Текст книги "Зеркало для ангела (СИ)"

Автор книги: Владимир Круковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Остаточный эффект, – пояснил ростовщик и спрятал зеркальце в футляр.

Лавка вернулась в первоначальное состояние. Ничего себе, остатки! – подумал Лена.

– А где остальные? – спросила она, чем искреннее удивила старого еврея.

– Первый раз слышу, чтобы кто-то просил такой добавки! Вам за отдельное расположение могу сообщить: остальное там же, где и было. Но я бы не торопился, вам и этого за глаза хватит. Даже за такие хорошенькие глаза, что не хуже изумрудов фараона.

– Зеркальце тоже изумрудное? – с надеждой спросила Лена.

– Ни боже мой! Мы делаем из турмалинов – вербилит, руббелит, индиголит, шерл. Они имеют древнее происхождение и обладают способностью влиять на судьбу. С помощью наших турмалинов вы можете проникнуть туда, где вершится ваше предназначение, где все тонко и неопределенно и может быть легко подкорректировано, а при большом желании перестроено в корне...

– Не надо рекламы, – поморщилась Дина, – мы берем.

Она взяла Лену под руку и потащила к выходу.

– Только берегите от солнца, – крикнул им вслед Йонас, – последствия непредсказуемы!

Дианина манера таскать, уже начала бесить Лену, и как только они оказались на улице, она ей все высказала.

– Не сердись, зайка! – попыталась успокоить Диана, но Лена разозлилась еще больше.

– Никакая я тебе не зайка! Хватит меня таскать, щекотать, зубы мне заговаривать! Иди, гуляй! Деньги за тур получила, и до свидания!

Она развернулась и пошла вниз по улице в сторону набережной.

И что ее, вдруг, понесло? Лена и сама не понимала, но смутно догадывалась, что причина кроется в зеленом зеркальце, которое ей выдал тучный голубь. Интересно было бы посмотреть, как он полетит, например, с этого моста! И она зло рассмеялась.

10. СХВАТКА

Лена спустилась к набережной. На противоположном берегу бухты Золотой рог, в окружении минаретов возвышался купол Святой Софии. Справа – Галатский мост, слева – тающий в голубой дымке Босфор, с ползущими по нему теплоходами.

На набережной, за столиком кафе расположилась компания – три парня и две девушки.

– Не, ребят, девушки в Кении совсем другие. Иван на одну засмотрелся, чуть спид не заработал.

– Да будет тебе, Димон, это ты у нас специалист по женской груди.

– Скажешь, ничего не было?

– Абсолютно.

Парень, которого назвали Иваном, был разительно похож на первого мужа Лены. Такой же искрящийся взгляд, веселый и нежный одновременно, иногда грустный, иногда лукавый, но без капли злости и страха даже в самую отчаянную минуту. Таким Лена запомнила Ивана, и в первый момент ей показалось, что это именно он сидит за столиком кафе.

– Ой-ой-ой! Какие мы целомудренные!

На колени к Ивану подсела девушка с выгоревшими волосами в белой вязаной кофте. Кофта у девушки была исключительно редкой вязки, через которую просвечивала внушительных размеров загорелая грудь.

Ивану пришлось откинуться на спинку кресла. Он повернул голову и на секунду встретился взглядом с Леной. Наверное, он смотрел на Лену слишком долго, поскольку, девушка с загорелой грудью успела отследить этот взгляд и тоже посмотрела на Лену. Сначала небрежно, не заметив ничего достойного внимания, но потом со злостью, когда поняла, что внимание ее кавалера окончательно переключилось на новый объект.

– Ты что, не мужчина? – спросила она Ивана.

– Мужчина.

– Я тебе нравлюсь?

– Нравишься.

– А чего ты так спокоен?

Мужчины бывают разные, – подумал Лена.

– Мужчины бывают разные, – повторил Иван.

– Да, брось ты!

Она взяла руку Ивана и сунула себе под кофту.

– Стучит?

Ну, это уже свинство! – подумал Лена.

– Ну, это уже свинство! – подтвердил Димон. – Я тоже так хочу!

– Получай! – Иван взял девушку с загорелой грудь и пересадил на колени Димону.

