Текст книги "Фельдмаршал Паулюс: от Гитлера к Сталину"

Автор книги: Владимир Марковчин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Вопрос о репатриации Паулюса решался на самом высоком уровне, но решен положительно в этот период так и не был. Девятого декабря ему были вручены задержанные письма родных, в которых было известие о смерти жены. Он весьма горестно воспринял эту весть и, выслушав соболезнования, ушел в свою комнату, где долго плакал.

Смерть Коки произвела на него пагубное впечатление; только 31 декабря он направляет детям две телеграммы, в которых сообщает о своем скором возвращении домой. Но и эти надежды вскоре, подобно миражу, растаяли.

Потеряв мать, дети и близкие родственники фельдмаршала сконцентрировали все свое внимание на заботе о нем. За неимением другой возможности, все это выразилось во всевозрастающем потоке писем, открыток и посылок. Для учета их поступления Паулюсом была разработана особая система, которая позволяла определить письма, не дошедшие до адресатов, чтобы впоследствии продублировать на ходящуюся в них информацию. Такой же системе регистрации и учета писем он обучил и своих близких родственников.

Имея в распоряжении огромное количество свободного времени, Паулюс занимал их несколькими увлечениями: он писал письма родным и близким, нередко до 5 штук в день, и очень много рисовал, рассылая им свои акварели, картины в масле, рисунки ко дням рождения и праздникам, сопровождая их остроумными пожеланиями, в чем достиг немалых успехов.

Среди объектов его художественного воплощения были картины известных русских живописцев, как, например, «Утро в сосновом лесу» Шишкина1. Часто вдохновляли его открытки, получаемые от Корнелии Паулюс (Нелли). Хорошо зная вкусы брата, она старалась подобрать для него такие открытки, которые бы точно отражали то или иное состояние природы, как правило, в переходный период от одного времени года к другому; натюрморты, с крупными планами садовых цветов, в которых содержались зачастую неповторимые сочетания буйства цветов и оттенков; наконец, репродукции картин немецких художников, инвалидов мировой войны, написанных в неповторимой для нормального, здорового человека форме и технике – с помощью зубов и сохранившихся левых рук.

Последние произведения он оценивал наиболее высоко– он не представлял, как могли эти люди с таким талантом и мастерством создавать шедевры, так тяжело пострадав в годы войны. Паулюс постоянно проводил параллели с инвалидами, приходя, в конечном счете, к выводу, что он, по сравнению с ними, находится просто в самом наилучшем положении. Это помогало ему преодолеть критические моменты в жизни, когда он в какой-то мере терял твердость духа.

В ноябре 1951 года Эрнст Паулюс, после отдыха в Альпах, на обратном пути в Фирзен заехал в Баварию, где посетил одного из хороших знакомых отца – Гудериана2, в свое время много сделавшего в профессиональном становлении будущего фельдмаршала, и передавшего для него сердечный привет.

Перед своей смертью Констанция Паулюс написала завещание, в котором назвала своего мужа единственным наследником принадлежащего им обоим имущества. Особых богатств семья не имела; довольно значительные коррективы в ее благосостояние внесла война. Единственное, что смогла сделать Констанция Паулюс в отсутствие мужа, – приобрести небольшой дом в Баден-Бадене, куда она и переехала из Берлина в 1943 году.

Кроме того, приехавшему в отпуск Эрнсту Паулюсу удалось отправить в Баден-Баден практически все семейное имущество, находившееся на их казенной квартире в столице. Именно благодаря этому обстоятельству после окончания войны его мать, сестра и племянник могли, продавая что-либо из имущества, какое-то время прожить без работы, найти которую было в тот период очень сложно.

Затем была сдача комнат иностранцам и нуждавшимся в жилье немцам, что помогло Констанции Паулюс сделать определенные накопления. В первую очередь она хотела как следует подготовиться к возвращению мужа. Но после проведения денежной реформы эти накопления попросту пропали.

Теперь Фридрих Паулюс принял на себя еще и хозяйственные обязанности по принадлежащему ему имуществу. По желанию детей он передал им часть мебели и одежды, а получив от властей Баден-Бадена ссуду под залог своего дома, большую ее часть подарил Ольге – для постройки нового дома, который она планировала построить на купленном в ноябре 1951 года участке земли в Лихтенфельде. Старый дом, приобретенный в 1943 году, уже никуда не годился и был предназначен на слом.

