Текст книги "Аэроторпеды возвращаются назад"

Автор книги: Владимир Владко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Генерал Морис Ренуар бормотал это, глядя безумными глазами мимо радиста, который стоял, держась дрожащими руками за стол и боясь взглянуть в лицо сурового командира, постепенно терявшего рассудок…

Но генерал Ренуар вдруг замолчал. Стиснул челюсти, грозно ударил кулаком по столу:

– Нет, еще поживем! Пусть летят на запад, пусть летят куда угодно – мы еще поборемся!..

Автожир медленно снижался, приближаясь к земле…

НАСТУПЛЕНИЕ ПРЫГАЮЩИХ ТАНКОВ

В это же самое утро, на тысячу километров южнее, в четыре часа начиналось большое комбинированное воздушное и наземное нападение на Советский Союз. Смешно было бы думать, что наступление начинали только части, размещенные в Браештове. Не менее наивным было бы считать, что наступление целым фронтом осуществлялось только какими-то определенными механизированными частями. Современная война не знает отдельных частей, танков, артиллерии, пехоты или кавалерии. В наступлении принимают участие буквально все рода войск – в определенной последовательности, по обдуманному плану.

Ровно в четыре часа утра все небо вдоль границы покрылось стаями стальных хищников, решительно двинувшихся в сторону Советского Союза. Одновременно загремела артиллерия, посылая сотни и тысячи тяжелых снарядов, которые разрывались на советской земле, сея смерть и разрушение. Тишина мирного погожего апрельского утра исчезла; на смену ей пришел гром выстрелов и взрывов. Задрожала земля. Горизонт скрыли облака дыма, сквозь них кое-где прорывались острые красные огненные языки пожаров. Это горели зажженные термитными снарядами дома в советских селах.

Так начиналась артиллерийская подготовка наступления. Взрывы снарядов ложились ровными квадратами, разрывая в шахматном порядке недра земли; их работу довершали сбрасываемые с самолетов бомбы, которые падали сверху все дальше и дальше от границы, в глубине советской страны. Эскадрильи распределили задачи между собой. Одни уничтожали оставшихся защитников в пограничной полосе; другие разворачивали воздушное наступление, бешеную атаку на ближайшие тылы, чтобы деморализовать их, посеять панику, нарушить системы связи.

И почти одновременно с выступлением артиллерии и воздушных эскадрилий началась газовая подготовка предстоящего наступления. Командование Первой армии воспользовалось свежим ветерком, дувшим в сторону советских позиций.

Гигантские цилиндрические баллоны, заранее подвезенные к первой линии окопов, открыли свои краны. Густые струи желтоватого тумана поползли от бомб на восток, подгоняемые ветерком. Это был новый, доселе неведомый газ «кольрит», обладавший всеми свойствами известного еще со времен империалистической войны иприта, но в несколько раз более стойкий и активный. Все разработанные до сих пор противоипритовые противогазы не могли защитить от «кольрита». Он разъедал любую одежду, проходил через любые маски… И человек сразу падал без сознания; на теле его возникали глубокие, доходящие до самых костей язвы.

Дежурные химики, защищенные новыми, насыщенными оловом противогазами и прорезиненной одеждой, каждая нить ткани которой была затем покрыта тонким слоем олова, нанесенного гальванопластическим методом, внимательно следили в бинокли за действием «кольрита». Они видели, как желтоватые струи достигли советских окопов, видели, как перед этим красноармейцы надевали противогазы и как они падали навзничь через несколько секунд после того, как до них доходили тягучие волны «кольрита».

Химики внимательно наблюдали – и совершенно спокойно отмечали все это в своих записных книжках. Для них это был интересный научный опыт: еще ни разу им не доводилось испытывать действие «кольрита» в таком массовом масштабе. До сих пор новый газ был опробован лишь на единицах – на осужденных преступниках.