– Ну, ты хам! – возмутилась Загорелая грудь.

Она схватила со стола бокал и плеснула пивом в спину уходящему Ивану.

Иван шел к Лене. Лена улыбалась.

Он точно такого же роста, – думала она, – и походка та же. Ей снова показалось, что перед ней именно ее Иван, и эта встреча не случайна.

– Из Москвы? – поинтересовался Иван. – Красиво, правда?

Он показал рукой на минареты Софии.

– Видно, что я из России? – удивилась Лена.

Ее всегда принимали за иностранку – немку, на худой конец, англичанку – слишком эффектно она выглядела.

– Видно, что вы понимаете, о чем говорят, – рассмеялся Иван, – у вас очень говорящее лицо.

– И о чем оно говорит?

– О многом! О красоте, в первую очередь, и о возвышенной душе. Вы необыкновенно гармоничны. В мире искусства, свои законы. Если хочешь достичь многого, нужно жертвовать стереотипами, и на первый план выходит гармония. Свобода выражения чувств помогает найти новые источники жизни. Прикоснувшись к ним, ты сбрасываешь все старое и обретаешь новое существование...

Лена кивала головой в такт словам Ивана. Если под стереотипами он понимает девушку с загорелой грудью, то остальное уже не важно.

Перебор, – подумал Иван и решил сменить тему.

– Вас, как зовут?

– Лена.

– Лена? – обрадовался он. – Имя Лена для меня самое близкое, от лагерных горнов и девчоночьих косичек, до Элен из "Войны и Мира", с ее "словно покрытыми лаком плечами". От потертых джинсов и первой любви до стройных ножек, летящих в танце, ночных огней и шампанского. В нем есть тишина и откровенность, стук сердца и восторженные взгляды, первый поцелуй и девушка, почти девочка, бегущая по пляжу навстречу синим волнам. А над волнами небо, голубое-голубое! Вот послушай.

Он наклонился к Лене и почти прошептал:

– Ле-е-е-на-а-а – это ветерок шепчет твое имя. Шепчет и убегает. Он прячется в волнах прибоя, и заметить его ой как трудно! Куда уж там, поймать! А когда ветерок убегает, он рассказывает о тебе звездам, звезды слушают и думают: Вот, ветерок, милый дурашка. Ему кажется, что он один знает о Лене все. Но мы, ее лучики, ее светлые глазки, мы видим, как любуются нами и мечтают о нас. И только месяц, этот хорошенький носик-задавака слишком много о себе думает. Вот, проснется солнышко и спрячет его под зеленым листочком. Так ему и надо! Пусть, отдохнет до вечера. Но и звезды прячутся, когда всходит солнце, и только весенний ручеек звенит твоим голоском, и бежит под тонким льдом, хрупким и чистым, как твоя душа...

Так говорить мог только ее Иван. Он один, и никто другой. Голос его был похож на кларнет, а вокруг пели скрипки, звенели серебряные колокольчики, и мягкие виолончельные волны несли их куда-то. Лена была счастлива, но, вдруг, кларнет запнулся, замешкался, она оглянулась и увидела... торжествующую улыбку Дианы

Это была не улыбка, а бриллиантовая диадема в тысячу карат. Впрочем, не бриллиантовая, а жемчужная, с настоящим перламутровым блеском в алых волнах губ. Не хуже жемчугов были и глаза Дианы. Глаза, как озера-миражи в аравийской пустыне: голубые, жаркие, обманчивые. А волосы, точно, огненный ветер над барханами.

– А меня зовут Диана, – сказал Диана, – про меня можете что-нибудь рассказать?

Иван кивнул. Имя Дианы казалось ему блестящим и стремительным, как полет стрелы с серебряным наконечником.

– С золотым! – поправила Диана.

– Как полет золотой стрелы. Из чистого золота! Раз – и олень наповал. Так... что еще... – он сбился, но потом вспомнил. – Как платье, трепещущее на ветру, как страстный танец, как звон монет, падающих к вашим ногам... золотых монет, золотых!

Диана довольно кивала.

