Текст книги "Фельдмаршал Паулюс: от Гитлера к Сталину"

Автор книги: Владимир Марковчин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Другие адресаты, к которым он обратился за помощью, были фон Папен1, посол рейха в Турции, и генерал-майор Кречмер2, военный атташе при посольстве рейха в Японии3. Нет необходимости говорить о том, что эти послания адресатам направлены не были.

Несмотря на негативное отношение некоторых офицеров к фельдмаршалу, большинство военнопленных к Паулюсу относится с почтением и уважением, исполняя все его указания, как старшего по чину. Сам Паулюс лично избегает любого проявления своего влияния в политической или военной области, так как не хочет, чтобы его могли упрекнуть в том, что он каким-то образом является оплотом сопротивления.

На политические темы Паулюс вообще не разговаривает. Он предполагает, что его подслушивают. Об обстановке на фронте высказывается очень осторожно, считает, что поступающая информация недостаточна, чтобы составить себе суждение о действительном положении. Он не видит военной катастрофы для Германии и считает, что еще имеется возможность удержать положение или даже улучшить его. «Союз немецких офицеров» Паулюс категорически отвергает, и цепляется за мысль, что Германия победит. Считается также с возможностью компромиссного мира. Высказывается против ориентации немцев на Запад и проявляет интерес ко всему, что связано с СССР (история, литература и т.д.).

Личное сотрудничество во время войны в какой бы то ни было форме отвергает, считая это антиправительственным шагом.

Сознательно или бессознательно фельдмаршал Паулюс находится под влиянием группы генералов, которые не поддаются никакому влиянию и непригодны к использованию их в смысле честного сотрудничества с Россией. Эта группа руководит им. Однако в основном он честно убежден в необходимости сотрудничества с СССР, при условии существования свободной и независимой Германии.

Фельдмаршал Паулюс в душе безусловно настроен на будущее сотрудничество с СССР, однако сейчас отклоняет всякий разговор на политические темы. Он очень легко поддается влиянию окружающих. В кругу военнопленных редко высказывает свое мнение. До сих пор еще верит в благоприятный для Германии исход войны.

Паулюс пользуется авторитетом, но это проявляется только в вопросах этикета и распорядка в доме. Политически он старается не влиять, чужие мнения не подавляет, действует примиряющим образом среди спорящих. Перестроить Паулюса во время войны не удается уже по одному тому, что как фельдмаршал не захочет служить примером для других генералов, также по своей психологии не станет выступать против своего правительства.

Питанием и условиями жизни, отношением командования лагеря доволен. На правах старшего офицера Паулюс обратился к другим генералам с просьбой о соблюдении порядка и дисциплины; данная просьба была воспринята серьезно, считается нормальным сохранять внешний вид и достоинство немецкого офицера.

Во второй половине июня 1943 года Паулюс и его соратники переберутся в старинный русский город Суздаль, на территории знаменитого монастыря которого, в спецлагере № 48, входившего в систему Управления НКВД по делам о военнопленных, и был размещен высший командный состав румынских, венгерских, испанских, итальянских и немецких частей. По счастливой случайности, у фельдмаршала здесь было значительно больше друзей, чем cреди «отщепенцев» в красногорском лагере.

Постепенно первые шоковые впечатления от пребывания в плену проходят и наступает жгучее желание действовать. Паулюс по-прежнему профашистски настроен. Знакомых приветствует фашистским приветствием. У него сильная уверенность в том, что он будет обменен на кого-нибудь из пленных русских генералов и возвратится в Германию. Он пользуется большим авторитетом и уважением среди других пленных генералов, ничем не отличающимися от прежнего, военного периода его жизни. В наиболее дружественных отношениях с полковником Адамом, генерал-лейтенантом Шмидтом, дивизионным генералом Мазарини1.

Поэтому через некоторое время в спецлагере было организовано глубоко законспирированное фашистское сопротивление, цель которого – противостояние зарождающемуся антифашистскому движению среди немецких и других военнопленных. Не мудрено, что среди руководителей этого центра был генерал-лейтенант Шмидт – фигура в высшей степени сложная, оказывавшая определенное влияние на фельдмаршала с самого его назначения на пост командующего.

