подступы, все время приходится пятиться и заворачивать свой правый фланг фронтом на запад. Учитывая тяжелое положение Воронежского фронта, Верховное Главнокомандование передало ему 2-й и 3-й гвардейские и 18-й танковые корпуса. Реальную боевую силу представлял лишь 2-й гвардейский, два других – остатки подвижной группы Попова. К примеру, 18-й танковый корпус имел на момент передачи лишь 6 (шесть) боеготовых легких танков. На усиление 3-й танковой армии прибыли 86-я танковая бригада и 303-я стрелковая дивизия.

Вечером обергруппенфюрер Хауссер получил приказ, подписанный командующим 4-й танковой армией, на взятие Харькова: дивизия СС «Дас Рейх» атакует город с запада, «Лейбштандарт «Адольф Гитлер» – с севера и северо-востока, дивизия «Мертвая голова» прикрывает их действия от советских ударов с северного направления. 48-й корпус силами 11-й танковой дивизии обеспечивает южный сектор: «Следует использовать возможности взятия города одним ударом».

10 марта немецкие войска продолжали наступление. Их поддерживали крупные силы авиации, которые наносили удары по советским войскам на поле боя, по Харькову и всем ведущим к нему дорогам. Дивизии «Лейбштандарт» и «Мертвая голова» прорвали оборону 6-го гвардейского кавкорпуса в районе Дергачей, повернули на восток и прочно заперли город с севера. 3-я танковая армия заняла оборону на западной и северо-западной окраинах Харькова. В ее состав вошла 19-я стрелковая дивизия, которая приняла участок в районе Солоницевки, как раз напротив позиций изготовившегося к штурму полка «Дойчланд».

Что касается 69-й и 40-й армий, то они успешно отступали на северо-восток «под натиском превосходящих сил противника». В ночь на 11 марта штаб генерала Казакова покинул Богодухов и убыл в Казачью Лопань, получив задачу организовать прикрытие шоссе Харьков – Белгород на линии Салтов – Липцы – Прудянка – Золочев. Причем «второй эшелон штаба», не задерживаясь, предусмотрительно отправили на противоположный берег Северского Донца. Штаб Москаленко из Тростянца переместился в Грайворон, через который проходила еще одна дорога на Белгород, новый рубеж армии пролегал по линии Золочев – Краснополье.

В Ставке ВГК сообразили, что противник, наверное, все-таки не собирается уходить за Днепр, а, наоборот, вынашивает самые гнусные намерения. В директиве, направленной маршалу Василевскому, командующим Центральным и Воронежским фронтами указывалось, что противник на самом-то деле стремится от Харькова через Белгород прорваться к Курску и соединиться со своей орловской группировкой для «разрушения тылов всего Центрального фронта». В связи с этим было принято решение выдвинуть в район севернее Белгорода, «навстречу поднимающемуся на север противнику», 1-ю танковую и 21-ю общевойсковую армии с задачей разгромить подступающего врага и ликвидировать создавшуюся угрозу. Одновременно принимались меры для срочной переброски в распоряжение командующего Воронежским фронтом 64-й армии, находившейся под Сталинградом. Но все эти силы прибывали слишком поздно и не могли оказать влияния на исход боев за Харьков.

С утра 11 марта корпус Рауса занял Тростянец, Ахтырку и Богодухов. Танки дивизии «Лейбштандарт» ворвались в Харьков со стороны Белгородского шоссе; с запада, отбивая непрерывные советские контратаки, наступала дивизия «Дас Рейх». Штурмовые немецкие отряды дошли до центра города и заняли дом Госпрома. Узнав об этом, начальник обороны города генерал Козлов, оставшийся без войск – все, кроме чекистов и саперов, уже находились в подчинении командующего 3-й танковой армией, – не имевший связи и ничем не управлявший, окончательно доверил «хозяйство» генералу Рыбалко и выехал в неизвестном направлении Итоги чудной организации, своеобразного разделения труда и мгновенной «передачи дел»:

«Построенная оборона принесла мало пользы, хотя сил и средств на нее потрачено было много. Построенные огневые точки и баррикады были не использованы из-за отсутствия достаточного количества огневых средств у начальника обороны. Частям, обороняющим город Харьков, схемы оборонительных сооружений штаб обороны не дал, в силу чего и не все укрепления были частями использованы. Заблаговременно эти укрепления никем не занимались, а отходящие части в лучшем случае случайно на них натыкались и использовали. В большинстве же случаев не использовались вовсе. Передача обороны Харькова 3-й танковой армии начальником обороны была произведена по причинам отсутствия у него надлежащих средств управления обороняющимися частями и в момент, когда уже штабу 3-й танковой армии было поздно изучать участки обороны, рубежи и части, обороняющие город. Поздно было заниматься и перегруппировкой сил, хотя это диктовалось обстановкой».

