Текст книги "Спроси пустыню… Грибное лето в Вязьме"

Автор книги: Владимир Першанин

Соавторы: Владимир Христофоров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 4

Массивный, песочного цвета джип Амира Довлатова шел с большой скоростью, поднимая за собой полосу бурой глинистой пыли. Амир не слишком задумывался о соблюдении собственной безопасности. Но после его заявления о намерении баллотироваться в президенты вопросом охраны вплотную занялись люди из ближайшего окружения Довлатова.

Теперь в поездках его сопровождал УАЗ с четырьмя охранниками, а купленный недавно джип был частично бронирован. Кроме водителя, вместе с Довлатовым сидел его помощник по военным вопросам (будущий министр обороны) Мамажанов. УАЗ двигался в ста пятидесяти метрах впереди.

Довлатов не любил разговоров в дороге, предпочитая молча обдумывать свои мысли. Остальные тоже молчали, не мешая ему.

Перевалили через деревянный мост. Под тяжестью массивных автомашин доски прогибались и скрипели. Внизу, под дубовыми опорами, матово поблескивала мутная вода. От полноводной мутной речки, напитанной горным ледником, почти ничего не осталось. Темные лужи да комья высохшего ила.

Пока джип, сбавив скорость, перебирался через мост, машина охраны стояла на береговой круче. Начальник личной охраны Рустам, по-гусиному вытягивая шею, внимательно разглядывал окрестности в бинокль. Его ладную широкоплечую фигуру перехлестывали ремни портупеи. Камуфляжный берет был лихо сдвинут набок.

Рустам успел закончить три курса военного училища и был отчислен за политическую неблагонадежность, а точнее, за принадлежность к одному из враждебных президенту и правительству родовых кланов. Таких людей старались отодвигать подальше от военных и административных должностей. По этой причине многие из них примыкали к оппозиции.

Рустам мечтал об офицерских звездочках, и Довлатов как-то в шутку пообещал повесить по четыре на каждый погон: «Будешь сразу капитаном! Считай, что лейтенантский срок ты уже прошел за эти два года, что мы вместе».

Машины въехали в небольшой кишлак, где их сразу обступили люди. Рустам, встав на подножку, пытался организовать нечто вроде охранного кольца. На него не обращали внимания, а Довлатов добродушно посоветовал:

– Отдохни, Рустам, не суетись. Здесь друзья.

– Друзья, – подтвердил один из местных старейшин. – Гостя охраняет каждый мужчина, тем более такого дорогого, как Амир-Ходжи!

Мамажанова утомляли эти бесконечные встречи в кишлаках и маленьких городках, где речь шла об одном и том же. Что будет с землей, почему такие высокие налоги, откроют ли снова бесплатные больницы, когда выплатят зарплату тем, кто еще числится в колхозах? Часть колхозной земли и техники уже разделили, но все уплыло невесть куда, а крестьянам фактически ничего не досталось.

Но главным вопросом оставалась война. В газетах ее называли обтекаемо и осторожно – «противостояние сепаратистов». Но от этого легче не становилось. Основная масса солдат призывалась из забытых всеми кишлаков, а сюда не возвращались даже трупы. Экономя на транспортных расходах, их хоронили там, далеко на юге, где шли бои, и было непонятно, почему ничего не делается, чтобы наконец прекратить войну.

Довлатов, в своей полувоенной робе с танкистскими эмблемами на рукаве, говорил неторопливо, делая частые паузы. Его слушали внимательно. Он был для них близким человеком, вышел в люди из такого же нищего, затерянного в пустыне кишлака.

Мамажанов, наиболее искушенный в политике (когда-то дошел до заместителя военного министра республики, но был сброшен и примкнул к Довлатову), замечал в речи своего шефа слабые места и неточности. Но не мог не признать, что в целом Довлатов верно оценивает обстановку, не питая излишних иллюзий и не выдавая желаемое за действительное.

Через неделю должна была состояться очередная встреча Довлатова с представителями Офицерского союза. Армейцы раздумывали, выставлять ли своего кандидата в президенты или отдать голоса Довлатову. По информации, имеющейся у Мамажанова, дело склонялось к второму варианту. В числе условий, выдвигаемых Офицерским союзом, было освобождение отрядами Довлатова всех пленных и прекращение военных действий против правительственных войск.

