Текст книги "Двоепапство (СИ)"

Автор книги: Владимир Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Подозрительность ко всем! Страх мучительной смерти. Неверие в то, что хоть кто-то может обеспечить защиту. Вот что за три отравленных стилета вонзились не в плоть, а в души большей части инквизиторов, тем самым подтачивая, разлагая изнутри одну из самых важных опор Авиньона.

– Мы найдём их. Обязательно и без промедления, – прохрипел вцепившийся в крупные зёрна жемчужных четок кардинал. – Но нужно что-то делать, иначе страх сожрёт даже самых верных!

– Иерусалим! – выждав несколько мгновений, понтифик продолжил. – Часть из нас должна будет отплыть вместе с армией. Этим мы обезопасим себя… частично.

– А что же оставшиеся в Авиньоне и не только?

– Обещания, много и разные. Золото, новые приходы, саны епископов и архиепископов. Напоминание о том, что с ними случится, если мы проиграем. Что с ними сделают Борджиа, которые никогда, ничего и никому не прощают. Алчность, страх и исполнение самых потаённых желаний – только этим мы удержим свою власть над Церковью.

– Хочешь победить Борджиа – стань ими сам…

Джулиано делла Ровере лишь кивнул, соглашаясь со словами другого делла Ровере. Только сказать было проще. чем сделать. Борджиа были сильны не только умом и хитростью, но и тем, что не боялись делать шаг за границу круга. очерченного когда-либо и кем-либо. Они такого позволить себе не могли. Открыто позволить, разрушая старые традиции и создавая на их месте новые. Им оставалось лишь цепляться за уходящее прошлое. Привлекая к себе тех, кто не хотел, не желал, а главное не умел… не меняться даже, а совершенствоваться. И понимать это для них, делла Ровере, не обделённого умом древнего рода, было стократ печальнее.

Глава 5

Италия, Рим, октябрь 1496 года

Если известно направление, в котором требуется двигаться – это уже не так плохо. Собственно, именно это в нашем случае и имело место быть. Если на Иерусалим нацелилась Франция – давний и последовательный враг Борджиа – то подобные телодвижения с её стороны требовалось пресечь быстро и надёжно. Как? Тоже имелись наработки, в том числе и заранее разработанные. Их, наработок, было много, каждая из которых была для конкретного случая. Уязвимых мест хватает у любой страны, у любой правящей династии. Франция и Валуа тут ни разу не исключения!

То же самое относительно союзника французов, то бишь Османской империи.Пусть нельзя было нанести превентивный удар – руки то в определённой степени связаны мирным договором, нарушать который без веских причин… Разумеется, под сурдинку возможности прихватить Иерусалим спишутся любые грехи, но если есть возможность разыграть партию более тонко именно это и следует сделать.

Собственные войска, связь с союзниками и не очень, подготовка проблем для османов – это всё ладно, тут работы шли полным ходом. Равно как и отслеживание ситуации во Франции, где были свои нюансы. Ожидаемая проблема возникла в Мамлюкском султанате. Венецианцы оказались чересчур оптимистично настроены, раз всерьёз рассчитывали вложить что-либо умное в голову тамошним незаконнорожденным отпрыскам гонорейных ишаков и сифилитичных верблюдов, передающих потомкам все признаки прогрессирующей умственно-моральной деградации. Проще говоря, при одной лишь попытке венецианцев обменять Иерусалим на полную поддержку в войне против союза Франции и Османской империи – союза, который однозначно и без вариантов сносил большую, но откровенно отсталую мамлюкскую армию и заметно усохший флот султаната – эти долбаные фанатики орали, визжали, сучили ножками и прочими способами выражали категорическое неприятие подобного.

Что с того нам, Борджиа? Исключительно плюсы, поскольку лично у меня и мысли не было договариваться с мамлюками по-хорошему. С такой публикой работает исключительно метод кнута и дубинатора. Этакая БДСМ-сессия в формате конца XV века в особо жёстком формате даже без признаков вазелина. Но то мы. А вот венецианцы изображали этаких целок-невидимок, выторговывая очередные сроки для достижения недостижимого. Оч-чень уж им не хотелось воевать ещё и с давними торговыми партнёрами. Не всем венецианцам, а той их части, которая находилась в жёсткой оппозиции Агостино Барбариго. Плакали, кололись и продолжали жрать какту… то есть пытаться разговаривать со всё больше звереющими мамлюками. Де-факто дело шло к тому, что хоть часть венецианцев в Каире или в иных городах вполне могли в лучшем случае избить, а в худшем мучительно прикончить во славу Аллаха. Обычное для тех мест и этноса дело.

