Текст книги "Правила отбора (СИ)"

Автор книги: Владимир Тимофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 3

Воскресенье. 26 сентября 1982 г.

Сегодня последний день работы на стройке. Можно сказать, окончание вахты. Или завершение отбытия трудовой повинности. Что правильнее, зависит от того, с какой стороны на это дело смотреть. Если с нашей, то – «наконец-то отмучились». Если со стороны Петровича, то – «могли бы ещё покорячиться, с вас не убудет».

Моё мнение было серединка на половинку. Вроде и устал пахать две недели без отдыха, но, в целом, работа оказалась и интересной, и в чем-то даже привычной. Ностальгия, короче. Я ведь давненько уже не занимался чисто физическим трудом. В смысле, не здесь, а в будущем, на стройплощадках двухтысячных. Там я числился «большим» боссом. Руководил, направлял, согласовывал, поощрял непричастных, наказывал невиновных, а потом, как водится, отдувался за чужие грехи. Работяг, прорабов, механиков, снабженцев, сметчиков. Да ещё субподрядчики нерадивые вечно из колеи выбивали… Зато сейчас – красота! Мозги загружать не надо, организм молодой, здоровья и силы в избытке. Знай себе, исполняй указания мастера. Бери больше, кидай дальше. Таскай круглое, катай квадратное. И по сторонам не забывай оглядываться время от времени, чтобы на тебя самого чего-нибудь тяжёлого не накатили. Студенты – раздолбаи конкретные, могут и кирпич на ногу невзначай уронить, и арматурой по каске заехать, и цемент из мешка или из ведра высыпать не в приёмный короб, а напарнику на штаны.

Вчера мы, кстати, полдня таскали этот самый цемент. Нагружали из бункера, что во дворе, и разносили по этажам. На улице до самого вечера моросил дождь, и потому Петрович, недолго думая, снял с площадки весь личный состав и запряг его на подготовительные работы. Короче, изгваздались мы с утра как цуцики и пыли наглотались по полной. А после обеда носили кирпич и песок. Готовили фронт работ на следующую неделю. Только уже не для себя, а для местных каменщиков, которые должны появиться здесь в понедельник.

В общем, умаялись все в субботу конкретно. Я в том числе. Одна радость, что от Шурика вчера очередное послание получил. Вечером открыл песенник и обнаружил свежую запись. Содержание, правда, оказалось не самое оптимистичное. То есть, там были и хорошие вещи. Например, результаты всех тиражей Спортлото до конца года плюс история про монетку, найденную Смирновым в Курчатнике… Однако имелось в послании и другое, не слишком приятное. Синицынскую лабораторию выселяли из института. На неопределённый срок. Причём, сколько времени и денег потребуется приятелю на изготовление новой «машины времени», он точно не знал.

Не знал этого и я. Всё, что я мог для Шурика сделать, это продолжить информировать его о текущих событиях, через портфель. А ещё не спеша собирать ретранслятор и подыскивать подходящее для экспериментов место.

Вот только где искать это место? Наверное, где-нибудь поблизости от общаги… Квартиру что ли в городе снять?.. Хотя нет, квартира для этого не подходит. Соседи за стенкой, бдительные старушки на лавочках, какая уж тут секретность… Ага, вот оно что! Надо снять дом или дачу. Дачный сезон скоро закончится, садоводы и огородники уедут на зиму в город, пустых домов будет в Подмосковье навалом. Главное, чтобы там электричество было. И вода. А ещё какое-никакое, но отопление. Пусть даже печное, колоть дрова и разводить огонь в очаге я пока что не разучился. А деньги… Хм, деньги я как-нибудь заработаю. Не впервой. Тем более что способы их зарабатывания в этом времени мне известны. Осталось лишь уточнить детали…

– Ну что, Дюх? Как продвигается?

– Ещё часок и закончим.

– Эвона как, – дядя Коля почесал за ухом и окинул перегородку придирчивым взглядом. – Шустрые вы, однако.

– Стараемся, – хохотнул Шурик. – Раньше закончим, раньше домой уйдём. Аккорд же.

– Угу. Раньше сядешь, раньше выйдешь, – прокомментировал Барабаш. – Швы-то как? Армируете или забыли совсем?

– Всё как положено. Кругляк через пять рядов, – ответил я недоверчивому Иванычу. – И потом, раз грыжи не видно, значит, армируем.

