Текст книги " Русские на Севере. Борьба за освоение северных морей и рек "

Автор книги: Владимир Снегирев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Все поиски «новых землиц» сухопутными, морскими и речными путями, предпринимаемые по распоряжению вла-

¹ Ясак – слово тюркское; основное его значение– закон, устав, уложение. Ясак как подать, установленная законом, отличалась от «по-аириков», т. е. добровольных приношений даров.

с гей или личному почину, были необычайно опасными, рискованными предприятиями, грозившими иногда полной неудачей или мучительной смертью от холода, голода, ран при столкновениях с местным населением. «Подобные подвиги,– говорит историк прошлого столетия,– изумительны, если принять во внимание крайнюю суровость климата, перемены ветра при плавании, необходимость строить кочи, проходить сухопутьем по неизвестным странам и таскать на себе тяжести, зимовать в дикой пустыне, при морозе не менее сорока градусов, при недостатке средств и с малым числом людей, среди диких неизвестных племен»¹.

Административные власти русской Сибири во все стороны рассылали разведчиков с строгим наказом досконально разузнавать, какие и где существуют еще неведомые реки. откуда они вытекают и куда впадают, какая рыба и зверь водятся в них, каково управление в новооткрытых землях и как воюют местные жители. Завершив освоение Индигирки, начатое Посннком Ивановым, якутские служилые люди в начале 1640-х годов перешли на небольшую речку Алазею, а е нее еще дальше в восточном направлении на р. Колыму. Повидимому, в 1643 г. Михаил Стадухин в целях закрепления русского господства над Колымой поставил на ней три укрепленных зимовья. С тех пор Колыма служила пунктом, от которого шли поиски морского пути все дальше на востокт'вдоль побережья Ледовитого океана, в те места, где, по слухам, можно было найти в изобилии драгоценный «рыбий зуб» (моржовая кость), после мехов наиболее ходкий товар. В самом конце сороковых годов XVII в. на Кольте была организована с этой целью экспедиция, героем которой явился Иван Семенович Дежнев.

¹ Н. Костомаров, Сибирские землеискателт? XVII века («Русская история в жизнеописаниях се главнейших деятелей», т. II, сто. 269.)

за

ГЛАВА ШЕСТАЯ

основанием Архангельска (1584) Устюг Великий не потерял своего прежнего торгового значения, напротив, оно даже возросло с конца XVI в. Около Устюга сходились дороги (с востока – с Вычегды и р. Юга), соединявшие магистраль Москва – Архангельск с Вяткой, Пермью и Уралом. Благодаря этому Устюг, расположенный на путях, связывавших столицу России с ее тогда единственным портом для заморского торга и с новою областью Сибирью, в начале XVII столетия стал даже больше Холмогор, уступая только Вологде в отношении своих размеров и торговли. Находясь на перепутья между рынками Запада и Востока, Устюг превратился в центр, где сосредоточивался оживленный товарообмен. В Устюг массами привозили на лодках по Печоре и Вычегде зауральскую пушнину – главный предмет экспорта Московского государства. В Устюге меха перегружали на дощаники и отправляли по Двине в Архангельск к моменту прихода туда иностранных кораблей. В Архангельске пушнина продавалась и обменивалась на иноземную продукцию (материи, бакалея, вина, металлы, предметы роскоши), которую транспортировали в Устюг же. Отсюда иностранные товары вместе с местной продукцией и товарами из поволжских городов посылали за Урал для приобре-

тения тем новых партий пушнины. Так образовался и с каждым годом увеличивался около Устюга оживленный торговый круговорот, в который было вовлечено крестьянское население, жившее на Северной Двине. Многие крестьяне бросали тогда свое хозяйство и, оставляя его на попечение родственников, сами уходили на промыслы за Урал. Те, кому посчастливилось в Сибири, вернувшись на родину, везли свою добычу на архангельскую ярмарку. Погоня за наживой, поездки в Зауралье, риск и опасности, сопряженные с сибирскими промыслами в тайге и тундрах, выработали в устюжанах энергию, упорство, смелость, преодолевавшие все препятствия. Немало устюжских крестьян, ушедших за Камень .голышами, настолько богатели, что с течением времени превращались в так называемых «гостей» – высший разряд торговых людей Московского государства. «Из простых крестьян,—замечает Бахрушин, – вышли устюжские капиталисты, самые богатые люди во всем Московском государстве: Босые, Ревякнны, Грудцыны, Федотовы, украшавшие с царской роскошью свой родной Устюг великолепными памятниками художественного зодчества, до сих пор вызывающими восхищение»

