Текст книги "Русский фольклор.Песни, сказки, былины, прибаутки, загадки. игры, гадания, сценки, причитания, пословицы и присловья"
Автор книги: Владимир Аникин
Жанр:
Древнерусская литература
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Иван-царевич пошёл в Кощеевы палаты белокаменные. Выбежала к нему Василиса Премудрая, поцеловала его в сахарные уста. Иван-царевич с Василисой Премудрой воротились домой и жили долго и счастливо до глубокой старости.
ИВАН-ЦАРЕВИЧ И СЕРЫЙ ВОЛКЖил-был царь Берендей, у него было три сына, младшего звали Иваном.
И был у царя сад великолепный; росла в том саду яблоня с золотыми яблоками.
Стал кто-то царский сад посещать, золотые яблоки воровать. Царю жалко стало свой сад. Посылает он туда караулы. Никакие караулы не могут уследить похитника. [137]137
Похитник– вор.
[Закрыть]
Царь перестал и пить, и есть – затосковал. Сыновья отца утешают:
– Дорогой наш батюшка, не печалься, мы сами станем сад караулить.
Старший сын говорит:
– Сегодня моя очередь, пойду стеречь сад от похитника.
Отправился старший сын. Сколько ни ходил с вечеру, никого не уследил, припал на мягкую траву и уснул.
Утром царь его спрашивает:
– Ну-ка, не обрадуешь ли меня: не видал ли ты похитника?
– Нет, родимый батюшка, всю ночь не спал, глаз не смыкал, а никого не видал.
На другую ночь пошел средний сын караулить и тоже проспал всю ночь, а наутро сказал, что не видал похитника.
Настудило время младшего брата идти стеречь. Пошел Иван-царевич стеречь отцов сад и даже присесть боится, не то что прилечь. Как его сон задолит, [138]138
Задолит– начнет клонить ко сну.
[Закрыть]он росой с травы умоется, сон и прочь с глаз.
Половина ночи прошла, ему и чудится: в саду свет. Светлее и светлее. Весь сад осветило. Он видит – на яблоню села Жар-птица и клюет золотые яблоки.
Иван-царевич тихонько подполз к яблоне и поймал птицу за хвост. Жар-птица встрепенулась и улетела, осталось у пего в руке одно перо от ее хвоста.
Наутро приходит Иван-царевич к отцу.
– Ну что, дорогой мой Ваня, не видал ли ты похитника?
– Дорогой батюшка, поймать не поймал, а проследил, кто наш сад разоряет. Вот от похитника память вам принёс. Это, батюшка, Жар-птица.
Царь взял это перо и с той поры стал пить, и есть, и печали не знать. Вот в одно прекрасное время ему и раздумалось об этой об Жар-птице.
Позвал он сыновей и говорит им:
– Дорогие мои дети, оседлали бы вы добрых коней, поездили бы по белу свету, места познавали, не напали бы где на Жар-птицу.
Дети отцу поклонились, оседлали добрых коней и отправились в путь-дорогу: старший в одну сторону, средний в другую, а Иван-царевич в третью сторону.
Ехал Иван-царевич долго ли, коротко ли. День был летний. Приустал Иван-царевич, слез с коня, спутал его, а сам свалился спать.
Много ли, мало ли времени прошло, пробудился Иван-царевич, видит – коня нет. Пошёл его искать, ходил, ходил и нашёл своего коня – одни кости обглоданные.
Запечалился Иван-царевич: куда без коня идти в такую даль?
«Ну что же, – думает, – взялся, делать нечего».
И пошёл пеший. Шёл, шёл, устал до смерточки. Сел на мягкую траву и пригорюнился, сидит. Откуда ни возьмись, бежит к нему серый волк.
– Что, Иван-царевич, сидишь пригорюнился, голову повесил?
– Как же мне не печалиться, серый волк? Остался я без доброго коня.
– Это я, Иван-царевич, твоего коня съел… Жалко мне тебя! Расскажи, зачем в даль поехал, куда путь держишь?