Другие части пока выжидали. Их время еще не пришло, артиллерия вместе с самолетами и химиками еще не закончила подготовительную операцию. Так проходили минуты – в сумасшедшем грохоте орудийной стрельбы, в отблесках взрывов на дрожащей, испуганной земле, в волнах желтоватого адского тумана «кольрита»…

Дик Гордон взглянул на Джонни Уолтерса, который, не выдержав, безвольно опустился на скамью:

– Джонни, возьми себя в руки. Приближается твоя очередь.

Уолтерс поднял голову. Он снял фуражку, обнажив взъерошенные волосы. Лицо его было печально, губы искривила натянутая улыбка:

– Дики, не в том дело… я не боюсь, ведь ты знаешь… не в том…

– Не понимаю.

– Слушай, Дики, я должен тебе сказать!

Глаза Уолтерса заблестели, он бросал слова, будто был не в силах сдержать их, словно в каком-то забытье:

– Дики, это невозможно. Мы нападаем на мирное население, которое ничего не знает, ничего не подозревает. Мы уничтожаем людей, мы разрушаем все, не дав им возможности защищаться. Мы атакуем, не объявив войны. Это ужасно. Тысячи людей погибают, не проснувшись, под обломками своих домов. Ты слышишь?..

До них донесся грохот ураганного огня! И сразу зазвонил сигнальный звонок, возвещая о начале второго этапа операции. Дик с болью посмотрел на Джонни:

– Джонни, это малодушие. Война есть война. Брось пустые разговоры. Хватит пацифизма. Теперь не время разводить кислые речи. Пойдем!

Они направились в наблюдательный пункт. Здесь, в бронированном помещении, можно было видеть на экранах все участки этого района наступления. Большие перископы, установленные в отдельных точках фронта, показывали на своих зеркалах все, что попадало в поле их зрения. Далее эти изображения передавались по электрическим проводам в наблюдательный пункт и вновь проецировались на экраны. Дик подошел к экрану 46-го участка, где должно было начаться наступление прыгающих танков.

Густой дым скрывал участок, его медленно разгонял ветер, открывая наблюдателю какой-то кусок поля. Что-то двигалось по полю, какие-то машины…

– Вот! Вот они! – воскликнул Гордон, подтаскивая Уолтерса к экрану.

Да, вперед шли прыгающие танки. Артиллерия освободила им путь, внесла некоторую растерянность в войска противника. Танки двигались широкой лавиной, близко друг к другу. За ними шли пехотные части, готовые закрепиться на захваченных участках фронта.

Дик видел, что, несмотря на строжайшую тайну, которой была окружена подготовка к наступлению, советские войска не были захвачены врасплох, они не были сломлены и оказывали значительное сопротивление. Тем более важной становилась роль прыгающих танков – этого нового вида оружия.

На экране было видно, что враг встретил танки пулеметным огнем и стрельбой из противотанковых пушек. Но это не было опасно для прыгающих танков, имевших толстую броню. Их панцирь можно было пробить только прямым попаданием бронебойного снаряда. Если удар приходился под самым малым углом – снаряд рикошетил, не причиняя броне вреда. Даже отдельные брызги расплавленного металла от пуль и снарядов не в состоянии были добраться до экипажа сквозь узенькие ориентиры – наблюдательные окошки танка, так как перед ними вращались диски с прорезями, дававшие возможность все видеть изнутри, но не пропускавшие в окошко никаких предметов извне. Конструкция танка была действительно безупречна.

Но, идя прямо на противотанковые пушки, танк рисковал получить тот самый удар снаряда под прямым углом к броне. А это легко могло вывести его из строя. Дик восхищенно наблюдал, как первые два танка легко проделали маневр, который водители много раз отрабатывали в школах.

– Джонни, вот оно!..

