Текст книги "Смутное время"

Автор книги: Владимир Торин

Соавторы: Олег Яковлев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Владимир Торин, Олег Яковлев
Смутное время

Посвящается:

Моему брату и друзьям, которые вдохновляли меня на написание сего творения.

Кроме того, Александру Дюма за имя одной из его вымышленных чернильных душ.

Владимир Торин

Моей дочери, которая родилась, пока писалась эта книга, а также всем людям, в ком не угасли огонек творчества и романтика души.

Олег Яковлев

Благодарности:

Авторы благодарят за помощь в написании книги:

Андрея Сечкина (Адан), Ивана Смолкина (Руна), Манверу, Кустофа и всех братьев по духу и перу…

Отдельная благодарность Илье Ривненко за его отрывки «Хроники Мергона», на которых основана эта книга.

Огромное спасибо:

Андрею Стратонову и Игорю Махтиенко, а также Юлии Яковлевой, доблестно исправлявшей наши многочисленные недоработки.

В то время как мы все куда-то бежим, спотыкаемся, падаем, нам хотя бы иногда хочется присесть, расслабиться, отдохнуть, забыть, наконец, о своем беге хоть на минуту. Мы просто садимся, поначалу даже ни о чем не думая. Мы вздыхаем, наши насущные проблемы, удушающий быт и боль от кровавых мозолей на стертых в безостановочном движении ступнях отступают. Мы берем в руки книгу и читаем… о чем? О войне? О волшебниках и рыцарях? Вовсе нет – мы читаем о нашей жизни, о спящей глубоко в душе доброте и вере в то, что однажды и мы сможем совершить нечто великое и благородное, сможем действительно задуматься об истинных человеческих качествах. «Вымысел и неправда!» – говорите вы. «Нет, – ответим мы, – всего лишь сказка о волшебниках и рыцарях, шпионах и предателях, вымышленных персонажах и реальных характерах».

Вам предстоит собрать множество осколков разбитого зеркала и стать зрителями нашего повествования, которое окунет вас в мир тайн, волшебства и вечной борьбы. Даст почувствовать неприятный вкус интриг и предательств, услышать грохот доспехов и лязг мечей на полях сражений, заставит переживать за героев, которых зачастую судьба и вражьи интриги бросают в самое пекло, но и там они остаются собой. Благородство и верность, отвага и честь, справедливость и долг – если вам так не хватает этого в жизни, просто откройте эту книгу… наклонитесь и подберите с пола первый зеркальный осколок… Осторожно, не порежьте пальцы! Вставьте его в раму – он очень туда подходит.

Пролог
Старый друг

Башня возвышалась посреди глухого темного леса. Деревья подрагивали и скрипели, листья непрерывно шелестели в тоске – что странно: откуда здесь было взяться ветру? Строение серого, поросшего мхом камня вздымалось над старыми вязами. Они тянули к башне скрюченные ветви, походившие на изуродованные немилосердными пытками лапы, словно пытаясь захватить его в свои объятия, затащить под сень переплетенных крон, а ведь бывали времена, что и леса никакого здесь еще не было.

Башня напоминала старую кость, воткнутую в землю, а садящееся за туманный сизый горизонт закатное солнце отбрасывало на ее западную стену багровую полосу света, отчего могло показаться, что на боку строения зияет страшная рваная рана. По истресканной черепице зеленым ковром разлегся наглый плющ, высокая кровля немного покосилась, будто дырявый островерхий колпак, съехавший набок, а узкие окна походили на черные провалы глазниц, безжалостно лишенных глаз.

Возле окна стоял высокий старец и глядел на лес. Он был чужаком в башне, незваным гостем. Никто не мог сказать, как и почему он там появился. Седые волосы незнакомца длинными вьющимися прядями спускались на широкие плечи, которые только с виду казались крепкими, привыкшими к тяжести доспехов, но на самом же деле давно были немощными и больными. Бороду и усы также выбелило неумолимое время, все сухое, немного обвислое лицо старика испещряли бледные боевые шрамы, что отнюдь не красило его, а лишь усугубляло дряхлость. Уставшие глаза, некогда ярко-зеленые, потускнели за прожитые годы и теперь казались скорее серыми. Подобно многим пожилым людям, гостя башни тяготил постоянный озноб, поэтому он кутался в потрепанный плащ с полуоблезлой оторочкой из лисьего меха. Подобные одеяния давно вышли из моды, но когда-то, без сомнения, были дорогими и изящными.