Тем не менее, по признанию противника, «русские дрались превосходно». Установленные в подвалах 76-мм пушки и контролирующие перекрестки «тридцатьчетверки» вели огонь вдоль улиц, разместившиеся на крышах снайперы выводили из строя командный состав, минеры, притаившиеся в подъездах домов, использовали связки мин на тросах, которые они вытягивали прямо под гусеницы вражеской бронетехники.

К исходу дня 12 марта защитники вынуждены были отойти за реку Лопань, оставив северную и северо-восточную части города. Но и в «Лейбштандарте» осталось всего 17 исправных танков Pz. IV и 6 Pz. III. Все «тигры» находились в ремонте, а два были потеряны безвозвратно. В этот момент генерал Гот вспомнил об опыте Сталинграда и, придя к выводу, что уличные бои могут затянуться и привести к большим потерям, отдал приказ вывести из боя дивизию «Дас Рейх», в ней числилось в строю 8 танков Pz. III и 6 штурмовых орудий, и совместно с частями дивизии «Мертвая голова» направить ее в обход Харькова с тем, чтобы полностью замкнуть кольцо окружения. Хауссер с этим решением был несогласен, но вынужден был подчиниться. Основные силы дивизии «Дас Рейх» вышли из города, а «Лейбштандарт» продолжил штурм.

Тем временем 13 марта немецкие войска, обходя Харьков по часовой стрелке, заняли Рогань, а 14 марта захватили Терновую, Лизогубку и Водяное, 15 марта – Чугуев, соединившись с дивизиями 48-го танкового корпуса и перерезав последние коммуникации 3-й танковой армии.

Командующий Воронежским фронтом разрешил оставить Харьков; главное командование Вермахта объявило о великой победе «после дней тяжелой борьбы».

В городе еще кипели бои, продолжали сражаться части 19-й стрелковой дивизии, 17-й бригады НКВД, 179-й и 86-й танковых бригад. В районе Жихар – Безлюдовка оборонялись 62-я гвардейская, остатки 303-й и 350-й стрелковых дивизий, 104-я стрелковая бригада удерживала район Лялюки, 253-я бригада – Куличи. 15 марта генерал Рыбалко отдал войскам приказ о выходе из окружения в направлении Малиновки с последующим выходом по восточному берегу реки Северский Донец на рубеж Старый Салтов – Волчанск.

Ночью соединения 3-й танковой армии пошли на прорыв. Отрезанные от основной группировки, остатки 253-й стрелковой бригады, 179-й отдельной танковой бригады и один батальон НКВД пробивались в северо-восточном направлении, и южнее Волчанска 3500 человек вышли к своим. Остальные соединения прорывались на юго-восток. При этом погибли в бою командир 62-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор Зайцев и командир 17-й бригады войск НКВД полковник Тонкопий.

К исходу 17 марта восточного берега Донца достигли около 5000 командиров и бойцов: «62-я гвардейская стрелковая дивизия вышла, имея без тылов около 2500 чел… 350-я стрелковая дивизия, кроме тылов, ранее выведенных из боя, вышла единицами. 17-я бригада войск НКВД вышла в составе свыше 1000 активных штыков… 303-я и 19-я стрелковые дивизии имеют свыше 1000 активных штыков».

В 48-й гвардейской дивизии осталось 200 бойцов. В «родных» 12-м и 15-м танковых корпусах – 3000 и 1000 человек соответственно, «из них 85% призванных в освобожденных районах, без оружия, необученных и необмундированных». За семнадцать мартовских дней армия потеряла около 40 тысяч человек (а всего с середины января около 70 тысяч – 100% первоначального состава), 547 орудий, 840 минометов. В ней не осталось ни одного боеспособного танка. Собственно говоря, 3-я танковая армия перестала существовать, остался Рыбалко со своим штабом и накопленным боевым опытом:

«В ходе напряженных боевых действий, особенно если операции следуют одна за другой, не должно увлекаться «войной до последнего солдата». Необходимо после одной-двух наступательных операций делать на выгодных рубежах и в соответствующей обстановке оперативные паузы для приведения частей в порядок, для их перегруппировки, для отдыха уставших войск, для принятия и освоения вливающегося пополнения, для подтягивания и налаживания службы тыла. Такие паузы с закреплением на достигнутых рубежах необходимы и для организации активной обороны против новых и свежих контратакующих сил противника…»

Не верится, что элементарные правила вождения войск наши командармы узнали только на войне. Бумаги-то писали правильные, но все равно «увлекались».