Подойдя близко к пулеметно-пушечному гнезду, танк неожиданно увеличил скорость и вдруг подпрыгнул вверх. Он подлетел на три-четыре метра и понесся в воздухе на гнездо. Такой же маневр не менее четко проделал и второй танк. Эти движения были заранее рассчитаны так, чтобы, заканчивая прыжок, танк попал именно на гнездо, давя своей тяжестью пушки, пулеметы и людей. Маневр был выполнен чрезвычайно точно. Прочертив в воздухе длинную растянутую дугу, оба танка упали на гнезда и продолжали двигаться дальше, оставляя за собой на земле, там, где только что были гнезда, – разрушенные, раздавленные обломки…

– Ты и теперь будешь разводить свою мещанскую мораль? – насмешливо спросил Уолтерса лейтенант Гордон, не отрываясь от экрана.

Джонни молчал.

А наступление продолжалось. Танки шли, словно бездушные металлические чудовища, не знавшие ничего, кроме простой цели – разрушать, уничтожать, убивать. За ними продвигалась пехота, своим напором окончательно закрепляя победу. Танки уже проехали дальше и их не стало видно на экране. Зато можно было наблюдать спокойную работу пехоты и связистов, которые устанавливали легкие пулеметы, проводили связь, закрепляясь на захваченном участке.

Победа была безусловной. Советские части отступали в глубь страны, оставляя в руках Первой армии передовые линии обороны. Их преследовали самолеты, их уничтожала артиллерия, их поливали свинцовым дождем скорострельные механизированные пулеметы, выдвинутые вслед за наступлением танков пехотой Первой армии. Возможно, сопротивление было бы гораздо сильнее, если бы не внезапность нападения… Старый седоусый генерал Древор был прав: ни минуты ожидания, ко всем чертям дипломатию, слово предоставляется оружию и машинам!

Дик Гордон переходил от экрана к экрану. Повсюду войска Первой армии одерживали бесспорную победу. Правда, большой прорыв был достигнут только на трех участках, где наступление возглавляли прыгающие танки Ричарда Гордона. Однако и на других участках советские части отступали…

В наблюдательный пункт быстро вошел курьер. Он искал Гордона. Курьер остановился у дверей и, приложив руку к фуражке, доложил:

– Господин лейтенант, вас немедленно вызывает генерал Древор. Он в своем кабинете, в штабе.

– Хорошо.

Большая карта пограничной полосы занимала почти всю стену кабинета генерала Древора. Сам он сидел за столом и следил за ловкими движениями своего адъютанта, прикалывавшего булавками красный шнурок к карте. Граница на карте была обозначена прерывистой черной линией. Красный шнурок, который извивался с севера на юг, отмечал фактическую границу после сегодняшнего победного наступления. Красный шнурок извивался неровно, он углублялся языками в глубь территории Советского Союза, и самыми глубокими клиньями были участки, на которых атаковали прыгающие танки.

Генерал Древор приветливо встретил Дика Гордона:

– Очень рад вас видеть, лейтенант. Прежде всего, хочу от всего сердца пожать вашу руку, руку человека, благодаря таланту которого мы имели возможность сегодня использовать такие замечательные машины. Взгляните на карту: эти глубокие прорывы большевистского фронта – результат прекрасной работы ваших прыгающих танков.

Он тяжело встал, торжественно пожал руку Дика и вновь опустился в кресло. Дик чувствовал себя немного неловко: он не привык к подобным излияниям старого генерала. Адъютант тем временем заканчивал закреплять рядом с красным шнурком такой же черный, показывавший расположение позиций Первой армии. Этот шнурок словно догонял первый, он отталкивал его все дальше и дальше на восток, порываясь отрезать самые большие куски карты своими резкими изгибами.

– Меня беспокоит лишь отсутствие каких-либо сведений об операции генерала Ренуара, – продолжал Древор, – за свой фронт я уверен. Вы ничего не получали от генерала Ренуара, лейтенант?..

Нет, лейтенант Гордон не знал ничего. В конце концов, оно и не удивительно: прошло всего несколько часов с начала общего наступления.

