Текст книги "Карманные линкоры фюрера. Корсары Третьего Рейха"

Автор книги: Владимир Кофман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

"Адмирал граф Шпее" в это время совершал очередной маневр уклонения. По свидетельствам очевидцев, одна из торпед прошла буквально в нескольких метрах от борта. (Это событие относится примерно к 7.15, когда, по английским данным, ни одна из торпед еще не покинула аппарата. Чтобы «прибыть» к данному времени с дистанции 70–85 кбт, они должны были быть выпущены примерно около 7.00 – прямо в корму «немцу». Маловероятно, чтобы англичане атаковали из столь безнадежной позиции. Скорее очевидцы стали жертвой "оптического обмана", часто случающегося в ходе напряженного боя.) В 7.28 "карманный линкор" поставил, по английским данным, дымзавесу и сделал очередной зигзаг диаметром примерно 10–12 кбт, за чем последовала еще одна завеса и поворот на ост. В результате шедшие гораздо более спрямленным курсом крейсера в 7.34 сблизились на минимальное расстояние в бою – 40 кбт, находясь прямо за кормой «Шпее». Однако путаница с целями для главного калибра завершилась, и огонь «броненосца» вновь стал точным. В 7.34 осколки от близкого разрыва снесли верхушку мачты «Аякса» со всеми антеннами. Хэрвуд почувствовал, что "запахло жареным". На мостик поступали неутешительные сведения: в действии только 3 орудия, причем и для них осталось не более 20 % боезапаса. Хотя «Ахиллес» находился в гораздо более боеспособном состоянии, командующий не мог не думать о том, что миновало всего лишь 1 час 20 минут с начала боя, что сейчас – только раннее утро, противник "показал корму" и в течение ближайших 20 минут будет неуязвим для торпед, которых, кстати, осталось не так уж много. В этих условиях трудно рассчитывать на нанесение тяжелых повреждений «броненосцу», сохранившему хороший ход и способность точно стрелять. В 7.42 Хэрвуд приказал поставить дымзавесу и лечь на западный курс.

Но и Лангсдорф не проявил склонности к продолжению боя. Полученные им донесения с боевых постов также не отличались оптимизмом. Расход боезапаса приближался к 70 %, вода проникала внутрь корпуса через пробоины от трех снарядов и множества осколков, ход пришлось уменьшить до 22 узлов. «Шпее» продолжал следовать восточным курсом, и под прикрытием английской дымовой завесы противники быстро расходились. Наблюдатель с британского самолета впоследствии вспоминал, что с воздуха картина выглядела несколько фантастически: как будто по команде, три корабля развернулись и побежали друг от друга в разные стороны!

Хэрвуд быстро понял, что неприятель не будет его преследовать, и в 7.54 развернулся и направился вслед за ним. Он приказал «Ахиллесу» занять позицию с кормы «Шпее» в правой четверти, а «Аяксу» – в левой. "Карманный линкор" теперь шел под конвоем легких крейсеров, державшихся, впрочем, на значительном удалении. Неосторожная попытка «Ахиллеса» сблизиться до 10 миль около 10.00 дала возможность «Шпее» дать 3 залпа, последний из которых лег всего в 50 м от борта преследователя. Крейсер был вынужден резко отвернуть.

В это время капитан цур зее Ганс Лангсдорф принимал, наверное, самое трудное в жизни решение, и оно оказалось роковым для него и его судна. Выбор был невелик: поскольку на хвосте плотно «повисли» англичане, следовало либо дождаться темноты и попытаться оторваться от них, либо уйти в нейтральный порт, исправить повреждения и, прорвав блокаду, скрыться в океанских просторах. В прошлом торпедный специалист, командир «Шпее» явно не хотел ночного боя. Хотя "карманный линкор" имел радиолокатор, сектор его действия ограничивался носовыми углами; к тому же нельзя было с уверенностью сказать, что противник не имеет такого же прибора. Артиллерийский огонь на малых дистанциях мог оказаться эффективным с обеих сторон. «Шпее» имел шанс потопить одного из противников буквально парой залпов, но, вместе с тем, мог получить шквал 6-дюймовых снарядов, после чего благополучное возвращение домой становилось крайне проблематичным. Возможность скрыться в темноте уравновешивалась вероятностью получить с нескольких кабельтовых вражескую торпеду, что также окончательно решало судьбу рейдера. Ночной бой – всегда в известной мере лотерея, которой Лангсдорф хотел избежать.

