Текст книги "Без переводчика"

Автор книги: Владимир Дружинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Зачем ты туда забралась? – удивленно спросила она.

В этот миг издалека донесся голос слуг – нас искали. Кадди прислушалась, бросила взгляд на дверь, потом на лестницу и скомандовала:

– Не двигайся!

И она выскочила из башни. А я сделала шаг вниз, и тут же пожалела об этом – ступенька скрипнула и провалилась под моей ногой. Падая, я успела схватиться за перила, они закачались и с трудом удержали меня. Еще немного, и я полетела бы вниз.

Кадди вернулась быстро и не одна: вместе с ней прибежали слуги с лестницами. Мне помогли спуститься, и все закончилось хорошо. Но мамина няня, пока служанки старались привести мой внешний вид в порядок, укоризненно покачала головой и сказала:

– Я так и думала. Все Продис ненавидят твою семью. И тебя.

– Няня, Кадди спасла меня! – возразила я.

Старушка покачала головой:

– Просто слуги были уже рядом, и могли найти вас в любую минуту. Она ведь не хочет снова в заключение?

Я не стала спорить. Но после ужина согласилась вернуться вместе с Кадди в башню. Там, в самом темном углу, она показала мне осыпавшиеся кирпичи.

– Тайный ход, – оповестила меня брюнетка, – и кто-то им воспользовался.

Кадди нашла тайный ход в моем поместье, о котором я даже не подозревала. Пришлось снова позвать слуг. Выяснилось, что никто из них не снимал замок с двери башни. Более того, когда нашли замок, оказалось, что он сорван без ключа. Кадди была права – кто-то побывал здесь. И самое неприятное, что тайный ход, как оказалось, вел в поместье. Слуги принялись все осматривать, а мы с Кадди предпочли не оставаться на ночь и уехать. Старушка-няня, на прощание держа мои руки в своих руках, совсем расчувствовалась:

– Милая моя, – сказала она, – у поместья Мидс много тайн. Будь осторожна.

Я возвращалась во дворец, словно домой. При виде его башен сердце мое затрепетало. Но я знала, что это не потому, что дворец величествен и красив. Просто там мог быть Симмиус. И я видела, что и в глазах Кадди появился блеск. Но Симмиус во дворце не оказалось.

К бабушке Гнеда мы с Кадди отправились на следующее утро. На этот раз с нами поехал Мирнин. Путь наш лежал к Белой вершине. Там жили землепашцы, скотоводы и немного ремесленников. Мы проезжали через луга, на которых паслись лошади и коровы. Трава была сочной и высокой, хоть и покрылась серостью. На плодородных землях работали люди, стараясь повернуться спиной к Серой стене – никто не хотел целый день видеть ее перед глазами. А здесь ее не закрывал ни Зеленый лес, ни Серая гора. Только Беля вершина возвышалась в стороне, в остальном луга и плодородные земли упирались прямо в стену.

Невдалеке от Белой вершины поблескивало Зеркальное озеро.

Давным – давно, задолго до заключения союза с Нежитью, его называли Хрустальным. Потому что оно было невероятно прозрачным, а родники его нежно звенели. Родники находились на дне озера, но струи их были такими мощными, что фонтанами вылетали наружу. В озере было так много рыбы, что хватало всему королевству. Говорили даже, что родники бьют из подводной реки и именно оттуда вылетает рыба – в Хрустальном озере водились маленькие золотистые рыбки, которые любили резвиться в фонтанах, вылетая вместе со струями.

Но оно давно потеряло свою прозрачность. Поверхность стала гладкой, словно на озеро уложили зеркало. И плотной, как густой кисель. И чаще всего, особенно при детях, употреблялось второе название озера – Вязкое.

Говорили, что таким оно стало после того, как король во время Великой войны проклял всех странных существ, населявших Крамтон. И жители подземной реки больше не могли выходить в наш мир. Но поговаривали, что они все же выходят – изменившиеся и страшные. Много слухов бродило про это озеро. Его старались обходить стороной. Хотя ходило поверье, что озеро может показать прошлое.

Но к озеру ехать мы и не собирались – свернули на улицу ремесленников, проехали лавку корзинщика – вся он была увешена не только корзинами, но и плетеными замысловатыми фигурками, и направились дальше. Дом бабушки Гнеда стоял на отшибе и выглядел, как кривой гриб. Крыша и забор его покосились, окна подернулись то ли серостью, то ли пылью. Дверь была распахнута, а на крыльце сидела старая серая женщина и курила рубку. На ней была цветастая и местами блестящая одежда из дорогих тканей, но изношенная и грязная. Если бы я даже не знала, что это бабушка Гнеда, я смогла бы догадаться – ее лицо было таким же треугольным, с острющим подбородком. Она впилась в меня своими широко расставленными глазами и усмехнулась:

– Явилась!