В XVII в. устюжане вдоль и поперек исколесили всю Сибирь, побывали на всех ее реках н омывающих сибирские берега морях то в качестве служилых людей, то как люди торговые и промышленные. Главными деятелями русской служилой и промышленной колонизации Северной Азии вообще было население поморских городов, но устюжане по преимуществу выступали на этом поприще.

К числу устюжан, отправившихся за Урал в качестве служилых людей, принадлежал Семен Иванович Дежнев, по происхождению, вернее всего, посадский человек. Когда именно и при каких обстоятельствах покинул Дежнев Устюг и отправился в Сибирь, с точностью неизвестно. Но из его челобитий, относящихся к шестидесятым годам XVII в., ¹⁰

^.можно заключить, что в самом конце двадцатых ил:? з и г-:а-■ 'ле тридцатых годов XVII в. он приехал па службу з 1 о-‘больск, где пробыл недолго, а затем перешел з Енисейск служилым казаком. Сравнительно спокойная служба в Тобольске и Енисейске, повидимому, нс удовлетворяла Дежнева, и в 1638 г. он в отряде сына боярского Петра Бекетозз перебирается на службу в недавно основанный Якутский •острог. Весьма примечательно это стремление Дежнева на восток, все дальше и дальше от насиженных спокойных 'мест, в «землицы» новые, неведомые, его настойчивое профдвижение от древнего поморского Устюга до р. Анадыря, «падающей в Великий океан. Это стремление рисует нам 'Дежнева человеком подвижным, кипучим, по природе своей подлинным пролагателем новых морских путей.

Служба в Якутии, в области, тогда еще не исследованной и иезамиренной, была как раз по Дежневу. Почти года же проходило, чтобы он не принял участия в какой-нибудь экспедиции. В Якутске Дежнев служил под начальством боярского сына Парфена Ходырева. Таким образом на первых же порах своей службы в Якутии Дежнев прошел хорошую школу под руководством таких энергичных деятелей, какими были Бекетов и Ходырев. Под руководством этих опытных люден молодой еще Дежнев хорошо познакомился с условиями очень нелегкой государевой службы на далекой окраине. И в дальнейшем его начальниками также были незаурядные люди, как Дмитрий Михайлов, Василии Поярков и др.

'Биографию Дежнева можно восстановить по его чело* битьям, «отпискам», т. е. донесениям воевод и документам Сибирского приказа. Согласно челобитной 1664 г. Дежнез в [1639 или 1640 г. уже проявил большую распорядительность и храбрость в первом же порученном ему деле. В это время местный князек Сахей убил двух якутских служилых людей (Шиврина и Зипунка), посланных к нему для сбора ясака, а сам бежал в отдаленную Оргуцкую волость. Ивана Метлаху, отправленного расследовать это дело, достигла та

же участь: он был убит сыном Сахся. Тогда Ходырев, начальник острога, послал в Оргуцкую волость Дежнева в должности приказного, иначе говоря, «начального человека», под команду которого давался отряд вооруженных людей. Пооиднмому, Дежнев действовал больше путем переговоров, чем силою оружия. Сообщая о блестящих результатах своей миссии, Дежнев кратко писал: «и я с того князпа Сахея и с его детей и с его родников и с иных оргуцких якутов взял с них твоего государеву ясаку 3 сорока 20 соболей».