– Ладно, поверю на слово, – буркнул «наставник». – Как закончите, убраться тут не забудьте. А то знаю я вас.

– Всё будет абгемахт, Николай Иванович.

Иваныч ушёл, а мы с Шуриком продолжили ударно трудиться.

Аккордные работы – штука хорошая, мотивирующая. Чем быстрее выложим эту перегородку, тем быстрее слиняем с объекта. Причём, раньше других – им ещё до вечера колупаться. Нам же всего и осталось, что восемь рядов положить, потом прибраться по-быстрому и – дембель.

Короче, работаем в темпе. Про обед забываем. Нацеливаемся на пятнадцать ноль-ноль. Я кладу, Синицын подтаскивает кирпичи, месит раствор, передвигает подмости, ругается на рваные рукавицы…

– А мы точно успеем? – интересуется Шурик за полчаса до контрольного срока. Знает, что если проваландаемся чуть дольше, Иваныч, как обещал, аккорд не зачтёт, оставит и дальше работать, вместе со всеми.

– Не бои́сь, нормально всё будет. Ты лучше вёдра, пока есть время, почисть. И пол под метёлочку. Понял?

– Понял. Как не понять, – вздыхает приятель и приступает к уборке.

Я же, без лишней спешки, заканчиваю последний ряд, стараясь как можно точнее выдержать необходимый зазор между кладкой и потолком. Раствором его забивать ни к чему, этой фигнёй пусть отделочники занимаются. Вымачивают в алебастре паклю, запихивают её в верхний шов, заглаживают… А если дядя Коля попытается на нас бочку за «недоделки» катить, напомню ему про такого зверя, как правила производства каменных и штукатурных работ. Хотя Иваныч, скорее всего, возмущаться не будет. Мужик он правильный и понимающий. За две недели мы с ним практически скорешились. Он даже предлагал мне недавно: «Бросай, Андрюха, свой институт и перебирайся к нам. Двести рубликов в месяц, а ежели с премиальными, то и все триста. Отслужишь в армии, подучишься потом в техникуме, мастером станешь, а там, глядишь, и до начальника участка дойдёшь. Чем не жизнь?»

Ну да, всё правильно. Жизнь на стройке весёлая. Однако, увы, пришлось вежливо отказаться от предложения – на жизнь у меня были иные планы.

А вот с геодезией совсем не сложилось. Почему – понятно. Всё из-за Лены и из-за моего скотства по отношению к ней. Не думаю, что она об этом кому-нибудь рассказывала, но – шила в мешке не утаишь. Когда в среду на объект прибыл Василий Михайлович, старший геодезист управления, в мою сторону он даже не глянул. Словно и не было меня для него. Как будто не трепались мы с ним по-свойски всего-то неделю назад.

Видимо, знал он. Точнее, догадывался, кто именно его «ученицу» обидел. Поэтому и вёл себя соответственно. Так как и положено вести себя с непойманными на месте преступления подлецами. Ноль внимания, фунт презрения. Хорошо хоть, Лена в эти дни на стройке не появлялась. А не то пришлось бы ещё и перед Иванычем объясняться. Каяться, отвечать, «почто боярыню обидел, смерд?» А как это в двух словах объяснить? Говорить надо долго, и то, не факт, что поймут. Лучше уж просто молчать и нести в себе этот груз… пока боль в душе не утихнет.

А чтобы утихла она побыстрее, надо мозги мыслями загружать. Причём, постоянно. Вот как сейчас, например. Кладу себе потихонечку кирпичи и думаю. Вспоминаю, как в пятницу снова ходил в бильярдную и чем закончилась очередная проверка «на вшивость»…

– О! А вот и Андрей объявился. Чего так поздно-то?

– Виноват, товарищ подполковник. Больше не повторится, – отрапортовал я, кивая всем остальным.

– Очень на это надеюсь, – усмехнулся Иван Николаевич, сжав мою ладонь как клещами.

Да уж, рука у него крепкая. Впрочем, и у меня теперь тоже не хуже – натренировался за две недели на стройке.

– Надо же, – удивлённо присвистнул Ходырев, ослабляя захват и оглядываясь на Кривошапкина со Смирновым. – Видали, какая смена растёт? Совсем старших уважать перестали.

