Текст книги "Затмевая могущественных"

Автор книги: Владимир Ралдугин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– У вас тоже вышли все патроны?

Молодой человек кивнул. Стрельба в рядах ньюкасльцев почти прекратилась. Тогда Дарнфорд вскинул искусственную руку, привлекая к себе общее внимание.

– Отходим! – скомандовал он. – На коней – и в лагерь! Мы сделали все, что могли, видит бог! Пусть другие попробуют сделать больше!

Дарнфорд последним вскочил в седло своего скакуна. Он обнажил саблю, видя приближающиеся толпы зулусов. Понимал, что и верхом ему и его людям не уйти. Их в любом случае ждет смерть. Но так могут спастись те, у кого лошади получше.

Зулусы нагнали их на полпути к палаткам на холме Изандлхвана. Бегство врага отращивает крылья на ногах преследователей, – так говорят в военных краалях зулу. Так и вышло на этот раз. Молодые и горячие воины быстро догнали кавалеристов. В тех полетели легкие копья, сбивая всадников на землю. Их обгоняли, выскакивая из-за невысоких холмов, а то и прямо из травы. В тот день копья зулусов славно попировали!

Энтони Дарнфорд отчаянно рубился саблей, отбиваясь от наседающих со всех сторон зулусов. Вокруг его падали конные стрелки. Сам он спасался лишь благодаря отменному умению обращаться с холодным оружием и своей искусственной руке. На ее металле осталась не одна зарубка от лезвия илква. Под ним убили лошадь, но зулусы стояли столь тесно, что несчастное животное не могло упасть несколько секунд. Но и на земле Дарнфорда не так легко было взять. Он без устали отмахивался от врагов саблей. Рукой с длинными, острыми шипами пробивал щиты из буйволиной кожи, проламывал черепа, оставлял на телах врагов глубокие раны.

Мгновения часто решают судьбу воинов. Одно мгновение стало роковым для Энтони Дарнфорда. Ловкий зулусский воин успел поднырнуть под клинок сабли. Шипы на левой руке полковника разорвали ему плечо, но он лишь скривился от боли, но не остановил удара Широкое и длинное лезвие его илква глубоко вошло в тело полковника, разорвав мундир и плоть. На бунчук пролилось много крови. Зулус прожил немногим дольше Дарнфорда. Удар сабли полковника оборвал его жизнь. Но жизни Энтони Дарнфорда он вернуть уже не мог.

Полковник упал на колено. В него тут же вонзились еще несколько илква. Его повалили на землю, окровавленного и уже бьющегося в агонии. Но не стали топтать и рвать на части. С достойными врагами воины зулу всегда поступали достойно.

Энтони Дарнфорд остался лежать среди тел убитых товарищей и врагов. А зулусы устремились во фланг небольшой армии майора Пуллейна.

Майор Генри Пуллейн грязно выругался. Дома его, даже в нынешнем возрасте, за такое совсем не похвалили бы. Мать напомнила бы о том, что в детстве за куда менее черные слова его заставляли по полчаса драить с мылом рот. А отец наградил бы таким взглядом, что все внутри Генри покрылось бы коркой льда. Но теперь было не до того. Совсем не до того. Отец и мать остались дома – в далекой Британии, – а на него, Генри Пуллейна, сейчас наседали уже с фронта и фланга тысячи зулусов. И далеко не все они честно умирали от пуль.

Гремели залпы. Заливались лаем, будто цепные псы, пулеметы. Но ничто, кажется, не могло остановить наступление зулусов. Черной волной накатывали они на позиции британцев. И не желали больше отступать. В некоторых местах дело уже дошло до рукопашной.

Зулусов отбросили, но это стоило маленькой армии Пуллейна слитком дорого.

Он принял, как ему тогда казалось, единственно верное решение. Отступить в глубь лагеря. Сократить фронт. А потом, если дела пойдут совсем плохо, сформировать батальонное каре. И там уж – будь что будет! Драться до последнего.

Горны заиграли отступление. Ротные коробки в полном порядке, словно на параде, начали отступать спиной вперед. Через каждые десять шагов останавливались и давали сокрушительный залп по зулусам. Черные тела после залпов валились целыми рядами. Только те, что шли в центре вражеского войска, упорно отказывались умирать.