Письменный голова (особый чиновник при воеводе) Василий Поярков, преемник Ходырева по управлению Якутским острогом, обратил внимание на деятельность Дежнева 1Н осенью 1641 г. назначил его товарищем Дмитрия Михайлова, отправленного на р. Яну для ясачного сбора. Отряд, двинувшийся зимним путем на лошадях, состоял всего лишь из пятнадцати человек. Дежневу пришлось на свой счет купить двух лошадей и обзавестись одеждой, обувью и «всяким служебным заводом»; весь этот «подъем» обошелся Дежневу свыше ста рублей, расход немалый для того времени. С этого момента начинается знакомство Дежнева с реками, впадающими в Ледовитый океан. Экспедиция Михай– / лова прошла очень удачно. В короткий срок был собран богатейший ясак, с которым Михайлов отправил Дежнева о тремя товарищами в Якутск. По дороге на эту маленькую партию напали более сорока человек «разбойных ламуцких тунгусов». Несмотря на такое неравенство сил, русским, благодаря хладнокровию Дежнева и пищалям, удалось отбить нападение. Дежнев, тогда дважды раненный в ногу, отстоял «соболиную казну» и благополучно доставил– се в Якутск, в управление которым вступил в те дни его первый по времени воевода, стольник Петр Петрович Головин, г

Оцепив должным образом подвиг Дежнева, Головин в 1642 г. отправил Дежнева на р. Оемокои, приток Колымы, в должности товарища Михаила Стадухина. На этот раз «подъем» обошелся каждому участнику экспедиции в 1 50 р.

Небольшой отряд Стадухина (14 человек) успешно собрал ясак с замиренного уже населения, но «неясачные ламуцкие тунгусы», собравшись во много раз превосходящем числе, произвели внезапное нападение на русский лагерь, перестреляли большую часть лошадей и «учинили бой». Положение русских казалось безвыходным; они несомненно были бы подавлены численностью напавших, но объясаченные якуты и тунгусы неожиданно пришли на помощь отряду Ста-духииа. Это обстоятельство свидетельствует об административных способностях не столько Стадухина, человека грубого и крутого до жестокости, сколько Дежнева, ибо он всегда отличался умелым обхождением с туземцами Сибири. Противник был отбит с большим уроном, причем Дежнев получил две раны. Собранную соболиную казну Стадухнк отправил на уцелевших лошадях в Якутск, вследствие чего отряд остался без лошадей. В таких трудных обстоятельствах русских выручил ясачный тунгусский князек Нона, по совету и при содействии которого был сооружен кочь «для прииску новых иеясачных людей» на новых реках. Построив кочь, землепроходцы р. Оемоконом и волоком спустились на р. Индигирку, а оттуда вышли в море. Так началось знакомство Дежнева с Ледовитым океаном. Потом произошла встреча Михайлова со Стадухиным еще-дальше к востоку, на р. Колыме, где был сооружен острожек. Отсюда предпринимались новые экспедиции в северо-восточном направлении. При столкновении с туземцами Дежнев был ранен «железницею» (железная стрела) в руку.

После трехлетней службы на Колыме Михаилов и Стадухии с собранным ясаком и половиною служилых людей ушли водными дорогами в Якутск, а Дежнев с 13 товарищами остался в острожке. Учитывая малочисленность дсжневского отряда, 500 юкагиров осадили острожек, но после того, как был убит их предводитель князек Аллан, ушли. При защите острожка Дежнев снова был ранен в «съемном бою» (рукопашный бой) в голову.

Михайлов скоро вернулся на Колыму. По дороге он встретил Петра Новоселова, ехавшего в Колымский острожек таможенным целовальником для сбора податей и пошлин.

1647 г. – памятный год в биографии Дежнева, потому что с него начались плавания Дежнева по Северному Ледовитому и Великому, или Тихому, океанам.

