Текст книги "Там, где фальшивые лица"

Автор книги: Владимир Торин

Соавторы: Олег Яковлев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Поэтому-то, болван, ты и не должен был сейчас выходить, – разъяренно прошипел маг.

– Господин Танкред, но что же с ними всеми делать?

– Ничего не делать! С агентами трона и без тебя разберутся… – посулил Танкред.

– Как скажете…

– Сидите на месте, не кажите своих мерзких рыл и крепко держите жабу нашего бедненького графа. Не приведи Хранн, она сбежит…

– Не сбежит, – мерзко захихикал голос.

Закончив разговор, Танкред Бремер повернулся и пошел дальше по улице. Чародей уже почти скрылся из виду, когда из-за стоящей у стены пирамидки пустых бочек вышел человек. Он посмотрел по сторонам и, убедившись, что в переулке никого нет, зашагал в противоположную сторону от той, куда ушел его наниматель. Непримечательный серый плащ колыхался за спиной, капюшон был наброшен на голову.

Прислужник теальского лорда не заметил, как из ночной тьмы в каких-то пяти шагах позади него выступил враг. Ловкий, неуловимо и неслышно крадущийся следом. Темно-зеленый плащ сейчас будто налился чернотой и стал продолжением глубокой тени, царящей под домами, под капюшоном в свете фонаря блеснули два ледяных глаза-озера. Враг, так и не замеченный, направился за Нарлом, наемником на службе у Танкреда Огненного Змея…

Так они прошли почти через весь Гортен. Человек Бремера пересек едва ли не каждую улицу в Старом городе, несколько раз они возвращались на то место, откуда ушли, в переулок Дир, – наемник пытался сбить возможного преследователя со следа, так и не заметив, что упомянутый преследователь вовсе и не «возможный», да к тому же еще и не отстает ни на шаг. Вскоре Нарл, или как его там звали по-настоящему, зашел в какое-то здание. Фигура в длинном зеленом плаще скользнула за ним.

Это была простая лавка торговца книгами. Неужели мерзавцы считали, что чем место заметнее, тем сложнее их будет найти? Неважно. Он их уже нашел.

– Эй, приятель, ты это куда?! – воскликнул подозрительный продавец, стоящий за прилавком, уставленным книгами, тубусами со свитками и футлярами письменных принадлежностей: перьев, чернил, сургуча и булавок. Только Нарл вошел, как за ним тут же последовал какой-то чужак, явно стремясь пройти наверх.

Незнакомец лишь сбросил капюшон: в неярком свете лампы показалось ужасное лицо: шрамы пересекали его, словно на нем проверяли остроту клинков; синие глаза пронизывали холодом, и еще… уши. У незнакомца были острые нечеловеческие уши. Быть того не может! Эльф?!

Чужак за какую-то долю секунды обнажил не менее страшный, чем он сам, меч – черный, с большим багровым рубином на рукояти. Этот жест оказал поистине парализующее действие на человека за прилавком.

– Не смей, старик! – коротко произнес незваный гость и начал подниматься по узкой лестнице, пока путь ему не преградил вход на чердак…

– Что?!! – закричал Нарл, когда дверь слетела с петель.

Вошедший застыл в проходе, в его руке – обнаженный меч. Чужак будто бы не замечал десятерых вооруженных людей и пятерых здоровенных орков, находившихся в комнате, его глаза искали ту, за кем он пришел. Взгляд появившегося так внезапно эльфа остановился на дальнем углу помещения, где к стулу была привязана женщина. Длинное красное платье на ней было изорвано, иссиня-черные волосы растрепались, на лице алели ссадины. Ее большие карие глаза с ужасом и болью смотрели на ворвавшегося в комнату незнакомца. Несчастная решила, что сама Смерть пришла, чтобы забрать ее в Чертоги Карнуса…

– Ты кто такой? – закричал Нарл, коренастый лысый человек с мелкими поросячьими глазками и небритой щетиной.

– Остроухий демон! – заревел один из орков. – Это остроухий демон!

– Эльф! – вторил ему другой.

– Эльф? Зачем ты пожаловал сюда? – пришел в себя главарь. Его сообщники обнажили мечи и кинжалы, орки похватали ятаганы и топоры.