– И еще одно. Донесения говорят, что наступление прыгающих танков разворачивается дальше. Следовательно, есть опасность отрыва передовых частей от общего фронта наших позиций. Я знаю, что радиус действия ваших танков довольно большой, знаю и то, что они могут не бояться мелких атак, они достаточно хорошо вооружены и бронированы. Однако… что вы думаете по этому поводу, лейтенант?

– Было бы большим легкомыслием, господин генерал, если бы я осмелился высказывать свои мысли по поводу оперативной деятельности танкового отряда, ибо моя компетенция – техника.

Уже заканчивая фразу, Дик Гордон почувствовал, что она звучит неучтиво: он должен был сказать, что думает, раз уж его спросил сам Древор. Однако генерал не заметил этого: он был занят своими мыслями.

– Да, – продолжал он. – Конечно, ваше дело – техника. На сколько километров они углубились, адъютант? – обратился он к стоящему возле карты человеку.

– На шестнадцать, господин генерал, если считать от официальной границы.

– А от наших новых позиций?

– От прямой линии, связывающей стороны прорыва, на девять-десять, господин генерал.

– Да… Передайте им приказ остановиться. Пусть дальше не прыгают, – пошутил генерал Древор. – Пускай отдохнут. Кроме того – нужно бросить на южный и северный фланги прорыва танковые отряды и закрепиться там. Я не боюсь мешка, – снова обратился он к Дику Гордону, – но следует быть осторожным.

Дик не успел ничего ответить, потому что вдруг заговорил настольный громкоговоритель. Голос секретаря возвестил:

– Штаб связи просит разрешения господина генерала переключить его громкоговоритель на трансляцию сообщения мощных передатчиков Советского Союза. Обращение посвящено северной воздушной операции и будет зачитано на английском языке! Передача начнется через две минуты.

– Интересно, давайте, – отозвался генерал Древор и в знак согласия нажал одну из кнопок на фарфоровом щитке, установленном на столе. Он жестом пригласил Дика садиться, протянув ему свой портсигар.

– Любопытно, что скажут большевики о результатах воздушной операции генерала Ренуара. Ведь это, кроме всего прочего, покажет и то, как они относятся к нашей манере заканчивать дипломатическую болтовню языком пушек и бомб…

Генерал раскурил погасшую сигарету. Едва от нее поплыл ароматный сизый дымок, – громкоговоритель снова заговорил, сперва негромко, но все набирая силу и выразительность:

«Пролетариям всех стран, всем друзьям социалистической родины рабочих, крестьян и всех трудящихся мира. Слушайте, слушайте! Сообщаем о чудовищном преступлении мирового империализма, направленном против Советского Союза. Слушайте, слушайте!»

Голос сделал небольшую паузу. Генерал Древор насмешливо помахивал сигаретой.

«Как известно, так называемые Заинтересованные Державы направили Советскому правительству наглую ультимативную ноту, которая сводилась к новой попытке вмешательства во внутренние дела Советского Союза. Советское правительство ответило на этот ультиматум вполне спокойно, подчеркивая тем свою неизменную мирную политику. Несмотря на это, империалисты Великосаксии, Швабии и Остерии, не объявляя войны, совершили сегодня на рассвете заранее подготовленное неожиданное нападение на советские рубежи. Слушайте, слушайте! На рассвете большой отряд военных самолетов-истребителей и бомбовозов, который вел за собой многочисленную эскадру воздушных, управляемых на расстоянии, гигантских механических летающих бомб-аэроторпед, попытался пересечь нашу северо-западную границу, чтобы разрушить Ленинград – а, возможно, и Москву».

Генерал Древор удовлетворенно кивнул головой: верно, и Москву…

«Вместо формального объявления войны, империалисты решили совершить нападение без предупреждения, надеясь, что внезапная атака захватит нашу страну врасплох. Эти надежды не оправдались».

Сигарета в руке генерала Древора замерла. Он смотрел на репродуктор расширенными глазами, не веря своим ушам. Дик остолбенел: неужели?

