Текст книги "Секс-тур в юность (СИ)"
Автор книги: Владимир Шарапановский
Жанр:
Прочая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
На гражданке, и в армии – отчего-то считали, что водители катаются, как сыр в масле. Это те, кто не катался. На самом деле завести машину на морозе более 35 градусов – уже целый квест. Погонять машину по площадке на жестком буксире, чтобы колеса начали проворачиваться, и трансмиссионное масло хоть чуть-чуть прогрелось, и перестало тормозить передачу. Перед этим еще паяльной лампой надо было прогреть все мосты и картер, лежа на снегу. А затем начиналась борьба с двигателем, переключив коробку передач на скорость с нейтралки, чтобы искра схватывала смесь и двигатель начал чихать, а потом и слава богам автомобилестроения – завёлся. Иногда, даже приходилось давать прикурить через карбюратор, чтобы, наконец, начинал схватывать и завелся двигатель. А затем, еще вволю покрутить баранку без гидроусилителя на ухабистых дорогах, где 'назад пятьсот, пятьсот вперёд!'.
Но Савва Кириллович нас хорошо на этот случай подготовил. Дал столько знаний, что большинство желавших – сдали на права по линии ДОСААФ. А в армии это не раз пригодилось и весьма. Вот и на уроках вместо тупого хождения строем, мы разбирали списанные движки от пятьдесят первых Газонов, и искали причины неисправностей и пути ремонта. А всё, потому что у него в петлицах были крылатые колёса. Он всегда нас учил, что техника уход любит, и что – день ездишь и два 'лежишь под автомобилем с масляным шприцем в руках и постепенно переносишь содержимое шприца, как в колпачковые маслёнки, так и себе на физиономию', – правда это уже из 'Понедельника' Стругацких.
А на уроках, я и его смог удивить. Ему же не приходилось служить, где температура опускалась ниже пятидесяти мороза. А мне хоть и не шоферил, а был связистом – пришлось перегонять с места на место машины с радиостанциями, а еще паче ипаться с электрогенераторами на базе разных движков: 'единичкой' – на базе мотоциклетного, 'троечкой' на базе запорожского, и более мощными на базе движков от Москвича 407.
Так что на уроке, я разобрал движок за рекордное время – при этом объясняя, что и в какой последовательности делается, а также что в двигателе для чего предназначено. Вождение, правда, у нас было позже в десятом классе, и покрутили баранку тоже прилично, но и там мог бы показать класс, как ездить по ухабам. А в России не дороги, в ней всегда направления.
Так что – одни из полезнейших предметов пролетел незаметно, все два урока и даже на перемену никто не уходил. Девчонки, те в медпункте проходили оказание первой помощи и прочее, что полезно знать медсёстрам, да и любой женщине.
Мужики должны без техподдержки отремонтировать и завести машину на трассе, а женщины оказать первую помощь. А не отклячив зад, и нервно теребя смартфон – взывать о помощи к далеким спасателям и техникам.
На математике, я откровенно отдыхал, все-таки такая нагрузка на тренированное, но непривычное к такому тело, дала себя знать. Руки побаливали и гудели. Но постепенно стали отходить, а Ефим Наумович увидев такую мою расслабленность при объяснении нового материала, решил меня проверить и вызвал к доске пересказать тему. Я то слушал, и без труда получил пятерку, но вставать и идти к доске было откровенно лениво. Мог бы и с места все рассказать. Но с Фимкой не стоило спорить, а то бы завелся об уважении к математике – царице наук. Так что лучше пойти и ответить. Нет, он действительно фанат математики и её преподавания. Объяснял самые сложные темы очень доступно, гонял нас, как сидорову козу. Задачки и примеры – давал, исключительно, из сборников для поступающих в ВУЗы, и те – повышенной сложности. Про мои тетрадки, и не говорю, рвал регулярно – за неуважение к предмету и преподавателю, преподающему такой замечательный предмет. Но своего он добился, на вступительных, я ухитрился не только свой вариант написать и тщательно проверить, но еще и решить для части девочек сидящих неподалёку. Для них математика была загадочным лесом полным неизведанного.