Чужак не ответил, он лишь поднял руку, сдернув завязку плаща, – тяжелая ткань с шелестом опустилась на пол. Утонченный черный камзол, расшитый серебром, не слишком-то подходил для боя, но меч стремительно вспорхнул в руке – он приглашал врагов принять участие в его пире. В виде блюд, естественно.

«Ну, давайте же, – шептал меч, – ну же». Только его хозяин слышал затаенную радость своего оружия, предвкушающего кровавую сечу. А еще ярость и гнев, что переполняли его.

– Чего стоите?! Взять мерзавца!

Первыми устремились вперед наемники. Один упал с разрубленной грудью и переломленным клинком – тот не выдержал соприкосновения с древней сталью; черный меч без жалости поразил врага, и мечу это понравилось… В горло второго вонзился остроконечный рубин на торце рукояти, и блестящий алый камень будто заплакал, истекая болью и злостью. Человек рухнул на дощатый пол, выронив оружие и схватившись за шею, кровь проходила сквозь пальцы, брызгала во все стороны, окрашивая бедную мебель, людей и орков. Он еще хрипел, но его товарищей ужасная гибель двух самых храбрых вояк Нарла не остановила.

Вскоре эльф уже стоял, полностью окруженный противниками, те наносили удары, но вороненый клинок все отражал, ломая оружие нападающих и в ловких веерных танцах защищая своего господина.

Один громадный орк, рыча и скаля обломанные клыки, прыгнул вперед и резко рубанул перед собой кривым кинжалом. Удар должен был разрезать чужака от плеча и до пояса, но ловкий эльф вовремя отшатнулся назад, и зазубренное лезвие ухватило лишь черный с серебром бархат камзола. Вспорхнувший в ответ выпад пробил сморщенную орочью морду насквозь, сделав ее еще ужаснее. Кто-то попытался зайти со спины. Митлонд ударил ногой, отчего наемник согнулся пополам с перебитым дыханием. Свист цепи раздался подле самого уха… он отпрянул в сторону, и вовремя – в то место, где он только что стоял, в доски пола вгрызся кованый металлический шар с заостренными шипами, торчащими во все стороны, – тяжелый кистень едва не задел его.

Митлонд запрыгнул на табуретку, с нее на стол, ловко прижал сапогом клинок вражеского меча, что попытался подрубить ему ноги, пнул носком в лицо неудачливого наемника и резво соскочил на пол, совершая широкий размах… Чудовищный удар пришелся в плечо очередного противника. Черный меч глубоко погрузился в человеческое тело, застряв где-то в ребрах. На несколько мгновений Митлонд выпустил рукоять, и оставшиеся в живых враги посчитали, что теперь им станет легче его достать. Орк с перевязанным глазом ринулся вперед, эльф не успел уклониться, и они вместе покатились по полу. Огромные клыки мелькали подле самого лица, из пасти орка жутко воняло, он рычал и брызгал желтой слюной. Спина и лопатки зудели от соприкосновений с полом, Митлонд больно ударился локтем. В пылу схватки он успел заметить, что совсем рядом из досок торчит воткнувшийся туда обломок клинка одного из наемников… Эльф умудрился схватить противника за голову, резко повернул в сторону и ударил о пол. Тот не успел даже взвыть и затих, истекая кровью. Кусок металла вошел орку в затылок и пробил глазницу. Показалась обагренная сталь, жутко торчащая наружу; из-под изуродованной головы растекалась темная вязкая лужа.

Эльф даже не оглянулся на убитого и ринулся за своим мечом, уклоняясь, прыгая и кувыркаясь в попытках избежать встречи с наточенной сталью. Не всегда ему это удавалось: плечо уже было рассечено, на шее кровоточил длинный порез, а на скуле изогнулась алой краской еще одна рана, которой впоследствии суждено было добавиться к числу старых шрамов.

Опоясанная иссиня-черными ремешками рукоять меча легла в ладонь, с натугой эльф вырвал свой клинок из мертвого тела. Кинжалы и мечи врагов свистели со всех сторон. Соприкасаясь с вороненым лезвием, они издавали звон, но от смертоносных ответных выпадов Митлонда на грязный пол комнатушки валился человек или орк.