Довлатов был готов принять эти условия, хотя выполнить их было довольно сложно. Слишком разномастным был состав полевых командиров. Часть из них Довлатов уже заменил, но такие, как Абазов, имели за плечами мощную поддержку непримиримо настроенного крыла оппозиции.

Из кишлака выехали уже за полдень. Старейшины угостили группу хорошим обедом. Мамажанов дремал под мерный шум двигателя. Довлатов рассеянно смотрел в окно. Из приоткрытой треугольной форточки врывался холодный, настоенный на запахе полыни ветер. Песчаная дымка поднималась над руслом высохшей реки.

Начальник охраны Рустам остановил УАЗ, одновременно сделав знак водителю джипа остановиться. Навстречу, со стороны Чемкара, двигался грузовик ЗиЛ-130 с наращенными дощатыми бортами. В таких грузовиках обычно перевозят зерно и домашний скот. Рустам, опоясанный блестящей портупеей, стоял во весь рост, подняв правую руку. Рядом – у тяжелого, на треноге пулемета НСВ-12,7 – застыли двое охранников, металлическая лента была заправлена в приемник. Водитель грузовика затормозил, не доезжая полусотни метров до УАЗа.

– Иди проверь, что за люди, – негромко приказал Рустам.

Второй номер пулемета, небольшой, крепкий и округлый, как медвежонок, подхватил автомат и перескочил через борт вездехода. Из кабины ЗИЛа спрыгнул парень в клетчатой рубашке и расстегнутом кожаном плаще. Улыбнувшись, он помахал Рустаму, как старому знакомому. Двигатель грузовика продолжал молотить на холостом ходу, иногда срываясь на повышенные обороты.

Третий человек, сидевший рядом с водителем ЗИЛа, передвинулся к окну. Рыжебородый, в рабочей брезентовой куртке, он спокойно разглядывал УАЗ и ствол пулемета, направленный прямо на него. Дверца кабины грузовика была приоткрыта.

Рустам, начальник охраны кандидата в президенты, был молод и не успел получить на погоны ни одной звездочки. Но годы, проведенные с Амиром Довлатовым, кое-чему его научили. Он вдруг понял, что встреченный в степи грузовик – не случайная машина. Длинный расстегнутый плащ на улыбающемся парне… Под ним удобно прятать оружие. Почему так спокоен рыжебородый? У него тоже выгодная позиция. Толкни локтем дверцу и бей с подножки, прикрытый массивным радиатором, или скатывайся под колеса, где тоже укрытие и есть возможность выпустить автоматный магазин, прежде чем тебя поймают в прицел.

– Возьми мой автомат, – шепнул Рустам охраннику, застывшему у пулемета. – Держи на мушке этого, в плаще. Кабина – моя!

Прижав к плечу рамочный пулеметный приклад и держа на прицеле кабину, он крикнул:

– Всем выйти из машины! Руки за голову!

И сразу же, приседая, выдернул из-под плаща автомат парень в клетчатой рубашке. Он был в десяти шагах от посланного Рустамом охранника и шагах в двадцати от УАЗа. Не раз отрабатывая свою будущую лихую стрельбу с колена, он действовал быстро, и автомат его с удлиненным на сорок пять зарядов магазином был заранее снят с предохранителя. Он в одиночку был готов расстрелять, изрешетить всех четверых охранников.

Несколько автоматов ударили одновременно. Стрелял круглый, похожий на медвежонка охранник, парень в расстегнутом плаще и второй охранник рядом с Рустамом. И секундой позже тяжело замолотил крупнокалиберный пулемет.

Первым был убит парень в плаще. В него попало не меньше десятка пуль. Киношного, стремительного уничтожения предателей, прихвостней Амира Довлатова, изменника веры и своего народа, не получилось. С обеих сторон, крича от боли и страха, умирали люди.

Тяжелые полудюймовые пули, выпущенные Рустамом из НСВ-12,7, размозжили голову водителю грузовика. Тело, выгибаясь, сползло на пол, оторванная кисть продолжала сжимать баранку.