– Послал меня батюшка поездить по белу свету, найти Жар-птицу.
– Фу, фу, тебе на своём добром коне в три года не доехать до Жар-птицы. Я один знаю, где она живёт. Так и быть – коня твоего съел, буду тебе служить верой-правдой. Садись на меня да держись крепче.
Сел Иван-царевич на него верхом, серый волк и поскакал – синие леса мимо глаз пропускает, озера хвостом заметает. Долго ли, коротко ли, добегают они до высокой крепости. Серый волк и говорит:
– Слушай меня, Иван-царевич, запоминай: полезай через стену, не бойся – час удачный, все сторожа спят. Увидишь в тереме окошко, на окошке стоит золотая клетка, а в клетке сидит Жар-птица. Ты птицу возьми, за пазуху положи, да смотри клетки не трогай!
Иван-царевич через стену перелез, увидел этот терем – на окошке стоит золотая клетка, в клетке сидит Жар-птица. Он птицу взял, за пазуху положил, да засмотрелся на клетку. Сердце его и разгорелось: «Ах, какая – золотая, драгоценная! Как такую не взять!» И забыл, что волк ему наказывал. Только дотронулся до клетки, пошел по крепости звук, трубы затрубили, барабаны забили, сторожа пробудились, схватили Ивана-царевича и повели его к царю Афрону.
Царь Афрон разгневался и спрашивает:
– Чей ты, откуда?
– Я царя Берендея сын, Иван-царевич.
– Ай, срам какой! Царский сын да пошёл воровать.
– А что же, когда ваша птица летала, наш сад разоряла?
– А ты бы пришёл ко мне, по совести попросил, я бы её так отдал, из уважения к твоему родителю, царю Берендею, А теперь по всем городам пущу нехорошую славу про вас… Ну да ладно, сослужишь мне службу, я тебя прощу. В таком-то царстве у царя Кусмана есть конь златогривый. Приведи его ко мне, тогда отдам тебе Жар-птицу с клеткой.
Загорюнился Иван-царевич, идет к серому волку, А волк ему:
– Я же тебе говорил: не шевели клетку! Почему не слушал мой наказ?
– Ну, прости же ты меня, прости, серый волк.
– То-то, прости… Ладно, садись на меня. Взялся за гуж, не говори, что не дюж.
Опять поскакал серый волк с Иваном-царевичем. Долго ли, коротко ли, добегают они до той крепости, где стоит конь златогривый.
– Полезай, Иван-царевич, через стену, сторожа спят, иди на конюшню, бери коня, да смотри уздечку не трогай!
Иван-царевич перелез в крепость, там все сторожа спят, зашел на конюшню, поймал коня златогривого, да позарился на уздечку – она золотом, дорогими камнями убрана; в ней златогривому коню только и гулять.
Иван-царевич дотронулся до уздечки, пошел звук по всей крепости: трубы затрубили, барабаны забили, сторожа проснулись, схватили Ивана-царевича и повели к царю Кусману.
– Чей ты, откуда?
– Я Иван-царевич.
– Эка, за какие глупости взялся – коня воровать! На это простой мужик не согласится. Ну ладно, прощу тебя, Иван-царевич, если сослужишь мне службу. У царя Далмата есть дочь Елена Прекрасная. Похить её, привези ко мне, подарю тебе златогривого коня с уздечкой.
Ещё пуще пригорюнился Иван-царевич, пошел к серому волку.
– Говорил я тебе, Иван-царевич: не трогай уздечку! Не послушал ты моего наказа.
– Ну, прости же меня, прости, серый волк.
– То-то, прости… Да уж ладно, садись мне на спину.
Опять поскакал серый волк с Иваном-царевичем. Добегают они до царя Далмата. У него в крепости, в саду, гуляет Елена Прекрасная с мамушками, нянюшками. Серый волк говорит:
– В этот раз я тебя не пущу, сам пойду. А ты ступай обратно путём-дорогой, я тебя скоро нагоню.