Нынешние занятия этого чужака не стоили упоминания, а былые заслуги мало кто помнил, и он не собирался никому рассказывать о них. Ныне всего лишь старый и уставший от жизни человек просто стоял и не отрываясь смотрел в окно на заходящее осеннее солнце. Его нисколько не волновала ни окутанная полумраком комната, в которой он находился, ни многочисленные диковинки, непривычные глазу простого обывателя: забитые книгами и свитками полки, столы с множеством древних магических артефактов, реторты и колбы с зельями, на которых лениво плясали закатные отсветы. Кто знает, о чем он думал в эти мгновения. Быть может, он уже настолько выжил из ума, что явился в чужой дом, сам не ведая с какой целью, может, просто забрел сюда случайно, но скорее всего – он просто знал, что однажды должен будет сюда прийти, и, как мог, оттягивал эту встречу. Закатный осенний лес – что может быть прекраснее… Это волшебное зрелище так заворожило белобородого, что он даже чуть вздрогнул, когда за спиной раздался скрип засова и звон ключей. Все верно – чужак был заперт в комнате на самом верхнем этаже, под самой крышей, но он никому не открыл бы секрета, как там оказался.

Тяжелая дубовая дверь медленно отворилась. В комнату вошли двое: старый волшебник в длинной лазурной мантии, опиравшийся при ходьбе на резной посох, и его ученик. Парнишка, облаченный в свободную белую рубаху и штаны-чулки, держал в руке подсвечник с горящими свечами, которые отбрасывали на стены причудливые отблески.

Старик обернулся к ним. Увидев нежданного гостя, новоприбывшие на миг застыли. Однако чародей быстро пришел в себя и медленно прошел через комнату, шаркая невысокими сапожками, к потухшему камину и стоящему подле удобному мягкому креслу. Кряхтя, уселся и прислонил посох к подлокотнику. Ученик, стуча остроносыми башмаками, тем временем поставил на стол подсвечник и принялся не без труда запирать дверь, с любопытством оглядываясь на странного чужака.

– Я знал, что ты придешь, – тихо проговорил волшебник. – Всегда это знал.

Было видно, что хозяин башни ничуть не моложе своего гостя. Его дряхлость выглядела настолько древней, что казалось, будто старик прямо сейчас осыплется прахом. Дрожащий взгляд утомленных извечной рутиной глаз увядшего мага уже был не так цепок, как раньше, но столь же холоден. Ныне левый глаз его был незряч и затянут серой пеленой, в то время как правый – по-прежнему синий – покрывали крохотные ветвящиеся трещинки, будто клочок земли, высохшей без дождей. Чародей время от времени поглаживал короткую седую бороду и глухо покашливал.

Парнишка, не дожидаясь указаний, принялся зажигать свечи на причудливых серебряных подсвечниках в стенных нишах. Каждый из них походил на изогнутую древесную ветку с каплями прошедшего ливня, застывшими в изумительно тонкой, но довольно мрачной ковке. Гостю в старом лисьем плаще на миг показалось, что это кровь, а не вода, но то был лишь коварный дрожащий свет, отливавший багрянцем на металле. Ученик умело чиркнул огнивом, и вскоре в углу ожил камин. Комната начала наполняться теплом, послышался хруст горящих дров.

В небольшой кованой клетке на столе проснулось маленькое существо – наделенный рогами и хвостом демоненок размером с кошку. Он потянулся всем крошечным тельцем и негромко взвизгнул, намекая хозяину, что проголодался.

– Арит, покорми Кара, – сказал волшебник.

Ученик, достав из стоящего на столе резного ларца несколько костей, просунул их сквозь прутья клетки. Рогатый уродец тут же с жадностью схватил лакомство и принялся яростно его грызть.

– Ты знаешь, зачем я пришел? – спросил старый воин и сел в обитое темно-синим бархатом кресло напротив мага.