В классе многие ребята также списывали, кто дома не успел сделать домашку, и получали нормальные оценки, а мои он рвал и ставил двойки. Вообще то – справедливо, так как, давая списывать парням, расхолаживал их и лишал знаний, а он об этом догадывался, ибо четко видел сходство решений. Уж для математика такое вычислить, как дважды два.
Последний урок национального языка я откровенно не слушал, а думал о своем. Язык мне никогда не давался, так как в детстве ходил в украинский садик, и тот у меня шел на ура. А переключиться с одного на другой было сложно, да и каша получалась с латинскими корнями и путаницей с английским. В национальных школах учили преимущественно французский, как близко родственный, еще бы – из него многое украли в конце девятнадцатого века создавая государство и язык. И опять в создании государства помогла Россия – турнув турок[14], за что ей были благодарны до дрожи ненависти. Такова уж планида России освобождать порабощенные народы, чтобы они с удвоенной силой ненавидели освободителя.
Так и просидев урок, проведя его в рассуждениях о сраной геополитике, где Россию все и всегда обвиняли в своих же грехах, приписывая их ей. А после урока сразу побежал домой, чтобы быстро поесть, и потом заняться более насущными делами, запланированными вчера.
'Навеки Дружба – Freundschaft!
Дружба – Freundschaft!
Всегда мы вместе, всегда мы вместе,
ГДР и Советский Союз!'
'Самоцветы'
Быстро перекусив и переодевшись дома, я поспешил на троллейбус. И с пересадкой доехал до улицы товарища Бендера, в простом народе называемой Бендерской. По дороге, надо было забежать на Республиканский стадион, и пояснить тренеру свое отсутствие на тренировках.
Бронислава Алексеевича я застал на тренировке с другой группой, и, подойдя, поздоровался. Рассказал что приболел, и наверно до праздников не буду тренироваться. Он с пониманием кивнул, и сказал, чтобы не затягивал перерыв, а то сложно будет нагонять. С тренером мы всегда нормально понимали друг друга. Он не растил из меня чемпиона, а я пошел заниматься спортом по необходимости.
В школу я пошел несколько позднее своих сверстников, так как врач не хотел подписывать направление, и объяснил родителям, что лишь недавно лечился от ревмокардита в больнице, и идти в первый класс с его большими нагрузками – не стоит по медицинским показаниям. Да мне еще и не исполнилось семи лет к тому времени.
Родители подумали и решили, что я итак с четырех лет – умею читать, писать и арифметику по 3-4 классы. И школа мне вряд ли, что новое даст. А так еще один год в детском садике поможет преодолеть последствия болезни.
До конца их преодолеть все-таки не удалось, и в младших классах у меня было освобождение от занятий физкультурой. Хоть на стадионе и гонял мяч не хуже других. Но потом один врач пояснил, что можно и все школьные годы проходить со справкой-освобождением, а далее мне светит белый билет в военкомате. Но во многих случаях – можно преодолеть некоторые заболевания, пока организм не сформирован окончательно, и есть возможность 'перерасти недуг'.
Именно так, я и оказался в секции легкой атлетики, и очень медленно – без напряга, стал набирать спортивную форму. Отец подошел и поговорил с тренером, объяснив ситуацию. И тренер согласился взять абсолютно неперспективного подростка, которому не видать медалей и первых мест.
Ребята из класса, с которыми мы ходили на тренировки, были куда более одарены, и часто выступали на республиканских соревнованиях, и даже участвовали в сборах союзного уровня.