А Васька слушает да ест! Вот что тут сказать, гениальность некоторых баснописцев сомнению сроду не подвергалась. Вся эта венецианско-мамлюкская возня была просто идеальна для того, чтобы показать степень загнивания собственно Венецианской республики её союзникам и противникам. В частности, Мантуе, герцог которой, Франческо Гонзага, обладал развитым инстинктом самосохранения. Бывший кондотьер, причём действительно хороший, он научился чувствовать угрозу собственному положению. Чутьё изменило ему, по большому счёту, лишь единожды, когда во время войны с Францией герцог посчитал венецианские позиции более прочными, чем позиции семьи Борджиа. В результате чего послушался инструкций дожа, открыв французам путь к отступлению за пределы италийских земель. Упс, ошибочка вышла. Для него, понятное дело, потому как была возможность договариваться на куда более хороших условиях. А в результате… В результате договариваться всё равно пришлось, поскольку Гонзага верно оценивал ситуацию. Венеция стремительно теряла влияние, её флот уже не был доминирующим среди итальянских государств, а армия… Армию венецианцы использовали по большей части наёмную, а за последние годы большая часть мало-мальски приличных кондотт влилась в войско Италии. Оставалась Мантуя, но и тут… Гонзага понимал, куда дует ветер. Особенно хорошо понимал по причине того, что его жена, Изабелла, была как бы дочерью герцога Феррарского и в девичестве носила фамилию д’Эсте. Отсюда и хорошая осведомлённость о том, что те же Феррара с Моденой, находящиеся под властью д’Эсте, хоть формально и не входили в Италию, но по факту уже стали её частью. Независимость же будет длиться лишь до той поры, пока она будет выгодна Борджиа. А ещё, что Борджиа сильно сердиты на герцога Мантуи и планируют при случае… понятно что сделать.

Вот отсюда и дрейф от Венеции к Италии с предварительными договорённостями о сохранении герцогства как такового, но уже без независимости оного. А уж потом, когда вассалитет будет воплощён в реальность, тогда шаг за шагом, кусочек за кусочком из под задницы Гонзага окажутся выдернуты и элементы даже частичной независимости. Аккуратно, конечно же, да со всем полагающимся финансовым и иным обезболиванием.

Почему Мантуя была особенно важна? Исключительно как важная составляющая венецианской армии. Лишившись поддержки что войск Мантуи, что полководческих талантов семейства Гонзага, венецианская верхушка просто обязана была совсем уж присмиреть и стать гораздо более договороспособной. А ещё даже не пытаться издавать возмущённые вопли по поводу захвата Сиенской республики, которая уже давно мозолила глаза и вообще была не опасным, но сильно раздражающим чирьем на заднице. Располовинить её меж Италией и Флоренцией, да и все дела. Но не прямо сейчас, а после окончания заварушки с мамлюками. После такой встряски и снижения влияния Венеции никто и не вспомнит про какую-то там мелочь наподобие Сиены. При оправдании ожидаемого кровопролития проглоченных чижиков точно не считают!

А пока… Предместья Рима, оцепление из проверенных солдат и испытание очередного оружия, которое планировалось использовать для того, чтобы раздолбать хоть с моря хоть с суши может османов, может мамлюков, а возможно тех и других одновременно. Во время Крестового похода Османской империи уже досталось по полной от используемых нами новинок, но они были относительно привычными. За исключением разве что воздушных шаров, но их сложно было отнести непосредственно к оружию. Вспомогательные средства, пусть и очень полезные. Хотя и они, мда, заставили многих правоверных вот реально так обосраться.

Опять же не о том речь. Испытываемая сейчас новинка имела непосредственное отношение к артиллерии. Более того, опять же использовалась ссылка на уже имевшийся опыт, пускай и не самый удачный, не самый эффективный. Китайский опыт, а это уже само по себе о многом говорит. Идея родом из давних времен, точнее сказать, из века этак XI или даже X. Что это было такое? Боевые ракеты. Те самые, наиболее примитивные, пороховые, но при правильном применении способные сильно-сильно огорчить противника. Особенно того, который был чрезмерно склонен к панике и подвержен суевериям. Ага, османы и прочие мамлюки с бедуинами подходили ну просто идеально.