Иван-царевич пошёл обратно путём-дорогой, а серый волк перемахнул через стену – да в сад. Засел за куст и глядит. Елена Прекрасная вышла со своими мамушками, нянюшками. Гуляла, гуляла и только приотстала от мамушек и нянюшек, серый волк ухватил Елену Прекрасную, перекинул через спину – и наутек.
Иван-царевич идет путем-дорогой, вдруг настигает его серый волк, на нем сидит Елена Прекрасная. Обрадовался Иван-царевич, а серый волк ему:
– Садись на меня скорей, как бы за нами погони не было.
Помчался серый волк с Иваном-царевичем, с Еленой Прекрасной обратной дорогой – синие леса мимо глаз пропускает, реки, озера хвостом заметает. Долго ли, коротко ли, добегают они до царя Кусмана. Серый волк спрашивает:
– Что, Иван-царевич, приумолк, пригорюнился?
– Да как же мне, серый волк, не печалиться? Как расстанусь с такой красотой! Как Елену Прекрасную на коня буду менять?
Серый волк отвечает:
– Не разлучу я тебя с такой красотой – спрячем её где-нибудь, а я обернусь Еленой Прекрасной, ты и веди меня к царю.
Тут они Елену Прекрасную спрятали в лесной избушке. Серый волк перевернулся через голову и сделался точь-в-точь Еленой Прекрасной. Повёл его Иван-царевич к царю Кусману. Царь обрадовался, стал его благодарить:
– Спасибо тебе, Иван-царевич, что достал мне невесту. Получай златогривого коня с уздечкой.
Иван-царевич сел на этого коня и поехал за Еленой Прекрасной. Взял её, посадил на коня, и едут они путём-дорогой.
А царь Кусман устроил свадьбу, пировал весь день до вечера, а как надо было спать ложиться, повёл он Елену Прекрасную в спальню, да только лёг с ней на кровать, глядит – волчья морда вместо молодой жены! Царь со страху свалился с кровати, а волк удрал прочь.
Нагоняет серый волк Ивана-царевича и спрашивает:
– О чём задумался, Иван-царевич?
– Как же мне не думать? Жалко расставаться с таким сокровищем – конем златогривым, менять его на Жар-птицу.
– Не печалься, я тебе помогу.
Вот доезжают они до царя Афрона. Волк и говорит:
– Этого коня и Елену Прекрасную ты спрячь, а я обернусь конем златогривым, ты меня и веди к царю Афрону.
Спрятали они Елену Прекрасную и златогривого коня в лесу. Серый волк перекинулся через спину, обернулся златогривым конем, Иван-царевич повел его к царю Афрону. Царь обрадовался и отдал ему Жар-птицу с золотой клеткой.
Иван-царевич вернулся пеший в лес, посадил Елену Прекрасную на златогривого коня, взял золотую клетку с Жар-птицей и поехал путем-дорогой в родную сторону.
А царь Афрон велел подвести к себе дареного коня и только хотел сесть на него – конь обернулся серым волком. Царь со страху где стоял, там и упал, а серый волк пустился наутек и скоро догнал Ивана-царевича.
– Теперь прощай, мне дальше идти нельзя.
Иван-царевич слез с коня и три раза поклонился до земли, с уважением отблагодарил серого волка. А тот говорит:
– Не навек прощайся со мной, я ещё тебе пригожусь.
Иван-царевич думает: «Куда же ты еще пригодишься? Все желания мои исполнены». Сел на златогривого коня, и опять поехали они с Еленой Прекрасной, с Жар-птицей. Доехал он до своих краев, вздумалось ему пополдневать. Было у него с собой немного хлебушка. Ну, они поели, ключевой воды попили и легли отдыхать.
Только Иван-царевич заснул, наезжают на него его братья. Ездили они по другим землям, искали Жар-птицу, вернулись с пустыми руками. Наехали и видят – у Ивана-царевича всё добыто. Вот они и сговорились:
– Давай убьём брата, добыча вся будет наша.
Решились и убили Ивана-царевича. Сели на златогривого коня, взяли Жар-птицу, посадили на коня Елену Прекрасную и устрашили её:
– Дома не сказывай ничего!
