Текст книги "Чертовский переполох"

Автор книги: Владимир Пучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

6

Получить последние инструкции, командировочные и отеческий подзатыльник на дорогу друзья отправились к Святогору. Богатыри выстроились вдоль стенки, избегая смотреть капитану богатырской дружины в глаза. Святогор сидел за столом и вдумчиво читал какой-то длинный свиток. Это была большая государственная бумага, с гербом и двумя печатями: круглой царской и малой печатью тайной канцелярии.

– Превосходно! – наконец воскликнул Святогор и отложил бумагу в сторону.

– Вы находите? – вежливо поинтересовался Алеша Попович. Святогор побагровел. Он хотел было встать, но вместо этого взял в руки бумагу и стал читать вслух:

«Его высокопревосходительства, великого канцлера Лодимерского, Кощея, капитану богатырской дружины, рапорт.

Ваше сиятельство! Тревожные события нынешней ночи вынудили меня обратиться к Вам с убедительной просьбой повлиять на вверенных Вам богатырей, с целью повышения сознательности и бдительности среди личного состава.

Все началось с того, что командир стрелецкого отряда Блудослав, посланный за известными, и, надо отдать должное, по заслугам известными, богатырями, в приказ не вернулся. В разное время его видели в харчевне «Три дурака», под мышкой у Ильи Муромца, в объятиях известной на весь город самогонщицы Брунгильды, в компании малолетних упырей. Затем он был замечен в озере, где пытался поймать отражение луны, и на площади, где он выдавал себя за статую латынского бога войны Мариа.

Только благодаря решительному вмешательству стрелецкого наряда Блудослав был водворен в приказ, где лично пытался задушить глиняный кувшин, приняв его за атамана Жужу. Только благодаря искусству штатного чародея он был приведен в разум и рассказал, что был опоен сильнейшим галлюциногенным средством под названием «надракакаш».

Однако этим события нынешней ночи не ограничились. В районе проживания богатыря Яромира под предлогом конфискации было украдено: у полонежца Чегодая два ведра кумыса, у аптекаря Онания Рукосуева бутыль медицинского спиритуса.

Далее новообращенный богатырь Гриша на спор прожег в железных воротах купца Страстотерпцева дыру величиной в кулак, а когда почтенный купец возмутился, Алеша Попович привязал его за усы к двум нагнутым березам и оные отпустил. В результате почтенный негоциант в одночасье лишился обоих усов, о чем под присягой свидетельствует окружной дворник Митяй.

Однако на этом чрезвычайные события не закончились. Илья Муромец, пытаясь изобразить из себя пароезд, надел на голову железную бадью, впрягся в телегу и с громким фырканьем принялся носиться по улицам. Его товарищи, сидящие в телеге, вместо того, чтобы урезонить хулигана, подбадривали его криками «ура!» и громкими песнями. В этом деле особенно отличился Яромир, победитель Евроведьмения.

Что же касается Добрыни Никитича, то сей доблестный богатырь не придумал иного, как показать друзьям ловлю упырей на живца. Для этого им был схвачен безымянный ночной грабитель, привязан на веревку и запущен в Центральный городской сад, где в него сразу же вцепился вампир. Данный вампир был схвачен и надут при помощи соломины до шарообразного состояния, после чего прямо на улице состоялся футбольный матч. Ошметки вышеозначенного вампира были найдены на крыше городской управы.

В результате этих действий одна половина города пребывала в страхе, а другая веселилась как во время масленичного карнавала.

Дальнейшие действия вышепоименованных витязей также не отличались благопристойностью. На развалинах языческой часовни…»

Тут Святогор замолчал и с интересом уставился на богатырей:

– Дальше продолжать?

– А часовню тоже мы развалили? – ужаснулся Яромир.

– На ваше счастье, часовня развалилась сама, – сухо ответил Святогор. – От ветхости. Кстати… – Тут он уставился на Муромца. – Что это за похабство у тебя на голове? Как можно в таком виде вообще на улицу показываться, тем более явиться к своему непосредственному начальству? Большего неуважения к себе я никогда не испытывал!

Илья покраснел, как рак, и дрогнувшей рукой поправил фиолетовый парик.

– Командир, мамой клянусь, и в мыслях не было!