– Диана, вы настоящая Богиня Охоты. Ваше быстрое "и" такое... – он перевел взгляд на Лену и понял, что, если будет продолжать в том же духе, то потеряет ее точно, – ...я бы пожелал вам покоя. Представьте себе, вы любуетесь закатом, предаваясь трогательным воспоминаниям, и на стук вашего сердца спешит серебряная... ой, простите, золотая стрелка Амура, такая же меткая, как и ваша собственная. Еще мгновенье, и она достигнет цели.

На губах Ивана играла улыбка, но Диана отнеслась к его словам вполне серьезно. Она кашлянула и сообщила:

– Уже достигла, можете не сомневаться.

Иван пожал плечами. Лена немного успокоилась, но Диана не собиралась сдаваться.

– Может, покатаемся? На машине или на катере, – она показала сначала на красный порш, припаркованный рядом с тем местом, и затем на причаленный к берегу десятиметровый катер, с непомерно разросшейся носовой частью и узким отсеком для пассажиров.

Лена поняла – надо что-то делать. Кабриолет большой опасности не представлял, но катер...

Она, вдруг, увидела, как этот катер мчится в темном пространстве моря, рассыпая за кормой пенный шлейф. Далеко впереди, под узкой полоской горизонта мерцает серебряная линия. Сверху смотрят звезды. За штурвалом Диана. Волосы у нее за спиной пляшут рыжими языками, тонкими нитями вплетаются в темноту, разлетаются искрами и тают в пене за кормой. Зрачки у Дианы сильно расширены, от радужки остался узкий ярко-синий ободок, и этот ободок тоже светится. Иван прижался спиной к Лене. От бешеной гонки у него захватило дух. Еще мгновенье, и его накроет жаркая волна, закрутит и потащит неизвестно куда. Он будет таять и плыть, и спасти его уже будет невозможно. Надо что-то срочно предпринять!

Зеркало! – пронзила Лену внезапная мысль. – У нее есть зеленое зеркальце!

И, не смотря на то, что солнечные лучи еще ласкали набережную Босфора, она полезла в сумочку и достала из нее кожаный футляр, а из футляра извлекла турмалиновое зеркальце. В зеркальце Лена увидела себя полностью преображенную. Вместо кремовых шорт на ней оказались прозрачные шелковые шальвары, вместо рубашки – шелковая блузка и безрукавка, расшитая зелеными узорами, а на голове – венец с огромными изумрудами. Ни красного кабриолета, ни спортивного катера у нее не появилось, но на мостовой возник сундук, доверху наполненный драгоценными камнями и золотыми монетами.

Лена могла бы продать камни и монеты, а на вырученные деньги купить не то, что порш, а целый ломбаргини и роскошную яхту в придачу, но ей пришла в голову гораздо лучшая идея. Она «включила» музыку, и принялась танцевать, подбрасывая вверх драгоценности, которые зависали в воздухе, ослепительно сверкали и медленно падали обратно. Зрелище получилось феерическое.

К танцу подключилась Диана. Одета она была так же, как Лена, только зеленые цвета сменились красными и розовыми, а изумруды в венце – рубинами. В отличие от Лены, Диана подбрасывала камни и монеты крайне неаккуратно, и они падали не в сундук, а к ногам, собравшихся зрителей.

Одному пожилому немцу крупный рубин угодил прямо в лоб. Он поднял его и с удивлением обнаружил, что это камень, а не стекло. А золотая монета, которая чуть не разбила ему фотоаппарат? Похоже, золото настоящее. Открытие пожилого немца вызвало переполох. На танцовщиц внимания никто уже не обращал, все искали камни. Особенно трудно было с мелкими бриллиантами. Музыка смолкла, было слышно только пыхтение и удивленные возгласы. Кто-то кого-то толкнул, вырвал из рук находку. Атмосфера накалялась.

Для пресечения безобразий на набережную прибыл наряд полиции во главе с агентом в штатском. Пробившись к сундуку, он объявил, что все драгоценности были похищены сегодня ночью из музея.

Это было подло. Как минимум подло, а как максимум требовало возмездия, и Лена ощущала в себе силы воздать должное Диане.