Оставался нейтральный порт. По тем же резонам его следовало достичь до наступления темноты, так что бразильская столица Рио-де-Жанейро отпадала. Предпочтительнее был Буэнос-Айрес. Немецкое влияние в аргентинской столице оставалось сильным, и "карманный линкор" мог рассчитывать на благоприятный прием.

Однако командир рейдера вместо Буэнос-Айреса выбрал столицу Уругвая Монтевидео. Окончательные причины его решения навсегда останутся тайной, поскольку Лангсдорф не комментировал свой приказ. Против аргентинской столицы имелись определенные аргументы.

Главный из них – необходимость поздним вечером проследовать узким и неглубоким фарватером, рискуя попасть в критический момент под английские торпеды или засорить фильтры насосов, окончательно выведя корабль из строя.

А после ремонта «Шпее» пришлось бы долго выбираться тем же путем, что позволило бы британцам как следует подготовиться к встрече. Более открытый Монтевидео с этой точки зрения казался безопаснее. Время от времени обмениваясь с англичанами безрезультатными залпами, германский корабль вскоре после полуночи бросил якорь на рейде уругвайской столицы.

С чисто технической стороны бой при Ла-Плате можно считать победой "карманного линкора". Попавшие в него два 203-мм и восемнадцать 152-мм снарядов не причинили ему фатальных повреждений. Главная артиллерия «Шпее» осталась полностью боеспособной: несмотря на три прямых 6-дюймовых попадания в башни, солидное бронирование оказалось настолько надежным, что они даже временно не прекращали стрельбы. Сильнее пострадала легкая артиллерия: одно 150-мм орудие полностью вышло из строя, а подъемники подачи боезапаса к другим были повреждены. Из трех 105-мм установок в действии осталась только одна. Имелись также незначительные затопления через пробоины в обшивке в носовой части, однако корабль не имел ни крена, ни дифферента, а его энергетика находилась в полном порядке. Из почти 1200 человек команды 1 офицер и 35 рядовых были убиты, и еще 58 получили раны и отравления, в большинстве своем легкие. В общем, не совсем неправы те критики Лангсдорфа, которые утверждали, что тот повел корабль в Монтевидео только потому, что английский снаряд уничтожил печь для выпечки хлеба.

Англичане пострадали гораздо сильнее. «Эксетер» полностью вышел из строя, потеряв только убитыми 5 офицеров и 56 матросов. Еще 11 человек погибли на легких крейсерах. Артиллерийская мощь отряда Хэрвуда к концу сражения снизилась более чем вдвое, к тому же на наиболее боеспособном «Ахиллесе» осталось только 360 снарядов. Торпед же у англичан оставалось всего 10.

Однако уязвимое положение одинокого рейдера, отделенного от родных берегов тысячами миль, окруженного врагами, легло тяжелым грузом на плечи Ганса Лангсдорфа. Он опасался идти через Северную Атлантику с незаделанной дырой в корпусе. Кроме того, командир считал, что у него осталось слишком мало боезапаса. (Это в корне неверно, поскольку было израсходовано всего 414 снарядов ГК, 377 150-мм и 80 зенитных 105-мм снарядов.) В распоряжении артиллеристов оставалось еще свыше трети 283-мм и около половины 150-мм боеприпасов. Хэрвуд, крейсера которого заняли позиции в двух возможных проходах из Монтевидео, оценивал свои шансы задержать "карманный линкор", если тот выйдет в море на следующий день, как 1:4.