По мере возможности Паулюс старался помочь и сестре, которая не имела своей семьи. Кроме того, он каждый раз по получении посылок от детей и родственников старался возместить со своего счета их затраты. Делал он это с помощью Эдуарда Базера (Тедди), который имел его доверенность на снятие денег со счета, а также хранил на складе все оставшееся имущество семьи Фридриха Паулюса.

Эрнст Паулюс имел к тому времени семью, в которой было трое детей. Последняя дочь, Клаудия, родилась в мае 1950 года. Разбудив в себе талант предпринимателя, он горячо взялся за работу и достиг в этом деле некоторых успехов. Послевоенная неразбериха, царившая в том числе в экономике и бизнесе, постепенно была преодолена.

Испытывая определенные проблемы со здоровьем, подорванным в ходе войны (обмороженные легкие, простреленная левая рука), Эрнст Паулюс по совету отца начал активно заниматься закаливанием и плаванием, другими видами спорта. Кроме того, продолжал учиться на различных экономических курсах, в том числе и на курсах французского языка, принимая участие в различных встречах промышленников в Западной Германии и за ее пределами. Благо состояние его семьи постоянно росло; довольно скоро был приобретен личный автомобиль.

Семья могла позволить себе несколько раз в год отдыхать в Швейцарии, Франции, Италии, Австрии. Эрнст Паулюс не нуждался в какой-либо материальной помощи отца. Единственное, что никак не устраивало Фридриха Паулюса, так это то, что его сын ничем не помогал своей сестре – с некоторых пор между ними испортились отношения. Поэтому фельдмаршала постоянно мучила мысль о консолидации семьи, об установлении между детьми нормальных родственных отношений. В конце концов, это ему в большой степени удалось к лету 1953 года – брат и сестра возобновили нормальные родственные отношения.

Фельдмаршал продолжал уроки своего «заочного» воспитания. Когда перед Эрнстом встал вопрос о выборе учебного заведения для сына, то он, вполне естественно, обратился за советом к отцу, предложив ему поделиться принципами, которыми старший Паулюс руководствовался при выборе учебного заведения для сыновей-близнецов. В ответ Эрнст получил послание следующего содержания:

«Выбор школы для Акселя, конечно, важная и серьезная тема, и я хочу высказать свою точку зрения, насколько это будет возможно отсюда.

Прежде всего хочу осветить цель и средства обучения отдельных учебных заведений.

Гимназия способствует гармоничному развитию всех умственных способностей учеников, благодаря глубокому изучению великой греко-римской эпохи в истории человечества. Там учат латинский и греческий. Изучение латинского языка, с его логическим построением, дисциплинирует мысли. Изучение греческого языка способствует введению в греческую литературу, являющуюся источником европейской науки (философия, учение о государстве) и исскуства. Таким образом, гимназия закладывает прочную основу для всеобщего образования.

Но для многих современных профессий учебный материал гуманитарной гимназии не дает необходимой подготовки, например для всех отраслей инженерного дела и для специальностей, где на первый план выдвигаются знания современности, современных языков. Эту задачу выполняют реальные школы. Там изучают новые языки, математику и естествознание.

Реальная гимназия отличается от гимназии тем, что в ней нет греческого, а от высшей реальной школы – тем, что есть латинский, она как бы объединяет цель и средства гимназий и реальных школ.

Здесь, по-моему, возникает опасность в том отношении, что берется слишком много учебного материала, который проходят в высшей реальной школе, что может привести к перенапряжению молодых сил. Но предположим, что учебный план выдерживается в рамках благоразумия, тогда по всему тому, что ты пишешь об Акселе, самым подходящим учебным заведением для него, по моему мнению, является реальная гимназия. С одной стороны, он будет избавлен от греческого и тем самым избежит подводного камня, на который он мог бы натолкнуться. С другой стороны, знания латинского языка помогут ему изучить современные западноевропейские языки и облегчат понимание технических терминов и часто встречающихся иностранных слов, корни которых большей частью – латинского происхождения.

Только я не знаю, есть ли у вас там реальная гимназия, но, очевидно, наверняка есть по соседству в Гладбахе-Рейдте, с которым, наверное, имеется трамвайное или автобусное сообщение.