– Я с лопатой работаю. У меня рука капкан, – процитировал я «садовника Рэберна».

– Это хорошо, что с лопатой, – улыбнулся замначальника кафедры. – Но кий всё же потоньше будет.

– Надеетесь сегодня выиграть, товарищ подполковник?

Вопрос, конечно, нахальный, но Иван Николаевич на меня не обиделся.

– Не только надеюсь, но и выиграю обязательно.

Надежды товарища подполковника не оправдались. За двадцать минут он слил мне четыре партии. Две – под ноль, ещё две – со счётом 2:8.

– Эх! Не идёт сегодня игра, – после четвёртого подряд проигрыша Ходырев удручённо вздохнул, поставил в киёвницу кий и обернулся к тренирующимся на соседнем столе Паше и Михаилу:

– Мужики, как насчёт пострелять?

– Мы не курим, – рассмеялся Смирнов.

– Я не про курево, – хмыкнул Иван Николаевич. – Я говорю, в тир сегодня заглянуть не желаете?

Против стрельбы по мишеням товарищи офицеры возражать не стали. Наоборот, с явным энтузиазмом поддержали предложение подполковника.

До тира мы добрались за десять минут. Ввалились туда всей толпой, вчетвером: ни майора Новицкого, ни Ходырева-младшего с нами сегодня не было. Впрочем, оно и к лучшему. Меньше народа, больше кислорода. В том смысле, что меньше придётся ждать своей очереди, чтобы потом настреляться вволю.

«Основное» помещение институтского тира оказалось не слишком просторным. Дистанция – 50 метров, линия огня – всего четыре «посадочных места», плюс стоечка для «судьи». В прошлой жизни я был здесь всего один раз (сдавал ГТОшные нормы), но подробностей, увы, не запомнил. Не отложилось в памяти это событие …

– С чего начнём, братцы? С макарыча? – поинтересовался Иван Николаевич, когда мы, наконец, очутились на «стрельбище».

– С него родимого. С него, – ответил за всех Кривошапкин.

Михаил кивнул, выражая согласие, а я молча пожал плечами. Из чего конкретно стрелять, мне было по барабану – оголтелым фанатом пулевой стрельбы я не являлся.

Спустя какое-то время Ходырев, в сопровождении «дежурного по объекту», вернулся из оружейной комнаты и выложил на столы два ПМ и коробки с патронами. Хмурый «менеджер тира», которого, как выяснилось, звали Евгений Семёнович, держал в руках деревянный ящичек. Открывать его он не стал – положил на судейский столик и принялся следить за подготовкой к стрельбе.

Первыми на огневой рубеж вышли Ходырев с Кривошапкиным. Передвижные пулеулавливатели мы установили на линии двадцать пять метров. Почти стандартное упражнение – «грудные мишени», одна серия – пробная, три – зачётные, по полному магазину на каждую…

– Сколько, Семёныч? – спросил подполковник, едва утихла пальба.

– Первый стрелок – сто семьдесят четыре, второй – сто шестьдесят два, – отозвался «судья», закончив подсчеты.

– Да-а. Слабоват ты, Паша, против меня, – с довольным видом констатировал Иван Николаевич. – Дважды в молоко засадил. Учиться тебе еще и учиться.

– Я просто не тренировался давно, – пробурчал в ответ капитан. – А так я не меньше двухсот выбиваю. Как правило.

– Угу, ты еще про плохого танцора анекдот расскажи, – рассмеялся Ходырев и повернулся к нам со Смирновым. – Ваша очередь, товарищи… эээ… курсанты и офицеры.

Михаил и я заняли свои места на огневых позициях. Дождались, пока поменяют мишени, после чего не спеша снарядили пээмовские магазины и изготовились к пробной серии.

– Поехали, – отдал команду Семёныч.

На пристрелку ушло чуть меньше тридцати секунд. Медлить особого смысла не было. Судя по результатам, показанным предыдущей парой, оба макаровых казались вполне надёжными. Оставалось лишь поправить прицел и приноровиться к отдаче.

– Первый стрелок – три шестёрки по кругу, восемь – в голову, четыре семёрки – внизу, – сообщил Семёныч, рассмотрев в «трубу» мишень Смирнова.

Результат, в общем-то, неплохой, в первую очередь, говорящий о том, что целился Михаил правильно – разброс в пределах рассеяния.