– В мыслях не было, потому что мыслей не было! – отрезал Святогор. – И все-таки, почему именно такое похабство? У какой шлюхи ты спер эту тряпку?

– Шеф, у него беда! – вступился за Муромца Попович. – Котелок с головы не снимался. А когда снялся, оказалось, что вся макушка съежилась. Зазорно было в таком виде идти.

– А в таком, значит, не зазорно? – вкрадчиво осведомился Святогор. – А ну-ка, снимай свой кафешантан!

Илья покосился на друзей, обреченно вздохнул и стянул парик.

Наверное, впервые за долгие годы Святогор обалдел. Это было видно невооруженным глазом. Он встал из-за стола, сделал шаг к богатырю, затем передумал, подошел к окну и раскрыл створки. В окно тотчас ворвался свежий прохладный воздух, в котором, словно самоцветные камни, сверкали птичьи голоса. Великий богатырь сделал глубокий вдох и только после этого повернулся к Илье.

– Что это за роза у тебя на макушке?

– Дык, шиш его знает… – пробормотал Илья, отводя плутовские глаза.

– Это все из-за котелка, – снова пояснил Попович, весело блестя глазами. – Присосался к голове как пиявка, вот кожа и собралась складками, оно ничего, расправится!

Святогор махнул рукой.

– Надень. Смотреть страшно! И это… нельзя было другой парик подобрать? Поскромней?

– Торопились, шеф! – хриплым голосом доложил Муромец. – Больше не повторится!

– Н-да! Что ж вы такие глупые? – огорчился Святогор. – Впрочем… я сам в вашем возрасте был изрядным сорванцом! В общем, чем быстрее вы отсюда уедете, тем лучше. Неделька пройдет, а там и слухи улягутся. А теперь слушай мою команду! Кругом! В Старухань, на Курсы государевых богатырей, шагом… арш!

– И мне тозе? – затрепетал дракончик Гриша.

– А тебе ворота сторожить! – отрезал Святогор. – Да не забудьте документы забрать в канцелярии и командировочные. Все! Набирайтесь культурки, а то одичали с походов!

– Ать-два! – сказал Гриша и первым шагнул за порог.

7

Над Хохломабадом висело бесцветное южное небо. По сравнению с могучим северным соседом оно было совсем маленькое и горячее, как только что испеченный лаваш.

По улицам полуденного города ходил сторож, стучал колотушкой по дверям и заунывным голосом орал:

«В Хохломабаде все спокойно!»

Жители, предающиеся послеобеденному сну, вздрагивали, как от электрошока, крыли сторожа кумарскими матюками и обессиленно падали на плоские восточные матрацы.

Таким образом сторож обошел уже половину Хохломабада, успокаивая обалдевших от зноя жителей. Время от времени он награждал своей колотушкой пробегавших мимо собак, мальчишек и зазевавшихся горожан. После его колотушки и впрямь наступало всеобщее спокойствие.

Сторож прошел по проспекту Али-Бабы и свернул в Рахат-Лукумовский переулок. Тут-то его и поджидал небольшой конфуз, который, однако, запомнился ему на всю оставшуюся жизнь.

Подойдя к дому номер пятнадцать, сторож остановился у крепкой тесовой двери, сладко прищурился и завопил диким фальцетом:

«В Хохломабаде все спокойно!»

Вопль удался на славу. Сторож с удовольствием отметил, что в доме завозились и что-то тяжелое упало на пол. Все еще улыбаясь в усы, он поднял колотушку и со всего размаха нанес по двери отработанный годами удар.

И в этот момент дверь распахнулась. Возникший на пороге толстяк немедленно получил колотушкой в лоб и улетел в темноту прихожей. Однако на его месте возник другой толстяк. Он сурово посмотрел на сторожа, не говоря ни слова, отнял у него колотушку и вежливо спросил:

– В Хохломабаде все спокойно?

– Ага! – глупо улыбнулся сторож.

– А будет еще спокойней! – мрачно сказал толстяк и обрушил дубинку на голову сторожа. Затем сгреб его поперек туловища и забросил в соседний огород, где им немедленно занялись ошалевшие от скуки собаки.

– Али, сюда вали! – крикнул толстяк, обернувшись назад.

– Ага, Вали, сейчас валю! – В доме снова что-то обрушилось и упало.

