Текст книги "Визиты в СССР"

Автор книги: Владимир Молотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Ага, так-так! – обрадовался Коля.

Подобрав спасительный мусор, он принялся за дело. Но дело оказалось непростым. Одну кисть приходилось необычайно изгибать, затем напрягать пальцы, совать кончик проволоки в дырочку… Невероятно долго он так напрягался и пыхтел, но все же получил награду! Сначала щелкнул один замочек, вконец и второй. Облегченный вздох, Коля откинул наручники в траву, спустил рукава пониже и пошел. Вперед, в сторону вокзала.

Ведь если Димка четко следовал уговору, то он сейчас должен быть там. Нужно срочно на рассвете выбираться отсюда к черту, и только вместе!

Сентябрь 1983 года, Коля и Дима,

а также посланники шамана Рустам и Ваня

Димка и вправду сдержал уговор. Когда Николай зашел в зал ожидания и двинулся вдоль полупустых рядов скамеек, он сразу приметил товарища. Кукарский сидел в странной позе, откинув голову на спинку сиденья и прикрыв глаза локтем.

– Фу, слава богу, ты здесь! – проговорил Николай, плюхнувшись рядом.

Димка вздрогнул, отнял руку и посмотрел на соседа.

– Коля? Какого хрена? Куда ты пропал? Я два часа тебя ждал!

– Меня менты повязали, – тихо сказал Герасименко, оглядевшись по сторонам (поблизости никого не было, поодаль кое-кто спал, а иные просто сидели и зевали).

– Я так и думал, – повел головой Димка. – Хотел уже поутру идти тебя спасать.

– Да как бы ты спас? – слегка усмехнулся Коля, потирая запястья с красными полосками. – Надо срочно паспорта делать, а то без бумажки мы тут букашки. Ладно, пойдем выпьем. Надеюсь, местный ресторан еще открыт.

Димка посмотрел на часы и пожал плечами. Стрелки показывали половину второго ночи.

Оказалось, что ресторан работает до трех. Пожалуй, он был единственный в городе, который закрывался так поздно. Столики пустовали, только за одним в дальнем углу сидели каких-то два по виду вахтовика и пили водку из графина, закусывая жареной рыбой.

Коля пристроился в другом углу, подальше от входа. Димка сел напротив. Быстро появилась официантка, пухленькая женщина лет сорока в передничке, Герасименко попросил немного водки и салат оливье.

– Ну, рассказывай, – предложил Димка, когда женщина удалилась. – Это Любка тебя выдала?

– Да ты что! – возмутился Коля. – Она наоборот помогла. А выдала соседка.

И Герасименко вкратце поведал свою историю, сделав паузу, только когда принесли заказ. По мере его рассказа Кукарский лишь цокал языком.

– Ладно, хорошо, что все так обошлось, – заключил он, дослушав собеседника. – Теперь надо выбираться отсюда. Не дай бог еще менты на вокзале появятся.

– Да, предлагаю срочно ретироваться. План такой: берем такси и едем в Кунгур. Лучше там переждать до утра.

– Замечательный план, – поддержал Дима. – А денег у тебя хватает? У меня только мелочь осталась.

– Хватает. Выпивай быстрей и пойдем.

Хотя вокзал и выглядел убогим (по крайней мере, изнутри) по сравнению с нынешним временем, одно оставалось неизменным – таксисты. Они, как и всюду всегда, дежурили у входа-выхода.

Расслабленные и довольные, под хмельком, товарищи сели в белую Волгу, и машина помчалась в Кунгур.

В дороге оба задремали, и когда приехали, почувствовали себя протрезвевшими. Они забрели на местный вокзал, и оставшееся время до утра скоротали там. Опять спали на скамейках, откинувшись на спинки.

Первым пробудился Коля. Толкнув Димку, он спросил, как тот употребил свое одиночество вечером в городе. Кукарский рассказал в подробностях о своих похождениях.

– Все, хрен я больше тут доллары искать буду! – посетовал Николай в конце. – Одни проблемы только себе нажил. Займусь исключительно антикваром и нумизматикой.

