Текст книги "Дикие земли. Шарп (СИ)"

Автор книги: Владимир Василенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Ну, надо же, какие мы нежные! – передразнила меня охотница и, вытерев свой страшный клинок о штанину Хилла, вернула его в ножны. – За скальп этого красавца, между прочим, награда стоит в 200 долларов.

Спрятав свой омерзительный трофей в инвентарь, охотница, как ни в чем не бывало, уселась на место и забрала у меня свою кружку.

– Двести баксов? Ненасытная ты все-таки.

– Открою небольшой секрет. Дело не в самих деньгах. Дело в прокачке. У охотников за головами целая ветка перков. И у многих требования сводятся к тому, чтобы набрать вознаграждений на определенную сумму. Или снять сколько-то скальпов...

– Или сдать кое-кого шерифам Конкисты...

– Соображаешь.

– И что, я в этом смысле такая уж лакомая добыча?

– Ты даже не представляешь, насколько, – улыбнулась Марго. Одними губами. – Я здесь уже второй год, и впервые встречаю игрока, который накопил бы столько штрафов у Конкисты. Да и награда за голову тоже внушительная.

Обычная награда за голову и награда шерифов Конкисты выплачиваются независимо. Награды за голову назначают другие игроки, обращаясь в специальные конторы. Сумма у них нарастающая – если ты насолил сразу нескольким людям, то их взносы просто увеличивают назначенный за тебя куш и дают больше мотивации охотникам за головами. В целом – не самая большая проблема. Иногда проще дать себя убить разок, чтобы отвязались.

Но штрафы Конкисты – дело другое. Их назначают за нарушение правил игры, и наказание для игрока – не смерть, а каторга. Запирают тебя в каком-нибудь руднике, и ты обязан провести там определенный срок в онлайне. Обычно пару суток, но у меня, похоже, накопился уже весьма приличный срок.

– Значит, все твои разговоры про то, что ты готова меня отпустить... Вранье? Просто дразнишь меня?

– Ну, мне правда интересна твоя история, – она подалась вперед, оперлась о стол локтями. – Но, конечно, не настолько, чтобы отпускать тебя.

Проклятье!

– И что, такие уж завлекательные бонусы зарабатываешь?

– Весьма полезные. И главное – редкие. В том числе такие, которые помогают выслеживать людей. Это фишка баунти-хантеров. Как ты думаешь, как мне удалось тебя отыскать? Не будь у меня кое-каких перков – я бы, как и все остальные, только тыкалась по углам, как слепой котенок. Но я здесь уже давно. И я настоящий профессионал.

– Хм... Выслеживать людей, говоришь?

– Угу, – пережевывая кусок стейка, кивнула она. – Точнее – игроков. За которых назначено вознаграждение. У меня... что-то вроде чутья на них открылось за счет перков. И оно постепенно развивается.

– Это... очень интересно.

А ведь и правда! Я и не задумывался об игровых способах выследить Профессора. Впрочем, я ведь толком и не знаю про все эти премудрости – в игре-то всего около месяца...

Подошла тетушка Ракель, невозмутимо собрала со стола черепки от разбитой кружки и выставила мне новую, полную.

– А что ты там говорила про «любого, кто прольет кровь в моем доме...»? – спросил я её. – Тут кое-кто только что нашинковал двух парней на кебаб, а ты и в ус не дуешь.

– Ну, что ты! – отмахнулась хозяйка. – Девочка ведь просто защищалась. Они сами виноваты. И пусть только появятся ещё раз в моем доме! Я уж их встречу... пулей между глаз!

Она, что-то ворча себе под нос, удалилась.

– Да уж. И впрямь, бабий заговор, – пробормотал я, отхлебывая пива. – Ну и денёк...

Я оглянулся на трупы. Те, мерцая, начали таять в воздухе. Хилл и Патерсон, похоже, благоразумно решили воскреснуть не здесь, а на святой земле. Их можно понять. Мало кто после близкого знакомства с Марго горит желанием продолжить общение.

– Они ведь и правда сами виноваты, – проследив мой взгляд, хмыкнула Марго. – Вот заявились они, крутые, как поросячьи хвостики, с тремя пушками на двоих. А против них – безоружный пленник в наручниках и хрупкая девушка.