Меня же – ставили на стайерские дистанции, где был шанс взять третье-четвертое места. Но основную свою функцию занятия спортом проделали, и в старших классах я ходил на занятия физкультурой со всем классом, а сдача нормативов на 'золотой значок ГТО' была плёвым делом. Сам же, добрался до второго взрослого, и были перспективы на первый со временем, но тренировки не стоило бросать.
Я еще пару минут понаблюдал с трибуна на занимающихся девочек и мальчиков из соседней школы ДЮСШ, а также других занимающихся разными видами спорта и вздохнул.
Вспомнились развалины этого местного коллизея в следующем веке, украшавшие – практически центр города. К концу века текущего – была затеяна реконструкция для приведения к современным требованиям, но деньги были успешно разворованы, и чтобы замять это, принято решение перенести Республиканский стадион на новое место, где он успешно – и не строился в следующем веке.
Выйдя, через верхний проход стадиона, я оказался прямо у Университетского городка (кампуса, как назвали бы в будущем), и поспешил к общежитию иностранных студентов.
По дороге гадал, как там вьетнамские студенты, которых было подавляющее большинство – затеяли жарить селедку, или бог милует на этот раз? Студенты, живущие в общежитии, уже привыкли и принюхались, а вот на свежего человека – это производило убойный эффект. Вахтер меня пропустил без вопросов, я уже и раньше бывал тут не один десяток раз и примелькался.
По дороге, забежал на первом этаже и постучался к Фридеру и Кристине. Надо было поболтать пару минуток.
Они считались женихом и невестой, и им с большим скрипом разрешили проживать в одной комнате.
Из всех фамилий наших немцев, я только и помнил фамилию Фридера, и не случайно. Быть в Германии Мюллером, то же самое, что в России Ивановым, Петровым или Сидоровым. А запоминать фамилии – не было необходимости, хватало и имен, чтобы ещё мучить голову мудреными немецкими.
Они оказались в комнате, и я вошел к ним, потрындеть. С ними всегда интересно было обсуждать проблемы, и у них был свой взгляд на многое. Они были старшими и уже хорошо освоили язык.
Все наши немцы – были членами ССНМ (Союза свободной немецкой молодёжи), но в отличие от некоей канцелярины, нормальными ребятами увлекающимися наукой, с которыми было о чем поболтать.
– Добрый день Кистина и Фридер, – я подошел ближе и пожал Фридеру руку. Потом уселся на стул и спросил, – Есть пару минуток поболтать? А то мне ещё надо забежать к Мартине и Хайди. Они статью написали 'О мировом значении революции 7 Ноября'. Вот мне и поручили, подредактировать. Они у себя в комнате?
– Да Володя, недавно к нам приходили. Мы обедали.
– Однако, сегодня, как ни странно, вьетнамцы селедку не жарят. Или им отдали собаку из вивария? Хорошо они белых крыс не едят, а то и лабораторные проводить было бы не с чем. Так уж лучше, пусть так, чем жарят селедку.
Посмеялись немного, и я спросил,
– Как продвигается учёба? Все нормально успевают? Не достал куратор по работе с иностранными студентами? Я удивляюсь, долго же надо было искать, чтобы такого дуба назначить. Одни его лекции чего стоят, весь универ сбегается послушать и поржать. Да уж, он продвинул научный дарвинизм на невиданную высоту.
– Ты шутишь, иногда приходится, и таких терпеть.
– Если честно, то я с Дарвиным тоже не полностью согласен. Он не учитывал сотрудничество видов, на что указывал Кропоткин в своих трудах. А если серьёзно, то самой глобальной задачей биологии на этом этапе – является расшифровка генома человека. И её вполне реально решить. Очень рекомендую подумать об этом и объединить силы с нашими учеными, аспирантами и студентами, а далее поддерживать научное сотрудничество в данной области. Это задача века в биологии, и других равных ей – нет.
– А ты что, тоже будешь поступать на факультет биологии после школы? – спросила Кристина.