Демоненок, заслышав хриплый, будто карканье умирающей древней птицы, голос чужака, вдруг неистово забился в своей клетке. Словно на него упал луч солнечного света, что было невозможно, поскольку за окном уже стемнело. Он тихо рычал, схватившись когтистыми лапками за крепкие стальные прутья и уперев яростный взгляд черных, точно застывшая смола, глаз на гостя в лисьем плаще.

Волшебник даже не посмотрел на хвостатого любимца. Ученик же весьма удивился и прошептал:

– Интересно, что это с ним?

– Знаю, – немного подумав, ответил на вопрос гостя маг. – Ты пришел, чтобы понять. Понимание – самая важная вещь в нашем грешном мире.

Его собеседник спрятал лицо в ладони; плечи его вздрогнули от нахлынувших чувств и воспоминаний…

– Ты так и не смог смириться с егосмертью. – Маг не спрашивал, а утверждал. – Именно поэтому ты и ушел тогда… Посетил егомогилу, а после ушел, не оборачиваясь.

– А ты смог смириться, чародей? Не оттого ль ты заперся в одинокой башне посреди глухого леса, когда мог стать Архимагом? Скажи мне! – Гость поднял серые, как остывший пепел, глаза, в них читалась старая жгучая боль. Боль, которую не смогли излечить даже годы.

Ученик пораженно слушал разговор, боясь пропустить хоть слово. Мальчишка ничего не понимал, но ему было очень интересно.

– И я не смог, да и не только я… ты помнишь Деккера? – печально спросил хозяин башни. – Деккер… Это имя… оно навевает столько воспоминаний… Кто же виноват, что Предателя Трона онлюбил больше, чем своих родных сыновей?

– Деккер… – словно эхо, повторил старик в лисьем плаще. – Все верно, Деккера онлюбил больше, чем тех, кто егоокружал. Я до сих пор многого не понимаю…

Маг приподнял бровь:

– Чтобы понять, нужно снова все вспомнить, снова пережить. Выдержит ли твое сердце?

– Ах да, мое сердце… А ты помнишь, что когда-то оно не очень меня волновало? У меня был мой долг, мой меч, а большего я и не желал никогда. Но годы, конечно, берут свое: теперь у меня… «сердце»… – Гость скривился. – Скажи, ты до сих пор помнишь все, старый друг?

– Помню. Помню весь тот ужас. Тот необоримый ужас, что сковывал крепче кандалов, но при этом горячил кровь, пьянил… Моя память и мои сны не дают мне забыть.

– Твои сны? Кошмары?

– Нет, мои сны – моя истинная жизнь, а не то жалкое подобие, которое мы все влачим сейчас. Только в снах я ощущаю себя живым, я возвращаюсь на пятьдесят лет назад, в наше время. А потом просыпаюсь – и снова серая пелена перед глазами, будто старина Деккер постарался: набросил свой морок, понимаешь?

– Да…

Не нужно было этих слов – гость чувствовал то же самое.

– Предавали мы, и предавали нас. Порой мы творили ужасные поступки, пусть и под обманчиво благими предлогами. Я изменил своей душе, а ты… помнишь, что сказал мне тогда?

– Я сказал, что бесцельно прожил свою жизнь. Признался, что жалею о каждой из тех жизней, что я оборвал. Все было впустую, мы оба глядели не в ту сторону…

– И теперь ты хочешь знать, с чего все начиналось? Без сомнения, ты прав: знание даст понимание, а понимание даст свободу и успокоение душе. – Маг повернулся к ученику. – Ну что ж, Арит, бери перо, чернила и пергамент. Тебе тоже будет полезно послушать, но при этом ты будешь записывать все, что я буду говорить. Полагаю, тебе потребуется много пергамента… очень много…

Ученик кивнул, достал из сундука под письменным столом свиток, развернул его край и сел на невысокий деревянный стул. Взяв в руки перо и обмакнув в чернильницу, он выжидающе посмотрел на учителя.