– Ну-ну, – усмехнулся Димка, качнув головой.

Пора стало выдвигаться к пещерам.

Когда друзья вошли на территорию комплекса, по всему стало видно, что уже готовится первая экскурсия. На последние копейки Коля взял два билета, и вместе с группой советских туристов товарищи погрузились в пещеры.

Все сделалось по плану. В третьем гроте они остались одни. Но, едва пропали огоньки группы и стих говор уходящих людей, из укрытия – из-за огромных камней вдруг вышли двое верзил. Это были посланники шамана Рустам и Ваня.

– Почему их двое, Рустик? – тихо спросил Иван, потеребив красный шарф, плотно намотанный поверх куртки. – Я думал, он будет один.

– Неважно, – ответил круглоголовый бровастый Рустам. – Шаман не уточнял, сколько их будет. Ты что, не справишься с двумя?

И он с легким сомнением глянул на спутника (хотя в кромешной тьме можно было только догадываться о движениях соседа).

– Обижаешь.

Рустам щелкнул фонариком и ослепил глаза оказавшемуся в двух шагах Николаю. Последний отпрянул назад, нечаянно толкнув Димку.

– Ну что, придурки, не ждали? – усмехнулся Рустам.

– Вы кто такие? – дрожащим голосом осведомился Герасименко.

– А вы кто? Просвещенные или просто так? – глупо спросил Иван. (У него и глаза были глуповатыми.)

Коля посветил на посланников шамана сотовым телефоном. В руке Рустама блеснул пистолет.

– Просвещенные, – медленно сказал Коля.

– Бежим отсюда, – прошептал Димка, потянув товарища за рукав.

И они согласованно начали отступать назад, к тропе, выводящей из грота.

– Стоять! – вскрикнул Рустам, и эхо пугающе разнеслось по причудливым камням-часовым. – Мы еще не поговорили.

Но Коля и Дима уже развернулись и ударились в бег со всех ног. Впрочем, ноги начали спотыкаться. Кукарский едва не упал по пути, но Коля его поддержал.

– Стой, стрелять буду! – громко предупредил Рустам и нажал на спусковой крючок.

Хлопок выстрела как-то странно прозвучал в пещере. Но за долю секунды до хлопка случилось странное: фигуры беглецов рассеялись в легкой дымке. А после выстрела дымка исчезла.

– Что за на хер? – возмутился Иван.

– Не знаю, идем за ними, – Рустам пожал плечами и спрятал пистолет.

Посланники шамана побежали к тропе, но при свете фонаря впереди людей уже не просматривалось.

– Стой! – в какой-то момент воскликнул Рустам. – Надо вернуться. Шаман говорил вернуться так же, как пришли… Выйдем из пещеры, позвоним шаману.

Однако позвонить они уже не смогли, поскольку вышли в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году. Вернее, они попытались позвонить, как только вышли на свет. Но телефон написал, что сеть недоступна.

Это потом уж посланники осмотрелись на местности и поняли, что здесь что-то не так. Впрочем, окончательно их озарило только на автобусной остановке. Там бабушка, поразившаяся их виду перекрестилась и убежала. А Ваня подобрал смятую газету «Правда» за шестнадцатое сентября тысяча девятьсот восемьдесят третьего года.

И тогда Рустам вспомнил слова шамана.

– Илко говорил про время. Мы попали назад.

– Ага, а те двое ушли вперед, – сообразил Ваня.

– Но здесь мы почти у цели, – заметил Рустам. – Возьмем то, к чему стремились и вернемся обратно. Вот тогда уже и поквитаемся с той парочкой.

После этих слов посланники шамана отправились в Пермь, отобрав деньги у первого встречного паренька.

А Коля с Димой благополучно выбрались в свое время.

– Что это было? – спросил Димка товарища под ослепляющим майским солнцем.

– Не знаю, – нахмурился Герасименко. – Не везет мне, опять кто-то объявил охоту.