Но Лангсдорф избрал иной ход. Он попытался затребовать у уругвайского правительства 2 недели для "ликвидации повреждений, угрожающих мореходности корабля". Предлогом послужила история английского легкого крейсера «Глазго», ремонтировавшегося в начале Первой мировой войны в бразильском порту в течение примерно такого же времени. Двухнедельный срок означал не только возможность заделать пробоины и исправить механизмы подачи (для чего из Буэнос-Айреса срочно вызвали специалиста по лифтам из германской фирмы!), но и стянуть в район Ла-Платы несколько подводных лодок, которые помогли бы снять блокаду. Однако англичане прекрасно понимали ситуацию, а в дипломатической борьбе они были намного сильнее. Британский консул в Монтевидео Ю. Миллингтон-Дрейф имел большое влияние в стране, министр иностранных дел Уругвая Гуани слыл его хорошим знакомым. Требования англичан менялись по мере получения информации: вначале они настаивали на стандартном 24-часовом сроке пребывания противника в нейтральном порту, однако после консультации с Хэрвудом стало ясно, что лучше задержать противника до прибытия подкреплений. У причалов Монтевидео стояло 8 английских торговых судов (ближайшее к «броненосцу» – всего в 300 м!), с которых помощники военно-морского атташе тут же организовали наблюдение за «Шпее». Представители британской разведки умело дезинформировали немцев, организовав открытые переговоры с Буэнос-Айресом на предмет "возможности срочного приема двух больших боевых кораблей" (под которыми прозрачно подразумевались «Ринаун» и "Арк Ройял"). Но роковую дезинформацию командир "Графа Шпее" получил от собственных офицеров. На следующий день после боя один из них увидел на горизонте корабль, опознанный как линейный крейсер «Ринаун». Это, по сути дела, решило судьбу "карманного линкора", поскольку «Ринаун» принадлежал к числу тех 5 кораблей мира (3 британских линейных крейсера и французские «Дюнкерк» и "Страсбург"), встреча с которыми не оставляла немцам никаких шансов на спасение.

Путаница с мнимым опознанием линейного крейсера не вполне понятна. На деле Хэрвуд получил единственное усиление – поздно вечером 14 декабря к легким крейсерам присоединился прибывший с Фолклендских островов «Камберленд». Трехтрубный тяжелый крейсер внешне не имел ничего общего с «Ринауном». Он прошел весь путь 25-узловым ходом. С его прибытием англичане как бы восстановили status quo. Соотношение сил противников стало близким к имевшемуся к началу боя. Вместо шести 203-мм пушек «Эксетера» британцы имели теперь 8, но боеспособность «Аякса» и «Ахиллеса» значительно уменьшилась за счет выхода из строя половины артиллерии на первом и большого расхода боезапаса на втором. При сложившемся положении у «Шпее» все еще оставалась возможность прорваться в Атлантику.

Для развязки потребовалось еще 3 дня – именно столько времени дала уругвайская комиссия, поднявшаяся на борт «Шпее» и обследовавшая его повреждения. За это время Лангсдорф успел несколько раз связаться со штабом Кригсмарине, предложив на выбор: интернироваться в Аргентине или затопить корабль. Интересно, что попытка прорыва или почетная гибель в бою даже не рассматривались, и капитан цур зее упустил реальный шанс прославить свой флот.