Постепенно переменный состав лагеря разделяется на три неравные части – продолжающих слепо верить в гений фюрера и его политику, окончательно разочаровавшихся в нем и людей, до конца не определившихся. Это был своеобразный раскол – каждый из генералов высказывал свои мысли, факты, доводы, но без проявления какой-либо нетерпимости по отношению друг к другу, злобы и враждебности. Нет необходимости говорить, в какой из этих частей находился генерал-фельдмаршал Паулюс.

Интересен был подход сопротивления к различным памятным датам в жизни рейха и его руководителей. Так, например, 1 сентября 1943 года, день 4-й годовщины начала Польского похода и Второй мировой войны, они решили отметить своим коллективным протестом против деятельности «Союза немецких офицеров». Среди подписавших этот документ2 – один фельдмаршал, 16 генералов и 1 полковник. Его цель – оказать давление на группу генералов, уже вошедших в состав «Союза», а главное – на его будущих членов. Эдакий демарш патриотов рейха.

Как видно из этого документа, истинные его вдохновители генерал-майор Шмидт, полковники Артур Бойе, Эдуард фон Засс, Ганс фон Арнсдорф и другие, возглавлявшие «движение сопротивления», желания подписать заявление не высказали.

Необходимо сказать, что соратники Паулюса, не ограничиваясь подготовкой всякого рода демаршей и провокаций, систематически запугивали военнопленных, отходивших от их генеральной линии; им обещали невероятные кары для них лично и членов их семей после окончания войны, их вносили в черные списки, фиксировали малейшую недоброжелательность по отношению к НСДАП, Гитлеру, Германии. Это смешно, но эти господа, в обмен на хорошее к ним отношение, пытались даже раздавать своеобразные индульгенции сотрудникам НКВД, охранявшим их в лагере, правда, с одной оговоркой – они не должны были быть членами ВКП(б), комиссарами и евреями, так как в отношении этих категорий в рейхе проводилась отдельная политика. Закончиться война должна была, естественно, в пользу Германии – о другом исходе Шмидт и Ко не хотели даже и думать.

Паулюс по-прежнему оставался в центре всех событий. Полковник Г. позднее вспоминал о событиях сентября 1943 года: «Разговор был самый подробный, почти все время мы разговаривали об офицерском союзе и его возможных влияниях. У меня создалось впечатление, что в оценке положения фельдмаршал полностью согласен с нами. Он, между прочим, очень сожалел, что не может слушать радио, например речь фюрера от 10 сентября. Я очень много рассказывал ему, что мне известно. Многое для него было ново, многое он знал, но неточно. Разница в понимании обстановки состоит, собственного говоря, в разной оценке влияния деятельности офицерского союза. Фельдмаршал придерживается мнения, что в Германии достаточно умных людей, которые не бездействуют. Наш шаг этому может помешать и вызвать события, которые несвоевременны.

Фельдмаршал сравнил наши действия с бросанием ручной гранаты через высокий забор, за которым не видно цели.

Мое мнение, что фельдмаршал очень серьезно и тяжело борется с этой проблемой. Значимость его положения и его имени делает для него решение особенно трудным. Его глубокое отношение ко всем этим вопросам, откровенность в суждениях против моих аргументов – позволяют думать, что фельдмаршал еще не принял окончательного негативного решения и может еще прийти к признанию работы офицерского союза правильной и нужной».

Генерал Д., имевший в тот же период несколько бесед с фельдмаршалом, так передает его состояние: «Паулюс ждет развития событий и надеется, что как только англичане дойдут до итало-германской границы, они начнут переговоры с Гитлером, а позднее к ним присоединится и Советский Союз.

Я с ним два дня много говорил, сейчас он не приводит никаких доводов против нас, со всем соглашается, но ссылается на то, что два сына на Восточном фронте. Паулюс боится, что, узнав о его участии в нашем движении, Гитлер прикажет расстрелять сыновей перед строем.

Кроме того, Паулюса интересует позиция Советского Союза, если Германия отведет с Восточного фронта армию к своим границам, а союзники откроют второй фронт на Западе».

У генерала Л. также состоялось несколько бесед с Паулюсом. Позднее он вспоминал об этом так: «Паулюс еще раз признал честность мотивов и намерений генералов, работающих в офицерском союзе, не смог выставить ни одного довода против целей и задач «Союза немецких офицеров» и заявил, что в принципе он с ними согласен.

