Текст книги "За жизнь платят кровью (СИ)"

Автор книги: Владимир Стрельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Нигоре предложили работу в ППД, проектирование трех учебных центров для армии. Точнее, не именно ей проектировать. Нет, просто как раз архитектор потребовался. Пока она решила пожить–поработать. Осмотреться и обжиться. Да и рожать будет через пять с половиной месяцев, тоже не до бизнеса. Так–то ей декретный отпуск с работы дадут.

Ну, и Сайорке как новоприбывшей жене срочника, причем беременной, точнее, нашей семье, дали на время моей службы квартирку. Небольшая однокомнатная студия, очень неплохая, уютная. Даже мебелью обставлена, простенькой, но вполне себе нормальной. И даже телевизор, стиральная машинка есть. Мы ее как–то сразу обжили, за те три дня, что в ней вместе прожили. Даже щенка сразу соседи подарили, смесь шарпея с мотоциклом. Но видом точно папаша–шарпей, такой же коренастый и весь в складках. Хотя, его сразу Раношка забрала, и отдавать не собирается. Чему, по–моему, Сайора только рада.

На задний двор под навес загнал свой «урал», и пару индийских мотоциклов. «Махиндра» ставится возле дома, на стоянку автотранспорта. Даже навес есть, от солнца или дождя.

Единственно, Сайора недовольна тем, что я приволок здоровую картонную коробку, и занял один из углов, загрузив туда практически все купленное и трофейное оружие. В запирающейся на замок пирамиде в прихожей пометились только Сайоркины автомат, и американский карабинчик. На кухне ППС повесили, как тут многие делают. Хотя, на ППД напасть – это еще суметь надо.

Ну, и тяжеловато без Сайорки, хоть и женаты без году неделя. Так–то скучать просто некогда, а вот вечерами порой просто тоскливо, ладно мобила выручает.

– Ром, что, прямо так за сутки и развернут? – Я недоверчиво покачал головой. – Тут же одних офицеров человек полсотни надо, не меньше.

– Ну да, – кивнул ефрейтор. – Комбрига и командиров батальонов и дивизионов вы уже видели, комбриг невысокий такой, плотный дядька. Полковник Семенов, работает учителем математики в Солнцегорске. Комбаты и комдивы кто как. Один предприниматель, магазин содержит, трое инженерами работают, на заводах. Про остальных просто не знаю. Знаю, что они минимум пару раз в месяц сюда приезжают, с командиром нашей роты что–то вместе делают. Я в этой кухне не разбираюсь. Кстати, наш комроты, в случае чего, становится начштабы бригады.

– А чего американские бронетранспортеры у нас в протекторате делают? – Спросили с противоположного конца казармы.

– А это Коршунов обменял на какие–то мраморные блоки. Ему орденцы для ОМОНа подогнали «хамви» и полсотни БТР. Ну, он вездеходы оставил, два десятка БТР тоже, остальное сюда сбагрил. В Москве какой–то дворец, что ли, строили…

– Не в Москве. А в Новой Одессе. Какую–то оперу. Ну, на стройматериалы лишние бэтэры и махнули. Наши не стали меньжеваться, и забрали. Неплохие тачки, вполне себе. Боеприпас есть. С запчастями даже попроще, чем с советскими или российскими. Я слышал, что для американских вертолетов, ну, которые «Ирокезы», и бразильских штурмовиков легче и дешевле найти хорошие запчасти. Для наших намного проблематичнее. Вроде как в той России только–только начинают производства оживать. – Это Дэн Васильев. Наводчик из артдивизиона, тоже скоро служба заканчивается. Только он продлевать ее не собирается.

– А пушки поновее не могли найти? – решил поинтересоваться я, и тут дневальный от тумбочки рякнул.

– Первый – второй взвод, смирно! Тащ старший прапорщик, личный состав первого и второго взводов проводит личное время.

– Вольно. Вижу, что проводите. – Наш старшина неторопливо вошел в казарму. Поглядел на меня. _ Почему старые пушки, боец? Ладно, расскажу я вам это, салабоны. – И прапор уселся на широкую скамью. – Вы это, шуршите. Завтра ведь утром после пробежки смотр будет.

