Текст книги "Без переводчика"

Автор книги: Владимир Дружинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Глава 11. Тайны жрецов

Мы выбрались из Зеленого леса. К нашему удивлению, здесь нас встретила Кадди с парой вороных лошадей в поводу. Она уверенно сидела в седле и была очень красива. На ней был зеленоватый плащ с глубоким капюшоном, но капюшон сейчас был откинут, и луч солнца играл блеском в ее волосах. Как выгляжу я, в одежде серой служанки, после спуска с Серой горы, мне даже думать не хотелось. Я и не думала, всем сердцем радуясь исцелению Симмиуса, освобождению из горы и выполнению задания короля. Но теперь, когда Симмиус замер на Кадди взглядом, что-то кольнуло мне в сердце.

– Я ждала только двоих, – сказала брюнетка, неприветливо взглянув на меня и с подозрением – на Мирнина.

И с кем-нибудь, кроме Симмиуса, ехать отказалась. На вторую лошадь сели я и Мирнин. Риб отправился пешком.

– Мы отправим за тобой коня, как только приедем во дворец, – сказал ему Симмиус.

– Неужели? – усмехнулась Кадди, и мы вопросительно посмотрели на нее.

Все эти дни она не теряла времени зря. То, что сказал Гнед, было почти правдой. Кадди разгневала короля, и он отослал ее. Но вовсе не в ее прежнюю камеру. И поэтому выбраться из дворца она не смогла. А потом, когда приехал верховный жрец, и вовсе отбросила эту мысль.

Усдан приехал с огромной свитой. И свита эта оказалась повсюду. Кадди встречала ее в комнатах и коридорах, в парадных залах и на кухне. Сама она не показывалась ни жрецам, ни слугам.

Они выслушивали и вынюхивали, как псы, – сообщила брюнетка.

Во дворце почти не осталось мест, где можно было поговорить без посторонних ушей.

– Практика Серой горы, – заметил Симмиус, и коротко рассказал Кадди про отверстия в стенах горы, чтобы следить друг за другом.

Брюнетка кивнула. Она рассказала, что от горы прилетели серые птицы. Они принесли какие-то вести, и вести были недобрыми. После этого слуги Усдана облепили и дороги, ведущие к дворцу.

– Я поняла, что они кого-то ждут. И они ждут тебя, – сказала брюнетка Симмиусу.

– Поэтому на дорогах лучше не показываться.

– Ты что-то придумала, Кадди, – улыбнулся он ей.

Она улыбнулась ему в ответ.

– Ты станешь мной, – ответила брюнетка.

Мы все непонимающе переглянулись. Но расчет Кадди был прост. Она никогда не открывала своего лица перед слугами Усдана, и они не знали, кто она. Но король благоволил ей. Во дворце все привыкли к ее ежедневным конным прогулкам – прогулкам незнакомки в плаще. Конечно, слуги Усдана пытались проникнуть в комнату Кадди и подкупить королевских служанок – король знал об этом, но пока ничего не предпринимал – но все, что им удалось добыть, это неясные слухи. Слухи о том, что она – фаворитка короля, красивая дочь простого пекаря, а потому скрываемая им.

Королевские стражники лишь приветствовали ее. А Кадди, если была в хорошем настроении, то весело болтала с ними, а если в плохом, то стрелой мчалась мимо. Симмиус должен был надеть плащ Кадди, проехать во дворец и найти короля, который вечерами гулял в саду. И там передать свитки верховного жреца.

Всех остальных ждали Топкие болота. За болотами теперь тоже следили – в королевстве находились такие, кто был рад услужить Усдану – но это было нам даже на руку. Верховный жрец будет уверен, что мы все скрываемся в доме Мирры. Теперь, после нашего громкого побега из Серой горы, тщательно скрываться не было смысла. Верховный жрец знал, что мы не сгинули в Серой стене. Но знал ли он, что мы выкрали списки, неизвестно.

Спасением для нас стали именно корневики. Усдан не ждал нас во дворце раньше, чем через два дня. То, что мы прошли Зеленый лес не за три дня, а за один, было чудом. И, что скрывать, Кадди помогла нам, встретив на лошадях.

