Текст книги "Затмевая могущественных"

Автор книги: Владимир Ралдугин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Перед вождем стояли трое его военачальников. Нчингвайо Кхоза и Мавуменгвана Нтили, а также принц Дабуламанзи. Все трое ждали приказов от вождя.

А по лицу Кечвайо было слишком хорошо заметно – он испугался войны с британцами. Быть может, он в душе не верил в то, что они придут на его землю. Даже после истечения срока ультиматума.

Кечвайо не верит в победу, – понял Куан Чи. Несмотря ни на что, он боится британцев и не верит в собственную победу. А хуже этого не может быть ничего. Как можно выиграть, если не веришь в собственные силы?!

Однако Кечвайо сумел собраться. По крайней мере, на глазах у своих вассалов. Он прямо сидел на троне из черного дерева, опираясь на длинное копье – символ того, что зулусы ведут войну.

– Кхоза, подойди, – велел вождь своему вассалу. Тот сразу же сделал шаг вперед. – Ты и Нтили пойдете со своими воинами к холму Изандлхвана, где стоят лагерем красные куртки. Но первыми не нападайте. Покажитесь им издалека. Устрашите их видом ваших копий и щитов. Я даю вам три своих амабуто. Пускай они первыми пойдут в бой, если придется, и сломят боевой дух красных курток.

– Мой вождь, смею ли я говорить тебе? – низко склонил голову польщенный вниманием Кхоза. Кечвайо медленно кивнул ему. – Вождь красных курток увидел воинов, что идут в Улунди, и принял их за твою армию. Он разделил свои силы на две части. Сейчас самое время прикончить красных курток, пока они разделены.

– Нет! – треснул копьем об землю Кечвайо. – Только покажите себя – и все!

– Да, великий вождь, – протянул явно разочарованный Кхоза.

Старый воин привык доверять своему чутью. А сейчас оно говорило ему ровно то, что он сказал Кечвайо. Но великий вождь не внял его словам.

– Берите своих воинов, – велел Кхоза и Нтили Кечвайо, – и идите!

Те низко поклонились вождю и ушли. Остался один только принц Дабуламанзи.

– Подойди ко мне, Дабуламанзи, – сказал ему Кечвайо. – Ты мне ближе родного брата. Я доверяю тебе больше, чем всем остальным. Я знаю, ты не предашь меня. Скажи мне, Дабуламанзи, можем мы победить красных курток?

Сделав шаг вперед, принц не стал кланяться вождю. Имел он такую привилегию за то, что помог Кечвайо взойти на престол.

– Красные куртки – слабые воины. У них есть громовые палки и трубы, что швыряют ядра очень далеко. Но у них слабые сердца и глупые вожди. Мы победим, Кечвайо, если будем сильнее духом. Мы возьмем себе их палки – и сами станем стрелять по ним. А воины Белого Квана помогут нам очень сильно. Они перехватили лазутчиков красных курток и теперь гонят их, словно дичь. Они не знают усталости и боли. Рано или поздно, они прикончат красные куртки. Я хоть завтра могу собрать своих воинов и повести их к Буйволиной реке. Они оставили очень мало людей в своем иканда на переправе. Я покончу с ними одним ударом, а после приду в их страну. В Наталь. В их краали. К их женщинам и детям. Я покажу им ярость зулу!

Кечвайо долго глядел на него. Он понимал, что после такого – дорога назад у него не будет. Хуже того, ему не остановить кровожадного и хитрого Дабуламанзи. Тот уже вообразил себя разорителем британского Наталя – и избавить его от этих мыслей может только смерть. А значит, не было смысла окорачивать Кхозу и Нтили. Надо послать к ним гонца завтра – пускай принесет новый приказ. Напасть на красные куртки у Изандлхваны – и покончить с половиной армии белого лорда единым махом.

Быть может, прав Дабуламанзи – какое бы ни было оружие у красных курток, они слишком слабы сердцем. И слишком боятся воинов зулу.

– Останься у меня на один день, Дабуламанзи, – сказал Кечвайо. – И приводи воинов инДлу-йенгве – пусть выберут себе жен и проведут с ними ночь перед войной.

