Текст книги "Сто великих операций спецслужб"

Автор книги: Владимир Антонов

Соавторы: Игорь Атаманенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

Сын против отца

Один из активных филиалов белогвардейского Русского общевоинского союза – балканский – располагался в Софии. Только на территории Болгарии проживало тогда более 30 тысяч белоэмигрантов, а всего в балканских странах их насчитывалось около 100 тысяч. Большинство из бывших белых офицеров принимало непосредственное участие в деятельности балканского филиала, или как его официально называли – 3-го отдела РОВС. Проникнуть в балканский филиал РОВС – такое задание было поставлено руководством ОГПУ перед советской внешней разведкой. Реализация данной операции была поручена молодому чекисту Николаю Абрамову.

Николай Абрамов с женой Натальей. София, 1934 год

Николай Абрамов родился в 1909 году в Варшаве в семье полковника русской армии Федора Федоровича Абрамова. Его отец был участником Русско-японской и Первой мировой войн и впоследствии дослужился до звания генерала. В Гражданскую войну сражался против красных в рядах Вооруженных сил Юга России, командовал одним из донских казачьих корпусов, разгромленных в 1919 году конницей Буденного. После окончательного поражения белых, перед тем как покинуть Россию, Федор Абрамов тайно приехал проститься с семьей в Ржев, где в то время проживали его близкие: мать, жена и сын.

Два года с остатками своего корпуса генерал Абрамов скитался по Турции, а затем перебрался в Болгарию и осел в Софии. Там Его превосходительство генерал-лейтенант Абрамов через некоторое время возглавил 3-й (балканский) отдел Русского общевоинского союза и одновременно стал одним из заместителей его руководителя.

Вскоре скончалась жена генерала, и Абрамов решил вывезти своего двенадцатилетнего сына Николая из Советской России. Однако бабушка, с которой Николай в то время жил, наотрез отказалась отпускать внука в чужую страну Да и сам Николай не захотел расставаться с Россией.

После окончания в 1926 году средней школы Абрамов-младший работал в Осоавиахиме в городе Новороссийске. В 1929 году он был призван на военную службу и направлен на Черноморский флот. Полного сил и здоровья юношу, вдобавок хорошего спортсмена, зачислили в водолазную школу в Балаклаве. Окончив ее, он получил назначение водолазом в Экспедицию подводных работ особого назначения (ЭПРОН) при ОГПУ на Черном море. Принимал непосредственное участие в поисках и подъеме потопленных во время Гражданской войны кораблей и судов. Однажды в ходе одной из таких операций при расчленении корпуса затонувшего крейсера Николай был серьезно контужен взрывной волной. С профессией водолаза пришлось расстаться. В период службы в ЭПРОН сын белогвардейского генерала вступил в комсомол.

К 1930 году перед Иностранным отделом ОГПУ со всей остротой встала задача по непосредственному проникновению в РОВ С, причем в одно из его штабных подразделений. Ведь именно там находились сведения о действующей в СССР агентуре, а также о формах и методах ее подготовки и вывода в Советский Союз. Одним из таким подразделений безусловно являлся расположенный в Софии 3-й (балканский) отдел РОВС.

Далеко не каждый сотрудник внешней разведки подходил для решения этих задач. Руководство Иностранного отдела ОГПУ вело активный поиск и изучение лиц, которые в силу сложившихся обстоятельств смогли бы проникнуть в центральные органы РОВС. Выбор пал на Николая Абрамова – сына руководителя софийского филиала организации.

Видный советский разведчик Дмитрий Федичкин, принимавший в то время непосредственное участие в подготовке Абрамова к выводу за границу, позднее вспоминал: «Руководство ОГПУ решило направить Николая в Болгарию. Он был предан Советской власти, мужествен, инициативен. Его появление в Софии не должно было вызвать подозрений. Вполне резонно, что после смерти матери и бабушки, став самостоятельным, Николай пожелал воссоединиться со своим отцом.

Но тут возникла очень серьезная нравственная проблема: сын против отца.

Можно привести множество примеров, когда дети не разделяют взглядов своих отцов, поступают вопреки их воле. Но тут было совершенно другое: чтобы обезвредить антисоветские действия РОВ С, Николай должен был скрывать от отца свое истинное лицо. По этому поводу у нас, причастных к этой операции, шли бурные дебаты. Одни говорили, что неэтично, безнравственно побуждать сына скрытно действовать против родного отца. Другие стояли на совершенно противоположной позиции: ничего безнравственного тут нет! Сын защищает свое отечество от происков врага, сбежавшего за кордон. И совсем неважно, что врагом этим оказался родной отец.