Хочу тебе посоветовать поскорее познакомиться с учебным планом реальной гимназии. Обрати особое внимание на требования по математике и естествознанию, по сравнению с требованиями гимназии, с одной стороны, и требованиями высшей реальной школы – с другой стороны.

Насколько мне известно, имеются 2 вида реальных гимназий, в одних фундаментом является латынь (т.е. как в гимназии), в других – новые языки, а латынь начинается позднее (реформистская реальная гимназия?). Когда ты узнаешь о положении со школами, мы сможем поговорить об этом дальше.

Ты спрашиваешь, послал бы я теперь своих сыновей в гимназию. Отвечу по собственному опыту и по опыту с вами. У меня хорошее гуманитарное образование, которое мне дала гимназия, но часто мне очень недостает лучшего знания новых языков (несмотря на хорошие отметки по этим предметам; требования были слишком малы). Я думаю, что и вы чувствуете это.

Я вспоминаю время Олимпийских игр 1936 года. В качестве награды за более хорошее знание французского и английского языков, я мог бы отказаться от знания греческого, но не от знания латинского языка. Поэтому я теперь предпочитаю реальную гимназию при условии, что требования по математике будут не очень высоки. В гимназии я с ними благополучно справлялся, но это был предел моих способностей в этом отношении.

То, что мы в свое время послали вас в гимназию, имело следующие причины: ваши успехи в школе показали, что вы выросли до требований гимназии. С другой стороны, у вас не наблюдалось особых склонностей к математике и техническим специальностям. Следовательно, вопрос о высшей реальной школе отпал. Оставался выбор между гимназией и реальной гимназией. При этом выборе играл роль не только учебный материал. Я находился в таком возрасте, что мне нужно было рассчитывать на частую перемену гарнизона, как и оказалось на самом деле. И хотя во всех гарнизонных городах были гимназии, во многих городах не было реальных гимназий. Исходя из этого, мы с мамой решили отдать вас в гимназию, хотя колебались долгое время. Но нужно предполагать, что Аксель будет учиться в школе от начала и до конца, на одном и том же месте, поэтому решение, которое сыграло роль, когда учились вы, отпадает. Мне кажется, что позднее он пойдет по стопам отца, по теперешней специальности.

Это, пожалуй, самое главное, что я могу сказать в отношении этой темы, находясь здесь. Может быть, есть еще мнения, над которыми стоило бы подумать, но которых я не знаю».

Такая вот лекция. И так – практически со всеми затруднениями, возникающими у детей.

После принятия Ольгой решения о постройке нового дома Паулюс дал ряд ценных советов по проектированию комнат и организации строительства. Сама дочь также не сидела без дела, занимаясь садом на старом участке разбивала клумбы, изготовляла и красила скамейки. Летом 1953 года она отпраздновала новоселье в только что отстроенном доме.

Кроме строительства, работы и ведения домашнего хозяйства, она постоянно испытывала проблемы с воспитанием сына. Бурши, в отсутствие мужской части воспитания, рос достаточно непослушным ребенком. Ольга постоянно писала отцу о том, что с нетерпением ждет его возвращения домой, так как надеется на его помощь в перевоспитании его внука. Не желая отставать от сына, она также училась – правда, вождению автомобиля. Решив избежать теоретических занятий, она занялась практикой, использовав для этого автомобиль семейства Базеров. Но первая же попытка въехать в гараж закончилась неудачей – она въехала в дверь, после чего приняла решение заниматься с инструктором.

Бурши учился в народной школе довольно средне, без особых успехов, но через некоторое время Ольга приняла решение о его переходе в классическую гимназию. Выдержав переводные экзамены, младший Ахим начал «бороться» с иностранными языками – греческим и латинским. Но в первый же день посещения новой школы он был сбит мчавшимся по дороге мотоциклистом, правда, без особых проблем для здоровья.

Проблемы у него были в учебе. Если с изучением греческого языка его результаты были более или менее удовлетворительными, то с латынью сразу не заладилось. Не помогла ни сама Ольга, ни занятия с ним нескольких репетиторов. Впрочем, у него были успехи в спорте. Он довольно сносно катался на горных лыжах, плавал. Особенно его увлекали конские бега и автогонки.