– А Ромус побудет тобой, – добавила Кадди.

Ромусу предстояло сыграть раненого стрелой и бесчувственного Симмиуса. Ведь наверняка лучник уже очнулся, добежал до горы и все рассказал. Мы точно не знали, насколько быстры птицы Серой горы, но говорили, что они достигают дворца за день.

– А как же ты, Кадди? – не понял Симмиус.

– За меня не беспокойся, – заверила она. – И вам нужно торопиться. Усдан умен. Но он слишком привык доверять многочисленным ушам и глазам в Серой горе. А мы обманем его глаза и уши. Вперед!

– Кадди, – запротестовал Симмиус.

– Я знаю, что делаю, – ответила она.

На этот раз мы должны были пробираться к Топким болотам практически у всех на виду, через мост. Это было оправданно, ведь Симмиус серьезно ранен. Но идти мы должны были ночью. Чтобы стражники и слуги верховного жреца не напали на нас, местность тихо обрыскивали многочисленные риппи.

Мы спешились у самой окраины Зеленого леса, недалеко от реки, где уже ждал нас Ромус. Он откинул капюшон – волосы его оказались выкрашены в серый. Пепел не смог до конца въесться в огненную шевелюру, и словно присыпал ее. Где он добыл редкую краску, я не знала, но предполагала, что это дело рук Кадди.

Мы смастерили носилки из веток и уложили на них переодевшегося в одежды старшего брата Ромуса. Ромус проник в лес тайно, ночью и обходными тропами, сопровождаемый бесшумными риппи. И приход его сюда не должен был никто заметить. Я, Мирнин, Риб и Ромус отправились на Топкие болота.

Симмиус и Кадди остались в Зеленом лесу. Я не удержалась и оглянулась. Симмиус смотрел мне вслед, и его улыбка осветила мне сердце ярче, чем любое солнце в мире.

С Топкими болотами вышло все, как задумала Кадди. Мы без происшествий миновали болота. Если здесь кто и пытался следить за нами, то риппи их отогнали. Когда мы проходили мимо моего дома, я успела бросить взгляд на него. Дом по-прежнему был пуст, двор зарос еще больше. Но цветы, благодаря дождям, были живы и все также тянулись к солнцу.

Топкие болта мы преодолели благодаря риппи. Нужно было видеть Мирнина, с опаской забирающегося на спину зверя. Зато потом, когда риппи ловко перемахивали через болотные лужи, Мирнин был впечатлен.

На крыльце дома нас уже ждала Мирра. Кромс крутился тут же и, не выдержав, с воплем радости бросился навстречу. У Мирры мы отмылись от пыли Серой горы и переоделись. Еда была простой, вкусной и сытной. Ромус чаще всего пропадал на болотах и возвращался в сумерках и с добычей. Кромс больше всего обрадовался приходу Риба и снова и снова просил рассказать о приключениях в Серой горе. Мирнин шел на поправку заботами Мирры и радовался этому уютному дому, как ребенок. Видно было, как устал он от Серой горы. Это была его служба, и он честно выполнял ее. Мирнин мало что знал о порядках горы – только то, что касалось непосредственно его сектора. Но в Серой горе все и было устроено так, что никто, кроме Усдана, не знал всего. Отношения стражников и служанок были строго запрещены. Если такие случаи и бывали, то влюбленные давно сгинули в Серой стене. И Мирнин мало что знал о служанках. При воспоминании о серых служанках я достала из кармана перчатки. Совсем потрепанные, испорченные искрами и грубыми поленьями. Но я не выбросила их.

У Мирнина никто из семьи не побывал в Серой горе. Король тщательно проверил это, потому что не хотел, чтобы личное помешало всему делу. Но у Мирнина и не было семьи. Он остался сиротой еще лет десяти, потом воспитывался у дальних родственников, перекидываемый от одних к другим. Последние, у которых он оказался, торговали овощами, и Мирнин таскал мешки и ящики, перебирал картофель и лук и делал всю тяжелую работу. Когда однажды он доставлял заказ в город, то услышал, что по соседней улице проезжает король. Забыв о доставке, Мирни н бросился туда. Он почти затерялся в толпе, приветствующей короля, но вскарабкался на высокий забор и закричал, что хотел бы верно служить королю. Люди засмеялись над ним и заставляли замолчать. Но король услышал его. Так Мирнин попал во дворец в пятнадцать лет. Он служил верно и достойно, хотя с той поры больше не видел короля. До самого того дня, как король сам призвал его. Так рассказал нам свою простую и честную историю Мирнин, воин короля.