Начала она с агента, протянувшего к ней руку, но, вдруг, оказавшегося в центре странного сооружения, напоминающего половинку цирка с крутыми каменными ступенями и крошечной ареной внизу. Из-за стен цирка выглядывали узкие башни. Над одной из башен висела бледно-зеленая луна, над другой – полумесяц, над третьей – тоже полумесяц, только выгнутый в обратную сторону, а над четвертой – ничего. На арене цирка, прижавшись спиной к стене, стояла девушка-танцовщица в серебристой накидке.

Бежать ей некуда, – решил агент и сделал знак рукой.

Девушка отделилась от стены и пошла вверх. Серебристая накидка развернулась и соскользнула с плеч. Талию танцовщицы опоясывал узкий черный ремешок, стянутый на животе узлом. Она поднялась к агенту и положила ему руки на плечи.

Сквозь ткань костюма агент чувствовал жар, распространяющийся по телу. Танцовщица опустилась на колени и попыталась расстегнуть ремень брюк стража порядка. Ремень не расстегивался, агенту пришлось ей помогать. Наконец, брюки соскользнули вниз, но сама девушка куда-то исчезла.

Агент страшно разозлился, его жгло изнутри, и он не мог ждать. Вдруг, за спиной он услышал издевательский смех. На самой верхней ступеньке стояла девушка и показывала на него пальцем. Избавившись от брюк, агент бросился к ней и почти настиг, но сорвался со стены и упал в море, взметнув фонтан брызг.

Упал он очень удачно, между двумя бетонными пирамидами-волноломами, сваленными у края набережной. Полицейские в форме бросились вылавливать своего начальника.

И это было только начало. Лена взяла Ивана за руку и, как заправская циркачка, воскликнула:

– Але, гоп!

11. ТРИУМФ

И все вокруг преобразилось. Небо свернулось в тесную полусферу, повисшую над холмом, дорогой и морем, маленьким и гладким, как зеркало. Дорога вспучилась, пошла квадратными плитами, и по этим плитам, навстречу белесому солнцу, распластавшемуся на краю небосвода, двинулась величественная процессия. Впереди шествовали боевые слоны с окованными железом бивнями. За слонами катились колесницы, ощетинившиеся пиками с красными и черными лентами. За колесницами мулы тащили гигантскую повозку, застеленную пурпурным ковром. В центре ковра стояли два золоченых кресла. В одном кресле сидела Лена, в другом – Иван. На них были белые туники и кожаные сандалии. Голову Лены украшала маленькая корона с расходящимися лучами, а голову Ивана – лавровый венок.

Поднятием правой руки обладатель лаврового венка приветствовал толпу, собравшуюся по обеим сторонам дороги. В этой толпе смешались представители всех времен и народов: древние греки c медными мечами и рыцари-крестоносцы в доспехах, французские гренадеры в меховых шапках и немецкие солдаты времен второй мировой войны, американские индейцы в перьях и российские воздушнодесантники в тельняшках, папуасы с копьями, янычары с ятаганами, студенты в средневековых деревянных башмаках и их собратья в потертых джинсах, индийские йоги в чалмах, арабы в клетчатых платках, английские джентльмены в цилиндрах и многие, многие другие.

Восторг переполнял легкие. Сопровождающие повозку римские легионеры, с трудом сдерживали натиск толпы. За повозкой везли клетки с дикими кошками: львицами, тигрицами, рысями, леопардами, гепардами. Все они были чем-то похожи на Диану, и в некоторые моменты даже превращались в нее, но ненадолго и лишь наполовину. Из толпы неслись мольбы о снисхождении к несчастным животным. Лена вняла этим мольбам и разрешила львицам, тигрицам и прочим кошкам превратиться в птичек и упорхнуть на волю.

Процессия медленно приближалась к воротам города. Ворота оказались слишком узки для императорской повозки. Пришлось оставить ее снаружи и, взявшись за руки, подниматься по широкой лестнице, крытой голубым шелком. По обеим сторонам лестницы выстроились почтенные старцы в парчовых мантиях. Мантии слева были темно-синими, расшитыми золотыми звездами, справа – изумрудно-зелеными с цветочным узором.

