Текст книги "Военная агентурная разведка. История вне идеологии и политики"

Автор книги: Владимир Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Россия оказалась не готова к продолжительной войне немного больше, чем все остальные. В стране не были завершены начатые политические и хозяйственные реформы, имелись сложности в сельском хозяйстве, промышленность не была перестроена на производство военной техники и товаров для фронта. В результате в первые месяцы войны в русской армии существовала острая нехватка военной техники и боеприпасов. Между тем фронт по законам затяжной войны требовал все нового и нового «пушечного мяса» – свежих людских ресурсов. В связи с этим количество дееспособного мужского населения страны, занятого в промышленности и сельском хозяйстве, стало резко сокращаться, что привело к негативным последствиям в отечественной экономике и стало одной из причин резкого снижения уровня жизни в России. Ура-патриотизм общества стал меняться. Война потеряла в глазах народа свой казавшийся поначалу праведным характер.

Для руководства боевыми действиями в России создается Ставка Верховного главнокомандующего со штабом Верховного главнокомандующего.

Война стала серьезным испытанием для всей системы военной разведки Российской империи. Главными ее задачами в этот период были:

– вскрытие военных планов противника;

– выявление группировок его войск;

– определение направлений главного и вспомогательных ударов неприятеля.

Штабс-капитан В.М. Цейтлин в своей книге «Разведывательная работа штабов» (Смоленск, 1923) вспоминал о состояние дел в разведке на оперативно-тактическом уровне:

«Разведка всегда у нас была в загоне. Во время войны 1914–1918 гг. при штабах корпусов не было разведывательных отделений, несмотря на то что в корпус почти всегда входили 3 дивизии, а иногда четыре-пять. Заведовал разведкой обыкновенно один из обер-офицеров для поручений, не имея ни помощников, ни какого-либо штата работников, да и кроме того исполняя еще другие обязанности в штабе. Поэтому все зависело от комкора и наштакора; придают они значение разведке – можно как-нибудь наладить дело, а нет – ничего не поделаешь!

В дивизиях было еще того хуже: разведкой должен был бы ведать старший адъютант Генштаба (в то время все штабы являлись филиалами Генштаба на местах; на штабные должности назначались лишь лица, окончившие Академию Генерального штаба, или если их военное образование приравнивалось к академическому; у таких офицеров вместе с должностью обязательно употреблялись слова «Генштаба» или «Генерального штаба». -B.C.), но он настолько бывал обыкновенно перегружен работой (особенно при отсутствии наштадива), что отдавал это дело кому-либо другому. Определенного, ответственного за свое дело заведующего разведкой – не было; часто этим занимались дежурные офицеры.

В результате – стереотипная фраза в донесениях: «Разведка новых сведений о противнике не дала».

В 1914 г. наступление российских войск обеспечивали 113 отдельных агентурных источников, в том числе:

– в интересах 1-й армии – 53 агента, из них 15 человек были завербованы до начала боевых действий с местонахождением в Кенигсберге (3 человека), Тильзите, Гумбинене, Эйдкунене, Инстербурге, Данциге, Штеттине, Алленштейне; вербовка троих агентов осуществлена в Шнейдемюле, Гольдапе и Кибартах уже в ходе начального периода боевых действий, а еще 23 – к августу 1915 г.; для наращивания усилий агентурной сети по мере продвижения войск в тыл противника в течение года заброшено дополнительно 12 человек;

– в интересах 2-й армии (командующий генерал Самсонов) – 60 агентов.

На содержание агентурной сети и наращивание усилий агентурной разведки в ходе боевых действий генерал-квартирмейстеру 1-й армии было выделено на 1914 г. 30 тысяч рублей.

Однако, по сложившейся порочной традиции, агентурные сведения, добытые в ходе наступления российских войск, во внимание не брались и расценивались как плод чрезмерного воображения разведчиков. Результат: окружение, а затем и уничтожение 2-й армии.