А я подружилась с риппи Симмиуса. Точнее, это она выразила мне свою симпатию. Однажды я вышла посидеть на крыльце, она неожиданно и мягко спрыгнула с крыши и легла рядом. Потом она положила свою голову мне на колени, а я погладила ее. Наверное, в этот момент мы обе думали о Симмиусе.

Если с Топкими болотами все вышло так, как задумала Кадди, то с поездкой во дворец кое-что пошло не так. Сначала все шло неплохо. Кадди вовсе не отдала Симмиусу свой плащ, а достала точно такой же. Лошади их тоже были практически одинаковыми. И выехав из Зеленого леса, Кадди прямо и открыто – хоть и скрыв лицо под капюшоном – направилась на торговую улицу. Едва она показалась, те, кто следили за фавориткой короля, отправились за ней. Она привела их прямо к дому пекаря. Пекарь ничего не знал и был напуган визитом незнакомки, вошедшей в лавку. Но несколько золотых монет и – самое главное – бумага с печатью короля быстро привели его в чувство. Пекарь засуетился, забегал, быстро запер лавку, не распродав и половины хлеба, и убежал в дом, откуда и не показывался до самого вечера. Вместе с ним ушла и Кадди. И те, кто следил за ней, остались в уверенности, что пекарь несказанно рад приезду дочери.

Слуги верховного жреца не были глупы. Несмотря на то, что Усдан не выходил из горы, у него хватало глаз и ушей за ее пределами. Но у пекаря и в самом деле была довольно красивая дочь, молодая бездетная вдова. Она год назад нанялась работницей на королевскую кухню. И в последнее время ее не было видно ни на кухне, ни во дворце. Никто из них не знал, что еще до приезда Усдана девушку заперли в той самой камере, где долгие годы просидела Кадди. Да, у Усдана было множество глаз и ушей, но и у короля было достаточно верных людей.

Тем временем Симмиус рысью промчался по объездным, безлюдным улицам, и почти влетел во дворец. Но если от болтливого стража ворот Симмиусу удалось отделаться довольно легко, не вымолвив при этом ни слова и не выдав себя, то с королем вышла заминка. В саду его не было. Пройти во дворец, не откинув капюшон, без короля было нельзя. А тут еще страж ворот, сменившись, устремился с Симмиусу. Молоденький стражник пытался то разговорить молчаливую красавицу, то прикоснуться к ней. Симмиусу пришлось уклоняться от разговора, стараясь не вызвать подозрений, до самого прихода короля. Король вышел в сад поздно, когда стемнело, и только тогда Симмиус смог передать ему свитки верховного жреца. Мы не знали, что в них. Но надежда, что рано или поздно королевству Крамтон удастся изгнать Нежить и разрушить Серу стену, не покидала нас. И начаться это должно было с Серой горы.

И вот теперь все позади. За нами прислал сам король. Да, вестники его оказались бы в большом затруднении перед дышащим болотом, если бы Ромус не поджидал их.

Нас ждал большой тронный зал, где уже собирались самые знатные люди королевства Крамтон. За это время многое произошло. После всего, что Симмиус тайно сообщил королю, Усдана заключили под почетную стражу, его стражу и слуг удалили из дворца. Во дворце еще оставались те, кто успел переметнуться на сторону верховного жреца, но и их постепенно обнаруживали. К Серой горе прибыло войско короля и после недолгой битвы смогло проникнуть внутрь. Карта, дополненная Симмиусом, помогла ориентироваться. И таким образом были добыты еще кое-какие доказательства.

Мы зашли в тронный зал в том виде, в каком приехали с Топких болот. Одежда, в которую одела нас Мирра, была добротная, но слишком простая для дворца.