– Нет, меня больше тянет к железкам – буду компьютеры строить. Без больших ЭВМ, геном человека не расшифровать. Так что буду идти к этой задаче с другой стороны. Там надо строить многомерные модели, а это требует огромных объемов памяти и производительности процессоров. Так что, надеюсь, еще будем сотрудничать в этой области. Ладно, засиделся я у вас, а надо к девочкам в комнату подыматься. Ну всё, всего доброго.
Так, Фридера и Кристину зарядил идеей, а то Хайди слишком застенчива, чтобы что-то пробивать или организовывать, а Мартина – это Мартина. Она провернет всё что угодно, но у неё сосредоточенности на одной задаче, отродясь не бывало. А Рони, хоть и мелкий, но ест за двух больших, его проще пристрелить, чем прокормить.
Подойдя к двери девушек, постучался и проговорил.
– Девушки, к вам можно? Я постою в коридоре, пока вы будете готовы.
И через пару минуток двери открыли изнутри и Мартина сказала.
– А, это ты? Заходи, а то мы ньедавно пришли с занятий и легли, отдыхать.
– Да я бы не стал отрывать – от такого святого дела, но надо по статье поработать. Там я читал, и кое-что поправил. А теперь надо с вами уточнить.
– Заходи, пожьалуйста! Мы готовы, принимать гостей.
Она посмотрела в комнату и открыла широко дверь. А я зашел и поздоровался.
– Добрый день, Хайди. Я вас по статье немного побеспокою, там есть правки. Надо ваше одобрение и может что-то еще переписать?
Хайди только кивнула, и поспешила сесть за стол, чтобы были меньше видны ножки из под халатика. Да, парочка из них получилась еще та. Беленькая и худенькая Хайди, очень стеснительная, что порой за встречу и слова от неё не услышишь, и веселая и разбитная Мартина – плотненькая, прочно стоящая на земле, и болтушка, с которой можно потрепаться и поржать. По типу – она очень напоминает актрису Рене Зеллвегер[15] в юности.
Я прошел и присел к столу, а Мартина села к столу между нами. И мы приступили к работе. Долго и упорно правили статью, добиваясь правильного соответствия текущему моменту в политике. Подправив все шероховатости, и прочитав статью еще раз, решили, что все пойдет, и начали трёп. При этом он протекал в обоюдном порядке, между мной и Мартиной, а Хайди, как обычно, вносила свою долю – внимательно слушая. Я поинтересовался.
– А что интересного делается в ГДР, как там сейчас живётся? Что интересного в молодежных кругах? Как там, нормализация отношений с ФРГ, не началась ли при новом руководстве?
– Да все нормально, Володья. Мы стали немного проще общаться, и меньше запретов. Мы иногда общаемся в неформальной обстановке.
– И как, многие у вас хипуют?
– Что, не поняла?
– А, примкнули к движению хипстеров и борются за мир, через секс, наркотики и рок-н-ролл?
– А теперь понятно, да многие. Недавно девушки собрались и в протесте пошли к реке, а там побросали трусики в воду.
Я привыкший и не к таким, а более диким проявлениям протеста даже не прыснул, а серьезно произнес.
– А рыба вверх дном не повсплывала? От экологического терроризма.
Мартина нахмурила лоб и спросила.
– Не поняла, что рыба делаль, и зачем всплывал?
– Черт, я забыл, что это идиома. Рыба, когда дохнет, всплывает в воде животом вверх.
– А теперь понятно, они подыхал от трусиков, что кидали в воду.
И Мартина громко и заливисто рассмеялась, и даже Хайди улыбнулась и стала немного менее зажатой. А я подумал.
– Гринписа на них нет. Хотя те только делают вид, что борются за охрану окружающей среды, а на самом деле выполняют политические заказы по охаиванию конкурентов. Руководство уж точно. А рядовые члены там есть такие отмороженные, что их и подзуживать ни к чему.
Тем временем Мартина стала говорить про слеты их местных хиппи, но я прервал.