Воинов амабуто инДлу-йенгве набирали из молодых неженатых мужчин. Это было будущее народа зулу, а потому их старались беречь в сражениях. К примеру, в армии Кхозы не было ни одного подобного амабуто. Лишь Дабуламанзи привел с собой инДлу-йенгве. Теперь надо срочно женить всех молодых воинов, что завтра пойдут к Буйволиной реке. Пускай в краалях останется много вдов, но зато в эту ночь будут зачаты дети – как можно больше детей. Только тогда народу зулу не грозит самое страшное – вымирание.

– Я останусь, – кивнул Дабуламанзи. – Моим воинам, и правда, нужно познать жен перед войной. Только духи знают, сколько их вернется. Да, будет лучше, – он кровожадно усмехнулся, – если сначала они познают женщин зулу, и только после этого – белых женщин Наталя.

Кечвайо рассмеялся его шутке. Однако Куан Чи заметил натянутость в его смехе. Интересно, почувствовал ли ее Дабуламанзи?

Мы с лейтенантом Чардом наблюдали за наведением понтона. Солнце поднималось все выше – близился полдень. Солдаты, возящиеся по колено в воде, то и дело поглядывали на небо, ожидая, когда же лейтенант, наконец, объявит перерыв в работе. Дожди миновали – Буйволиная река заметно обмелела. Поэтому работы поначалу пошли быстрее. Однако это совершенно не было нужно Чарду. А потому он просто увеличил продолжительность отдыха. Теперь солдаты его команды были готовы буквально молиться на своего офицера.

Меня откровенно забавляла вся эта ситуация. Чард оказался сейчас, наверное, самым популярным командиром во всей британской армии. Где бы еще солдаты служили с такой ленцой, такими длинными перерывами, да еще и на глазах у начальства, и не получали за это никаких взысканий,

– Сэр, – выпрямился один из солдат, – кажется, наш милорд Бромхэд вернулся с очередной охоты.

Солдат указал рукой в сторону холмов. Там, действительно, показалась фигурка всадника. За едкое прозвище, данное солдатами командиру роты Б, они тоже не несли никаких взысканий от Чарда. Тот недолюбливал Бромхэда, собственно, как и я. Пускай тот когда-то вместе с сержантом Торлоу и спас мне жизнь. Но как я узнал после – сделал он это по приказу полковника Дарнфорда. Если бы не этот приказ, я уверен, Бромхэд ни за что не помчался бы среди ночи выручать меня. В общем, никаких особенно теплых чувств я к нему не питал. А Чард так и вовсе, кажется, проникся искренним презрением, хотя поначалу и пытался хоть как-то оправдывать его.

– Наш охотник спустился с холмов, – усмехнулся Чард. Глянул на солнце и скомандовал своим людям перерыв в работе. – Три часа отдыха – после обеда снова принимайтесь за работу.

– Есть, сэр! – бодро выпалили солдаты и поспешили выбраться из воды.

На берегу они тут же, не стесняясь, скинули с себя мокрое исподнее, оставшись в чем мать родила, и быстро стали натягивать благоразумно оставленную на берегу сухую одежду.

– Идемте, мистер Евсеичев, – сказал мне Чард, – посмотрим, что сегодня добыл наш охотник.

Через седло лошади Бромхэда была перекинута окровавленная косуля, или, может быть, это была антилопа. Я не слишком хорошо разбираюсь в местной фауне.

– Смотрю, мистер Бромхэд, вы снова обеспечили нас свежим мясом к ужину, – заметил Чард.

– Хорошим, свежим мясом, – подтвердил Бромхэд. Он как будто оживал во время своих охот. Как будто лишь они могли развеять его вечную меланхолию, что постигла лейтенанта в Роркс-Дрифт.

– А все-таки лучше бы вы мне дали выстрелить в нее, мистер, – проворчал ехавший позади Бромхэда Поттер. – Выстрел-то у вас был не слишком удачный. Несчастная еще милю пробежала с вашей пулей.

– Не милю, мистер Поттер, – спрыгнув с коня, обернулся к нему Бромхэд, – не больше сотни футов.

– Пусть бы и так, – отмахнулся бур, – у меня бы и шагу не сделала. Недаром же я зовусь Давид Поттер Три ружья.