– Батареи готовы к стрельбе, Ваше Величество, – доложил подошедший Пауль фон Циммер, ещё со времени войны с Францией как ставший главным артиллеристом, так им и остающийся по причинам высокого профессионализма и готовности воспринимать и использовать любые новинки в стрелковом деле. – Прикажете начать?

– Прикажу. Для начала пусть отработает первая батарея. Две других в резерве. Через пять минут можно и начинать.

Надо же почтенной публике приготовиться, не так ли? Хотя слово «публика» тут не совсем уместно. Это ж не испытания первого в мире парохода, прошедшие посреди Рима совсем недавно. Там да, можно было показывать достижение прогресса широким народным массам. Более того, это нужно было сделать, дабы показать неудержимость прогресса и ниспровержение кажущихся незыблемыми основ. Другое дело – новинки, относящиеся к оружию. Те самые, что должны до нужного дня оставаться в секрете, дабы огорчить врага совсем уж сильно, не дать ему подготовиться хотя бы морально, хотя бы в некоторой степени. Отсюда и крайне узкий круг собравшихся посмотреть, оценить, откомментировать. Часть семьи – без женщин за исключением Лукреции – да военачальники всё больше из числа бывших кондотьеров. Раталли, Эспиноза. Росиенте, Циммер опять же с Матеушем Лехманом. Те самые, с кем многое и через многое прошёл. Ну и флотские спецы – Гарсия де Лима и Джузеппе Калатари. Первый у нас флотоводец более классического формата, заточенный первым делом на полноценные сражения. Ну а Калатари – пират типичнейший, сорви-голова, любящий угар кровавых схваток, просто и абордажных, а также многодневные загулы с морем вина и толпами девок легчайшего поведения. Но вместе с тем очень полезный, разбирающийся в тактике и не чурающийся самых неоднозначных средств для достижения победы.

Для полного расклада не хватало разве что Мигеля, Рикотто и Диего де Ларго-Виллаима с Витторио да Крионе. Но отсутствие последних как раз понятно. Корелья при помощи Рикотто сейчас поддерживал порядок в Сербии. Ну а де Ларго-Виллаима с да Крионе бороздили воды Средиземного моря, наводя страх и ужас на всех мусульманских мореплавателей, топя любого, кто отваживался выйти в море. Не сами по большому то счёту, но общая координация действий каперов была именно на них.

Однако большая часть военной верхушки королевства была тут, готовилась увидеть, оценить и сделать выводы. Почему в столь полном составе? Очень уж оружие серьёзное, этакое вундерваффе в реалиях нынешнего времени. Я то хорошо помнил, как британцы применили оное в начале XIX века! Сперва против Франции, в Булони, а затем отстрелялись по датскому Копенгагену. Оба раза города выгорали если и не под ноль, то где-то рядом, а уж моральный эффект оказывался и вовсе сокрушительным. Напрочь убивая боевой дух и нанося реально серьёзные потери не столько войскам, сколько инфраструктуре. Собственно, впечатления от ракетных обстрелов были настолько… впечатляющими, что после двух опытов их больше и не применяли. Хотя возможности имелись. Сочли, так сказать, воистину «адским оружием» и наложили на оное негласный, но крепкий запрет на довольно долгое время. Применяли лишь на суше, эпизодически да и без большого эффекта. Рассеивание там и все дела. Зато на азиатских театрах ракеты применялись снова и снова, показывая высокую эффективность, не только рассеивая вражескую кавалерию, но и наводя ужас на собственно тамошних солдат. Мда. всё это были сведения из известной мне исторической линии, а вот как оно окажется тут… Поживем – посмотрим. И начнём смотреть совсем скоро, через несколько минут.

Вообще-то планировалось устроить пробные стрельбы вчера, но подгадила погодка. Дождь – не сильный, но противный, длительный – как-то ни разу не способствовал именно что комфортному наблюдению за первым массовым испытанием ракет. Требовалась приличная погода, без которой пристойное настроение и состояние наблюдателей гарантировать бы не получилось. Моё так уж точно. А сейчас… Нет солнца, но и дождь не пакостит. Назвать погоду действительно тёплой по итальянским меркам было бы преувеличением. Но меня, родившегося и выросшего в куда более северной местности, итальянская погода устраивала практически в любое время года. Благодать да и только!