– А знаешь, я хорошо отношусь к ним, и к их борьбе за мир во всем мире, а особенно против войны во Вьетнаме. Мне безумно нравятся секс и рок-н-ролл, но вот травка и наркотики – именно они сгубят, и сведут на нет все движение. Все благие начинания, мечты и надежды на лучший мир – всё это уйдет в дымок травки, или увлечение ЛСД. Так что если движение не откажется от наркотиков – то оно обречено.
– Да, но что может быть от двух-трех затяжек травкой? Ведь это только создает весёлое настроений. И все смеются и радуются.
– Мартина, – это уход от реального мира, с его проблемами и задачами, в страну грёз. Там нет проблем, но и жизни тоже нет. Потому хиппи и сойдут со сцены – ничего не оставив, кроме длинных волос, и я продемострировал свои волосы, и сексуальной революции, которая, таковой и не является. Все это было известно еще со времен египетских фараонов и ранее.
Мартина возразила.
– Ваши парни так зажаты, и очень мало имеют опыт. Их всему приходится учить. Это не есть хорошо. Надо больше открытости в этот вопрос. И учить культура отношений.
Я глянул на Хайди и заметил, что она стала наливаться пунцовым цветом на щеках, а заметив мой взгляд, еще больше застеснялась. Что-то на ухо сказала Мартине по-немецки.
Мартина мне перевела.
– Хайди сказал, что идет заниматься к Рони, а то на завтра надо быть готовы.
– Я наверно отвлекаю вас от занятий, и наверно пойду. Вам еще заниматься к завтрашнему дню.
– Ты оставайся, мы еще поболтать. Я потом буду заниматься. А Хайди с Рони будут заниматься.
– Хорошо, если я не мешаю, то очень даже за то, чтобы остаться и поговорить еще.
А Хайди тем временем взяла несколько учебников и пошла к Рональду. А когда за ней Мартина закрыла дверь, мы продолжили болтать, на разные темы. Потом она принесла початую бутылку вина и налив, присела поближе и толкнула тост.
– Выпьем за наш дружба и взаимопониманий.
– Всецело поддерживаю тост и предлагаю выпить на брудершафт. Ваша традиция.
Потом Мартина привстала и мы поцеловались. А потом еще немного пододвинулась, и пересела на колени, обняв за шею. И зашептала в ушко.
– Не беспокойся, я все буду делать сама, чтобы тебья учить.
И запечатала мне рот крепким поцелуем, на который я не преминул, сразу же и ответить.
Когда мы оторвались друг от друга, она произнесла.
– А ты неплохо целоваться. Кто научить? Обычно парни долго учиться.
Эх, тебе бы видеть те обучающие программы, да и долгую жизнь прожить, не поле перейти. Были любови, и самые разные. Так что, кто кого учить будет – это мы еще и посмотрим. Но хватит рефлексировать. Главное ввязаться в сражение, а там как повезет.
И я стал нежно целовать лицо Мартины, сидящей у меня на коленях, и прижимающейся ко мне горячим и возбуждающим телом. Потом впился в губы и стал просовывать язык поглубже в рот девушки, а потом отступил, и позволил её язычку проникнуть в меня. И так мы развлекались некоторое время. А я тем временем нашел применение рукам и стал расстегивать халатик. Потом снял с одной руки, а затем показал, что и второй руке надо освободиться, чтобы халатик соскользнул на колени. Мартина немного оторвалась от поцелуев и прошептала.
– А кто тебя учить? Ты хорошо делаль.
Но я не стал терять время на разговоры, и стал целовать её – не теряя темпа. А руки сами заскользили искать застежку от бюстгальтера. Потом расстегнули, и упругая грудь двоечка освободилась из пут. Я наклонился к ней, и начал целовать – не обделяя вниманием ни единого клочка. А Мартина погружала пальцы в мои волосы и захватывала кулачками до боли. А внизу уже подпирало, и стало неудобно сидеть.