«Советские пограничные части противовоздушной обороны и другие войска дали отпор врагам, использовав против вражеских самолетов новую систему защиты наших границ по методу профессора Юльского. Излучатели ультракоротких волн – ультракоротковолновые прожекторы – позволили создать вдоль границ гигантскую электрическую завесу, разрушившую механизмы вражеских самолетов».

– Ложь! Не может быть! – воскликнул генерал Древор, ломая сигарету судорожными движениями пальцев. Но голос продолжал:

«Командование нападавших, по неизвестной причине, повернуло эскадрилью аэроторпед на запад, где эти аэроторпеды, в конце концов, и взорвались – очевидно, на вражеской территории. Итак, первое нападение на севере отбито. Но империалисты одновременно проводят наступление по всей линии западной границы Советского Союза. Красная Армия не дремлет, она способна дать отпор любым врагам, которые осмелятся втянуть Советский Союз в войну вопреки его неизменной мирной политике. Война начата – против воли Советского Союза. Эта война будет упорной и кровопролитной, ибо она будет последней войной империалистов против великого Советского Союза. Мы должны обороняться, должны защищать наши достижения, которые являются также и достижения – ми всемирного пролетариата. С нами – пролетарии всех стран, твердо знающие, что Советский Союз – их единственная социалистическая родина. Пролетарии мира – на помощь Советскому Союзу! Организовывайте забастовки, восстания, задерживайте транспортировку оружия, предназначенного для войск, действующих против Советского Союза. Пролетарии всего мира…»

Репродуктор замолчал. Генерал Древор резким движением нажал кнопку «стоп». Глаза его налились кровью. Он смотрел на Дика Гордона:

– Значит… значит…

Генерал не находил слов. Он мял пальцами какую-то бумажку, все глубже вжимаясь в кресло. В конце концов, глухо проговорил:

– Значит, нападение генерала Ренуара не дало результатов. Так… Получается, главная нагрузка ложится на наш фронт. Ладно. Адъютант…

Снова заговорил репродуктор-секретарь:

– Господин генерал, вас вызывает генерал Ренуар по обычной коротковолновой связи из Кустамяки. Позвольте включить ваш репродуктор и микрофон.

Дик подскочил: разговор с Ренуаром! А генерал Древор уже нажал кнопку «согласен». Через несколько секунд в напряженном молчании раздался немного искаженный репродуктором голос Мориса Ренуара:

– Алло, генерал Древор! Вы хорошо слышите меня?

– Добрый день, генерал Ренуар! Слышу вас хорошо, слушаю.

– Рад был узнать о вашей победе. Она тем более ценна, что мне не повезло. Вы уже знаете?

– Да. Только что прослушал агитационное сообщение большевиков.

– Тем лучше. Но, понимаете, – они применили совершенно новое средство обороны. Теперь я уже знаю, что это было. Москва об этом говорила?

– Нет, они лишь сообщили, что использовали какой-то новый метод профессора Юльского – электрическую завесу, созданную ультракоротковолновыми прожекторами.

– Да. Они применили метод ионизации воздуха с помощью ультракоротких волн и насытили лучи излучателей-прожекторов электроэнергией высокого напряжения. Таким образом, эти лучи выводили из строя самолеты и убивали экипаж. Я сам еле выбрался – лишь потому, что луч коснулся только мотора моего автожира и мы смогли спланировать вниз. Иначе я не имел бы удовольствия беседовать с вами, генерал…

У Дика мелькнула мысль: вот железный человек! После такого крупного поражения, когда рухнули все его планы – он еще и шутит…

– Итак, генерал, – продолжал Ренуар. – Прошу вас продолжать наступление. Мне нужно несколько дней, чтобы кое-что подготовить и выполнить мой план, как было задумано. Ведь эта электрическая завеса не так уж непроницаема, есть определенные способы с ней бороться. Поэтому развертывание вашего наступления будет мне наилучшей помощью. К вам отправлено пополнение – авиачасти. Завтра утром поговорим подробнее. Всего хорошего, генерал!

– Всего хорошего, генерал Ренуар, – ответил Древор.