– Второй стрелок, – «судья» на секунду замялся. – Хм, хорошая кучность. Две восьмёрки, четыре семёрки, две шестёрки. Все в нижней части.

«Ага, понятно. Линию прицеливания надо сместить повыше».

– Готовы? – вновь прозвучало от судейского столика.

– Готов… Готов…

– Огонь.

На три зачётные серии, по трём отдельным мишеням и с учётом перезарядки, мы потратили около двух с половиной минут. Об этом нам «сообщили» часы, висящие над судейским столиком.

– Сто семьдесят девять. Неплохо, – объявил Семёныч результат Михаила.

Действительно. Выбить из макарыча столько очков (в среднем по семь с половиной на выстрел) сродни подвигу. Послушаем теперь, что у меня.

– Мать моя женщина, – удивлённо пробормотал «судья» секунд через двадцать, отрываясь от смотровой трубы. – Двести двенадцать очков, как с куста.

– Сколько, сколько? – усомнился Иван Николаевич.

– Двести двенадцать. Если не веришь, можешь сам посчитать.

– Я лучше на месте проверю, – подполковник махнул нам рукой и направился в огневую зону, к мишеням.

Мишени, пробитые пулями из моего ПМ, он изучал долго и весьма тщательно. Причём, изучал не один. Смирнов с Кривошапкиным тоже не утерпели и тоже перебрались к мишенной линии. В зоне подготовки к стрельбе остались только я и Семёныч. Я – потому что был уверен, что отстрелялся неплохо. Он – потому что всё уже подсчитал.

– Ну ты и снайпер, Андрюха, – цокнул языком Павел, возвратившись на линию огня.

– Да уж, – покачал головой Ходырев и, хитро прищурившись, развернулся к «судье». – Слушай, Семёныч, а давай-ка мы парня ещё раз проверим. Нечего жмотничать, доставай своего марголина.

– Марголина, так марголина. Мне не жалко, – хмыкнул «смотритель тира», наклоняясь к лежащему на столе ящичку.

– Старичок, – Семёныч ласково погладил поблёскивающее сталью оружие. – Областные с ним когда-то выигрывал. Два раза, в 71-м и 73-м.

– Межвузовские? – бесхитростно поинтересовался я, глядя на пистолет.

– Ведомственные, – пробормотал «смотритель», смахивая со старого «друга» невидимую пылинку.

Стоящий позади меня Михаил внезапно закашлялся.

– Я тогда за общество «Труд» выступал, – как ни в чем ни бывало продолжил «судья». – А потом, как на пенсию вышел, пришлось вот… за «Буревестник» стрелять.

«Ага. Как же? Знаем мы, что это за Буревестник такой, – ухмыльнулся я про себя. – Топорно работаете, товарищи чекисты. Палитесь буквально на мелочах».

Этого «пенсионера» я вспомнил только сейчас. Узнал по лежащему на столе берету. Точно такой же был надет на водителе «Запорожца», что неделю назад тарахтел перед Пашиным жигулёнком, не давая как следует разогнаться ни нам, ни идущей позади «Волге».

– Держи, – Семёныч протянул мне «маргошу» рукоятью вперёд. – Только поаккуратнее с ним, на стол не бросай, магазин вставляй нежненько, целика лишний раз не касайся, настройки там тонкие, на микроны…

– А как же пристрелка?

– Сделаешь две пробные, подскажу, что крутить.

– Две пробные? Не одна?

– Две. По три патрона на каждую.

– Понял.

– Ну а раз понял, тогда иди на рубеж. Готовься.

Подготовка к новому упражнению много времени не отняла.

Михаил с Пашей заменили грудные мишени на стандартные круглые, я получил команду «оружие зарядить», вставил в магазин три патрона и, воткнув его в рукоять, бодро отрапортовал:

– К стрельбе готов!

– Огонь!

Отдачи от выстрелов я почти не почувствовал. Малокалиберный МЦУ лежал в руке как влитой.

– Три девятки. Левее и ниже, – сообщил «судья». – Маховичок на целике по часовой на четыре зубца.

– Сделал.

– Теперь гайку на мушке. Вправо на пять-семь градусов.

– Готово.

– Хорошо. Давай следующую серию.

После очередных трёх выстрелов Семёныч вновь приложился к «трубе».