Вскоре на ногах остался только главарь. Видя гибель своих приспешников, он пытался еще что-то сказать этому жуткому незнакомцу, в одиночку убившему всех его соратников.

– Зачем ты здесь? – Меч в руках негодяя дрожал. – Ты не должен был сюда приходить – наши союзники очень могущественны. Это не твое дело, тебя ведь это не касается… Она здесь по собственной воле! – Отсеченная голова еще пыталась шептать слова, катясь по полу. Враз укороченное почти на фут тело рухнуло навзничь, рука еще несколько мгновений конвульсивно подергивалась, но вскоре застыла.

– Попробуй солгать теперь, – одними губами прошептал Митлонд. – Без головы это гораздо труднее…

Схватка закончилась. Покойники лежали вповалку, еще живые шевелились и стонали. Кровь и отрубленные части тел были повсюду. Эльф шагнул вперед, ступив сапогом в багровую лужу.

Он подошел к женщине. Ее большие, наполненные ужасом глаза ничего не замечали вокруг, кроме черного лезвия его меча. Ей казалось, будто темная сталь этого жуткого оружия расплавилась, потекла. На гладкой поверхности стали вырисовываться оскаленные пасти, появляющиеся лишь на миг, проглатывающие кровь и тут же вновь сливающиеся с клинком, оставляя после себя лишь девственно-черную поверхность. Сердце дамы билось, как безумное, весь воздух куда-то ушел из легких, уши уловили довольно четкий шепот, но различить ни слова она так и не смогла. От ужаса женщина потеряла сознание.

Эльф склонился над графиней, перерезанные веревки опали, и она обмякла в кресле. Вытирать клинок было не нужно – вся кровь впиталась в него, словно в лист бумаги, и черный меч влетел в ножны, будто успокоившись и на время впав в сытый сон. После чего чужак вновь надел свой плащ, набросил капюшон на голову и бережно подхватил женщину на руки. Он уже было повернулся к выходу, когда вдруг увидел на ветхом трехногом столике нечто, заставившее его на миг задуматься. Митлонд взял белую тряпицу, спрятал ее у себя на груди и вышел из комнаты.

Танкред Бремер, прятавшийся тем временем на другой стороне улицы, удовлетворенно кивнул своим мыслям. Крики, звон стали и пляска теней из окна второго этажа одного из домов напротив подтверждали: тайный агент трона нашел Изабеллу де Ванкур и сейчас как раз расправлялся с ее тюремщиками. Конечно же, Огненный Змей сразу же заметил слежку за собой. Более того – он сам все подстроил. Сперва дал определенные указания камергеру, этому трусливому хряку, что, если кто-нибудь начнет спрашивать об Ильдиаре де Ноте, непременно следует направить его в трактир «Меч и Корона». И именно там Змей нарочно появился на людях, чтобы человек Черного Пса Каземата отправился следом. Он сам вывел агента Прево на своих людей, пожертвовав ими, точно ненужными пешками. Именно в этом месте замысел Танкреда отходил в сторону от плана иерофантов. Ферзь падет – Ильдиар де Нот ловко подставлен, его арестуют и будут судить, а потом казнят, но при этом он сделает кое-что еще для него, Танкреда. Падет еще одна фигура, которая об этом пока что даже не догадывается. Какая ирония, ведь именно злейший враг среднего Бремера вскоре должен будет буквально развязать ему руки.

Теперь оставалось только ждать…

* * *

Прошел всего какой-то день после встречи в заброшенном доме на алее Ганновер, 25. Правда, за это короткое время произошло много такого, что полностью искромсало жизнь сэра Ильдиара де Нота.