Помимо «мягкой рухляди», т. с. пушнины, большую ■роль в русской торговле того времени играл «рыбий зуб» (суррогат слоновой кости). От местного населения рус* скис, жившие на Колыме, узнали, что на востоке от этой реки существует р. Анадырь, богатая «рыбьим зубом». Относительно ее местоположения имелись некоторые подробности, согласно которым «новая захребетная река Анадырь подошла к вершине Анюя реки (приток Колымы) близко». В связи с этим Исай Игнатьев в компании с другими промышленниками и служилыми людьми предпринял в 1646 г. первое плавание к востоку от устья Колымы. Экспедиция Игнатьева, доходившая до Чаунской губы, увенчалась успехом: смелые мореплаватели вернулись с богатой добычей в виде «рыбьего зуба», приобретенного по очень сходной пене у прибрежных чукчей. Удача Игнатьева вдохновила других колымских промышленников, и к лету • 1647 г. составилось второе, более крупное товарищество для снаряжения новой экспедиции за моржевою костью и для отыскания р. Анадырь. Во главе товарищества стоял холмогорец Федот Алексеев, приказчик крупного устюжского купца Алексея Усова. Правительственный приказчик Колымского острога, боярский сын Василий Власьев, прикомандировал к экспедиции Дежнева в целях надзора за интересами казны: согласно «наказной памяти» Дежнев должен был собирать в казну «десятую» и другие пошлины с добычи промышленников, объясачить попутных «иноземцев» и пр. Экспедиция Алексеева, вышедшая в море в нюне 1647 г. на четырех кочах, скоро вернулась обрат-

но, так как в то лето дорога к востоку оказалась совершенно закрытой сплошными массами льда.

'V Неудача Алексеева, разумеется, не могла остановить дальнейшие плавания. Зимой 1647/43 г. по инициативе того же Алексеева, поддержанного Дежневым, возникло еще более крупное товарищество из промышленных и служилых люден. К лету было изготовлено семь кочей, с экипажем около тридцати человек на каждом. Челобитье Дежнева, как увидим ниже, указывает несколько меньшее число судов и экипажа. Главой новой экспедиции, несомненно, был Дежнев, так как он был отпущен с промышленниками для того, чтобы «великому государю мочно было в ясачном зборе прибыль учинить»; в качестве «приказного человека», т. е. официального представителя правительственной власти, Дежнев ни в коем случае не мог играть второй роли в экспедиции промышленников. 20 июня 1648 г. алексеевские кочи вышли в морс, в то лето свободное от льдов. Где-то, во всяком случае не доходя «Большого Каменного носа», т. е. Чукотского мыса, при входе в Берингов пролив четыре коча отделились от небольшой флотилии Дежнева. Какова была их дальнейшая судьба – неизвестно. Возможно, что их занесло к американским берегам. Много спустя, в семидесятых годах XVIII в., старшина одного из Гвоздевских островов рассказывал, что на р. Хеуверене (С. Америка) живут какие-то неизвестные люди, похожие своим обличьем, платьем, языком и обычаями на русских. Может быть, это были потомки деж-невскнх спутников.

Остальные три коча, на которых находились Дежнез, Алексеев и Анкудинов, продолжая благополучно путь к востоку, обогнули Чукотский полуостров и в сентябре прошли пролив, отделяющий Азию от Америки. Подробности этого плавания узнаем из челобнтий и «отписок» Дежнева. Его описание «Большого Каменного носа» достаточно обстоятельно и верно для человека, лишенного географических знаний. Дежнев прежде . всего отмечает, что

«Большой Камень» – эго не «Святой Нос», лежащий около «реки Чухочы», до которой в 1646 г. доходил Игнатьев. Да-•лсс, говоря о величине «Большого Камня», Дежнев указывает, что этот мыс «вышел в морс гораздо далеко», и очень точно указывает его направление: «а лежит тот нос промеж сивер и полуношник», т. е. между севером и востоком, и притом так, что «поворотит (заворачивает) кругом к Онандыре реке подлегло» (не круто). Не забыл Дежнев отметить и расстояние от обойденного им мыса до ближайшего, позднее известного ему, Дежневу, географического пункта – р. Анадырь: Дежнев говорит, что «доброго побегу» от носа до этой реки морем (а также и по берегу) будет «трои суток, а боле нет». Но он еще точнее определяет положение «Большого Камня», указывая на его особый береговой признак, именно: с западной стороны носа, сообщает мореплаватель, «вышла речка», впадающая здесь в море, а на речке расположено «становье чухчей» с укреплением, сооруженным в виде «башни из кости китовой». До некоторой степени Дежнев описывает и население «Большого Каменного носа». Здесь, говорит Дежнев, «живут люди чухчн, добре много», а на островах, лежащих против носа, особые люди, которых «называют зубатыми, потому что пронимают они сквозь губу по .два зуба немалых костяных». С этими «зубатыми людьми» (эскимосы) Дежнев и его спутники повстречались около самого мыса. Что касается островов, то, очевидно, Дежнев имел в виду или о. Св. Лаврентия (издали благодаря горам он действительно производит впечатление нескольких островов) или же лежащие в Беринговом проливе у азиатских берегов Аракамчечсн и Итты-гран.