– Гайку ещё раз поправь. Совсем на чуть-чуть вправо.

– Поправил.

– Хорошо, – констатировал «дед». – А теперь вот что. Перед тобой сейчас шесть мишеней. Выполняем стандартное упражнение МП-4. Шесть серий по пять патронов. Дистанция 25 метров. Время…

– На каждую по минуте?

– Нет, по пять.

– А чего так много-то? – вмешался в разговор Иван Николаевич. – Он же не на первенстве выступает. Минуты ему вполне хватит.

– Пусть будет минута, – не стал возражать Семёныч. – Плюс зарядить магазин между сериями.

– Согласен с условиями? – обратился ко мне подполковник.

– Согласен.

– Ну вот и отлично, – подытожил «судья». – Кстати, перезаряжаться и начинать новую серию можешь сейчас без команды.

– Есть без команды.

– Готов?

– Готов!

– Поехали!

По первой мишени я отстрелялся великолепно. Даже без оптики было видно, что все пули попали в десятку, причём, две из них поразили «внутреннюю».

Две следующие серии тоже прошли на отлично. Девяносто восемь из ста. Две девятки случились ввиду явной небрежности – стрелял на вдохе, а не на выдохе. Но, с другой стороны, ошибки эти пошли мне в плюс. Демонстрировать олимпийскую точность в планы мои пока не входило, и потому в трёх последних подходах я мазал уже сознательно. Получив в итоге четыре девятки и две восьмёрки. Всего же в копилку упало 290 очков из трёхсот возможных. Результат, как мне кажется, весьма и весьма неплохой.

– Первый разряд – железно, – резюмировал Евгений Семёнович по окончании стрельбы, когда мы все пошли смотреть на мишени.

– А это разве не КМС? – засомневался Иван Николаевич.

– Это упражнение выше первого не предусматривает. Но потенциально да, на КМСа парнишка вполне потянет. Если, конечно, не загордится… Учился где?

Семёныч повернулся ко мне.

– В школе, – пожал я «смущённо» плечами. – А вообще у меня дед на войне снайпером был. Георгиевский кавалер, сотню фашистов нащёлкал.

– Дед у тебя молодец. По стопам его не хочешь пойти?

– В смысле, податься в армейские снайперы?

– Да я не об этом, – рассмеялся старый стрелок. – Я говорю, спортивной стрельбой не желаешь заняться?

Я снова пожал плечами.

– Не знаю пока. Мне ведь ещё и учиться надо. Времени может на всё не хватить.

– Это верно, – согласился Семёныч. – Но, если надумаешь, приходи. Для такого, как ты, место в институтской команде всегда найдётся.

– Хорошо. Я подумаю.

– Ну вот и ладненько. Подумай и…

– Да погоди ты, Семёныч, со своим спортом. Куда гонишь? – перебил его подполковник. – Ты лучше скажи, вертушки у тебя сегодня работают?

– Работают, – откликнулся тот. – В среду ещё починил. А что?

– Да вот, думаю, надо бы нам практическую стрельбу отработать.

– С ним? – «пенсионер» кивнул в мою сторону.

– С ним, – подмигнул Ходырев.

– Из макара?

– Из макара. На двенадцать секунд и четыре пульки.

– Это дело, – Евгений Семёнович довольно осклабился, потом потёр руки и посмотрел на меня. – Ну что, курсант? Готов пострелять по вертушкам?

– А почему бы и нет? – ответил я, ещё не совсем понимая, что он имеет в виду.

О чём идёт речь, стало понятно чуть позже. Вертушками товарищи офицеры называли ростовые мишени, вращающиеся на вертикальной оси. Тележку, на которой они были установлены, мы выкатили из соседнего помещения. Двери в него находились как раз напротив линий 10 и 25 метров. Подключив питание, Семёныч несколько раз опробовал агрегат. Мишени могли поворачиваться к стрелку либо ребром, либо лицевой стороной. На три, восемь, двенадцать, пятнадцать и двадцать четыре секунды. Видимо, там специальные релюшки стояли и электромагниты с пружинами.

Как именно функционирует эта система, я разбираться не стал. Работает и ладно, нос туда совать ни к чему. Мишени есть? Есть, целых четыре штуки. Крутятся туда и обратно? Крутятся. Силуэты видны? Более чем видны. И крестик в центральной десятке вполне различим. Можете начинать стрельбу, товарищи попаданцы…

– Зарядить оружие, – скомандовал Евгений Семёнович.