Так, старые пушки. Бойцы, вы знаете, что сейчас наша армия состоит из трех бригад постоянной готовности, отдельно авиачастей и частей Амазонской флотилии и Береговой обороны. Создаются гарнизоны Диких Островов, и флотилия Диких Островов. Плюс десять учебных рот. В которых проходят срочную службу примерно полторы тысячи человек. Далеко не во всех ротах служат по несколько сотен человек, роты спецназначения намного меньше.

Если вы умеете считать, то должны понимать – наша армия для нашего протектората предельно нагрузочна. Пятнадцать тысяч бойцов – пять процентов населения, это армия воюющей страны. Мы ее вынуждены держать под ружьем из–за южных соседей, и она тяжеленным грузом давит на нашу экономику. Да, мы наемничаем, стараемся зарабатывать, но это едва покрывает малую часть расходов на оборону. Хорошо, что до сих пор золотые шахты не иссякли, но нагрузка на бюджет очень большая.

Не держать армию – мы можем просто не дожить до зимы. Враждебных чечен только мужчин с боевым опытом примерно столько же, как население Московского Протектората. Недооценивать такого противника не то, что глупо, а смертельно глупо. Дадим слабину – сожрут. Нужна регулярная армия и мощные силы ополчения.

Но вооружить все одинаково хорошо у нас нет возможностей. Просто нет.

И потому строевые кадровые части вооружены очень хорошо. По возможности новым или новейшим оружием. Но для вооружения резерва новые вооружения – очень дорого. А эти старые пушки – их купили по цене металлолома, как, впрочем, и броню для ополчения. При этом для обороны эта артиллерия вполне годится, а наступать мы особо не собираемся. Взламывать оборону не у кого.

– А много золота намывали? – Это один из наших новоприбывших, все мечтает золото в предгорьях протектората намыть и разбогатеть. Услышал от старожилов, и с тех пор только о золоте от него и слышно.

– Вначале очень много. Под сотню тонн в год. Мы к тому времени уже фактически разбежались с Москвой, но благодаря армии и ментам войны не случилось. Постепенно все стихло, сейчас нам с московскими делить нечего, а с «вованами» и ОМОНом у нас боевое братство. Не одну операцию вместе провели. Не раз вместе кровь проливали, и свою, и чужую.

– А почему Коршунов так сделал, что автоматическое оружие в МП не купить?

– Не совсем так. До того, как он набрал власти, новые московские чиновники вообще было заделали разрешительную систему. Коршунов ее переделал. После того, правда, как начал сам народ ввозить из–за ленточки. Выдергивать из горячих точек, из–под ножа, фактически, и везти сюда. Он так не одну тысячу человек спас. Правда, не просто так, а сажая на землю, в отработку за услуги. Но спас.

Так вот, он продавил другую систему. Сейчас любой житель Московского Протектората может свободно купить пистолет, магазинную или полуавтоматическую винтовку, или пистолет–пулемет. Для того, чтобы купить автоматическую винтовку или автомат под винтовочный или промежуточный патрон, а тем более пулемет – нужна лицензия. Но, бойцы, я вам так скажу – поселок, где три сотни мужиков вооружены СВТ – это серьезно. Да даже трехлинейками и ППШ – это очень серьезно. Да и из тех же FN-FАL или G3 сделать полуавтоматы – делов на час в оружейной мастерской. А для этих винтовок режим одиночного огня основной.

– Странно, а Арам нам ничего не рассказал. – Агас, невысокий, плотный армянин с выдающимся носом–рубильником и большущими, вечно грустными глазами, почесал затылок.

– Арам, это кто, вербовщик? – Старшина недоуменно нахмурился. – А он откуда об этом знать должен?

– Да нет, товарищ прапорщик, это мой троюродный дядя, владелец отеля «Рогач» на базе «Россия». Мы с ним долго сидели, и он нам много что рассказал. В том числе и про Русскую Армию. Ну, что она самая крутая, и что рвет всех на части. Но про такое он не рассказывал. А его все знают.

