Текст книги "Время собирать камни"

Автор книги: Владимир Типатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ОТ СУМЫ И ОТ ТЮРЬМЫ НЕ ЗАРЕКАЙСЯ.

 ...«Верно, говорят, что от сумы и от тюрьмы не зарекаются», – грустно усмехнувшись, подумал Виктор, неторопливой походкой, проходя через тюремный двор следственного изолятора, построенного ещё в конце позапрошлого века и, как и все здания подобных учреждений построенных тогда в виде креста. Такой вот крест – самый распространённый вид тюремных построек царской России, способствовал обеспечить максимальный контроль за многочисленными, требующими постоянного пригляда, обитателями тюрем. Виктор и его сопровождающий, пожилой контролёр, пересекли двор и вошли в здание. Миновав большое количество промежуточных решётчатых дверей, Виктор и сопровождающий его контролёр вошли в мрачный, выкрашенный в ядовито-зелёный цвет, коридор. Наконец конвоир остановился возле одной из дверей, отпер её ключом и так же молча, ни проронив ни слова, закрыл её вслед за вошедшим внутрь Виктором.

 На приветствие вновь прибывшего, никто из обитателей камеры не ответил. С трудом привыкая к тусклому освещению, которое обеспечивала затянутая под потолком металлической сеткой лампочка, Виктор огляделся. Камера была небольшая, рассчитанная на восемь человек. По обеим сторонам от прохода, в два ряда, и в два яруса располагались металлические койки. Судя по лежавшим на них матрасах, верхний ярус был полностью обитаем, а на нижнем – одна была свободной.

  – Ты откуда, такой красивый тут нарисовался? – спросил Виктора сидевший на койке сосед. – Прикид на тебе не из дешёвых. Из «бобров», что ли?

  – Ну, не из «козлов», это точно, – усмехнувшись, сказал Виктор и, уложив матрас, снял ботинки и лёг на него.

  – А ты чего здесь разлёгся? – спросил сосед справа, приподнимаясь и с неприязнью посмотрев на Виктора.

  – Так тут единственная свободная шконка, вот я и занял её, – невозмутимо сказал Виктор. С крайних верхних коек, как по команде, одновременно свесились две головы и стали с любопытством рассматривать наглого фраера.

  – Ты кто по масти? – продолжал наседать сосед, явно настраиваясь на конфликт. – Может мне западло с тобой рядом находиться.

  – Ну, так закажи себе отдельный номер-люкс, – усмехнулся Виктор.

  – Это вы, суки позорные, заказываете себе номера-люкс за границей, а мы здесь в коммуналках и трущобах ютимся! – закричал кто-то с верхнего яруса, перемешивая слова с отборной бранью. – Богатеи, твари...ненавижу вас...

  – Чего это с ним? – с равнодушным видом спросил Виктор соседа. – Ты, случайно, не знаешь?

  – А хрен его знает, наверное, ты ему не понравился, – усмехнулся сосед, внимательно присматриваясь к Виктору. Его озадачил невозмутимый вид новичка, который вёл себя так, словно всю жизнь провёл в тюремных камерах.

  – А я не баба и не *****, чтобы кому-то нравиться, – сказал Виктор.

  – Так *****ами здесь запросто становятся, – сказала свесившаяся со второго яруса башка и радостно заржала.

  – Ты базар фильтруй, дефективный, – не меняя тембра голоса, сказал Виктор. – А то ведь и ответить придётся.

  – Перед тобой что ли, ответить? – спросил Виктора сосед, и выбросил вперёд руку, целясь кулаком новичку камеры в лицо. Виктор увернулся и неуловимым движением руки нанёс короткий удар нападавшему в горло. Тот захрипел и упав на колени в проход между коек, задёргался в судорогах. С верхнего яруса спрыгнули два молодых парня с фигурами борцов. Виктор вышел из прохода между койками, и встал спиной к двери так, чтобы держать в поле зрения всю камеру. Теснота камеры играла ему на руку, напасть на него сразу двоим не представлялось возможным, поэтому операция была поэтапной. Сначала Виктор своим "коронным" апперкотом уложил на пол одного нападающего, а потом "успокоил" ударом ноги в лицо, второго.

 Пришёл в себя и появился в проходе сосед по койке.