– Зарядил.

– Теперь положи пистолет на стол.

– Зачем? – удивился я.

– Затем, что кобуры у тебя нет, – усмехнулся Ходырев.

– И что?

– А то, что для тебя это облегчение. Формально, как только мишени повернутся к тебе передом, а к стеночке задом, ты должен достать оружие из кобуры и успеть поразить все силуэты. С переносом огня по фронту. На всё про всё – двенадцать секунд. А если с перезарядкой, то двадцать четыре. У тебя в магазине сейчас четыре патрона, и, значит, попытка будет всего одна. На двенадцать.

– Куда надо попасть?

– Положительный результат – в голову или в грудь. Очки мы считать не будем.

– Понял. Когда начинать?

– Прямо сейчас и начнём, – сообщил «судья». – К полёту готов?

– Готов.

– Отлично. А теперь расслабься и постарайся получить удовольствие от процесса.

Мишени повернулись ко мне с громким стуком. Секунда ушла на то, чтобы схватить ПМ, скинуть предохранитель и дослать в патронник патрон.

«Бах! Бах! Бах…Бах!»

С четвёртым выстрелом пришлось немного подзадержаться, поскольку ствол у макарова предсказуемо задрался вверх, а целился я в область груди. Однако успел. Успел и «врагов» ухайдакать, пока они «в профиль» не повернулись, и магазин выщелкнуть, и вернуть пистолет на стол, сняв его с затворной задержки.

– Стрельбу закончил. Разрешите получить замечания.

– Ишь, прыткий какой! Замечания ему подавай, – фыркнул Ходырев. – Рано радуешься. Мы с тобой ещё не закончили.

– Требуется повторить?

– Требуется, – кивнул подполковник. – Только теперь стрелять будешь двумя сериями. Два патрона на стол, два в магазин. Отстреливаешь пару, делаешь перезарядку, добиваешь оставшихся. На выполнение этого упражнения даётся двадцать четыре секунды.

– Понял. Готов приступить.

– Давай.

С этой задачей я тоже справился. Правда, не без проблем. Когда перезаряжался, едва не выронил один из патронов.

– Молодец, – похвалил меня по окончании стрельбы Иван Николаевич.

– Да уж, – хмыкнул стоящий позади Кривошапкин. – У меня так, чтобы во все мишени попасть и по времени не просрочить, только раз из пяти получается. Да и то, если кураж попрёт. А тут – бац, и готово. С первой попытки.

– Я старался, – «потупился» я, изображая святую невинность.

– Это хорошо, что старался, – выразил одобрение Ходырев. – Но, думаю, придётся постараться ещё немного. Семёныч, как думаешь?

– Как, как? Как думаю, так и скажу, – пожал плечами «судья». – Считаю, что надо усложнить ситуацию.

– Гражданские? – не совсем понятно произнёс подполковник.

– Верно, – кивнул Евгений Семёнович. – Добавим в мишенную линию мирных граждан.

– Встанете вчетвером в ряд? – пошутил я, мотнув головой в сторону огневой зоны.

– Не дождёшься, – ухмыльнулся Иван Николаевич и, вытащив из под стола баночку с краской и кисточку, двинулся вразвалку к мишеням.

– Ну вот, совсем другое дело, – заявил он через пару минут, закончив с «покраской».

Что он намалевал на мишенях, было не видно – мишени в этот момент стояли боком ко мне.

– Что надо делать?

– Ничего особенного.

Подполковник вернул кисть и банку на место и принялся объяснять:

– Значит, так, Андрей. Представь себе, что… ммм… некие негодяи решили ограбить сберкассу. Негодяи, уточняю, вооружённые. Пистолетом, ножом – не важно. Вошли они, короче, в эту сберкассу, выхватили оружие, но кто-то из персонала успел нажать тревожную кнопку. Через пять-десять минут на место преступления приезжает наряд милиции, и ты один из этих милиционеров. Бандиты вас замечают и решают скрыться с награбленным.

– Через другой выход? – попробовал догадаться я.

– Нет, второй выход им недоступен.

– Ага. Значит, они попытаются прорваться через милицейский заслон, пока милиционеров мало.