–Эта хрупкая девушка не так давно шестерых здоровенных дикарей порубала в капусту, – проворчал я.

– Тем не менее! – возразила Марго, но я видел, что мои слова ей польстили. – И на что в итоге хватило этих придурков?

Она, скорчив смешную рожицу, тонким голоском пропищала:

– «Мы ведь разумные люди!»... «Давайте попробуем договориться»...

Я усмехнулся.

– Ей-богу, Шарп, вот об этом я и говорю. Мужики мельчают! Даже здесь, в Диких землях. Хотя, казалось бы, здесь-то уйма возможностей себя проявить.

– Ну, а что они должны были сделать, чтобы тебя впечатлить?

– Для начала – не подыхать так бездарно! Ну, и вообще. Любая женщина мечтает о таком мужчине, рядом с которым чувствуешь себя... – она пошевелила пальцами в воздухе, будто это помогло бы ей подобрать слова.

– Но ты-то не любая, – возразил я.

Если уж она падка на лесть – можно попробовать этим воспользоваться.

– Это да, – согласилась Марго. – Я-то и вовсе воспринимаю только тех мужиков, которые... ух-хх!

Она потрясла кулачком в воздухе.

– Я не знаю, как это объяснить, Шарп. Но хочется мужчину, рядом с которым я снова почувствовала бы себя... девчонкой. Молодой, беззаботной, стервозной девчонкой.

На короткий миг её взгляд затуманился, уголки губ поникли. И я вдруг сообразил, что её внешность – вся это молодость, нарочитая агрессивная сексуальность – это лишь маска. А под ней – пустота. И одиночество. Или затянувшийся неудачный брак. Сколько ей лет на самом деле?

– Ты и есть стервозная девчонка, – вздохнул я. – Если тебе от этого легче – так я тебя и воспринимаю. Я б тебя и отшлепал, как следует.

– Нахал! – фыркнула она. Но в глазах её заплясали игривые огоньки.

– Знаешь... – она наклонилась вперед и сжала мой кулак своими тонкими прохладными пальцами. – Ведь на том, что я сдам тебя Конкисте, жизнь ведь не заканчивается. Ну, побатрачишь ты месяц-другой на рудниках – или сколько там у тебя накопилось. А потом вернешься на Равнину. И мы могли бы...

Она прикусила губу, исподлобья наблюдая за мной.

– У меня встречное предложение. Я сам, добровольно, пойду с тобой куда угодно. Хоть в Уайтхорн, хоть на рудники, хоть на ритуальную кастрацию. Мне по барабану – это всего лишь игра. Но только не сейчас, Марго! Мне нужно завершить одно дело. Это правда очень важно! И у меня осталось меньше трех дней.

– М-м-м... – многозначительно протянула она. – То самое таинственное дело, ради которого ты готов был переться в одиночку через Хрипящий лес?

– Оно самое. Помоги мне! Твои таланты по выслеживанию людей могут очень пригодиться.

– Откуда мне знать, что это не уловка для того, чтобы сбежать?

Я презрительно фыркнул.

– Знаешь, уговаривать я тебя не буду. Ты либо веришь мне и согласна помочь, либо... катись ко всем чертям.

Марго промолчала, пристально разглядывая меня.

«Внимание! До перезагрузки сервера – 1 час. Просьба подготовиться к выходу из игры».

Системное сообщение всплыло прямо в воздухе, и не растворялось, пока я не пробежался по нему взглядом.

– А пойдем-ка устраиваться на ночлег, – отставив кружку, предложила Марго. – Утро вечера мудренее.

Ракель провела нас в небольшую, но на удивление уютную комнатку на верхнем этаже. От выложенной из крупного серого камня печной трубы исходило приятное тепло. На полу лежала медвежья шкура, на дощатой стене над кроватью висел огромный причудливый ловец снов с орлиными перьями.

Сама кровать была огромная, на полкомнаты. На железной раме с решетчатыми боковинами. Но матрас был вполне мягок и удобен. В этом я смог убедиться, когда Марго одним движением повалила меня на него.

– Может, все-таки снимешь с меня кандалы? – проворчал я.

Она, как ни странно, послушалась.

– Раздевайся. Только не копайся попусту.