По совету отца Ольга перевела сына в высшую реальную школу, где языки древних народов не изучали, а основным предметом была математика, по которой у Бурши были определенные успехи. В случае своих отъездов она оставляла сына в семействе Базеров, которые не имели детей и поэтому с удовольствием занимались с ним не только уроками, но и очищали от грязи его коленки и руки после того, как он в очередной раз с друзьями побывал на угольном складе или на лесопилке.

Постоянное ожидание, в котором родные Паулюса провели несколько лет, в суматохе дней пришло, наконец, к своему логическому завершению. Паковались очередные посылки для фельдмаршала, шли по почте письма, а его судьба тем временем была решена.

Двадцать четвертого октября 1953 года он покинул Москву и уже через два дня сошел на перрон одного из берлинских вокзалов. Его встречали старые друзья по советскому плену, совместной работе в «Союзе немецких офицеров»1 и Национальном комитете «Свободная Германия»2, занимавшие к тому времени весьма ответственные должности в правительстве ГДР и органах управления крупных городов Восточной Германии.

По решению правительства Фридриху Паулюсу была предоставлена вилла в окрестностях города Дрездена, а также ответственная должность в народной полиции, которой руководил в то время его близкий друг и соратник Винценц Мюллер.

Находясь в непосредственной близости от своих родных, он через некоторое время с ними встретился. Ни сын, ни дочь не решились на воссоединение с отцом – для этого был необходим переезд в ГДР, – предпочли посещать его время от времени. Впрочем, такая необходимость вскоре отпала 1 февраля 1957 года, спустя три с половиной года после возвращения из СССР, бывший фельдмаршал бывшего вермахта скончался.

Глава III
Плен

Бог войны отвернулся от нас.

Адольф Гитлер (1943 г.)

Вероятно, он не хотел быть первым немецким фельдмаршалом, оказавшимся в плену. Но и энным высшим офицером, покончившим с собой из-за чувства долга, чести, совести, верности фюреру и т.д., также не стал. Это только в средние века японские самураи предпочитали позору смерть, благо дело было нетрудное – абсолютная уверенность в необходимости этого шага и всего лишь один удар малого самурайского меча.

Двадцатый век – это уже не мрачное средневековье, да и устои совершенно другие, нежели буддизм, религии были другие: все течения христианства крайне недоброжелательно относились к сведению счетов с жизнью.

Значительно удалившись от средневековья, когда человеческая жизнь не стоила и гроша, совершив гигантский скачок в образовательном, техническом, культурном, материальном и других областях своей жизни и деятельности, хомо сапиенс не прекратил убивать себе подобных. Жизнь людей в очередной раз сильно подешевела – на этот раз ее демпинговая цена, вероятно, дошла до сотых долей средневекового гроша. Да и считать-то загубленные души ни у кого особого желания нет, иначе эта работа была бы уже давно завершена.

Итак, фельдмаршал Паулюс предпочел сдаться в плен, отклонив, по указанию Гитлера, все предложения советского командования по организации «почетного плена». Впрочем, тот плен, который был у фельдмаршала, в любом случае был почетным – это только его соотечественники застроили часть захваченных территорий конвейерами смерти. Отдельными или смешанными – для офицеров, евреев, солдат, мирных граждан, политических оппонентов и других категорий людей-недочеловеков (Untermenschen).

Многие современные историки сходятся во мнении, что между Советским Союзом и Германией периода Адольфа Гитлера было много общего. Сюда они относят репрессии против собственных народов, агрессивную внешнюю политику, направленную на захват новых территорий, милитаризм и стремление к мировому господству, любовь к своим вождям. Может быть, какие-то определенные параллели и можно провести, найти аналогии, отразить общие тенденции – оно и понятно: обе страны вынуждены были обмениваться всякого рода опытом с 1922 года, со времен заключения Рапалльских соглашений1.

Но если вожди Советской России и СССР, заявляя о будущей мировой революции, пытались осуществить ее в основном на основе собственного примера, то национал-социализм Германии пошел другим путем: не желая никого агитировать, он принялся покорять страны и народы с помощью грубой, вероломной, вооруженной силы, готовой раздавить любого, на кого укажет фюрер. И в этом уже значительная разница.