Вершина небольшого холмика, походные столики, стулья, подзорные трубы, что имелись у каждого. Ну и разного рода приятные мелочи вроде кубков с вином, ещё дымящегося и пахнущего дымом и приправами мяса… Сочетание пикника на свежем воздухе и чисто делового мероприятия. Как раз то, что я люблю, ценю и стараюсь использовать. Вон, даже «отца» вытащить удалось, хотя он, признаться, предпочёл бы ограничиться докладом со стороны. Ан нет, присутствует и сочетает в себе интерес и некоторую досаду. Для последней, впрочем, свои мотивы, с испытанием ракетного оружия никак не связанные.

– Необычные… мишени, магистр, – замялся Калатари, которого терзало любопытство. – Я же и не только я, думали, что это будет как пушки. А из них там по чучелам в доспехах или без либо по деревянным щитам стреляют. Ну по старым и ненужным замкам иногда. А тут… Необычно.

– Два малых корабля, пусть из не корабельного леса и без оснастки. Несколько домов, где и дерево, и камень. Чучела в доспехах тоже, но внутри, – вторил второй морской волк из присутствующих, Гарсия де Лима, командующий всем итальянским флотом. – Для прицельной стрельбы это не годится. И мы с синьором Джузеппе не увидели нормального прицеливания. Эти… ракеты, как ими можно попадать в цель? Нет ствола, нет и меткости. Это не стрела и не болт, там порох, его взрыв. Он же вытолкнет их из лож.

– Вот сейчас всё и увидите. Хотя в целом вы действительно правы – для прицельной стрельбы ракеты не предназначены. Попасть в отдельный корабль, батарею, небольшой отряд – задача чрезвычайно сложная. Особенно если цель движется. Зато для бомбардировки города или тихо мирно стоящих в гавани кораблей. Атаки не ожидающих – тут уже совсем другое дело. Сами и убедитесь.

Ещё несколько секунд и… Батарейная прислуга подожгла запальные шнуры и отбежала в стороны, поскольку были в курсе насчёт того, что ракета может и не сойти с направляющих или просто плюхнуться поблизости. Ан нет, на этот раз всё обошлось и ракеты, издавая противный такой вой, стартовали в нужном направлении.

Вид у них был, конечно… Боевая часть в виде классической остроконечной пули, только соответствующих габаритов. Внизу часть «бустера» – отделённая, понятное дело – основанием которой служил опять же железный перфорированный лист с отверстием посредине, предназначенный для выхода оттуда реактивной струи. Ну и там же прут-стабилизатор, потому как расположить его сбоку означало получить совсем уж печальное снижение точности. Дальность… Теоретически два с лишним километра, особенно если увеличить «бустерную» часть, но главным сейчас было вовсе не это. Требовалось продемонстрировать сам факт возможности поражения целей, а посему цели эти располагались на дистанции менее километра.

Летят, родимые! Видно, как и куда. ведь след то в воздухе остаётся даже ясным днём. Вот по этому самому следу я и следил за полётом. Батарея в полтора десятка ракет, все пятнадцать вышли и взлетели… Ан нет, две куда-то в сторону ушли, третья рухнула вниз совершенно внезапно. Пофиг, это нормальное явление для подобного примитива. Если долетит половина и попадёт четверть – уже достойный результат.

Падение ракет, негромкие взрывы и расплескивающаяся из боевых частей вязкая горящая жидкость. От чисто взрывных ракет толку чуть, а вот ракеты зажигательные – это уже совершенно иной расклад. Абсолютно иной! Водой зажигательную смесь на основе нефти не потушить, а песок… Далеко не все и не сразу поймут, а если и поймут, так не везде он будет, особенно на кораблях, стоящих в гавани. По крайней мере. правилом это станет точно не моментально. Люди – существа склонные к инерционности мышления. Не все, понятное дело, но большая их часть. А посему…

Взмах рукой и, увидев это, командиры двух других батарей, следящие за местом, где я нахожусь, также отдают приказы. Несколько мгновений и очередные ракеты, теперь уже три десятка, несутся в направлении тех же целей. Опять же достигает и попадает в нужную область несколько больше половины, но и этого достаточно для демонстрации.