Я стащил куртку, забросил её в угол. С наслаждением стянул сапоги. Один из несомненных плюсов виртуальности – в том, что здесь не потеешь. Но желание принять душ все равно периодически возникает. Особенно когда насмотришься всякого.

Раны на ноге полностью затянулись и напоминали о себе лишь красными разводами засохшей крови. Метка на руке тоже более-менее потухла – сейчас, когда я заглушил её действие противоядием и алкоголем, она представляла собой просто небольшую татуировку на внутренней стороне предплечья.

Марго подошла ближе, поигрывая ключом от наручников.

– А теперь – давай сюда руки.

– А, дьявол...

– Не капризничай, Шарп!

Она запрокинула мне руки за голову и приковала их к спинке кровати. Я, распластавшись звездой на упругом матрасе, устало закрыл глаза. Черт с ней. Может, и правда – утро вечера мудренее.

Я уже вызвал меню выхода из игры, когда почувствовал, как она плавным движением забралась на меня. Открыл глаза, и встретился взглядом с её – блестящими в полутьме, будто светящимися изнутри. Её лицо было близко – так близко, что нельзя было сфокусировать взгляд. Так близко, что я чувствовал на себе её дыханье. И запах цветущего вереска.

На ней, похоже, осталась только рубашка – я явственно чувствовал тепло её тела сквозь тонкую преграду. И даже биение её сердца – частое, трепещущее, будто у пойманной птицы.

Мы молчали, глядя друг другу в глаза. Она замерла, даже дыхание затаила. Будто в нерешительности.

Самому смешно. В нерешительности? Она?

Я медленно поднял голову и потянулся к ней. Коснулся губами её губ, оказавшихся на удивление нежными. От неё все еще пахло жареным мясом, пряностями, горьковатыми нотками ячменного пива. Но запах вереска перебивал все остальное. Он становился все сильнее, окутывая меня, словно облаком.

Она, будто встрепенувшись ото сна, шумно вздохнула и впилась в мои губы крепким поцелуем. Откинулась назад, рванула на мне рубашку. Разлетевшиеся по всей комнате пуговицы дробно застучали по деревянному полу.

Опустилась ниже, горячие губы скользнули по моей шее, по груди. Рывками, будто избавляясь от досадной преграды, она стянула рубашку с себя. Кожа её показалась обжигающе горячей. Она снова подалась вперед, нарочито скользнув упругими холмиками по моей груди. Прильнула ко мне сладковатыми губами.

Сердце гулко колотилось. Я окончательно утонул в дурманящем мареве, в котором были только её губы, её дыхание и аромат цветущего вереска. От неё пахло горечью и мёдом.

И, как всегда, кровью.

Глава пятая. Отцы и дети

Конечно, если бы мне пару месяцев назад кто-то сказал, что я буду гонять дикарей по виртуальным прериям – я бы плюнул ему в рожу. Не то, чтобы я такой уж ярый противник таких развлечений. Просто на тот момент я был настолько же далек от них, как, скажем, от занятий балетом.

Да и вообще, я и представить себе не мог, во что выльется эта моя поездка в Монтану.

В тот день, сразу по прилету, я оставил чемодан с вещами в отеле и отыскал кафешку неподалеку от дома, в котором жила Хелен. Сама Хелен работала медсестрой в местной больнице, буквально в паре кварталов. Смена у нее закончилась – это я уже выяснил. И даже была вероятность, что она после работы иногда заскакивает в эту кафешку.

Но в тот день – не зашла.

В те минуты, когда я сидел за дурацким оранжевым столиком и цедил дрянной кофе из пластикового стакана, она, похоже, уже добралась до дома. И, если я хотел переговорить с ней – мне лучше было бы поторопиться. Время было позднее, и после тяжелого трудового дня она наверняка собиралась лечь спать пораньше.

Но я, вместо того, чтобы перейти на другую сторону улицы, подняться на четвертый этаж и постучаться в её дверь, сидел в этой забегаловке и тупил. По-другому и не скажешь. Я пытался придумать, что я ей скажу, с чего начну... Но в голове – будто пустыня, и перекати-поле время от времени мимо прошмыгивает.

Это состояние не покидало меня уже не первый день. Даже в самолете не мог уснуть – таращился в иллюминатор и думал.