Потом, никто не задает себе вопрос о возможных последствиях максимального сближения позиций обеих стран в 1940 году, когда велись переговоры о присоединении Советского Союза к стратегическому союзу стран оси «Рим-Берлин-Токио»2. Что бы тогда делали страны «старой демократии», да и весь остальной мир? Но на этот политический шаг советское руководство не пошло, и в первую очередь – из-за неприятия целей и задач такого объединения.

Кроме того, «территориальные претензии» Советского Союза в этот период ограничивались пределами границ Российской империи, и не более того.

Огромная разница была и в отношении к военнопленным. Не подписав Женевской конвенции3 по обращению с военнопленными, Советский Союз тем не менее принял ряд внутригосударственных законодательных актов, четко регламентирующих отношение к военнопленным других государств– оно было значительно гуманнее1, чем отношение к собственным военнопленным, различными путями возвращавшимся из вражеского плена.

Необходимо добавить, что в некоторых случаях обязательная жесткая фильтрация (или государственная проверка) была оправданна – слишком уж часто под видом бывших военнопленных скрывались бывшие изменники родины, ставшие под знамена РОА, вспомогательных армейских частей и дивизий СС, других коллаборационистских подразделений для вооруженной борьбы с Советами. Хотя и принято считать, что последних было не более 140 000, к этой цифре следует подходить весьма осторожно – ведь были еще усердные полицейские и старосты, «специалисты» немецких оккупационных структур, агенты абвера, гестапо и других спецслужб Германии, торговавшие своей родиной и жизнями соплеменников в годы войны.

С незапамятных времен военнопленные представляли определенный интерес для противоборствующей стороны. Именно они могли дать подробные данные о состоянии, вооружении, количестве своих войск. Иногда данных даже одного пленного было вполне достаточно для будущей победы. Правда, не совсем понятно, почему у Паулюса вызвала недоумение информация о том, что офицеры НКВД осуществляют опросы немецких солдат и офицеров, получая нужную информацию. Ведь еще Сунь-Цзы2 писал: «То, что называют «предвидением», не может быть получено ни от духов, ни от богов, ни путем проведения аналогий с событиями прошлого, ни посредством расчетов. Оно должно быть добыто от людей, знакомых с положением противника». Комментарии излишни.

Как бы там ни было, но фельдмаршал Фридрих Паулюс добровольно пошел в плен, так же как и все остальные члены его штаба, включая генерал-лейтенанта Вальтер Шмидта, выдвиженца покойного к тому времени, некогда всесильного шефа РСХА Гейдриха1, мучительно боявшегося жестокой большевистской расправы.

О первых днях, проведенных фельдмаршалом в советском плену, вряд ли мог более полно рассказать кто-либо, кроме младшего лейтенанта Евгения Тарабрина2, знаменитый дневник которого был не так давно опубликован3. Именно с этого человека начался долгий, кропотливейший процесс «перевоспитания» Паулюса. Задача была одна – получить информацию о настроениях фельдмаршала и двух офицеров, ближайших его сподвижников, начальника штаба и адъютанта4 (офицера IIа5).

Трехнедельное пребывание на сталинградской земле пленных немецких, итальянских и румынских солдат, офицеров и генералов ушло на подготовку в разных частях страны лагерей для военнопленных. Раненым оказывалась помощь; нередко в одном и том же госпитале оказывались вчерашние заклятые враги. Поэтапно из Сталинграда вывезли эшелонами солдат, затем – младших и старших офицеров, в чинах до подполковника включительно. Последними с места недавних боев отбыли полковники и генералы.

Из высшего командного состава 6-й и 4-й армий вермахта был сформирован эшелон, который тронулся в путь 21-го, а 24 февраля 1943 года доставил его в Москву. Заветная мечта генералов вермахта осуществилась – они въехали в столицу, правда, в несколько другом качестве. А несколькими месяцами позднее колонны солдат и офицеров вермахта заполнят в один из летних дней улицы Москвы и пройдут совершенно необычным парадом. И хотя кто-то из иностранцев насчитал в колоннах аж нескольких солдат, у которых вместо сапог были тряпичные обмотки, упрекнуть Советское правительство в жестоком обращении с военнопленными было бы излишним.

Необычное путешествие из Сталинграда в Москву, длившееся три дня, прошло мирно и спокойно. За порядком в каждом из вагонов следили не только сопровождавшие его сотрудники НКВД, но и старшие, выделенные из числа военнопленных.