Толстяк по имени Вали вовремя посторонился. Из двери, сердито жужжа и прищелкивая, выкатился толстяк Али и, подпрыгнув, как мячик, вскочил на ноги.

– Ну что ты там еще натворил? – спросил Вали, краем глаза заглядывая внутрь, хотя рассмотреть что-либо в полумраке комнаты было невозможно. Тем более что из дверного проема, вслед за толстяком, выпорхнуло облачко известковой пыли.

Али потер сначала лоб, потом макушку и весело рассмеялся.

– Ничего особенного. Кажется, балку своротил!

– Ладно. Вернемся, поправим. И в темпе, в темпе! А то халиф ждет.

Не сговариваясь, толстяки присели, упершись пальцами в булыжную мостовую.

– На старт! Внимание! Марш! – скомандовал Вали, и толстяки со скоростью профессиональных спринтеров понеслись по улице, ведущей к дворцу халифа.

Дворец халифа был построен с размахом и видами на будущее. Предполагалось, что со временем он станет центром мира. Однако время шло, центр мира постоянно перемещался, но почему-то в Хохломабад не заглядывал. Огромные комнаты и залы дворца постоянно пустовали, в некоторых помещениях с комфортом обосновались привидения и упыри, а люди туда не смели даже и носа сунуть. Только однажды биварский посол заблудился и вместо приемной попал в другое крыло здания, где с шутками и прибаутками был распит на троих бомжеватыми шайтанами.

Во всем дворце халиф занимал пятнадцать комнат, включая гарем. Но и здесь не обошлось без кровососов. Свирепые кумарские клопы, сердито стуча лапами, бегали по потолку и время от времени пикировали на халифа, но тут же попадали в мягкий шелковый плен. Потому что потолки на этот случай были затянуты драгоценной кхитайской материей.

Мустафа Омар ибн Фундук, халиф Хохломабадский, возлежал на пуховой перине под шелковым балдахином. Халиф предавался послеобеденной медитации. Чтобы медитация была полноценной, чернокожий невольник курил кальян и выдыхал кумар в сторону светлейшего правителя. Два других невольника неторопливо работали опахалами. Один подгонял кумар к халифу, другой прогонял отработанный кумар прочь.

Прямо напротив халифа знойная танцовщица исполняла танец живота. Живот был выдающийся, все остальное тоже. Для усиления эффекта танцовщица оделась весьма легко: нитка жемчуга на шее и серьги в ушах. Присутствующие на медитации особо доверенные лица при виде страстно извивающейся красотки то багровели, то бледнели и, не вынимая рук из карманов, жадно сглатывали слюну.

На губах халифа застыла странная улыбка. Одна половина его рта изображала сладострастие, другая, под действием кумара, – томную негу забытья. В этот момент одному из клопов все же удалось прорвать лапами шелковый балдахин. Клоп зажмурился от счастья, сиганул вниз, на белую шею халифа и мгновенно слился с ним в кишечно-полостном экстазе.

Почувствовав недоброе, халиф забеспокоился, зачесался и вдруг заорал как резаный:

– Карау-ул! Сосу-ут!

Отталкивая друг друга, невольники бросились на помощь светлейшему. Тут же образовалась куча-мала, поднялся невообразимый гвалт, в воздухе замелькали кулаки. Писк халифа стал прерывистым и вдруг смолк на самой высокой ноте. В этот момент начальник дворцовой стражи Ага Мемнон влетел в покои, размахивая саблей. Но тут клопа оторвали, невольники отпали от венценосного тела, отдышались и преданно уставились на своего хозяина. Под глазом правителя медленно растекался фиолетовый фингал.

– Мемнон Ага! – захныкал халиф. – Как это понимать? Кто у нас начальник стражи, я или ты?

– Я, ваше величество! – рявкнул Ага Мемнон, и с такой преданностью махнул саблей, что едва не снес светлейшему голову. Халиф вовремя зарылся в подушки, выставив оттуда только большой горбатый нос.

– Тогда почему в моем дворце творится такое безобразие? – требовательно захныкал халиф. – Если ты даже с клопами справиться не способен, что уж говорить о настоящих врагах!