– Ты готов, Арит? Ну, тогда слушайте: я расскажу вам одну старую историю. Эта история о последних годах, которые главный хронист Великого Королевства Ронстрад Саахир Таласский смело объединил в одну эпоху. Эпоху, имя которой – Смутное Время…

Итак, все началось, как мне помнится, в столице королевства, хотя нет… – Маг на миг задумался. – Все началось в южном городе Элагоне…

Глава 1
Град Годрика

 
Высокие башни, могучие стены,
Как острые зубы, ты скалишь врагам.
Купцы и священники, маги и сэры
Шлют благодарности щедрым богам.
Град мой, стоишь на речном берегу
Незыблемой силой, на зависть врагу…
 

«Об Элагоне». Неизвестный менестрель 

Люди делятся на два типа: на тех, кто разжигает войны, и на тех, кто в них умирает. Я причислил бы себя к первому, если бы не одно обстоятельство. Совсем маленькое и почти незначительное – я не человек. Я не отношу себя к этим грязным невежественным муравьям, я намного умнее, мой разум изощреннее, и среди людей еще не рождался такой, кто смог бы соперничать со мной в составлении планов и их претворении в жизнь.

Как уже говорилось, я разжигаю войны, и даже свирепый бог Хранн, наивно считающий себя Повелителем Битв и яростно потрясающий своей железкой, всегда останется лишь вторым. Нет, я не хвастаюсь – просто констатирую факт. Но однажды мне все же пришлось заплатить за излишнюю самоуверенность. Случилось так, что я недооценил одного смертного… и после этого я осторожно отношусь к каждому из своих оппонентов, каким бы жалким и ничтожным он ни казался.

Эту войну разжег именно я. Мои верные слуги еще очень давно постарались сделать орден Руки и Меча моей послушной марионеткой. Я дергаю за ниточку – кто-то падает ниц, дергаю за другую – кто-то умирает, дергаю за третью – и орден некромантов ведет свои мертвые легионы на север.

У меня есть одна большая цель, к ней я и иду. Я не могу сказать, что я всесилен, иначе давно бы уже выполнил возложенную на меня миссию, но я говорю, что учусь на собственных ошибках, я не доверяю больше никому и теперь сам выхожу на шахматную доску. Внемлите, черные фигуры, король восстал! Пешки, падите! Прочие, расступитесь! Строй белых щитов сейчас встретит свою смерть…

Я с наслаждением смотрю на запыхавшихся воинов, уставших убирать тела с полей сражений, которые я воплотил в реальность. Я с наслаждением слушаю звон стали и крики умирающих. И теперь осталось совсем немного. Армада пришла, и Элагон падет. На одного противника станет меньше… Каких трудов стоило разжечь в светлых паладинах месть, каких трудов стоило их обратить! За это я должен благодарить двух своих самых верных и преданных слуг, один из которых уже мертв, а второй пока остается на привычном месте, ожидая своего часа. Что ж, человечишка-некромант, мое любимое творение, пришло твое время – наслаждайся, пока можешь. Скоро тебе придется поплясать под мою дудку, а если откажешься, то и тебя отправят на дно сундука со сломанными куклами…

* * *

Над низкой пыльной травой, которой зарос левый берег Илдера на многие мили, кружили ласточки. Исступленно перекрикиваясь и едва не врезаясь друг в друга, юркие птички летали в футе от затоптанного ковыля. В народе говорили: ласточки прижались к земле – жди беды. Или ураган придет с моря, или болезнь какая с болот подкрадется, или еще что… Беда не заставит себя ждать: явится непрошеной гостьей, постучит иссохшими пальцами в городские ворота, и уже ничего не скажешь и не сделаешь, останется только молиться Хранну, чтобы не допустил несчастий и уберег своих верных слуг.

А ласточки все кружили и кружили, поднимая легкую серую пыль взмахами крохотных крыльев. Беда ждала. Затаилась в двух десятках миль южнее Элагона и ждала, но противостоящие ей не собирались просто сидеть сложа руки.

Один из них в это тревожное время находился в городе и сейчас нервно шагал из стороны в сторону по своему большому кабинету. В помещении было темно, окно закрывала плотная алая занавесь, преграждая путь рассветным лучам, отчего все здесь казалось древним и мрачным: и книжные полки, и резной письменный стол, и пара удобных стульев из вишневого дерева.

Закрыв глаза и упорядочивая сотни лихорадочно сменяющихся в голове мыслей, волшебник в который уже раз пересекал кабинет, и подол длинной алой мантии скользил за ним по полу, словно неотступная огненная дорожка, разве что не дымился. Три шага до старинного дубового стола, на котором в идеальном порядке лежали свитки, письменные принадлежности и различные волшебные вещи. Четыре шага к книжным шкафам, что занимали одну из стен от пола до потолка. Эх, если бы там найти ответ на извечный вопрос: «Что делать?»