Их тела пятнали, будто моровые язвы, следы множества ранений. Многие даже оружия не могли держать в простреленных несколько раз руках. Иные просто ползли по земле, волоча за собой перебитые пулями ноги. Но умирать – не умирали. Даже страшный пулеметный огонь не смог остановить их.

Расчеты перетаскивали свои орудия на новые позиции. Давали одну-две длинные очереди вместе с залпом шеренг пехоты. Когда же те снова отступали, они подхватывали виккерсы и следовали за ними. И так раз за разом.

– Красные куртки дрогнули! – прокричал Нчингвайо Кхоза. – Собирайтесь с силами – все вперед! Изиндуна!^[19] Все к своим амабуто! Пусть сердца наших воинов не дрогнут в этот час! Час победы!

И немолодые воины в леопардовых и львиных плащах, с высокими плюмажами из перьев многих птиц, бегом бросились вперед.

Одним из них был Мкосана Мвундлана Бивела, он ворвался в ряды уже готового дрогнуть амабуто Кандемпемву. Зулу этого амабуто понесли тяжелые потери. Трижды красные куртки отбрасывали их от своих позиций. На земле, пропитанной кровью, оставались лежать черные тела. Бивела бесстрашно выбежал вперед, протолкавшись через воинов, и завел песнь. Гимн богам войны и крови. Слова его подхватили другие. Молитва злобным богам зулу воспламенила сердца воинов. Забыв о страхе, в четвертый раз ринулись они на отступающих красных курток.

И никто не заметил, что самого гордого Мкосана Мвундлана Бивелу сразила вражеская пуля. Он упал на землю. Покатился по камням его красивый головной убор из перьев многих птиц. Сотни ног бегущих в атаку воинов зулу растоптали его великолепный леопардовый плащ.

Воины амабуто Кандемпемву обрушились на отступающих красных курток. И в этот раз тем не удалось их отбросить. Завязалась короткая, но жестокая рукопашная схватка. В ней красные куртки сильно уступали зулусам. Даже самым молодым.

А вскоре подошли и страшные воины из личных амабуто Кечвайо. Эти нежелающие умирать зулусы довершили разгром головы красных курток.

– Сэр! – в голосе молодого лейтенанта сквозила паника. – Вам надо немедленно покинуть лагерь! Линия прорвана! Зулусы разделили нас!

– Я вижу это не хуже вашего, лейтенант, – ответил Пуллейн на удивление спокойным голосом.

– Тогда уходите, сэр! Спасайтесь!

– Я не стану удирать от чернокожих, – сказал на это майор, так недолго побывший полковником. – Тем более что мы уже окружены. Дарнфорда смяли, и его отряд, скорее всего, уничтожен. Зулусы прорвались даже в лагерь и хозяйничают там. Теперь мы можем лишь продать свои жизни подороже.

Он вынул из ножен саблю. В левой его руке уже был зажат револьвер.

Наверное, пусти Пуллейн сейчас своего скакуна галопом, еще мог бы спастись. Но он слишком хорошо понимал – спасение означает вечный позор. Даже если его оставят в армии, и он не понесет никакого наказания, на его репутации останется пятно чудовищного поражения. И не от войск цивилизованных стран. Даже не от русских. Нет. Он навечно будет заклеймен как человек, проигравший битву толпе черных дикарей.

Майор Генри Пуллейн усмехнулся и толкнул своего коня пятками. Он, действительно, собирался продать свою жизнь подороже.

Вот только в отличие от погибшего получасом ранее Энтони Дарнфорда Пуллейн не был ни отличным наездником, ни отменным рубакой. Его быстро ссадили с седла. На него налетели сразу несколько зулусов. Он успел прикончить лишь двоих. Остальные уже вот-вот должны были вонзить свои копья в его грудь, когда прогремел оглушительный залп.

– Сэр! – воскликнул давешний лейтенант. – Это все, что осталось от полка!

Солдаты сами выстроились в каре, вокруг пары патронных ящиков и одного пулемета. Они отчаянно отстреливались. Пулемет заливался, будто бешеный пес. Зулусы не могли подойти на расстояние удара копьем. Они валились на землю обильно, будто спелые колосья под серпом.