– Успокойтесь, товарищи, – сказал заместитель начальника разведки Артур Артузов. – Надо прежде всего выяснить, что думает по этому поводу сам Николай Абрамов. Я поеду к нему.

И Артузов поехал в Севастополь, где в то время проживал Николай. Молодой человек с вполне понятным волнением слушал представителя внешней разведки. Артузов рассказал ему о совершенных в недавнем прошлом боевиками РОВС террористических акциях в Москве и Ленинграде, в результате которых погибло много людей. Как показало расследование, боевики проходили подготовку в балканском филиале РОВС, которым руководил отец Николая – генерал Абрамов.

– Я вас не тороплю, подумайте хорошенько, – подчеркнул Артузов. – Только вы можете решить, хватит ли у вас мужества и выдержки, чтобы, живя в одном городе, в одном доме с отцом, действовать против его воли, замыслов, планов. Мы неволить не станем и никаких претензий к вам иметь не будем. Но если согласитесь, буду рад видеть вас в Москве.

…Через несколько дней Николай выехал в Москву. Артузов вновь встретился с молодым человеком и имел с ним еще один большой разговор».

В 1930 году Николай Абрамов стал сотрудником Иностранного отдела ОГПУ. Он прошел соответствующую разведывательную подготовку с учетом будущей заброски в Болгарию и получил оперативный псевдоним «Ворон».

Николая направляли в Софию с очень серьезным заданием. Ему предстояло проникнуть в РОВС, вскрыть его антисоветские планы, парализовать и предотвратить, насколько возможно, его практическую подрывную деятельность. Он не скрывал перед своими кураторами из Центра, что не хотел бы бороться лично против отца, как человека, а намерен попытаться повлиять на него, чтобы тот снизил свою антисоветскую активность.

В октябре 1931 года Николай Абрамов был выведен за кордон. Он был устроен матросом на советское судно дальнего плавания «Герцен». Совершавший регулярные рейсы в Гамбург пароход был приписан к Ленинградскому порту, где Николая никто не знал. Во время первого же своего заграничного плавания Абрамов сошел на берег в Гамбурге и на борт «Герцена» уже не вернулся. Из Гамбурга он через Берлин добрался до Софии.

Вскоре Николай был тепло встречен отцом и его ближайшим окружением. Он объяснил им, почему бежал из Советского Союза: оставаться там сыну белого генерала, одного из руководителей антисоветской организации, было опасно.

С первых дней пребывания в Софии 22-летний разведчик приступил к выполнению задания Центра. При помощи отца и его сподвижников он быстро внедрился в белоэмигрантские круги. Николай тщательно изучал балканский филиал РОВС и его боевую группу, возглавляемую капитаном Фоссом. Систематически в Москву поступали копии документов, проходивших через капитана Фосса и генерала Абрамова. Позже Абрамов-младший принимал непосредственное участие в компрометации активного антисоветчика журналиста Ивана Солоневича.

Начав разведывательную работу в одиночку, Николай в дальнейшем создал работоспособную группу, которая полностью контролировала деятельность основных белоэмигрантских организаций в Болгарии.

Существенную помощь разведчику оказывали, в частности, его жена Наталья, русская эмигрантка, вышедшая за него замуж в 1933 году, и ее мать Александра Семеновна – врач-стоматолог. Как врач, Александра Семеновна общалась со многими руководящими сотрудниками софийского филиала РОВС и из их рассказов узнавала многое о делах и планах организации. Квартиру стоматолога советская разведка начала использовать в качестве явки. Время от времени в ней появлялись приезжавшие в Софию из стран Западной Европы связные. Через них передавались в Центр важные сведения.

Заняв постепенно довольно заметное положение в балканском филиале РОВС, Абрамов-младший получил доступ к весьма ценной информации о деятельности всей организации. С 1935 года, после установления дипломатических отношений между Болгарией и СССР, связь разведчика с Центром стала регулярной. Постоянный контакт с ним поддерживал руководитель «легальной» резидентуры НКВД в Софии.

Искусно маневрируя, разведчик сумел войти в доверие не только к контрразведчикам из РОВС, но и к представителям болгарской политической полиции. Начальник контрразведки РОВС, являвшийся одновременно начальником отделения болгарской политической полиции, выходец из старой русской эмиграции капитан Браунер стал обращаться к Николаю за консультациями по «советским вопросам». Браунер имел непосредственное отношение к подготовке и заброске в СССР террористов и диверсантов, и советы бывшего советского гражданина были, как он считал, весьма полезны для боевиков. Время от времени Абрамов-младший давал им такие консультации непосредственно перед отправкой на задание. Его авторитет был настолько высок, что в Софию стали направлять на окончательную «шлифовку» боевиков из других филиалов РОВС – из Парижа и Хельсинки. Естественно, данные на этих людей Центр получал без промедления.