Мемнон Ага мгновенно раскаялся, зарыдал, попытался утереться саблей, срезал себе половину бороды и зарыдал еще громче. Великий визирь Бахтияр-паша сначала разгневался на грозного вояку, но не выдержал, проникся сочувствием и заревел едва ли не громче. Через минуту вся приемная рыдала в голос. Расчувствовавшиеся вельможи во главе с халифом горестно обнимались, лили скупые мужские слезы и вытирали их полами роскошных халатов. Но громче всех рыдала танцовщица. Министр культуры Усман Бородюк заволновался, подошел к красотке и обнял ее сразу за все мягкие места.

– Яка гарна дивчина, и уся в слезах! А пидэмо, дытятко, я тэбэ успокою!

– Пидэмо! – прорыдала танцовщица, и они ушли в соседний закуток.

Когда Али и Вали подбежали к дворцу, в нем уже царили мир и благолепие. Помаргивая подбитым глазом, халиф ибн Фундук воздел царственную руку и громко произнес:

– Всем – халвы!

Вельможи зашушукались, стали заранее облизываться и закатывать глаза. Однако халвы не последовало.

– Всем халвы! – повторил халиф уже далеко не так уверенно. Но ответом снова была тишина. Только откуда-то издалека доносилось тонкое слабое поскуливание и посапывание.

– Разрешите навести порядок, ваше величество! – рявкнул Мемнон Ага, воинственно шевеля усами и подрагивая саблей.

– Иди, друг мой! – женственно отмахнулся халиф и обессиленно упал на подушки.

В этот-то момент Вали и Али вбежали в приемную. Вельможи, умудренные опытом, мгновенно расступились, образовав коридор.

– Чистокумарские богатыри Али и Вали! – гаркнул глашатай. Твердо чеканя шаг, богатыри подошли к трону.

– Мы, ваше сиятельное величество, – отчеканили братья, – прибыли по вашему приказанию. Готовы рвать, метать и наводить порядок!

– Вперед, мои верные богатыри! – не выдержал халиф. – На кухню! Нашему величеству кушать не даю-ут!

– Будет исполнено! – хором ответили богатыри и промаршировали туда же, куда минуту назад скрылся Мемнон Ага. На этот раз ждать не пришлось. Послышалась барабанная дробь ударов, чей-то тоскливый вой, кто-то пролетел через всю приемную и ласточкой выпорхнул в окно. Али и Вали вернулись с чувством исполненного долга и хлопнули в ладоши.

– Прошу!

И тут же из кухни, извиваясь как уж, сладостно прищуривая подбитые глазки, выпорхнул шеф-повар, неся на огромном блюде целую гору сладостей.

Халиф расцвел.

– Вот что значит правильная постановка дела! Я четко определил круг задач, и богатыри их мгновенно решили. Верно, богатыри?

– Так точно, ваше величественное сиятельство!

– Тогда угощайтесь! Да не стесняйтесь, у меня все просто, все по древним кумарским законам. Навались, братцы!

Вельможи, пихая друг дружку локтями, кинулись к блюду и мгновенно все смели до крошки.

– А где же уважаемый Мемнон Ага? – вопросил халиф.

– А он, гад, халву жрал! – сказал Али.

– Ну мы ему дали в лоб и вышвырнули, – пояснил Вали.

– Ну и хрен с ним! – отмахнулся халиф. – У меня к вам, братья, важное дело. Тут неподалеку открылись курсы богатырей. Так вам того, получиться надо. Чтобы соответствовать. Повысить культурный уровень, посмотреть на других витязей. Так что не подведите!

– Не подведем! – рявкнули Али и Вали и, повернувшись к халифу задом, приняли низкий старт.

– А где эти самые курсы? – спохватился Вали.

– Да тут недалеко, в городе Старухань.

– Все ясно. На старт! Внимание! Марш!

Али и Вали рванули вперед и, наступив на вползающего во дворец Агу Мемнона, быстро исчезли с глаз.

– Хорошие у меня богатыри! – облегченно вздохнул халиф. – Сильные!

– Но без них как-то спокойнее, – сказал великий визирь и тоже облегченно вздохнул.

8

Друзья присели на лавочку возле административной избы. Из открытых окон доносились возбужденные крики:

– Воды! Дайте воды!

– Да что воды, бегите за лекарем!