Остатки армии, вышедшие из окружения, сосредоточились на левом берегу Северского Донца, где были включены в состав Юго-Западного фронта. В подчинение генерала Рыбалко передали 1-й гвардейский кавалерийский корпус с отрядом 58-й гвардейской стрелковой дивизии и 113-ю стрелковую дивизию.

Танковый корпус СС, основной противник 3-й танковой армии в битве за Харьков, за полтора месяца боев, начиная с 30 января, также понес «весьма тяжелые потери убитыми и ранеными», по немецким, конечно же, меркам, – 11,5 тысячи солдат и офицеров.

В то время как разворачивались бои за Харьков, соединения 40-й и 69-й армий отходили на новый рубеж обороны юго-западнее Белгорода. Против 40-й армии по-прежнему действовал армейский корпус «Раус», главный удар наносивший силами мотодивизии «Великая Германия» от Грай-ворона вдоль дороги на Борисовку и Томаровку. Генерал Москаленко сосредоточил на этом направлении все что смог – 100-ю и 309-ю стрелковые дивизии, 4-й гвардейский истребительно-противотанковый полк, 5-й гвардейский и вновь прибывший 3-й гвардейский танковые корпуса, вывел на прямую наводку зенитную артиллерию, – которые, по его словам, нанесли тяжелейший урон «эсэсовским» танковым частям, несмотря на то что противник был оснащен новейшим вооружением.

«Именно там, – с достоверностью очевидца сочиняет Москаленко, – мы впервые встретились с танками «тигр» и «пантера», самоходными орудиями «фердинанд»… В бинокли мы увидели, что снаряды наших танковых пушек высекают сноп искр на лобовых частях немецких танков и рикошетируют в сторону. Эту «загадку», однако, разгадали вскоре наши артиллеристы. Они учли, что лобовая броня у новых немецких танков была действительно мошной, и решили, что раз так, то нужно бить их не в лоб, а в борт или в корму. Это, конечно, совсем не одно и то же, так как требовало не только иной расстановки орудий, но и величайшей силы духа. Но, как известно, и силы духа, и отваги у советских воинов достаточно. Поэтому «тигры» горели не хуже, чем все остальные фашистские танки. В ожесточенных боях воины 40-й армии уничтожили основную массу танков наступавшего противника. В течение нескольких дней враг понес такие потери, что ему уже нечем было атаковать на нашем направлении».

Как только у маршала уши не горели? Не будем удивляться «пантерам», «фердинандам» и «эсэсовцам», которые могли существовать только в его бинокле, это из области охотничьих рассказов. Главное, полки дивизии «Великая Германия», уничтожив советский противотанковый узел в Головчино, 14 марта овладели Борисовкой, а еще день спустя, хоть уже и «нечем было атаковать», – Томаровкой и повернули на Белгород. В составе мотодивизии действительно имелась 13-я рота тяжелых танков с 9 «тиграми», которые очень неплохо себя проявили. Посмотрим в бинокль генерала Рауса:

«В этой операции новые танки PzKw VI «Тигр» впервые встретились с русскими Т-34, и результаты оказались более чем удовлетворительными для нас. Например, два «тигра», действуя в авангарде, уничтожили целую группу Т-34. Обычно русские танки стояли в засаде и ждали, пока наши танки не приблизятся на расстояние 1200 метров, выйдя из деревни. После этого они открывали огонь, а наши танки еще не могли отвечать. До сих пор эта тактика действовала безотказно, но на сей раз русские просчитались. Вместо того, чтобы выходить из деревни, наши «тигры» заняли хорошо замаскированные позиции и использовали превосходство в дальнобойности своих 88-мм пушек. За короткое время они уничтожили 16 Т-34, стоящих на открытой местности, после чего остальные повернули назад. «Тигры» начали преследовать отступающих русских и уничтожили еще 18 танков. Немецкие солдаты, следившие за этим, сразу придумали фразу: «Т-34 снимает шляпу, когда встречает «тигра». Характеристики наших новых танков значительно подняли моральный дух солдат».

Невосполнимые потери танкового полка дивизии «Великая Германия» за период с 7 по 20 марта составили 14 боевых машин, в том числе один «тигр». На свой счет дивизия записала 269 уничтоженных танков противника.