  – Ты откуда, такой крутой? – тихим голосом спросил он Виктора, всё ещё морщась от боли. – Зону топтал раньше?

  – Было дело, – нехотя сказал Виктор.

  – А чего темнил? Нам сказали, что в хату богатого лоха кинут, и что надо на него «жути нагнать». Выходит, что мы на нормального пацана бочку покатили и ментам на руку сыграли?

  – Выходит, что так, – пожал плечами Виктор.

  – Вот падлы, – покачал головой сосед и хотел сплюнуть на пол, но во время вспомнил, что плевать на пол в хате нельзя, витиевато выматерился. – Я откликаюсь на Лешего, а ты?

  – А я на своё имя, – секунду подумав, сказал Виктор, решив не раскрывать перед мало знакомым сокамерником свою былую кличку. – Меня зовут Виктор.

   – Не хочешь светить своё погоняло? – криво усмехнулся Леший. – Всё равно узнаю, ведь на тюрьме, как и на зоне, почта работает лучше, чем на воле.

  – Узнавай, если тебе это надо, – пожал плечами Виктор и поняв, что конфликт полностью исчерпан, направился на своё место и вновь вытянулся во весь рост на койке, устало закрыл глаза. Арест, и заключение его под стражу, а потом препровождение в следственный изолятор, оказались для него полной неожиданностью.

  «С чьей же это подачи я загораю здесь?» – думал он, перебирая в мыслях все возможные варианты и мучительно выискивая ответ на свой же вопрос. – «Наверняка это Литвиненко побеспокоился, но как это ему удалось? Ведь про увод денег от налогов знали всего несколько человек. Так кто же оказался «кротом» в моей фирме?»

 ...Наступили вторые сутки пребывания Виктора в камере следственного изолятора, и снова никто не вызвал его для допроса. Всё это очень походило на психологический прессинг. Похоже, кто-то сознательно пытается выбить его из колеи, лишить воли и заставить мечтать о любом способе, вновь обрести свободу. Виктор уже перестал тешить себя мыслью о досадном недоразумении. Он уже не сомневался в том, что всё, произошедшее с ним не только не случайность и не в горячке реализованное кем-то желание повозить его мордой об стол, а тщательно спланированная акция на его уничтожение. Официальное обращение, написанное Виктором в адрес следователя, дало результат только через два дня, но это был не тот результат, на который он рассчитывал. Завозился ключ в замке, загремел отодвигаемый засов, и дверь в камеру открылась.

  – Ну, наконец-то хоть увижу своего следователя, – подумал Виктор, вставая со скамьи и направляясь к выходу.

 Не очень молодая, довольно симпатичная женщина-контролёр, посмотрела на Виктора долгим, внимательным взглядом, потом опустила глаза и сказала, что его вызывают не к следователю, а в оперативную часть для беседы.

  – Это ещё для чего? – удивлённо спросил Виктор, но женщина ничего не ответила ему, молча закрыла камеру и приказала идти вперёд.

 Остановившись у двери кабинета опера, женщина тихо сказала ему в спину: – Вы там это...поаккуратнее разговаривайте с Иваном Фёдоровичем.

  Виктор резко обернулся и посмотрел на женщину. Взгляд её был слегка смущён и встревожен.

  – Спасибо за предупреждение, – тихо сказал Виктор. – Вы замечательная женщина, и форма вам к лицу. Женщина смутилась ещё больше и, не поднимая глаз, постучала в дверь кабинета.

 Тюремный опер, немолодой уже, сухощавый майор, вышел из-за стола и пожал вошедшему Виктору, руку.

  – Прошу садиться, Виктор Сергеевич, – предложил опер и жестом указал на стул. Видимо майор решил придать беседе доброжелательный тон.

 Как человек сведущий в тюремных традициях, всё-таки имея за плечами срок, Виктор знал: для беседы в оперчасть периодически приглашают практически всех обитателей следственного изолятора. Хотя бы для того, чтобы сбить с толку и скрыть от контингента тех, кто сотрудничает с администрацией, а, попросту говоря – стучит на сокамерников. «Наседки» есть почти в каждой камере, но распознать их порой бывает очень трудно, почти невозможно.