– Дайте мне ружье! – велел майор Пуллейн.

Ему протянули винтовку с примкнутым штыком. Он еще помнил, как обращаться с ней.

Майор встал в каре плечом к плечу с простыми солдатами. Здесь и сейчас не было офицеров и рядовых. Все были равны перед страшным врагом. Пуллейн, как все стрелял, перезаряжал, снова стрелял. Когда заканчивались патроны, протягивал руку за новой порцией.

Но в какой-то момент в ладонь ему лег один-единственный патрон. Майор, не глядя, сунул его в казенник. Вскинул винтовку к плечу. Выстрелил. Вновь требовательно протянул руку. Однако рядом раздался голос.

– Это мой последний был, – сказал он.

Пуллейн повернулся на голос – и увидел совсем еще юного солдата в порванном и покрытом пороховой копотью красном мундире.

– Нет больше патронов, сэр, – сказал он.

– Значит, придется поработать штыками, – усмехнулся Пуллейн.

И тут переставших стрелять британцев накрыло море чернокожих тел.

Солнце в тот час как будто потускнело, не желая глядеть на поражении солдат Британской империи, но не могло отвести своего ока от них, ведь над ее территорией оно никогда не заходило. А потому вынуждено было сейчас глядеть, как рвется тонкая красная линия, как гибнут последние солдаты на холме Изандлхвана. И оно не прикрыло свой глаз – оно видело бой и поражение британцев. В отличие от севшего за пятичасовой чай лорда Челмсворда.

Генерал Челмсворд глядел на палатки. Чертовы палатки лагеря на холме Изандлхвана. Словно в насмешку над ним, они до сих пор стояли незыблемо, похожие на здоровенные сахарные головы. Никто не ослабил веревки во время боя. Это обмануло опытного генерала. Он положился на педантизм майора Пуллейна, а тот самым беспардонным образом подвел его.

Весь первый батальон 24-го Пехотного уничтожен. Челмсворд пришел слишком поздно, хотя и гнал своих солдат изо всех сил.

Когда солнце внезапно скрылось – и пала тьма, в этот страшный момент, черным вестником примчался в лагерь лейтенант Янгхасбенд. Лошадь его спотыкалась от усталости. Сам он был весь в крови – не понять, своей или чужой. Едва держался в седле от усталости. Но тут же попросил отвести его к самому генералу. Челмсворд увидел его – и в одночасье понял всё. Свой грандиозный просчет и гибель войск Пуллейна. Янгхансбенду не пришлось долго рассказывать.

– Моих людей оттеснили от главных сил, сэр, – добавил он в завершение. – Мы дрались в окружении, но не подпускали к себе этих черных дьяволов частым огнем. Тогда они закидали нас дротиками. Мои солдаты падали вокруг меня, пронзенные, их остриями. А среди нас не было ни хирургов, ни даже фельдшеров, чтобы извлечь их. – Янгхасбенд сокрушенно склонил голову. – Мои люди умирали, а я ничем не мог им помочь. Только драться с проклятыми зулусами наравне с остальными. Но и этого мне не дали. Я остался единственным верховым. Я должен был предупредить вас о трагедии в Изандлхване. Быть может, вы еще успеете спасти хоть кого-нибудь. Я прорвался через толпу зулусов, работая саблей направо и налево. Кажется, меня несколько раз ранили, но я до сих пор не чувствую боли. Что было сил я погнал коня к вам, сэр.

Отправив молодого человека отдыхать, Челмсворд поднял весь лагерь по тревоге и ускоренным маршем направился к Изандлхване. Но все равно опоздал. В лагере его встретили только сотни трупов со вспоротыми животами да стоящие непоколебимо грязные сахарные головы палаток.

Лорд Челмсворд подошел к ближайшей, по дороге споткнувшись о труп, сжал в кулаке веревку. С такой силой, что побелели пальцы.

И только тогда, наверное, он в первый раз услышал грохот, похожий на гром далекой грозы.

– Откуда это? – спросил он у оказавшегося тут же майора Пикеринга. – Откуда идет гроза?