Вопрос о «Шпее» стал предметом тяжелого обсуждения между командующим флотом адмиралом Редером и Гитлером. В конце концов они пришли к выводу, что предпочтительнее затопить корабль, чем допустить его интернирование в плохо предсказуемых южноамериканских странах. Решение руководства Лангсдорф получил вечером 16 декабря. В его распоряжении оставались сутки – срок пребывания "карманного линкора" истекал в 8 вечера 17 декабря 1939 года. Командир не стал дожидаться последнего момента и принял решение бессонной ночью. Рано утром он разбудил артиллерийского офицера и приказал срочно приступить к разрушению системы управления огнем. Точные приборы уничтожались ручными гранатами и молотками, замки орудий отнесли в башни ГК, которые предполагалось затем подорвать более основательно. К вечеру закончились подготовительные работы, состоявшие в размещении многочисленных зарядов по всем помещениям корабля. Основную часть команды (900 человек) перевели на судно «Такома». Около 18.00 на мачтах взвились огромные флаги со свастикой, и «Шпее» отошел от причала. За его последним выходом в этот теплый летний воскресный вечер с набережной Монтевидео наблюдала огромная толпа, состоявшая, по сведениям очевидцев, из 200 тыс. человек. Корабль прошел фарватером и свернул на север, как бы собираясь идти в Буэнос-Айрес, однако примерно в 4 милях от берега он бросил якорь. Около 20.00 прозвучало 6 взрывов основных зарядов. Пламя и дым поднялись высоко над мачтами; их было видно даже из города. Корабль сел на грунт, на нем начались сильные пожары, но прочная конструкция сопротивлялась довольно долго. Взрывы и пожары продолжались в течение 3 дней.

Лангсдорф ненадолго пережил свой корабль. Все 1100 человек (за исключением похороненных и оставшихся в госпиталях в Монтевидео моряков) благополучно прибыли в Буэнос-Айрес, и командир был просто обязан заняться их судьбой. Тщетные попытки избежать интернирования команды как «потерпевших кораблекрушение» не удались. Лангсдорф в последний раз созвал команду и обратился к ней с речью, в которой проскальзывали намеки на принятое им решение. Утром 20 декабря он застрелился в номере одного из отелей столицы Аргентины.

Благожелательное отношение аргентинских властей сказалось в том, что они практически не мешали бегству отпущенных "под честное слово" офицеров, подавляющее большинство которых разными, иногда очень непростыми путями пробрались в Германию, чтобы принять участие в дальнейших боевых действиях. Так, главный артиллерийский офицер "карманного линкора" Пауль Ашер успел занять аналогичный пост на «Бисмарке».

Его снаряды поразили линейный крейсер «Худ», а через сутки сам Ашер погиб вместе со своим новым кораблем.

"Шпее" затонул в нейтральных водах на мелком месте – так, что над волнами возвышались его обгоревшие надстройки. Англичане снарядили специальную экспедицию, предполагая снять с него все, что уцелело от приборов, в частности, радар, а также образцы вооружения (105-мм зенитки и автоматы). Удалось выполнить только часть программы, поскольку вскоре после начала работ разыгрался шторм, и операцию пришлось прекратить. Оставшуюся груду железа начиная с 1942 года постепенно разобрали на лом. Правда, работать на илистом дне оказалось крайне неудобно, и некоторые части последнего "карманного линкора" до сих пор ржавеют на месте гибели, на 34° 58 25" южной широты и 56° 18 01" западной долготы.

«Дойчланд» – «Лютцов»

Головной корабль был спущен на воду со стапеля «Дойче Верке» в Киле в присутствии тогдашнего президента Германии фельдмаршала Гинденбурга и 60000 зрителей 19 мая 1931 года. Спуск не обошелся без конфуза: рейсхканцлер Брюнинг еще произносил свою речь, когда корпус начал самостоятельно сползать в воду, оборвав по пути кабели, ведущие к микрофонам на трибуне. Оказалось, что работники верфи в процессе подготовки удалили слишком много подпор. Дальнейшая постройка продолжалась уже наплаву.

5 ноября 1932 года состоялись первые пробы машин, но настоящие испытания прошли только в конце января – начале февраля следующего, 1933 года. В последний день февраля, сразу после приемки механизмов, "карманный линкор" перешел в Вильгельмсхафен для дооборудования. Формально он вступил в строй 1 апреля 1933 года под командованием капитана цур зее Германа фон Фишеля. Однако работы на корабле продолжались, и в первый пробный поход он вышел только через 2 месяца, а в майском большом "морском спектакле" с участием Гитлера участия так и не принял.