В то же время Паулюс еще не может принять окончательного решения, мотивируя это тем, что он недостаточно ориентирован о действительном положении в Германии, настроениях немецкой армии и населения, не знает намерений гитлеровского правительства и не располагает объективными данными о положении на фронтах. Паулюс все равно к нам придет, но это только вопрос времени. Сейчас он еще надеется на то, что Германией еще не все потеряно, и поэтому боится сказать свое окончательное слово.

Выводы:

I. Фельдмаршал Паулюс: при настоящем положении дел фельдмаршал не присоединится к «Союзу немецких офицеров».

Причины:

1) Так как он получает информацию только в освещении русских, то он не считает себя вправе создать себе объективную картину о военном и экономическом положении Германии, а также о настроении в армии и в народе. Причем он не сомневается в правдивом освещении положения русскими.

2) Он считает, что в Германии достаточно видных лиц (военное командование, политические деятели, например барон фон Нейрат1), которые лучше его знают действительное положение вещей. По его мнению, эти люди должны сами действовать. Поэтому он опасается, что какие-либо мероприятия вне Германии, следовательно, со стороны военнопленных генералов, могут скорее мешать этим действиям, чем побуждать деятелей в Германии к правильному решению. Пропаганда из враждебной страны будет понята в Германии, которая борется не за Гитлера, а за свое существование, как удар в спину, безотносительно к тому, является ли эта пропаганда правильной или неправильной.

3) Паулюс, далее, верит, что Гитлер тоже правильно оценивает положение и сам ищет путей к заключению мира. Естественно также, что пока не будет заключен мир, Гитлер призывает немецкий народ продолжать борьбу. Признавая, что Гитлер во многом ошибался, Паулюс, однако, считает, что Гитлер хотел много сделать полезного для немецкого народа, а следовательно, и для трудящихся. Но война и усиленные темпы в области вооружения помешали этому. Паулюс не верит, что Гитлер носился с планами завоевания Европы и уничтожения других народов. Само собой разумеется, что Паулюс ставит интересы Германии выше личной судьбы Гитлера и полагает, что таких же взглядов придерживаются и другие видные деятели Германии. Но он особенно отрицательно относится к тем, которые в гитлеровском режиме видят только все плохое. Тут он склонен иногда защитить и то, что внутренне сам признает плохим. (Я позволю себе заметить, что я лично тоже не во всем согласен с критикой гитлеровского режима. Представления о Германии за границей также ошибочны, как наши прежние представления о России. В особенности эмигранты искажают действительность.)

4) Паулюс глубоко убежден в необходимости честного сотрудничества Германии и России после войны. По его мнению, вооруженные силы Германии являются не «гитлеровской армией», а немецкой армией, которая при создавшейся обстановке обороняет свою родину против ее противников за пределами своей страны. Но эта концепция не связывается с желанием закончить войну.

5) Методы воздействия Национального комитета и офицерского союза на армию он считает неправильными, так как они ведут к разложению армии и не дают гарантии, что действительно приведут к сносному миру.

6) Он верит объяснениям генерала Мельникова1, что Россия не заинтересована в чрезмерном ослаблении Германии, но думает, что положение может осложниться и Германия может оказаться вынужденной у своих границ принять тяжелейшие условия капитуляции.

7) Что касается послевоенного периода, то он прогрессивно настроен, но опасается вмешательства во внутренние дела, что может привести к советизации Германии. Он за постепенное развитие социалистических проблем и реформ в соответствии с немецкими условиями.

8) Большую роль в размышлениях Паулюса в беседе со мной играл факт нахождения на передовой линии его двух преданных родине сыновей.

Вывод:

Дальнейшее влияние на фельдмаршала со стороны представителей офицерского союза или Национального комитета бесперспективно. Остался лишь один путь, а именно: совершенно откровенный, основанный на полном доверии разговор с ним русских авторитетных лиц и – «раскрыть при этом все карты». Я не берусь, конечно, судить, будет ли он и в этом случае ссылаться на свое положение – положение военнопленного, и в силу долга, присяги останется на прежних позициях.

Особое примечание:

Подписанный им и другими генералами документ он не считает активным противодействием (деятельностью) военнопленных. Это заявление следует, скорее, рассматривать как ответ на предложение русских. Он не видит в этом документе каких-либо новых обязательств, принятых генералами по отношению к нему или к немецкой армии.