– Товарищ солдат, вы хотите сказать, что старшина роты врет как сивый мерин? – Афанасьев грозно нахмурился, но потом усмехнулся. – Боец, на Новой Земле проживает тыщ тридцать армян точно, и Арамов среди них хватает. Я знаю трех Арамов. Один служит стоматологом в ППД, один держит ресторанчик в Солнцегорске, один служит штурманом на Ми-24. Так что надо уточнять. Нет, я Арама, владельца отеля не знаю. Я вообще переходил еще на базе «Европа», не западная или восточная, а просто Европа. В тысяча девятьсот девяносто втором году по земному грегорианскому летоисчислению. После развала СССР и вывода нашей дивизии из Германии, мне предложили перебраться сюда. Мы с женой и родителями ее и моими подумали, и рванули. Терять вроде как уже нечего было, они тоже служивые люди, и тоже были выведены фактически в чистое поле.

Заваруха эта с саблями и лопатами была, если по староземельному времени, в девяносто четвертом году. Тогда еще наши заводы только закладывались, а про русские земли знали, что здесь есть золото. Несколько лет тут такое было, что ой–ой. Но на это золото был построен наш Протекторат. Вывернулись наизнанку, но сумели отстроить все, и города, и промышленность. И армию создать настоящую, и вооружить.

Золотая лихорадка была еще та, должен вам сказать. Никогда не думал бы, что у людей от золота так крышу сносит. До уровня Австралии в девятнадцатом веке не дотянули, но по сотне тонн в первые года добывали. И это, пара австралийцев умудрилась найти крупнейший золотой самородок, весом в сто семьдесят два килограмма и какими–то граммами. Его не стали переплавлять, лежит в нашем музее, в алмазном фонде. Можете поглядеть, как поедете в Демидовск.

– А разве здесь мыли золото еще кто–то, кроме русских? – Удивился белобрысый паренек из второго взвода.

– А ты как запретишь? Начнешь стрелять по людям только за то, что они хотят заработать? – Прапор покачал головой. – Вернее способа нажить врагов здесь нет. Нет, мыли все, кто хотел. Разумеется, по нашим правилам. Основные, корневые месторождения разрабатывали мы, бригадным способом при помощи тяжелой техники, а на мелких работали старатели. Потом по договору продавали золото нам по фиксированной цене. Уже у нас золото переплавляли, очищали от примесей, и продавали Ордену. Ну а армия обеспечивала безопасность на нашей территории, а ОМОН и ВВ на московской. Сколько бабла осело в Новой Одессе – сосчитать сложно. Потому она и поболее Москвы. Но еще больше ушло по Заливу на кораблях в Нью—Рино, Одесса этому городу не конкурент. Специально для заработавших старателей рейсы делались, прямиком до Рино. К концу сухого сезона те, кто разбогател, садились на пароход, и гудеть. Рино потому так и поднялся, что бабла в нем осело вообще немерено. Поменьше, конечно, чем у нас в Протекторате, но очень много. Ладно, бойцы, у вас скоро отбой. Отдыхайте. – И старшина ушел, отдав честь знамени части.

25 день шестого месяца, 23 год, 10–22, понедельник. Третий Военный городок.

– Алейксей Иванов, для принятия присяги, выйти из строя! – В горле неожиданно пересохло, АКМ в руках, и пистолет на поясе стали ужастно тяжелыми, а ноги слегка ватными. Но месяц шагистики сделал свое дело, я «на автомате» вышел из строя. И, печатая шаг, подошел к столу, возле которого стоят очень серьезные офицеры.

Поодаль, стоят знаменосцы. Штандарт нашей роты, и Знамя бригады. Причем знамя еще с той земли, вывезли из музея части в Таджикистане. Настоящее боевое знамя отдельной кавалерийской бригады, пробитое пулями и осколками, и с тремя боевыми орденами. Вообще, Знамена нашей армии все с историей. Все спасены из тех республик, где советское прошлое постарались забыть и уничтожить. Да и не только советское. Личная рота командующего имеет имперский штандарт, той, еще царской армии.