Он тоже спрыгнул с седла. Но не доверил своего коня солдатам. Сам увел его в конюшню, чтобы обиходить.

– Кстати, а почему именно Три ружья? – задал я вопрос, по большей части риторический. Ведь ни Чард, ни Бромхэд ответить мне на него не могли. – И почему он всегда таскает с собой три ружья?

– Стрелял при мне он только из одного, – заметил Бромхэд.

Мы втроем отправились под широкий навес. Именно там мы проводили больше всего времени днем, спасаясь от жары. В душных казармах было попросту нечем дышать. А торчать на солнце сил уже не было. Большинство солдат роты Б сейчас валялись под почти таким же навесом, только в несколько раз больше. И только рядовой Хитч носился вокруг заставы с винтовкой, поднятой над головой. Торлоу всерьез воспринял мои слова – и принялся делать из Хитча настоящего солдата. В этом, как говорят, ему помогали другие сержанты роты.

Вскоре к нам присоединился и мистер Поттер. От него остро пахло конским потом и кровью убитой косули – или антилопы. Он уселся за стол, опершись на него локтями, и с истинно бурской основательностью закурил трубку.

– Мистер Поттер, – от нечего делать задал я ему вопрос, – а что означает ваше прозвище, которым вы так гордитесь?

– Три ружья, – усмехнулся он, и я понял, что бур давно уже ждет этого вопроса. Он был сильно разочарован, когда понял, что мы ничего не знаем о нем. – Первое у меня – для охоты. Из него я стреляю антилоп и прочую дичь. Второе – для обороны от хищников. Из него я бью леопардов и львов, когда те осмеливаются напасть на меня. А третье – старый роер моего деда – для самого опасного хищника.

Поттер весело рассмеялся.

– Это про кого вы? – не понял Бромхэд.

Поттер тут же прекратил веселиться. Вполне серьезно поглядел в глаза молодому лейтенанту.

– Для людей, юноша. Из третьего ружья я стреляю в людей. После пули из роера мало кто выживает.

После этих его слов надолго повисла напряженная тишина.

Зулусы плясали. Это была по-настоящему варварская пляска. Пляска тех, кто не верит в Господа. Пляска тех, кто завтра может уйти в небытие. Отец Уитт приехал в Улунди, к вождю Кечвайо, вечером того дня, когда играли свадьбы молодые зулусы, уходящие на войну.

Кечвайо с уважением принял черного жреца белых людей и его дочь. Он усадил их на почетное место рядом с собой. Предложил лучшей еды. И предложил вместе с ним освятить именем бога белых людей свадебный ритуал.

– Они завтра уходят воевать с красными куртками, – объяснил Кечвайо, – а этой ночью должны зачать побольше детей.

– Это лишь увеличит количество вдов и сирот, – ответил на это отец Уитт. – Я не стану благословлять языческих ритуалов. Я привез вам много крестов – и готов обратить в нашу веру всех, кто хочет этого. Я расскажу вам про Христа и Деву Марию. Послушайте меня и отвратите свои мысли от насилия.

– Ты не хочешь благословлять свадьбы, – вздохнул Кечвайо с притворным разочарованием. Не очень-то ему требовалось благословение бога белых людей. Что он может тут – в Зулуленде? Его земля и сила заканчиваются на том берегу Буйволиной. – Тогда просто посмотри.

Бьют барабаны. Зулусы пляшут свадебный танец. Молодые мужчины и женщины выделывают простые коленца. Чернокожие парни держат в руках копья, искусно вырезанные из дерева. Девушки с голой грудью, прикрытой лишь бусами и в юбках из листьев, закрываются легкими щитами. Выстроенные двумя длинными шеренгами, они напоминают солдат на плацу, если бы не ритуальные движения.

Под бой барабанов парни прыгают на девиц, целят копьями в их щиты. Те уклоняются. Шеренги меняются местами – и все начинается сызнова. А барабаны все наращивают и наращивают темп. Парни и девушки движутся все быстрее и быстрее. Мелькают копья. Дрожат перья на легких щитах. Шеренги меняются и меняются местами.

Раз. Другой. Третий!

Барабаны все громче. Темп все быстрей.