Лежит Иван-царевич мёртвый, над ним уж вороны летают. Откуда ни возьмись, прибежал серый волк и схватил ворона с вороненком.
– Ты лети-ка, ворон, за живой и мертвой водой. Принесёшь мне живой и мертвой воды, тогда отпущу твоего вороненка.
Ворон, делать нечего, полетел, а волк держит его вороненка. Долго ли ворон летал, коротко ли, принес он живой и мертвой воды. Серый волк спрыснул мёртвой водой раны Ивану-царевичу, раны зажили; спрыснул его живой водой – Иван-царевич ожил.
– Ох, крепко же я спал!..
– Крепко ты спал, – говорит серый волк. – Кабы не я, совсем бы не проснулся. Родные братья тебя убили и всю добычу твою увезли. Садись на меня скорей.
Поскакали они в погоню и настигли обоих братьев. Тут их серый волк растерзал и клочки по полю разметал.
Иван-царевич поклонился серому волку и простился с ним навечно.
Вернулся Иван-царевич домой на коне златогривом, привёз отцу своему Жар-птицу, а себе – невесту, Елену Прекрасную.
Царь Берендей обрадовался, стал сына спрашивать. Стал Иван-царевич рассказывать, как помог ему серый волк достать добычу, да как братья убили его сонного, да как серый волк их растерзал.
Погоревал царь Берендей и скоро утешился. А Иван-царевич женился на Елене Прекрасной, и стали они жить-поживать да горя не знать.
МОРСКОЙ ЦАРЬ И ВАСИЛИСА ПРЕМУДРАЯЗа тридевять земель, в тридесятом государстве жил-был царь с царицею; детей у них не было. Поехал царь по чужим землям, по дальним сторонам; долгое время домой не бывал; на ту пору родила ему царица сына «Ивана-царевича, а царь про то и не ведает.
Стал он держать путь в своё государство, стал подъезжать к своей земле, а день-то был жаркий-жаркий, солнце так и пекло! И напала на него жажда великая; что ни дать, только бы воды испить! Осмотрелся кругом и видит невдалеке большое озеро; подъехал к озеру, слез с коня, прилег на брюхо и давай глотать студеную воду. Пьёт и не чует беды; а царь морской ухватил его за бороду.
– Пусти! – просит царь.
– Не пущу, не смей пить без моего ведома!
– Какой хочешь возьми откуп – только отпусти!
– Давай то, чего дома не знаешь.
Царь подумал-подумал – чего он дома не знает? Кажись, всё знает, всё ему ведомо, – и согласился. Попробовал – бороду никто не держит; встал с земли, сел на коня и поехал восвояси.
Вот приезжает домой, царица встречает его с царевичем, такая радостная; а он как узнал про своё милое детище, так и залился горькими слезами. Рассказал царице, как и что с ним было, поплакали вместе, да ведь делать-то нечего, слезами дела не поправишь.
Стали они жить по-старому; а царевич растёт себе да растёт, словно тесто на опаре – не по дням, а по часам, и вырос большой.
«Сколько ни держать при себе, – думает царь, – а отдавать надобно: дело неминучее!» Взял Ивана-царевича за руку, привёл прямо к озеру.
– Поищи здесь, – говорит, – мой перстень; я ненароком вчера обронил.
Оставил одного царевича, а сам повернул домой. Стал царевич искать перстень, идёт по берегу, и попадается ему навстречу старушка.
– Куда идёшь, Иван-царевич?
– Отвяжись, не докучай, старая ведьма! И без тебя досадно.
– Ну, оставайся с богом!
И пошла старушка в сторону.
А Иван-царевич пораздумался: «За что обругал я старуху? Дай ворочу её; старые люди хитры и догадливы! Авось что и доброе скажет». И стал ворочать старушку:
– Воротись, бабушка, да прости мое слово глупое! Ведь я с досады вымолвил, заставил меня отец перстень искать, хожу-высматриваю, а перстня нет как нет!