Как сказал нам наш командир роты – мы не Иваны, родства не помнящие. Нам нечего стесняться своих предков, и знамена наших отцов и дедов для нас не менее святы здесь, на Новой Земле.

Ровными рядами стоят бойцы наших двух взводов. Рядом выстроилась остальная рота. Все при полном параде, прапора и офицеры надели ордена и медали, что с той, старой земли, что полученные здесь уже.

На трибуне около плаца, под навесом в тенечке, сидят родня солдат, принимающих присягу. На удивление немало народу, человек триста. Там же сидят и Сайора с тетей и кузиной. Раношка на удивление прониклась торжеством момента, сидит, и даже про леденец забыла.

– Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, и своей Родине.

Я всегда готов по приказу Правительства выступить на защиту моей Родины и, как воин Русской Армии, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.

Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара закона, всеобщая ненависть и презрение граждан. – Закончив читать текст Присяги, я с трудом проглотил тягучую слюну, я развернулся, и, печатая шаг, подошел к столу, где поставил свою роспись в протоколе. После чего так же торжественно промаршировал на свое место в строю.

Казавшееся бесконечным действо кончилось неожиданно быстро. И вот уже звучит команда.

– К торжественному маршу! Напра–ву! – Гулко развернулись взвода. – Рота, шагооом – марш! – и под марш, исполняемый духовым оркестром, наша рота двинулась вдоль трибуны.

Меня поразил совершенно седой, в старой, еще сталинской офицерской форме невысокий сухонький дед, с погонами майора, с двумя орденами Красной Звезды, и медалями «За отвагу», «За оборону Севастополя» и «За победу над Германией» на выцветшей гимнастерке. Дед, несмотря на преклонный возраст, стоял по стойке «смирно», взяв под козырек полевой офицерской фуражки, и его глаза смотрели ясно и весело. Молодцевато подпоясанный командирским ремнем старого образца, перечеркнутый портупеей, с наганом в кобуре – дедок являл пример хоть и старого, но непобежденного солдата. Точнее, солдата–победителя.

– Взвод, вольно, разойдись! – Вот и наша долгожданная команда. И мы, уже рядовые Русской Армии, кто перекинув автоматы за спину, а кто, как я, например, просто взявшие их в руки, рванули к своим родным.

– Ну как вы? – Закончив обниматься с женой и ее сестренкой, спросил я у сразу всех.

– Живем, работаем. – Улыбнулась Нигора, поправив тонкий шелковый, черный вдовий платок. – Что нам еще остается?

– Я заканчиваю школу. – Сайорка прильнула ко мне. – Но это ты сам прекрасно знаешь. Не знаешь ты того, что мне предложили работу. В разведотделе, переводчицей с арабского. – Супруга с удовольствием посмотрела на мою отвалившуюся от удивления челюсть, и продолжила. – Сказали, чтобы с тобой посоветовалась.

– Мама, пошли пушки посмотрим! – Раношка потянула мать к выставленным на плацу орудиям. По ним уже лазала малышня. Ну, все что они могли скрутить, уже лежало на полках и стеллажах.

– Пошли, пошли. Егоза! – Нигора пошла вслед за дочкой, улыбнувшись нам.

– Сайора, это тебе не повредит? – Я погладил пока абсолютно плоский живот моей супруги. – Точнее, вам? Разведотдел знает, что ты беременна?

– Знают, конечно. Им же моя медкарта пришла из Демидовска, точнее, копия. Ничего не повредит, сидеть шесть часов за монитором и переговоры арабов по рациям и мобильникам слушать. Тут знающих арабский мало, за меня и то схватились. Я ведь его только учу. – Сайора улыбнулась. Потом поглядела на меня с автоматом. – Ты говорил, на эти выходные приедешь? А сейчас тебя хотя бы на несколько часов не отпустят? Я очень соскучилась.