– Совершенно верно, – подтвердил Ходырев. – Однако сделать им это не удаётся. Вы производите несколько предупредительных выстрелов в воздух и обещаете грабителям открыть огонь на поражение, если они не сдадутся,

– Но они сдаваться не собираются.

– Правильно. А раз руки они поднимать не желают, то что попробуют сделать?

Я, как мог, изобразил недюжинную работу мысли.

– Ну-у… хм… я думаю… Я думаю, они решат прикрыться кем-то из тех, кто находится в том помещении вместе с ними.

– В точку, – Иван Николаевич внимательно посмотрел на меня. – Что дальше?

– Дальше они выходят по одному из сберкассы, прячась за спинами обычных граждан, и угрожают их всех убить, если мы не отступим.

– Жуть какая! – покачал головой Кривошапкин. – Неужели такое и вправду бывает?

– Ну, мы же всего-навсего фантазируем, – отмахнулся Ходырев. – Убить, может, и не убьют, но полностью исключить подобный исход нельзя.

– Если это рецидивисты-мокрушники, – вмешался в разговор Михаил, – то убить им раз плюнуть.

– И значит, что? – Иван Николаевич поднял вверх указательный палец.

– Что, что? Мочить их всех надо, – брякнул Смирнов. – То есть, тьфу ты, нейтрализовать по-быстрому, если возможность имеется. Но только, чтобы с мирными гражданами ничего страшного не случилось.

– А может, надо сначала переговоры с бандитами провести? – усомнился я в столь радикальном выводе.

– Можно и переговоры, можно ещё что-нибудь, – пожал плечами «чекист». – Если я правильно понимаю, нас в данном случае интересует конечная стадия.

– Именно, – кивнул подполковник. – Переговоры завершились ничем, договориться не удалось. Бандиты в истерике, в любую секунду может случиться непоправимое.

– И тут на сцену выходит главный герой. Весь в белом, – рассмеялся молчавший доселе Семёныч.

– Всё верно, – в тон ему усмехнулся Ходырев. – А зовут этого героя Фомин Андрей Николаевич. Понимаешь, Андрей, к чему я клоню?

А чего тут не понимать? Всё предельно понятно. Товарищи офицеры для меня целый спектакль разыграли. Наверное, щадили мою неокрепшую психику. Любой советский пацан просто представить не может, что «наши» преступники тоже берут заложников. На это только фашисты способны. «Советская малина собралась на совет. Советская малина врагу сказала – нет!» Увы, пройдёт всего лет пять или шесть, и никого это уже удивлять не будет. Нелюдь живет среди нас, и чем ближе мы к «свободному рынку», тем её всё больше и больше.

– Понял, Иван Николаевич. Я должен подстрелить бандитов, но не должен зацепить мирных граждан.

– Правильно понял, – вздохнул подполковник. – Твоя задача заключается именно в этом. На каждой мишени я нарисовал дополнительную фигуру. Силуэты – это простые советские люди, в которых ты ни в коем случае не должен попасть. Бандиты прячутся у них за спинами. Головы преступников, их-то я как раз и нарисовал, выглядывают из-за плеч граждан. Всего мишеней четыре, а у тебя только четыре патрона и пятнадцать секунд чистого времени.

– Патроны все в магазине?

– Да, в магазине. Но пистолет ты держишь не в кобуре, а наизготовку. Для сложившейся ситуации это нормально.

– Ясно, – я почесал затылок. – Вот только…

– Что только?

– Для прицельной стрельбы дистанция великовата.

– Логично, – поддержал меня Евгений Семёнович. – Лучше подсократить дистанцию где-нибудь вдвое.

– Согласен, – после небольшого раздумья объявил Иван Николаевич. – Уменьшим дистанцию до пятнадцати метров.

– Я готов, – выпалил я с нарочитой бодростью в голосе.

– Хорошо. Тогда снаряжай магазин и иди на рубеж. Упражнение начнёшь по готовности. Специальной команды не будет.

– Есть, товарищ подполковник.