Тронный зал был великолепен. Его потолок и стены были украшены резьбой, и казалось, это живые гроздья винограда свисают с них. Некоторые из гроздьев ярко светились – я так и не поняла, как в них запрятали светильники – и весь зал был ярко освещен. Зал был полон людей, но молчалив в ожидании короля. И когда король вошел, все склонились перед ним. В свите короля были Кадди и Симмиус. Они шли рядом. Кадди блистала. В синем платье, с усыпанными камнями волосами, она ярко выделялась среди всех.

Симмиус был свеж и здоров. И это больше всего обрадовало меня. В волосах его стал ярче пробиваться огонь, а зеленый плащ подчеркивал ясность глаз. Его взгляд блуждал по лицам людей, собравшихся в тронном зале. И мне хотелось выкрикнуть его имя или броситься к нему через весь зал. «Симмиус!» – мысленно прокричала я. И вдруг взгляд его метнулся ко мне, словно Симмиус услышал. Улыбка такой радости осветила его лицо, что я просияла. Мы были так далеко друг от друга, но мне казалось, мы совсем рядом и сердца наши сейчас прикасаются друг к другу.

Когда король занял трон и произнес первую речь, ввели Усдана. Высокий, гордый, весь серебристый, он шел, не сводя прямого взгляда с короля. И также гордо выслушал все, что сказал король. А король сказал следующее.

Все это время Нежить не требовала новых жертв. Это подтвердили свитки, добытые в зале Усдана. Союз оставался тот же – Нежить выбирала себе тело раз в сто лет. Верховный жрец и его помощники самовольно нарушили союз. Они составляли списки людей королевства, как обычно, и бросали их в Серую стену на виду у всех. Но Нежить не отвечала. Дальше все делали сами жрецы.

Расположенный на Серой горе механизм запускал в воздух одиннадцать серых билетов – на них были имена тех, кого выбрали сами жрецы. Все происходило так, что людям казалось, будто билеты вылетают из стены. Именно на этот механизм и натолкнулся Риб, когда свернул не туда в проходе из зала Усдана.

Из приготовленных жертв жрецы выбирали себе наложниц и рабов – в самой глубине горы были обнаружены подвалы с колесами, поднимавшими воду в Серую гору. Крутили тяжеленные колеса рабы.

Оставшихся жертв вталкивали в Серую стену или убивали. Но всегда среди выбранных жертв был один из людей верховного жреца. Его готовили заранее. Три дня он мог ходить по королевству Крамтон, безнаказанно творя, что захочет. А затем жить в почете и богатстве в глубине Серой горы.

Усдан слушал спокойно и только усмехнулся на речь короля. Но когда в зал втолкнули морскоглазого, взгляд верховного жреца странно вспыхнул. Растерянный парень с сине-зелеными глазами под угрозами пыток рассказал все, что знал.

– Его укусила риппи, когда он три дня бесчинствовал в королевстве, – сказал король, и стража показала следы укусов на руке морскоглазого.

Едва стало известно об аресте верховного жреца, стража Усдана убила всех, кто когда-то сыграл роль того, в кого подселилась Нежить. Парень с сине-зелеными глазами остался жив только потому, что попал в ловушку перед залом Усдана.

– Был еще один, – и здесь впервые голос короля чуть дрогнул. – Его нашли уже мертвым. Но след от удара ножом остался в его ноге. Это он убил королеву.

Лицо Кадди вспыхнуло, и она рванулась вперед. Я видела, как Симмиус удержал ее и сжал ей руку. Кадди, которая столько лет провела в заключении, была невиновна. Она смогла проткнуть ногу подосланному жрецами убийце, но не смогла защитить королеву. Королеву убил он, вытащив нож из ноги.

– Теперь я понимаю, почему Нэтт Нэлс столько лет скрывал Кадделию Продис. Ты боялся правды, Усдан.

Так мой отец хотел защитить Кадди! Тяжесть упала с моего сердца, хотя я всегда знала, что мой отец добр и благороден. Но теперь, когда об этом знали и другие, я возликовала за отца. И остро почувствовала, как мне его не хватает. Отец подозревал жрецов, но доказательств у него не было. Тогда люди короля только проникали в Серую гору, и ничего нельзя было предъявить. Преследование невиновного верховного жреца Нежити могло дорого обойтись королевству. И мой отец решил спрятать Кадди так, чтобы для всех других она умерла.