– Это не гроза, сэр, – ответил тот, ухом опытного артиллериста опознавший свои орудия, – это стреляют пушки у Роркс-Дрифт.

Глава 4

Появления зулусов никто попросту не ждал. Можно сказать, мы их банально проспали. Конечно, мы всегда могли оправдаться тем, что у нас не было кавалерии, чтобы проводить разведку. Придумать еще тысячи разных отговорок. Но это не меняло того факта, что никто в Роркс-Дрифт не ждал по-настоящему нападения зулусов. В него перестали верить. Слова полковника Дарнфорда забылись со временем. Лагерный быт съел постоянную настороженность. Да и нервы, наверное, не выдержали бы постоянного натяжения.

Тем более что зловещие предупреждения Дарнфорда не спешили сбываться, Во время своих многочисленных охот лейтенант Бромхэд и старый бур Давид Поттер не встретили ни единого чернокожего. Те как будто покинули округу.

– Странное это дело, скажу я вам, – говаривал старина Поттер. – Это ведь земли их принца, Дабуламанзи, а он – хозяин рачительный и не допустил бы подобного запустения.

Объяснение отсутствию местного населения могло быть только одно – все ушли воевать вместе со своим черным сюзереном. Но вскоре оказалось, что ушли они не так уж далеко.

Горны затрубили тревогу за полчаса до общей побудки. Мы выскакивали из домиков и палаток, заполнявших небольшую ферму. Многие на ходу натягивали мундиры. Признаюсь, я был одним из таких. Однако, увидев тысячи зулусов, что заполняли черным ковром все окрестные холмы, мы позабыли о неопрятном виде. Чернокожие воины потрясали копьями с бунчуками из волос и раскрашенными щитами. Они кричали нам что-то, но до нас долетал лишь однообразный вой, в который сливались их крики. И, надо сказать, он пугал ничуть не меньше вида многотысячной армии зулусов.

– Артиллеристы, к орудиям! – первым опомнился лейтенант Чард. – Открыть огонь по этим тварям!

Бромхэд обернулся на него. Сейчас проблема командования обострилась как нельзя сильнее. Получалось, что мы – все трое – были в одном звании. Но если я отпадал сразу, потому что был наемником и фактически ничем не командовал, подчиняясь лейтенанту Чарду, то между ним и Бромхэдом с самого начала возникло серьезное противоречие. С одной стороны, Чард был командиром поста в Роркс-Дрифт. С другой же – Бромхэд руководил отдельным подразделением, расквартированным на территории поста, и не был обязан подчиняться ему.

– Мне вы тоже будете приказывать, лейтенант Чард? – поинтересовался Бромхэд, слегка изогнув бровь. Он считал эту гримасу весьма аристократичной, но ему, на самом деле, стоило бы почаще глядеть на себя в зеркало во время ее исполнения. Слишком уж комично она смотрелась.

– Если только вы не будете против, лейтенант Бромхэд, – спокойным, как всегда, голосом ответил Чард. – Если же вы считаете, что у вас больше опыта командования, то вы можете принять бразды руководства постом прямо сейчас.

Бромхэд выдержал паузу, вряд ли уместную в такое время, как сейчас, однако не стал лезть в бутылку.

– Можете располагать мной в полном объеме, мистер Чард, – сказал он. – Я – и моя рота В, в вашем полном распоряжении.

– Тем лучше, – кивнул Чард. – Стройте своих людей. Зулусы скоро перейдут от слов к делу.

В этот момент ударили наши первые орудия. Среди зулусов на холмах как будто расцвели огненные бутоны. Они взорвались смертельными семенами шрапнели, осыпая плотно стоящих негров. Мушкетные пули, которыми были начинены снаряды, превращали ближайших врагов в кровавые ошметки. В них невозможно потом было опознать человеческие тела. Доставалось и остальным. Но зулусы стояли слишком плотно, закрывая друг друга, поэтому эффект оказался не столь чудовищным.

За первым залпами последовали еще и еще. Шрапнель косила зулусов, стоящих на холмах и продолжающих кричать и потрясать копьями. И тут впервые выстрелили паровые орудия.