Соединяя известия Дежнева о «Большом Каменном носу», не приходится сомневаться в том, что это действительно Чукотский мыс и что, таким образом, якутский казак почти за сто лет до Беринга прошел пролив между, Азией и Америкой. Г. Ф. Миллер, в XVIII в. опубликовавший первые известия о Дежневе, полагал, правда,

больше по догадке, что Дежнев действительно обогнул северо-восточную оконечность Азин. Позднее другие историки, не разделяя мнения Миллера, считали, что «Большой Каменный нос», так подробно описанный Дежневым, не более как мыс Чау некий или мыс Шелагский и что Дежнев, следова-„ тсльно, даже и не дошел до Берингова пролива. Однако после открытия в конце XIX в. Оглоблиным челобитной Дежнева, относящейся к 1662 г. и неизвестной прежним историкам, все сомнения и возражения по этому поводу отпадают. В этом челобитье на царское имя Дежнев, говоря о том, что он был отпущен с реки Ковымы (Колыма тож) с торговыми и промышленными людьми на р. Анадырь для «твоего государева ясачного сбору и для прииску новых неясачных людей, и для твоих государевых всяких дел», так описывает свое трудное плавание: «И я, холоп твой, с ними торговыми и с промышленными людьми шли морем, на шти (шесть) ночах, девяносто человек; и про-шед Анадырское устье, судом божиим те наши все кочи море разбило... А я, холоп твой... остался всего с двадцатью четырьмя человеки, и тех товарищей моих зимним путем на лыжах, с нарты,—со стыди (стужа) и з голоду и со всякой «ужей, не дошед Анандыря реки, дорогою идучи 12 человек безвестно не стало. А я, холоп твой, на Анадырь реку доволокся всего двенадцатью человеки» ¹¹.

Сущность этого краткого, но очень ценного сообщения заключается в том, что суда Дежнева шли от устья Колымы морем и, «прошед Анандырское устье», потерпели крушение. Даже при самом беглом взгляде на карту северо-восточных берегов Азии ясно, что, идя морем с р. Колымы, можно попасть на р. Анадырь (предварительно миновав ее устье) только одним путем – через Берингов пролиз. Около Чукотского мыса кочь Герасима Анкудинова потерпел крушение, и Анкудинову и его спутникам пришлось

перейти на судно Алексеева. Совместное плавание по Великому океану продолжалось недолго. В конце сентября начались сильные штормы, разлучившие Дежнева с кочем Алексеева. Больше они нс встречались. Позднее, на суше, во время похода на коряков Дежнев отбил у них «якутскую бабу Федота Алексеева», очевидно, бывшую на судне последнего. Эта женщина, по словам Дежнева, сообщила ему. что Алексеев и Анкудинов умерли от цинги, большая часть их спутников была убита на берегу в схватке с туземцами, остальные бежали в лодках неведомо куда, сама же она попала в плен. Имеются данные, что бежавшие на лодках доплыли до р. Камчатки, где они некоторое время и жили. Память об этих русских первонасель-киках Камчатки была жива на полуострове еще во время Владимира Атласова, о котором речь будет дальше.