Мы спешились, подошли и поздоровались. Она не ответила, продолжая ощупывать меня взглядом.

– Мы приехали узнать правду о Серой горе, – сказала я.

Губы женщины отвисла от удивления, и она не сразу произнесла:

– Неужели? Я думала, ты пришла узнать правду о своей матери!

Последние слова она сказала с таким ехидством, что я побледнела, а Кадди и Мирнин нахмурились. Женщина метнула на них взгляд и ту же добавила:

– А ведь я кое-что знаю.

И она снова посмотрела на моих спутников. Ясно было, что при них она говорить не намерена. Мне нужно было тут же развернуться и уехать. Но я осталась. Мирнин и Кадди отправились в видневшуюся открытую лавку корзинщика, а бабка Гнеда снов смерила меня взглядом, вынула трубку и произнесла:

– Ты ведь знаешь, что твою мать нашли в Зеленом лесу?

Я кивнула. Тон старой женщины был недобрым и давил на сердце, как камень, но я снова не ушла.

– А ты знаешь, что твой названный дед убил ту лесную женщину, что родила твою мать?

Все во мне похолодело. Теперь я уже хотела отскочить от нее, как от паука, но не могла – я словно окаменела. А женщина пробежала по мне взглядом – он сверкнул от злорадства – и продолжила:

– Горшечник это видел, да. Знаешь же горшечника, голубушка? Он недалеко от вас жил, недалеко. Да не по вашему укладу. В ту пору он только женился, а жена слегла. Вот он и отправился искать корень ламелии. Ну и все увидел. Испугался, конечно, и дал деру. А потом жене его все хуже и хуже, ну он и решился к хозяину Мидса: так мол и так, видели мои глаза кровь. И знаешь что?

Старая женщина выдержала долгую паузу. Она с наслаждением затянулась дымом и с наслаждением же пробежалась взглядом по моему застывшему лицу. И только потом закончила:

– Хозяин Мидса дал ему денег! И стал давать регулярно, только чтобы тот молчал!

Она говорил еще что-то, но я больше не слушала. Как только прошло оцепенение, я попятилась прочь, снимая с себя ее слова, как липкую паутину.

Вернулись Мирнин и Кадди, купившие несколько плетенных игрушек в лавке корзинщика. Корзинщик до сих пор выглядывал из лавки и довольно улыбался. Но едва он увидел, как его покупатели приближаются к дому бабки Гнеда, как сразу же скрылся в лавке.

Едва Мирнин спросил о Серой горе, как бабка Гнеда словно язык проглотила. От ее болтливости не осталось и следа. Лицо стало мертвенно-серым, глаза испуганными. Казалось, ее лучше не трогать. Но это было дело королевской важности, и Мирнин заявил:

– Тогда придется отвечать перед королем!

В глазах женщины сверкнул живой огонек, а взгляд невольно метнулся на башни дворца. Легкая ухмылка искривила губы бабки Гнеда, и стало ясно – она хочет попасть во дворец.

– Но я ведь не могу предстать в таком виде перед его величеством, – ехидно сказала она Мирнину.

Я не верила этой женщине. Моя мама очень любила своих приемных родителей и считала их самыми добрыми и заботливыми. Однако слова бабки Гнеда не давали мне покоя. Они не были ложью – ведь старушка-няня вспоминала, как мой дед давал денег горшечнику – но и не были правдой. Я чувствовала это.

И мы поехали к горшечнику. Такая знакомая улица и наше поместье, где прошло мое счастливое детство. В конце улицы дом горшечника, я хорошо его знала – добротный, из серо-рыжего кирпича. Несколько запущенных яблонь в саду, перевесившаяся через забор груша и раскидистый куст с сизыми ягодами.

Дверь была закрыта, но не заперта. Мирнин не позволил мне и Кадди войти – ведь Гнед мог прятаться внутри – и зашел сам. Потом вернулся и позвал нас.