Лихорадочно отталкиваясь локтями, пытался уползти с дороги маленький охранник. Из-под перебитых, неестественно вывернутых ног расплывалась огромная лужа крови.

Двое гранатометчиков высунулись из-за кабины грузовика. Рустам, продолжая давить на спусковой крючок, повел стволом слева направо. Тяжелые пули, разрывая кабинные стойки, кроша остатки стекла, с легкостью прошили наращенный, подбитый листовым железом передний борт и смахнули обоих гранатометчиков.

Один из них успел выстрелить. Противопехотная граната с воем пронеслась над головой Рустама, обдала волосы жаром и огненным клубком взорвалась на обочине дороги.

Водитель УАЗа был убит. Охранник, сидевший рядом с Рустамом, пытался вставить в автомат новый магазин. Из прострелянного плеча толчками выбивало кровь.

– Беги к джипу! – крикнул Рустам. – Быстрее!

Двадцатилетний охранник вел себя молодцом, но сейчас от него толку не было, ему требовалась срочная перевязка.

– Скажи Амир-Ходже, пусть немедленно уезжает!

– Я с тобой…

Охранник наконец вставил новый магазин, а из-за колеса ЗИЛа выскочил рыжебородый и исчез за глинистым бугром. Пулемет запоздало ударил ему вслед длинной очередью и замолк. Пустая металлическая лента змеей сползала на сиденье. Рустам легко перебросил через борт свое поджарое мускулистое тело.

– Бей по грузовику! – крикнул он раненому охраннику. – Там могут быть еще люди.

С момента первых выстрелов прошло не более трех-четырех минут. Развернув машину в обратную сторону, водитель джипа держал ногу на сцеплении, готовый в любую секунду включить скорость. Полковник Довлатов не был трусом, но сейчас он не торопился вмешиваться в перестрелку, понимая всю бесцельность такого вмешательства. Если с нападающими не справятся четверо хорошо вооруженных людей, то от них троих тем более не будет толку.

И все же он чувствовал себя больше военным, чем политическим деятелем и кандидатом в президенты. Самолюбие офицера мешало ему дать команду немедленно уезжать отсюда, что было бы самым разумным. Мамажанов уже вызвал по рации ближайший пост, и на помощь охране ехали люди.

Они стояли возле машины: Довлатов с автоматом шофера, Мамажанов с пистолетом ПМ. Их защищал бугор. Пули с визгом проносились высоко над головой, потом взорвалась граната. Куски сухой глины посыпались на дорогу. Шальной осколок фырча пошел набирать высоту, а спустя несколько секунд шлепнулся у ног Мамажанова. Помощник по военным вопросам сделал шаг назад, было видно, как побледнело его полное румяное лицо.

Он хотел крикнуть, что надо немедленно уезжать. Это охотятся за ними, и промедление будет стоить им жизни. Но боясь показаться трусом, продолжал молча стоять рядом с Довлатовым, сжимая в руке пистолет.

Дальнейшее произошло в течение нескольких секунд. Рыжебородый в брезентовой куртке внезапно появился из-за бугра. Он был совсем близко. Мамажанов разглядел его напряженное лицо и широкие, сросшиеся на переносице брови. Он тяжело дышал, и автомат с подствольным гранатометом ходил в руках ходуном.

Шофер вскрикнул. Мамажанов сделал шаг назад, прячась за машину. Довлатов, подняв автомат, дважды выстрелил. Рыжебородый качнулся, но, выровняв прицел, нажал на спуск гранатомета. Прибежавший сзади начальник охраны Рустам выпустил в него длинную очередь. И в ту же секунду взорвалась граната.

Рустам сбежал вниз на дорогу. Навстречу ему поднялся Мамажанов в порванной, залитой кровью камуфляжной куртке. Левую руку он держал на весу. Два пальца были оторваны, по ладони стекала кровь.

– Они меня убили…

Не обращая на него внимания, Рустам наклонился над телом человека, которого поклялся защищать ценой своей жизни. Бывший полковник Амир Довлатов был мертв. Граната, разворотив капот джипа, изрешетила его и водителя десятками осколков.