Был вечер накануне судьбоносного поединка. Белый Рыцарь сидел в своем шатре на окраине столичного ристалищного поля, располагавшегося в пяти милях от Гортена, неподалеку от реки Светлой и моста Трех Мечей. Он тяжело откинулся в глубоком кресле, и сейчас вид его был действительно жалок. Всего одна ночь его убила… уничтожила… втоптала в пыль. Зверское убийство в Старом городе сыграло на руку тому, кто все это затеял, кто заставил простой народ считать его убийцей детей, проклятым душегубом. Изабелла… милая Изабелла похищена лишенными всякой чести мерзавцами. И не грози ее жизни опасность, он бы уничтожил этих демонов во плоти прямо там, в старом поместье, окруженном дряхлым парком. Но что же делать теперь? Видит Хранн, он не знает! Как спасти любимую? У кого просить помощи? Все уже перепробовано…

Король не в силах его защитить. Да и как тут защитишь, когда каждая собака в обеих частях города лает: «Казнить душегуба! Казнить душегуба!» Руки Его Величества оказались в данной ситуации связаны. Следующим человеком, кто был бы в состоянии помочь, являлся тот, кого никогда не волновали политические игры, придворные интриги и дрязги, а если и интересовали, то лишь с профессиональной точки зрения. Прево… Но его нет уже давно, и куда он запропастился, никто не знает. В последний раз Черного Пса видели перед королевским Военным Советом, когда на аудиенцию во дворец пожаловала эльфийская принцесса, немногим позже падения Элагона. Что же касается помощников Бриара Каземата… Эх… Вот как раз с ними, Ильдиар уже в этом убедился, ему не стоит иметь никакого дела. Сразу после встречи в доме на аллее Ганновер он попытался увериться, что Танкред и его братья не блефуют – он послал срочное письмо с голубем в Даренлот, замок леди де Ванкур, но спустя всего лишь час ему это письмо вручил не кто иной, как сам первый заместитель Прево сеньор Тимос Блант с пожеланиями доброго вечера и советом «не трепыхаться, иначе кое-кто пожалеет». Намек был кристально прозрачен – тайная стража в сговоре с Бремерами, поэтому не стоило сомневаться: каждый его шаг прослеживается, вся переписка под наблюдением, во всех встречах присутствуют чьи-то глаза и уши.

Еще оставался Тиан. Мессир Архимаг мог бы помочь, но его тоже не сыскать, да и рисковать жизнью любимой ради разговора с ним Ильдиар не мог.

Последняя надежда была на Шико. Как выяснилось на последнем Коронном совете, королевский шут оказался отнюдь не простым придворным дураком, но опаснейшим ассасином, убивавшим когда-то демонов в гномьих подземельях. Да, его помощь сейчас бы точно не помешала. Ильдиар зло усмехнулся: не помешала бы, будь тот в Гортене. Всего за пару часов до имевших место событий шут исчез в неизвестном направлении, стража доложила, что минувшей ночью он покинул столицу…

Никого нет. Ни у кого не попросишь помощи: ни у Прево, ни у Тиана, ни даже у Шико… Исчезли все и разом, будто сговорились…

Блуждающие в сознании черные мысли сходились в одну точку: к какому-то заговору, учиненному против него. Заговор? Что за чушь! Заговоры устраивают против монархов и правителей – не против военных министров. Кто его главный враг и что ему?.. Стоп! А что, если все это проделки проклятого Деккера? Тогда напрашивается лишь один вывод: бароны договорились с некромантами. Бансрот подери, неужели они настолько непроходимо тупы, что не понимают: Предатель Трона не оставит их почивать на останках погибшего королевства? Хотя вряд ли это правильная мысль – о Черном Лорде уже давно ничего не слышно…

Что там говорил Танкред? Что-то о шахматных фигурах… Изабелла – лишь пешка… А он, граф Ильдиар де Нот, – ферзь. Ферзь-ферзь… важнейшая, после короля, фигура. Убрать ферзя, и король останется беззащитным. Тогда его сожрет любая пешка… Вот в чем суть. Эдаким окольным путем Бремеры свивают петлю вокруг шеи Инстрельда Лорана. Почему его не арестовали сразу же, как только заподозрили в убийстве на улице Ганновер? Почему тянут до сих пор? Ответ напрашивался только один: чтобы позлить народ. Чтобы показать горожанам: «Видите, люди, он все еще на свободе! Он убил девять человек, но никакие кары ему не грозят – он ведь друг короля! Все будет по-прежнему: пиры, балы и прогулки по парку. А потом он еще раз убьет кого-то. И снова ему это спустят! Кто же, славные горожане Гортена, не дает убийце ответить за свои злодеяния?! Не знаете? Тогда поглядите на червленый тенрий – вот вам ответ». Весь день город медленно накаляли, словно котелок на очаге. Людей настраивали и против самого Ильдиара, и против короля.