– Знать бы кто, – протянул Кукарский.

– Неужели кому-то еще стало известно про мой канал, – Коля недовольно покачал головой.

– Не только твой, но и мой, – заметил Димка с грустной улыбкой. – Ну ладно, потом разберемся.

– Ага, разберемся – согласился Колька. – Давай пока по домам. Надо отлежаться, переварить все. В понедельник вечерком встретимся снова.

На том и порешили.

Май 2013 года, Дима

День был солнечный, ребятня и птички чирикали, но Дима сидел дома. За приоткрытыми окнами шумел привычный весенний мир, но Кукарский чувствовал себя не в своей тарелке. Беззаботно работал телевизор – огромная панель, на экране в сотый раз повторяли забавные шутки Уральских пельменей.

– АБВГДЁЖ, – говорил переодетый в милиционера любимчик зрителей.

«Галдеж, кругом галдеж, – сбивчиво думал Димка. – Что за странное чувство? Как будто что-то напрочь изменилось. А ничего ведь не произошло. Ну, побывал в прошлом. С кем не бывает? Что?! Бред! Вот именно, ни с кем не бывает! И чего теперь делать? А ничего – пойти проверить, жива ли Лерка… Хорошо хоть воскресенье, и на работу не надо».

Он медленно встал с кресла, прошелся по комнате. «Как узнать? Просто позвонить в дверь? Типа, тетя Валя, здрасте, я просто мимо проходил, давайте чай попьем с моим тортом. Нет, глупо. Что-то поумней надо придумать. Например, вам не попадалось извещение, а то мне должны бандероль прислать, вдруг на старый адрес».

Дима остановился у приоткрытой двери балкона, от сквознячка шторка лизнула голень (дома он ходил в шортах). «Да, точно, про извещение спрошу. Это вполне нормально. И ненужных мыслей не вызывает: почему вдруг так случайно зашел?»

Немного постояв у балкона, Димка вернулся в кресло. «А как же петля гистерезиса?» – вдруг подумалось ему. «Ведь если Лерка жива, то может и в мире что-то изменилось. Точно у Рэя Бредбери? Может, сначала проверить, что вообще в мире творится?»

«Ну, Уральские пельмени ладно, их с телека гистерезисами не выгонишь, а вот посмотрим, как остальное». Кукарский схватил пульт и принялся переключать каналы. Реклама про «сделай перерыв» со всемирно известным шоколадным батончиком – тоже вечная, дальше долгоиграющий сериал про комическую семейку, наконец, новости. Все как всегда. Ничего необычного. Даже в новостях. Волнения в Египте, обострение ситуации в Сирии, закончено расследование смерти известного актера Андрея Панина. Ничего из ряда вон выходящего. Нет, надо срочно поехать проверить, жива ли вообще Лерка!

С этой мыслью Кукарский выключил телевизор, быстро переоделся и решительно направился в прихожую. У входной двери затормозил, замер, затем качнул головой и цокнул языком.

– Ну ладно, – вслух сказал он, наконец, надел ботинки и, отперев дверь, вышел на площадку.

До места добрался быстро – проехал три остановки на первом попавшемся автобусе. С замиранием сердца вошел в старый двор. «Н-да, как тут все изменилось с тех пор!» Не было нынче газгольдерной, не было старинного хоккейного корта – давно убрали, отсутствовала, конечно, и горка высокая из дерева для деток, под которой маленький Димка впервые покурил бычок. Зато стояли киоски – по ремонту обуви, по овощам… И сидели новые бабки на скамейках.

Димка набрал на домофоне дрогнувшим пальцем две цифры: три и пять, тридцать пятая. После долгих гудков ответил приятный женский голос, оперный такой, как у статной дивы, весьма вероятно, что Леркин.

– Кто там?

У Дмитрия внутри слегка похолодело.

– М-мэ, извините, это Дима Кукарский, в тридцать восьмой жил. Я хотел узнать…

– Кто-о? Димка? – резко удивилась дива-дева. – Ну-ка, поднимайся!