– Я тебе по секрету скажу, что мне до утра дадут увольнительную. – Если честно, то я тоже очень соскучился по своей жене. Раньше как–то такого не было, так и влюблен–то я впервые, если честно. Точнее, люблю впервые. И сейчас меня порой такая нервленная дрожь пробирает от присутствия рядышком любимой девушки. – И я вижу, что вы с Нигорой приехали на разных машинах?

– Тетя отдала мне «Делику», сказала, что ей она лишняя. Мол, ей хватает «Ленд Ровера». А в «Делике» очень удобный салон. – И Сайорка стрельнула в меня глазами, тут же покраснев, впрочем.

26 день шестого месяца, 23 год, 03–01, вторник. В пяти километрах на север от Третьего Военного городка.

– Красиво как. – Сайора накинула на обнаженные плечи плед, и оперлась мне на плечо, и, подняв голову смотрела на ночное небо, светящееся от множества звезд. Две какие–то галактики, вроде земного Млечного пути, перечеркивали небосвод, образовывая ясно видимый косой крест. – Где Земля, интересно?

– Не знаю. И вроде как никто не знает. – Я оперся на колесо микроавтобуса.

От нас, с вершины холма, расстилалась ночная земля. Светились немногие окна в зданиях военного городка, где–то на востоке едва видимо мерцали окна небольшого поселка, где–то за невысокими горами на севере светилось небо над Демидовском. По здешним меркам настоящий мегаполис, и света над ним хватает. – Вот уж точно, неведомая сторонка.

– Да. – Девушка потерлась подбородком о мое плечо. – Леш, тебе здесь нравится?

– Именно здесь? – Я усмехнулся, и поцеловал опухшие уже губы Сайоры. – Здесь, с тобой – потрясающе.

– Я не о том! – Меня стукнули кулаком по плечу. – Ну, тут все–таки такая провинция выходит по меркам той Земли. Не лучше нашего Атласабада.

– Мне нравился наш поселок. – Помолчав, ответил я. – Тихо, все друг друга знают, хорошие люди, красивые места. Горы, поля, виноградники. Другое дело, что нас бы там убили, Сайор. А тут мы вроде как свои среди своих. По крайней мере, нас не считают чужаками. Мне, кстати, парни очень завидуют, ты сумела произвести впечатление. – Я довольно засмеялся. При этом случайно толкнул прислоненный к борту автомат, и едва успел его поймать.

– Знаешь, у меня странное впечатление от Базы. – Сайора помолчала. Потом продолжила. – Там живут жены солдат и офицеров, многие постоянно в деле, постоянно рискуют жизнью. И знаешь, женщины гордятся своими мужьями. Да, страшно переживают, очень боятся звонков из строевой части, но гордятся. – Она снова примолкла. – Позавчера соседка, через три дома от нас, получила похоронку. Муж погиб где–то на том берегу Залива, тело должны привезти через несколько недель. Она бледная как тень, дочка плачет. А мальчишка ненамного нас младше, ходит как шомпол проглотил. Страшно, Леша. Постарайся не сделать меня молодой вдовой, хорошо?

Я удивленно поглядел в глаза своей жены, огромные, полные слез. И абсолютно серьезно ответил.

– Сайора, я сделаю все, что в моих силах для этого. Более того, я не останусь в армии, потому что носить погоны сверх обязательной программы не намерен, военная служба не предел моих мечтаний, и мне не сказать, чтобы очень нравится. Но отслужить надо, сама понимаешь.

– Да, я понимаю. – Девушка прижалась ко мне обнаженной грудью. – Только знаешь, Леша, как мне тяжело без тебя. Скорее бы пролетал этот год.

– Точнее, полгода. – Я поцеловал жену в плечо, потом в живот. – Сайора, через пару–тройку месяцев ты точно станешь больше занятой. И мысли всякие убирай.

– Мне Боцманша также сказала, когда на той неделе приезжала. – Улыбнулась жена. – Знаешь, никогда не видела до того таких высоких женщин. Но как гинеколог – потрясающе талантливая дама. На нее весь протекторат молится, да и соседний тоже. Говорят, в особо сложных случаях из Бразилии и Конфедерации на консультации к ней приезжают. – Супруга зевнула, и потянулась.