II. Деятельность «Союза немецких офицеров».

До учреждения Союза было обещано с русской стороны, что руководящим лицам Союза будет предоставлена полная свобода действий и все средства к тому, чтобы ориентироваться в обстановке. Далее было обещано, что Союз будет действовать самостоятельно для достижения своих целей. Было признано лишь известное ограничение, поскольку это потребуется внешнеполитической обстановкой и взаимоотношениями России с ее союзниками. При своем учреждении Союз подчинился политическому руководству Национального комитета, и путем вступления генералов и офицеров в Национальный комитет члены Союза приступили к совместной работе.

Но ни одному из членов Комитета офицерского союза и ни одному из его представителей в Национальном комитете не известно, с какими официальными инстанциями сотрудничают руководители Национального комитета. Отсюда создается положение, что генералы и офицеры, участвующие в работе Национального комитета (составление воззваний, листовок и т.д.) не в состоянии со всей ответственностью изучать те предпосылки, которые лежат в основе этой работы. Таким образом, создается впечатление, что офицерский союз самостоятельно не действует, а только используется.

Необходимо, чтобы президент офицерского союза и представители союза в Национальном комитете были признаны русскими инстанциями равноправными партнерами. Нам представляется недопустимым, что в Национальном комитете, который, по своим заявлениям, объединяет немцев всех политических направлений, односторонне действует в настоящих условиях только коммунистическая партия. Если же это так, то предпосылка для основания «Союза офицеров» и для его совместной работы с Национальным комитетом оказывается основанной на заблуждении.

Генералы и офицеры, не имеющие полной уверенности, что это не является злоупотреблением их честными намерениями, работать не смогут. В противном случае вывод из этого будет личным делом каждого».

Испытывая достаточно сильное давление как со стороны администрации лагеря, так и непосредственно от своих товарищей, вставших под знамена борьбы против режима Гитлера, в начале октября того же года Паулюс написал письмо, в котором, в частности, говорилось: «Заявление, сделанное немецкими генералами в лагере военнопленных № 48 от 1 сентября 1943 г., дает мне повод констатировать следующее: подпись каждого отдельного генерала базируется на собственном мнении и дана добровольно.

В этой подписи не кроется какого-либо обязательства особого порядка по отношению к моей личности. В случае же, если кто-либо из участников видел бы в своей подписи какое-либо обязательство по отношению ко мне лично, то настоящим его освобождаю от этого мнимого обязательства. Генерал-фельдмаршал Паулюс. 6 октября 1943 года».

Не выдержав напряжения, стремясь донести правду о своем местонахождении и сообщить о своей верности Гитлеру, «движение сопротивления» решается на беспрецедентный, безрассудный по своей сути шаг – в октябре 1943 года они начинают готовить побег одного из «верных» офицеров в Германию. Одним из лиц, которому доверена эта тщательно оберегаемая тайна, являлся фельдмаршал Паулюс. Трудно представить себе побег из особорежимного объекта НКВД, но зато легко себе представить степень заблуждений Паулюса, Шмидта и Ко.

Увы, но ни один человек из группы заслуженных генералов вермахта не ялялся близким другом Гитлера, и случай с дуче Муссолини1 вряд ли повторился бы в Суздале – этому не помогли бы даже отъявленные головорезы под командованием Отто Скорцени2. Побег закончился ничем – его просто не было. Одновременно были приняты соответствующие меры, в том числе объявлен приказ начальника лагеря о проведении поверок среди военнопленных дважды в сутки, а также о ряде других мероприятий, включая личные обыски.

Необходимо сказать, что ужесточение мер содержания военнопленных подействовало на многих из них отрезвляюще. Трещина в нацистском монолите, положенная усилиями четырех генералов, старших и младших офицеров, постоянно расширялась. Нередко члены «Союза немецких офицеров» пытались «образумить» фельдмаршала; одно из таких посланий приведу.

«Лагерь военнопленных 84/1

10 февраля 1944 г.

Многоуважаемый господин генерал-фельдмаршал!