Вспоминал.

Наша с Лорой главная проблема, наверное, была в том, что мы слишком рано поженились. А рано поженились мы из-за Хелен. Классическая история – неожиданная беременность, шок, скандалы с родителями невесты. С моими-то проблем не было – они погибли, когда мне было шестнадцать. Я рано стал самостоятельным. А в двадцать один и вовсе стал отцом.

Хотя, вру. Отцом я так и не стал. С тем же успехом можно называть таковым донора из клиники искусственного оплодотворения. Свои не самые удачные гены – вот и все, что я смог дать Хелен.

Смог или захотел? Сложно сказать. Если бы была возможность вернуться в прошлое и поговорить с собой тогдашним... Черт, да я бы, пожалуй, мало что смог сказать. Просто разбил бы морду этому тупому говнюку.

Хотя... Можно подумать, с годами я особо изменился.

Все-таки все эти разговоры про то, что с возрастом человек становится мудрее, терпимее – чушь собачья. Кто-то, может, и умнеет, конечно. Но большинство – просто становится старше. А по сути – не меняется. Молодой дурак – старый дурак. Молодой подлец – старый подлец. Все едино.

Муж из меня, как оказалось, не намного лучше, чем отец. Но, по крайней мере, Лора продержалась целых шесть лет. И больше половины из этого срока меня попросту не было рядом.

Сразу после полицейской академии я ушел работать на улицы. И не куда-нибудь, а в Восточный Бруклин. В те годы он в очередной раз завоевал право называться самой отвратной дырой во всем Нью-Йорке. Копы на патруле там передвигались, не снимая пальца со спускового крючка. И, помимо штатного бронежилета, увешивались чуть ли не экзоскелетной броней. Но все равно гробы, прикрытые государственным флагом, выносить доводилось регулярно.

Я убедил Лору, что так надо. Без вариантов. На самом деле, варианты были. Можно было устроиться в куда более спокойный округ. Но тогда, прежде чем выйти на улицы, пришлось бы в обязательном порядке отработать два года надзирателем в одной из городских тюрем. Это было не по мне. Вроде бы работа как работа, но мне тогда казалась чем-то постыдным.

Бруклин обрушился на меня лавиной человеческой грязи, подлости, жестокости и полнейшей безнадеги. Тогда на улицах как раз появился новый синтетический наркотик, вызывающий сильнейшую эйфорию. Торгаши дали ему поэтичное название «Счастье» и дозы продавали в пластиковых желтых шайбочках с веселым смайликом на крышке.

«Счастье», помимо прихода, вызывало дикие выбросы адреналина. А в сочетании с алкоголем и другой наркотой давало и вовсе непредсказуемый эффект. Я насмотрелся всякого. До сих пор из памяти не выходит тот тип, которого мы кое-как скрутили вчетвером. А он выдрал руку из наручников – с мясом, содрав о браслет кожу с ладони, как перчатку. Хохотал, не затыкаясь даже под ударами дубинок. И таращился слезящимися от смеха глазами на свою сожительницу, которой незадолго до этого выпустил кишки и развесил их по квартире на манер гирлянды.

«Счастливого Рождества, Молли! Чего ты не улыбаешься? Счастливого рождества!».

Спустя пару лет нам удалось выйти на след крупных производителей этой дряни. Мы с Дензелом – обычные патрульные – раскрутили это дело. Для Дензела это стало путевкой в ФБР. Я тоже получил повышение – меня перевели в детективы, а вскоре привлекли к крупной операции. Я действовал под прикрытием, и вскоре мы накрыли еще одну банду наркоторговцев.

Вот тогда мы с Лорой окончательно отдалились. Её можно понять. Все время одна, с малышкой на руках. Меня и раньше дома не бывало сутками, а тут я и вовсе стал пропадать на недели. Я даже созваниваться с ней не мог, не то, что навестить.

Брак наш продержался еще около года – и то, пожалуй, только потому, что мы слишком редко виделись, чтобы ссориться. А после развода я и вовсе ушел в работу с головой. Несколько операций под прикрытием – одна за другой, в разных частях штата. Во время последней, затяжной, сорвался с катушек. Превышение полномочий – так значилось в результатах внутреннего расследования.