Минуту или две Рустам рассматривал тело своего командира. Поднявшись, зашагал к убитому им рыжебородому террористу.

– Гяур! Сын свиньи и шакала! Кто тебя послал?!

Он яростно пинал мертвое тело, безвольно колыхающееся под его ударами. Этого показалось ему мало. Рустам зарядил гранатомет и, отступив на несколько шагов, выстрелил рыжебородому в голову.

Убийство Амира Довлатова резко изменило положение на севере республики. Уже через несколько дней на съезде полевых командиров было принято несколько постановлений, в одном из которых выражалось недоверие правительству и осуждались противозаконные действия.

Многие считали, что убийство Довлатова санкционировано властями, а решение принято не без ведома президента. Слишком серьезным противником на предстоящих выборах был Амир Довлатов.

Лидер вооруженной оппозиции, непримиримый Тан-Булак, обрушился с гневной речью на президента и правительство, одновременно призывая к борьбе против неверных. Однако не меньшее число людей в республике считали, что к убийству Довлатова приложил руку и Тан-Булак. Было хорошо известно, что лидер оппозиции любви к покойному никогда не испытывал и смерть Довлатова была для него выгодна. Можно снова начинать объединять силы оппозиции для последнего удара – второго вождя уровня Довлатова на ближайшее время не предвиделось.

Для Амелина, Решеткова и Лагутина последствия смерти Довлатова оказались самыми неожиданными. В назначенном месте Вахид Абазов встретил КамАЗы с оружием, боеприпасами и медикаментами, перегрузил ящики на свои машины и приказал водителям КамАЗов разворачиваться.

Было тихое морозное утро. На песчаных барханах лежал толстый слой инея. Высоко в небе неровным клином уходил на юг косяк гусей.

Вахид Абазов, скуластый, с тяжелыми плечами борца, махнул рукой в сторону границы.

– Убирайтесь! Через полчаса вас не будет в живых!

Одетый в иранский зимний камуфляж, шипованные горные ботинки, он стоял перед Амелиным, покачиваясь с носков на пятки. Автомат последней модели, с темным блестящим прикладом, висел стволом вниз, на поясе в открытой кобуре торчала массивная рукоятка австрийского пистолета «Глок». Стоявший рядом с ним боевик держал на плече снайперскую винтовку с глушителем.

– Отпусти ребят, Вахид, – глухо попросил Амелин, – мы свои условия выполнили.

– Ни звука, ни пламени, – открыл сощуренный левый глаз Абазов, показывая пальцем на винтовку. – На пятьдесят шагов прямо в лоб!

– Ты такой же солдат, как и они!

– Я солдат! Солдат! А они – оккупанты!

– Ты знаешь, что это не так. Они охраняли границу по просьбе вашего президента.

– Они убили двоих моих людей, – упрямо проговорил Вахид. – И кроме того, вы не выполнили всех условий. Где «стингеры», «стрелы», «красные глазки»? Разговор с самого начала шел о них. Плюс триста тысяч долларов для вдов погибших.

Вместе с Абазовым было не меньше полусотни боевиков. Ему ничего не мешало дать своим людям команду перестрелять водителей, сопровождающих и угнать КамАЗы на свои дальние точки.

– Они живы? – спросил Амелин.

Хотя вряд ли был какой смысл в этом вопросе. Если летчиков убили, Абазов все равно не скажет правды.

– Живы, – ответил Вахид.

– Возьми вместо ракет что-то другое. Автоматы, деньги…

– У меня нет времени торговаться.

– Как мне тебя найти?

– Очень легко, – Абазов широко заулыбался. – Выйди в Чемкаре на базар и громко крикни: «Вахид, я принес тебе долг!» И меня тут же найдут.

Окружавшие Абазова боевики дружно засмеялись.

– Командир скажет!

– Он за словом в карман не полезет!

– Русский тупой, как баран с обрезанными яйцами!

– Они все такие!

– Ха-ха-ха, вот баран!