Из дверей выскочил подьячий в смазных сапогах и в зипуне. Картуз он заломил на ухо, из-под лакированного козырька выпустил кучерявый чуб.

– Душегубы! – сказал он, увидев сидящих богатырей, и бросился за ворота.

– Лекаря в государев приказ! – донеслось до друзей. – Думному дьяку тошне-ехонько!

Через минуту думного дьяка вытащили из административной избы и положили в тенечек на траву. Дьяк водил руками и вертел головой словно жук, перевернутый на спину.

– Где Старухань, – повторял он трагическим голосом, – где Старухань?

– Во! – сказал Илья, неодобрительно глянув на дьяка. – Сам не знает, а нам объяснять взялся! Вот скажи, Яромирка, сколько раз мы его допытывали, где этот самый град?

– Много, – ответил Яромир, с интересом глядя на дьяка. – Может, раз сто, а может, и двести!

– Во! И все равно ничего не поняли!

Богатыри вздохнули. Предстоящее путешествие не радовало. Старухань представлялась им заштатной окраиной, где растут одни колючки и по пустыне бродят шатающиеся от голода верблюды.

– Придется как всегда, – высказал свое мнение Попович.

– Точно! – поддержал его Добрыня. – Язык до Киева доведет.

– Нам не надо в Киев! – испугался Яромир. – От нас русским духом пахнет, а залежные этого не любят. Что нам, со всем Киевом драться?

– Верно! – поддержал Муромец. – Ты, Добрыня, что-то не то загнул.

– Дуболомы! – возмутился Добрыня. – Теперь я понимаю, почему дьяк помешался! Это же пословица такая. Она означает, что нужно взять языка, допросить его с пристрастием и выяснить, где эта самая Старухань.

– А если он и сам не знает? – засомневался Яромир.

– Знает! – твердо возразил Добрыня. – Просто нужно дольше бить, тогда сразу вспомнит.

– Любой?

– Любой! Вот поймаю сейчас кого-нибудь, накидаю пачек и пообещаю на воротине повесить. Так он нам все в подробностях расскажет, а то и сам проводит!

– Я – против! – немедленно возмутился Попович. – Ни в одном рыцарском уставе такого нет, чтобы мучить беззащитных живот… Тьфу! Людей! Вот если у него будет дубина или меч, тогда пожалуйста! Я, помнится, одному пученегу…

Что сделал Алеша Попович с несчастным пученегом, так и осталось неизвестным. Дворовые ворота распахнулись, пропуская лекаря с помощниками. Лежащий на траве дьяк ворочался и беспрестанно твердил:

 
У Старухани дуб зеленый,
Златая цепь на дубе том!
 

– Ишь как запел! – восхитился Илья. – А ну-ка посмотрим, что будет дальше?

Дальше произошло следующее. Лекарь подбежал к больному, склонился над ним и немедленно получил от помешавшегося дьяка по всем частям тела: рукам, ногам и голове. Лекарь отскочил, потирая подбитый глаз, ребра и то, что у каждого добропорядочного мужчины находится внизу живота.

– Сложный случай! – пробормотал он, мстительно косясь на больного. – Налицо припадок, вызванный временным умственным расстройством. А ну-ка, братцы, держите его!

Помощники лекаря сноровисто навалились на дьяка. Один зажал колени, другой руки.

– Ну-с, будем лечить!

Все еще прихрамывая, лекарь подошел к больному, оглянулся и, убедившись, что его никто не видит, пару раз пнул его по ребрам. Больному резко похорошело. Он даже открыл глаза и осмысленно взглянул на лекаря.

– На что жалуемся? – ласково спросил лекарь.

– На Старухань! – пробасил дьяк, скорчив мучительную мину.

– Сейчас пройдет, – твердо пообещал лекарь и, снова оглянувшись, нанес больному несколько тычковых ударов, от которых тот затих, бессильно распластавшись на траве.

– Что и требовалось доказать! – веско сказал лекарь, глядя на оробевшую дворню. – Клин вышибают клином. Когда придет в себя, выльете на него ушат воды. Вот счет за лечение, – он вытащил из кармана какую-то бумажку и протянул ее подоспевшему подьячему.

Картуз у подьячего сам собой передвинулся с правого уха на левое.