У преподобного Уитта начинает болеть голова от этого грохота и притопывания сотен ног. Ему кажется, что он вот-вот рухнет на землю. Дочь видит это и поддерживает отца. Маргарет тоже нехорошо, но она держится лучше. Ее личико побледнело, однако пальцы крепко сжимают отцовский локоть.

Преподобный Уитт, наверное, именно в этот момент понял, что ничего ему не добиться от зулусов словами и рассказами о Христе и Деве Марии. Ему слишком страшно. И мысль в голове лишь одна – поскорее убраться отсюда, из этого черного ада. Предупредить людей в Роркс-Дрифт, что зулусы готовятся к большой войне. А значит, нападения на пограничный пост не избежать никак.

Скорее, скорее, скорее, – бежать отсюда. Бежать, бежать, бежать!

Дурацкий вопрос Бромхэда буквально повис в воздухе. Хотя, если уж честно, любой из нас готов был задать его. Но мог ли ответить на него старый бур – каким бы важным он не хотел показаться. Ведь Давид Поттер все-таки охотник – вряд ли ему приходилось воевать с зулусами так, как приходится сейчас британцам.

Я поймал себя на мысли, что чуть было не подумал о британцах, как о «нас». Надо же, всего несколько недель прожил с ними, а уже готов отождествить себя с гордыми уроженцами Альбиона. Странное дело. Ведь я же, по сути, ни на шаг не приблизился к решению поставленной Иволгиным передо мной задачи. Мои знания о здешнем аналоге левантийского угля были, откровенно говоря, нулевыми. Давид Поттер мог оказаться ценным источником информации, однако не расспрашивать же его при англичанах. Нет. Пока я нахожусь здесь, в Роркс-Дрифт, мне нечего и думать о продолжении расследования.

Наверное, именно тогда в голове моей зародились первые мысли о дезертирстве. Слишком уж тесным оказался для меня черный мундир. Я не сумел ничего узнать в Питермарицбурге – там о «Большой дыре» знати только из местных газет. И свято верили в то, что добывают там алмазы. Некоторые шепотом добавляли, что алмазы эти черные – невероятной цены. И что Родс подарил несколько самых крупных королеве Виктории, а та велела вставить их в свою корону.

Раз не удалось ничего узнать в британской Африке – пора перебираться в Африку бурскую. Я был уверен, что там скоро заварится каша куда серьезнее всей этой возни с зулусами. Значит, мое место именно там. Как всякий уважающий шпион, стану удить рыбку в мутной воде.

Почему-то мне казалось, что там я всерьез столкнусь с майором Лоуренсом. И кто выйдет живым из этой схватки, я предсказать не мог.

Пока я предавался размышлениям, Давид Поттер раскурил свою трубку, выпустил несколько колец дыма. Казалось, он пребывал в крайней задумчивости. Когда же бур вынул из деревянных ножен длинный, зверского вида нож, офицеры, сидевшие с ним за одним столом, заметно напряглись. Однако Поттер принялся чертить лезвием ножа на столешнице прямые линии. Они быстро сложились в подобие бычьей головы.

– Вот так всегда воюют зулусы, – объяснил Поттер. – Центр – голова быка. Там собраны амабуто и старых и опытных воинов. Все они давно женаты и имеют по несколько детей. Их бросают в бой – напролом. Они могут нести самые большие потери. Не жалко. Свою главную задачу перед страной и народом они уже исполнили.

– Это о какой задаче идет речь? – не понял Бромхэд.

– Оставить нескольких потомков, – ответил с циничной прямотой Поттер, – тогда зулусам не грозит вымирание. Это еще Чака такую систему ввел – мудрый был человек. Хоть и дикарский царь.

Бур несколько раз пыхнул трубкой, не давая ей потухнуть. А после продолжил с того места, где его прервал наивный вопрос Бромхэда.

– Рога же – там амабуто, в основном из молодых воинов. В большой войне туда берут даже неженатых и бездетных. Рога прикрывают голову с флангов и развивают наступление. Добивают разбитого врага. А вот если разбили зулусов, то их никогда не кидают в бой. Наоборот, остатки разгромленной головы гибнут, чтобы дать уйти амабуто рогов.

– Зулусы заботятся о своем будущем, – протянул лейтенант Чард. – Удивительно для таких дикарей. Да понятие о стратегии и тактике. Вдвойне удивительно.