К слову, превышение полномочий – это пристрелить троих ублюдков, которые планируют взорвать вагон метро, полный заложников. Если соберетесь провернуть нечто подобное – имейте это в виду.

Впрочем, я действительно сорвался с катушек. Но не в тот день, а гораздо позже – уже после увольнения. Кое-какие периоды из следующих пятнадцати лет я вообще слабо помню. Я работал частным детективом, таксистом, даже немного дальнобойщиком. Но чаще – телохранителем, а то и просто вышибалой.

И все это время беспробудно пил.

Алкоголь – та еще ловушка. Поначалу пьешь, как все – чтобы расслабиться, разогнать невеселые мысли. Потом – потому что без виски не можешь нормально заснуть. А потом вдруг замечаешь, что и проснуться без него не можешь.

А потом в моей жизни снова появился Дензел. И вытащил меня с самого дна. Он к тому времени дослужился до начальника подразделения. И, несмотря на мой загаженный послужной список, протащил меня в ФБР, под свою ответственность. Тем более, что отдел у него специфический, и ему нужны были люди вроде меня.

Те, кому нечего терять.

Лору с дочерью я после развода почти не видел. Первое время старался навещать их, но после пары неприятных историй Лора подала в суд и добилась-таки того, что меня признали опасным для них. Согласно судебному запрету, мне нельзя приближаться к Лоре и Хелен ближе, чем на пятьдесят метров – иначе они могут обратиться в полицию с заявлением о преследовании.

Последний раз мы виделись с Хелен, когда... Да, когда она сама обратилась ко мне за помощью. Ирония судьбы – она повторила судьбу матери. Забеременела в семнадцать. Но вот реакция Лоры меня удивила. Я-то думал, она поймет – сама ведь прошла через подобное. Но нет, наоборот, она рвала и метала. Настаивала на аборте. Зная Лору, уверен, что она превратила жизнь девочки в ад.

Ну, собственно, от хорошей жизни Хелен не позвонила бы мне.

Она тогда просила приютить её на несколько недель и помочь договориться с матерью. И в том, и в другом помощник из меня оказался хреновый. Я вообще тогда впал в полнейший ступор. В итоге Лора забрала Хелен и увезла в Монтану. У нее тут как раз какая-то тетка померла, или бабка. Оставила в наследство квартиру.

После этого мы практически не общались, если не считать редких звонков, раз в несколько лет. Но последние годы желание увидеть дочь превратилось для меня в навязчивую идею. Может, старею. Дензел, когда я делился с ним мыслями об этом, только подшучивал. Но без обычной своей язвительности. Сам-то он тоже вот-вот выйдет на пенсию.

Но, в отличие от меня, он вернется в дом, где его будут ждать.

За соседним столиком расположилась шумная компания молодежи – человек восемь-десять. Что девчонки, что парни разодеты, как попугаи – в ярких широких футболках с принтами из светящейся краски, с причудливыми прическами. У некоторых – не то наклеенные, не то просто вставленные в волосы круглые пушистые ушки – вроде как у Микки Мауса. Видимо, мода сейчас такая. Ей-богу, дети.

Правда, на вид им уже лет по двадцать, а кому-то и побольше. И ведут себя отнюдь не по-детски. Скорее по-скотски. Ржут, забрасывают ноги на стол, пихают друг друга, о чем-то оживленно споря. Волна раздражения накатила на меня сразу же, как они вошли. Я стал замечать, что нынешняя молодежь меня вообще частенько бесит. Может, Дензел прав, и дело во мне.

А может, дело в том, что я на таких насмотрелся еще в Нью-Йорке, патрулируя улицы. Вроде бы безобидные сборища малолеток. С ними частенько и подростки ошиваются, лет по 13-15. Стараниями либералов уголовный кодекс штата в отношении несовершеннолетних здорово смягчили. Уж не знаю, как с этим дела обстоят в Монтане, но вряд ли сильно отличаются. И в итоге малолетки, дуреющие от безнаказанности – порой самые опасные и жестокие бандиты на улицах. На них частенько вешают самую грязную работу. И попробуй только тронь их – адвокаты по судам затаскают.

А эта компания была явным «клубом по интересам» – судя по общей атрибутике, по манере держаться. Какая-то местная мелкая стая. Или часть крупной.