– А что ж так дорого? – завопил он, вертя бумажку так и эдак. – Да за такие деньги…

– А это что? – перебил его лекарь, демонстрируя синяк под глазом. – И вообще. За риск, за находчивость, за срочность. Продолжать перечисление?

– Нет уж, спасибо, – проворчал подьячий. – Ну и дерут! Дешевле похоронить.

– Ну не скажите! – оживился лекарь, пересчитывая деньги. – Впрочем, могу посоветовать одну частную фирму.

Пока длился этот разговор, Илья все присматривался к лекарю, наконец, очевидно придя к какому-то решению, поднялся и поманил его к себе.

– Новый больной! – обрадовался лекарь, подскакивая к Муромцу. – На что жалуемся? Печень, желудок? Требуха?

– Старухань! – твердо сказал Илья, взял лекаря за шиворот и поднял его на уровень глаз. – Ты, как я вижу, парень шустрый. Значит, знаешь!

– Что я знаю? – перепугался лекарь.

– Где находится Старухань. Или ты нам это объяснишь, или ты нас туда проводишь.

– Третьего не дано? – деловито уточнил лекарь.

– Дано. Но оно тебе не понравится.

– Тогда объясню! Вот как со двора выйдете, так направо, а потом все прямо, и прямо, и прямо! А там и упретесь в Старухань.

За время этого короткого разговора дьяк пришел в себя и теперь смотрел на происходящее, не скрывая счастливых слез.

– Дельно! – похвалил лекаря Муромец. – Может, проводишь?

– Я бы и проводил, да некогда, – загрустил лекарь. – Все дела да случаи. На мне весь район держится, в связи с сокращением штатов…

– Молодец! – похвалил его Илья. – Так держать! – и протянул лекаря Яромиру. – На-ко! Двинь его пару раз об угол, чтобы лишнего не брал!

Яромир ловко ухватил лекаря за ноги и пару раз саданул об угол избы. Потом, обвисшего словно тряпка, он кинул его помощникам:

– Забирайте своего командира!

«Командир» был немедленно подобран и в торжественном молчании вытащен со двора.

– Всегда хорошо на душе, когда доброе дело сделаешь! – потянулся Илья. – Ну что, братцы, поехали. Нам время терять неча.

Богатыри выехали со двора. Первым ехал Илья, за ним Яромир, замыкал отряд юный дракончик Гриша, который вызвался проводить друзей. Проехав немного по дороге, отряд повернул направо, как и советовал многознающий лекарь. Правда, Илья Муромец с удивлением увидел, что ехать придется все больше огородами, сплошь перегороженными плетнем, дрекольем, а то и частоколом.

– Не успели выехать, уже заблудились, – проворчал он. – Эх! Видно, такой уж я круговой! Однажды, слышь, направился в Киев, а попал к морю Хвалынскому. Там такой приятный городок был и народ тихий, смирный. Ни драк тебе, ни скандалов. Один раз только дубиной попотчевали, да и то за дело, хе-хе!

– А как этот городок назывался? – заинтересовался Яромир, которого все связанное с путешествиями необычайно волновало.

– Как назывался? – Илья почесал макушку. – Старухань! Вот как назывался.

– Так ведь нам туда и надо! – обрадовались богатыри. – Что ж ты раньше молчал? Зря только время потеряли!

Илья Муромец смутился:

– Не знаю, братцы! Как-то все неожиданно. Ну забыл я начисто об этом моменте. А потом я думал, может, это другая Старухань?

– Другой не бывает! – разозлился Попович. – Все-таки иногда надо память напрягать!

– Тебе легко говорить, – возразил Илья. – У тебя голова, как боярская Дума. А у меня всю башку котелок проклятый высосал! Да и не догадаешься так сразу-то.

– А ты догадайся!

– Уже догадался! Поехали в Киев.

– Да почто нам в Киев?

– Вот чудак-человек! – улыбнулся Илья. – Если поедем в Киев, значит, попадем в Старухань! Сказано же, что я круговой.

Друзья немного побродили по городу в поисках Блудослава. Илье не хотелось нарушать добрую традицию: отправляться в путь, наваляв горяченьких славному командиру стрелецкого приказа. Но на улице Блудослава не было. Не было его и у городских ворот.