– Пошли, поспим? Завтра тебе ехать с утренним автобусом. – Хоть и внутри наших земель, но одну жену отпускать не хочу. Утром проходят практически одновременно пара автобусов, вот с ними и отпущу, до Демидовска доедут караваном, а от Демидовска до ППД много машин ходит.

– Пошли. – Сайорка еще раз звонко зевнула. Встала, закутавшись в плед, и нырнула в салон микроавтобуса. Там мы устроили неплохое гнездышко на надувном матрасе.

А я отпил глоток холодного кваса, и еще раз поглядел на ночную землю. Красиво здесь, до умопомрачения. И, подхватив свое оружие, тоже залез в салон, закрыв дверь.

17 день восьмого месяца, 23 год, 04–15, среда. Третий Военный городок.

– Отделение, слушай команду! Выдвижение по маршруту берег Ориноко, вверх по течению шестнадцать километров, поворот вдоль русла Гнилой Речки, марш–бросок до высоты 133–17, занять, оборудовать и замаскировать позиции на южном склоне, три дня разведки и наблюдений за перемещениями по Южному Тракту. Особое внимание подвесной переправе через Гнилую. Режим максимальной скрытности! Приказ ясен? – Командир взвода прошел мимо нашего строя, внимательно вглядываясь в лица. – Приказ ясен. Выполнять!

– Направо, бегом марш. – И наш командир отделения, плотный паренек из кубанских казаков, Артем Весин, придерживая АКМ на груди, вроде как неспешно побежал впереди. За ним так же неспешно побежали и мы, выстроившись гуськом, и стараясь наступать след в след.

Три месяца после присяги пролетели незаметно. Шесть раз я побывал в ППД, три раза в ее в выходные на Нигориной «Делике» приезжала Сайорка, и мы пару–тройку часов проводили на вершинке холма неподалеку. Правда, беременность хоть и протекает очень хорошо (тьфу–тьфу, не сглазить), но акробатические номера в машине я проделывать не решаюсь. Все–таки беременная жена требует бережного отношения даже в сексе. Так что нежность, нежность и еще раз нежность. И долгие разговоры о будущем, какой поселок может стать нашим домом, и домом наших детей. Блин, мне еще же восемнадцати нет, жене семнадцать пока не исполнилось, а мысли какие–то супер–пупер взрослые.

За эти три месяца учебки нас умудрились загонять так, что казавшиеся запредельными нагрузки стали привычны. Все как–то резко похудели, став жилистыми, как голодные волки, и это несмотря на просто обжорные порции в столовой.

Мы расстреляли за это время по паре ящиков патронов из автоматов, винтовок и пулеметов, уже постреляли из трехдюймовок, из восьмидесятидвух и стодвадцатимиллиметровых минометов. Сейчас готовимся и изучаем зенитки, КПВ и тридцатисемимиллиметровые. Более того, нам пообещали, что дадут азы стрельб из знаменитейших «ахт–ахт», фашистских восьмидесятивосьмимиллиметровых пушек. Как и каким образом их занесло на Новую Землю, мы уже и не спрашивали. Вообще, эти зенитки составляли часть ПВО Демидовска и ППД, закрывая максимальные высоты и хоть обычно расчеты пушек были полностью скомплектованы, правда из резервистов, но учебный план это не отменяло. Но основная часть этих пушек была в составе Береговой обороны, при необходимости перебрасывалась на нужный участок побережья. Впрочем, и тут расчеты были из резервистов. Не мог Протекторат держать огромную армию, просто физически не мог. Итак, Русская армия очень велика.

С недавних пор наше начальство начало гонять нас еще и таким образом, тренируя разведвыходы и корректировку артогня.

Именно для нашего отделения это первый выход. Если учесть опыт ребят, которые этим занимались до нас, примерно завтра–послезавтра следует ждать инспекционный выход на дорогу какого–нибудь прапора или лейтеху из соседней части, в гражданке и на гражданской машине. И ежели нас засекут, нехилый пистон обеспечен.