Среди белой эмиграции в Болгарии особую активность проявляла молодежь. Наиболее агрессивно настроенные молодые люди, входившие в организацию «Национально-трудовой союз нового поколения», приняли решение совершить в Болгарии террористические акты против советских дипломатов. Их идею поддержали и некоторые местные реакционеры, в частности, уже упоминавшийся капитан Браунер. Группа, в которую входили шесть человек, в том числе Абрамов-младший и капитан Фосс, должна была убить советского посла в Болгарии Раскольникова.

Николай не только немедленно проинформировал Центр о предстоящем покушении, но добыл и передал фотокопию детального плана этой операции. МИД СССР было дано указание немедленно заявить официальный протест Болгарии в связи с готовящимся преступлением.

Провокация боевиков была сорвана, однако Николай попал под подозрение. Хотя против него и не имелось прямых улик, но остальные участники неудавшегося террористического акта были столь ярыми врагами СССР, что заподозрить их в симпатиях к большевикам и тем более в связях с советской разведкой было невозможно.

Шло время. Разведчик продолжал снабжать Центр исключительно важной информацией. Неудача с покушением на советского посла, казалось, уже забыта. Но через полтора года после этого у Николая состоялся серьезный разговор с отцом, который высказал предположения о его сотрудничестве с большевиками. «Оскорбившись», сын перестал посещать РОВС и встречаться с членами этой организации. Одновременно выяснилось, что все это время капитан Браунер настойчиво пытался найти причины срыва операции. И его усилия не пропали даром. В середине 1937 года руководство софийского отделения РОВС пришло к выводу о возможной связи Абрамова-младшего с советской разведкой и начало его активную разработку.

Жизнь разведчиков в Софии все более усложнялась, и тогда он по согласованию с Центром решил покинуть Болгарию. Это устраивало всех: и семью Николая, и отца-генерала, и Браунера, и болгарскую политическую полицию. Однако внезапно из Парижа пришла весть о таинственном исчезновении руководителя РОВС генерала Миллера. Николай был арестован по подозрению в причастности к похищению генерала.

Браунер допрашивал Николая с пристрастием – избивал чулком, наполненным мокрым песком. Разведчик выдержал все пытки. Через неделю его выпустили из тюрьмы и предложили покинуть Болгарию. В газетах было сообщено, что «Николай Абрамов с женой высылаются из страны». Браунер выделил для сопровождения супругов двух агентов тайной полиции, которые получили приказ: уничтожить советского разведчика при переходе границы. Об этом стало известно резидентуре. Было решено подкупить сопровождающих. Это удалось, и супруги

благополучно прибыли в столицу Франции. В Париже Абрамовым были вручены новые документы, и они выехали в Советский Союз. Возвратившись на Родину, Николай Федорович Абрамов и его супруга Наталья Афанасьевна продолжили работать в органах НКВД.

…С первых дней Великой Отечественной войны Николай Абрамов неоднократно обращался к руководству НКВД с просьбой направить его на фронт. Абрамову предложили выехать в составе разведывательнодиверсионной группы чекистов на подпольную оперативную работу в оккупированную немецко-румынскими войсками Одессу в распоряжение уже находившегося там сотрудника центрального аппарата НКВД резидента-нелегала Владимира Молодцова (впоследствии удостоенного посмертно звания Героя Советского Союза). Вместе со своими товарищами Николай Абрамов участвовал в диверсионных и других боевых операциях. Последнее письмо от него, адресованное жене и ее матери, было датировано 11 сентября 1941 года. Вскоре в одной из схваток с оккупантами Николай Абрамов погиб.

По морям, по волнам…

Сразу же после Октябрьской революции 1917 года советская власть была вынуждена отражать мощные удары внешних и внутренних врагов, отстаивая право на существование и территориальную целостность молодого государства. Со своей стороны ведущие европейские капиталистические страны предпринимали активные усилия с целью добиться дипломатической и экономической изоляции на международной арене Советской России, сумевшей утвердить свою независимость в условиях иностранной военной интервенции и Гражданской войны. Наглядно это проявилось в начале 1920-х годов, когда западные страны развернули яростную пропагандистскую кампанию против СССР, грубо искажая его внутреннюю политику, приписывая агрессивный характер его внешней политике, призывая к политической и экономической изоляции Советского Союза на международной арене. Все это наносило заметный ущерб международному престижу СССР, мешало развитию его внешних связей, торгово-экономических отношений. В организации и проведении этой кампании ведущую роль играли спецслужбы западных стран.