Закусив губу, Амелин смотрел на них. Деревенские парни, бывшие пастухи, вряд ли кто старше двадцати пяти… Они отвыкли работать и живут разбоем. Некоторые только начинают. Драные халаты, войлочные сапоги, старое оружие. Сегодня у всех будут автоматы. Этого добра Амелин привез для них достаточно.

Старший колонны, командир взвода спецназа Саня Кошелев, стоял рядом с ним. Продолжать разговор не имело смысла.

– Саня, садись во второй КамАЗ, я – в первый.

Вслед грузовикам дробно застучали автоматные очереди. Трассирующие пули, веером взмывая вверх, гасли в сумеречном осеннем небе.

– Могли и хлопнуть, – сказал водитель, закуривая вторую подряд сигарету, когда отъехали километра полтора.

– Могли бы, – согласился Сергей.

Он чувствовал, как от напряжения дрожат колени. От Абазова можно было ожидать чего угодно. Ну ничего, сволочь, я ваш клубок все равно размотаю! Ты мог меня пристрелить и заставил трястись от пережитого напряжения. Но бросить ребят ты меня не заставишь!

Дорога шла мимо Чемкара. На окраине города Амелин попросил водителя остановиться.

Вместе с Кошелевым он спрыгнул на дорогу. Уже стемнело. Слабо светились кабины грузовиков, двигатели мерно стучали на холостом ходу.

– Насадили нас, – с горечью проговорил Кошелев. – Как щенков!

– Этого можно было ожидать, – равнодушно отозвался Амелин, – но другого выхода не было. В общем, передай начальству, остается второй вариант. За эти дни я постараюсь узнать точнее, где держат летчиков, тогда будет видно, что нам планировать дальше.

– А может, поедем вместе? – предложил Кошелев. – Доложишь ситуацию начальству, отоспишься денек-другой.

– Нет. Назад в республику меня через границу не пустят. Да и у нас в конторе начнутся всякие согласования, одобрить или не одобрить! И самое главное – мы не знаем, где сейчас летчики. Лучше я останусь здесь. На связь выйду через двое суток.

С неба сыпала сухая мелкая крупа. Из кабины КамАЗа вылетел окурок и, роняя искры, покатился по асфальту. Амелин достал из кармана свернутый вдвое конверт.

– Передашь письмо жене. И не накручивай ничего. Я здесь на отдыхе с дипломатической миссией.

– Ладно.

– Зарплату мою за октябрь она получила?

– Кажется, получила.

– Ты проследи, чтобы ноябрьскую вовремя дали. Я так чувствую, что мне тут еще долго куковать. Ну пока, Саня!

– Пока, Сергей!

Амелин надвинул поглубже шапку и пошел в сторону города.

Глава 5

После гибели Довлатова последовало несколько вооруженных стычек между полевыми командирами. Нового вождя, способного принять на себя руководство теми силами, которые объединил Амир, не нашлось. Отряды попытался возглавить заместитель Довлатова Мамажанов, однако подчиниться ему согласилась лишь небольшая часть командиров.

Очередную группу своих представителей прислал с юга лидер непримиримой оппозиции Тан-Булак. Его людей встречали радушно. Многие командиры, удерживаемые от военных действий и грабежа крепкой рукой покойного Довлатова, теперь рвались в бой. Как водится, начали с неверных.

В пустыне разгромили нефтебазу совместной компании «Интеройл», где работали по контракту в основном русские и украинские специалисты. Три человека, пытавшиеся оказать сопротивление, были убиты. Больше десятка увезли в неизвестном направлении в качестве заложников. Нападавшим досталась богатая добыча: грузовики-вездеходы, нефтяное оборудование, большой запас зимней одежды и продуктов. Аппетит разгорался. Пошли нападения на дорогах, где также предпочитали грабить транзитников из соседних республик.

Губернатор провинции сделал попытку навести порядок. Войск и полиции не хватало. Направленный в пустыню мотострелковый батальон колесил между кишлаками и проверял документы. Боевики отсиделись по домам, и вскоре, израсходовав бензин, батальон вернулся в Чемкар.

Вахид Абазов, спешивший занять место убитого Довлатова, вел с представителями Тан-Булака переговоры и соглашался в обмен на поддержку проводить на севере страны его политику, направленную против официальных властей и против русских.