– Не за перстнем ты здесь; отдал тебя отец морскому царю: выйдет морской царь и возьмёт тебя с собою в подводное царство.
Горько заплакал царевич.
– Не тужи, Иван-царевич! Будет и на твоей улице праздник; только слушайся меня, старухи. Спрячься вон за тот куст смородины и притаись тихохонько. Прилетят сюда двенадцать голубиц – все красные девицы, а вслед за ними и тринадцатая; станут в озере купаться; а ты тем временем унеси у последней сорочку и до тех пор не отдавай, пока не подарит она тебе своего колечка. Если не сумеешь этого сделать, ты погиб навеки; у морского царя кругом всего дворца стоит частокол высокий, на целые на десять верст, и на каждой спице по голове воткнуто; только одна порожняя, не угоди на неё попасть!
Иван-царевич поблагодарил старушку, спрятался за смородиновый куст и ждёт поры-времени.
Вдруг прилетают двенадцать голубиц; ударились о сыру землю и обернулись красными девицами, все до единой красоты несказанной: ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать! Поскидали платья и пустились в озеро: играют, плещутся, смеются, песни поют.
Вслед за ними прилетела и тринадцатая голубица; ударилась о сыру землю, обернулась красной девицей, сбросила с белого тела сорочку и пошла купаться; и была она всех пригожее, всех красивее!
Долго Иван-царевич не мог отвести очей своих, долго на нее заглядывался да припомнил, что говорила ему старуха, подкрался и унес сорочку.
Вышла из воды красная девица, хватилась – нет сорочки, унес кто-то; бросились все искать, искали, искали – не видать нигде.
– Не ищите, милые сестрицы! Улетайте домой; я сама виновата – недосмотрела, сама и отвечать буду.
Сестрицы – красные девицы ударились о сыру землю, сделались голубками, взмахнули крыльями и полетели прочь. Осталась одна девица, осмотрелась кругом и промолвила:
– Кто бы ни был таков, у кого моя сорочка, выходи сюда; коли старый человек – будешь мне родной батюшка, коли средних лет – будешь братец любимый, коли ровня мне – будешь милый друг!
Только сказала последнее слово, показался Иван-царевич. Подала она ему золотое колечко и говорит:
– Ах, Иван-царевич! Что давно не приходил? Морской царь на тебя гневается. Вот дорога, что ведёт в подводное царство; ступай по ней смело! Там и меня найдёшь; ведь я дочь морского царя, Василиса Премудрая.
Обернулась Василиса Премудрая голубкою и улетела от царевича.
А Иван-царевич отправился в подводное царство; видит – и там свет такой же, как у нас; и там поля, и луга, и рощи зеленые, и солнышко греет.
Приходит он к морскому царю. Закричал на него морской царь:
– Что так долго не бывал? За вину твою вот тебе служба: есть у меня пустошь на тридцать верст и в длину и поперек – одни рвы, буераки да каменьё острое! Чтоб к завтрему было там как ладонь гладко, и была бы рожь посеяна, и выросла б к раннему утру так высока, чтобы в ней галка могла схорониться. Если того не сделаешь – голова твоя с плеч долой!
Идёт Иван-царевич от морского царя, сам слезами обливается. Увидала его в окно из своего терема высокого Василиса Премудрая и спрашивает:
– Здравствуй, Иваи-царевич! Что слезами обливаешься?
– Как же мне не плакать? – отвечает царевич. – Заставил меня царь морской за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменьё острое и засеять рожью, чтоб к утру она выросла и могла в ней галка спрятаться.
– Это не беда, беда впереди будет. Ложись с богом спать; утро вечера мудренее, все будет готово!
Лёг спать Иван-царевич, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом:
– Гей, вы слуги мои верные! Ровняйте-ка рвы глубокие, сносите каменьё острое, засевайте рожью колосистою, чтоб к утру поспело.
Проснулся на заре Иван-царевич, глянул – все готово: нет ни рвов, ни буераков, стоит поле, как ладонь, гладкое, и красуется на нем рожь – столь высока, что галка схоронится.
Пошёл к морскому царю с докладом.