– Не такие уж они и дикари, мистер, – заявил Поттер, попыхивая трубкой. – Может, они ходят голышом и воюют копьями, но дерутся они отменно. Не так, как другие дикари Африки. Уж в этом можете мне поверить. Не раз мое коммандо сталкивалось с этими черными дьяволами. Мы давали им отпор, но бывали и биты. – Он расстегнул рубашку, продемонстрировав внушительную коллекцию шрамов. – Вот здесь и здесь, – он провел по глубоким следам от зулусских копий на правой стороне груди и немного ниже, – они достали меня, когда от коммандо осталось всего три человека. Мы едва успели унести тогда ноги. А ведь поначалу казалось, что перестреляем черных, как куропаток. Но молодые воины рогов обошли нас – и бросились с холмов, откуда их никто не ждал. В тот день погибло много славных буров.

– Посмотрим, что эти хитрые дьяволы противопоставят нашим ружьям и пушкам, – самоуверенно заявил Бромхэд.

Но почему-то мне показалось, он отнюдь не был так уверен в себе, как хотел показать нам. Судя по долгому взгляду, которым наградил его Чард, командир поста также заметил фальшь в бодром тоне Бромхэда.

Давид Поттер же пыхтел трубкой, будто паровоз. Пожилому буру все было как будто нипочем.

Глава 3

Когда чернокожие дьяволы снова стали настигать их, хариш неожиданно схватил лошадь Лоуренса под уздцы, останавливая ее.

– Бери моего коня, – выпалил человек шерифа Али. – Дай мне половину патронов к винтовке и саблю. Я задержу их – сколько смогу. А ты – скачи дальше. Меняй коней. Так доберешься!

Майор не стал спорить по пустякам. Хочет хариш сложить голову, защищая его, Лоуренс вовсе не против этого. Тем более что вторая лошадь будет совсем не лишней в этой ситуации.

Отряд Лоуренса сократился до него и хариша после новой стычки с проклятыми зулусами. На этот раз они устроили засаду. Выскочили из зарослей какого-то колючего кустарника. Тела их были покрыты мелкими ранами и царапинами. Но те почти не кровоточили. Как и более серьезные ранения.

Натальские милиционеры рубили их саблями. Расстреливали в упор. Вот только в этот раз неожиданность была на сторону проклятых черных дикарей. Ни сабли, ни ружья не могли спасти отряд.

Лишь непревзойденное воинское умение хариша помогло спастись ему самому и Лоуренсу. Они вместе прорубились через зулусов – и, пришпорив коней, помчались вперед. Оставив за спиной остальных милиционеров. Те своими жизнями оплатили харишу и Лоуренсу шанс на спасение.

А вот теперь пришла очередь араба оставаться позади. Теперь он будет платить за спасение Лоуренса.

Майор кинул ему свою винтовку. Высыпал все патроны к ней в подставленные ладони хариша. Несколько упали на землю, но араб не обратил на это внимания. Потом подберет. Затем пришел черед сабли. Клинок ее был все еще грязным от крови зулусов. Чистить его попросту некогда.

Рассовав патроны по карманам просторного одеяния, хариш ловко подхватил саблю, сунул ее за пояс. Теперь он стал похож на алжирского пирата из книжки, что читал Лоуренс когда-то в детстве. Только повязке через глаз – неизменного пиратского атрибута – не хватает.

Скачи! – крикнул Лоуренсу хариш. – Они уже слишком близко.

И тут майор понял, что даже не знает, как зовут хариша. Из всех их он знал по имени только шерифа Али – и до сегодняшнего дня это его вполне устраивало. Однако сейчас этот человек отдаст за него свою жизнь. Майор Лоуренс должен знать, как его зовут.

– Как твое имя? – спросил он у хариша.

– Ты не знал меня раньше, – ответил тот, сверкнув белыми зубами на загорелом лице, – и тебе не нужно было мое имя. А сейчас я столкнусь с черными дьяволами – злыми духами этой земли – и умру. Так какая разница, как меня звали раньше? Скачи!

И он хлопнул Лоуренсова коня по крупу. Разгоряченный, тот сорвался в галоп. Второй конь, влекомый стадным инстинктом, последовал за ним.