Все мысли мои были об отце, и я почти не слушала речь короля. Хотя он говорил о списках верховного жреца. В них нашли запись о том, что жрецы не могут говорить от имени Нежити. В случает нарушения Нежить заберет их самих, а не юношей и девушек королевства. А это означало, что целых сто лет теперь в королевстве Крамотон не будет серых билетов. Нежить придет – но в теле выбранного жреца.

Верховный жрец больше не смотрел на короля. Голова его была опущена, хотя вся его фигура оставалась гордой. Он опирался на свой посох и, казалось, глубоко задумался.

Когда Усдан заговорил, голос его мощно раскатился по тронному залу.

– Я часто поднимался на вершину Серой горы. И там нередко встречал одного из двух жителей этой вершины: гордого орла или скользкую мышь. Вместе они никогда не показывались мне на глаза, по всей видимости, не перенося друг друга. Я знал причину этой вражды – грызун разорил гнездо птицы. Но стоило орлу показаться у вершины, мышь проскальзывала в одну из своих бесчисленных норок, уходя от справедливой мести. Так продолжалось долго. Но всему приходит конец. И однажды орел вернулся смертельно раненым. Он упал и не двигался. И мышь, торжествуя, поползла к поверженному. Но из последних сил птица вскинула гордую голову и размозжила голову грызуну.

Верховный жрец замолчал. Люди ждали и переглядывались. Король не торопил Усдана.

– Ты больше никогда не поднимешься на вершину Серой горы, Усдан, – ответил король.

Верховный жрец усмехнулся:

– Я жалею только об одном. Что мои люди не успели добраться до тебя. Но помни о поверженном орле, король.

– Я помню о твоей злобе, Усдан. Ты не орел.

В глазах верховного жреца вспыхнул злой огонь. Он посмотрел на короля.

– Ты разорил мое гнездо, – сказал он. – Знаешь ли ты причину всего происходящего? Знаешь ли ты корни, из которых все это произросло?

– На мне нет вины, – ответил король. – Расскажи свою историю, Усдан. Для этого ты здесь.

– Мне много лет. Но так было не всегда. Я тоже был юным, свежим и горячо влюбленным. Все сердце мое занимала моя молодая жена, которую я встретил у реки и полюбил раз и навсегда. Она родила мне дочь, красивую, как она сама. Но твой дед увидел мою жену и возжелал ее. Он знал, что верховный жрец не может иметь семью. Но верховным жрецом тогда был мой отец, и Нежить давала ему крепость и силу. Он прожил бы многие годы, если бы внезапно он не сорвался с вершины Серой горы. Я знаю, что его заставили. Отец умер, и верховным жрецом стал я. Так повелел король, хотя знал, что мой отец готовил к этому младшего сына. Оставив жену и дочь, я должен был всецело посвятить себя Нежити. И все же моя жена оставалась мне верна. Она хотела жить поблизости от меня и растить дочь. Но однажды, когда она стирала у реки, а малютку-дочь покачивала водяная колыбель, напали люди короля и похитили мою жену. Она кричала и молила спасти ребенка. Никто не слушал ее. А в то время, как мою жену принесли во дворец и бросили к ногам короля, водяная колыбелька перевернулась и малютка утонула. Король послал слуг к реке, да, но было уже поздно. И что же он сделал? Сжалился над молодой женщиной, потерявшей своего ребенка? Нет! Он сделал ее своей наложницей. Она прожила меньше месяца и умерла.

В тронном зале повила тишина. Король молчал.

– Ты ведь знал об этом, король, – сказал Усдан.

– Я знал, – ответил король. – И я – не мой дед.

– Разумеется, – согласился верховный жрец, – но и ты любишь брать то, что не твое. Только стерев твой род под корень, можно было спасти наше королевство.

– Спасти? – темные глаза короля сверкнули. – Эти убийства ты называешь спасением?