Запущенный дом, давно не топленная печь, огрызки хлеба и остатки прокисшей еды. Жалось сжала мне сердце при виде этого дома глубоко одинокого человека еще до того, как мы вошли в комнату. Горшечник был болен, очень болен. Мирнин потряс его и позвал, и седой заросший мужчина попытался открыть глаза. На мгновение они остановились на нас, но и в это мгновение их не озарила осознанность. Горшечник бредил и постанывал. Я набрала воды и хотела дать ему напиться, но Мирнин не позволил – сказал, что мы не знаем причину болезни. Он попросил нас как можно скорее найти лекаря, а сам остался ухаживать за больным. Уходя, я оглянулась – Мирнин бережно, как ребенка, поил горшечника водой.

Тем временем бабку Гнеда доставили во дворец. Я не знаю, переодели ли ее, и кто допрашивал бывшую серую служанку – сам король или его подданные. О чем с ней говорили, полностью было ведомо только тем, кто спрашивал ее, но кое-что стало известно.

Бабка Гнеда нанялась в Серую гору на два года, чтобы отправить свою дочь на обучение к лекарю. Но через два года ее не отпустили. Так бы и прожила она всю жизнь внутри горы, если бы однажды ее не призвали к Усдану и не вывели к Серой стене. Женщин вся затрепетала, ведь известно, зачем выводят серых служанок к стене. Она упала на колени перед Усдном и взмолилась о пощаде. И он пощадил ее. Только заставил подписать – поставить крестик своей неграмотной рукой – на бумаге. Ей объяснили, что это договор с Нежитью. Если женщина когда-нибудь проболтается о том, что была серой служанкой и как все устроено внутри Серой горы, то Нежить придет за ней. Бабка Гнеда еще помнила пронзительную боль в мизинце и всю жизнь молчала. Как молчала и теперь, во дворце короля. Все это стало известно не от нее, а от одного из младших жрецов, который присутствовал при этом и теперь искал милости короля. Младший жрец не знал, чем откупился от Усдана хозяин Мидса. Ясно было одно – драгоценностей у верховного жреца было достаточно и без этого.

Но если бабка Гнеда решила молчать, то почему она так обрадовалась поездке во дворец. Нехорошее предчувствие мучило меня. И оно оправдалось. Меня позвали к королю. Не он сам нашел меня на балконе, на котором я часто высматривал Симмиуса, ни подошел в саду, когда я гулял там по вечерам. Мне было приказано немедленно явиться в кабинет короля. Кабинет, где решались самые серьезные вопросы. И выносились суровые наказания.

Король ждал в кабинете. Он не предложил мне сесть, и я так и осталась стоять у двери. Кабинет был затемнен – единственное окно и то было зашторено. Но пробивавшийся сквозь неплотно задернутые шторы луч солнца упал на мои волосы и блеснул золотом. Король встал, подошел ко мне и взял в прядь сверкнувших волос в свои руки.

– Необычный цвет, – заметил он, поглаживая пальцем золотую прядь.

– Такие же, как у мамы, – ответила я.

Король чуть усмехнулся и отбросил прядь.

– Я знаю, Алисия, – сказал он, развернулся и пошел к окну.

Я все также стояла воле двери, не зная, что делать. Король стоял ко мне спиной и смотрел в щель, которую образовали шторы.

– Больше ни у кого во всем моем королевстве нет таких, – наконец, развернулся он и посмотрел на меня.

Я растерялась под его взглядом. Это был уверенный, твердый и глубокий взгляд. Глубокий и опасный, как неизвестная глубина. И я не знала, что притаилось в этой глубине.

– Что ты знаешь о свой матери? – спросил король, усевшись и жестом потребовав от меня опуститься в кресло.

– Она была самой лучшей мамой на свете, – ответил я и села.

Кресло оказалось неожиданно мягким, и я глубоко и нелепо провалилась в него и заерзала. Король улыбнулся.

– Охотно верю, – согласился он. – Но что она говорила тебе о своем происхождении?

Я похолодела, поняв, с какой целью бабка Гнед захотела повидать короля. И поняла, почему она не рассказала это ему раньше. Это была ее выигрышная карта на случай, если с нее потребуют сказать правду о Серой горе. Болтать о жизни в горе она боялась, опасаясь расправы Нежити.

– Мама очень любила своих родителей, – осторожно произнесла я.

– Алисия! – с небольшой досадой возразил король. – Это были приемные родители, и тебе прекрасно известно об этом.

– Больше я ничего не знаю, ваше величество, – пробормотала я.

Это было правдой.

– Вот как, – король встал и подошел к моему креслу.

Я попыталась встать, но он властной рукой усадил меня обратно. Король изучал меня: пытливый темный взгляд скользил по моим волосам, лицу, шее и по телу. Дрожь пробежала по мне.