Он тяжело поднялся с кресла и подошел к карте. Внимательно посмотрел на линии красного и черного шнурков, поправил один из изгибов черного шнурка, который соскочил с булавки. Медленно провел пальцем, сильно нажимая на карту, широкий полукруг, так что в его центре оказался глубокий язык утреннего прорыва прыгающих танков. Ноготь генерала оставил на карте заметный след.

– Вот это – линия развертывания нашего наступления. Адъютант, позовите начальника штаба. И пусть зайдет начальник авиационного отдела. Лейтенант Гордон, вам поручение: садитесь на самолет и летите в Пршедол, в штаб участка. Вы проверите состояние резерва танков и примете командование отрядом под моим личным управлением. Думаю, что не позднее завтрашнего вечера вы получите ответственное задание. Помощника выберите по вашему желанию.

– Будет исполнено, господин генерал, – четко ответил Дик и вышел из комнаты.

ОШИБКА ГЕНЕРАЛА ДРЕВОРА

«Наступление проведено безупречно. Советские войска вынуждены были отступить, оставив в наших руках командные высоты. Эффект прыгающих танков был великолепен, они свободно преодолевали все преграды, давя артиллерию и пулеметные гнезда врага и атакуя после этого вражеские позиции не только в лоб, но и с флангов. Мы закрепили за собой участок глубиной в 16 километров и шириной 8 километров, как главную линию прорыва. Целым фронтом наши части продвинулись на восток на четыре-пять километров. Наступление постепенно продолжается. На рассвете начинаю развернутое форсированное наступление с флангов, расширяя зону прорыва с помощью авиации и прыгающих танков. Подписано: генерал Древор».

Радист-шифровальщик закончил передачу этого рапорта и взглянул на часы: была уже половина первого ночи. Он откинулся на спинку стула, сладко зевнул и потянулся. Дежурство кончалось. Скоро он пойдет отдыхать. Нелегкая жизнь у радиста: ни минуты отдыха в течение всего дежурства… Однако сегодняшний день – позади. Кто это?..

В аппаратную вошел другой радист, небрежно кивнул головой первому:

– Как дела, дружище? Устал? Много радиограмм?

– Тебе будет легче, потому что я уже переслал главные. Вот только что закончил рапорт о наступлении. Большой, но – интересный. Если хочешь, можешь прочитать. А здорово мы потрепали большевиков!.. Ты видел эти прыгающие танки?

– Ужасные машины, – ответил второй, присаживаясь к столу. – Не хотел бы я оказаться на их пути. Действительно, ни одна преграда не остановит такое чудище: танк раздавит преграду, перепрыгнет ее… Ну, можешь идти. Я уже расписался, что принял дежурство. Это на отправку? – показал он на стопку депеш.

– Ага. Там немного. Я же говорю, что большую часть уже передал.

– Тем крепче будешь спать. Ты домой?

– Нет, еще зайду к Франко. Он что-то прихворнул и прислал записку – просит зайти. Пока.

– Всего хорошего.

Первый радист накинул шинель и вышел, с наслаждением всей грудью вдыхая свежий ночной воздух. Вокруг здания радиостанции стояла спокойная тишина. Только патрули неспешно проходили по улицам. Старательность, с которой патрульные относились к своим обязанностям, показалась радисту даже немного смешной.

Что могло случиться здесь, на расстоянии пятидесяти километров от фронта, да еще после блестящего наступления прыгающих танков?.. Он улыбнулся и зашагал своей дорогой.

Ночь была темная и прохладная. Черно-синее небо медленно затягивалось облаками, понемногу прятавшими за своей завесой зыбкие искорки звезд: облака подгонял свежий ночной ветер. Радист шел, опустив голову и думая о наступлении. Генерал Древор рапортовал, что с рассветом начинает разворачивать его дальше. О, он опытный человек, этот старый седоусый Древор. Радист видел его однажды, когда тот осматривал радиостанцию.