– Не к добру это, – пробормотал Муромец и уже без всякого энтузиазма наладил пинка стрелецкому десятнику, от безделья томившемуся у ворот. Стрелец, раскорячившись, улетел в сторону посада. И тотчас окно в избе напротив распахнулось и в нем показалась сияющая физиономия Блудослава. Командир стрелецкого приказа не выдержал и высунулся почти наполовину.

– Ну что, съел? – осклабился он и высунул язык. – Съел, съел! А я вот он, туточки! А то ишь ты распинались! Что, здоровые, да? Я, вот приедете, здоровье-то вам укорочу!

– Да мы и не думали тебя пинать! – пожал Илья плечами. – Очень надо! Верно, ребята?

– На фиг нужно сапоги пачкать! – поддержали его богатыри.

– Теперь твой десятник пошел на повышение! – подлил масла в огонь Добрыня. – Видел, как над крышами запорхал? Что твоя ласточка!

– Это кто на повышение?! – взревел Блудослав. – Матюха, что ли? Вот ему повышение! – С этими словами Блудослав развернулся и выставил в окно свою многострадальную филейную часть.

Это был единственный шанс, и Муромец не преминул им воспользоваться. Высоко вскинутый сапог с глухим чмоком вписался в задницу Блудослава, и командир стрельцов, как снаряд, пробив крышу, отправился в воздушное путешествие. Впрочем, оно закончилось довольно быстро, на сеновале у самогонщицы Брунгильды.

Дородная хозяйка, насквозь пропитавшаяся алкогольными парами, предавалась порочным снам, когда в ее объятия упал доблестный командир стрелецкого приказа. Не открывая глаз, Брунгильда облапила Блудослава, лишая его всякой возможности сопротивляться.

Впрочем, богатыри этого не видели. До них донесся только неразборчивый слабый звук.

– Пи-пи-пи-пи-пи! – мальчишеским басом пропищал Блудослав и смолк.

– Вот теперь все как положено, – облегченно вздохнул Илья Муромец. – А то прям не по себе стало. А ну мужики, отворяй ворота, пока с костями не съел!

– Уже открыты! – доложили стрельцы, трясясь в приступе радостного подхалимажа. – Мы вашей светлости завсегда подмога!

– То-то! – сказал Муромец, и богатыри выехали на большак.

Дорога вначале была широкая, и друзья поехали рядом, отпустив поводья, с удовольствием подставляя лица ветру. Тут Савраска под Яромиром почувствовал некоторое послабление и с интересом завертел головой. И сразу уткнулся взглядом в здоровенную лошадь, на которой ехал Илья.

– Эй, конь, привет! – сказал он, добродушно ухмыляясь.

– Пошел на хрен, я кобыла! – ответила лошадь и мазнула Савраске по носу хвостом.

– Простите, не разглядел, – смутился Савраска.

– Еще бы ты разглядел! – парировала кобыла. – На мне трусы. Чтобы такие вот, как ты, сиволапые, не зарились!

– Трусы?! – изумился Савраска и надолго замолчал.

– Трусы?! – не меньше своего коня удивился Яромир и обернулся, чтобы получше рассмотреть лошадь Ильи Муромца. На ней действительно было что-то вроде коротких штанишек, из которых выбивался могучий шелковистый хвост.

– Она у меня – красавица! – не поворачиваясь, объяснил Илья. – От женихов отбою нет. А мне с жеребятами нянчиться некогда. Вот и пришлось приодеть.

Яромир подивился мудрости Ильи Муромца. Это же надо – так далеко заглядывать в будущее! Он поневоле задумался и, снова приняв рассеянный вид, стал сочинять стихи.

 
Пусть враги взирают хмуро,
Мы отправились в поход,
Чтобы ширилась культура,
Чтобы множился доход!
 

Между тем друзей обступил вековой муромский лес, темный, мохнатый и неприветливый. Время от времени из кромешной колдовской глубины доносилось голодное щелканье, неразборчивое бормотание и хруст сминаемого валежника.

– Нечисть топает! – умилился Илья. – Надоело, видать, хворостом питаться. А мы ее сейчас искупаем! Ну-ка, давайте вон той дорожкой, она идет по краю болота.