– Триста лет назад твои предки заключили союз с Нежитью. Они готовы были пожертвовать несколькими юношами и девушками, чтобы спасти все королевство. Но только не собой. Вторым пунктом идет тот, что король неприкосновенен. Справедливо ли это?

– И ты решил восстановить справедливость, Усдан? – метнул на него взгляд король.

– Я объединил бы королевство, – провозгласил верховный жрец. – Один трон, один правитель.

– И одна Нежить, – заметил король, – от союза с которой ты не жаждешь избавиться.

Усдан вдруг захохотал. А когда смолк, сказал:

– Твои предки заверили этот союз своей кровью. И когда ни капли вашей крови не останется в королевстве, можно подумать и о разрыве союза.

И верховный жрец замолчал. И не сказал больше не слова.

Весть о том, что Нежить не будет забирать дочерей и сыновей еще сто лет мгновенно разнеслась по королевству. Люди ликовали.

Король не отпустил нас, и мы должны были оставаться во дворце до полного выяснения всех дел жрецов. Симмиуса я почти не видела – он теперь постоянно пропадал в Серой горе. Его уникальная способность ориентироваться помогала находить все новые и новые тайны горы.

Я бродила по саду и думала о том, что сказали корневики. И что сказал Гнед. Я хотела знать правду, и решила съездить в поместье Мидс. Поместье, в котором выросла моя мама. Король дал свое разрешение.

– Я поеду с тобой, – сказала Кадди, и я была рада этому.

Поместье Мидс одной стороной вклинивалось в Зеленый лес. Оно было большим, даже огромным, и всецело принадлежало моей матери. И теперь мне. С тех пор, как мама вышла замуж, она никогда не жила в Мидсе больше одного-двух дней, когда приезжала навестить своих приемных родителей. Они были очень к ней привязаны, и моя мама отвечала им взаимностью.

Теперь в поместье жили только управляющий, слуги и садовники. Большая часть дома была закрыта, но несколько комнат были всегда натоплены, убраны и готовы к приему хозяйки в любое время дня и ночи. Когда не стало моей мамы, ее старенькая няня – с разрешения моего отца – перебралась обратно в Мидс. И теперь я ехала в поместье, чтобы поговорить с ней. Мне никогда не приходило это в голову, пока я был маленькой, а ведь няня знала очень много, она нянчила мою маму с самого первого дня, как та появилась в Мидсе. Сейчас няне было уже около ста лет, и я думала только об одном – не опоздать.

Я никогда до этого дня не была в Мидсе. Как так вышло, не знаю. И теперь, подъезжая все ближе, удивлялась его величественной красоте. Огромный замок из когда-то светлого, но уже сильно подернутого серостью камня, искусственный водоем перед ним, и обширная территория, полная как деревьев и кустарников, так и ровных лужаек. Кадди молчала. Я оглянулась на нее. Она сидела, чуть нахмурившись.

– Знаешь, как погиб мой дед? – вдруг спросила она.

Я ничего об этом не знала. Как уже говорила, в моей семье практически не упоминали семью Продис. Семья Продис была одной из самых знатных в королевстве Крамтон. Когда-то и одной из самых богатых. Но теперь даже то крошечное поместье, в котором они жили, принадлежало королю.

– Старый король что-то праздновал. Мой дед тогда уже был разорен. Но за столом он занял место рядом с королем. А когда пришел кто-то ниже по происхождению, зато очень богатый, король потребовал от моего деда освободить место. Место, которое члены семьи Продис занимали веками. И дед отказался. Король разгневался и пригрозил казнью. Дед не отступил. И был казнен.

Кадди посмотрела на меня.

– Ради этого он пошел на смерть? – удивилась я.

– Ты не понимаешь, – ответила Кадди.

Я и правда не понимала, и не стала продолжать разговор. Мы подъезжали к поместью. Едва нас увидели слуги, как радостно бросились встречать, а потом готовить все для ужина. Я хотела остановить их, но не стала – они, действительно, были рады.