Мартина почувствовав это, шепнула в ушко.
– Пойдем. И соскочив с колен, повлекла к постели, попутно снимая с моих плеч курточку, и бросая в угол.
На постели она присела и стала расстёгивать рубашку. А я целовал её тело, встав на колени перед постелью. Впивался губами в твердеющие соски и ласкал их языком. Лицо Мартины раскраснелось, и она с увлечением помогала мне разоблачиться.
Рубашка последовала в тот же угол что и куртка, а я расстегнул джинсы, и стал их стягивать с себя. Они были в облипочку, и пришлось встать, чтобы их снять. Мартина тем временем прилегла на постель и призывно протянула руки, я же быстро бросил джинсы в угол и кинулся в её объятья, всемерно крепить русско-германскую дружбу. Потом проскользнул рукой в её трусики и сталь поглаживать крутое бедро и животик. Потом провел рукой до попки и крепко вжался телом к горячему телу девушки. Но еще рано было образовывать зверя о двух спинах, и я прошептал Мартине на ушко.
– Я тебе сейчас буду делать приятно, а когда тебе будет очень хорошо – вскрикивай 'das ist ja fantastisch!'
И переместившись головой на уровень груди, стал активно посасывать соски, прижимая губами, оттягивать и отпускать. А руками снял с неё трусики и стал нежно гладить промежность рукой. Нигде, пока, надолго не задерживаясь. Мартина прикрыла глаза и погрузилась в чувства, а руки её гладили мою голову и прижимали к груди, вжимая покрепче.
А я продолжал стимулировать эрогенные зоны, и сверху и снизу меняя участки поглаживания и пальцами проникая во влажное лоно. Немного уделил внимания клитору и продвинулся ниже проникая в горячую пещерку, при этом не забывая о пышной груди. Девушка уже напряглась, и застонала.
– Володья, кто тебя учить доставлять девушкам удовольствий. Я не знать, что в Союзе так уметь. Все остальные больше хотель погрузить член в меня, и не думать про меня.
– А помнишь, ты обещала вскрикивать кое-что. Или пока еще рано?
– Нет продолжать, все восхитительно. Я будет стонать, как ты хотеть.
И я продолжил забавы с её упругой грудью, не забывая погружать пальцы в лоно.
Девушка выгнулась и стала чаще дышать. Я соскользнул вниз и припал ртом к пещерке, проникая языком между губ. Несильно начал проводить языком снизу вверх, минуя холмик, справа и слева поочередно. Попом впился в него губами и слегка оттянул. Потом отпустил и стал языком заходить справа и слева. Затем скользнул вглубь и продолжил равномерно проводить снизу вверх и справа налево и обратно.
Руки девушки напряглись и вжимали голову все глубже в промежность, я же время от времени целовал там, пока язык немного отдыхал от дел. Через некоторое время я начал ласки снова. Держа её за попку, я вжимался в неё, помогая её рукам, а она благодарно застонала, и, наконец-то, стала прерывисто со стоном вскрикивать предложенный текст. А я усилил движения и сделал более сильными поцелуи.
И тогда девушка выгнулась и забилась, но я крепко держал её, не отпуская, да и она со своей стороны не отпускала мою голову, а я увеличил давление языка на клитор. Мартина вся тряслась и с губ её срывались стоны вперемежку с немецкими словами, которых я не понимал, а потом она опала на постель и только прокатывающиеся содрогания да стоны, говорили о её блаженстве.
А я продолжал исправно двигаться, гладя бока и живот руками, а языком продолжая её возбуждать.
Потом с губ Мартины сорвались какие-то слова, но я не понял и переспросил.
– Мартина, тебе что-то надо?
О, нет, я весь горю. Я не знать, что у вас так уметь. Я поплыль в страну желаний. И очень рад, что ты останься. Дать мне немного прийти в себя, и мы продолжить. Я с тобой еще не расставаться.