  – Виктор Сергеевич, мы оба понимаем, что вы у нас надолго не задержитесь, и пассажир вы нетипичный для здешнего контингента, но я обязан выслушать ваши жалобы, если таковые есть, а так же услышать пожелания, если и такие у вас имеются.

  – Если у меня и есть жалобы или пожелания, то они не в ваш адрес, – сказал Виктор.

  – Понимаю, вас угнетает бездействие следствия, – сочувственно вздохнул опер. – Но должен вам заметить, что по закону, у следователя есть десять дней с момента доставки вас в наше учреждение. Так что – не обессудьте. А что вы скажете о бытовых условиях содержания в камере? Есть какие-то пожелания? Сейчас совсем другие времена настали, и человек состоятельный вполне может позволить себе иметь в камере и телевизор, и холодильник, даже евроремонт можно сделать в камере.

  – Евроремонт в камере делать не надо. Я не собираюсь обустраиваться здесь надолго. А вот переселиться в одиночную камеру я бы не отказался.

  – А что в общей камере вас не устраивает? Есть проблемы с контингентом?

  – Нет никаких проблем, просто я люблю тишину и одиночество, тогда мне лучше думается, а подумать мне, как вы догадываетесь, есть о чём.

  – Действительно, подумать вам есть о чём. Хорошо, я дам команду, чтобы вас отвели в одиночную камеру, кстати, в этой камере, год назад сделали капитальный ремонт, конечно не евроремонт, но достаточно хороший. Тогда у нас отдыхал один, тоже очень богатый "пассажир", так вот он рассказывал, что волею случая, довелось ему провести несколько месяцев в тюрьме за границей, в частности – в Швеции.

  Он рассказывал поразительные вещи: там задержанному предлагают на выбор постельное бельё, белое или цветное. Предлагают на выбор камеру и даже сокамерников. Представляете, там пятиразовый «шведский» стол, Интернет, спортивный зал и даже женщин определённого поведения – и всё за счёт заведения. Но, до шведского уровня нам ещё далеко, но хотелось бы хоть как-то благоустроить наше учреждение, – с сожалением вздохнул опер. – Кстати, тот богатый сиделец спонсировал нашему учреждению энную сумму денег, и после отсидки, до сих пор не забывает нас.

  – Это по его просьбе отремонтировали камеру?

  – Скажем так – при его финансовой поддержке.

  – Находясь здесь, я даже рубля не могу снять со своих счетов, тем более, что они наверняка заблокированы, – сказал Виктор, догадавшись, куда клонит опер. – Если посодействуете открыть хотя бы некоторые счета, тогда и я мог бы стать вашим спонсором.

  – К сожалению, это не в моей компетенции, – вздохнул опер, и Виктор увидел, что сожаления по этому поводу у майора вполне искренние...

 ...И опять Виктор шёл по длинному коридору СИЗО в сопровождении женщины-контролёра, только теперь она конвоировала его обратно в камеру.

  – Вы каждый день дежурите? – спросил Виктор и попытался оглянуться.

  – Разговаривать и оборачиваться нельзя, – строго сказала контролёр и слегка замедлила шаги, разрывая расстояние между ней и арестованным. Виктор опустил голову и больше не проронил ни слова.

  – Лицом к стене, – приказала контролёр, останавливаясь возле дверей одиночной камеры и забренчала связкой ключей. И это приказание Виктор выполнил молча.

  – Заходим в камеру, – сказала женщина-контролёр и захлопнув за ним дверь, закрыла её на замок, потом открыла «кормушку» и тихо сказала: – Я дежурю через сутки», и тут же захлопнула «кормушку».

  – Через сутки, – машинально повторил за ней Виктор, и медленно опустившись на скамью, задумался.

 «Видимо я на долго застрял здесь, если опер предлагает сделать мою камеру немного благоустроенней и уютней, наверняка он что-то знает такое, что неведомо мне. Неужели я действительно надолго становлюсь здесь пассажиром? Так, спокойно, надо что-то делать, надо подключать рычаг Архимеда, только мне не надо переворачивать землю, мне надо только перевернуть этот следственный изолятор, а перевернуть его можно только одним рычагом – денежным. Значит надо искать того, кто сможет выкупить меня отсюда, за любые бабки, я потом всё верну с процентами, только свалить бы отсюда».

 Мысленные рассуждения Виктора прервал стук открываемой «кормушки».