Дорога действительно вывела их к огромному болоту. Вода в нем, местами затянутая ряской, казалась черной как деготь. Она сердито булькала, шевелилась и беспрестанно вздыхала, словно никак не могла уснуть.

Богатыри сбавили ход и вскоре увидели забавную картину. Идущая по пятам нечисть, боясь выбраться на открытую дорогу, всем кодлом сгрудилась на краю болота и призадумалась.

Тут были и лесные упыри, умело притворявшиеся трухлявыми пнями, и полевые вампиры, голенастые, как чертополох; парочка скелетов с офицерской выправкой и какой-то залетный демон, похожий на свинью. Руководил группой благообразный на вид дедушка с бельмами вместо глаз и с обломанными клыками, выпирающими из верхней челюсти.

– Стоять! – визгливым голосом скомандовал он, и нечисть замерла, от нетерпения перебирая ногами. Старик не спеша подошел к самому краю болота, принюхался, встал на четвереньки и лизнул густую болотную жижу. В этот момент из темной глубины всплыл здоровенный пузырь и лопнул у самого его носа, обдав старика зловонными каплями. Дедушка не выдержал, закрутился винтом, затем, отчаянно скрипя сочленениями, развернулся обратно, и пошел чихать без передышки. Остальная нечисть с любопытством уставилась на него. Наконец похожий на свинью демон не выдержал.

– Хорош прикалываться, дедуля! Давай, кажи дорогу, а то жрать охота! Годиков пять, чай, не ели!

– Да больше, больше! – подхватили лесные упыри. Скелеты дисциплинированно заклацали зубами.

Старик оглушительно чихнул, согнулся в три погибели и еще раз чихнул, но уже прямо противоположным местом. Одного из упырей разнесло в клочья, двое других повалились на землю, раззявав фиолетовые пасти. Теперь расчихался демон.

– Апчхи! Всю морду залепил, гад проклятый! Что ж ты, дедушка, – апчхи! – вонючий такой?

– А внутре все сопрело! – радостно доложил дед. – Я еще и не так могу! Показать?

– Не надо! – дружно задрожала нечисть. – Ты, это, веди нас давай!

– Тогда пошли! – легкомысленно согласился старик. – За мной, конкретно реальные пацаны! – и первым шагнул в болотную гущу.

Конкретно реальные пацаны, кряхтя, полезли за ним. Правда, двоих неожиданно прихватил радикулит, и они свалились на берегу, стеная и суча тонкими ножками.

– Шелупонь! – рявкнул старик, втягивая ноздрями коричневую жижу. – Слабаки! Берите пример… элп! – В следующее мгновение он камнем ушел на дно, пуская пузыри сразу из всех отверстий изношенного тела. Через секунду он вынырнул, вытаращил бельмы и заверещал как молоденький поросенок.

– Бра-атцы! Там кто-та есь! За ноги ташшит! Утягивает! Элп! За пятку зубами схватил…

Демон в образе свиньи поплыл саженками, но неожиданно взревел, как пушечное ядро выскочил из воды и, подняв тучу брызг, рухнул обратно. Яромир успел заметить, что на нем повисло штук двадцать необыкновенно зубастых рыбешек. Вслед за этим болото словно вскипело. За пару минут зубастые рыбки вчистую схарчили всех упырей, включая старика и демона, а те, что остались на берегу, схваченные приступом радикулита, снова скорчились, но теперь уже от смеха. Гриша выдал в их сторону длинную струю пламени, и упыри скорчились в третий раз, но уже от огня.

– Хорошие здесь места! – сдержанно похвалил Яромир.

– Экология работает, – поддержал его Попович. – Только уж больно рыбки странные.

– Наши караси – самые карасевые караси в мире! – начал бахвалиться Илья Муромец, но тут же и замолчал, поскольку на дорогу вышел еще один старик. В отличие от «конкретно-реальных» пацанов он был одет в добротные сапоги, от которых на весь лес пахло дегтем, в вольготные казацкие шаровары и тонкую батистовую рубашку навыпуск, на которой еще болталась магазинная этикетка.

Увидев богатырей, он на секунду замешкался, но тут же расцвел в неподражаемой улыбке на все сто тридцать два зуба. Во всяком случае, так показалось Яромиру.

– Ба! Кого я вижу! И давно вы из Британии?