Всё, отбой! И сразу оживляются другие – те. кто должен потушить занимающиеся пожару вокруг. А область расположения мишеней пусть горит, для того она и создана. Хорошо, кстати, горит! Сперва пожар был так себе, но разгорелся быстро, душевно, вызывая у наблюдающих за стрельбами целую гамму эмоций. Тут ещё и мои слова подоспели:

– Ракеты хороши ещё тем, что даже с направляющих перезарядка времени почти не занимает. Поджёг фитили у первых ракет, отбежал до укрытия, дождался, пока те взмыли в небо, а потом устанавливай новые. Если, конечно, какая-нибудь не осталась валяться и шипеть на позиции. Но даже если и так. то всё равно быстрее. Да и установить можно быстро, к тому же в таких местах уда орудия не притащить. Преимуществ хватает.

– Точность… плохая, – сглотнул Калатари, пытаясь хоть таким образом сбавить впечатления.

– Потому используется большое число. Ну и стрельба по большой цели, в которую легко попасть даже ракетами. Крепость или опять же много кораблей со спущенными парусами в одном месте. Оружие не самое обычное, не для всего пригодное. Но если правильно выбрать место. время и цель, то результат способен сильно обрадовать нас и огорчить врагов.

Люди тут были многое повидавшие, потому представляли себе могущую возникнуть картину. Хотя их как бы всё устраивало в плане эффективности, но вот с точки зрения моральной возникали определённые вопросы. И первым их озвучил Раталли, вымолвивший:

– Если когда то просто арбалет стал «дьявольским оружием», про трои, Чезаре. цепные ядра и бомбы то же само говорят, то уж здесь… В Авиньоне обрадуются так, что не только у нас, в Риме, но и у Лукреции в Приштине слышно станет.

– Разумно. Было бы, если мы хоть раз обстреляем ракетами европейские города. Так мы ж этого делать и не станем, используя новое оружие исключительно против магометан и их городов. Их, я уверен, можно бить любыми видами оружия, не стесняя себя правилами. Крестовый поход уже показал эффективность подобной тактики и благожелательное восприятие оной почти всеми европейскими странами.

Осознание. Осмысление. Согласие. Именно эти эмоции сменяли одна другую на лицах итальянских военачальников. Вот и ладушки. Ответив ещё на несколько вопросов, уточнив некоторые интересные для тех детали, я аккуратно так перевел разговор, чтобы они продолжили задавать вопросы уже не мне, а друг другу и особенно фон Циммеру как главному артиллеристу королевства. Сам же, воспользовавшись представившейся возможностью, улизнул обратно, к столу, за которым сидели «отец», Лукреция и Бьянка. Чисто семейный круг по большому то счёту. Бьянка, она хоть не супруга и даже не любовница, но учитывая мои наикрепчайшие с неё связи, а также связь девушки иного рода с Лукрецией… Мда. действительно практически семья, пусть и с розоватым отливом с определённой точки зрения. Ну да прекрасной половины человечества много не бывает, чего уж самого себя обманывать.

– Александрия и другие города побережья султаната? – с ходу даже не спросил, а скорее пожелал получить подтверждение Родриго Борджиа. И тут же сам это сделал. – Да, Чезаре, это окажется ударом по мамлюкам, когда венецианцы закончат пытаться с ними договариваться.

– Скорее когда их послов изобьют или и вовсе посадят на кол, – саркастически фыркнула Бьянка. Поддерживаемая кивающей Лукрецией. – А османам тогда будет не до того. Наши люди уже готовы, ждут лишь приказа.

– Мирный договор,– елейно вздохнул «отец», переключившийся в режим понтифика. – Наши слова, наши клятвы. Подписи на бумаге…

– Которые не будут нарушены. Ни мы, ни наши люди не прольют кровь. А слова… Они лишь косвенно подтолкнут жаждущих власти деток Баязида II и их не менее властолюбивых мамочек. Хотя тут не столько власть, сколько простое желание выжить самим и обеспечить выживание детей. Милые азиатские традиции, связанные с грызней голодных крыс в клетке, всем известны. Нужно лишь вовремя бросить шмат сочного мяса в этот пруд с крокодилами.