  – Виктор Сергеевич, может у вас сигареты кончились, так я могу поделиться, – сказала женщина-контролёр, протягивая ему начатую пачку. – Я всё-равно скоро сменяюсь, так что обойдусь без курева.

  – Благодарю, – сказал Виктор, подходя к окошку и взяв пачку, погладил протянувшую её руку. – У меня как раз свои кончились.

 Женщина убрала руку, захлопнула окошко для раздачи пищи, прижалась спиной к стене и закрыла глаза. Грудь её поднималась и опускалась, она прерывисто дышала и беззвучно что-то шептала побелевшими губами. Вспомнились и замелькали перед глазами кадры фильма «Тюремный роман», о любви следователя прокуратуры и осужденного бандита.

  – Нет...нет...ни за что...я же не сумасшедшая,  – прошептала женщина-контролёр, не открывая глаз и всё ещё прижимаясь спиной к стене. – Но Боже, как же он красив!

  – Светлана Георгиевна, вы не выспались? – раздался рядом мужской голос. Женщина-контролёр вздрогнула и открыла глаза.

  – Да...вчера дети.., – смущённо улыбнулась женщина. – То с одним провозищься, то с другим уроки...поздно легла.

  – Я понимаю, но работа есть работа...

  – Извените, товарищ капитан, больше не повторится.

  – Да я так просто, для порядка, – махнул рукой капитан, с повязкой дежурного на рукаве, и пошёл дальше.

  – Да, тяжело и тоскливо жить одинокой женщине, если она уже позабыла, когда в последний раз обнимала и целовала мужское тело, – тихо прошептала женщина-контролёр и постояв ещё несколько минут у двери камеры, за которой находился понравившийся ей мужчина, вздохнула и медленно пошла по коридору останавливаясь напротив каждой камеры, прислушиваясь к доносившимся из камер звукам и открывая небольшое, застеклённое смотровое окошко, прижималась к нему глазом...

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.  НА КАНАРАХ – ЛУЧШЕ, ЧЕМ НА НАРАХ.

 ...Дверь в камеру распахнулась, и на пороге появились несколько человек, и среди них – Литвиненко.

  – Какие люди, – усмехнулся Виктор, смерив посетителей насмешливым взглядом. – Константин Дмитриевич, как ваше здоровье?

  – У меня – отличное, а вы, Виктор Сергеевич, о своём здоровье побеспокойтесь, – тоже с усмешкой, сказал Литвиненко. – Сгниёте здесь, в камере, если будете упрямиться.

  – Вряд ли я доставлю вам такое удовольствие, – засмеялся Виктор. – Я уверен, что уже этим летом, опять поеду отдыхать куда-нибудь за границу. Ну, скажем – на Канары. Ведь не зря говорят, что на Канарах – лучше, чем на нарах.

  – Сомневаюсь я, что в скором времени вы поменяете нары на Канары, – с видом победителя усмехнулся Литвиненко и вышел из камеры. Вслед за ним камеру покинули и сопровождавшие его лица.

 Оставшись в камере один, Виктор заметался по ней, как зверь в клетке и, только спустя несколько минут, он полностью успокоился, сел на скамью и начал лихорадочно перебирать в голове все возможные варианты, пытаясь найти хоть какой-нибудь выход из создавшегося положения.

  Посещение Полномочным представителем Президента его в камере, заставило Виктора задуматься. Ему, вдруг, вспомнилось, как в прошлом году, в августе, отдыхая на Канарах, на острове Тенерифе, он совмещал полезное с приятным – днём отдыхал на пляже, а ночью трахал отдыхающих там жён российских престарелых олигархов – этих молодых сучек с Рублёвки. Там же он познакомился с женой Литвиненко, и провёл с ней ночь.

 "Чёрт меня дёрнул связаться тогда с этой размалёванной дурочкой", – вздохнув, подумал Виктор, вспоминая прошлогодний август...

 ... Проснувшись рано утром в своём комфортабельном номере, Виктор с удивлением обнаружил, что в постели он не один. Рядом, на шёлковой подушке, в ореоле разбросанных чёрных локонов виднелось миловидное личико.

 "Кого же это я сегодня ночью трахал"? – удивлённо посмотрев на лицо женщины, пытавшейся изобразить здоровый сон, подумал он. – "Дай бог памяти, вспомнить хотя бы имя этой прелестницы".