9 июля 1943 г. я Вам, господин генерал-фельдмаршал написал письмо, в котором я Вас просил примкнуть к нашему антифашистскому движению, выступить перед московским микрофоном и рассказать нашему народу правду о Сталинграде. За этот промежуток времени мы пережили большие события и находимся накануне еще больших событий. Так как я до сих пор еще не получил ответа на мое письмо, и также не встретил Вашего имени, господин генерал-фельдмаршал, ни среди борцов за отечественные цели Национального комитета, ни среди членов «Союза немецких офицеров», я, как бывший вам лично знакомый адъютант корпусного врача Вашего штаба корпуса 16-го арт. корпуса, решил к Вам обратиться сегодня, спустя год после катастрофы Сталинграда, с этими строчками.

Эта гибельная, несправедливая, захватническая война, которая ведется ради личных интересов, болезненного (католического) честолюбия и потребности выделяться человека, который еще сегодня может называть себя вождем нашего народа, ради интересов стоящих за его спиной империалистов, разрушила старые понятия об офицерской чести, долге и чувстве ответственности и родила новые, лучшие понятия их. Перед нами вырос новый офицер, народный немецкий офицер, человек, пользующийся уважением, почтением и верностью добровольно ему подчиняющихся солдат, новый тип офицера, который не видит больше в своих подчиненных лишенное собственной воли орудие его часто взвинченных и надменных личных интересов, а видит в нем человека с чувствующим сердцем. Отпали от нас тупое повиновение, прусская палочная дисциплина и взгляды реакционного пруссачества, которые особенно широко распространялись в армии с 1933 г., когда фельдмаршал Гинденбург протянул руку Гитлеру у гроба Фридриха II в Потсдаме1.

Вместо бывшего чванного офицерства выступил новый «Союз немецких офицеров», который чувствует себя принадлежащим народу, который выходит из народа и офицеры которого с дисциплинированной критикой и доверием добровольно подчиняются тому, кто опытнее, умнее и сильнее характером.

Господин генерал-фельдмаршал, почему Вы еще не примкнули к нашему антифашистскому народному движению? Почему Вы до сих пор еще верны этому ефрейтору Гитлеру, этому одаренному каким-то провидением фантастическому стратегу? Неужели для Вас никакого значения не имеют примеры генерала артиллерии фон Зейдлица и других генералов и офицеров, которые по-новому рассматривают понятие чести офицера?

Как можно требовать от солдат, офицеров и генералов, борющихся на фронте, сложить оружие, прекратить бессмысленное сопротивление и перейти на сторону Национального комитета, когда самый высший генерал в плену, не находится больше в сфере влияния геббельсовской пропаганды, который в состоянии обе стороны оценить и в военном, и в политическом отношении, сам еще стоит в стороне от борьбы за спасение немецкого народа? Здесь, господин генерал-фельдмаршал, перед Вами будет стоять новая, гораздо лучшая задача и ответственность. Ваш голос и Ваше имя имеют большой вес и большое значение для завоевания наших еще борющихся солдат, офицеров и генералов на фронте, для целей Национального комитета. Я представляю себе, например, как бы Вы, господин генерал-фельдмаршал, обратились к окруженным войскам и рассказали бы им из личного опыта, как «фюрер» выбил Вас и Вашу армию под Сталинградом. Я могу себе представить, что Вам удалось бы целую дивизию или даже несколько дивизий сагитировать для перехода на сторону Национального комитета. Разве Вы не вздохнули бы легче, добившись такого успеха?

Господин генерал-фельдмаршал, разве не с каждым днем все больше на Вас давит тяжесть вины в уничтожении 240000 лучших немецких людей, когда Вы видите, что теперь один Сталинград следует за другим? Эту огромную, живую, народную силу Вы имели возможность спасти, господин генерал-фельдмаршал, если бы Вы тогда, тремя неделями ранее, приняли бы почетные условия капитуляции против приказа Гитлера. Все равно, потом была капитуляция, также против приказа, но только тогда, когда осталось уже 90 000 солдат из 330 000. Солдаты и офицеры погибали, выполняя свой долг, но требовать этого от них в Сталинграде – было сумасшествием. Хотите Вы, господин генерал-фельдмаршал, чтобы это массовое убийство немецкого народа так и продолжалось? Не взывают ли умоляюще к вам мертвые Сталинграда: «Останови!» и «Встань и действуй!» Не чувствуете ли Вы себя отцом семейства, обязанным стряхнуть все, что позади Вас, здесь, в плену, используя всю власть, как генерал-фельдмаршал, и бороться против Гитлера, чтобы спасти то, что можно еще спасти живого от немецкой семейной жизни? Разве можно сравнить то, что можно еще выиграть, с тем, что уже потеряно?