Лестница становилась все шире и шире и, наконец, разделилась надвое. Иван и Лена свернули направо. За поворотом они уперлись в увитую плющом стену. Они хотели было идти обратно, но в стене открылась маленькая дверца, показалась женская ручка, унизанная кольцами, и поманила их за собой.

За дверцей Ивана и Лену ждала немолодая, полноватая дама в темно-зеленом бархатном платье с глубоким декольте, которая подвела их к странному сооружению, напоминающему древнегреческий храм с колоннами из красного дерева. С фронтонов храма спускались прозрачные зеленые пологи. Отдернув полог, дама продемонстрировала стопу перин, поднимающуюся к потолку. Приподняв край нижней перины, она достала из-под нее горошину и положила себе в рот.

Храм был великолепен, но обращаться с перинами ни Иван, ни Лена не умели. Они прошли несколько комнат, отвергнув кровати с водяными матрасами, кровати в форме сердец и губ, медвежьи шкуры в три наката и остановились на классическом прямоугольном ложе, в меру мягком и упругом. В дальнем углу комнаты горел камин, из открытого окна пахло летом и полем.

Лена легла на диван. Иван наклонился и поцеловал ее в губы. За окном в темноте падали снежинки. Уже зима, – думала Лена. Как хорошо! Ей всегда хотелось зимы и потрескивающих в камине дров. Иван расстегнул пряжку туники и поцеловал Лене грудь. Ей стало томительно сладко, а за окном снова было лето. Ветер трепал траву на лугу, шелестел в кронах, и руки Ивана были такими же нежными, как шепот ветра, и такими же страстными, как его порывы. Они ласкали друг друга, проникая в самую суть любовного восторга, но все кончается и кончается хорошо. На смену вздохам и поцелуям пришла тишина.

Лена не спала, ей казалось, что волна вдохновения должна вернуться. Оттолкнувшись от грубой материи, она поднимет их ввысь и понесет к границам преходящего и пребывающего. Лена ждала нового подъема, и он пришел, правда, в несколько измененном виде.

За окном по полю шла девочка в белом сарафане. Это была рыженькая Дина из рассказа Митрича. Дина подошла поближе и превратилась в Диану. Был жаркий летний полдень, из окна веяло зноем. Карниз над окном сильно нагрелся, раскалился добела. Занялись обои, языки пламени поползли по стене, пожирая фотографии.

Лена с ужасом наблюдала происходящее. Ее собственная фантазия перестала ей повиноваться. Иван проснулся, выдернул Лену из кровати, но бежать было некуда. Дверь оказалась заперта, на стене вместо окна полыхала рама картины. Комната наполнялась едким дымом. В стене рядом с камином открылась дверца, и в комнату вбежал человечек в коричневом облегающем комбинезоне. Отчаянно гримасничая, он схватил Лену за руку и потащил к дверце. Ивану ничего не оставалось, как последовать за ними.

За дверцей, находилась площадка шириной около метра. С площадки вниз уходил наклонный туннель с лестницей. Они спустились на несколько ступенек, человечек вернулся и опустил рычаг, торчащий из стены. И в то же мгновенье они почувствовали, что лестница уходит у них из-под ног. Иван схватил Лену за руку, рванулся назад, но в грудь ему уперлось острие копья, похожего на огромную иглу с продетой на противоположном конце веревкой. Подцепив «иглой» край одной стены, затем другой, человечек продернул веревку и затянул узел. Стены сомкнулись, и наступила темнота.

Лестница несла их вниз. Вдруг, тоннель озарился красноватым светом, снизу вверх пробежала волна вспыхивающих люминесцентных ламп, и стало ясно, что Ивана и Лену везет самый обыкновенный эскалатор метро с блестящими ребристыми ступеньками и резиновыми поручнями. На сводах наклонного туннеля висели рекламные щиты с рекламой. Внимание Лены привлек один плакат с маленькими детьми, перебегающими пути перед приближающимся поездом. Это был железнодорожный плакат, причем, очень старый.