И дверь приоткрылась. Кукарский быстро поднялся: а, будь, что будет – скорей бы уж!

На втором этаже его уже ждали. Из тридцать пятой выглядывала высокая статная девица, точнее, женщина, Кукарский про себя называл таких породистыми.

– Ну, здравствуй, Дима, давай заходи, – сказала дама и отступила.

Димка зашел. Она предстала перед ним во всей красе. Лера во плоти, облаченная в красноватый халатик в цветочек. Именно такой он ее и представлял: рост навскидку метр семьдесят, ровные локоны песочного цвета – до плеч, умные серые глаза, не потерявшие былого огонька, не сказать, что красивое, но приятное лицо с каким-то оттенком чего-то грубоватого – нос великоват, пожалуй.

Он ждал всего, что угодно. Что вот она сейчас скажет: «где ты был вчера, я тебе звонила?»

Или: «какого черта ты приперся, мы же развелись?» Впрочем, про свое прошлое он ведь ничего такого не вспомнил вдруг.

Лера сказала другое.

– Господи, Димка, как ты изменился! Сколько мы не виделись? Кажись, лет двадцать пять. Надо же, четверть века, подумать только!

Вот, значит, как, поразился Кукарский.

– Думаешь, двадцать пять? – недоверчиво протянул он вслух. – Я тоже… м-м… рад тебя видеть. Ты тоже отлично выглядишь.

– Ну да, ну да, заходи, чай пить будем, – сказала Лера и, уже удаляясь на кухню, добавила глуше: – А я о тебе вспоминала. Иногда. И в детстве – в интернате, и потом – за границей.

– В интернате, – задумчиво пробормотал Димка, медленно продвигаясь на кухню. – За границей… И ты только сегодня прилетела, да?

– Нет, вчера.

– А где тетя Валя? М-м, то есть, твоя мама?

– Она в парикмахерской, я ее отправила прическу навести. Так, захотелось, знаешь, подарок какой-нибудь сделать, – Лера обернулась, стоя у раковины с текущей водой, блеснула глазами. – Конечно, кроме гостинцев, которые из заграницы привезла.

– Так ты сейчас в какой стране живешь? – Кукарский машинально присел на табурет у кухонного стола.

Лерка копошилась теперь около гарнитура с мойкой – нарезала хлеб. Ее крупная интересная часть четко прорисовывалась сквозь халат.

– Как, разве ты не в курсе? В Бельгии, – подруга детства снова обернулась, поправила локон над ухом. – Ах, ну да, ты ж давно в мамином доме не живешь… А я приезжала пару лет назад и про тебя вспоминала, но только ни телефона, ни адреса.

– Ну да, но теперь-то уж будем видеться.

– Еще бы! Теперь ты от меня никуда не денешься, – Лерка выставила на стол тарелку с бутербродами.

Кукарский поймал ее взгляд – пронзительный и таинственный, и спрятал глаза.

– Твоя мама так ни разу и не рассказала мне, – Дима пошел на хитрость, – а почему ты попала в интернат? И как потом сразу перебралась за границу?

Лерка озабоченно присела рядом за стол.

– Как, не рассказала? Странно. А я думала, ты все знаешь, – Лерка принялась накручивать маленький локон на палец. – Ну, это долгая история, как я попала в интернат. В общем…Короче, у мамы было тяжелое материальное положение, отец не платил алименты. Она уехала на север на заработки, а меня пристроила к знакомой в элитный интернат. А после аттестата я сразу выскочила замуж за иностранца. Очень удачно, до сих пор не жалею.

Вскипела вода в зеленом электрическом чайнике на столе. Лера наполнила кружки горячим чаем.

– Да уж, тебе можно позавидовать, – Димка надкусил бутерброд и хлебнул чайку. – А сколько у вас детей? Ты их не привезла?

Едва поднеся кружку к сочным губам, Лера остановилась. Лицо ее вмиг погрустнело.

– К несчастью, детей бог не дал.

В голове у Кукарского проскочила мысль: вот ведь как все хитро обустроилось! А вслух он поспешил подбодрить:

– Ну, это ничего, может, еще будет, сейчас все возможно.

Он хотел еще что-то добавить насчет современной медицины, в особенности, бельгийской, однако вовремя осекся.

– Да я особо и не переживаю, – Лерка махнула рукой. – Ну а ты-то как? Рассказывай быстрее, женат и двое детей, да?

Ее не очень красивое лицо преобразила добродушная улыбка.

– Я развелся, не сошлись характерами. У меня есть дочка, уже в школу ходит, – сухо доложился Кукарский, пригубив кружку с чаем.

– Вот как? – удивилась Лера. – Ну что ж, с кем не бывает… (Она как-то странно принялась разглядывать его.) А ты здорово изменился, я б тебя даже не узнала где-нибудь так… на улице.

– Что, поправился и постарел? – натянуто улыбнулся Кукарский.

– Я тебя и молодым-то не знала. Фотки бы посмотреть.

– Заходи в Одноклассники, я там есть.

– Правда? И я там есть, и мои тоже фотки лежат!

– Вот и прекрасно, – удовлетворился Димка. – Спишемся, будем общаться!

Затем некоторое время они просто молча пили чай вприкуску с бутербродами.

– Лер, а помнишь, в детстве мы стояли там, – вдруг прервал неудобную паузу Кукарский, кивнув головой в соответствующую сторону, – на пятачке в конце дома, и ты прикладывала мою руку к своему сердцу? И говорила, вот, мол, смотри, как оно бьется странно.

– Что-то такое смутно припоминаю, – буднично сказала Лера с легкой улыбкой. – Ой, да сколько там всего было, все и не упомнишь. Будешь еще чаю?

Кукарский помотал головой:

– Да не, спасибо, я не голодный.

Он весьма огорчился ее ответом, но виду не подал. Не так как-то все получилось вообще в целом, да и беседа, собственно, не склеилась толком. И Лерка вот оказалась совсем какой-то чужой, почти забывшей про него.

– Кстати, Дим, а ты зачем к нам шел-то? – вдруг спохватилась Лерка.

– Я? – Кукарский посмотрел на остатки чая в своей кружке. – Да так, очутился в этом районе по делам, шел мимо, дай, думаю, спрошу у твоей мамы, не попадались ли извещения какие с почты. Представляешь, три с половиной года как продали квартиру, а иногда чего-нибудь приходит.

– А, вот оно что, – кивнула Лерка. – Ну, это я не знаю, это надо у мамы спросить. Ты подожди, она скоро придет.

– Да нет, ты знаешь, я потом как-нибудь еще загляну. А то мне тут вспомнилось вдруг: надо срочно еще в одно место заскочить.

И Димка как-то быстро засобирался. На удивление, Лера не стала спорить.

– Жаль, ну что ж, у всех дела… Но ты обязательно зайди.

Кукарский пообещал. Расстались простыми добрыми знакомыми.

Дима шел домой пешком. Легкий майский ветерок дул ему в лицо. Он шел и думал о многом. О том, что не оправдались его надежды на лучшее будущее, связанное с Леркой. О том, что умная природа-мать как всегда все хитро обстряпала. В смысле, также хитро, как например, разукрасила когда-то крылья бабочек. Лера выжила, но ничего своим существованием не изменила. Ровным счетом ничего – ни его собственную жизнь, ни жизнь страны, и даже новой какой-нибудь жизни путевку не дала. Разве что скрасила вечные будни некоего бельгийского бюргера.

Стало быть, фигня все, что там фантасты понаписали. Нет никакой петли гистерезиса.

Ну и хрен вам, вдруг возмутился про себя Кукарский, это мы еще посмотрим, чья возьмет! Мы еще наворотим «делов» в прошлом. Эксперимент только начался! Нужно немедленно сманить Колю снова отправиться в пещеры, то есть в застойную пещеру под названием СССР. А там наследить гораздо основательней.

Осталось лишь обдумать, каким именно образом.

Димка не заметил, как пришел домой, и первым делом принялся готовить еду – на самом деле голод он почувствовал с некоторых пор адский.

А дело тут не в матушке природе, подумалось ему за чисткой картошки. Дело в какой-то божественной природе времени. Время словно посмеялось над ними с Колей. Это не они с ним поиграли, а оно с ними обоими. И еще не раз сыграет злую шутку.

Начистив картошки, Кукарский умеючи настрогал кирпичики и накормил опасно шипящую на плите промасленную сковороду. Затем достал сало из морозилки, тоже построгал, и с предвкушением облизнулся.

Обед удался на славу. Валяясь на диване с потяжелевшим животом, Дима нашел в мобильнике Герасименко и позвонил. Отключился, когда надоела бесконечная череда длинных гудков. Странно, трубку не берет. Спит, что ли?

Однако вечером Коля оказался вообще недоступен. Похерив надежду нынче поговорить с сотоварищем, Дмитрий включил телевизор и снова стал проверять на различных каналах, не поменялось ли чего.

Но пластинки играли старые.

Так и уснул с телевизором – ближе к полуночи.

А утром поехал на работу, на маршрутке. «Приору» должны были вернуть в понедельник после обеда, то есть сегодня. В маршрутке люди толпились и мешались друг другу – в основном, злые и не выспавшиеся.

Димке захотелось пофилософствовать.

Интересно, как люди за тридцать лет могли измениться настолько, спросил он себя? Неужели достаточно было перевернуть все с ног на голову, чтобы они очерствели, поглупели и полюбили деньги? Неужели пресловутый переход к гребаному капитализму сломал их, сделал какими-то далекими друг от друга обывателями с недобрыми выражениями на лицах?

Там, в Советском Союзе, еще позавчера ему хотелось кричать: люди! Готовьтесь! Впереди вас ждут тяжелые испытания! И выйдите вы из них не самым лучшим образом.

Но прохожие там были так беззаботны, так просты и довольны жизнью, что казалось, ему лишь сниться сон.

И вдруг Димка додумался, в чем суть. Русский человек – ленивая и терпеливая скотина, всегда плыл по течению. Все периоды истории. И вот, наконец, приплыл черт знает куда. Лишь отдельные личности пытались его вразумить – но эти личности были по истине гениями. А тираны гнобили гениев, остальных же подталкивали в нужное русло.

Кончился век тиранов, никто не подтолкнул, и страна стала катиться сама по себе. И прикатилась сюда, вот теперь имеем то, что есть.

На работе Кукарского ждали одни разочарования. Началось опять как в сказке: пойди туда, не знаю куда, сделай то, не знаю что. Кукарский до обеда мотался по объектам, проклиная товарно-денежные отношения.

Около одиннадцати позвонил Коля.

– Привет, как дела?

– Пока не родила, – зло съязвил Димка. – Я тебе вчера дозвониться не мог.

– А, извини, хлопотал со всякой рухлядью. Раздобыл почти задаром два фотика Зенита начала восьмидесятых. Завтра махнем снова в СССР, сплавлю за две сотни деревянных. Ты как, сможешь назавтра отпроситься с работы.

– Попробую, – задумчиво протянул Кукарский. – А ты не боишься опять соваться в Совок?

Дима самодовольно улыбнулся своей случайной тавтологии.

– Боюсь. Но у меня есть новый план.

– Ну, Колян, ты как всегда в своем репертуаре!

– Ага. Ладно, давай сегодня вечером подтягивайся ко мне, обсудим детали, согласен?

– Окей.

– Да, и не забудь вот что: пошарься у себя дома. Возьми все, что осталось советского – купюры, книжки какие ценные, ну, в смысле, из мировой литературы, чтоб тамошним библиофилам сплавить. Или, может, пластинки виниловые, хотя бы с Пугачихой. Короче, сам разберешься. Только внимательно смотри на дату производства!

– Ладно-ладно, справлюсь, не дурак.

На этом разговор был окончен. 'Два Зенита' – несколько раз пробормотал себе под нос Димка, хмыкнул и постучал пальцами по столу.

Выбивание отгула на завтра Дмитрий не стал откладывать в дальний ящик. Помявшись на месте пару минут, Кукарский пошел к начальнице.

Директрису за глаза звали Шахиней, просто потому что фамилия у нее была Шахова. Пока Димка шел к ней по коридорам офиса, поглядывая на мелькающих коллег, в голове опять закрутились глобальные мысли.

Его в очередной раз побеспокоило вот что: почему другим все равно, что у них нет свободы? Неужели они не понимают, как замучен и зажат каждый из них? Тяжелейшая зависимость от денег заставляет людей добровольно загонять себя в клетки офиса. Но в этих клетках вместо решеток жесткие правила.

Правило первое. Ты подчиняешься противному и своенравному начальнику (редко когда попадается добрый). На работе ты его раб. Что он скажет, то и делаешь. Но разве может в двадцать первом веке, веке торжества демократии и гаджетов, разве может один человек всецело подчиняться другому? Это же анахронизм какой-то, полнейшая несправедливость! Поэтому всегда, когда ты идешь на ковер в предчувствии директорской грозы, помни – вы с ним одной крови, он такой же человек, он равен тебе, а не выше. Во вселенском масштабе мы все равны. А уволишься, вообще пошлешь его на хуй!

Правило второе. Ты глубоко зависим от квартирного вопроса. Либо ты соришься с родителями перед сном и поутру, либо выкладываешь солидную часть зарплаты каждый месяц за бетонную коробку, в которой даже не разбежишься, либо тебе в чем-то повезло (получил наследство, субсидию, выиграл в телепередаче джек-пот).

Правило третье вытекает прямо из первого. Ты не можешь жить в свое удовольствие, по крайней мере, сорок часов в неделю. Законных сорок часов жизни в неделю ты отдаешь другим людям. За то, чтобы остальное время пожить в свое удовольствие.

Вот такой главный парадокс часто изумлял Димку. Получался замкнутый круг.

Когда Димка подошел к аквариуму – стеклянному кабинету Шахини – хозяйка оказалась на месте. И поскольку дверь была приоткрыта, он ступил на порог, бросив типичное: 'Можно, Александра Степанна?' Та кивнула.

– У меня пока все по плану, щас после обеда отлучусь по объектам, так что не теряйте, – для начала оптимистично доложился Димка, чтобы создать задел для просительной части.

Шахиня, грузная женщина со складками бегемота на талии, приподнялась с кресла и поправила цветок на подоконнике.

– Молодец, давай действуй, – бодро сказала она, села и вперила пронзительный взгляд больших серых глаз.

В принципе, на внешность она была вполне приятна, если не считать стрижки под мальчика и грубого рисунка скул.

– У тебя все? – спокойно добавила Шахиня, усевшись обратно в кресло.

– Да-да. Только у меня проблемы дома, можно завтра мне день взять? Я в среду отработаю подольше и сегодня.

– Целый день? – слегка нахмурилась Шахиня. – Ну смотри, главное, чтоб к вечеру среды у меня лежал твой отчет о соответствии магазинов новой маркетинговой политике.

– Хорошо, я сделаю, – с облегчением кивнул Кукарский (отчет был почти готов).

– Все, спасибо, – бросила Шахиня и уткнулась в бумаги.

Дмитрий покинул ее аквариум.

В голове прокрутилось следующее. Частенько брошенное напоследок 'спасибо' или 'удачи' звучит как 'все, ты свободен, можешь идти, ты мне больше не нужен, я уже взял от тебя все, что хотел' или 'я уже высказал тебе все, что наболело и больше не хочу с тобой разговаривать'.

Вернувшись к себе, он принялся собираться на обед и за машиной. Настроение приподнялось. Ему уже казалось, что впереди его ждет только хорошее. По крайней мере, на самую ближайшую перспективу в день-два.