Все дальнейшее у составителей этого злобного плана пошло как по писаному. Чародей из тайной стражи что-то проверил на месте преступления, измерил уровни отката, осмотрел останки… Неизвестно, что точно он там делал, но ему удалось выяснить, что смерть жертвам принесло магическое пламя. Также там нашли даго Ильдиара. «Неужели они полагают, что я настолько глуп, чтобы оставить на месте преступления свой кинжал?» – сокрушался граф де Нот.

Вскоре нашлось около дюжины свидетелей, которые могли доказать даже перед Хранном Великим, что видели его возле этого дома. Бансрот подери! Ну конечно, они могли его там видеть, ведь он был там! После несостоявшейся встречи с Изабеллой он шел обратно…

Ближе к двум часам пополудни прецепторию его ордена полностью оцепили отряды тайной стражи и королевские солдаты.

– Разрешите, господин магистр? – раздался голос с улицы, отрывая графа от тяжелых мыслей.

– Да, Джеймс, – не поднимая взгляда от ковра, ответил Ильдиар.

Матерчатый полог поднялся, и в проходе показался сэр Джеймс Доусон, стоявший на страже возле входа. Сейчас он был облачен по-боевому. Длинные серые волосы выбивались из-под шлема, в ножнах – меч, а кираса, как и прочие части полного доспеха, украшена тонкой серебряной гравировкой. Стоя на диком осеннем холоде (природа будто с цепи сорвалась), рыцарь кутался в тяжелый синий плащ. Ильдиар, конечно же, пригласил бы его в шатер, если бы заранее не был уверен в твердом отказе. Да, этот воин скорее околеет на морозе, чем выкажет слабость перед своим магистром. Вот на таких-то рыцарях и держится королевство. Жаль только, что их становится все меньше и меньше…

Паладин, салютуя, выхватил из ножен меч, прижал рукоять к сердцу и совершил низкий поклон, описывая клинком широкую дугу вокруг себя.

– К вам посетитель, милорд, – доложил он.

– Да? И кто же? – Граф де Нот поднял гнетущий взгляд на воина.

– Я.

Рыцарь отошел в сторону, и Ильдиар увидел гостя. За откинутым пологом стоял высокий старик. У него были длинные седые волосы и аккуратная подстриженная борода. Закрепленный на плечах лиловый плащ с теплым мехом должен был хорошо согревать гостя, но тот все равно зябко в него кутался. Печальный взгляд из-под седых бровей с осуждением устремился на великого магистра Священного Пламени… – Позволишь?

– Конечно! – радостно воскликнул Ильдиар. Вскочив с кресла, он подбежал к старику, и они обнялись.

– Отец! – Белый Рыцарь сжал гостя в железных объятиях.

– Тише-тише… Я ведь совсем уже одряхлел. Не дал мне Хранн пасть в бою с орками, как я его просил, ну да ладно…

– Проходи, отец, садись. – Ильдиар проводил старика в шатер, усадил в кресло. – Погоди, я тебе сейчас вина налью, у меня есть…

– Благодарю, Джеймс. – Сэр Уильям де Нот повернулся к рыцарю, что так и стоял, склонившись в поклоне, ожидая, когда его отпустят.

– Всегда к вашим услугам, милорд, – отсалютовал паладин и скрылся за пологом.

– Чего ты так гоняешь парня? Смотри, заморил совсем.

– Я ничего не могу поделать, он следует уставу, словно Святому Писанию, – вздохнул Ильдиар. – Ты же сам знаешь. В Сарайне, до собственного посвящения в рыцари, он не присел ни на минуту, исполняя при мне, кроме своих обязанностей оруженосца, еще и работу пажа, поваренка, дворецкого, конюха и прочих…

– Все потому, что это – истинный воин – не чета остальным нынешним. Вот пару поколений назад он бы точно стал великим магистром, тогда это не было невозможным, а доблесть чтилась куда как больше, чем богатство и происхождение.

– Он еще достигнет высот, которых заслуживает, отец. И должность великого магистра не так уж далека от него, как ты думаешь.