– В этом мы не сомневаемся, сын. Умалить влияние Венеции, воспользоваться раздорами мамлюков. Снова посеять раздор в Османской империи. пользуясь не только своими людьми, но и обязанным нам самой жизнью великим визирем…

– Он не «обязан жизнью», просто сама жизнь его в наших руках, папа, – сочла нужным уточнить Лукреция, мило улыбаясь и плотоядно посматривая то в сторону ракетных батарей, то на Бьянку. Мда, две страсти, оружие и красота. Понимаю и всячески их разделяю. – А жить он хочет!

Херсекли Ахмед-паша он же Стефан Херцегович Косача – великий визирь Османской империи, оказавшийся и на вершине, и оставшийся в живом состоянии не в последнюю очередь благодаря нашему молчанию о некоторых нелицеприятных нюансах. Особенно об обстоятельствах убийства Селима, баязидовского сынка. Вот теперь он и отрабатывал саму возможность жить и дышать, исправно и огромными порциями сливая нам сведения о многом… почти всём, что происходило при султанском дворе. Про затею с Францией молчал до последнего, скотина. Распечатал свою иудину пасть лишь тогда, когда скрывать информацию стало совсем уж опасно.

Ну а мы что? Пока сделали вид, что вошли в положение. Что поверили, будто Баязид II держал переговоры с французами втайне даже от своего визиря и родственника. Доверия то к Херсекли Ахмед-паше не было по умолчанию. Это на прямо поставленные вопросы он отвечал правду, вынужден был отвечать, если точнее. Затоостальное… тут можно было хитрить и изворачиваться, благо зная специфические нравы османского двора, никогда нельзя было с гарантией утверждать, что известно той или иной персоне, а что остаётся тайной.

Верить нельзя. Зато использовать можно и нужно. Вот и сейчас визирь должен был сыграть свою роль, чтобы подорвать под задницей Баязида II новую мину. В переносном смысле, конечно. По сигналу, даже сам не представляя всех последствий. А может и представляя, но кого волнует таких мелочей! Выхода у паскудника и многократного предателя всех и вся один бес нету.

– Не об османах сейчас речь, – вновь зазвучал голос патриарха рода Борджиа. – Ты что натворил в Авиньоне, сынок? Урон «авиньонцам» нанесён огромный. Гибель доминиканской верхушки, унижение Джулиано делла Ровере и тех, кто его приютил, сделал Авиньонским Папой, иное... Но твои «руки» творят демоны знают что! Да, Чезаре, именно демоны, потому как их уже назвали «слугами Люцифера» и ищут как главных врагов веры и церкви! А сколько ты таких вот «виттерштейнов» воспитал? Десять, двадцать, может сотню?

– Всего около тридцати. Двадцать восемь, если считать и самого Отто, – абсолютно спокойно, без тени волнения ответил я. – И на всякий случай повторю – он не должен был вот так выступать с зажигательной проповедью посреди Авиньона близ Папского дворца. Да ещё с эффектным самоуничтожением в финале. Это был, скажем так, неожиданный, но от того не менее полезный для нас подарок.

– Подарок?!

Сорвавшись было на крик, Родриго Борджиа постарался взять себя в руки, малость успокоиться. Успокоению вроде как помог выпитый кубок не самого слабенького по убойности вина. Да и то… скорее уж «отец» просто привык, что я то и дело подкидываю ему очередные на первый взгляд безумные выходки, в результате оборачивающиеся выгодой. Собственно, этим и держимся. Хотя придётся разъяснять… более подробно.

– Именно подарок. Эти ублюдки создавали из ничего ереси, после чего с ними героически боролись. Вот теперь пусть попробуют бороться с настоящим культом, адепты которого не будут смиренными овечками. А ещё станут заманивать в свои ряды не абы кого, а тех, кто люто и за дело ненавидит хоть инквизиторов в частности, хоть разного рода монахов в целом. Кого-то в детстве сношали во все дырки «святые отцы», других разорила безмерная жадность церковных иерархов. Третьи лично видели совращение малолетних, к тому же мальчиков, что не смогло не оставить неизгладимый след в памяти и в душе. Они уже ненавидят само христианство, это есть факт. Но вместе с тем такие люди – личности цельные, пригодные для того, чтобы если и не переворачивать мир, то оставлять свой след. Это… ресурс. Ценный ресурс, отмахиваться от которого было бы неразумно.

– Враждебный церкви ресурс!