Маг в раздумьях склонил голову, и его длинные серебристые волосы упали на лицо. Он не торопился их убирать, неторопливо поглаживал доходящую до середины груди седую бороду. Пытаясь найти единственно верный выход из создавшегося положения, он раз за разом окунался в воспоминания, в надежде извлечь из них хотя бы искорку полезных сведений. И пусть он пока вдали от ответов, волшебник был уверен: прошлое всенепременно хранит ключ к настоящему и будущему.

Ему было двести восемьдесят четыре года. Маги живут очень долго, они умеют продлевать свои жизни на столетия, и поэтому старик прекрасно помнил, как все началось.

Это было во время последней войны с Темной Империей, немногим менее трехсот лет назад. Он, будучи еще молодым магом, в те непростые для становления государства годы поддерживал войска величайшего короля Ронстрада Инстрельда II. [1]1
  Инстрельд II из династического дома Лоран – самый знаменитый монарх Ронстрада. Именно он объединил разрозненные княжества в единое королевство, чтобы дать отпор легионам Темной Империи. Позже стал самым известным тираном за всю историю северных земель. О его деспотизме до сих пор рассказывают шепотом страшные предания.


[Закрыть]В конце изнурительной войны, которая, казалось, не закончится никогда, королевским рыцарским орденам удалось загнать остатки армии Темного Императора в гибельные топи Эррахии. Старик никогда не смог бы забыть того, что увидел, когда поехал в императорский лагерь с предложением сдаться. Тогда неведомые силы принесли в жертву целую армию, принесли без сожаления, оставив на милость благородных победителей только измятые доспехи, закрученные винтами мечи и обескровленные мумии легионеров. После этого те проклятые места стали называть Кровавыми топями, а прилегающий к ним лес – Павшим. Болота Эррахии ушли в прошлое.

После славной победы над ужасным врагом в королевском дворце Гортена состоялся злополучный пир, на котором молодой правитель отдал южные земли (те самые залитые кровью топи и лес, заваленный трупами) в безвременное владение сэру Муру Лоргайну, магистру ордена Руки и Меча, что стоял во главе наиболее проявившего себя в войне рыцарского братства. А спустя всего пятьдесят шесть лет паладины обратились к королю за помощью и дозволением покинуть дарованные земли, когда по их рядам серпами самой смерти прошло кровавое зачумленье. В памяти старика до боли четко встали глаза орденского посланца, Áрсена Маклинга, [2]2
  Ныне сэр Маклинг более известен как Áрсен Кровавое Веретено, ближайший сподвижник Черного Лорда и один из самых ужасных некромантов Умбрельштада.


[Закрыть]когда он выходил из тронного зала после отказа монарха, выходил, смотря вниз, на мраморные плиты пола, в бессильной злобе шепча черные проклятия. Рыцари Руки и Меча не пожелали умирать, запертые в чумных крепостях на омертвевших землях. Трофейные учения некромантов Темной Империи, которые до этого хранились под строжайшим запретом, были вынесены на свет, и в них, в этих ужасных трактатах, еретикам и предателям веры открылся не только способ, как спастись от чумы, но и рецепт продления жизни. Они не замедлили им воспользоваться, но вместе с долголетием в души паладинов вошли тьма, злоба и жажда жестокого мщения.

А потом у стен Умбрельштадской крепости [3]3
  Умбрельштадская крепость – цитадель ордена Руки и Меча, она расположена в нескольких десятках миль южнее Элагона, посреди Кровавых топей. Ныне она более известна как Черная Цитадель. Жители королевства упоминают о ней лишь с ужасом, предпочитая и вовсе забыть, что в тех проклятых местах находится замок.


[Закрыть]была истреблена элитная тысяча воинов ордена Златоокого Льва под предводительством великого магистра Кейлана Миттернейла, попытавшегося отвратить Руку и Меч от исследования проклятого наследия Темной Империи. Падшие паладины подняли мертвых из болот и, взалкав сладкой и черной мести, дарованной тьмой, продались ей без остатка. Отсюда и берет свое начало история Прόклятого легиона Деккера Гордема…

«Тук-тук», – кто-то неожиданно постучал в двери, отрывая старика от воспоминаний.