Господин генерал-фельдмаршал, долг перед отечеством требует от Вас ненависти и борьбы против Гитлера и его сподручных. Мертвые Сталинграда требуют от Вас, чтобы их смерть имела, по крайней мере, тот смысл, что откроет глаза немецкому народу и поднимет его против своих губителей.

Поднимитесь, господин генерал-фельдмаршал, и скажите немецкой армии, которая еще слепо повинуется приказам Гитлера, последнюю волю Сталинградской армии! Мы, которые счастливо спаслись от уничтожения, мы, молодые офицеры и солдаты, – мы ждем Вас.

Штабной врач – Вильгельм Гаденхорст,

начальник санитарной роты 1/88 18-й танк. дивизии».

Но фельдмаршал Паулюс – внешне еще оплот сопротивления, а фактически, сознательно или бессознательно, находится под влиянием группы тех генералов, которые не поддаются никакому влиянию и не готовы к честному сотрудничеству с Россией.

Эта группа по-прежнему руководит им. Однако он в основном убежден в необходимости честного сотрудничества с СССР, во всяком случае, при условии существования свободной и независимой Германии.

Паулюс пользуется авторитетом, но это проявляется только в вопросах этикета и распорядка в доме. Чужие мнения он не подавляет, действует примиряющим образом на спорящих. О своем отношении к национал-социализму не высказывается, старательно уклоняясь от политических разговоров. В общем, он надломленный человек, и вся его теперешняя жизнь проходит под знаком поражения его армии под Сталинградом. Эта мысль настолько угнетает его, что все остальное отступает на задний план.

Неприятным для Паулюса эпизодом было вступление 25 июля 1944 года в «Союз немецких офицеров» его бывшего адъютанта – полковника Адама. В тот же день полковник Адам, в присутствии фон Зейдлица, заявил Паулюсу о своем вступлении в союз. Это заявление Адама Паулюс воспринял спокойно, заявив: «Я вас понимаю, полковник, но что касается меня, то я хочу получить ясное представление об обстановке».

В тот же день Паулюсу было вручено обращение 16 военнопленных генералов, которое произвело на него сильное впечатление. После ознакомления с указанным заявлением Паулюс в беседе просил дать ему возможность побеседовать с этими генералами, указав, что подписавшего заявление генерала Мюллера он знает лично.

В беседе с Винценцем Мюллером, проходившей 31 июля, Паулюс продолжал придерживаться своей прежней позиции, считая, что гитлеровское руководство успешно справится с восставшими генералами и будет в состоянии продолжать войну. Он верит, что Гитлеру удастся восстановить положение на Восточном фронте и добиться приемлемых для Германии условий мира.

Обращение 16 немецких генералов Паулюс рассматривает как «удар в спину германской армии»1 и объясняет его тем, что генералы подписались под сильным впечатлением поражения. Сам он такого шага сделать не может, так как это противоречило бы его убеждениям.

На твердо поставленный сотрудниками вопрос об изменении его позиции и участии в выступлении против Гитлера Паулюс, ссылаясь, как обычно, на свое положение военнопленного, отказался от активного выступления против Гитлера.

В начале августа 1944 года с фельдмаршалом неоднократно беседуют сотрудники УПВИ1. Затем они вспоминали о встречах с Паулюсом так: «Паулюс заявил, что в результате наших бесед с ним, а также под влиянием изменившейся обстановки и разговоров с Мюллером он серьезно намерен пересмотреть свое отношение к публичному выступлению против гитлеризма, но ищет удобную форму, которая не была бы истолкована в Германии, как «удар в спину германской армии».

Сообщение о разрыве Турцией дипломатических и экономических отношений с Германией произвело на Паулюса ошеломляющее впечатление. Прослушав это сообщение, Паулюс старался скрыть навернувшиеся слезы. Успокоившись, он заявил, что за разрывом отношений следует ожидать высадки союзниками десанта на Балканах и что разрыв отношений, наряду с другими целями, преследовал и удаление из Турции официальных немецких представителей и агентуры, которые могли обнаружить подготовку десанта.

В ходе дальнейшего разговора Паулюс меня спросил: «Какие предвидятся изменения в уже начертанной судьбе Германии, если я присоединюсь к движению?»