– Спасибо тебе, – говорит морской царь, – что сумел службу сослужить. Вот тебе другая работа: есть у меня триста скирдов, в каждом скирду по триста копен – все пшеница белоярая; обмолоти мне к завтрему всю пшеницу чисто-начисто, до единого зернышка, а скирдов не ломай и снопов не разбивай. Если не сделаешь – голова твоя с плеч долой!
– Слушаю, ваше величество! – сказал Иван-царевич; опять идет по двору да слезами обливается.
– О чём горько плачешь? – спрашивает его Василиса Премудрая.
– Как же мне не плакать? Приказал мне царь морской за одну ночь все скирды обмолотить, зерна не обронить, а скирдов не ломать и снопов не разбивать.
– Это не беда, беда впереди будет! Ложись спать с богом; утро вечера мудренее.
Царевич лёг спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:
– Гей вы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни есть – все ползите сюда и повыберите зерно из батюшкиных скирдов чисто-начисто.
Поутру зовёт морской царь Ивана-царевича.
– Сослужил ли службу?
– Сослужил, ваше величество!
– Пойдём посмотрим.
Пришли на гумно – все скирды стоят нетронуты, пришли в житницы – все закрома полнехоньки зерном.
– Спасибо тебе, брат! – сказал морской царь. – Сделай мне еще церковь из чистого воску, чтобы к рассвету была готова: это будет твоя последняя служба.
Опять идет Иван-царевич по двору, слезами умывается.
– О чём горько плачешь? – спрашивает его из высокого терема Василиса Премудрая.
– Как мне не плакать, доброму молодцу? Приказал морской царь за одну ночь сделать церковь из чистого воску.
– Ну, это ещё не беда, беда впереди будет. Ложись-ка спать; утро вечера мудренее.
Царевич улёгся спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:
– Гей вы, пчёлы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть – все летите сюда и слепите из чистого воску церковь божию, чтоб к утру была готова.
Поутру встал Иван-царевич, глянул – стоит церковь из чистого воску, и пошёл к морскому царю с докладом.
– Спасибо тебе, Иван-царевич! Каких слуг у меня не было, никто не сумел так угодить, как ты. Будь же за то моим наследником, всего царства сберегателем; выбирай себе любую из тринадцати дочерей моих в жены.
Иван-царевич выбрал Василису Премудрую; тотчас их обвенчали и на радостях пировали целых три дня.
Ни много, ни мало прошло времени, стосковался Иван-царевич по своим родителям, захотелось ему на святую Русь.
– Что так грустен, Иван-царевич?
– Ах, Василиса Премудрая, сгрустнулось по отцу, по матери, захотелось на святую Русь.
– Вот это беда пришла! Если уйдём мы, будет за нами погоня великая; морской царь разгневается и предаст нас смерти. Надо ухитряться!
Плюнула Василиса Премудрая в трёх углах, заперла двери в своем тереме и побежала с Иваном-царевичем на святую Русь.
На другой день ранехонько приходят посланные от морского царя – молодых подымать, во дворец к царю звать. Стучатся в двери:
– Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовёет.
– Ещё рано, мы не выспались; приходите после! – отвечает одна слюнка.
Вот посланные ушли, обождали час-другой и опять стучатся:
– Не пора-время спать, пора-время вставать!
– Погодите немного: встанем, оденемся! – отвечает вторая слюнка.
В третий раз приходят посланные:
– Царь-де морской гневается, зачем так долго они прохлаждаются.
– Сейчас будем! – отвечает третья слюнка.
Подождали-подождали посланные и давай опять стучаться: нет отклика, нет отзыва! Выломали двери, а в тереме пусто.
Доложили царю, что молодые убежали; озлобился он и послал за ними погоню великую.
А Василиса Премудрая с Иваном-царевичем уже далеко-далеко! Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху.
– Ну-ка, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?
Иван-царевич соскочил с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:
– Слышу я людскую молвь и конский топ!