 Очередная сексуальная победа, по большому счёту, не принесла ему ни удовольствия, ни удовлетворения. Приглядевшись повнимательней к застывшему на подушке лицу, Виктор слегка усмехнулся, баба как баба – не ахти какая красавица, но и не дурнушка. Так, из серии «проходил я мимо, зацепился взглядом…». Виктор встал и вышел на балкон, закурил, равнодушно наблюдая за женщиной, которая театрально-грациозными движениями завернулась в простыню а затем босиком упорхнула в душ, пробыла там буквально несколько минут и выйдя оттуда, жеманясь от неловкости, попросила закурить. Видимо это был её первый опыт супружеской измены.

  – Ну что, красавчик, будем прощаться? – слегка краснея, спросила женщина, подходя вплотную к Виктору. – Телефон запишешь, или запомнишь?

  – Запишу, конечно, – встрепенулся Виктор и, нацепив на лицо самую беспроигрышную из своих улыбок, которая так завораживающе действует на женщин, достал записную книжку и приготовился записывать, впрочем, не зная, на какую букву открыть страницу.

  – Литвиненко Алла. Жена депутата Государственной думы и Полномочного представителя Президента в Сибири – Константина Дмитриевича Литвиненко, –  подсказала женщина и, затянувшись дымом, сделала вид, что закашлялась. Кажется, она собиралась расплакаться, а это уж было совсем не к чему.

 "Ко всему прочему, ещё истерики по повод поруганной супружеской чести тут не хватало", – подумал Виктор, и поморщился. – "Хотя я вчера и выпил сверх нормы, но не думаю, что силком тащил тебя в свою постель".

 Эту самую Аллу он приметил несколько дней назад за завтраком в ресторане отеля. Женщина пожирала его похотливым взглядом и как-то по-особому закидывала одну загорелую ногу на другую, и каждый раз делала это так медленно, сначала раздвигая ноги, а потом,  высоко поднимая загорелую коленку, что Виктор успевал разглядеть розовый треугольник её трусиков, внутреннюю сторону красивых бёдер, и даже крупную родинку чуть выше округлой коленки.

  Виктор сразу заметил эти, посылаемые почти открытым текстом зазывные сигналы, и тут же пустил в ход свою знаменитую, очаровательную, безотказно действующую на женщин, улыбку. А потом...Пылкие взгляды и как бы нечаянные прикосновения друг к другу, сулили море страсти. Однако в момент непосредственного контакта, Виктор не почувствовал ничего, кроме разочарования. Женщина не отличалась ни особым темпераментом, ни особым умением вести любовные игры.

  Жест, которым женщина закинула ему за шею свои загорелые руки, когда они остались в его номере одни, ничуть не напоминал нежное и непреодолимое влечение, он был скорее похож на начало какого-то чужого ритуала. Виктор не смог сдержать вздоха разочарования.

  – Аллочка, может, пойдём и выпьем по чашечке кофе? – предложил он, обнимая за талию и как бы успокаивая женщину, а на самом деле подталкивая к выходу.

  – Некогда мне кофе распивать, надо готовиться к встрече мужа, сегодня Константин Дмитриевич прилетает, – капризно надула губы женщина и вышла из номера, оставив дверь приоткрытой.

 Оставшись в номере один, Виктор облегчённо вздохнул. Сегодняшняя ночь не принесла ему ни физического, ни морального удовлетворения, хотя...оттрахать жену своего врага и наставить ему рога, очень приятно.

 "Вроде бы обиделась", – равнодушно подумал он и мысленно записав на свой лицевой счёт очередную победу над женским полом, тут же забыл о ней, но, как  оказалось, избавиться от её назойливого внимания оказалось не так-то просто. Он как в воду глядел, опасаясь неизбежности встречи с четой Литвиненко – и она состоялась. Столкнувшись с ними нос к носу возле «шведского» стола, Виктор первым делом посмотрел на лысину Константина Дмитриевича, словно проверяя, выросли у того уже рога, или нет. Алла перехватила этот насмешливо-презрительный взгляд и густо покраснела. Она догадалась, о чём подумал Виктор, так пристально рассматривая лысину её мужа и, чувствуя себя вавилонской блудницей, скорбно кусала губы и бросала на Виктора красноречивые взгляды.