Дремавшая последние годы большая северная провинция становилась новой горячей точкой на карте республики.

За дни, прошедшие после неудачной попытки выкупа заложников, Амелин дважды встретился с чиновником из канцелярии губернатора. На контакты тот шел неохотно. Тело Петренко с его помощью было отправлено в Россию, но оказывать какую-то помощь в поисках пленных летчиков он наотрез отказался.

– Могу подарить вам бесплатный билет на самолет до Москвы, – раздраженно отрезал чиновник. – Свои обязательства перед вами я выполнил. Больше меня не беспокойте! Обращайтесь по официальным каналам к президенту.

И все же поиски следов Решеткова и Лагутина наконец-то дали кое-какие результаты. Помогла Фарида. Однажды за Сергеем пришла Инга.

– У Фариды есть для тебя новости. Через час она приедет ко мне.

Фарида вела себя в своей обычной манере, которая Сергея уже не раздражала. Надменно кивнув в ответ на его приветствие, она сухо рассказала, что, по полученным ею сведениям, пленные русские летчики пытались бежать. Связали охранника и ушли ночью в пустыню. Летчиков поймали возле границы и сильно избили. Одному из них повредили позвоночник.

– Где они сейчас находятся? – спросил Сергей.

Фарида задумчиво посмотрела на него. Длинная дамская сигарета дымилась в ярко наманикюренных пальцах.

– Наверное, мне надо отвыкать от курения или уезжать в Россию. Правое крыло в парламенте обсуждает вопрос о возвращении к шариату. Твоя Инга будет чудесно смотреться в парандже…

Инга разливала в чашки кофе. Нарезала хлеб и сыр.

– Завтракайте, скоро на работу.

– А у тебя какая сегодня работа, Сергей? – насмешливо спросила Фарида. – Или, может, тебя зовут не Сергей, а Вася?

– Фарида, хватит! – с досадой проговорила Инга. – Пей кофе.

– Любовь слепа, особенно к Васе с голубыми глазами, – Фарида неторопливо размешивала горячий кофе. – Вахид Абазов растет не по дням, а по часам, и мне не хочется с ним ссориться… Повреждение позвоночника – хреновая штука, особенно, если валяться без всякой помощи где-нибудь в чулане. Абазов – самый жестокий человек из местных вождей. Одному из своих врагов он лично отрезал голову. Другого разорвал на части бомбой в собственном автомобиле. Джемаль-Ходжи не сделал плохого ни одному человеку, но он все равно его убил. Ты ведь умеешь стрелять, Вася с голубыми глазами?

Сергею показалось, что Фарида с утра опять выпила или выкурила сигарету с марихуаной. После смерти Джемаль-Ходжи она все чаще увлекалась и тем и другим.

– Умею.

– Отлично. Можешь влепить Вахиду пулю в лоб, – Фарида пощелкала пальцами. – Это будет твоя плата за мои мелкие услуги и за то, что ты морочишь голову моей лучшей подруге. Ах, ах, извиняюсь! У вас глубокое взаимное влечение. Мужчину тянет в минуту опасности к женщине. Ну а женщине оставаться одной вообще противоестественно.

– Послушай, Фарида, не тяни кота за хвост, – Инга убирала со стола чашки. – Если у тебя есть что сказать, говори!

– Сплошные хорошие новости. И для тебя тоже! – огрызнулась Фарида. – Совет директоров принял решение уволить всех русских журналистов. Или переучивайтесь на местный язык. Впрочем, вам все равно выразят недоверие.

– Я этого ожидала, – Инга пожала плечами. – Можешь сильно не возбуждаться.

– Не расстраивайся, – Фарида сбавила тон. – Я уже приготовила тебе место в отделе рекламы. Шестьсот тысяч дирхемов плюс комиссионные. Упражняться с пером, правда, не придется. Будешь завлекать бизнесменов.

У этой женщины была манера, не ожидая реакции собеседника, переходить с одной темы на другую. Она достала блокнот и быстро зачиркала по листку шариковой ручкой.