Не останавливая своего хождения по комнате, волшебник взмахнул рукой, и дверь отворилась сама собой, пропуская в кабинет невысокую сгорбленную фигуру в плаще из синего бархата. Вошедший опирался на такой же скрюченный, как и его хозяин, посох, оканчивающийся полупрозрачным кристаллом с множеством граней. Седые волосы выбивались из-под темно-синей остроконечной шляпы с блестящей квадратной пряжкой на тулье. Острая бородка торчала клинышком, придавая всему виду горбуна какую-то несерьезность. Его лицо было жутко иссохшим и морщинистым – все-таки старик третий век разменивал, лишь холодные глаза, молодые и внимательные, были полны жизни. Они тут же впились в хозяина кабинета.

– Мессир Архимаг, – кивнул волшебнику в алой мантии гость и проследовал к удобному стулу, кряхтя и шаркая ногами.

При ходьбе он подпирал рукой поясницу, будто поддерживая слабую спину. Все знали, что, несмотря на, казалось бы, дряхлый вид, горбун-чародей довольно прыток, да так, что, если захочет, и уследить за ним не успеешь.

Лишь этому скрюченному старику в синем бархатном плаще дозволялось садиться без разрешения в присутствии самого могущественного мага Ронстрада. Что он и сделал, усевшись на мягкие подушки и подняв тяжелый взгляд на Архимага Элагонского.

– Я слушаю тебя, Хитар. – Хозяин кабинета застыл на месте, глядя куда-то в сторону. – Что слышно в городе?

– Солдаты готовятся, – отвечал гость, – рога и трубы надрываются, никто не думает щадить мои уставшие уши – все как обычно. Неразбериха и хаос. И как только Миттернейл за всем успевает уследить?

– Главнокомандующий должен думать намного шире, нежели все прочие командиры, – пробурчал Архимаг. – Ты забежал ко мне посплетничать, Хитар, или что-то стряслось?

– Стряслось, Тиан. Немой некромант, этот… Лоргар… этот… Багровый. Он пытался вновь проникнуть на городское кладбище.

– Неужели? – Хозяин кабинета поднял голову и впервые взглянул на собеседника.

Крючковатый нос и острый взгляд темно-карих глаз придавали Архимагу схожесть с хищной птицей. Все лицо Тиана было испещрено глубокими морщинами, а мешки под глазами показывали, что мессир уже давно забыл о том, что такое сон. Старость четко отражалась в его чертах, но гордый взор не смогли сломить ни долгие века жизни, ни все коснувшиеся его горести и беды.

– Да, наглости ему хватает, – мелко затряс головой старик Хитар. – Уже четвертая попытка проникновения.

– Ты пришел сказать, что он наконец-то пойман?

– Нет, мессир. Ему вновь удалось ускользнуть! Обманув стражу, мое чародейство, оживленные магией надгробные статуи и живой плющ Ведона, он вновь ушел. Тени играют на его стороне, он по ним расхаживает, как по удобной аллее в парке!

– Тени… – задумчиво проговорил Тиан. – Лоргар Багровый не зря пытается проникнуть на кладбище: его присутствие должно вырвать из вечного сна покойных жителей Элагона.

– Деккер планирует создать армию у нас в тылу, внутри круга стен? – На тонких поджатых губах Хитара появилась водянистая ухмылочка. – Что ж, тогда он просчитался… в очередной раз.

– Не спеши с выводами, Ливень. – Тиан подошел к зашторенному окну, распахнул в стороны занавеси. Тут же в кабинет проник утренний солнечный свет, тьма разбежалась по углам. – Если я не ошибаюсь, кладбище, как и при всех предыдущих попытках, спит. Интерес Лоргара к дому мертвых слишком велик, и об этом знают все, об этом знаю я. Черный Лорд Деккер полагает, что я подумаю именно так. Он считает, что я решу, будто именно это ему и нужно. Вот только зачем?

– Отвлечь внимание? – предположил Хитар. – Но от чего?