^ Потеряв из виду кочь Алексеева, Дежнев оказался в крайне тяжелом положении. Бури -продолжались, утлое судно Дежнева, пострадавшее от длинных переходов без какого-либо ремонта, отказывалось служить; его, по выражению Дежнева, носило по морю «всюду неволею» и, наконец, «выбросило на берег з передний конец, за Анадырь реку». Трудно установить теперь, где именно это произошло. Миллер указывал на местность около Олюторского мыса в Беринговом море. Исследователь прошлого века Пыгшн полагал, что Дежнев, обогнув Чукотский мыс, «выплыл в Охотское море» Это еще раз говорит за то, что Дежнев не только открыл так называемый Берингов пролив, но первым из русских мореходов обошел весь огромный Камчатский полуостров. Сам Дежнев определяет расстояние от места своего кораблекрушения до низовьев р. Анадыря счетом «ровно десять недель». Но это указание, учитывая условия, при которых Дежнев и его спутники прошли путь до Анадыря, не даст все-таки возможности сколько* нибудь точно определить место кораблекрушения и высад– ^{12 ли на сушу. Во всяком случае произошло это очень далеко к югу от Анадыря, возможно на берегах Пенжинского моря (северная часть Охотского моря), а потому мнение Пыпииа вполне допустимо.}

Чрезвычайно трудно и опасно было положение Дежнева и его товарищей во время плавания; с высадкой на берег оно нисколько не улучшилось. Два с половиной месяца «холодны и голы, наги и босы» шли потерпевшие крушение к северу по совершенно неизвестной им местности без проводников, при начавшихся уже полярных холодах. Туземцев по дороге они не встретили, лесов с дичью – тоже; не имея никаких рыболовных снастей, они не могли добывать рыбу. Как они вообще добывали себе продовольствие и чем питались – неизвестно. Добредя, наконец, до Анадыря, «внизу близко моря», и устроив стан, «с голоду мы, бедные, врозь разбрелись», сообщал позднее в своей челобитной Дежнев. Двенадцать человек в поисках продовольствия и людей отправились вверх по реке. В течение двадцати дней они не встретили не только людей, но даже и признаков человеческого жилья. Назад вернулось трое, остальные, изнемогая от голода и холода, «обночевались, почали в снегу ямы копать». Дежнев немедленно отправил им на помощь несколько человек, послав с ними замерзавшим «последнее свое постеленко и одеялншко». Но отставших не удалось найти: очевидно, все они, выйдя из ям, заблудились и замерзли. Вскоре погибло еще четыре участника экспедиции, и, таким образом, отряд Дежнева уменьшился до двенадцати человек.

С «великою нужею» перезимовав на низовьях Анадыря, Дежнев летом. 1649 г. на лодке, сооруженной из выброшенного морем леса, поплыл с уцелевшими товарищами вверх по реке и благополучно достиг знмовьев «ана-З'льскнх людей», которые до тех пор никогда не встречались с русскими. Произошло столкновение, причем сам Дежнев был ранен «смертной раной», но остался жив. Замирив ‘шаульцев и объясачнв их, Дежнев поставил на среднем те-

4. «Русские на севере* 49

чек ни Анадыря свое «зимовье», впоследствии Анадырский острог, тогда крайнее русское владение на востоке азиатского материка. Устроившись на новых местах, Дежнев стал помышлять, если и не о возвращении на Колыму, то по крайней мере о том, чтобы подать туда о себе весть с целью получить помощь людьми и военными припасами. И того и другого у него было слишком мало на случай возможных нападений. Весь 1649 г. Дежнев и его спутники провели одни на Анадыре. Только в апреле 1650 г. они были обрадованы неожиданным прибытием русского отряда под начальством служилого человека Семена Моторы, добравшегося сухим путем, через р. Анюй и горы до дежиев-ского зимовья. Вскоре во главе с Михаилом Стадухиным прибыл второй отряд. Стадухнн попытался было итти морем по следам Дежнева, но неудачно и в 1650 г. избрал более легкую сухопутную дорогу. Несколько позднее на Анадыре появилась третья партия – Юрия Селиверстова. Теперь на Анадыре русские располагали достаточными силами. Началось– постепенное освоение «новой землицы».