На одной из стоянок военнопленные пытались читать русские лозунги и попросили сопровождавшего их переводчика помочь им – оказывается, они начали заниматься русским языком с одним из пленных офицеров, говорящим по-русски.

Вдруг один из генералов появился с русской газетой в руках и попросил меня помочь им почитать «Правду». Несколько человек вошло в купе генерал-фельдмаршала, где таким образом оказались: генерал-фельдмаршал Паулюс, генерал-лейтенант Шмидт, начальник штаба 6-й армии Адам1, генерал-лейтенант Шлемер2 и еще один генерал.

Они попросили прочесть им по-немецки статью «Траур в Германии»3. На замечание переводчика о том, что ее чтение нежелательно, так как в ней могут быть выпады против их страны и правительства, они сказали, что все это – «болтовня журналистов», с которой они хорошо знакомы по Германии, и не обращают на их резкости никакого внимания. По окончании чтения статьи генерал-лейтенант Шмидт сказал, что он терпеть не может журналистов, так как обычно в их изложении не узнаешь даже своих собственных слов.

Затем военнопленные попросили прочесть им вторую статью – о тотальной мобилизации в Германии, причем четверо заявили, что они об этом ничего не знают. В их голосе звучало сомнение, но его тут же развеял генерал-лейтенант Шлемер, сказавший, что он сам лично слышал об этом по радио, и они все тотчас ему поверили. По прочтении статьи переводчик вышел из купе, но через пять минут его вновь туда позвали. На этот раз в купе был только генерал-фельдмаршал Паулюс и генерал-лейтенант Шмидт. Генерал-фельдмаршал с таинственным видом вынул из сумки газету и сказал, что ему ее дал маршал Воронов1, чтобы он прочел статью Михаила Брагина «Великое сражение под Сталинградом»2, когда выучится русскому языку.

Но его лично интересовала другая статья – «Как был взят в плен Паулюс»3, которую он и попросил ему прочесть. В ходе чтения тон статьи был несколько смягчен, выброшены обидные эпитеты и его воинское звание было поставлено перед фамилией (в статье везде писали просто Паулюс). После слов о том, что генерал Братеску4 заявил, что германские генералы сожрали его лошадей, генерал-фельдмаршал Паулюс засмеялся и оживленно воскликнул: «Это верно, это верно! Я сам ел конину... но и они ели!»

Затем генерал-фельдмаршал спросил, правда ли, что в Германии официально объявлено о том, что он умер. На ответ переводчика, что он об этом не читал как об официальном сообщении, но вспомнил: в одной из статей говорилось, что в Германии полагают, что он умер, так как был ранен незадолго до пленения.

Паулюс сказал, что его это беспокоит из-за семьи, которая будет потрясена известием о его смерти. Он рассказал, что у него есть жена, дочь 28 лет (мать двух близнецов) и два сына, также близнецы. Один из них находится во Франции, а другой на излечении в Германии: он получил тяжелые ранения на Восточном фронте в обе руки, обе ноги и в легкие. Сейчас он поправляется. В течении всей борьбы за Сталинград генерал-фельдмаршал регулярно получал от семьи письма и даже говорил с домашними по телефону.

Фельдмаршал утверждал, что советским пленным приходится плохо, пока они на передовых позициях, так как их там нечем кормить, но как только отправляют в тыл, положение улучшается – их посылают на работу в сельском хозяйстве. Затем генерал-фельдмаршал стал вспоминать о днях окружения. У него задергались глаза, он стал говорить о том, как много ему пришлось пережить и вынести за это время, а также о том, что сейчас он больше всего страдает от безделья, которое особенно мучительно после привычной ему кипучей деятельности. В этот момент переводчик был отозван заместителем начальника эшелона, который нашел, что его беседа с генерал-фельдмаршалом слишком затянулась.

На следующий день мы, стоя у окна, беседовали о русском ландшафте, о природе Германии; генерал-фельдмаршал рассказывал о впечатлениях от России своего друга, ехавшего в Японию через Сибирь.

Перед концом поездки начальник эшелона дал генерал-фельдмаршалу почитать книжку на немецком языке, которая была возвращена через день. При этом Паулюс говорил с переводчиком о великом Гете1 и о старой немецкой орфографии.