– Пока не знаю, друг мой. – Тиан снова начал расхаживать по кабинету. – Пока не знаю.

– Что прикажете делать с некромантом? – осведомился ближайший сподвижник Архимага и его правая рука.

– Усиль охрану кладбища, не подпускай к нему никого, кто покажется хоть немного подозрительным. Нет, пока не отгоним нежить от города, вообще никого не подпускай. Если вы схватите Багрового, в чем я, конечно, сомневаюсь, но все же… если вы его схватите – никакого каземата или Суда Пяти: он уже давно заслужил костер.

– Я понял вас, мессир.

Опершись на посох, Хитар, кряхтя и тихо ругаясь, встал и направился к двери. Могущественный волшебник, глава Школы Властелинов Воды и второй по силе маг Ронстрада мог легко переноситься с места на место, не совершая при этом столь утомительных для него движений, но испаряться из комнаты Тиана Элагонского или появляться в ней без дозволения хозяина было строжайшим нарушением магического этикета. Посему старому магу пришлось в очередной раз воспользоваться своими ногами. Стоит, однако, признаться, что Хитар Ливень мог еще даже молодым адептам дать серьезную фору в обычной ходьбе по лестницам и дорогам, просто был, как бы это помягче сказать, весьма падок на жалость со стороны окружающих, и мессира Архимага в особенности.

Когда Водный вышел за двери, Тиан подошел к одной из полок и достал толстую тетрадь, всю исписанную ровным убористым почерком. На свои скрупулезные исследования Архимаг никогда не жалел ни чернил, ни времени. Одна из последних записей гласила:

«Некромант Лоргар Багровый.

Бывший оруженосец Деккера Гордема, также известен под именем Лорри Таунхилл.

Стал некромантом с самой трансформы ордена Руки и Меча, в 460 году от основания Гортена. Познал силу теней и стал личным шпионом Черного Лорда. За двести лет службы Деккеру совершил восемнадцать убийств королевских магов, а простого люду – без счета.

В 567 году от основания Ронстрада был пленен Тайным Братством Гортенских Иерофантов. Провел в казематах под пытками пятнадцать лет.

В 582 году бежал. Все его тело было изуродовано до неузнаваемости, а рот навечно зашит «нитями молчания», дабы не пытался более колдовать.

Стал Ступившим за край и был принят в ряды старших некромантов после Ночи Тридцати Праведников. Это случилось в 598 году от основания Ронстрада. За одну ночь некроманты под предводительством Áрсена Кровавого Веретена, тайно пробравшиеся в Гортен, выследили и распяли на крестах посреди города тридцать членов братства иерофантов, выражая свою месть тем, кто объявил охоту на темных магов. Лоргар сыграл ключевую роль в той кровавой резне.

Шпионам удалось выяснить, что Лоргар развил в себе невероятную силу непроизносимых заклятий, общения с тенями и пробуждения мертвых. Неизвестно каким образом, но ему удалось научиться разупокаивать покойников, не читая никаких слов и не совершая ритуалов. Для сего богомерзкого действа требуется лишь его присутствие, поэтому все большие кладбища и места захоронения настоятельно рекомендуется защищать при помощи волшебства».

Тиан перелистнул страничку. В этой тетрадке было собрано много сведений обо всех некромантах Умбрельштада. О Багровом в том числе, но сейчас Архимага интересовали самые последние записи:

«27 марта 652 года. Попытка проникновения на элагонское кладбище. Был замечен стражниками и боевыми магами, сработали охранные заклятия. Кладбище спит. Ушел через тень.

9 апреля 652 года. Вторая попытка проникновения на элагонское кладбище. Был замечен стражниками и боевыми магами, сработали охранные заклятия. Кладбище спит. Ушел через тень.

21 апреля 652 года. Третья попытка проникновения на элагонское кладбище. Был замечен стражниками и боевыми магами, сработали охранные заклятия. Кладбище спит. Ушел через тень».