Ему понравилась доброжелательность старого генерала, который охотно шутил и сам смеялся над своими шутками. Он говорил громко, словно репродуктор, перекрывая даже шум машин. Генерал спросил радиста:

– Могу я быть уверен, что никто не подслушает, когда я буду говорить со штабом?

Радист от неожиданности покраснел и еле выговорил:

– Да, господин генерал, ведь у нас направленный передатчик, кроме того, он каждые тридцать секунд автоматически меняет частоту…

– Вот я и говорю: часто будете менять частоту и потеряете чистоту, а?… – и генерал громко рассмеялся, поглядывая на окружающих: понравилась ли его шутка?

Хороший человек, генерал Древор! И наступление провел прекрасно. Это же большая победа…

Приглушенный рокот мотора заставил радиста поднять голову. Он проходил мимо аэродрома. Высоко в небе светились сигнальные огоньки. Машины, видимо, шли на посадку, их было несколько. Радист попытался пересчитать самолеты, как всегда делал, увидев в небе стальную стаю. Больше шести насчитать не смог – мешало быстрое движение круживших над аэродромом самолетов.

– Наверное, это резерв, о котором говорилось в депеше, – подумал радист. Но не успел он опустить голову, как невольно остановился на месте, пораженный диким воем сигнальной сирены. Что это?..

Начав с низкой ноты, сирена завывала, поднимая свой звериный голос выше и выше. Вибрирующий рев, казалось, пронизывал все стены, заполнял все пространство, заставляя человека с ужасом оглядываться: что случилось, где?.. На секунду сирена смолкла – и радист почувствовал, как в абсолютной, невероятной тишине звенит его мозг, будто все еще подчиняясь вибрирующему крику сирены. Вслед за тем дикий и долгий стон сирены раздался вновь, сразу поглотив тишину. Вдруг погас свет – сирена замолчала на долю секунды, будто захлебнувшись электричеством. Все лампы и фонари погасли, словно задутые исполинским дыханием сирены.

– Тревога!.. Воздушное нападение!.. – шептали дрожащие губы радиста. О, он хорошо знал этот сигнал воздушной тревоги, знал, что означает вой сирены и почему погасли все огни. Это значило, что по воздуху пронесся жестокий враг, что через несколько минут начнут взрываться тяжелые бомбы, сброшенные с самолетов, раскрывая на земле горячие огнедышащие кратеры. Это означало, что сверху польется самое страшное – удушливый газ, который отравит все вокруг, убьет все живое, умертвит в страшных конвульсиях… Надо прятаться… бежать куда-нибудь… Но – куда? Разве найдешь что-нибудь в этой адской темноте?..

Сирена окончательно смолкла – и тишину заполнил тяжелый рев самолетов. Сигнальных огней уже не было и на самолетах: их потушили, они были нужны лишь как остроумная маскировка, чтобы создать впечатление, будто это были не вражеские самолеты, а свои, откуда-то возвращавшиеся. Неожиданно в небо ударили дрожащие голубые ножи прожекторных лучей, которые быстро прощупывали черное небесное пространство, выхватывали из него белые контуры облаков и погружались, минуя их, в черную бездну. Тяжелый, все нарастающий рокот говорил о том, что самолеты снижались; однако – почему до сих пор они не сбросили ни одной бомбы?..

Радист ощупью нашел каменную стену склада. Какого именно – он не помнил. Это было не важно, он искал любую защиту. Как щенок, он скорчился под стеной, напрасно пытаясь втиснуться, вдавиться в камень, чтобы укрыть свое дрожащее тело. И вдруг стена вздрогнула, загрохотали тяжелые выстрелы. Это открыли стрельбу зенитные пушки, стараясь попасть во вражеские самолеты, пойманные кое-где в небе лучами прожекторов. На черно-синем бархате неба, который быстро резали на куски нежно-голубые светящиеся лезвия, возникали и исчезали оранжевые огненные пятна: это взрывались снаряды зенитных пушек.