Кадди пошла осматривать поместье, а я отправилась к няне. Она занимала свою прежнюю комнатку на первом этаже. Комната оказалась небольшая и уютная, полная женской заботы и рукоделия. Старушка мирно дремала в потертом кресле, сжимая в руках кружевное платьице. Вещь моей мамы. Няня очень ее любила, просто души не чаяла. И, хотя я была дочерью и точной копией моей мамы, на меня это обожание не перешло. Няня хорошо ко мне относилась, очень хорошо. Но любил она всегда только мою маму.

Я попросила приготовить чай и сама накрыла небольшой столик у окна. Когда старушка проснулась, ее глаза увидели меня, и лицо на миг просияло. Она быстро поняла, что я всего лишь Алисия, и просто и по-доброму улыбнулась мне.

– Я ждала тебя, Алисия, – сказала она.

Взгляд старушки по-прежнему был ясным. Как и ее память. По крайней мере та ее часть, что касалась моей матери.

– Мою маму нашли в Зеленом лесу? – спросила я.

Взгляд чистых добрых глаз старушки остановился на мне.

– Так ты знаешь об этом? – она не удивилась.

Старушка неспешно рассказала все, что знала. Это было правдой. Приемный отец нашел малышку в Зеленом лесу. Он побоялся, что если об этом узнают, пойдут пересуды. Начнут расползаться слухи, что она не из людей. К тому же, это произошло не так далеко от Мертвого леса. И тогда он забрал младенца и подкинул к своим воротам. Целый год девочку никому не показывали, кроме нескольких верных слуг.

– Но как моя мама оказалась в лесу? – спросила я.

– Этого я не знаю, – ответила старушка. – Ни записки, ни особенной вещи при ней не было.

По словам старушки, моя мама долгое время не знала об этом, но ее все равно тянуло в Зеленый лес.

– Малышка выдумывала светлячков и говорящие деревья, – ласково улыбнулась няня, – только чтобы ее не ругали. Но ее никогда не ругали.

Светлячков видела и я. А говорящими деревьями могли быть и корневики. Какие тайны скрывало происхождение моей мамы? Я встала и подошла к окну. Там, среди просторов вихрем неслась верхом на вороной лошади Кадди.

– Няня, ты знаешь про Гнеда? – обернулась я.

Старушка пытливо всмотрелась в меня.

– Сына горшечника? – прищурилась она. – Я слышала о нем. Не скажу, что хорошее.

– Гнед – сын хозяина Мидса, моего названного дедушки, ведь так? – ответил я.

Лицо старушки впервые стало не мягко-ласковым, а окаменевшим:

– Хозяйка здесь ты и только ты! Так хотел твой дед! А если ты и о Гнеде знаешь – уж не знаю, кому пришло в голову это тебе нашептать– то скажу так – мать Гнеда получила то, что заслужила! Знаешь ли ты о том, что твой дед выкупил ее мать – бабушку Гнеда – из Серой горы?

Я опустилась в кресло, побледнев и не сводя глаз со старушки. Этого не могло быть! Никто и никогда из серых служанок не покидал Серую гору.

– Не знаешь, – поняла няня и тяжело вздохнула. – Никто не знал. Стоило это огромных денег и еще кое чего. А молоденькая сиделка, мать Гнеда, знаешь что заявила?

Я молчала и все еще была не в состоянии произнести ни слова.

– Что не стоило тратить деньги на это! Деньги нужно было отдать ей и маленькому наследнику. Хотя твой дед не оставил их, он купил им добротный теплый дом и небольшое хозяйство. Он хотел выдать сиделку замуж за ремесленника, чтобы тот признал Гнеда своим.

Дальше я знала по рассказу Гнеда: его мать взяла деньги, сразу отправилась к хозяйке и все выложила. Это услышал хозяин, сердце его не выдержало. Мать Гнеда уехала, оставив младенца, и дальше судьбой ребенка занималась хозяйка Мидса. Но кое-чего я не знала.