Испытания машин завершились весьма успешно: 25-узловый ход поддерживался при 377 оборотах, тогда как корабль легко и без каких-либо аварий прошел 10 часов при 390 оборотах, от 3 до 5 часов – при 400 оборотах и, наконец, в течение часа развил максимальную мощность, достигнув скорости 28 узлов. Расчетная дальность по расходу топлива соответствовала 11600 миль при 19 узлах. Интенсивные пробы механизмов и артиллерии заняли остаток года. Только 10 декабря испытательный период официально закончился и корабль поступил в распоряжение флота. Теперь учения и испытания проходили уже на "постоянном основании".

Весной и летом 1934 года «Дойчланд» совершил походы в Скандинавию, в первом из которых, в норвежские фьорды, участвовал Гитлер и высшие национал-социалистические функционеры. В мае корабль впервые участвовал в маневрах флота на Балтике. В следующем месяце он вместе с легким крейсером «Кёльн» вышел в открытый океан, посетив порт Фуншал на Мадейре. Возвратившись в Германию 23 июня, в начале августа «броненосец» отправился с визитом в Швецию, а 1 октября стал флагманом "линейных сил". В середине декабря начались первый ремонт и переоборудование, проходившие в Вильгельмсхафене и завершившиеся 21 февраля следующего, 1935 года. 14 марта «Дойчланд» вышел в дальний заграничный рейс к берегам Южной Америки, главной задачей которого являлись испытания механизмов в океанской обстановке. Морские качества в основном удовлетворили командира, хотя отмечалось заливание дизельных отсеков через вентиляционные шахты при сильном волнении. (Впоследствии неприятности частично устранили установкой волнолома в районе башни «А» и дефлекторов на головки шахт.) Корабль пробыл в море 32 суток, развив среднюю скорость для всего похода около 16 узлов (включая остановки) – прекрасный результат для потенциального рейдера. По результатам плавания экипаж был увеличен до 33 офицеров и 943 рядовых, плюс 11 специалистов Люфтваффе.

В августе в ходе артиллерийских учений корабль вновь посетили высшие военные руководители рейха: сам Гитлер и командующие родами войск – фон Бломберг, Рёдер и Геринг. В сентябре на нем сменился командир, которым стал капитан цур зее Пауль Фангер. С 20 октября «Дойчланд» вместе с «Шеером» крейсировал в Северной и Центральной Атлантике – будущей зоне рейдерства.

1936 год ознаменовался началом "испанской карьеры" "карманных линкоров". Но до этого, с 6 по 19 июня первенец серии проследовал в Копенгаген странным путем – через Бискайский залив, Ирландское и Северное моря. Этот поход интересен тем, что в ходе его выяснилось, что в серьезный шторм угол крена при качке может достигать 40 градусов.

18 июля началась гражданская война в Испании, а уже в конце месяца «Дойчланду» и «Шееру», готовившимся к маневрам, приказали срочно принять топливо и провиант для дальнего похода. На «Дойчланде» поднял флаг вице-адмирал Карлс; «броненосец» спешно оснастили гидросамолетом Не-60, и через день после получения приказа германская эскадра в составе 2 «броненосцев», легкого крейсера «Кёльн» и 2-й флотилии миноносцев, т. е., в сущности, всех имевшихся в строю современных германских боевых кораблей, отбыла в Испанию. Первый «круиз» оказался непродолжительным: 24 августа оба "карманных линкора", обеспечившие эвакуацию 9300 иностранцев (половина из которых являлась немцами) из зоны боевых действий, вышли в обратный путь, уступив место «Шпее». Однако 1 октября они вернулись в испанские воды. К тому времени основные европейские державы создали "Комитет по невмешательству", и корабли главных союзников Франко – Германии и Италии – получили законное право на присутствие в испанских водах.

Второй заход туда продлился с 1 октября по 21 ноября; задание заключалось в патрулировании зоны залива Аликанте. Затем в феврале наступившего 1937 года «Дойчланд» на короткое время заменил «Шеера» у мыса Негро, после чего с 31 марта приступил к ежегодному профилактическому ремонту в Вильгельмсхафене. На этот раз работы включали перенос прожекторов на площадки у трубы и замену кранов на более современные модели. Кроме того, вокруг 150-мм орудий установили ограждения от действия орудийных газов.