– Эй, Брэндон, ну-ка, обслужи нас! – один из них ткнул в бок проходящего мимо тощего темноволосого паренька.

– Моя смена уже кончилась, – буркнул он, пытаясь прошмыгнуть мимо.

Долговязый тип с звериными ушками в волосах подставил ему подножку, и парень чуть не растянулся во весь рост. Его подхватили, толкнули обратно, дружно гогоча.

– Ты про долг-то свой не забыл, а? – ухватив официанта за волосы, процедил долговязый.

– Да помню я, помню! – зло прошипел тот, пытаясь вырваться. – Будет вам пятьдесят доз, как договаривались.

– Пятьдесят ты еще вчера обещал. Сейчас уже нужна будет сотня. И через три дня – еще столько же.

– Да ты сдурел, Коул?! Где я сырья столько возьму?

– А это уж твои проблемы. Тебя никто за язык не тянул.

На меня слова «доза», «сырье», «долги» действуют, как на кота – шебуршание мышей под полом. Ушами, конечно, в сторону источника звука не шевелю, но что-то в этом роде. Собрался было уже уходить, но эта случайно услышанная перебранка заставила насторожиться.

Еще раз скользнул взглядом по эктой группке молокососов. Активировал в НыКИ режим записи, режим сканирования. Вьокруг сидящих за столиком фигур замелькали брледные светящиеся контуры. У долговязого под футболкой сканер обнаружил облегченную версию экзоскелета. Гибкие решетчатые доспехи из металлопластика, отпечатанные на 3D-принтере и плотно обхватывающие руки, плечи, грудь. На спине – силовой блок, питающий сервоприводы. Экзоскелет повторяет движения конечностей и при необходимости усиливает их. Раньше такие штуки применялись в основном военными, копами, пожарными. Но теперь появилась и масса дешевых гражданских моделей. Модно это, особенно у такой вот шпаны.

Да уж. В мое время хулиганье просто качалось.

Я по привычке запустил режим распознавания лиц, чтобы пробить этих молодчиков по базе. И только когда увидел красную предупредительную надпись, опомнился. Я же в отставке. Доступа к полицейским базам у меня нет. Да и вообще, это теперь меня не касается.

Почему-то это меня здорово резануло. Настроение, и так-то не радужное, окончательно испортилось.

А тут еще и один из парней за столиком – тощий типок с розовыми волосами и блестящей бусиной под нижней губой – видя, что я пялюсь на их компанию, крикнул мне:

– Эй, а ты чего вылупился, хрен лысый?

Я отвернулся и, допив последний глоток кофе, поднялся из-за стола.

– Вот-вот! Вали отсюда! – не унимался розовый.

– Ну что за манеры? – поморщился я, проходя мимо их столика. – Ты же мне во внучки годишься, соплячка.

Тощий вытаращился на меня, аж побелел от злости.

– Я, вообще-то, парень! Ты ослеп, болван старый? – прошипел розовый, со злостью оглядываясь на ржущих в голос дружков.

– Да ладно? – изобразил я удивление.

Ответом мне был очередной взрыв хохота.

Долговязый вытянул ногу в проход, пытаясь поставить мне подножку. Я, не долго думая, прошелся прямо ему по ноге, наступив на носок белоснежного кроссовка. Не обращая внимания на его вопль, перешагнул дальше.

– Да ты чего творишь, козёл?!

В спину мне что-то ударилось – похоже, салфетница. А следом прыгнул и сам верзила – ухватил за ворот куртки.

Я каким-то шальным приемом айкидо перебросил его через бедро, шваркнул спиной о столик, прижал сверху.

Парень крупный, выше меня ростом, но легче килограмм на тридцать, ручонки и шея тонкие. Однако экзоскелет изрядно добавляет сил – он вцепился в мою руку, и хватка оказалась крепкой, как тиски. Я перехватил его руку и упрямо продолжал давить вниз, мельком оглянувшись на его дружков. Проход между столиками узкий, если кто-то бросится ко мне – легко можно задержать ударом ноги.

Впрочем, я переоценил этих молокососов. Затихли, выпучив глаза и раскрыв рты. Тишина повисла такая, что отчетливо слышалось тонкое жужжание сервоприводов на экзоскелете долговязого. Сам парень отчаянно пыхтел, пытаясь перебороть меня.