Ответ: Ваш призыв к армии означает спасение многих тысяч немецких жизней, ибо поднимает голос человек, которого уважает и знает вся армия. Он показывает выход из катастрофического положения.

С вашим присоединением к движению представительство новой, демократической Германии становится серьезным фактором, который нельзя будет обойти, когда будет решаться судьба будущей Германии.

Паулюс (иронически): А заслуженные господа из Национального комитета?

Ответ: Заслуженные господа из Национального комитета заслужили себе полное право требовать от вас, чтобы вы присоединились к ним и стали во главе движения.

Паулюс: Но мне же говорят, что у меня нет совести...

Ответ: Вы должны понимать, что с вами говорил представитель государства, которое твердо хочет, чтобы это бессмысленное кровопролитие прекратилось – дискуссия по этому вопросу ведется с вами уже год, а вы выставляете наивные и смешные аргументы, чтобы обосновать вашу отрицательную позицию.

Положение выглядит так: 27 генералов немецкой армии говорят и пишут: «Необходимо убрать Гитлера – он нас вел и ведет в пропасть», – а вы маршал – молчите... Ваше молчание равно громкому призыву в этом специфическом моменте, призыву к продолжению кровопролития, а этого не допустят ни генералы, ни мы – вы должны сказать решительное слово.

Паулюс: Если вы так ставите вопрос, то вы должны и понять, что я не могу менять свою позицию под нажимом ультиматума – я должен подумать; бесспорно, что беседа с генералом Мюллером внесла в мою концепцию новые элементы ориентации, но я должен их еще обдумать. Я должен всем этим поделиться со своими друзьями в Войково; потом я могу принять решение. Скажите, как обстоит вопрос с формированием немецкой армии из числа военнопленных?

Ответ: Насчет армии я точно не могу вам сказать, но, видите ли, до сих пор ее не сформировали, несмотря на то что массы немецких военнопленных требуют от нас создания такой армии – они хотят драться против Гитлера. Но Красная армия исходит из эгоистических интересов при решении этого вопроса – она не заинтересована в том, чтобы немец стрелял в немца, но что во время оккупации Германии немецкие части будут нести службу внутреннего порядка – это не подлежит сомнению.

Паулюс был очень доволен этим ответом и сказал: «Будущая дружба между нашими народами была бы в опасности, если Красная армия допустила бы такое положение, чтобы немец стрелял в немца и отвлекался от главной цели Гитлера». Далее Паулюс жаловался, что нет сведений из Германии и что наша пресса очень мало приводит сообщений по вопросу «путча».

Поражения немецких и итальянских частей в Африке, объявление в Германии тотальной мобилизации, открытие второго фронта, постепенная потеря всех союзников, за исключением Японии, присоединение к Национальному комитету 16 новых генералов и, наконец, покушение на Гитлера, совершенное 20 июля 1944 года в его ставке, совершенное при участии генералов вермахта, многих из которых он знал лично, – вот далеко не полный перечень факторов, оказавших влияние на принятие Паулюсом окончательного решения. 8 августа того же года он обратился со своим знаменитым обращением «К немецкому народу. К военнопленным немецким офицерам и солдатам, находящимся в СССР»1. Именно 8 августа 1944 года Паулюс, наконец, освободился из фашистского плена.

Нет необходимости пересказывать его содержание. 14 августа фельдмаршал вступает в «Союз немецких офицеров». Позднее он еще неоднократно будет обращаться по радио; советские самолеты будут разбрасывать над позициями гитлеровских войск тысячи листовок, подписанных Паулюсом и его соратниками2. Был ли эффект от этой работы? Несомненно. С этого времени фельдмаршал полностью погружается в политику.

Став далеко не последней политической фигурой среди немецких военнопленных и эмигрантов, на протяжении ряда лет ведущих борьбу по расшатыванию режима Гитлера, Паулюс, как личность, по-прежнему испытывал чувство вины перед немецким народом, заключавшееся, прежде всего, в недостатке решительности во время боев под Сталинградом. Сюда же можно отнести и его нерешительность осенью 1943 года, когда он рассматривался как реальный руководитель «Союза немецких офицеров». Перед фельдмаршалом встала проблема морального порядка – поймут ли его вчерашние подчиненные, если он заявит о своей полной поддержке Союза.