В мае 1937 года неразлучная пара "карманных линкоров" вновь оказалась в Средиземном море. Здесь на долю «Дойчланда» выпало первое испытание, как бы задавшее тон его дальнейшей карьере. Головной корабль серии оказался весьма неудачливым: он получал повреждения практически в каждой важной операции, не достигая при этом никаких существенных результатов.

Ранним вечером 29 мая «Дойчланд» находился на рейде острова Ивиса, когда около 18.45 со стороны суши, плохо различимые на фоне заходящего солнца, на высоте 1000 м появились 2 скоростных бомбардировщика. Это были СБ из состава "Группы 12" – маленького (насчитывавшего в то время всего 10 самолетов) отряда советских летчиков-добровольцев. Головной СБ, управляемый Н.А.Остряковым, сбросил бомбы; то же самое сделал и его ведомый. По официальной версии атака состоялась после того, как по нашим самолетам был открыт зенитный огонь, однако фактически летчики просто спутали «немца» с тяжелым крейсером «Канариас». Итог в общем-то случайного и неподготовленного нападения оказался сокрушительным. В «Дойчланд» попало две 50-кг бомбы, одна из которых поразила 150-мм установку № 3 правого борта. Ее осколки воспламенили бензин в баке стоявшего на катапульте гидросамолета. В результате самолет сгорел полностью, как и моторный катер поблизости, а серьезный пожар удалось потушить только спустя 20 минут. Второе попадание возымело еще больший эффект. Она пробила палубу на шпангоуте 116; здесь так же возник сильный пожар, уничтоживший все оборудование на верхней палубе на протяжении 30 м. Более того, под угрозой оказался передний 150-мм погреб, который пришлось затопить. Очень сильно пострадал персонал носовой башни главного калибра (очевидно находившийся вне прикрытия), которую удалось ввести в действие только через 20 минут. Как раз в это время к гавани приблизились республиканские эсминцы, намеревавшиеся прикончить "неприятельский крейсер". Они успели опознать цель до выпуска торпед и отвернули около 19.30 – как раз в тот момент, когда с оглушительным грохотом взорвались заряды в кранцах первых выстрелов 150-мм батареи левого борта.

Немцам осталось подсчитывать неожиданные потери, оказавшиеся очень серьезными: всего в результате попадания двух небольших бомб погиб 31 человек и 110 оказалось ранено, из них 71 – тяжело. Последних передали в британский госпиталь в Гибралтаре, а поврежденный «карманник» отправился в Германию на ремонт. 15 июня он прибыл в Вильгельмсхафен, где за 10 суток экстренно залатали следы бомбардировки. В это время на корабле сменился уже третий командир – им стал капитан цур зее Пауль Веннекер. После небольших учений 5 октября «Дойчланд» вернулся в испанские воды, посетив практически все порты, занятые националистами: Эль-Ферроль, Кадис, Танжер и Альхисерас. 14 ноября он зашел в гости к другому союзнику, в итальянский порт Геную, а Рождество и Новый год команда встретила в Неаполе и на Капри. 11 февраля 1938 года «броненосец» вернулся в Германию, имея на борту командующего линейными кораблями, своего бывшего командира фон Фишеля, который уже успел стать вице-адмиралом.