С Моторою Дежнев вполне поладил и даже несколько подчинился ему в виду того, что Мотора действовал по «наказной памяти» властей Колымского острога. После смерти Моторы, погибшего в 1652 г. при столкновении с анаульцами, вся власть над соединенными отрядами перешла в руки Дежнева, между прочим, по челобитью самих служилых и промышленных людей. Иначе– обстояло дело в отношении Стадухина. С ним не только у Дежнева, но к у Моторы временами были открытые столкновения из-за власти над русскими и ясачными людьми, из-за соперничества по промыслам, сбору ясака и т. д. Стадухин был настолько неуживчив и корыстолюбив, что в 1651 г. Мотора и Дежнев со своими людьми отделились от него и созсем было ушли на р. Пенжину, впадающую в Охотское море. Соперничество между отрядами разгорелось в особенности после того, как Дежнев в 1652 г. открыл в ¹³

устьях р. Анадыря корту (каменистая отмель), где весной собирались стада моржей, терявшие здесь свой «рыбий зуб». Сверх этого, Дежнев открыл обширные старые залежи «заморного зуба»; повидимому, это были скелеты давно вымерших мамонтов; цена за 2^]/? фунта «рыбьего зуба» доходила тогда до 50 рублей и более, считая на золото. Затем Дежнев стал^- и «зверя промышлять» ради пушнины. В эти заманчивые места устремились и другие отряды, причем каждый, приписывая себе честь открытия корги, претендовал на право исключительной разработки богатейшей добычи. Стадухин и Селиверстов послали даже в Якутск тайное донесение, будто они открыли коргу и залежи «заморного зуба». В связи с этим Дежнев позднее в целях опровержения подобных притязаний дал в своем челобитье описание своего плавания, окончившегося открытием Анадыря.

Положение Дежнева как начальника было очень нелегкое: ему приходилось все время быть настороже з отношении местного воинственного населения и одновременно управлять русским отрядом. Дежнев, обладавший не только выдающейся энергией, но и уменьем обращаться с людьми, успешно справился со своей трудной задачей: его авторитет начальника признавали в достаточной мере, причем он пользовался и популярностью, о чем свидетельствует вышеупомянутое челобитье служилых и промышленных людей. В 1653 г. Дежнев, думая отпразнть морем собранные им «рыбий зуб» и «мягкую рухлядь», построил судно, но потом «без доброй снасти судовой и без доброго паруса и якоря» не решился. «Государева казна» была отправлена в Якутск сухопутьем.

В 1656 г. стрелецкий и казачий сотник Амос Михайлов, первый правительственный «прнкащик», посланный с 30 служилыми людьми на Анадырь, должен был «распи-сатца» с Дежневым,. Никитою Семеновым (товарищем Дежнева по анадырской службе) и Селиверстовым, иначе говоря, принять от них зимовья, служилых люден, ама-

матов (.заложники), государеву казну, различные документы, воинские и другие запасы. Однако официальная служба Дежнева в .«новой землице» кончилась только три года спустя, когда в 1659 г. Дежнев сдал Анадырский острожек и аманатов боярскому сыну Курбату Иванову, известному якутскому деятелю того времени. После этого Дежнев прожил на Анадыре еще два года, занимаясь уже от себя промыслом моржовой кости и пушнины.

В 1662 г. Дежнев сухопутьем отправился в Якутск, где ему предстояло дать отчет главным образом касательно добычи и ясака и сдать в казну то и другое, а потом получить за много лет государево жалованье. Повидимому, власти подозревали Дежнева в утайке некоторой части добычи, но отчет и сдача казенного имущества прошли для Дежнева вполне благополучно. Это видно из того, что несколько позднее ему же было поручено отвезти в Москву все доставленное в Якутск как им самим, так и другими лицами. Но с получением жалованья вышла большая задержка. Из челобнтий Дежнева явствует, что он, числясь на государевой службе с 1643 г., получал следующий годовой оклад: «денег 5 рублей, хлеба 5 чети с осми-ною ржи. 4 чети овса, 2 пуда без чети соли». Оклад был невелик, но и его Дежнев фактически не получал в течение девятнадцати лет, потому что все это время находился на «дальних службах» и жил «своими деньгами», в результате чего «обнищал и обдолжал великими неокупны-ми долги». Якутский воевода И. В. Голенищев-Кутузов выдал Дежневу сполна за указанные годы только соляной оклад, в остальном же отказал – «для денежной и хлебной скудости» Якутского острога. Равным образом, он не мог уплатить Дежневу за 31 пуд 39 гривенок «костяной казны», добытой Дежневым на свои собственные средства.