Широко раскрытыми глазами радист смотрел вверх, ежесекундно ожидая неминуемой смерти. Он увидел, как два голубых прожекторных ножа поймали над аэродромом огромный вражеский самолет, похожий на большую хищную птицу, несущую в своих когтях смерть и разрушение. Лучи прожекторов дрожали, спеша за птицей, не выпуская ее из своих световых объятий и показывая цель зенитной артиллерии. Словно радуясь, вокруг самолета разорвалось одновременно несколько снарядов зенитных пушек. Но самолет снижался, делая большой полукруг над аэродромом. Наконец гигантская птица раскрыла свои когти и бросила вниз большой черный предмет, который сразу исчез, вылетев за пределы светового пятна прожекторных лучей.

Радист, скорчившись, ждал оглушительного взрыва бомбы.

Но взрыва не было. Сквозь грохот выстрелов долетел новый звук: словно к аэродрому приближался огромный танк. Тяжело грохотал мотор, одна за другой гремели гусеницы. Радист ничего уже не понимал: это было какое-то сумасшествие, все перепуталось в грохоте выстрелов и реве… Откуда танк?.. Как мог он здесь оказаться?..

Радист задрожал, словно в приступе жестокой лихорадки. Весь аэродром, целый город залило ярким белым светом. Высоко в небе сияли десятки гигантских солнц. Они медленно опускались все ниже и ниже, заливая нестерпимым светом каждое здание, каждый камень, каждую травинку и пылинку. Советские самолеты, оставаясь сами в кромешной темноте, сбросили на парашютах осветительные устройства, направлявшие свет вниз. Этот свет ослеплял, заставлял закрывать глаза, прятаться. Но радист не зажмурил веки. Нет, широко раскрыв глаза, он смотрел вверх, щипая себя за руки и ноги, пытаясь убедить себя, что все это – дикий, невероятный сон.

В белом ослепительном свете было отчетливо видно, как падали вниз чудовищные, невиданные танки. Безумие, невозможная вещь, ужасное видение!.. Танки падают с неба!.. Нет, этого не может быть!..

Но так оно и было. Радист видел все собственными глазами. Значит, и тот черный предмет, который выпустила из своих когтей первая пойманная прожекторами стальная птица, – тоже был танком?..

Снова и снова стараясь вжаться в стену, радист смотрел, как с аэродрома с молниеносной скоростью, ломая и круша все на своем пути, примчался огромный танк, на главной башне которого хорошо была видна красная пятиконечная звезда – эмблема советской Красной армии. Еще один… и еще… и еще… И вдруг стрельба пушек прекратилась, будто они разлетелись от взрыва неслыханной силы. Это самолеты сбросили сразу несколько фугасных бомб на залитую белым небесным светом и прекрасно видимую зенитную батарею. Мгновение – и она взлетела на воздух.

Друг за другом танки мчались к радиостанции, к штабу, словно кто-то показывал им дорогу. Радист услышал редкие выстрелы танковых пушек и железное стрекотание пулеметов.

Эти звуки сплетались в его воспаленном мозгу в странное чередование длинных и коротких тресков, будто кто-то отстукивает ключом телеграмму. Точки и тире, тире и точки… Одно за другим, тире и точки составляли буквы, буквы складывались в слова, чей комариный писк радист невольно воспринимал привычным ухом:

– …наступление… проведено, безупречно… на… рассвете… начинаю… развернутое… наступление… генерал… Древор…

Это было безумие. Радисту почудилась депеша, рапорт генерала Древора, который он передавал в конце своего дежурства. С протяжным стоном радист опустил голову на руки: он потерял сознание…

А наступление разворачивалось. Его проводили большие танки, которые сбросили еще в воздухе, не садясь на землю, советские самолеты. За тяжелыми танками шли танкетки, быстроходные и маневренные, вооруженные пулеметами. Большие танки уничтожали преграды, ломали сопротивление охваченных паникой частей Первой армии; танкетки закрепляли успех, проносясь по улицам города и захватывая менее важные пункты.