До того мне приходилось лишь слышать о них – новейшей разработке, использующейся преимущественно на тяжелых броненосцах и крейсерах, Несколько батарей таких пушек британцы продали туркам во время войны с нами, но те не смогли нормально использовать их. В итоге одна батарея попала в руки генералу Скобелеву во время взятия Плевны. Другую же британцам удалось вывезти из Стамбула.

И вот теперь я своими глазами мог наблюдать, как стреляет это орудие будущего. Часть наших позиций окуталась паром, из которого в зулусов полетели снаряды. Я не мог оценить скорость их полета и точность, однако разрушающий эффект был очевиден. Тысячи мушкетных пуль словно дождем осыпали плотные ряды зулусов. В одночасье несколько десятков чернокожих воинов превратились в кровавый фарш, начиненный свинцом. Другие же валились, будто сбитые с ног сильным ветром.

– Если все и дальше так пойдет, – позволил себе пошутить Чард, – то людям Бромхэда и стрелять не придется. Всю работу за них сделают артиллеристы.

Но он, как и я, понимал, что зулусы вполне могут позволить себе столь чудовищные потери. Слишком велик их численный перевес.

– Мистер Евсеичев, проследите пока за нашей артиллерией, – приказал мне Чард, наблюдая из-под руки за строящимися солдатами роты Б. – На нее у нас основной расчет.

– Да, сэр, – ответил я и быстрым шагом направился к батарее паровых пушек. Приказ Чарда играл мне на руку как нельзя лучше.

Командующего артиллеристами бравого сержанта я застал в недоумении трущим линзы бинокля. Он как раз поднес их к глазам – подкрутил колесико, чтобы получше разглядеть цель. А после разразился целым потоком отборной брани. Надо сказать, мои познания в английском давали мне понять каждое пятое слово из сказанных им, не более.

Я поинтересовался у него – в чем дело. Что заставляет его столь грязно ругаться.

– Эти чертовы черные дьяволы не желают умирать! – выпалил сержант. – Я не сошел с ума, сэр. Можете сами поглядеть на них. Мы сейчас как раз дадим по ним новый залп.

Последовав его совету, я поднял к глазам свой бинокль. Навел его на плотные ряды зулусов. Те явно готовились к атаке – и только ждали команды. Они просто рвались в бой. Но среди них выделялись несколько подразделений – иначе не скажешь, – стоявших ровными шеренгами, будто на плацу. Их копья не шевелились, словно тупыми концами были врыты в землю. А щиты стояли у ног чернокожих воинов. Они не поддались общему безумию. Не кричали и не потрясали оружием. И это страшило куда сильнее угроз и завываний остальных зулусов.

– Вот именно те, что стоят спокойно и не желают дохнуть от шрапнели, – угадав, а может и вычислив опытным взглядом, куда именно я смотрю, сказал сержант-артиллерист. – Вот глядите. – Я не видел, как он обернулся к своим людям, зато услышал громкую команду: – Залп!

Паровые орудия один за другим громко хлопали, будто здоровенные чайники, крышки которых приподнялись и упали обратно. Пар ударил вперед, выталкивая продолговатые снаряды, начиненные мушкетными пулями. Те с воем устремились по пологой дуге к строю зулусов.

А вот потом произошло то, чему я до сих пор не могу найти объяснения. Снаряды взорвались над стройными шеренгами чернокожих воинов. Шрапнель косила их, валила наземь, Но они поднимались. Вставали, правда, не помогая друг другу. Вставали, несмотря на смертельные раны. Вставали, не обращая внимания на удивительно медленно текущую из ран кровь. Вставали, заново строясь плечом к плечу. И лишь несколько тел, превращенных шрапнелью в какие-то совершенно несусветные обрубки, остались лежать. Но и они, к моему ужасу, продолжали шевелиться.

У меня крепкий желудок. Я хорошо помню груды разлагающихся на жарком солнце тел под стенами Месджеде-Солейман. Но даже у меня от такого зрелища рот наполнился противной кислотой, и начались рвотные позывы. Сержант глядел на меня понимающим взглядом.