– Запоминай, Сергей. Листок я сожгу, мне лишние улики ни к чему. Эта трасса идет к югу в сторону столицы. В тридцати километрах от Чемкара, рядом с дорогой, расположен небольшой поселок Уймен. От него надо поворачивать на запад и двигаться через пустыню до кишлака Джусалы. Это примерно еще сорок – сорок пять километров. Джусалы – родовой кишлак Абазова. Появляться в нем тебе нежелательно: там вооруженный отряд и без тщательной проверки они никого не пускают. Как я поняла, летчиков держат на одной из овцеводческих ферм недалеко от Джусалы.

Более точных сведений Фарида сообщить не смогла. Но и это было немало. Все остальное следовало уточнять на месте после начала операции.

Через два дня из центра приехал человек, которому Амелин сообщил полученные сведения и свой план операции.

– Мне кажется, достаточно пяти-шести человек. Группа абсолютно легальная, визы, паспорта. Все члены группы должны быть зачислены рабочими в фирму «Интеройл», которая ведет в здешних краях разведку и добычу нефти. Когда группа пересечет границу, я присоединяюсь к ней в условленном месте, и мы сразу же двинемся к месту предполагаемого нахождения летчиков.

– Каким образом группа перевезет оружие?

– Местные власти дают разрешение на выдачу нефтяникам карабинов и пистолетов. Знаю случаи, когда дали разрешение на автоматы. Я думаю, это можно решить на официальном уровне.

Человек из центра, помаргивая, смотрел на Амелина. Большую часть своей службы он провел в кабинетах, почти не имея дел с подобными операциями. В рассуждениях Амелина, по его мнению, проглядывало нечто авантюрное. Но человек из центра был добросовестным сотрудником, и не в его компетенции было принимать или не принимать решение о проведении операции. От него лишь требовалось собрать всю имеющуюся информацию и доложить наверх.

– И хорошо, если бы поторопились с решением, – еще раз напомнил Сергей. – Вообще-то здесь не очень уютно.

– А вы где устроились? – наконец догадался поинтересоваться его собеседник.

– Да так, в одном месте.

– В каком месте? – проявил настырность человек из центра. – Я должен это отразить в рапорте.

– В ботаническом саду…

– Вы серьезно?

Похоже, что собеседник был начисто лишен чувства юмора.

– Вполне. Сторож в городском ботаническом саду – надежный человек. Я живу в вагончике, других людей там нет. Документы и виза у меня в порядке, с полицией конфликтов пока не возникало.

– Хорошо, – похвалил его представитель центра и, оглянувшись по сторонам, достал из дипломата целлофановый пакет с деньгами. – Здесь два миллиона рублей и триста долларов.

– Спасибо, – Сергей сунул деньги в карман. – Еще раз прошу, передайте, что решать надо быстрее. Пока живы летчики… и я тоже.

Они попрощались, уточнив время связи. Человек из центра не посчитал нужным рассказать Амелину о некоторых событиях, имеющих отношение к освобождению заложников. Группа депутатов в Думе обратилась с запросом к правительству, представив длинный список российских заложников и пленных, насильственно удерживаемых едва ли не во всех частях света. Делается ли что-нибудь для их освобождения? Представитель правительства, выпущенный перед агрессивно настроенными депутатами, пытался прочитать обтекаемо выстроенный доклад о том, что принимаются меры, однако…

Докладчика освистали, а депутаты вывалили кучу фактов, когда деньги на освобождение заложников собирали с шапкой по кругу, а пленных солдат, вычеркнутых из всех списков, освобождали их собственные матери.

Один из военных упомянул фамилию Решеткова. Командир эскадрильи, подполковник, награжден тремя орденами, воевал в Афганистане. И он тоже брошен на произвол судьбы!

Представитель правительства еще раз полистал свой доклад. Фамилии Решеткова и Лагутина там упоминались. С трудом перекричав депутатов, он сообщил, что ведутся переговоры с правительством Южной Республики об их освобождении. Если переговоры ни к чему не приведут, то будут приниматься другие меры.

Под другими мерами имелась в виду предложенная Амелиным, но пока никем не утвержденная боевая операция.

В вагончике у Камала не было телевизора, и Сергей об этих событиях ничего не знал. Он ждал приказа о начале действий.