– Это за нами гонят! – сказала Василиса Премудрая и тотчас обратила коней зеленым лугом, Ивана-царевича старым пастухом, а сама сделалась смирною овечкою.
Наезжает погоня:
– Эй, старичок! Не видал ли ты – не проскакал ли здесь добрый молодец с красной девицей?
– Нет, люди добрые, не видал, – отвечает Иван-царевич, – сорок лет как пасу на этом месте – ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!
Воротилась погоня назад:
– Ваше царское величество! Никого в пути не наехали, видали только: пастух овечку пасёт.
– Что ж не хватали? Ведь это они были! – закричал морской царь и послал новую погоню.
А Иван-царевич с Василисою Премудрою давным-давно скачут на борзых конях.
– Ну, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?
Иван-царевич слез с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:
– Слышу я людскую молвь и конский топ.
– Эта за нами гонят! – сказала Василиса Премудрая; сама сделалась церковью, Ивана-царевича обратила стареньким попом, а лошадей – деревьями.
Наезжает погоня:
– Эй, батюшка! Не видал ли ты, не проходил ли здесь пастух с овечкою?
– Нет, люди добрые, не видал; сорок лет тружусь в этой церкви – ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!
Повернула погоня назад:
– Ваше царское величество! Нигде не нашли пастуха с овечкою; только в пути и видели, что церковь да попа-старика.
– Что же вы церковь не разломали, попа не захватили? Ведь это они самые были! – закричал морской царь и сам поскакал вдогонь за Иваном-царевичем и Василисою Премудрою.
А они далеко уехали.
Опять говорит Василиса Премудрая:
– Иван-царевич! Припади к сырой земле – не слыхать ли погони?
Слез Иван-царевич с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:
– Слышу я людскую молвь и конский топ пуще прежнего.
– Это сам царь скачет.
Оборотила Василиса Премудрая коней озером, Ивана-царевича селезнем, а сама сделалась уткою.
Прискакал царь морской к озеру, тотчас догадался, кто таковы утка и селезень; ударился о сыру землю и обернулся орлом. Хочет орел убить их до смерти, да не тут-то было: что ни разлетится сверху… вот-вот ударит селезня, а селезень в воду нырнет; вот-вот ударит утку, а утка в воду нырнёт! Бился, бился, так ничего и не смог сделать. Поскакал царь морской в своё подводное царство, а Василиса Премудрая с Иваном-царевичем выждали доброе время и поехали на святую Русь. Долго ли, коротко ли, приехали они в тридесятое царство.
– Подожди меня в этом лесочке, – говорит Иван-царевич Василисе Премудрой, – я пойду, доложусь наперёд отцу, матери.
– Ты меня забудешь, Иван-царевич!
– Нет, не забуду.
– Нет, Иван-царевич, не говори, позабудешь! Вспомни обо мне хоть тогда, как станут два голубка в окна биться!
Пришёл Иван-царевич во дворец; увидали его родители, бросились ему на шею и стали целовать-миловать его; на радостях позабыл Иван-царевич про Василису Премудрую.
Живёт день и другой с отцом, с матерью, а на третий задумал свататься к какой-то королевне.
Василиса Премудрая пошла в город и нанялась к просвирне [139]139
Просвирня– женщина при церкви, выпекавшая просвиры, хлебцы особой формы, которым духовенство придавало священное значение.
[Закрыть]в работницы. Стали просвиры готовить; она взяла два кусочка теста, слепила пару голубков и посадила в печь.
– Разгадай, хозяюшка, что будет из этих голубков?
– А что будет? Съедим их – вот и всё!
– Нет, не угадала!
Открыла Василиса Премудрая печь, отворила окно – и в ту ж минуту голуби встрепенулися, полетели прямо во дворец и начали биться в окна; сколько прислуга царская ни старалась, ничем не могла отогнать их прочь.
Тут только Иван-царевич вспомнил про Василису Премудрую, послал гонцов во все концы расспрашивать да разыскивать и нашёл её у просвирни; взял за руки белые, целовал в уста сахарные, привёл к отцу, к матери, и стали все вместе жить да поживать да добра наживать.