– Видали дьяволов? – сказал он, и вопросительные интонации в голосе показались мне лишними. Конечно же видал! – Им наши пули нипочем. Хотел бы я знать, из какого ада они выбрались на нашу голову.

– А вот я бы совсем не хотел этого знать, сержант, – нашел в себе силы усмехнуться я.

– И что прикажете делать с ними, сэр?

– Сосредоточьте на них огонь всех орудий, что прикрывают этот сектор, – распорядился я. – И стреляйте не шрапнелью, а обычными снарядами. Посмотрим, как они им понравятся. Превратите их в кровавый фарш, сержант.

– В кровавый фарш, – теперь уже и сержант усмехался. Видимо, ему понравилось мое образное выражение. – А это неплохая идея. В кровавый фарш!

Он обернулся к своим людям и заорал хорошо поставленным и явно предназначенным перекрикивать канонаду голосом:

– А ну-ка зарядите пушки болванками! Поглядим, как они переварят железку покрупнее мушкетной пули! Превратим их в кровавый фарш, парни!

– Для болванок нужно больше жара, сэр, – отозвался один из канониров. – Далековато для них черные черти стоят.

Сержант поднял к глазам бинокль. Пожевал губами, вычисляя, наверное, расстояние до врага. Кивнул, соглашаясь с доводами бывалого канонира.

– Сейчас подбавлю нам угольку из личных запасов мистера Пикеринга, – сказал он, сунув в объемистую руку и начиная шарить внутри не глядя.

– А это правда, что у мистера Пикеринга уголь с самой большой дыры, а? – спросил у него другой канонир, намного моложе, с едва пробивающимися усиками.

Я тут же обратился в слух. Понимая, вот он – мой шанс! То, из-за чего все путешествие в Южную Африку и драка с проклятыми зулусами могут оказаться небесполезными.

– А черт его знает, откуда он у мистера Пикеринга, – пожал плечами сержант, вытаскивая из сумки холщовый мешочек, размером с пару хороших кисетов табака. – Но он передал мне немного. Сказал, для боевых испытаний, если придется стрелять. Вот и проверим сейчас этот уголек.

Развязав мешок, сержант высыпал на ладонь несколько крупных кусков угля, по виду ничем не отличающегося от обычного антрацита.

– По мне, – сказал он, – так самый обычный кардиф. А ну-ка, сыпани их в топку своей пушки.

Сержант кинул куски угля бывалому канониру. Тот ловко поймал их правой рукой, хотя на той не было двух пальцев. В это время молодой парень щипцами открыл дверцу топки – оттуда пыхнуло жаром. Но жар этот мгновенно и многократно усилился, стоило только беспалому канониру швырнуть в топку новые уголья. Даже меня обдало сухой волной этого жара, как будто я с мороза сунулся в натопленный дом. Молодой же канонир вскрикнул – и выпустил щипцы. Тех с глухим ударом упали на землю.

– Вот те на! – воскликнул беспалый, прикрывая рукой лицо. – Вот те кардиф! Жар, будто из самого пекла.

Однако он ловко подхватил щипцы – и захлопнул дверцу. Попутно даже успел отпустить подзатыльник молодому за нерадивость.

– Заряжай скорее! – поторопил их сержант. – А то сейчас паровую камору давление разорвет!

Пушка в это время начала издавать жутковатые звуки. Видимо, ее паровая камора, как артиллеристы называли котел пушки, действительно, была готова взорваться в любую секунду.

Это орудие выстрелило вместе с остальными. По снаряд его летел совсем иначе. Вместо дуги получилась почти прямая линия – такую он развил скорость. Потому он ударил в землю куда ниже положенного места. Но и так нанес весьма серьезные потери зулусам. Снаряд жуткой косой прошелся по рядам чернокожих, оставляя за собой кровавую просеку. И уже куда меньше зулусов поднялись после этого на ноги. А вот жутких шевелящихся останков на земле лежало намного больше.

Остальные снаряды тоже нанесли зулусам урон, но не столь серьезный. Однако это послужило для их командиров сигналом к началу атаки на наши позиции.

Тысячи зулусов, наконец, пришли в движение. Они побежали на нас, словно саранча. Вопли их напоминали мне стрекот крыльев. А затейливо раскрашенные щиты – сами крылья этих жутких насекомых.