Я налег сильнее. С полноценной версией экзоскелета мне, конечно, не тягаться. Но эта – явно облегченная, плюс ее носитель слишком уж полагается на технику. Лучше бы в спортзал наведывался хоть изредка.

Противник весь побагровел от напряжения. Сервоприводы на его правой руке вдруг взвизгнули особенно громко, раздался треск. Хватка его резко ослабела.

– А-а-а! – заорал долговязый так, будто я ему, по меньшей мере, ногу из колена выдернул. – Ты мне экз сломал, мудила!

Я брезгливо оттолкнул его, шагнул назад, снова быстро окидывая взглядом маленький зал закусочной. Кроме нас и пары ребят за стойкой здесь никого не было. Подобраться ко мне сзади тоже никто не пытался. Только сенсор возле входной двери тренькнул – кто-то поспешил убраться отсюда.

– Ну, если это сервоприводы накрылись – то все, ты труп! – взвыл долговязый, странно дергая правой рукой, будто сломанная марионетка. – Ты хоть представляешь, во сколько мне ремонт обойдется?!

– Ты и правда думаешь, что меня это волнует? – усмехнулся я. – Считай это уроком. В следующий раз не будешь дерзить старшим.

– Ох, зря ты так, папаша, – покачал головой паренек с розовыми волосами. – В этом районе никто не смеет переходить дорогу Леммингам.

– Кому-кому?

Я расхохотался.

Да уж. Раньше банды выдумывали себе звучные прозвища. В Бруклине в бытность мою патрульным как раз делили власть Ягуары, Ангелы и азиатское Бамбуковое братство. А тут, черт возьми, Лемминги. Звериные ушки, розовые волосы. Что дальше? Кровавые бурундучки?

Я вышел на улицу и направился, наконец, к Хелен. В десятке метров впереди увидел того самого темноволосого паренька, которого прищучили в кафе. Смылся, стало быть, под шумок.

Он оглянулся через плечо, заметил меня и прибавил шагу.

Второй раз мы пересеклись в холле здания, когда он входил в лифт. В третий – когда я вышел на четвертом этаже и увидел его в коридоре.

Парень заметно нервничал.

– Вы что, преследуете меня?

– Расслабься, – буркнул я. – Я не из полиции.

– Да уж понятно, что не из полиции! – фыркнул он.

Еще один! Впрочем, я уже привык. Внешность у меня специфичная, так что многие не верили, что я коп, даже видя удостоверение. Зато это очень кстати, когда работаешь под прикрытием.

Он остановился у дверей в квартиру номер 43, и тут уж я понял, что эта череда совпадений чересчур далеко зашла.

– Вам чего надо? – не очень-то дружелюбно поинтересовался паренек, когда я подошел ближе.

Ответить я не успел – дверь открылась.

– Брэндон, ну где ты пропадаешь? Ты же говорил, что закончишь в семь.

– Ну, задержался немного, – проворчал парень, оглядываясь на меня.

Хелен вышла на порог, и мы встретились с ней взглядом.

Меня не назовешь особо впечатлительным, но в этот момент я почувствовал, как сердце тяжело ворочается в груди, будто вместо крови ему приходится проталкивать вязкую пасту. В голове вертелся только один вопрос. Глупейший, по сути.

Сколько лет прошло? Сколько мы уже не виделись?

Хелен, похоже, тоже проняло. Мы секунд десять молча смотрели друг на друга, пока она, наконец, не выдавила тихо:

– Ты?

Стало быть, узнала. Уже неплохо. Я-то сам с трудом разглядел в ней знакомые черты. Понятно, что другая прическа, другой цвет волос... черт возьми, да все другое! Я вряд ли узнал бы её, если бы мы столкнулись где-нибудь на улице. Плюс, я не ожидал увидеть её такой... взрослой. Понимаю, глупо. Но у меня в памяти она так и осталась молодой девчонкой. А сейчас передо мной – уставшая раздраженная женщина, которой запросто можно дать лет сорок, если не больше.

А парень... У него глаза Лоры. И нос. И даже её фирменный прищур. Как я раньше-то этого не заметил?