– Вот ведь боль моя, – посетовала няня. – Хозяйка ко мне обратилась, а я возьми, да и посоветуй ей горшечника. Он ведь был неплохим человеком, жену очень любил, хоть и занемогла он с первого год замужества. Бедные, да, но ведь в край обеднели они уже во время болезни жены, все он на лекарей потратил. Его и хозяин наш потому жалел, постоянно денег давал. Скрывал это добрый наш хозяин, да от слуг разве что утаишь? А жена горшечника так ребеночка хотела, так хотела. Вот и решили мы с хозяйкой, что два добрых дела сразу сделаем: и младенца пристроим, и жена горшечника на радостях поправится. Обрадовалась горшечница, с постели встала, по избе бегает. А через пять дней умерла.

Старушка устало замолчал. Но историю Гнеда дальше я знала. И у меня из головы все еще не выходила выкупленная серая служанка.

– Жива она, – ответила няня. – Только дам тебе совет: держись от нее подальше!

Перечить я не стала. Но и соглашаться не спешила. Как же осталось в тайне то, что Усдан отпустил их горы серую служанку?

А няня наклонилась и погладил мои золотые волосы. Ее лицо, омраченное неприятными воспоминаниями о родных Гнеда, озарила улыбка. Няня думала о моей маме. И больше я не решилась говорить о неприятном – остальную часть дня мы вспоминали моих родителей. Грусть, боль и радость смешались для меня в этой беседе.

Кое-что я знала, но о многом услышала впервые. Моей маме было четырнадцать, когда мой отец впервые увидел ее. Она, как это часто бывало, отправилась в Зеленый лес.

– Твой отец поймал ее, когда она свалилась с дерева, – улыбнулась няня.

Должно быть, мама собирала какие-то редкие наросты на стволе дерева.

Юноша бережно поставил ее на землю. Они взглянули друг другу в глаза и полюбили навсегда. И с тех пор виделись только в Зеленом лесу.

Приемные родители собирались выдать дочь замуж, как только ей исполниться шестнадцать. За одного из самых знатных представителей королевства Крамтон – Гельвинга Продиса.

– Это же отец Кадди? – ахнула я, невольно оглядываясь на окно и ища глазами брюнетку.

– Точно так, – прищурилась старушка, – тогда он еще не был женат. И был готов взять за себя приемную дочь владельцев Мидса, пусть и с весьма сомнительным происхождением, но с несомненно богатейшим приданым. А твой отец был всего лишь сыном корабельного воина. Но я-то видела, как на него смотрит твоя мама.

Когда девушке исполнилось шестнадцать, Гельвинг Продис приехал поторопить со свадьбой. В ту же ночь няня помогла моей маме сбежать из Мидса и выйти замуж за любимого.

Гельвинг Продис рвал и метал. Несмотря на то, что его невеста уже стала женой другого человека, он попытался выкрасть ее, подкараулив в Зеленом лесу. Когда это не удалось, он отправил одного из своих слуг убить моего отца. Слугу поймали. Гельвинг Продис долго не мог успокоиться, а затем поспешно женился на овдовевшей молодой женщине. Он получил неплохое поместье и капитал вдовы, но довольно быстро промотал его, устраивая балы, проигрывая в азартные игры и вкладываясь в дела, которые прогорали. Потом родилась Кадди.

Подходило время ужина, и слуги доложили, что гостьи – Кадделии Продис – нигде нет, а ее вороная лошадь мирно пасется возле пруда.

– Я бы не доверяла ей, – сказала старушка.

Но я доверяла и отправилась искать сама. Уже почти прошла мимо водонапорной башни, когда услышала голос брюнетки:

– Алисия, я здесь!

В башню вела одна-единственная дверь, и она была распахнута. Я зашла внутрь. Это была высокая башня, давно заброшенная – водонапорной ее называли по привычке. Внутри было темно и затхло, вверх вела винтовая лестница. Внизу Кадди не оказалось, и я стала подниматься. Ступеньки под моими ногами скрипнули, перила немного закачались.

– Кадди, – снова позвала я, когда поднялась до первого узкого окошка, которое находилось довольно высоко.

– Алисия, я здесь, – с ноткой досады отозвался голос брюнетки.

К моему удивлению, доносился он откуда-то снизу. Я развернулась – и испуганно схватилась за перила, потому что лестница закачалась сильнее. А в стене башни вдруг что-то зашуршало, и из темного угла показалась Кадди. Она быстро пробежала все взглядом и посмотрела наверх.