Вскоре их фигурки начали стремительно уменьшаться. А вот черные росли с каждой секундой.

Хариш вскинул отданное ему ружье. Скоро уже можно будет стрелять.

Учения. Солдат ненавидит их больше всего в своей службе. Ведь не по-настоящему же все, а выкладываться приходится, будто черный дьявол вот-вот вгонит тебе в брюхо свое проклятое копье. По крайней мере, так казалось солдатам 24-го Пехотного, когда их рано утром подняли на ноги трубачи. Трубачи играли тревогу. Трубачи трудились с отменным усердием, ведь им пришлось встать десятью минутами раньше. И теперь они раз за разом выдували сигналы, поднимая на ноги лагерь.

Солдаты выскакивали из палаток, на бегу одеваясь. Хватали оружие и бежали в строй. Лица их были помяты. Форма оставляла желать много лучшего. Однако все старались успеть как можно скорее. Никому не хотелось страдать потом от наказаний, придуманных пытливым умом сержанта.

Сами сержанты встали, казалось, еще раньше трубачей. Они подгоняли солдат окриками, а когда и пинками. Особенно если кто-то нерадивый не успел в строй вовремя. Их форма как раз была просто в идеальном состоянии – ни пятнышка грязи, ни лишней складочки. Таковы уж они – британские сержанты – гордость армии ее величества. Ведь именно на них все и держится. Это понимали и сержанты, и офицеры.

Наверное, поэтому немногочисленные офицеры полка как раз не спешили к построению. Для них сигналы трубачей были скорее досадной помехой сладкому утреннему сну. Однако подъем все-таки един для всех – приходится вставать и им. Слуги помогают офицерам надеть вычищенную и отглаженную за вечер форму. Натянуть сапоги. Приладить на место все ремни. Прицепить к ним сабли в ножнах и револьверы в кобурах. Только после этого, все еще позевывая, офицеры появятся на построении.

Однако так поступают далеко не все. Вот, к примеру, полковник Дарнфорд встал вместе с сержантами. Его не разбудила медь трубачей. Когда первые солдаты, подгоняемые сержантами, строились на импровизированном плацу, он уже расхаживал там. Протез руки его раздраженно поскрипывал. То и дело их костяшек пальцев показывались бритвенное отточенные лезвия. Правда, они тут же прятались обратно. Полковник не хотел из-за дурного настроения испортить свою форму.

Майор Пуллейн отчаянно зевал, выходя на плац. Он подошел к Дарнфорду – глянул на него злым взглядом.

– Вы зачем устроили побудку в такую рань, полковник? – тихо сказал он Дарнфорду. – Мы планировали учение в первой половине дня, но не настолько же рано, черт возьми.

– Это не учения, – ответил ему полковник. – Сегодня утром мои разведчики видели перемещения крупных сил зулусов. Они идут к нашему лагерю. Собственно говоря, они уже здесь. Вот, – он указал майору на ближайший холм, – можете убедиться в этом сами. Их видно даже в не самый сильный бинокль.

Пуллейн поднял бинокль, висящий у него на груди. Поглядел в указанном полковником направлении.

Действительно, ряды чернокожих воинов были видны отчетливо. Они стояли на холмах, не пересекая некую линию, как будто отделяющую их от британцев. Зулусы трясли копьями и щитами. Выкрикивали что-то, чего Пуллейн, конечно же, слышать не мог. В общем, черные бесновались, как обычно, вызывая в себе отвагу, чтобы напасть на хороню вооруженных и обученных белых людей.

– Нy что же, – произнес Пуллейн. – Раз они пришли к нам – мы примем бой. Господа офицеры, стройте солдат! Распечатать патронные ящики!

Дарнфорд ждал команды выставить пулеметы, но ее не последовало. Это удивило его – и разозлило настолько, что лезвия выскочили из протеза на всю длину.

– Вы забыли про пулеметы, – едко заметил он, глядя Пуллейну в глаза.

– Не забыл, – ответил тот с замечательным холодом в голосе. – Они нам не понадобятся против горстки негров. Обойдемся и без них.

– Тогда разрешите мне вывести моих всадников из лагеря, – произнес Дарнфорд. – Мы прикроем его с флангов.