– Женщина в лесу, – задумчиво произнес король. – Что ж, это вполне может быть правдой.

– Ваше величество! – снова приподнялась я, и снова сильная рука усадила меня в кресло.

Король не слушал меня, взгляд его теперь был погружен в себя. Он снова подошел к окну, но на этот раз широко распахнул шторы. Свет залил кабинет, и это место перестало быть таким мрачным и тревожным. Однако не стало и уютным. Король смотрел в окно – вдаль было видно Зеленый лес.

– Мертвая женщина в лесу, – повторил он, вернулся и сел за стол.

– Я не верю ей, – прошептала я, вспоминая недобрый взгляд бабки Гнеда, – и думаю, горшечник все нам объяснит.

– Он умер, – ответил король. – Сегодня ночью.

Мне было жаль горшечника. И еще я поняла, что король знал больше, чем я думала. Теперь некому опровергнуть слова бабки Гнеда. Теперь моего дедушку будут считать преступником.

Глава 12. Дни великой радости

Это были дни великой радости. Новость о том, что Нежить больше не будет требовать свои жертвы каждые десять лет, мигом разнеслась по королевству. А когда стало известно, кто стоял за обманом, жители были готовы растерзать Усдана и его прихвостней. Стража бежала из Серой горы, слуги и служанки рассеялись. Теперь слуги короля не свозили дары к горе, а вывозили все из нее. Огромные запасы лучших вин, всевозможных продуктов, тканей, драгоценных камней и много другого.

Готовился великий праздник, который должны были запомнить все жители королевства. На всех улицах – богатых и бедных, сельских, ремесленных, торговых и прогулочных – должны были разместиться столы с разнообразной едой. Музыканты настраивали свои инструменты, танцовщицы репетировали, время каждой швеи было расписано по минутам – все жаждали обновок – повара варили, парили и коптили. Приближался великий праздник, праздник освобождения.

Во дворце готовили большой королевский бал. Сотни слуг сновали туда и сюда, преображая залы. Начищались вазы и люстры, расстилались пушистые ковры и перевешивались картины. Симмис и я, Кадди, Риб и Мирнин – все мы получили приглашения. Все это время я провела во дворце. И два ярких и важных события произошли за это время.

Первым событием было наше примирение с Кадди. Она сама нашла меня и решительно шагнула навстречу.

– Я была не права насчет твоего отца, – сказала Кадди. – И прошу прощения.

– Кадди, я так рада, что все выяснилось, – улыбнулась я.

– Он был хорошим человеком, – добавила брюнетка. – И мне жаль, что с ним так вышло.

Ответить я не смогла. Воспоминание о гибели отца было еще ярким и сильным. Множество событий за этот период на время приглушили боль. Но не исцелили ее. Даже корень люмелии бессилен перед таким – он лечит только физические повреждения. Гнед смог сбежать из дворца. Он рано почуял падение Усдана и покинул верховного жреца еще до ареста. Рано или поздно Гнеда найдут, ведь невозможно бесконечно скрываться в ограниченной стеной местности.

Я знала, что больше всего на свете мой отец хотел, чтобы я была счастлива. И я знала человека, с которым могла бы обрести это счастье. Только все эти дни Симмиуса не было видно. Он то находился с людьми короля, которые составляли план Серой горы, то ездил к горе и помогал освобождать рабов и наложниц из самых потаенных комнат. И с этим было непосредственно связано второе важное событие. Однажды, когда я сидела за книгой, дверь распахнулась и ворвался Симмиус. Я радостно вскочила ему навстречу. Но он вдруг остановился и отступил в сторону. И тогда я увидела старого Дипла. Моего любимого, верного слугу Дипла! Он сильно похудел и ослабел, совсем поседел за это время, руки его дрожали, а в глазах стояли слезы.

– Алисия… – пробормотал он.

Я бросилась к старику, крепко обняла его и заплакала. Я хотела расспросить его обо всем – обо всем, но он едва стоял на ногах. Пришлось отпустить его и передать в заботливые руки сиделок и лекаря.

– Он отказался лечиться, пока не увидит тебя, – сказал Симмиус.

Симмиус нашел супругов Диплов в комнате под горой – точнее было бы сказать, в яме. Жена Дипла была уже в полубеспамятстве, когда их обнаружили. Ее сразу передали доктору. А старый Дипл из последних сил отправился ко мне, чтобы просто увидеть меня. Мой мир возвращался. С ними мой мир возвращался.