Необходимо отметить, что поездка прошла вполне благополучно: перед приездом в Москву немецкие офицеры, являвшиеся старшими по отдельным вагонам, выразили начальнику эшелона благодарность за хороший уход и питание.

После прибытия в Москву последний эшелон с военнопленными из Сталинграда направился в подмосковный город Красногорск, где им предстояло прожить два месяца. Именно здесь, наконец, они осознают всю глубину трагедии, постигшей их, – они будут находиться на одной территории с другими немецкими военнопленными – курсантами школы антифашистов, многие из которых уже успели даже повоевать против немцев, причем не всегда при помощи оружия. Для некоторых из них боевым оружием были простые человеческие слова, которые они обращали к своим соплеменникам, с предложением о прекращении войны и сдаче в плен. Не стоит говорить о тех чувствах, которые переполняли Паулюса после его встреч с курсантами, после того как в один из дней из толпы антифашистов, прибывших в баню, при виде гуляющего Паулюса раздался крик: «Ну, Паулюс, хорошо они тебе нагадили в чемодан».

Взгляды этих солдат разделяли и некоторое количество пленных офицеров, у которых создалось мнение, что фельдмаршал Паулюс оказался совершенно неспособным к боевым действиям. Особенно озлоблены были на него офицеры-радисты, которые говорили, что Паулюс со своими штабными офицерами сидел в бомбоубежище за чаем в то время, как у солдат не было ни боеприпасов, ни продовольствия.

Огорчила Паулюса и реакция простого солдата-денщика, коловшего дрова для обогрева дома, в котором жил фельдмаршал. Когда около него прошел Паулюс, то солдат посмотрел на него и не отдал ему чести, продолжая колоть дрова. Когда солдата спросили: «Почему ты не отдал чести генералу?» – то он ответил: «А ну его к ... (нецензурное выражение), он сейчас такой же военнопленный, как и я». Вряд ли кого-нибудь могло обрадовать такое отношение к собственной персоне.

Второго марта 1943 года для Паулюса был знаменательный день. Он начал вести дневник – толстую общую тетрадь в коричневой обложке. Ее ему подарил один из знакомых генералов. С этого дня у него появилось еще одно увлечение – ведение записей о прожитых в плену днях1.

Спустя две недели после прибытия в красногорский лагерь, фельдмаршал обратился к начальнику лагеря с целым рядом вопросов и просьб:

1. Можно ли увеличить ему жалованье.

2. О ремонте обмундирования.

3. Каким порядком писать письма.

4. Разрешить ему посещать военнопленных, живущих в других бараках и наоборот.

5. Заменить ему обслугу.

6. Чтобы назначать старшими комнат и корпусов старших по чину военнопленных офицеров.

7. Разрешить заходить к Паулюсу в комнату военнопленному полковнику Шилькнехту1, владеющиму русским языком для преподавания русского языка.

Паулюсу было разъяснено, что ему надлежит обращаться только по вопросам, касающимся лично его. Что же касается остальных военнопленных, то они имеют возможность сами обращаться в установленном порядке к командованию лагеря с просьбами, которые у них имеются.

По 1-му вопросу разъяснено, что выплачиваемая сумма утверждена вышестоящим командованием и изменена руководством легеря быть не может.

По 2-му вопросу – дан положительный ответ.

По 3-му вопросу – ему разъяснено, что, по инструкции, письма писать разрешается, поэтому он может получить в библиотеке открытки Красного Креста и написать письмо, которое будет направлено дальше в установленном порядке.

По 4-му вопросу – дано разъяснение, что, по инструкции, посещение других военнопленных запрещается.

По 5-му вопросу – вопрос будет рассмотрен и ответ он получит.

По 6-му вопросу – дан ответ, что старшие комнат и корпусов, в общежитиях военнопленных офицеров назначаются из состава военнопленных офицеров командованием лагеря, которых командование считает подходящими для выполнения этих обязанностей.

По 7-му вопросу дан ответ, что, по инструкции, запрещается посещать комнаты других. Его просьба будет доложена по команде, и если будет разрешено, в порядке исключения, то ему будет дан ответ.

Не желая откладывать на будущее установление связи с семьей, Паулюс уже на следующий день написал свое первое за время плена письмо, которое было адресовано в Берлин жене. Он ставил ее в известность о том, что находится в плену и переписываться с ним можно только через Международный Красный Крест.