18 марта к атаке на Белгород присоединилась 4-я танковая армия Гота. Главный удар от Харькова на север наносили «Лейбштандарт» и «Дас Рейх». Дивизия «Мертвая голова» должна была страховать их от советских контратак в правый фланг со стороны Волчанска. Еще правее 11-я танковая дивизия наступала на Старый Салтов.

Защитить Белгород готовился генерал Казаков и его 69-я армия, получившая на усиление 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус. По одним данным, он имел 120 танков, по другим – 175. Появление танкового корпуса «очень подбодрило» командарма: «Впервые со времен Россошанской операции услышали мы у себя за спиной гул моторов большой массы отечественных танков. Нас теперь уже не страшила неотвратимость решающего сражения за Белгород. Это сражение началось 18 марта…»

Можно сказать, что 18 марта оно и закончилось. Противник не убоялся бесстрашного Казакова и «гула моторов отечественных танков», а больше командарм ничего не придумал. Немцы «действовали в плотных построениях вдоль дорог и сумели на нескольких узких участках выйти нам в тыл». Интересно, а откуда Казаков их ждал? Со стороны моря? (Спешивший на помощь генерал Чистяков утверждает, что «здесь была только одна дорога, а наступать по целине было нельзя».) И вот: «Наши слабые дивизии не смогли отразить этот напор, но, к чести своей, не поддались панике даже при прорыве немецких танков к самому Белгороду».

В общем, из рассказа полководца трудно что-либо понять. А дело было так: откушав кофию, «эсэсы» в 5 часов утра забрались в танки и броневики, дали газу и, проехав около 50 километров по единственному приличному шоссе – Белгородскому, «в плотном построении» и именно «на узком участке», поскольку ударила оттепель и в свои права вступал «генерал Грязь», – в 11.30 достигли юго-западных окраин Белгорода. Затем по целехоньким мостам они преодолели Донец и заняли плацдарм на восточном берегу. Командир 1-го батальона полка «Дойчланд» штурмбаннфюрер СС Эрат стал новым военным комендантом города.

Советские войска, «не поддаваясь панике», правда, и не оказывая особого сопротивления, преследуемые «панцерами», отходили на север и на восток, за Северский Донец. Впереди всех «без следов растерянности и сумятицы» бежал из Белгорода в Обоянь штаб Воронежского фронта, причем, как уверяет маршал Василевский, ни порядок, ни руководство войсками при этом не нарушались. По приказу Верховного к месту событий без всякого волнения срочно вылетел маршал Г.К. Жуков, «как только сел в самолет, сейчас же крепко заснул».

Судя по всему, переживал только товарищ Сталин и не скрывал этого. Если немцам удастся развить успех, захватить Курск и выйти на тылы Центрального фронта, то последствия будут непредсказуемы. Верховный отправил на передовую последние стратегические резервы. Севернее Белгорода на 35-километровом фронте начали разворачиваться усиленные самоходными артполками шесть стрелковых дивизий 21-й армии генерала Чистякова – почти сплошь гвардейские, сталинградские дивизии. Позади нее, в районе Обояни, сосредоточивалась 1-я танковая армия генерала Катукова – 3-й механизированный, 6-й танковый корпуса, 100-я отдельная танковая бригада, четыре отдельных танковых полка – 631 танк.

18 и 19 марта попытки передовых немецких подразделений продвинуться в сторону Обояни были отбиты у деревни Яковлево подоспевшими полками 52-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Н.Д. Козина (20 марта Жуков лично вручал боевые награды командирам полков). Пока противник прочно обосновывался в Белгороде и зачищал местность вдоль западного берега Донца, 21-я армия организовала оборону на линии Гостищево – Быковка, закрыв брешь на обояньском направлении. К 23 марта на восточный берег вышла 64-я армия Шумилова. 25 марта линия фронта стабилизировалась на рубеже Краснополье – Белгород и далее по Северскому Донцу до Чугуева.

Маршал Василевский получил разрешение вернуться в Москву, маршал Жуков остался готовить контрудар с целью «разгромить южную группу противника и произвести «разбор полетов». 28 марта, дабы «укрепить руководство Воронежским фронтом», командующим был назначен генерал-полковник Н.Ф. Ватутин. Юго-Западный фронт принял генерал-полковник Р.Я. Малиновский. На должность командующего Южным фронтом был выдвинут генерал-лейтенант Ф.И. Толбухин. Для генерал-полковника Ф.И. Голикова до конца войны не нашлось ни фронта, ни даже армии, его назначили начальником управления кадров Красной Армии. Был отстранен от должности командарм-69 генерал-лейтенант М.И. Казаков. Для командарма-40 генерал-лейтенанта К.С. Москаленко все обошлось «отеческим внушением»: