Текст книги "Год дракона"

Автор книги: Владимир Сиренко

Соавторы: Лариса Захарова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Оставшись один, Быков пытался понять, кто с кем, кто против кого и почему в этом странном сообществе под названием «Эллада».

Позвонила майор Левченко:

– Учитель математики Максимов никогда не работал в других школах. Чернов в сто двадцать второй не учился. Они не знакомы. Я допросила Максимова, завтра утром он будет у вас, повестку я вручила. Веры Максимовны Гурьевой нет ни дома, ни у родителей. Участковый побежал разыскивать ее отца. Я хочу допросить ее мать.

– Подожди. Поезжай домой, Валя, десятый час…

22

По радио предсказали дальнейшее похолодание и заморозки на почве. Вера заехала к себе за плащом и сапожками. В ее квартире было темно, но она сразу разглядела на тахте мощную фигуру лежащего отца. Он спал. Вера решила тихо собраться и поскорее уйти, пока он спит.

На кухонном столе стояла пустая коньячная бутылка и фужер. Вера бросила бутылку в ведро, фужер вымыла и уже хотела поставить его в сервант, как услышала из комнаты голос отца:

– Это ты? Где ты шляешься? Почему не на работе?

– Добрый вечер, папа. Я на больничном.

– А где ночуешь? У сожителя?

Вера обиделась. В конце концов они тянут с регистрацией только из-за упрямства отца, ему, видите ли, кажется, что Гриша не достиг потолка, когда можно жениться.

– Если угодно, – холодно ответила она, – у своего гражданского мужа, – и тут только подумала, отчего на кухне оказался один фужер. Покупая эту квартиру дочери, Максим Максимович оговорил для себя право встречаться здесь со своими деловыми партнерами. Естественно, не каждого повезешь в хоромы, которые он сотворил для себя и матери. Вера сама старалась бывать там пореже. Уходила, задавленная сознанием, что бьющая в глаза роскошь в один страшный момент может… нет, есть вещи, о которых лучше не думать.

– А мы все в гражданском браке нынче состоим, – с едким смешком проговорил отец. – Кто теперь венчан? Так что не может быть товарищ Горохов твоим гражданским мужем, в мэрию вы не ходили… Сожитель он тебе. Вот о нем я и хочу с тобой поговорить.

– В чем дело? – Вера испугалась. Ведь бюллетень, если честно, она взяла после встречи с милиционершей в школьной канцелярии. И была, очевидно, права, потому что милиционерша развила ужасную активность – спрашивала у всех подряд про кооператив «Эллада».

– Меня вызывают в КГБ, тьфу, чтоб не накаркать, в МВД, – поправился Максим Максимович. – И организовал мне эту радость твой миленок. Наследил Гришенька там, где не следовало. Дурак, любое дело надо с умом делать, а не на хапок. Говорил ему, сначала инсценировка, потом доказательства… Но это тебя не касается. Короче говоря, голубка, ты с ним прощайся. Придется Гришке платить сполна.

– Сколько? – сурово спросила Вера. Она плохо понимала отца и думала, что он, должно быть, изрядно пьян, несет, что в голову лезет, но какой-то смысл в его речах есть.

Максим Максимович желчно рассмеялся:

– Сколько? Побежишь бриллиантики в ломбард закладывать? Не поможет. У Гришкиного долга денежного выражения нет. Но если ты хочешь ему помочь, скажи только одно: «Беги, родимый, не то пришьют тебя, чтобы помочь милиции дело закрыть. Пришьют, убийство Ламко на тебя повесят, потому что получается так по-дурацки, выпутываясь, ты, милок, запутался».

– Папа, какая чушь! Ты пьян!

– Нет, детка, я встревожен… – вдруг совсем иным тоном проговорил Максим Максимович, и у Веры сжалось сердце. Иди, сядь рядом, а то стоишь там, как чужая. А ближе тебя у меня и нет-то никого. Да разве я так когда-нибудь поговорю с мамой? Она со страху еще и разведется на старости лет. А ты… ты умница.

Вера растроганно тронула отцовскую руку, села рядом, зажгла бра над тахтой, но страх подозрений держал ее в напряжении. Отец поник головой. Рисовался он при этом или нет, Веру не занимало.

– Я ничем не могу помочь твоему Горохову. А мне сейчас никак нельзя в передрягу. Поэтому пусть он лучше бежит, хочешь, беги вместе с ним, но обязательно сообщи мне, где вы прячетесь. Надо выиграть время, детка. Видишь ли, у нас ведь существует соглашение, по которому преступника надо выдавать. Я должен уехать чистым.

– Папа, я ничего не понимаю…

– Почему, Верунчик? Неужели не ясно тебе, что здесь мне больше делать нечего? – голос отца был удивленным, а лицо странно отрешенным, взгляд отсутствующим.

«Неужели он решил рвануть? – холодея, догадалась она, – А как же мама? Как же я?»

– Лапочка моя, ты увидишь сады Семирамиды…Здесь их еще долго будут строить, а жизнь коротка. Все, что я мог сделать здесь, я сделал – деньги отмыты. Так что во имя чего мне еще тут, как они говорят, жить и работать? Деньги отмыты и даже переправлены. Они сделали глупость…

– Кто, папа?

– Не перебивай, слушай, иначе вовсе ничего не поймешь… У них не было выбора. И они придумали кооперативы, чтобы мы, которых они назвали деятелями теневой экономики, стали легалами. Ведь все равно мы правили бал. И они поняли: бороться бесполезно, проще пойти на сотрудничество. Худосочные соцпредприятия себя достаточно показали, разве нет, Верочка? – Максим Максимович тоненько засмеялся, и от его смеха Вере стало очень страшно. Голос отца будто гипнотизировал, его слова парализовывали. Давно понимая, что стоит за тем, что имеет семья, Вера всегда чуралась открытых разговоров о том преступном, что окружало жизнь отца. Он любил бравировать, он бывал беспощадно циничен, как сейчас, словно никогда не боялся ни за себя, ни за близких, но они-то боялись за него, хоть и заставляли себя верить в его неуязвимость и суперосторожность.

– И как ты думаешь, Верочка, – он вдруг взял ее руку в свою, – Гришка и его патрон, этот дурак-чиновник, марионетка в моих руках, как они налаживали дело? На это надо жизнь ухлопать, а им понадобился квартал, чтобы раскрутить такое предприятие, как «Эллада». Я им дал все. Цеха и деньги. Но, прежде чем дать, я должен был иметь. Логично? Логично, я спрашиваю тебя, дочь моя?

– Да… – выдавила из себя Вера.

– А как я завел двадцать – двадцать пять лет тому назад эти цеха и деньги? Кто их мне дал? Кто позволил построить, сработать, а? Откуда они у меня очутились? Догадалась? Хочешь, чтобы это все теперь стало известно?

– Папа, но при чем тут Гриша? Он помогал тебе, я знаю, как самый преданный… работал на тебя, как раб! Нужно его было делать председателем, а не этого тупого идиота Арбузова!

– Кого? Нищего студента? Надеюсь, Вера, ты не так наивна. Так вот, ни я, ни Арбузов, ни Гришка никого не убивали. Ламко, конечно, была не подарок, но не таких заламывали, и с ней бы со временем справились. Не кнутом, так пряником. Она мне, кстати, сорвала выход «Эллады» на внешний рынок. А получилось бы, будь она жива, мурлыкала бы как довольная кошка, катаясь в Париж и в Вену. Я бы ее в школу менеджеров или на курсы Кардена… И была бы она на все во всем и со всеми согласна. Ах, как мне ни к месту эта история, знала бы ты! – сокрушенно вздохнул Максим Максимович. – Гришаня твой это понял. Но, как говорится, заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет. И придется его убирать. Или пусть прячется. Если его возьмут, все… А я завтра поверчусь там, как уж в тавоте, не бойся, вывернусь. Хотя столько Гришка глупостей наделал, столько глупостей!..

– Папа, спаси его!

Максим Максимович отстранился от простертых к нему рук дочери:

– А что ты за него цепляешься? – вдруг спросил с издевкой. – Он унизил тебя до положения любовницы!

– Но ты же… – оторопела Вера.

– А может, я его проверял? Проверял чувства, а? Да я тебя там за лорда выдам! Миледи будешь!

– У них там, – усмехнулась Вера, вставая, – действует принцип трех «р» – респонсибл, респектебл и еще не помню что. А у тебя, значит, сформулировались три «М»: отец был милитопольский колхозан, сам – миллионер подпольный, а дочь – миледи с импортной фамилией… Неплохо! – и Вера, забыв и про плащ, и про сапожки, выбежала из квартиры.

Когда хлопнула входная дверь, Максим Максимович довольно улыбнулся: она сделает все, как надо. Особенно, если хорошенько обмозгует свое собственное положение на данный критический момент. А что еще в кризисной ситуации более компрометирует, чем уход в бега? Но об этом они с Гришей не задумаются…

23

Воздвиженский вернулся домой почти успокоенный. Через неделю он будет работать в «Здоровье», нужно несколько дней, чтобы правление лечебного кооператива утвердило новую ставку юрисконсульта. И сам там подлечится. Хирург его уже осмотрел. Ничего серьезного не нашел. Умело били, только устрашая… А боль снял укол анальгина.

В квартире его удивил густой запах валерианки. «Флакон разбили, наверное», – подумал Вадим Федорович. Было так тихо, что Вадим Федорович решил: дома никого нет.

– Вадим, – раздался не то зов, не то стон жены.

Он быстро распахнул дверь спальни. Сноха, белая, с остановившимися глазами, лежала одетая на их кровати поверх одеяла. В ее ногах, обхватив голову руками, неестественно скрючившись, сидела жена.

– Что такое? – у Воздвиженского упало сердце, неужели им что-то стало известно? Что?

– Настю… Настеньку… – угадал Вадим Федорович тихое лепетание невестки. – Настю…

– Настю увезли… С прогулки, в детсаду… – рыдая проговорила жена.

Какое дикое, запредельное вероломство! Воздвиженский вспомнил помертвевшее лицо Арбузова, его призыв обоюдно забыть все… Они обманули… Грозили убить жену, а нанесли удар с другой стороны. Под ногами Вадима Федоровича, казалось, закачался пол, он взмахнул руками, чтобы удержаться, схватился за притолку. И тут опять нахлынул утренний кошмар: это они же, серые, безликие, надругались над малышкой… Он боялся себе представить это. Он гнал от себя видения, но они вспыхивали в мозгу отчетливые до деталей…

Его стал бить озноб.

– Где Константин? – спросил о сыне.

– На Петровке. Мы искали тебя… Где ты был?

Он не ответил, сел на постель рядом с женой. Кулаки сжались от ярости, бессилия и страшного неведения. Из груди вырвался натужный стон. Невестка вздрогнула. Тамара громко с причитанием зарыдала. А он все отчетливее понимал, что ничем, совершенно ничем не может помочь. Зачем поверил этим негодяям? Почему старый, опытный, профессионально мыслящий человек сразу же, утром, не пошел к Быкову? Какое затмение на него нашло? Они бы уже все сидели! Они даже не успели бы подумать о Насте! Костя на Петровке – это хорошо, Быков получит ориентировку, увяжет события… Но девочку надо искать. Вряд ли милиция способна действовать быстро, усомнился он.

– Группа гуляла… – тихо заговорила Наташа. – Эти воспитатели, сволочи, говорят, что ничего не видели… Потом повели детей на полдник, а Насти нет. Искали, звали, по улице бегали… Расстрелять их всех!

– Мне надо позвонить, – быстро проговорил Вадим Федорович.

«Не искупить мне вины перед Настенькой…»

Никак не набирался номер. Руки не слушались. Ответили сразу.

– Саша? У меня беда. Кроме вас, боюсь… Исчезла моя внучка.

– «Эллада» веселое местечко, не так ли? – ответил Чернов. – Надо искать Горохова. Это его работа. Ребенка он, конечно, увез из Москвы.

Вадим Федорович легко поверил Чернову. Око за око, зуб за зуб. Если даже не сам Горохов, его люди мстят. Да, надо искать этого висельника. Но где?

– Я с ума сойду…

– Мужайтесь. Мы тоже кое-что умеем. Где мы увидимся?

Воздвиженский на минуту задумался.

– Мне придется поехать за машиной, – снова заговорил Чернов. – Это за городом. Но через полтора часа я буду у вас. Продержитесь?

– Через полтора часа? Вам надо за город? – повторил Вадим Федорович. – Саша, я тоже не хочу терять времени. Может быть, нам есть смысл встретиться возле магазина «Все для дома» – это на развилке Новорязанского? Если вам удобно, конечно.

– Хорошо. Только не берите такси. Раскошельтесь на частника. А я буду за рулем черной «Волги». И больше, прошу вас, не двурушничайте.

– Мне нужно ехать, – решительно заявил Вадим Федорович жене. Та только головой затрясла.

– Мне нужно, – с нажимом повторил он. – Главное не волнуйся и надейся. Молись, – добавил он, сам не зная, почему и зачем.

24

Вера уехала за теплыми вещами, испугалась похолодания, Гриша взгрустнул. Проводить вечер в одиночестве ему не хотелось, и он решил поехать к тетке. Давно не виделись.

Его задержал телефонный звонок. Гриша довольно улыбнулся – это был первый звонок установленного утром телефона. Вера же без телефона жить не может. И тут же Гриша скис. Звонил капитан Сиволодский. Любезно приглашал завтра, в девять, к полковнику Быкову.

«А что будет, если там уже известно про деньги и про Малышева? – уныло думал Гриша. – Не для собственного же развлечения Макс послал гниду Воздвиженского… И коль Воздвиженский деньги нашел, он должен этими самыми деньгами и адресочком прихлопнуть меня в подходящий момент. Сейчас момент для него что надо. Но, с другой стороны, мы неплохо его потрепали. Лишних телодвижений он не совершит – и больно, и жутко, и перспектива мрачная. Короче, все зависит от того, насколько Вадик труслив. Донес или не донес… Утром меня не было, но он в одну строку поставит все, что знает про меня. Дурак я, сам виноват. Плохо, неправильно рассчитал. А теперь не успеть. Надо было сначала проводить акцию, а потом… и логичнее – деньги бы нашли, проводя обыск в связи с расследованием обстоятельств самоубийства. Так и причислили бы Малышева к сонму раскаявшихся грешников, куда там – убийц. Хорошо, хоть деньги догадался поменять. Как не вовремя запаниковал Арбузов, подсунулся с усмирением Вадима – и карты спутал, и с темпа сбил», – сетовал Гриша, осторожно ведя машину по непростому пути от Свиблова до Каланчевки.

В теткиной квартире слышалась телевизионная разноголосица, сквозь нее прорвался вопрос Тони:

– Гришенька, ты?

Тоня знала, что у него был свой ключ.

– Я… Дядя Коля дома?

– В ванной. Слышишь? Он тебе нужен?

Из ванной комнаты доносился надтреснутый дядькин баритон: он всегда пел, стоя под душем.

– Ладно, – вздохнул Гриша. – Не горит. Я бы поел. Что по телеку?

– Да показывают чтой-то, – беззаботно ответила Тоня и пошла на кухню.

Зазвонил телефон. Гриша машинально снял трубку и услышал взволнованный голос Веры:

– Гриша, Гришенька, я ни в чем не виновата, я не хотела, только слава Богу, ты здесь… Я в Свиблово, я испугалась, что тебя нет. Нам надо… Гриша, приезжай… Нет, давай я приеду. Тебе опасно. Гриша, ты с машиной?

– Что?

– От ужаса я все забыла, и плащ, и зонт, попроси у Тони хоть кофту. Бежать надо! Ладно, я еду! – и она бросила трубку.

Гриша вздрогнул. Что за наваждение? Что случилось? Накрыли, что ли, всех?

Он набрал номер Макса, ждал. Не скоро, но Макс ответил. Не начиная разговора, Гриша повесил трубку. Коль патрон цел, лампочка горит…

Телефон зазвонил снова. Вера, конечно, очнулась, сейчас дельно объяснит… Но Гриша услышал мужской голос:

– Знаешь новость? У Воздвиженского похитили внучку.

Гриша молчал. Этого Вера знать не может. Что же ее напугало?

– Слышишь? У Воздвиженского похитили внучку.

– Кто… вы? – хрипло от внезапного ужаса спросил Горохов. – Кто?..

– Ты что, не узнаешь? Чернов моя фамилия. Старик, дела такие, что похищение вешают на тебя. И Ламко заодно. Ситуация хреновая, самое удобное – избавиться от нее, сыграв твою фигуру. Советую: иди в милицию, кричи «слово и дело», прикидывайся жертвой мафии и закладывай Макса. Усек? – В трубке послышались короткие гудки.

– Гриш, уж все стынет! – как сквозь вату услышал Горохов голос тетки.

Грише было не до еды.

Он ничего не понимал. Концы с концами не сходились. Откуда Сашка знает Макса? Этого не может быть, потому что не может быть никогда!

В прихожей раздался короткий, нервный звонок. Гриша бросился к двери.

– Скорее… – затараторила Вера с порога, – Нельзя медлить. Тебя посадят, не разобравшись, даже убьют… – зашептала она. – Отец сказал… Убьют и все концы в воду, при таких обстоятельствах он ничем не может помочь… Но вдруг отсидимся, милиция же тоже работает. Найдут настоящего убийцу, тогда вернемся…

В переднюю вышла Тоня.

– Извините, Антонина Васильевна, – заговорила Вера совсем иным тоном. – Мы уходим. Даже уезжаем. На несколько дней, я на больничном, Грише тоже надо отдохнуть… Гриша, где ключи от машины?

Горохов будто проснулся.

Он посмотрел на Веру, на Антонину:

– Давай, Тонь… Жратвы сложи. И Вере что-нибудь теплое… Кофту… У тебя есть сотни четыре?

Тоня смотрела на племянника со страхом, ничего не понимала, но чувствовала: происходит что-то ужасное. Вера, Вера-то, бледней покойницы…

Гриша гнал на предельной скорости. Выскочил на Щелковское – как и сам не знал. Дорога не занимала его. Вера пересказала разговор с отцом. Гриша – разговор с Черновым. Они решали, как быть…

Впереди замелькали фонари, появилось ярко освещенное здание. Вера узнала автовокзал.

Гриша вдруг начал резко тормозить. Припарковался к стоянке и молча вышел из машины. Вера никак не могла понять, что он затеял.

Наконец он вернулся.

– Пойдем, – сказал сухо и властно.

Вера невольно подчинилась.

Гриша взял с сиденья сумку, закрыл все дверцы «Жигулей» и повел Веру к светящемуся окнами «Икарусу».

– Ты с ума сошел, – прошептала Вера. – Бросить авто…

– Слава богу, разум чудом сохранился, – и Гриша подтолкнул ее к автобусной двери. – Давай-давай, это последний…

25

В старом «каблучке», почтовом «Москвиче», только его водителя удалось уговорить проехаться по Подмосковью за стольник, трясло так, что звенели стекла. Но эта монотонная тряска притупляла восприятие бытия, и Воздвиженский начал думать зло, ненавидя весь мир, свою беду ему хотелось выместить на ком-то.

«Если бы не этот кретин Быков! Разве так работают?!! Упустили следствие, одно преступление начало плодить следующие… За Ламко последовал несчастный пьянчуга, за ним теперь – моя девочка… Показал бы Быков сразу же Арбузову и всем нам кузькину мать, уже и Гришка и Арбузов имели бы срок. Но Быков чистоплюй… Или хочет числиться в гуманистах… Это же модно! Даже Чернова не задержал после моих-то показаний! Только откуда в Быкове щепетильности взяться? Мы с ним одного посева… У обоих нагайка в крови… В плоть въелась власть кнута…» – в Воздвиженском все больше крепло убеждение, что именно ему уготовано спасти Настю и расправиться с злодеями. И он не станет церемониться с наглецами, которые уверены, что их безнаказанность – в его страхе, в его зависимости. «Свинья Арбузов! Надеялся, что сломал меня… Нет!»

«Москвич» остановился возле ворот поселка садоводов, под фонарем, на темную улочку заехать не решился.

– Я не надолго, – пообещал Воздвиженский.

Поселок казался вымершим. Воздвиженский зашел на участок, сразу пошел в сарай, достал лопату. Нашел пенек и принялся отсчитывать шаги. Двенадцать шагов к забору. Со злобой, с досадой, с сердечной болью вогнал Воздвиженский в землю острие лопаты. Нужно прорыть вглубь на метр. Воздвиженский рыл, пока лопата не ударилась о железо. Там, в железном ящике, лежал пистолет, который он однажды, проводя обыск у отставного полковника, «сгоревшего» на руководстве оптовой базой, украл. Полковник этой кражи «не заметил». Ко всем его неприятностям не хватало статьи за незаконное хранение трофейного оружия. Воздвиженский осторожно взял оружие в руки. «Вальтер» был в прекрасном состоянии. Отдельно в промасленной тряпочке лежали две обоймы.

На встречу с Черновым он уже опаздывал. Объяснил шоферу «каблучка», куда ему теперь нужно, чтобы тот не заплутал. Но шофер и сам неплохо знал местность.

Темный силуэт «Волги» Воздвиженский разглядел, но не возле магазина, а напротив. Чернов словно развернулся, чтобы ехать к Москве. Когда почтовый «Москвич» остановился, в «Волге» вспыхнул свет, раскрылась дверца. Вадим Федорович вздохнул с облегчением – и он не ошибся, и Саша не подвел.

– Куда ж мы теперь? – спросил Вадим Федорович Чернова.

– Пока прямо и по кольцевой… – загадочно ответил Саша и посоветовал. – Подремите, Вадим Федорович, кто знает, чем эта ночь кончится…

Но Воздвиженский не мог и думать о сне. Он без умолку болтал. Он рассказывал Саше о Настеньке. Говоря о ней, он в яви представлял ее рядом с собой, и ему становилось легче.

И вдруг что-то пропищало прямо под левой рукой. Раздался зуммер. Воздвиженский обомлел. По спине пробежал холодок. Машина, оказывается, телефонизирована! Мысли заметались. Чернов эту машину угнал? Но… Кто же может тогда держать с ним связь? Чернов… вовсе не тот, за кого?.. А Чернов рубил команды в черную эбонитовую трубку:

– Блокировать все конечные пункты! Следить, кто придет за машиной. С кольцевой контроль не снимать!

Положил трубку на рычаг, где красновато мигали небольшие лампочки, и, словно ничего удивительного не произошло, сказал Воздвиженскому:

– Горохов бросил свой «Жигуль» на автовокзале. Дальше, конечно, поехал междугородным автобусом. Не так уж и скверно, хотя угол поиска широк: но регион определился.

– Бедная Настя, ее всегда сильно рвет в автобусах… – пролепетал ошарашенный Воздвиженский.

– Вы, Вадим Федорович, молодец, что взяли оружие, – Чернов явно хотел ободрить его, но Воздвиженский напугался еще сильнее:

– Откуда вы знаете?..

– А зачем еще можно мотаться ночью за город, на участок, когда жизнь держит за горло?..

– Саша, – Вадим Федорович решил расставить все точки над i. – Саша, вы из?.. – и осекся, так весело и искренне расхохотался Чернов.