Симмиус пробыл у меня совсем недолго, поминутно требуемый то одним, то другим. Мы обменялись несколькими фразами и расстались до самого бала.

Короля я почти не видела. Он был очень занят. Несколько раз я ловила на себе его взгляд и почтительно приседала.

Каждый день теперь я навещала супругов Диплов. Они хоть и медленно, но шли на поправку, и это очень радовало меня. Я приносила им гостинцы, передаваемые с королевской кухни, говорила, слушала и держала их за руки, пока они не засыпали. Мне хотелось как можно скорее вернуться в поместье – я знала, что больше не смогу жить на Болотах – чтобы жить там вместе с Диплами. И чтобы Симмиус как можно чаще приезжал ко мне.

И вот пришло время бала. Тихая радость постепенно наполняла мое сердце. Я знала, что увижу Симмиуса. Король приказал подготовить нас к торжеству, и это исполнили как нельзя лучше. Меня одели в прекрасное бирюзовое платье, а сразу две служанки искусно уложили мои золотые волосы.

В зал я вошла не одна. Сначала нас собрали всех вместе – тех, кто добыл свиток Усдана. Симмиус сиял глазами, когда увидел меня. Я смотрела только на него и почти не видела остальных. Мирнин был бодр и весел. Усы его больше не были такими длинными, а одежда королевского воина очень шла его мощной фигуре. Риб был одет богато, и было заметно, что он чувствует себя не в своей тарелке. Кадди стояла в жемчужном платье, волосы ее украшала россыпь камней. Она была очень красива и знала это.

Зал сиял. Все было так ярко и ослепительно, что я остановилась. Симмиус тихо тронул мою руку. Король представил нас, и присутствующие склонились в поклоне. Я видела, как две длинные фигуры усиленно кивали Кадди. Это были ее родители. И лица их совсем вытянулись, когда на первый танец король пригласил их дочь.

И к моей радости, среди приглашенных оказались супруги Диплы. Они просияли таким восторгом при виде меня, что все словно потеплело вокруг. Одетые просто и мило, они недолго пробыли на балу, просидев все это время в мягких креслах. Но бал этот надолго остался в их памяти, особенно мой первый танец. Меня пригласил Симмиус.

Мирнин галантно подошел к одной их молодых дам в нежно-розовом. Только Риб забился поглубже в уголок и старался оттуда не показываться.

Мы кружились в танце с Симмиусом, не отрывая друг от друга глаз.

– Я ждал этого дня, – сказал он.

– Это день огромной радости, – согласилась я.

Симмиус рассмеялся.

– Даже сейчас ты думаешь о королевстве, – упрекнул он. – А есть только я и ты.

Мы приблизились в танце. Настолько, насколько можно. Мимо нас проскальзывали пары короля и Кадди, Мирнина с дамой в розовом и другие. И я почувствовала, как Симмиус прав. Мир вокруг нас не исчез, он оставался, сиял и шумел. Но как-то приглушенно. Яснее ясного я слышала стук своего сердца и сердце Симмиуса. Ярче всего в роскошном зале сияли для меня его зеленоватые глаза.

После первого танца мы с Симмиусом сбежали. Радость захлестнула меня. Она не стерла память о родителях и тоску по отцу, но они словно были живы и разделяли радость со мной. Так было всегда, и так было сейчас.

Из ослепительного зала мы попали в темный коридор. Здесь был небольшой балкон. Мы вышли на него. И с него было видно все королевство. Самая разная музыка, перебивая друг друга, доносилась из разных уголков. Сверкали огоньки, смеялись и кричали люди. Королевство праздновало великий праздник освобождения. Я шагнула к балконному ограждению, уперлась в него руками и посмотрела вдаль.

– Я так и думал, – сказал Симмиус, вставая рядом, – что тебе будет интересно все увидеть.

Его ладонь легла на мою ладонь. Я повернулась к Симмиусу. Мы стояли рядом. Когда его губы легко коснулись моих губ, что-то, чего я раньше в себе не знала, встрепенулось во мне. Что-то томительно-сладкое.

В коридоре раздались шаги, и нам пришлось оторваться друг от друга. Я снова встала возле балконной ограды, а Симмиус встал рядом.

– Хочешь посмотреть, как люди празднуют? – шепнул Симмиус.

– Да, – улыбнулась я ему.

Сбежать из дворца. Нырнуть в поток веселящихся людей, чтобы остаться только вдвоем. И мы сбежали.