Значит, в тот раз она все-таки оставила ребенка. И, похоже, воспитывает его одна. Черт возьми, полностью повторила судьбу матери.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Хелен таким голосом, что мне показалось, будто за шиворот мне горсть снега забросили.

– Долго объяснять... Может, я войду?

– Нет, конечно! – отрезала она. – С чего ты вообще взял, что можешь так вот запросто заявиться ко мне?

– Кто это, мам?

– Неважно. Иди пока к себе. Мистер уже уходит.

Она красноречиво указала мне в сторону лифта.

– Хелен, ну зачем ты так? – вздохнул я. – Я поговорить хочу. До Лоры никак не могу дозвониться, и...

– Издеваешься?!

И парень, и Хелен посмотрели на меня так, что стало понятно – я снова где-то облажался.

– Мама умерла, – сухо сказала Хелен. – Полтора года назад. Я тебе даже присылала приглашение на похороны. Но ты, как обычно...

– Мне жаль. Хелен...

– Ни хрена тебе не жаль! – перебила она меня.

Я прислушался к себе и кивнул.

– А знаешь, ты права. Не буду врать.

Она лишь дернула плечами и скрестила руки на груди, наблюдая за мной с холодным любопытством.

– Зачем ты явился сюда, Шарп?

Я чуть помедлил с ответом. Чувствовал себя полнейшим болваном. Хотя, наверное, и поделом мне.

– Я вышел в отставку, – сказал я, наконец. – Решил переехать в более спокойный город. И... вспомнил о тебе. Захотел увидеть. Узнать, как ты.

– Ну, надо же! И двадцати лет не прошло!

Я пропустил ее сарказм мимо ушей. Просто выжидающе смотрел на нее, прислонившись плечом к косяку двери.

– Вы... тот самый Шарп? – спросил меня Брэндон, оглядывая меня так, будто двухголового теленка увидел.

– Тот самый, какой же еще, – язвительно отозвалась Хелен. – Все, как и говорила мама – о семье он вспомнит только на старости лет, когда станет никому не нужен.

– Мне от тебя ничего не надо, Хелен. Наоборот, думал, может, чем-нибудь смогу помочь.

– Поздновато спохватился! Мне от тебя тоже ничего не надо. Все, выметайся, пока я не вызвала полицию.

– Уверена?

Я бросил взгляд на Брэндона. Тот опустил глаза.

– Более чем, – жестко отозвалась Хелен. – К тому же, мы оба прекрасно знаем, что ты только создаешь проблемы, но уж никак не решаешь их.

Я помнил этот взгляд у Лоры. Дочь вся пошла в мать. Спорить бесполезно.

– Я остановился в гостинице возле аэропорта, – сказал я, отступая в коридор. – «Две сосны». Номер 512. Это на случай, если захочешь найти меня. Все свои контакты в Сети я обновил пару лет назад. В очередной раз. Так что... твоих сообщений я не получал.

– Это уже неважно, – упрямо качнула головой она. – Не приходи сюда больше.

Створки дверей с хлопком съехались прямо перед моим носом.

Я шумно выдохнул и пару раз стукнулся лбом о прохладный пластик.

Ну, а на что ты рассчитывал, Шарп? Что тебя встретят с распростертыми?

Я достал из внутреннего кармана плоскую фляжку и сделал изрядный глоток. Куда дальше? Время позднее, чужой город...

Впрочем, для меня любой город – чужой. Разницы никакой. Разве что в кабаках Нью-Йорка у барменов частенько знакомые физиономии.

Я через НКИ посмотрел план города. Ближайшая стоянка кибертакси – в подземном этаже этого здания. Вроде бы и два свободных авто как раз имеется.

Вернусь в гостиницу, завалюсь спать. А там... Утро вечера мудренее.

На подземной парковке было безлюдно и практически темно. НКИ услужливо подсветил бледно-зелеными контурами колонны и припаркованные машины. Судя по плану, мне нужно было пройти направо, потом повернуть и отыскать места В14 и В17.

Было тихо. Щелканье моих каблуков по бетонном полу разносилось далеко, отдавалось эхом, как в пещере. Окрик, раздавшийся позади, тоже прозвучал гулко, будто в старинный рупор.