Особенно усердствовали в этом Англия и Франция, которые стремились создать вокруг страны Советов так называемый «санитарный кордон» из стран «малой Антанты».

Угрозы введения экономической блокады Советской России открыто звучали и в ходе работы международной Генуэзской конференции (10 апреля – 19 мая 1922 года, Генуя). Представители 28 капиталистических государств оказывали на советскую делегацию в Генуе постоянное давление с целью добиться от Москвы значительных уступок по основным обсуждавшимся экономическим и финансовым вопросам. Одновременно любые предложения советской стороны, затрагивавшие политические проблемы, наталкивались на глухую стену непонимания и намеренного умолчания.

К чести советской делегации, ей удалось сорвать планы Антанты по дипломатической изоляции нашего государства. 16 апреля 1922 года в Рапалло (пригород Генуи) представители советского правительства подписали с

Германией договор об установлении дипломатических и экономических отношений.

Подписанием этого договора Германия разорвала внешнеполитическую изоляцию, в которой она оказалась из-за навязанной ей Антантой версальской системы. Для Советского государства в то же время Рапалльский договор означал первое официальное признание великой державой.

После открытия в Берлине официального советского дипломатического представительства была создана и первая совместная «легальная» резидентура ИНО ГПУ и Разведупра РККА в Германии. Ее возглавил сотрудник военной разведки Артур Сташевский. Но уже в феврале 1923 года его сменил на этом посту опытный работник ИНО ГПУ Бронислав Бортновский.

Берлинская резидентура ИНО становится опорным пунктом активной работы закордонной разведки органов госбезопасности в Европе. С позиций Берлина советские разведчики действуют по нелегальным каналам в сопредельных европейских государствах. В берлинскую резидентуру начинает поступать важная политическая и экономическая информация из Франции, Англии, Италии и ряда других стран, которая в свою очередь немедленно переправляется в Центр. Германия является также страной, из которой в Москву в большом количестве направляются образцы современной техники.

Между тем прорыв политической блокады СССР уверенно продолжался. В середине 1924 года лейбористское правительство Великобритании объявило о признании де-юре Советского Союза. 28 октября того же года о признании СССР и установлении с ним дипломатических отношений заявила Франция. Примеру ведущих европейских государств последовали правительства и ряда других стран. К 1926 году Советский Союз вступил в нормальные политические и экономические отношения с 13 государствами. Советские полпредства (до мая 1941 года дипломатические учреждения СССР за границей назывались полномочными представительствами, возглавляли их, соответственно, полпреды; в мае 1941 года полпредства стали называться, как принято во всем мире, посольствами во главе с послами. – Авт.), а следовательно – «легальные» и нелегальные резидентуры, начали дейтвовать на разных континентах земного шара.

Перед руководством внешней разведки возникла серьезная проблема – проблема надежной и бесперебойной связи со своими загранаппаратами. Имевшаяся в распоряжении разведки радиоаппаратура была маломощной. Наши славные дипломатические курьеры надежно перекрывали лишь европейские маршруты. Путь за океан, на Дальний Восток или в Азию был довольно длительным. Отправляемая из стран этих регионов с дипкурьерами информация зачастую запаздывала. Большие проблемы возникали и с перевозкой крупногабаритных грузов.

И все-таки решение было найдено. Для связи с нелегалами и зарубежными аппаратами разведки, находившимися на разных континентах, и для доставки им необходимой аппаратуры, а от них в Центр – образцов техники – по решению руководства ОГПУ действовавший в Германии разведчик-нелегал Небольстин создал в 1926 году в Гамбурге пароходную компанию.

Из оперативной справки:

Сергей Степанович Небольстин (оперативные псевдонимы «Чайкин» и «Серж») родился в 1894 году в Петербурге.

Выведен внешней разведкой за кордон в ходе эвакуации белых войск из Крыма.

В 1921–1923 годах являлся сотрудником нелегальной резидентуры в Болгарии.

В 1923–1925 годах – на нелегальной работе в Китае.

С середины 1925 года – разведчик-нелегал в Германии. Владелец судоходной компании.