Сержант криком подозвал к себе командиров остальных паровых орудий. Он принялся вытаскивать из мешка куски чудо-угля, раздавая его товарищам. Я понял, что должен во что бы то ни стало завладеть хоть одним образцом. Но пока это не представлялось возможным. А мешок в руках сержанта худел и худел, к моему вящему неудовольствию. Но ничего поделать я не мог.

И все же не выстрелы паровых пушек, в топках которых теперь горел левантийский уголь с шахты «Большая дыра», произвел сильнейшее впечатление. Как на нас, так и на зулусов. Пальму первенства в этом можно было уверенно отдать сержанту Торлоу – и его невероятной ручной пушке.

Я так и не понял, чем именно он стреляет. И есть ли вообще у нее снаряды. Просто в какой-то момент в рядах зулусов в небо взметнулся целый фонтан земли. Такого не было даже при попадании паровых пушек, усиленных левантийским углем. В небо взлетали куски земли и чернокожих тел, да и тела целиком. Их подбрасывало на полдюжины саженей точно, если не выше.

Раз. Другой. Третий. Выстрелы были почти бесшумными, по крайней мере, на фоне общей канонады их слышно не было. Но и это уже не могло остановить зулусов.

Они неслись на нас, потрясая копьями и щитами. В воздухе гремел их боевой клич. От грохота барабанов кровь начинала стучать в ушах.

Мимо нас пробежал десяток солдат во главе с сержантом. Они выстроились тонкой цепью, припав на колено у невысокой стенки, что ограждала ферму. Следом пробежал еще десяток, на этот раз без сержанта. Они выстроились за спинами товарищей. Сюда же подтащили здоровенный патронный ящик. С него быстро сняли крышку и содрали фольгу. Солдатам раздавали патроны пачками. Те рассовывали их по подсумкам и карманам. Интенданты, что прикатили ящик на тачке, раздав патроны, покатили его дальше.

Тем временем зулусы, несмотря на отчаянный огонь нашей артиллерии и выстрелы жуткой пушки Питера Торлоу, уже почти вплотную приблизились к нашим позициям.

– Картечью заряжай! – скомандовал сержант, и тут же: – Личное оружие разобрать!

Я остался рядом с ним. Конечно, можно было и встать на правом фланге стрелковой шеренги. Но сейчас меня куда больше занимал сержант. А если уж быть совсем честным, то холщовый мешок с левантийским углем. Забрать его у живого сержанта не выйдет никак, значит, придется поступить бесчестно. Осталось только выбрать для этого удобный момент. Вряд ли кто-то будет разбираться, от чего именно умер сержант– артиллерист.

В пальцах левой руки я нервно вертел короткий нож. Длины его клинка вполне хватит, чтобы прикончить человека ударом в спину. Правую же руку я положил на кобуру с маузером. Машинально расстегнул ее. Сжал рукоять. Скоро. Очень скоро он мне понадобится.

Дабуламанзи глядел на поле боя. Все шло совсем не так, как ему бы хотелось. Красные куртки вцепились в землю. У них было достаточно патронов, чтобы обороняться. Да к тому же и пушки имелись. Слишком много пушек для такого маленького поста, как Роркс– Дрифт. Неужели они ничего не взяли с собой в земли зулу? Это было бы верхом глупости, но сейчас играло на руку красным курткам.

Его люди не могли даже добраться до невысоких укреплений, окружающих ферму старого жреца распятого бога. А потери были очень велики. Уже сейчас его воины бежали по телам своих павших товарищей. Сухая земля покраснела и напиталась кровью воинов зулу. Только воинов зулу – не красных курток.

И все же Дабуламанзи не сомневался в своей победе. У него было колоссальное численное преимущество.

И амабуто, отданные Кечвайо. На них он сейчас надеялся сильнее всего. Этим воинам даже смерть была нипочем. Они надвигались на Роркс-Дрифт через град пуль и взрывы огненных цветов над головой. А когда они, наконец, достигнут фермы, их копья славно напьют крови красных курток.

– Повелитель, – подбежал к Дабуламанзи один из его воинов, – приехал на коляске черный жрец белых людей со своей дочерью.