Я переместился на подушку, и приобняв девушку, зашептал.
– Мне тоже было замечательно с тобой. Я как по-немецки будет любимая? Мейн либен вёссен?
– А-Ха, ты так смешно говорить, с ошибками, но мне приятно. Говорить так. А теперь ложиться и я сама буду делать тебе приятный.
Я лег на спину, а девушка скользнула к тумбочке, и что-то достала из неё. Потом подбежала и начала стаскивать с меня трусы, я прогнулся и обнаженная нимфа стащила их с меня и засунула под матрас, проворковав
– Будешь приходить в следующий раз – за свой труси.
– Да хоть сотню, и оставлять в залог.
И сам приобнял, стоящую надо мной девушку, за упругую попку.
– Не мешать мне, а то я не сделать как надо, и она зубками надорвала яркую упаковку, так не похожую на дубовое изделие отечественной промышленности. И нежные, но твердые ручки заскользили, одевая презерватив. А девушка шепнула.
– Ласкать не надо, он хорош напряжен.
Оправила и проверила. А затем, привстав, направила ручкой – куда следовало, и медленно заскользила вниз и назад, опускаясь на меня всем телом. Затем начала медленные и плавные движения, вращая бедрами вправо и влево. Наклонялась чтобы поцеловать в губы, и ложась всем телом на меня, вжималась, а я обнимал и прижимал сокровище поближе к себе. Однако, она при этом не прекращала ритмичные движения, и я старался двигаться навстречу.
Да импортное изделие во всем посрамило отечественное. И я чувствовал себя глубоко погруженным в тело девушки. Ощущая жар лона и сжимающие движения в такт раскачиваниям.
Потом Мартина выбралась из объятий и оседлала меня, увеличив амплитуду движений. Я же не мог закрыть глаза, и любовался вздымающейся грудью девушки, когда она глубоко дышала, скача по прерии, а мои руки держали бедра, помогая галопу.
Мартина вся раскраснелась и по телу выступили гроздья веснушек, и больше всего было на грудях и между.
Я одной рукой потянулся и стал ласкать грудь, но девушка выгнулась, показывая, чтобы не мешал, продолжая дикий галоп. Я почувствовал дикое возбуждение, и с удвоенной силой стал помогать Мартине скакать. И так мы скакали пока не почувствовал приближение, и тогда, привстав, обнял девушку перевернув на спину и пристроился сверху, а потом стал наращивать амплитуду и силу движений целуя лицо и шею девушки. А от неё ощутил отдачу.
Тогда, я стал раскачиваться еще быстрее, проникая на наибольшую глубину в лоно девушки. Она застонала и стала причитать что-то по-немецки, я же тоже тихо порыкивая закончил движения, и упал на девушку расслаблено. Мы вместе выпали в нирвану, и пребывали там какое-то время – ничего не замечая вокруг.
Правда, потом я почувствовал взмокшей спиной холодок и предложил скользнуть под одеяло,
– Майн лиибен, битте, давай скользнем под одеяло, а то можем замерзнуть.
– Сейчас, давай вставать, и расправим постель.
Пока девушка стояла, наклоняясь над постелью, я прижался губами к её спине и стал целовать.
– Володья не мешать, а то холодно стоять босой ногами.
Я выпустил её, и вслед за ней забрался под одеяло, поспешив заключить в объятья, стал жадно целовать.
– Ты неустанный, и дай мне отдохнуть чуть, я хочу вспоминать.
А я прошептал на ушко.
– Ну и как – умеют русские мужики доставлять удовольствие девушке?
– И не говорить, ты первый, кто смочь дважды меня заставить забыть всё. И получать несказанный удовольствие. Ты точно прийти за свои труси?
– Да я и сегодня не тороплюсь. Пусть Хайди с Рони – тоже займутся, чем полезным. А мы тут, будем укреплять русско-немецкую фройндшафт.