Новый, 1915 г. принес России первые серьезные поражения. После серии проигранных сражений российская армия отступила далеко на восток, оставив объединенным силам противника большую часть Польши, Литву, часть белорусских и украинских территорий, а ее потери составили более двух миллионов человек. Внутриэкономическая ситуация в стране продолжала ухудшаться, значительное число мелких и средних предприятий, не связанных с выпуском товаров для потребностей фронта, были вынуждены закрыться. Запертые границы, невозможность ввоза иностранного сырья для производства продукции, падение спроса на европейском рынке и внутри страны – все это неблагоприятно сказалось на развитии торговых отношений и стало причиной банкротства целого ряда промышленных предприятий.

Развитие этих негативных тенденций не могло не вызвать обеспокоенности крупного и среднего капитала, представители которого были крайне заинтересованы в скорейшем выходе России из войны. Падение общего уровня жизни, перебои с поставками продовольствия и транспортным обеспечением привели к усилению антивоенных настроений среди большей части населения. Рост социальной напряженности в обществе способствовал усилению политической активности ведущих партий страны, преследующих свои интересы. Все политические силы России распределились по трем крупным лагерям, находившимся в состоянии открытого противостояния.

Промонархический лагерь правительства стремился в первую очередь победить в войне, откладывая решение внутренних проблем России, в том числе проведение социальных и политических реформ, на послевоенное время.

Политический лагерь, сформированный либеральной оппозицией (партии кадетов и октябристов), поддерживал военные устремления России, но мечтал о демократических свободах и полновесном парламенте при ограниченной монархии.

Третий политический (левый) лагерь составляли партия эсеров, социал-демократическая партия, разделившаяся на два крыла – большевиков и меньшевиков. Он призывал к скорейшему прекращению войны и проведению преобразований в стране. На фоне военных лет лишений и ухудшения экономической ситуации этот лагерь своей позицией быстрыми темпами набирал популярность среди народных масс. Например, социал-демократы не видели в войне объявленного «освободительного» содержания. Они считали, что военное положение привело к закрепощению людей внутри страны, потере независимости малыми народами, на неоправданно длительное время ограничило право граждан на свободу передвижения. По их мнению, война носила откровенно империалистический характер и поэтому по сути являлась антинародной.

Либеральной оппозиции удалось составить большинство Государственной думы IV созыва, сформированной 15 августа 1915 г. Ее депутаты вели себя крайне активно и подчас агрессивно по отношению к правительству и оппонентам. Диаметрально противоположные взгляды парламентского большинства и левой оппозиции на характер войны и ее завершение привели к открытой конфронтации.

Кроме того, так как парламент не имел рычагов влияния на назначаемое императором правительство, а соответственно – и на развитие ситуации в стране, то законодательное большинство стало ратовать за скорейшее проведение в стране политических реформ, результатом которых должно было стать подконтрольное Думе правительство. Преследование этой цели заставляло Государственную думу идти на обострение отношений с правительственным лагерем и требовать отставки любого премьер-министра, не останавливаясь даже перед обвинениями об измене в пользу Германии (в последующем император, вынужденный под давлением оппозиции отправлять в отставку одного премьер-министра за другим, не имел иного выхода, как в будущем распустить оппозиционный парламент).

В обстановке крайней политической нестабильности, отягощенной реальной угрозой голода, любое обострение политической ситуации в стране могло привести к революционным последствиям.

Указанное выше неблагоприятно сказалось на материально-техническом обеспечении и деятельности российской военной агентурной разведки, а установившаяся в 1915 г. между русскими и немецкими войсками сплошная линия фронта значительно урезала ее возможности. Ситуация усугублялась децентрализацией управления разведывательными операциями. В результате отсутствия четкого распределения агентуры по задачам и объектам в Бухаресте, Стокгольме, Копенгагене скопились массы источников информации, иногда состоящие на службе в нескольких штабах и конкурирующие друг с другом. В таких условиях, как бы агент ни конспирировался, он рано или поздно попадет в поле зрения своих соперников, что нередко приводило к нежелательным последствиям.