Всю весну в порту велись работы по усилению оснований дизелей в моторных отделениях 1 и 4, а летом снова состоялся визит в испанские воды. Высокая активность головного "карманного линкора" хорошо иллюстрируется тем фактом, что с начала своей карьеры до весны 1938 года он прошел 130 тыс. миль. Но деятельность его отнюдь не сворачивалась. 22 августа состоялся последний большой открытый военно-морской парад в Германии, на котором присутствовал и «Дойчланд». 20 сентября он вышел в поход в Атлантику. В это время разразился чехословацкий кризис из-за статуса Судетской области; война теоретически могла начаться в любой день, поэтому на всякий случай на борт приняли комплекты тропической формы и "мобилизационный запас" для продолжительного крейсерства. Более того, потенциальный рейдер скрытно, в сильный туман, выбрался из испанского порта Виго, оторвавшись от британских дозорных судов, и направился в "золотой треугольник" – район Канарских и Азорских островов с 2 танкерами и 3 подводными лодками, создав своеобразную ударную группировку. Тогда же в море находился и "Граф Шпее". Все это сильно встревожило англичан, выславших для слежения несколько отрядов, включавших даже самый мощный линейный крейсер «Худ». Ровно через месяц поход и взаимная игра на нервах завершились: немцы вернулись домой.

"Испанские путешествия" продолжились и в следующем, 1939 году. Большую часть февраля «броненосец» провел в переходах между Испанским Марокко и Эль-Ферролем, а на следующий месяц он уже оказался на Балтике, посетив 23 марта Мемель (бывшую литовскую Клайпеду), «присоединенный» к Рейху. 17 апреля уже давно не "главный корабль Германии" участвовал в единственных больших маневрах флота в иностранных водах, в которые вместе с ним вышли линкор «Гнейзенау», 3-я флотилия эсминцев и две флотилии подводных лодок. Эта демонстрация морской мощи нацистов протекала под крылышком "лучших друзей" – франкистов, в районе Виго и Малаги. 16 мая «Дойчланд» прибыл в Вильгельмсхафен, где настала очередь укрепления оснований дизелей в оставшихся моторных отделениях, не затронутых работами предыдущего года. Авантюризм Гитлера вел напрямую к войне с европейскими демократиями, в которую он хотя и не хотел верить, но тем не менее готовился. К середине августа 1939 года, также как «Шпее», головной «карманник» находился в полной боевой готовности к рейдерским действиям.

Корабль принял полный запас топлива и продовольствия, его старенький гидросамолет Не-60 заменили на гораздо более боеспособный Аг-196, и вечером 24 августа он максимально незаметно вышел в море. В походе на океанские дороги до начала войны скрытность оставалась наиболее принципиальным моментом. Британская авиация вела разведывательные полеты над Северным морем, и капитан цур зее П.Веннекер, взял курс сначала прямо на север, а затем, после сообщения о самолете потенциального противника, временно повернул на восток, делая вид, что его корабль идет через датские проливы в Балтику. Ближе к вечеру сгустился туман, видимость уменьшилась до 3 миль, и «Дойчланд» взял курс 270°, который затем изменил на 315°. Скорость увеличили до 23 узлов; рейдер следовал теперь на северо-запад. На его борту с удовольствием читали перехваченное службой радиоразведки сообщение с британского самолета о "карманном линкоре", следующем восточным курсом". Хитрость удалась, и на следующий день «броненосец» продолжал следовать тем же курсом, уклоняясь от всех торговых и рыболовных судов, которыми кишело Северное море. Видимость оставалась чрезвычайно удобной для немцев, поскольку туман висел над поверхностью воды вплоть до выхода на широту южной оконечности Гренландии. Однако прогноз обещал хорошую погоду к югу от Исландии, и Венникер решил обогнуть ее с севера, пройдя через Датский пролив. 28 августа «Дойчланд» миновал наиболее узкую часть этого прохода, где команда могла наблюдать айсберги, часто забредавшие сюда даже в летние месяцы. Поход протекал без неприятных событий, за исключением перегрева одного из дизелей правого борта. Перед выходом на оперативный простор кораблю предстояло дозаправиться с судна снабжения «Вестервальд» в точке, лежащей у южной оконечности Гренландии. Встреча состоялась 30 августа; удачная операция омрачилась сообщением командира танкера о том, что он обнаружил дым "карманного линкора" на 15 минут раньше, чем тот заметил его. Венникер мог лично убедиться в том, что дизель-моторы в боевых условиях реально не обеспечивали той скрытности, которой ожидали от рейдера. После 6-часовой дозаправки «Дойчланд» был полностью готов к активным действиям. Оставалось только ждать момента.