 "Господи, неужели это ещё не закончилось? Дамочка явно впервые в жизни изменила своему мужу и её сносит с катушек", – подумал Виктор, уловив значение этого взгляда.

  – Виктор Сергеевич, и вы здесь отдыхаете? – узнав Виктора, с удивлением спросил Литвиненко.

  – Да, вот решил пару недель отдохнуть – поплавать в море и позагорать.

  – Отдых телу нужен и полезен. Жена здесь уже почти месяц отдыхает, а я только на недельку вырвался. Больше не смог выкроить времени. Присаживайтесь к нашему столу, – предложил Литвиненко.

  – Спасибо, я уже пообедал, но от приглашения посидеть за вашим столом, не откажусь.

  – Смотрите, как наши соотечественники резвятся здесь, ну прямо как дети, – усмехнулся Литвиненко, наблюдая за тем, как русские туристы под руководством массовика-затейника, путаясь в собственных ногах, разучивают какой-то танец. – Может, вы покажете этим убогим, как умеют отдыхать настоящие олигархи.

  – Я не олигарх, я бизнесмен. Сижу вот тут, а сам прикидываю, удастся ли в этом году запустить производство на новой площади.

  – И как оффшорных дочек наплодить, чтобы налогов в родной бюджет поменьше заплатить, а собственную мошну набить потуже, сказал Литвиненко, и неприязненно покосился на Виктора. – Угадал?

  – А как же без этого. Богатые заботятся о мошне, а бедные о мошонке, – усмехнулся Виктор. – А насчёт налогов, так это мы вас должны благодарить. Это вы такие правила игры придумали, при которых чтобы выжить, приходится, простите, не при даме будет сказано, выше собственного хрена прыгать.

  – Подлинный патриот последнее отдаст для отечества, – набычился Литвиненко.

  – Может, выпьем по сто грамм за нашу великую Родину? – предложил Виктор.

  – За Россию – с удовольствием, – сказал Литвиненко и потянулся к бутылке.

 Выпили за Россию, потом за святую Русь, потом...

  – У вас что, других разговоров нет? – надула губки жена Литвиненко. – Даже здесь, на отдыхе про свою долбанную политику талдычите.

  – Заткнись, – прошипел на неё Литвиненко и на его скулах забегали тугие желваки. – Не лезь в мужские разговоры.

 Виктор посмотрел на обоих и всерьёз приготовился стать свидетелем семейного мордобоя, но ничего существенного в дальнейшем не произошло, если не считать того, что Алла пригласила его на белый танец.

  – Ненавижу его, – шептала она, стараясь плотнее прижаться к Виктору своим телом. – Он меня игнорирует как личность. Всё не может простить мне, что я знаю, каким ничтожеством он был, и что взял меня в жёны не девочкой. Я хочу отомстить ему. Ты мне поможешь?

  – Так ты вроде бы уже отомстила, – усмехнулся Виктор.

  – Не-е-т, – протяжно произнесла женщина и мечтательно закатила глаза. – Я бы ещё мстила, и мстила, и мстила...

  – Ну-ну, успокойся, милая, – улыбнулся Виктор, погладив её по плечу. – Если ты только захочешь продолжения, я сегодня ещё к твоим услугам.

  – Муж через два дня улетает обратно в Красноярск, – оживилась жена Литвиненко, ещё теснее прижимаясь к Виктору.

  – А я улетаю завтра, – тихо сказал Виктор, отстраняясь от слишком уж прилипшей к нему дамы.

  – А как же я? – чуть не вскрикнула, но во время удержалась Алла, а потом, перейдя на шёпот, прислонилась губами к уху Виктора и прошептала: – Я хочу вновь оказаться в твоих объятиях.

  – Приходи сегодня.

  – Так...муж же здесь.

  – Тогда не приходи, – равнодушно пожал плечами Виктор.

  – Но я хочу тебя.

  – Тогда приходи.

  – Ты что, издеваешься надо мной? – вспылила жена Литвиненко. – Заладил, как...

  – А ты чего достаёшь меня? Это не я тебе, а ты мне голову морочишь.

  – Милый, ты не закрывайся на ночь, я обязательно приду. Муж заснёт, и я приду.

  – Хорошо, приходи...