– Да, если до этого не зачахнет на службе. Парень-то давно уже не оруженосец… Ладно. У тебя беды похуже. Почему сразу мне не сообщил?! – гневно нахмурил брови отец. – Сам Его Величество, помнится, друг твой давнишний, написал мне письмо и все поведал. Превосходные обвинения вменяют наследнику славного рода!

– Отец, неужели и ты поверил всем этим россказням? – Ильдиар склонил голову.

– Конечно нет, сын мой! Вот еще… Но я также знаю и то, сколь легкомысленно ты всегда относился к чужим зависти и коварству.

– Да, кто-то ловко меня подставил, – облегченно вздохнул сын – хорошо хоть отец на его стороне.

– Не догадываешься, кто?

– Не догадываюсь… Точно знаю, – невесело усмехнулся Ильдиар; старый граф поднял удивленный взгляд на сына. – Джон, Танкред и Олаф Бремеры.

– Бароны Теальские? – удивился граф. – Что ты с ними не поделил?

– Джон посмел на совете оскорбить Его Величество, и я бросил ему вызов.

– Понимаю. Будь на твоем месте я, не уверен, что не убил бы его прямо там, на совете.

– Возможно, к этому приложили руку и остальные бароны. И мерзавец де Трибор.

– Ну, эти-то всегда хотели поднять мятеж. И молокососы нынешние, и отцы их, и деды… Все они такие – зверье баронское. Хотя и среди них бывают исключения. Взять хотя бы того же святошу, Седрика Хилдфоста. Вот мы с ним в юности, помнится, рука об руку бились с северными варварами во время похода. А потом, спустя всего лишь год, он хватил на пиру лишнего и посмел усомниться в моем умении владеть мечом! Мы с ним дрались здесь же, на этом самом ристалищном поле. Свалив меня на землю, он благородно подал мне руку и помог подняться, а после, когда в свою очередь я его опрокинул в пыль, он расхохотался. После чего настала моя очередь оказывать любезность – я поставил эту громадину на ноги, и мы просто обнялись с ним и забыли о ссоре. Эх, славные были денечки… «Зачинщики, к барьеру!» Но завтра ты покажешь этому борову Джону, откуда слава приходит?

– Что? А, да – покажу… – неуверенно ответил Ильдиар.

– Что это с тобой, сын? – подозрительно прищурил глаза старик. – Уж не боишься ли ты этого боя?

Ильдиар поднял глаза, в них на миг блеснула боль, но лишь на миг…

– Нет, отец, – задавив в себе все проявления слабости, твердо ответил магистр. – Я не боюсь этого боя.

– Зная тебя, я с уверенностью скажу, что твой меч напьется его крови. Мы будем молиться за тебя, сын мой. И я, и твоя сестра, Агрейна, будем просить Всеблагого Заступника даровать тебе победу. Я завтра буду на поединке…

– Нет, – перебил старика Ильдиар. – Поклянись Хранном, отец, что не придешь. Поклянись!

– Я не понимаю тебя, сын. Почему я не должен быть там?

– Я потом тебе все объясню, – не терпящим возражений голосом ответил рыцарь. Сэр Уильям хорошо знал это выражение лица своего сына: если упрется, то не сдвинешь ни на дюйм. – Поклянись, отец, ради меня поклянись, что уедешь из столицы сегодня же! Здесь теперь для нашей семьи небезопасно – я просто не смогу драться, если с тобой что-нибудь случится…

– Что со мной может…

– Поклянись, отец!

– Я привык доверять тебе, Ди, еще очень давно, иначе не отпускал бы вас с принцем Инстрельдом в эти ваши опасные… Хорошо-хорошо. Клянусь на своем верном клинке, что пропущу столь славное зрелище, как протыкание брюха мерзавца Бремера… доверяешь такой клятве? Я так понимаю, ты меня уже выгоняешь… – невесело усмехнувшись, граф встал с кресла. – Да благословит тебя Хранн. Прощай, сын.

– Прощай, отец. Ты всегда был для меня примером, и… передай Агрейне… скажи сестренке, что я люблю ее. – В последний раз он обнимал эти старческие плечи – но еще не мог знать об этом. Сколько раз он потом с бессильной горечью будет вспоминать эти короткие мгновения… Будто почувствовав что-то, старый граф бросил на сына полный тревоги взгляд, но больше ничего не сказал и вышел из шатра. Ильдиар снова остался один.