Штабс-капитан В.М. Цейтлин вспоминает:

«Кончился период маневренной войны, а разведка шла все так же. Долго не было у нас обстоятельных сводок и схем, столь необходимых в позиционной войне, но потом начали доходить сведения о постановке дела на западном, главным образом, в то время, французском фронте, где II бюро (разведывательное) французского Генерального штаба образцово поставило это дело, и разведка начинает улучшаться и у нас. Появляются центры, которые объединяют вокруг себя работу разведки. Появились различные схемы, таблицы, боевые расписания, выработалось много любителей и знатоков дела разведки.

В декабре 1915 г. на юго-западном фронте начались неудачные атаки австрийских позиций, а в марте 1916 г. были сделаны попытки наступления и на германском фронте, но тоже неудачно. Разбор обеих операций показал, что в числе прочих причин неудачи произошли оттого, что не была налажена разведывательная служба штабов, не было хороших схем укрепленных позиций противника, описаний их и т. д.».

В непростой обстановке, сложившейся в заграничных дипломатических представительствах России в 1916 г., проходит и деятельность офицеров стратегической военной разведки. В учреждениях процветало наушничество, склоки, стукачество, обычным явлением стало «подсиживание друг друга». Состояние войны, в которой находилась Родина, дипломатов не сплачивало, а разъединяло. Существовало даже правило: «Двум русским людям для приватного разговора лучше всего встречаться подальше от соотечественников, где-нибудь на отдаленной нейтральной территории».

В резидентурах падает дисциплина. Чтобы как-то ее сохранить, их руководители практикуют повседневное ношение личным составом военной формы одежды и боевых орденов (обычно в аппаратах военных атташе все пользовались гражданским убранством, а униформу надевали лишь на официальные дипломатические мероприятия). Лица, имеющие доступ к финансовым счетам, стали объектами пристального внимания со стороны всякого рода патриотов Отечества и им сочувствующих сотрудников дипломатических учреждений. Тогда говорили: «Война не только на фронтах и в окопах. Большие деньги – тоже кровь».

К концу 1916 г. в России сложилась весьма неблагоприятная политическая ситуация: парламент находился в оппозиции к правительству, а наиболее активная часть народа была готова поддержать не либеральное парламентское большинство, а представителей левых партий.

В декабре 1916 г. император подготовил указ о роспуске оппозиционного к правительству парламента. Правда, Николай II так и не проставил на нем даты, что давало третьему за последние два месяца премьер-министру, князю Н.Д. Голицыну, возможность последний раз договориться с парламентариями.

Чтобы дать главе правительства время на урегулирование проблемы, царь перенес начало заседания Думы на середину февраля, надеясь, что политический кризис к тому времени будет преодолен. По вопросу о продолжении войны либералы не расходились во взглядах с монархическим лагерем и ратовали только за полную и окончательную победу над Германией, каких бы сил и жертв это ни стоило стране, но путь к победе им представлялся иным.

В январе 1917 г., пока новое правительство более или менее успешно договаривалось с либералами, в столице и других крупнейших городах России усилилось рабочее движение. Всю страну охватила волна стачек и забастовок, в ходе которых наряду с социальными требованиями все чаще стали звучать и политические, прежде всего ультиматум о выходе империи из войны.

14 февраля 1917 г., после более чем двухмесячного отдыха, начала работу Государственная дума. В условиях сильнейшего социального напряжения парламентарии пошли на компромисс с лагерем монархистов и согласились на формирование доверенного правительства из числа представленных императором кандидатур. Однако упущенное в политической полемике и борьбе за лидерство время привело к полной дискредитации власти в глазах общественности, что способствовало зарождению в обществе сил, способных оказать правящим кругам достойное сопротивление ради достижения собственных целей.

К этому времени в столице началась продовольственная паника: в народе возник слух о скором введении карточной системы. Через несколько часов в Петербурге у всех хлебных лавок выстроились громадные очереди. Народное недовольство, а вместе с ним и общественное напряжение стремительно нарастали.

18 февраля началась очередная забастовка в одном из цехов крупнейшего завода столицы – Путиловского. Рабочие настаивали на значительном увеличении заработной платы. Администрация, готовая пойти на ряд уступок, не сумев договориться о главном – немедленном возобновлении трудовой деятельности, предпочла полностью закрыть цех, оставив бастующих без работы и остановив весь завод на неопределенное время. Предпринятые администрацией предприятия действия привели к тому, что все рабочие, около 36 тысяч человек, оказались на улице без средств к существованию, зато с реальным шансом попасть на фронт в связи со снятием с них брони на призыв в армию.