– Отличная идея, полковник, – кивнул Пуллейн. – Действуйте!

Полковник, не отдав честь, почти бегом бросился к своим людям. Это была вопиющая наглость, но Пуллейн решил не обращать на нее внимания. Пусть себе делает что хочет – Пуллейн обязательно сообщит о поведении полковника лорду Челмсворду. А это, конечно же, скажется при распределении наград за эту битву.

В том, что он одолеет проклятых чернокожих варваров, Пуллейн не сомневался.

– По коням! – на бегу скомандовал своим людям Дарнфорд.

Сам он ловко взлетел в седло любимого вороного жеребца. Рядом точно так же поступали остальные кавалеристы. И ньюкасльцы, и натальпы. Не прошло и минуты, как все они уже сидели верхом и ждали команды.

– Выходим из лагеря двумя колоннами. Потом я – на правый фланг, а вы, мистер Али, на левый. Обходим холмы. Смотрим, сколько там зулусов. И сразу назад. В бой не встревать без необходимости.

– Да, – кивнул шериф Али, давая знать, что понял приказы Дарнфорда.

Они разъехались по эскадронам. И следом зарысили кавалеристы мимо строящейся в ротные коробки пехоты. Мимо бегущих сломя голову с белыми колышками мальчишек. Те вобьют их на расстоянии в сотню шагов друг от друга, чтобы солдатам легче было целиться. Давно уже ненужное дело, однако бойцов с колышками все еще посылали вперед готовить поле для правильного сражения.

Две колонны эскадронов покинули лагерь. Черная, состоящая из ньюкасльцев, рванула на правый фланг, по широкой дуге обходя холмы, на которых бесновались зулусы. Синяя, натальцы, обходила холмы быстрой рысью слева.

Вот уже слышны барабаны. Топот тысяч ног, приплясывающих в танце войны и смерти, сотрясает землю. Можно услышать и песни. Если кто знает язык зулусов, он понимает. Те поют о войне, о крови и о смерти. «Красные куртки сильней покраснеют! Мы убьем всех красных курток! Мы придем в их краали, к их белым женщинам! Мы возьмем их себе!» Вот, о чем поют зулусы. Вот какой ритм выбивают барабаны и сотни босых ног.

Лишь воины трех амабуто самого Кечвайо стоят не шелохнувшись. Им нипочем барабаны. Они не поют песен. Они умеют только ходить и лежать. Им почти не нужна еда. Они не узнают больше своих знакомцев по другим амабуто. Они вообще не разговаривают. А еще они умеют убивать. Очень хорошо умеют убивать.

Всадники шерифа Али обогнули холмы первыми. Первыми они увидели и тысячи черных воинов, стоящих за ними. Много тысяч. Те тоже бесновались и приплясывали, хотя их никто не видел. Просто яростный бой барабанов, казалось, никого не оставлял равнодушным.

Заметив всадников, зулусы заорали еще громче. Первые амабуто бегом ринулись с холмов на британский лагерь. Другие бегом побежали к всадникам шерифа Али.

Хариш понял, что он и его люди обречены. Их уже ничего не спасет. Он выхватил из ножен саблю.

– Назад! – скомандовал он. – Галопом назад!

Клинок сабли указывал обратно на британский лагерь.

Всадники натальской милиции развернули коней – и как могли быстро поскакали назад. За ними неслась неумолимая волна чернокожих воинов.

Нчингвайо Кхоза покачал начинающей седеть головой. Он был старым и опытным воином. Редко, кто из зулу доживал до первых седых волос в голове. У Кхозы почти половина была присыпана солью. Это говорило о многом.

– Мы сделали, что могли, – сказал он Мавуменгване Нтили. – Но битвы не избежать. Строй своих воинов на флангах – они станут рогами. А я приведу в порядок голову.

– Да, – кивнул Нтили. Он был моложе и потому старался слушать более мудрого Кхозу во всем. Тем более что сам не видел лучшего. Ведь нельзя же терять контроль над собственными воинами. – Придержи голову, чтобы мои рога успели за ней.

Кхоза кивнул в ответ и бегом бросился вперед, приводить в порядок несущуюся на врага армию.