Рыцарь опустился в кресло, придвинул небольшой стол, на котором уже стояли заготовленные перо и чернила, взял лист бумаги и начал писать:

«Прости меня, Изабель… Наверное, это не те слова, с которых следует начинать письмо любимой. Они больше походят на последнюю записку того, кто решил лишить себя жизни – впрочем, так оно и есть. Грядущее утро – праздник для всех, но по мне ударит колокол. Осталось всего несколько часов до конца, и у меня, признаюсь тебе, руки дрожат от ощущения его приближения. Я не трус, ты знаешь. Но нынче все по-другому, и выхода для меня нет. Сколько мне пришлось пережить сражений, избежать смертельных опасностей, но, как любил говорить Шико, должно быть, я слишком долго кривлялся, вытанцовывая у Смерти на острие серпа, чем и разозлил старуху. Пришло и мое время… Знаешь, я сижу здесь, в теплом шатре у огня, но мне кажется, будто я, словно ненужная никому вещь, выброшен на улицу и стою на промозглом ветру, от которого не отвернуться, от которого ничем не прикрыться. Но он, этот ветер, в то же время и освежает меня, помогая осознать, что столько времени ускользало прочь.

Только сейчас я понял, что все мои тяготы и напасти ни в какое сравнение не идут с тем мраком и холодом на верхней площадке башни, куда ты выходила меня высматривать. Ты ждала, порой без надежды дождаться, а я, глупец, ничего не замечал, ослепленный блеском собственной мнимой славы.

Хранн Заступник, как же я виноват перед тобой, моя Изабелла! Глупец, любящий тебя, мне легче было подставлять свою голову под мечи, нежели лишний раз проронить нужное слово. Легче было пропадать в чужих краях, нежели видеть твой взгляд, полный осуждения, я понимаю, справедливого, но оттого не менее тяжелого. Я виноват, но все это было лишь для того, чтобы не давать тебе пустой надежды. Мнимой надежды… Я не верил и до сих пор не верю в то, что сумел бы просто любить и жить счастливо. Война забрала меня у тебя, я изменил тебе с ней, и ничего с этим уже не поделать.

Сейчас я вспоминаю, как ты глядела мне вслед, я вспоминаю все те недолгие минуты, что мы были вместе, но ужас сопровождает их. Ужас понимания, что если бы кто-нибудь вдруг предоставил мне сейчас выбор, если бы кто-нибудь предложил все начать с начала, я бы ни единого мгновения не поменял в своей жизни. Я знаю, что это неправильно, что это глупо и жестоко по отношению к тебе, но такой уж я. Треклятый долг… Треклятые войны… Теперь я могу тебе признаться, что просто боялся… боялся открыться тебе, боялся взвесить в собственных глазах, что́ для меня важнее – ты или же меч с дорожным мешком. Я – трус, который боялся сделать худший выбор и все надеялся, что скоро все закончится, не придется выбирать и я вернусь к тебе… Все скоро закончится. Но я не вернусь…

Прости меня, если сможешь… Навеки с любовью к тебе.

Ильдиар де Нот»

Граф поднялся, посыпал на чернила песком, чтобы просушить их, затем сложил бумагу уголками к центру, капнул на стыке слегка подплавленным алым сургучом и тут же накрепко запечатал письмо своим гербовым перстнем. После чего надписал сверху: «Изабелле де Ванкур, графине Даронской» и поцеловал бумагу. Надо будет отдать послание Джеймсу перед боем, он непременно исполнит последнюю волю своего магистра. Наверное, в подобных ситуациях полагается пролить немного слез, отчего-то подумал Ильдиар, но вместо них к горлу подкатили лишь горечь и злость. Бансрот подери! Неужели он столь же бесчувственен, как и пустые доспехи, немыми истуканами стоящие в коридорах дворца?! Паладин без сил опустился обратно в кресло, письмо вырвалось из руки и упало на стол…

В то время как Ильдиар начал писать свое предсмертное послание и полностью ушел в мысли о возлюбленной, его отец, сэр Уильям, покинув шатер и поплотнее закутавшись в плащ, подошел к Джеймсу. Тот стоял подле входа почти без движения, положив ладонь на эфес меча, словно статуя Хранна Победоносного. Бедняга…

– Береги его, рыцарь, и себя береги. Да в гости заезжай, как только сможешь. Ты же знаешь, что рыцарь Джеймс Доусон всегда почетный гость у меня в Сарайне.