Постепенно реклама сошла на нет, и ее место заняли предупреждающие и запрещающие надписи. Детям нельзя было играть со спичками, влезать в трансформаторные будки, нырять в незнакомых местах, ходить по газонам, есть немытые фрукты, разводить костры и так далее. На всех плакатах были изображены дети и ни одного взрослого. Преобладали черный и красный цвета. Рекламные щиты встречались все реже и реже и, наконец, пропали. Освещение тоже изменилось. Под потолком появились мутные полусферы, стянутые проволокой. Пластик сменился полированной фанерой, резиновые поручни расширились, а ребра ступенек под ногами стали толще и реже. Таким метро было в Ленином детстве, да и то не всё.

Сойдя с эскалатора, они очутились в пустом зале. Из тоннелей справа и слева доносился нарастающий гул. Через минуту к перронам подкатили два поезда, из которых высыпали люди с цветами, шампанским и конфетти. Все стали поздравлять Ивана и Лену, и она, вдруг, заметила, что на ней подвенечное платье.

12. БРАЧНЫЙ ДОГОВОР

Это была свадьба. Их свадьба с Иваном. Ну, конечно! Как же она сразу не догадалась! Один брак на руке, потому, что один муж – практически, тот же самый, и это опять Иван. Она снова выходит за него замуж.

Гости повытаскивали из вагонов части огромного круглого стола, быстро его собрали, накрыли скатертью и заставили блюдами с едой и бутылками с вином. Все расселись. Впопыхах никто не заметил, что места Лене и Ивану достались на противоположных сторонах стола. На стороне Лены сидели все ее знакомые и родственники, включая Митрича и героев его рассказа, со стороны Ивана – все его родственники и их общие знакомые, включая товарищей по университету. Никакого другого Ивана за столом не было, значит, это точно ее Иван, а не какой-нибудь другой.

Когда все расселись, из-за стола поднялась гадалка Тамара. Откашлявшись, она водрузила на голову парик с напудренными буклями, подняла бокал, который сразу же превратился в судейский молоток, и треснула этим молотком по столу так, что тарелки на столе подпрыгнули, а пустые рюмки попадали.

– Слушается дело о брачном договоре, – объявила Тамара, – Елена против Ивана. Истица вручает свою судьбу ответчику. Взамен получает любовь высшего качества.

Она достала из-под стола трехлитровую банку с мутной зеленой жидкостью, похожей на огуречный рассол.

– Качество продукта, – Тамара постучала молотком по банке. – сомнений не вызывает. Остается рассмотреть качество судьбы истицы. И так, прошу высказываться.

Лена ничего не понимала.

– Постойте, почему я против? Я за, я люблю Ивана!

Гадалка была непреклонна.

– Это не имеет значения. Качество судьбы должно быть удостоверено. Если его не проверить заранее, неизвестно, куда она потом разовьется. Вам любовь нужна не абы какая, а самая лучшая?

Лена кивнула.

– Вот, и не мешайте следственным действиям. Прошу.

Из-за стола поднялась невзрачного вида девушка, которая училась с Леной в одной группе.

– Я знаю Лену с самой лучшей стороны. Она всегда была девушкой красивой и мечтательной. Все красовалась и красовалась, все мечтала и мечтала и никого из нас не замечала, а мы так хотели с ней дружить! Но это не имеет значения, главное, чтобы ей было хорошо с Иваном.

– Подтверждаю, – из стола поднялся седовласый профессор, на лекции которого Лена однажды уснула, – спать она горазда. Сны, конечно, полезны, для здоровья, но в больших количествах вредно влияют на судьбу. Не зачет!

– Протестую! – воскликнул Митрич. – Сны – это самая полезная вещь на свете, например, вещие. Еще есть пророчества, гадания...

– Протест принят, – Тамара треснула молотком по столу, – Продолжайте.

Митрич выбросил вперед руку, умоляя Тамару больше не стучать.

– Именно сны, – еле слышно проговорил квадратный «пожарный». – Именно сны! – повторил он, и голос его возвысился, а рука с оттопыренным указательным пальцем взлетела вверх. – Именно снами измеряется истинное пространство жизни! Не сантиметрами и секундами, не схемами и теориями, а чистыми образами, в которых мы наблюдаем истоки и начала материальной жизни. Истинное является в снах тому, кто готов его наблюдать. Кто не готов, тот ждет, пока истина прорастет, станет плотью и кровью, землей и камнем. Но! – Митрич потряс указательным пальцем, – Можно не ждать, пока прорастет! Можно ускорить процесс, жать и сеять одновременно...