В 1925 году Небольстин зарегистрировал в Гамбурге пароходную компанию. На средства Центра были закуплены две шхуны атлантического класса «Атланта» и «Юпитер» водоизмещением 500 тонн каждая. Экипажи шхун состояли в основном из разведчиков-нелегалов и надежной агентуры. Суда совершали рейсы в Латинскую Америку и в Китай, доставляя грузы в Германию. А оттуда они по различным каналам переправлялись в Советский Союз.

К началу 1930-х годов Советский Союз признало уже более 40 зарубежных государств. По линии Наркомата иностранных дел была отработана надежная связь с советскими дипломатическими представительствами, включая и резидентуры. Надобность в судоходной компании Небольстина отпала. Она успешно выполнила свои задачи и в начале 1932 года была ликвидирована.

В середине 1930-х годов Сергей Степанович Небольстин вернулся в СССР.

Занимал должность инструктора советских портов.

К сожалению, в конце 1930-х годов по ложному навету Небольстин был необоснованно репрессирован. Дальнейшая судьба его неизвестна.

Неожиданно «морская» история, о которой рассказано выше, получила свое продолжение в конце 1950-х годов. А дело было так.

В ноябре 1948 года в США на нелегальную работу прибыл Вильям Фишер (оперативный псевдоним «Марк»). Несколько позже параллельно с ним в Бразилии начала действовать нелегальная пара советских разведчиков супругов Филоненко. Михаилу и Анне Филоненко предстояло обстоятельно обосноваться в Латинской Америке, а затем перебраться в США на помощь Фишеру.

Разведчики очень быстро включились в активную оперативную работу. Михаилу Ивановичу удалось проникнуть в окружение президента Бразилии Жуселино Кубичека де Оливейро, завязать знакомства со многими министрами правительства страны, которых он, будучи коммерсантом, часто приглашал на обеды к себе на виллу.

Филоненко подружился даже с парагвайским диктатором Альфредом Стресснером, наводнившим свою страну бывшими гитлеровцами. Будучи в прошлом офицером германского вермахта и знатоком стрелкового оружия, хозяин Парагвая однажды увидел в стрелковом клубе, как метко стреляет из винтовок и пистолетов элегантный коммерсант, и пришел в неописуемый восторг. В дальнейшем он неоднократно приглашал Михаила поохотиться вместе на крокодилов. В беседах с советским разведчиком «дядюшка Альфредо» был предельно откровенен. Подобной «чести» удостаивались лишь избранные. В результате хорошо налаженной разведывательной работы от нелегалов Филоненко регулярно поступала исключительно важная политическая информация.

Между тем работать становилось все сложнее. В 1957 году в Нью-Йорке был арестован советский разведчик-нелегал Вильям Фишер, назвавшийся при аресте

Рудольфом Абелем, параллельно с которым работали супруги Филоненко. Во избежание их расшифровки и сохранения созданной ими агентурной сети, имевшей выходы на США, Центр принял решение изменить условия связи с разведчиками-нелегалами. Любые контакты с ними через тайники и связных были прекращены. Связь с Центром поддерживалась теперь только по радио. Разведчикам передали новейшую коротковолновую быстродействующую радиостанцию, «выстреливавшую» сообщения в эфир сжатым «пакетом» за несколько секунд. Анне Федоровне пришлось вспомнить свою военную специальность радистки.

В те годы спутниковой связи еще не существовало. А дальность работы радиостанции была ограничена. Сеансы связи не всегда заканчивались успешно. Центр серьезно озаботился вопросом поддержания надежного контакта с нелегалами.

Читатели старшего поколения должны хорошо помнить шлягер 1950-х годов, в котором молодой китобой голосом Леонида Утесова объяснялся с девушкой: «Махнешь рукой, уйдешь домой, / Выйдешь замуж за Васю-диспетчера. / Мне ж бить китов у кромки льдов, / Рыбьим жиром детей обеспечивать».

Песня постоянно звучала в эфире, советская китобойная флотилия «Слава» успешно перевыполняла производственные планы. А у одного из руководителей разведки, вспомнившего о пароходной компании Небольстина, родилась блестящая идея.

Так в составе советской китобойной флотилии, ведущей промысел в водах Антарктики, под видом китобойного судна появился специальный корабль. Мощный узел связи «китобоя» использовался в качестве усилителя и ретранслятора радиосигналов, поступавших от нелегалов Филоненко. Теперь какая-либо задержка в получении информации Центром была исключена. Это были годы «холодной войны», и информация, передаваемая разведчиками, носила тревожный характер: в Вашингтоне вовсю гремели военные барабаны.