Повидимому, в начале 1664 г. Дежнев доставил «государеву казну» в Москву. Здесь он подал ряд челобитий по своему ведомству в Сибирский приказ, прося о разных наградах и милостях, по его выражению, «за мое служ-52 бншко к тебе великому государю, и за подъемы (сборы на службу на свои средства), и за аманацкое нманье (взятие заложников), и за раны, и за кровь, и за морские разбои (кораблекрушения), и за всякое нужное терпение». Челобитья Дежнева были удовлетворены: он получил следуемое ему жалованье Уз деньгами и % сукнами; за его личную добычу ему уплатили 500 рублей соболями. Особо просил Дежнев за свою 20-летнюю службу – «за ту мою службу, и за кровь, и за раны, и за ясачную прибыль»– поверстать (назначить) его в сотники по Якутскому острогу и, сверх этого, разрешить ему ежегодно покупать «про свой обиход» в Якутске по 300 пудов хлебных запасов. Это челобитье Дежнева также было удовлетворено. Но в виду того, что в Якутске все «сотничьи оклады» были уже заняты, Дежневу предоставили свободный «оклад» якутского атамана, о чем в начале 1665 г. была послана грамота якутскому воеводе.

Дежнев получил также разрешение взять с собою з Якутск на службу своего племянника Ивана Иванова, проживавшего в Устюге. Сибирский приказ выдал им совместную «проезжую грамоту» от Москвы через Устюг до Якутска. Эта грамота свидетельствует, между прочим, об особом доверии правительства к Дежневу, именно: ему было поручено доставить в Якутск из Москвы очередную «государеву денежную казну» на жалованье служилым людям.

В начале 1665 г., пользуясь последним зимним путем. Дежнев покинул Москву. Сибирский приказ распорядился о даче ему «подвод с саньми и с проводники, а летом водою лодку и кормщика и гребцов против подвод, по указу».

О времени возвращения Дежнева в Якутск и о службе его здесь в качестве якутского «казачьего атамана» сведений не имеется. Известно лишь о второй его поездке в Москву в 1670—71 гг. с «соболиною казной», что свидетельствует о том доверии, каким продолжал пользоваться Дежнев со стороны правительства. 29 декабря 1671 г.

оценщики Сибирского приказа, «гость Оста фи и Филатьев с товарищи», составили «приемную роспись» пушнине, привезенной Дежневым. После этой даты никаких известий как о пребывании Дежнева в Москве, так и о его возвращении в Сибирь и дальнейшей службе там в опубликованных пока архивных материалах не имеется.

Самоотверженная деятельность Дежнева в общем была вознаграждена по заслугам. Но основное значение его замечательного плавания – открытие пролива между двумя материками – прошло тогда незамеченным. Объясняется это, с одной стороны, общим уровнем географических познаний того времени, с другой – тем обстоятельством, что главное внимание как сибирской, так и центральной администрации было обращено не на плавание Дежнева, а на его конечные результаты, т. е. на открытие им новой землицы и «моржевон корги» – источника, богатой «прибыли» для казны. Раз эта цель была достигнута, путь, пройденный Дежневым (тоже не подозревавшим о своем великом открытии), никого не интересовал, тем паче, что вслед за этим на Анадырь была проложена более короткая и -удобная речная дорога. Она шла вверх по р. Анюю, притоку Колымы, до горного хребта, перейдя который, спускалась на Анадырь. Сам Дежнев, как человек практический, не решился предложить кому-либо повторить свое опасное плавание, на которое он, очевидно, смотрел лишь как на счастливую случайность. В результате всего этого в XVIII в. Берингу пришлось во второй раз открывать пролив. Значение плавания Дежнева стало понятно лишь в XVIII в. после открытий, сделанных Миллером в якутских архивах. Спорить о том, что Дежнев действительно открыл пролив, ныне именуемый Беринговым, не приходится; разногласия могут касаться лишь места высадки Дежнева после кораблекрушения, но это является уже только несущественной подробностью.