Полковник Дарнфорд тоже развернул своих кавалеристов. Зулусы неслись на них черной волной, потрясая копьями и щитами. Барабанный бой забивал уши. От него быстро начинала болеть голова. Глаза, казалось, готовы выпрыгнуть из орбит. Лошади бесились и плохо слушались повода. Дарнфорд приказывал каждые пять минут скачки останавливать их – и давать залп по бегущим зулусам. Но это не могло остановить черной волны. Кто-то падал под ноги товарищам – его тут же затаптывали, превращая в кровавую кашу и даже не замечая этого. С каждым разом остановить лошадей было сложнее и сложнее.

Шериф Али был в такой же ситуации. Вот только зулусы были намного ближе к нему. И стремительно нагоняли. Натальские милиционеры и хариши стреляли прямо на скаку, без порядка, без залпов. Это позволяло хоть как-то держать дистанцию. Хотя шериф Али понимал, что это ненадолго. Скоро черная волна догонит их. Накроет и погребет под собой. Не помогут ни ружья, ни револьверы, ни сабли.

– Скачи в лагерь! – крикнул шериф Али своему воину, у которого была самая быстрая лошадь. Лучше только у самого шерифа, но он не мог бросить своих людей. – Расскажи все, что видел!

Тот обернулся на командира и вождя. Бросил лишь один умоляющий взгляд. Но шериф Али был непреклонен. Кто-то должен выжить – и сообщить белым командирам о громадной армии зулусов, которую те просто не могут видеть. Остальным же придется умереть.

– Воины! – Снова сверкает на солнце сабля шерифа Али. – Хватит бегать! В атаку!

Это даст хотя бы призрачный шанс его человеку добраться до лагеря британцев.

Натальские милиционеры и хариши развернули коней. Все они понимали, что черная волна – это смерть. Но никто не дрогнул, посылая скакуна вперед.

Левой рукой шериф Али выхватил револьвер. Родившийся, можно сказать, в седле, он легко управлялся с конем одними коленями. Повод ему не требовался. Пулю за пулей посылал он в стремительно приближающуюся толпу зулусов. Каждая находила цель. Но это ничего не значило. Что такое семеро упавших воинов, когда на тебя несутся тысячи.

Шериф Али первым ворвался в толпу врагов, нещадно круша всех вокруг кривой саблей. Один за другим валились на землю зулусы. Щиты из буйволиной кожи трещали под ударами. И только самые ловкие воины успевали закрыться ими. Кривой клинок был подобен жалу змеи – он легко обходил защиту и впивался в тела, оставляя глубокие раны.

Под стать шерифу Али дрались и его люди. Вокруг них громоздились тела убитых зулусов. А вот натальские милиционеры не могли похвастаться ни такой выучкой, ни умением крушить вражеские черепа прямо с седла. Клинки их сабель чаще врезались в прочную кожу щитов из буйволиной кожи. Не такие остро отточенные, как у харишей, они часто застревали, делая милиционеров легкой мишеныо. Их пронзали копьями. Стаскивали с коней. Валили наземь. Забивали руками и древками копий. Растаптывали в кровавую грязь.

Не прошло и пяти минут, а в живых остались только хариши шерифа Али. Они сбились плотной группкой. Сверкают клинки их сабель. Валятся на землю зулусы. Но и лихих всадников Аравии все меньше и меньше.

Кто-то замешкался – и получил копье в грудь. На всю длину. Так что наконечник вышел из спины. Зулуса прикончили следом, но хариша этим уже не вернуть. Они повалились друг на друга, чтобы тут же скрыться под валом новых чернокожих воинов. Сабля другого застревает в черепе зулуса – тот оказался прочнее, чем можно ожидать даже от негра. Хариш упирается ногой в грудь зулуса, чтобы освободить клинок. И тут же сразу три копья пронзают его. Хариша поднимают в воздух – по древкам обильно течет кровь, заливая бунчуки. Еще под одним арабом убили лошадь – и он скрылся среди моря черных тел.

Сердце шерифа Али обливалось кровью, когда он видел, как гибнут его люди. Его хариши! Ему было плевать на натальских милиционеров – их он натаскивал по просьбе майора Лоуренса. Но эти люди – его хариши – пришли сюда за ним. А он привел их на смерть. И то, что он погибнет вместе с ними, вовсе не искупало его вины.