В соответствии с общим планом, ему выделялась северная часть Атлантики, где проходили наиболее важные морские пути из Соединенных Штатов и Канады в Великобританию. В качестве резервной зоны предусматривались Вест-Индия, Мексиканский залив, и район Азорских островов. Предполагалось, что «Дойчланд», в отличие от «Шпее», сможет начать действия раньше, обнаружив себя и отвлекая тем самым силы от напарника, который в свою очередь будет дезориентировать противника относительно направления движения «Дойчланда». Этот хитрый план во многом удался, однако пока положение оставалось неопределенным. Венникер и его офицеры напряженно вслушивались в радиосообщения, одно за другим сообщавшие о разразившейся буре. Рано утром 1 сентября немецкие войска вторглись в Польшу, Англия и Франция сообщили об объявлении войны Германии, однако инструкции, полученные до начала плавания, не предусматривали автоматического начала действий надводных рейдеров и подводных лодок. Только 3 сентября последовало сообщение из Германии о необходимости быть в полной готовности ввиду объявления войны.

"Дойчланд" тут же покинул район юго-восточнее Гренландии, где он в ожидании крейсировал на малом ходу, и двинулся на юг, на "большую дорогу" Нью-Йорк – Англия. Однако начало вышло обескураживающим: только впередсмотрящие начали в напряжении высматривать подходящую цель, как 5 сентября последовал приказ руководства Кригсмарине о приостановке крейсерской войны против судоходства. Гитлер все еще надеялся, что Англию и Францию удастся удержать от активных действий, если не провоцировать их участия в войне. Рейдерам предписывалось выйти в районы, обеспечивающие максимальную скрытность, и хранить радиомолчание. Пришлось Венникеру срочно взять курс в ту точку, которую он покинул двумя днями раньше. «Дойчланд», которому в качестве района будущих действий досталась Северная Атлантика, вновь затаился к востоку от южной оконечности Гренландии, куда не могло даже случайно зайти торговое судно.

День проходил за днем, а долгожданный сигнал все не приходил. Большую часть времени «Дойчланд» и «Вестервальд» лежали в дрейфе; время от времени Венникер приказывал пополнить свои танки горючим, чтобы в любой момент иметь почти полный запас топлива. Так прошло три недели, на протяжении которых находившийся во "взвешенном состоянии" экипаж не мог ни отдохнуть, ни заниматься боевой подготовкой. Только вечером 26 сентября запрет на действия против союзнического судоходства был снят, хотя формальное разрешение атаковать войсковые транспорты поступило днем ранее. По-прежнему строжайше предписывалось останавливать итальянские и советские суда только для проверки и задерживать их только при наличии явной контрабанды. Рейдерам рекомендовалось также соблюдать все положения международного призового права. Но наибольшее недоумение вызвало настоятельное пожелание не вступать в бой с кораблями ВМФ Великобритании, чтобы "не дать повода английской милитаристской пропаганде"! От зажатых всеми способами рейдеров тем не менее ожидали успешных действий.

В таких условиях Венникер решил немного «прогреть» подзамерзший экипаж и направил «Дойчланд» на линию Мексиканский залив – Азорские острова, где господствовала хорошая видимость, трудно было спутать принадлежность цели, и, по его сведениям, отсутствовали сколь-нибудь значительные силы англичан, кроме вест-индской крейсерской эскадры. Командир рассчитывал найти в качестве добычи танкеры, с которых мог при случае подзаправить свой корабль. Однако, как на зло, горизонт оставался чистым. Даже корабельный «Арадо» не мог найти ни единой цели. Трехдневное крейсерство в южных водах (с 2 по 4 октября) оказалось безрезультатным. Венникер положил на него еще один день, после чего предполагал вернуться на "большую дорогу" Северной Атлантики между Ньюфаундлендом и Ирландией.