Он мог бы долго так продолжать, но в разговор вступил взъерошенный молодой человек, которого Лена повстречала в гадальном салоне. Вальяжно развалившись на стуле и закинув ноги в равных тапочках на стол, он грубо прервал Митрича:

– А не проще ли просто жить? Встречаться, влюбляться, жениться.

Митрич замер с открытым ртом.

– Живите, – сглотнул он и сел.

– Верно-верно, – поддержала молодого человека Тамара, – материальная основа очень важна. Без основы судьбы не бывает.

– Здесь беспокоиться не о чем, – заявила еще одна однокашница, люто завидовавшая Лене, – с материалами у Леночки всегда было хорошо. Какие шмотки она носила! Папа у Лены дипломат, мама живет в Америке. А какая у нее машина!

– Старая машина, – удивилась Лена, – семилетка, еле ездит. А папа всегда далеко, чего хорошего?

– Действительно, машина не причем, – поддержала Лену рыжая бестия, которая увела второго жениха, – главное, чтобы жена была красивая и помогала мужу тратить деньги. Он зарабатывает, а она тратит, тратит, тратит, не считая. Леночка так и делала, мне рассказывали.

Лена не на шутку разозлилась:

– Врешь ты все! Я свои деньги тратила!

– Подтверждаю! – Тамара врезала по столу с такой силой, что ручка у молотка треснула. – Леночка мне показалась девушкой бережливой. Она мечтала о втором браке, а брак, он сегодня есть, а завтра его нет, а послезавтра – опять есть. Не единым браком жив человек, а многими. Браки – это богатство. Чем богаче человек, тем больше у него браков, чем больше браков, тем больше богатства. У женщин так, у мужчин наоборот. Если бы было мало браков и разводов, у меня бы было мало денег. Кстати, она ничего не заплатила, и это подтверждает мой тезис.

– Я обязательно заплачу, вдвойне!

– Принято! – молоток окончательно сломался, и Тамара извлекла из-под стола новый. – Теперь о любви. У кого что есть на истца?

Лена обрадовалась, любовь – это ее конек, но слово взяла девица с загорелый грудью:

– Лена очень женственная девушка, а мы, женщины, легко увлекаемся, и требовать от нас постоянства – это глупо! Кто нам нравиться, к тому мы и стремимся. Как ловко она увела у меня Ивана! Я до сих пор восхищаюсь и надеюсь, что она за меня не переживала ни минуты. Леночка, береги нервы, оставайся легкой, красивой и самостоятельной.

– Ты же его сама послала и пивом облила!

Девица расстегнула последнюю пуговицу, кофточка разъехалась в разные стороны, и главное ее богатство предстало перед гостями во всей красе.

– Ну, и шо? – неожиданно низким голосом спросила Загорелая грудь. – Могу и еще облить, прям щас. И тебя, и жениха твоего, хренова!

Она схватила со стола бутылку шампанского, сорвала фольгу и стала откручивать проволоку. Тамаре пришлось вмешаться:

– Пристав, уведите свидетельницу!

К Загорелой груди подскочили два омоновца и потащили к эскалаторам. Она упиралась и кричала, что все, мол, нормально, без драк свадеб не бывает.

Слово взяла Диана:

– Лена лучше всех! Я ее очень люблю! Она и сама не знает, какая она хорошая!

Лена заулыбалась. Хорошо, что Диана успела понять, какая она на самом деле.

– Ей ничего не стоило вскружить голову такому умному, красивому и независимому человеку, как Александр, очаровать его за полторы секунды и, фактически, соблазнить. Я уверена, это только начало побед, но новым победам не должны мешать старые, – она презрительно покосилась на Ивана. – Не отказываться, но и не привязываться – таков наш девиз. Только тот, кто не связывает себя прошлым, является истинным хозяином своей судьбы! И своей свадьбы.