По холодку бежелось относительно нормально, если не учитывать навьеченный на нас вес. И потому вскоре последовала команда – «Шагом».

Сзади пыхтел сломанным в недавней рукопашной тренировке носом наш радист, здоровяк из Сибири родом, Пашка Воля. За ним крымчанин Димка Дикий, невероятный пофигист и наш марксман с СВД. За ним снайпер, смуглый и сейчас выбритый до синевы чеченец, Аслан Максудов. Реди срочников именно снайперов обычно нет, но Аслан – прирожденный стрелок. И потому у него дорогущий агрегат – амерканский «Армалайт-30», триста тридцать восьмого Лапуа калибра. Аслан из этой машинки спокойно на восемьсот–тысячу метров пули в грудную мишень кладет. Причем кладет в основном туда, куда хочет.

К нашему удивлению, чеченцы есть не только за Амазонкой на юге, в Протекторате вполне себе живут, работают и служат несколько тейпов. Как оказалось, они перебрались сюда после распада Союза, спасаясь от банд, расплодившихся тогда еще в Чечено—Ингушской Республике. Кто–то из них грохнул несколько бандитов, оказавшихся из тейпов Басаева, Масхадова и прочих обредших власть упырей.

Перед Артемом бежал наш кинолог, Сашка Мамедов, и небольшой песик. Русский егерский терьер. Вывели здесь из нескольких пород небольших охотничьих и служебных собак. К огромному моему удивлению, процентов пятьдесят крови этого крокодябра – собаки породы карликовый пинчер. Остальное с миру по нитке, даже от русского той–терьера. Вышла собака маленькая, плотная, бесстрашная и молчаливая. Короче, как тот ежик из анекдота – очень сильная, просто легкая.

Небольшой людской группе здесь на природе слишком тяжело и просто опасно. Нет ни чутья, ни такого слуха. Тут же и змеи потрясной маскировки, и всякая дрянь ползающая. И вообще хватает опасных очень хищных хищников.

Вот для этого собак и вывели – чтобы оповещали об опасностях. Ну, еще тренируют на поиск взрывчатки, чтобы мины могли искать. Но Рунька пока совсем молодой, хоть и очень умный песик. При этом пусть и молчаливый, но злющий аки черт, словно из псарни фюрера, в его крови весьма немалую долю кровь ягдтерьера занимает. И потому в поле всегда на корде. Его прямая обязанность дать знать Сашке об опасности, а не лезть самому в драку. Это уже наша задача. Хоть Рунька считает иначе, и готов всех порвать в мелкие лоскуты.

– Командир, машина. Ловим? – Еще один Ромка, наш пулеметчик с РПК. Бегать терпеть не может, считает что лучше очень плохо ехать, нежели хорошо бегать. А еще лучше лежать, желательно на кровати. И спать. Может дрыхнуть сутками.

– Нет. Может быть подстава. Будем потом горшки драить. – Артем внимательно поглядел на старый грузовичок, который пылил по грунтовке. – Наш первый выход, не стоит рисковать. Бегом!

То бегом, то шагом мы добрались до указанного места. Речка Гнилая. Или Гнилушка. На самом деле ничего особенно гнилого нет, но сероводородом прет от реки жутко, вот так и обозвали.

Но при этом в самой речке живут пресноводные устрицы жемчужницы, и на том берегу есть небольшой поселок собирателей жемчуга. Сейчас вроде они даже плантации стали закладывать, не только ракушки собирать.

Вообще, очень красивый жемчуг. Очень. Жемчужины ровные, кругленькие, нежно–кремовые с красноватыми прожилками. Я Сайоре купил ниточку, так жена довольна.

– Саш, проверь с Рунькой склоны! Иванов, Демин – наблюдение и дежурство. Остальные – десять минут перекур. – Артем рухнул на склоне в теньке небольшого дерева. – Потом готовим позицию, маскируем.

Следом за ним на землю опустились остальные, а мы с Ромкой и Сашка со своим псом потопали вверх по склону холма.