19 февраля все уволенные вышли на улицы, организовывая стихийные митинги и демонстрации. В числе лозунгов первыми звучали требования о хлебе и мире. Парламент предпринял безуспешную попытку вмешаться в урегулирование конфликта.

20 февраля к бастующим присоединились еще несколько заводов и ситуация окончательно вышла из-под контроля. Всю столицу заполнили митингующие рабочие, численность которых составила около 90 тысяч человек.

Общегородская стачка парализовала привычную жизнь в столице. Недовольство и агрессия толп рабочих, оставшихся без доходов, переросли в погромы магазинов и складов материальных ценностей, открытые уличные бои с правоохранительными органами. Радикальные политические силы стремительно раздували костер вакханалии. На стихийно организованных митингах все чаще стали звучать призывы к свержению самодержавия.

В этих условиях император покидает столицу и уезжает в ставку. Правительство, не обладавшее достаточной полнотой власти для принятия силовых решений против демонстрантов, осталось с проблемой один на один. Вдогонку оно посылает царю телеграмму соответствующего содержания. Тот отдал распоряжение подавить выступления силой. События стали развиваться по нарастающей. Большая часть солдат столичного гарнизона отказалась стрелять в демонстрантов, предпочитая примкнуть к восставшим рабочим.

Пока правительство осмысливало ситуацию, 27 февраля Таврический дворец, в котором проходило заседание Государственной думы, оказался заполненным вооруженной толпой. Напуганные политики предпочли примкнуть к ней.

К 1 марта на сторону митингующих перешел весь Петербургский гарнизон, а разграбленный арсенал позволил вооружить винтовками всех желающих. Попутно толпа освободила всех арестантов из столичных «Крестов», в числе которых было немало политзаключенных, которым удалось направить вооруженную стихию на захват важнейших государственных объектов.

В то же время, несмотря на революционную лихорадку страны, в системе военной разведки предпринимаются серьезные шаги по оздоровлению и повышению эффективности ее деятельности в условиях ведения военных действий. В.М. Цейтлин пишет: «Ряд неудач заставил, наконец, прозреть: посыпались всякие наставления по организации разведывательной службы (особенно в начале 1917 г.). Штабы фронтов и армий непрерывно издают всевозможные «Указания.» и «Наставления по организации разведывательной службы штабов». Наконец необходимость подсказала свести всю работу воедино, издать общее обязательное всем наставление, и с этой целью в конце лета 1917 г. в Ставке было собрано совещание представителей разведки фронтов и выработано «Наставление по разведывательной службе в действующей армии», утвержденное наштаверхом (начальник штабаВерховного главнокомандующего) 3 октября 1917 г.

Наставление это, выработанное специалистом своего дела, – сразу укладывало в должные рамки все дело разведывательной службы».

К лету 1917 г. стало ясно, что Огенквар (Отдел генерал-квартирмейстера. – B.C.) слишком громоздок. Поэтому было принято решение о его разделении на две части – отделы 1-го и 2-го генерал-квартирмейстеров. В первом стали заниматься главным образом вопросами оперативного характера, а во втором – разведкой, военной статистикой иностранных государств и контрразведкой. Генерал-квартирмейстером, затем 2-м генерал-квартирмейстером был тогда генерал-майор Петр Федорович Рябиков, преподававший ранее в Академии Генерального штаба – АГШ. Гго ближайший помощник – 3-й обер-квартирмейстер (то есть начальник разведывательной части, в состав которой входили добывающие и обрабатывающие отделения) полковник А.В. Станиславский.

Согласно обобщающему документу «Разведывательные задачи Военно-статистического отдела» к октябрю 1917 г. структура военной разведки выглядела следующим образом:

«Органы, которыми Главное управление Генерального штаба располагало для выполнения своих разведывательных задач, являлись:

1) полевые управления: Ставка и штабы фронтов;

2) заграничная агентура: военные агенты (так тогда назывались военные атташе. – В. С.) и негласная агентура;

3) штабы Одесского и восточных округов: Туркестанского, Иркутского, Омского, Приамурского и Заамурского.