Словно, подтверждая слова Дианы, из-за стола поднялся Александр. Он был худым и бледным, совершенно на себя не похожим. Его шатало из стороны в сторону.

– Быть хозяином своей судьбы, значит, быть счастливым, а самый быстрый путь к счастью лежит через сердце. Нужно только протоптать дорожку! Смелее ее топчите, и всегда будете делать то, что нравиться! Видите, какой я веселый и легкий? Это потому, что дорожку через мое сердце протоптали. Топтали топтали и все вытоптали, вот я и стал таким.

Раздались жидкие аплодисменты.

Лена с болью смотрела на Александра. Как быстро Диана довела его до болезненной худобы. Вот, вампирюга! Конечно, ей тоже здесь наговорили таких гадостей, каких она в жизни не слыхивала, но это все ради настоящей любви, а у Александра что?

Лена и дальше бы жалела незадачливого гусара, но председательствующая Тамара решила, что все необходимые сведения о судьбе истицы собраны.

– Прения сторон завершены!

Она собиралась треснуть молотком по столу, но попала в салат, услужливо подставленный сидевшим рядом Митричем. Брызги салата разлетелись во все стороны. Гости были рады и такому угощению. Всем хотелось есть, просто, немыслимо.

– И так, что мы имеем.

Тамара извлекла из-под стола трехлитровую банку с чем-то черным, напоминающим черносмородиновое варенье. Убедившись, что банка полна до краев, она объявила:

– С материальной основой порядок. Деньжонки будут водится.

За черным вареньем последовала банка с голубым, как весеннее небо, медным купоросом, а за ней – красносмородиновый компот с яблоками.

– Красота на месте, скучать не придется... Инстинкты там же. Ты, Леночка, у нас настоящая тигрица. С любовниками не заржавеет.

Слова про любовников Лене не понравились, но она промолчала. Когда же для объявления приговора Тамара достала из-под стола алюминиевый таз и собралась смешать в нем содержимое всех четырех банок, включая огуречный рассол, Лена, поняла, что надо спасать положение. Любовников в ее жизни быть не должно, иначе, будут и любовницы у мужа. И прощай любовь!

– Никакая я не тигрица. Это не мое, – она показала на красную банку.

Тамара убрала со стола компот, недоуменно посмотрела на три оставшиеся банки и решительно вернула красную банку обратно.

– Тогда не будет баланса, – заявила она, – неполноценную судьбу ответчик на баланс ставить не может.

– Но это не мое! – умоляюще повторила Лена. – И, вообще, мне ничего этого не надо, – она показала на голубую, черную и красную банки. – Мне нужна только любовь!

Гости неодобрительно зашумели.

– Такого не бывает! – заявила невзрачная подружка.

– Такого таки быть не может! – подтвердил Йонас. – Пока стоит Земля...

Но ему не дали закончить. Все стали дружно возмущаться.

– Она нас за дураков держит!

– Умнее всех хочет быть!

– Видали, шуструю?! Так, мы до горячего не доберемся!

Недовольство за столом росло, и чем больше возмущались гости, тем темнее становилось за их спинами. Из темноты веяло холодом, стол подрагивал, и, когда со своего места поднялся затянутый в черное управляющий князя и потребовал доказательств способности Лены ухаживать за любовью, стол сдвинулся и начал медленно вращаться.

– Пусть, докажет! Пусть, расскажет, чего она умеет! А то доверишь, и пропадет добро! – шумели гости, причем все, включая Митрича.

И тогда на защиту Лены поднялся Иван. Чтобы не упасть, ему пришлось держаться одной рукой за стол.

– Леночка очень меня любила, больше жизни!

– Ага!! А чего она, тогда, тебя проверяла? Не верила?

– Лена мне верила, честное слово! Правда, Лена?

Лена хотела ответить: Всегда! Но вспомнила общежитие, и как она не желала слушать объяснения Ивана.

– Я... я,.. – начала она, но ее тут же перебили.

– А кто устраивал скандалы? А кто к друзьям не пускал? А кто требовал всегда быть веселым?

Лене стало дурно, стол вращался все быстрее и быстрее. Ледяной холод обжигал спины.