Мартина засмеялась.
– Ты смешно сказаль про дружба, я согласна. А Хайди – она слишком стеснительная, и у неё еще не бил ни один парень.
Я присвистнул.
– Прямо и не поверю, что она немка. Может её из снегов привезли – из Лапландии?
– Что есть Лапландия?
– Да страна на Севере, где живет Санта Клаус.
– А, Санкт-Николаус, я поняла – это шутка.
Мы еще пообнимались и поворохались в постели, а я почувствовал прилив сил в детородный орган.
– Мартина, ты как насчет продолжения?
– Постой Володья. Я должна тебе помочь, и она скользнула вниз, а я ощутил, как умелые ручки сняли резинку и обтерли все простынкой, а потом умелые губки сомкнулись вокруг средоточия наслаждения. И уже я лежа расслабленно бормотал 'Дас ист фантастише'. И прижимал её голову поближе к себе. Но она убедилась, что боец готов к труду и обороне, и выбралась из под одеяла поспешив к тумбочке, потом вернулась под одеяло, зашелестев упаковкой. затем нежно обрядила бойца за дело счастья мирового пролетариата, и откинувшись на подушку, прошептала.
– Теперь твой очередь.
И я стал пристраиваться к ней сбоку и сзади, чтобы войти со спины. Немного поласкав грудь одной рукой, и в паху другой, я направил бойца во влажную ложбинку раздвинув губки, и он заскользил внутрь. А я рукой, приобняв бедро, начал двигаться вперед и назадмерно раскачиваясь и приподымаясь над постелью. Девушка немного постанывала. Но тут раздался робкий стук в дверь, и Мартина громко что-то крикнула по-немецки. Стук прекратился, и мы продолжили двигаться в такт. Потом, я обхватил её, и присел на кровати, откинувшись к стенке и спустив ноги на пол. Сбросив одеяло, стал приподнимать и опускать Мартину, А она – быстро поняв, пристроилась, и стала подыматься и опускаться в такт. Я же руками поворачивал бедра девушки, чтобы они смещались вправо и влево вперед и назад. И так мы еще некоторое время развлекались, пока Мартина не приподнялась, и не предложила мне пересесть на стул.
Надеюсь, он не развалится. А то смеху будет, все общежитие будет ржать, как две некрупные девушки ухитрились стул сломать.
А тем временем Мартина пристроилась лицом ко мне и стала медленно опускаться на бойца, направляя ручкой в грот наслаждения. И пока она двигалась, мы целовались обнявшись. Её груди упруго скользили по моей груди, возбуждая еще больше. Да и сама девушка возбудилась, и стала покусывать мочку моего уха. Я же решившись не остаться в долгу, стал делать ей засосы на шее и плечах. Когда я понял что наступает оргазм. Я стал приподымать и опускать её – убыстряя движения, а она откинулась вверх и назад, постанывая скакала на диком жеребце. До пика она добралась даже раньше меня, и стала вжиматься со всей силой, застонав и шепча что-то неразборчивое, а я помог себе еще несколькими движениями, нанизывая еще глубже. И откинувшись на спинку, сам затрясся, вжимая её в себя. Первой очнулась Мартина, так как вся была доступна прохладному воздуху, и мы со смехом побежали к постели, скользнув под одеяло, чтобы погреться в объятиях друг друга.
– Володья, приходить обьязательно, когда смочь, я сильно буду ждать. Ты всегда будешь пожалован. Как это по-русски, вот – добро пожаловать.
– С огромным удовольствием, но следующие разы ты проявляй инициативу, и играй в строгую учительницу. А я буду притворяться тупым учеником. Но ты уж научи меня всему.
А потом, мы долго лежали обнявшись, и разговаривали ни о чем. Смеялись – не понимая шуток друг друга. Но снова послышался робкий стук, и мы вспомнили про Хайди. Девушка – мается под дверью, а мы не даем ей войти.