Раскаленная металлическая печка светилась малиновым пятном в сумраке вагончика. Ноябрьские вечера долгие и унылые. Камал сидел на корточках на войлочной кошме, перебирая костяные четки. Сергей лежал на койке с другой стороны печки. Разговоры велись долгие и неторопливые.

– Знаешь, сколько у меня жизней было? – спросил старик Амелина.

– Не знаю.

– Сейчас посчитаем. Одна, две, три, четыре… и вот пятая. Наверное, последняя.

Он вздохнул. В темноте тихо пощелкивали четки и гудело пламя в трубе.

– Может, выпьем, Сергей?

– Почему и не выпить?

Сергей наливает водку в стаканы из четырехгранной немецкой бутылки с надписью «Царь Николай». Камалу побольше, себе поменьше. Намазывает на ломти хлеба консервированную колбасу, тоже немецкую. Иногда он смешивает с табаком буро-зеленый порошок анаши. Сергей хорошо различает ее характерный запах. Камал знает, что русскому не нравится его привычка, и в вагончике анашу не курит.

– Хорошая немецкая водка, – для поддержания разговора замечает Камал.

– Хорошая, когда не поддельная.

– А эта – поддельная?

– Вроде нет.

– Надо выпить еще, – предлагает старик.

В темноте залаял Баян, огромная овчарка, охранявшая сад. Ему старательно принялись подгавкивать несколько собачонок поменьше, прижившиеся возле старика. Амелин застыл со стаканом в руке, прислушиваясь к лаю.

– На чужих собак шумит, – сказал старик. – Их бездомных полно сейчас развелось. На человека Баян по-другому лает.

Сергей вышел из вагончика. Убывающая луна освещала ствол огромного пирамидального тополя. Выпавшая накануне крупа за день растаяла, но к ночи снова подморозило, и лужа возле вагончика покрылась блестящей коркой льда. Аллея, ведущая к воротам, была пустынна. Ветер раскачивал лампочку, висевшую у входа, сквозь деревья пробивался ее желтоватый свет. Собаки умолкли, и Сергей вернулся в вагончик.

– Давай ужинать, Камал, – Сергей снял с печки кастрюлю. – А то водки не получишь.

Он разлил по тарелкам баранью шурпу, сваренную днем Ингой, налил себе и старику водки.

– Будь здоров, Камал!

– Будь и ты здоров, Сергей!

Немного позже, снова набив трубку, старик принялся за свой рассказ.

– Я тебе про пять жизней говорил. Первая была, как у всех. Школу закончил, два года в колхозе работал. Семья большая, денег не хватало, но жили весело. Рубашку мать новую купит – на целую неделю праздник. Невеста у меня была, целовались с ней. Вот до сих пор разрешала себя раздевать, – Камал провел рукой по поясу. – А ниже, говорит, только после свадьбы. Призвали, значит, во флот. Четыре года в Севастополе служил на сторожевом корабле. Это вторая жизнь. Вначале тосковал, плакал, а потом привык. Тоже веселая была жизнь. Форма, бескозырка, ленты до пояса и айда в увольнение по набережной. С женщиной там познакомился. Мариной звали. Постарше меня, но красивая. Таких красивых у меня больше не было. Чуть не женился на ней. Не надоел я тебе, Сергей?

– Нет. Рассказывай дальше.

Амелин открыл печную дверцу и подбросил два тополевых кругляша. Старик кряхтя набивал трубку.

– На корабле книг прочитал больше, чем за всю жизнь. Ну ладно, вернулся домой. Невеста меня дождалась. Женился, дети пошли. Три дочери, сын. Это третья моя жизнь… Самая длинная и самая хорошая. Дом построил, дети незаметно подросли, замуж вышли да женились. Внуки подрастают. А тут объявляют конец Союзу. Началась драка за власть. С одной стороны – президент, с другой – Тан-Булак. Наш кишлак в большинстве за Тан-Булака был. Старейшины так решили, потому что мы из одного рода. А меня вообще никто не спрашивал, за кого я хочу…

Сергей не стал спрашивать старика, что было дальше. Знал конец его невеселой истории. Но Камал продолжал рассказывать.