– Проводите их ко мне, – кивнул тот.

Через пару минут отец Отто Уитт и его дочь Маргарет предстали перед Дабуламанзи. Надо сказать, что пастор, как всегда, держался так, будто он тут коронованная особа, а все остальные должны немедленно покаяться во всех грехах и пасть перед ним ниц.

– Я еду в Роркс-Дрифт, – сообщил он Дабуламанзи, – чтобы предупредить тамошний гарнизон об опасности, грозящей ему от вас.

– Ты опоздал, жрец распятого бога, – пожал плечами тот. – Ты был слишком невоздержан в употреблении огненной воды, наверное. И мои люди пешком обогнали тебя, едущего в повозке.

Дабуламанзи откровенно потешался над старым жрецом. Он не верил, что распятый бог может покарать его, – ведь здесь была не его земля. Жестокие боги зулусов здесь намного сильнее.

– Я вижу, что опоздал, – как ни в чем не бывало заявил Уитт, – но ты обязан пропустить меня в Роркс– Дрифт.

– Ты можешь ехать хоть сейчас, – пожал плечами Дабуламанзи, – я не держу тебя. Езжай.

И он махнул рукой в сторону кипящей схватки.

– Прекрати эту бойню, – безапелляционно заявил Уитт, – чтобы я мог нормально добраться до своей фермы. Мало того что ее оккупировала солдатня, так теперь еще и ты решил наводнить ее своими чернокожими воинами.

Дабуламанзи не понял, что значит слово «солдатня», видимо, так жрец называл красных курток. И, похоже, ему совсем не нравилось, что они сидят сейчас на его ферме.

– Пойди и попроси их уйти оттуда, – усмехнулся Дабуламанзи, – тогда мои воины пойдут дальше, а ты снова сможешь молиться своему распятому богу на ферме.

– Господи правый! – выпалил жрец. – Да ты что же, не понимаешь меня?! Я сказал – прекрати эту бойню!

Дабуламанзи уже начал выводить из себя тон белого человека, одетого в черное. Он разговаривал с ним – приближенным великого Кечвайо – как с одним из своих невольников. И это заставляло все внутри Дабуламанзи кипеть от ярости.

Он уже собирался прогнать жреца прочь, когда к нему подбежал изиндуна, командующий амабуто инДлу-йенгве. Он быстро зашептал что-то на ухо Дабуламанзи. Говорил скоро и на диалекте, которого не мог знать Уитт. А когда он закончил, губы Дабуламанзи едва заметно дрогнули в улыбке. Однако раздраженный сверх меры Отто Уитт не заметил этого.

– Я пропущу тебя к красным курткам, – сказал, наконец, Дабуламанзи. – И даже попробую остановить моих воинов. Ненадолго. Так что погоняй быстрее своего коня.

Отто Уитт предпочел пропустить мимо ушей последние слова Дабуламанзи. Он направился обратно к своей повозке, на которой сидела бледная от ужаса бедняжка Маргарет.

Я так и не успел воспользоваться маузером. Равно как и артиллеристы, разобравшие винтовки, что стояли при пушках в пирамидах, не успели сделать из них ни единого выстрела.

Зулусы отошли от наших позиций после чудовищного по силе залпа картечью. И того, что дали по врагу солдаты. Я видел только, как стреляли паровые пушки. Нас окатило волной нестерпимого, влажного жара. Будто бы распахнулась дверь основательно перетопленной бани. Кое-кому из охранявших нас солдат, как я узнал после, даже основательно досталось. Самых неудачливых даже слегка обварило. Но это сейчас никого не интересовало. Главное, что слитный залп двух десятков солдат и паровых пушек отбросил зулусов от наших укреплений. Их тела усеивали теперь равнину. А живые спешно отступали к холмам.

По ним дали еще один залп, но скорее для острастки. Давили шрапнелью, выкосив довольно много. Однако на холмах оставались еще сотни и сотни чернокожих, жаждущих нашей крови.

– Сейчас придут в себя и снова на нас попрут, – авторитетно заявил сержант-артиллерист, будто это и без него не было понятно, как белый день.