– Вот потому о нём и не должны будут знать простые люди. Вместе с тем никто из церковных иерархов, помимо тебя, отец, к этому также не должен быть причастен. Зато мои тамплиеры – это дело другое. Не все, понятное дело, только избранные. Очень уж удобно скрывать за ложными обвинениями прошлого, которые нам удалось высмеять, малую частицу правды. Мы сможем играть сразу на двух шахматных досках. На обычной, как Орден храма, защитники веры и знамя Крестовых походов. А ещё на второй, как скрывающиеся за туманной дымкой покровители того самого культа, которому только предстоит получить название… хотя собственные «святые книги» у него уже есть.

– Я читала, – радостно воскликнула Лукреция. – Чезаре хорошо пишет! Убедительно так, образно! Многие усомнившиеся в вере отпадут от неё окончательно, но отпав… останутся под нашим же, Борджиа, влиянием. Indaemonedeus! Алхимики не зря это говорят.

В дьяволе бог. Ну что тут сказать, истина в сем изречении действительно имеется.Вот и Родриго Борджиа, выключив Папу Римского и включив собственно Борджиа, капитально так призадумался. Это раньше, год-два назад, не говоря уж о совсем прошлых временах, подобное бы вызвало у «отца» разрыв шаблона. Сейчас уже нет. Шаг за шагом, ступень за ступенью, но от типичного для конца XV века образа мыслей все тут присутствующие давно ушли. Я так и вовсе по уважительным причинам близок не был, ну да то отдельный разговор. Разговор, который никогда не будет начат, ибо нефиг даже самым тут близким людям знать мою главную тайну. У каждого демона есть собственный ад, куда нет доступа даже Люциферу.

Родриго Борджиа думает, мы тем временем ведем беседу о культах и их возможном влиянии, вояки с флотскими спорят о плюсах и минусах ракетного оружия… Лепота! И в голове есть место для мыслей.

Мысли. Они вообще в большом количестве внутри черепа копошатся. В том числе о том, что Отто Виттерштейн, несмотря на сказанное недавно тут присутствующим, всё ж малость напакостил своим порывом «старого, опытного камикадзе». Я то планировал привязать убийство Крамера и других инквизиторов к культу через сеть слухов и сплетен. Подкрепив оные несколькими иными громкими и показательными устранениями авиньонских святош из числа особо мерзких. А попутно распространять специально созданные Книги Тайн, Времён и Гордости, долженствующие стать идеологическим фундаментом здешнего демонопоклонничества. Название опять же придумать, хотя варианты вроде Храма Бездны или Церкви Проклятых уже крутились в голове. Ан нет, не сложилось из-за естественного душевного порыва одного из тех, кто планировался на роль лидера культистов. Впрочем…

Как говорится, и в Инферно есть свои собственные герои. Первым таким и стал Отто Виттерштейн. Называть его мучеником не стоило, поскольку это бы противоречило самим основам создаваемого культа. Не смирение, не готовность просто умереть, а исключительно смерть с целью, забрав с собой врагов… да и то лишь в случае, когда не имеется другого выхода. Очередной вариант смертника-шахида интереса не представляет по причине своей тупиковости.

Есть и ещё одна тупиковость. Не для всех и даже не для многих, но для очень интересной прослойки людей. Тех самых, которых совсем скоро, в силу сразу множества причин начнёт не устраивать не только мракобесный авиньонский Святой Престол – он уже очень многих выбесил – а и христианство как таковое. Проводимыми тут, в Риме, реформами процесс можно ослабить, замедлить, но не развеять. Слишком уж несовместимо с менталитетом наиболее пассионарной части европейцев всё это смирение, заповеди и тому подобная жиденькая похлёбка. Следовательно, нужен специальный отводной канал, что будет изымать наиболее непримиримо настроенных. Но не кострами, темницами и прочими методами, а совсем-совсем иными. Ага, созданием тайной параллельной структуры, которая будет однозначно вне контроля церкви, но в то же время связана с тамплиерами. Тайно, само собой разумеется… довольно длительное время уж точно. А потом будет видно, какой сложится расклад. Но этого я Родриго Борджиа никогда не скажу. В отличие от той же Бьянки, Лукреции, может Мигеля. Сдаётся мне, что уж эта троица уже в состоянии воспринять даже такие мои мысли, рассчитанные не на годы. а на пару десятков лет вперёд как минимум.