Работа полевых управлений сводилась главным образом к учету и наблюдению за силами противников, сосредоточенных на нашем фронте. Заграничная агентура, созданная во время войны как Огенкваром, так и военными агентами и полевыми штабами, перешла в июне 1917 г. в исключительное ведение Главного управления Генерального штаба в целях объединения заграничной разведки в руках одного органа и обеспечения планомерного перехода ее на мирное положение без всякого перерыва. Исключение было сделано только:

1) для штаба Кавказского фронта, так как временно было признано по техническим условиям нежелательным принимать в ведение Главного управления Генерального штаба разведывательных организаций в Азиатской Турции, и

2) для штаба Одесского округа, имевшего свою агентуру в Австрии, Германии, Болгарии и Турции; принятие в ведение Главного управления Генерального штаба разведывательных организаций штаба округа было признано несвоевременным ввиду особых условий работы организаций.

Взяв в свое ведение общее руководство заграничной агентурной разведкой (кроме Азиатской Турции и на Ближнем Востоке), Главное управление Генерального штаба сохранило за собой непосредственное направление работы только некоторых, лично подобранных им агентов, ближайшее же заведование всеми остальными сетями оставило в руках военных агентов и нашего военного представителя, стоявшего во главе русского (отделения. – B.C.) межсоюзнического разведывательного бюро в Париже.

Агентурная разведка на Дальнем Востоке, помимо негласной агентуры Главного управления Генерального штаба и наших военных агентов в Японии и Китае, курировала штабы округов: Туркестанского, Иркутского, Омского, Приамурского и Заамурского. В целях упорядочения постановки работы в округах в сентябре 1917 г. в Петрограде было созвано совещание из лиц, ведающих разведкой в штабах этих округов. На этом совещании под руководством представителей Отдела 2-го генерал-квартирмейстера детально были выработаны схемы организаций негласной агентуры для каждого округа в отдельности, были поставлены им задачи и исчислены необходимые на разведку кредиты.

Уделяя главное внимание постановке работы негласной заграничной агентуры, Главное управление Генерального штаба в то же время стремилось в своих мероприятиях к тому, чтобы создать в общей системе военного управления высший центральный разведывательный орган, который имел бы возможность:

1) объединить работу организаций, ведающих разведкой, и руководить идейной стороной этой работы;

2) сосредоточить у себя сведения, поступающие от всех существующих источников и

3) подвергать эти сведения всесторонней оценке и тщательному изучению;

4) давать проверенные и исчерпывающие выводы по всем вопросам военной жизни иностранных государств и по вопросам политико-экономическим, поскольку они имеют отношение к военной мощи этих государств.

Нужно отметить, что Главному управлению Генерального штаба удалось добиться в этом направлении желательных результатов. Что же касается создания агентурной сети, то

таковая к октябрю 1917 г. охватывала всю Западную Европу, Финляндию, Ближний, Средний и Дальний Восток, давала ценные сведения и обещала в будущем дать богатый материал».

В то же время реорганизация заграничной военной агентуры не была завершена. Реформа, с одной стороны, преследовала согласование деятельности разведки с общим положением на фронте, с другой – разрешение некоторых вопросов, связанных с демобилизацией тайной разведки, чтобы заранее обеспечить ее непрерывность с переходом армии на мирное положение. Ни одной из этих задач отделу выполнить не удалось. Грянула Октябрьская революция.

П.Ф. Рябиков в своих воспоминаниях дал стратегическому уровню российской военной разведки того периода такую оценку: «Надо сознаться, что постановка разведывательного дела в России не носила в достаточной степени государственного характера, не чувствовалось в этой отрасли службы достаточного определенного идейного руководства правительством, а налицо была лишь скромная ведомственная работа, сплошь и рядом преследовавшая свои узкие цели и задачи, иногда противоположные в разных ведомствах».