– Знаю, милорд. Это большая честь для меня.

– Прощай, сэр Джеймс, не забывай старика.

– Не забуду, ваша светлость, – пообещал паладин, отсалютовав мечом.

Граф кивнул на прощание и направился к своей карете, стоящей неподалеку. Он уже открыл черную дверцу и поставил было ногу на ступеньку, когда за спиной вдруг раздался тихий голос:

– Здравствуй, Уильям. Давно не виделись…

Граф резко обернулся, по неизжитой привычке всегда готовый обороняться, но лишь увидев, кто стоит за спиной, моментально успокоился.

– И ты будь здоров, Тиан.

Черная остроконечная шляпа волшебника широкими полями отбрасывала тень на его лицо, а длинная серебристая борода доходила ему почти до пояса. Старый маг кутался от сильного ветра в свой неизменный черный плащ с золотыми застежками-крючками и сейчас походил на большого худосочного нетопыря, нависающего хмурой грозовой тучей над старым графом.

– Я так понимаю, что ты говорил сейчас с Ильдиаром? – как бы совсем равнодушно поинтересовался Архимаг Элагонский. Морщинистый лик под кустистыми седыми бровями превратился в специально заготовленную маску. Его лицо с крючковатым носом, внимательными темно-карими глазами и тонкими строго поджатыми губами сейчас могло выражать все, что угодно, кроме радости по поводу встречи со старым другом и боевым товарищем. Волшебник был явно в настроении поссориться – это чувствовалось с расстояния в десять шагов…

– Верно понимаешь. Послушай, Тиан, сядем ко мне в карету – здесь холодно.

Маг не стал спорить: сначала сел граф, Тиан последовал за ним. Внутри было тепло и уютно, холодный ветер и осенняя морось остались на улице, бросая на стекла тонкие продолговатые следы капель. Устроившись на мягком сиденье напротив, придворный маг королевского Дома сразу же перешел к делу.

– Что ты ему сказал? – в упор спросил волшебник, едва дверца захлопнулась.

Граф де Нот усмехнулся.

– А как ты думаешь, что я ему сказал?

– Не играй со мной, Уильям, ты знаешь, я этого не люблю… Ты все ему рассказал?

– Например, о том, что ты – его настоящий отец? – Граф на миг замолчал, следя за реакцией Архимага.

– И об этом тоже… – зло бросил в ответ волшебник.

– Я говорил ему то, – прорычал сэр Уильям, – что должен был говорить ты! Я дал ему свое благословение, я сказал, что не верю баронским обвинениям, что я всегда на его стороне, что бы ни случилось… Это все должен был говорить ты, Тиан.

– Если должен был я, то зачем же ты надрывался? – сердито пробурчал маг.

– Затем, что он и есть мой сын. Ему было всего три дня, когда ты принес его к нам с Марго. Я вырастил его, он называет меня отцом. А что для него сделал ты? То же самое, что и для Граэнара?! – Граф уже кричал, кучер недоуменно посмотрел в окошко, но, увидев, что у хозяина вроде все в порядке, опять отвернулся и, укутавшись в свою накидку, сгорбился на передке.

– Считаешь себя вправе судить, Уилл? – глухо проговорил Тиан.

– Прости, Тиан… Совсем из ума выжил – говорю, сам Бансрот не разберет что. Старею… в отличие от тебя. Я прекрасно понимаю, что ты не мог им ничего рассказать из-за этой треклятой войны. Но раньше-то, раньше!

– Раньше?! По-твоему, они уцелели бы в то время, когда Деккер дышал мне в спину? Когда, просыпаясь с утра, я каждый раз благодарил Хранна за то, что все еще жив, но больше – за то, что ониживы?! Когда опасность подстерегала на каждом шагу, скрывалась за любой портьерой, таилась в каждом брошенном искоса взгляде?!