И сегодня, 3 мая 652 года, то же самое. Уже четвертая попытка проникновения на элагонское кладбище. И на этот раз Багровый был замечен стражниками и боевыми магами; как и раньше, сработали охранные заклятия. Попытки некроманта снова не увенчались успехом: кладбище, как ему и положено, спит. И опять мерзавец ушел через тень. Можно записать в тетрадь те же самые строки, изменив лишь номер попытки и… дату. Изменив дату… число и месяц… Архимаг Элагонский вздрогнул от собственной догадки и впился глазами в цифры. Высчитав промежутки между проникновениями, Тиан выяснил, что некромант посещал кладбище раз в дюжину дней. Он догадался и… ужаснулся. Откуда Деккеру и его прихвостням известна тайна… вовсе не кладбища, а ни много ни мало – Большой Школы Элагона? Одна из самых больших волшебных тайн Первого Кольца. Помнится, когда-то Суд Пяти и он сам, его председатель, стоящий на высшей ступени магической иерархии королевства, слово которого было законом для всех людей, использующих магию на этих землях, рассматривал дело одного волшебника-ренегата. Этот отступник сумел проникнуть в святая святых Школы и вызнать нечто такое, за что получил справедливый, по мнению Тиана, приговор, который любой другой посчитал бы неоправданно жестоким. Архимаг никому не позволял копаться в своих тайнах, но сейчас… Сейчас некромантам откуда-то стало известно, что пик мощи огромного живого организма, которым является Школа Магии, приходится как раз на «дюжину пяти звезд». Зачем им это? Ответ один – чтобы воспользоваться силой элагонского сердца в своих целях.

Тиан снял с резной вешалки, увитой символическими языками пламени, свой знаменитый черный плащ и набросил его на плечи. Три золотых крючка сами собой застегнулись. Архимаг был настроен решительно – он не позволит некромантам провернуть очередную подлость, и пусть не рассчитывают, что им удалось обмануть его делаными попытками проникновений на никому не нужное кладбище.

Некромант в плаще с капюшоном стоял в тени большого дома, выходящего на площадь и здание Школы. Солнце поднялось над землей всего полчаса назад, и после ночи еще было прохладно. Невдалеке располагались клетки с грифонами и шатры их всадников, прибывших на оборону города. Боги, какой же дикий клекот издают эти крылатые чудовища на рассвете! Люди в ближайших домах, должно быть, даже с постелей попадали, когда полторы сотни грифонов единогласно огласили рваным криком хмурое небо. У этих зверей было столько грозной театральности, а у их хозяев напыщенной гордости, будто они и в самом деле смогут что-нибудь сделать. Грозная сила будет вынуждена обретаться в самом темном углу, и ее так и не спустят с цепи. Черный Лорд сказал, что спокоен на этот счет – он даже плана не придумывал, как во время осады ему противостоять крылатым хищникам. Смешно наблюдать, как столь всесокрушающее бездействие и промедление лишает защитников города последней возможности спастись…

Вдруг из-за угла послышались звуки рогов и ровный топот десятков подкованных сапог. Столичная гвардия маршировала к северным воротам, где сейчас располагалась ее ставка. Отбивая идеальный шаг, на площадь выступили закованные в блестящую сталь ряды воинов, каждый из которых в росте не менее чем на голову превосходил обычных жителей королевства. Полковой штандарт гордо являл всем любопытным золотистую голову быка, изображенную поверх монаршей лилии на ало-синем фоне. Музыкант дул в рог, издавая настолько глубокие и устрашающие звуки, что можно было только позавидовать объему его легких.

В глазах некроманта, ярких и ненавидящих, отразилась ядовитая усмешка, и если бы его накрепко зашитые губы могли изгибаться в улыбке, они, несомненно, также выдали бы его настроение. К гвардейцам колдун испытывал редкое отвращение, поскольку помнил, как именно эти могучие воины, точнее, их предшественники, не пускали орденских братьев Руки и Меча, тогда еще верных королю и стране, в тронный зал. А после этого не пускали и в сам дворец, предоставляя бедным, брошенным всеми чумным биться о прутья парковой решетки королевской вотчины, призывая криками и унизительными мольбами жалость к себе. Гордые воины и паладины, командоры и воины света… Их отвергли, их бросили подыхать в топях, их уничтожили просто из зависти к былым заслугам и славе – история королевства об этом стыдливо умалчивает. Как позже выяснилось, именно королю Ронстрада они и были обязаны своим обречением. Ненависть… лишь ненависть и жгучая жажда мести остались в их душах – можно ли их в этом винить?