Готовность к открытию огня я изобразил следующим образом. Расставил ноги на ширину плеч, правая слегка согнута и отведена назад. Локти – не вниз, а чуть в стороны, пистолет (в смысле, ствол) – параллельно земле. Уже решил для себя, что на месте оставаться не буду. Буду перемещаться по фронту, от мишени к мишени, чтобы по минимуму менять положение рук при прицеливании. Сами же руки хоть и немного расслаблены, но ПМ держат крепко. Причём, не классическим хватом, как на плакатах, а почти как голливудском боевике. Рукоять пистолета зажата в правой, левая поддерживает кулак пальцами. Плечи чуток вперёд, будто ссутулился. Взгляд поверх линии прицеливания. То есть, прежде чем палить по врагу, надо сперва разобраться, где он и кто он. Не дай бог, ошибёшься, пристрелишь заложника – самому потом жить не захочется. И значит: сначала думай, потом стреляй, а не наоборот, как в дурном анекдоте. Вот только думать надо очень и очень быстро. Быстрее, чем в блиц с гроссмейстером…

Трямс! Мишени поворачиваются ко мне лицевой стороной. Как я ни жду этот момент, всё равно вздрагиваю от неожиданности и… с трудом сдерживаю рвущийся наружу смех.

«Так вот ты какой, северный олень!»

Да уж, Иван Николаевич постарался на славу. Настоящий художник. «Примитивный кубист». Пика́ссо и Пиросма́ни в одном флаконе.

Схематично изображённые головы бандюганов выглядывают из-за ростовых силуэтов. У каждой присутствуют на морде «глаза», «нос», «рот»… даже «уши» имеются. Одна башка полностью лысая, у трёх остальных – шевелюры разной длины, а ещё усы, бороды. И у всех – крестик на переносице. Выходит, это и есть десятка.

Ну что ж, значит, будем стараться попадать противникам между глаз. Чтобы, как говорится, с гарантией.

Всё, перестаю мысленно ржать, пытаюсь сосредоточиться на стрельбе.

Не знаю, по какой конкретно причине, но у меня отчего-то не получается воспринимать эти мишени именно как мишени. Перед глазами вдруг начинают мелькать картинки из «прошлого». Кадры, виденные когда-то по телевизору. Захват террористами самолёта. Несколько вооружённых автоматами отморозков, удерживающих заложников в обычной квартире, и идущий на штурм СОБР. Больница в Будёновске, Норд-Ост, школа в Беслане, перекорёженный взрывом вагон метро, горящий автобус…

Мишени одна за другой заволакиваются призрачной пеленой, расплываются будто в тумане, превращаясь в настоящих людей. Абсолютно живых, сошедших в реальный мир со страниц страшной сказки. Той, у которой нет и не может быть счастливого окончания. Но которую все-таки можно переписать. Здесь и сейчас. Моими усилиями.

Вот передо мной стоит тощий пацан в очках. Типичный ботаник. А за его спиной коротко стриженный тип с ножом. Лезвие у горла парнишки. На пальцах бандита отчётливо видны татуировки в виде перстней.

– Слышь, корешок! Ты чё, совсем оборзел?!

«Я что, всё это вслух говорю?!»

– Да у тебя же ломка в натуре. Тебе же доза нужна. Что ж ты терпилу не обшмонал? Это же наш клиент. У него герыч в кармане.

Уркаган неожиданно дёргается, рука с ножом опускается ниже. Видно, и впрямь решил пощупать карманы заложника.

Бах!

На переносице у бандита появляется отметина попадания. «Минус один!»

Перемещаюсь на метр левее.

Следующая цель – относительно молодой, обливающийся потом «клиент». В руке у него пистолет. Ствол упирается в щёку дородной тётки. Её буквально трясёт от ужаса. На лице ни кровинки, вот-вот брякнется в обморок. Преступник тоже трясётся. На деле, видать, впервые, не привык ещё к таким передрягам.

– Парень, ты что, дурак? Зачем тебе это? На тебе же мокрухи нет. Бросай ствол и уматывай, тебя не тронет никто. Мать твою! Да что ж ты делаешь, дурик? У бабы ж инфаркт.

По расширившимся глазам бандита чувствую, что слова мои он так или иначе воспринимает. Тётка начинает медленно оседать на пол. Наверное, и вправду обморок. Растерявшийся урка, вместо того, чтоб стрелять, пытается подхватить заложницу – какое-никакое, а всё же укрытие. Рука с пистолетом уходит в сторону.

Бах!

«Минус два!»

Получи, гадёныш, первую ходку. Только не в зону с подельниками, а в морг.