Текст книги "Жертва мистификации"
Автор книги: Владимир Константинов
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
Метрдотель ресторана Воскресенский Алексей Георгиевич, дежуривший вчера вечером, был выходной. Из вчерашней смены официантов также никого не было. Взяв у директора домашний адрес Воскресенского, Беркутов отправился к нему домой.
Воскресенский оказался рослым осанистым мужчиной лет сорока-сорока пяти, с красивым и подвижным лицом старого ловеласа – любимца женщин. Его осанка выдавала в нем бывшего военного или спортсмена, прошедшего школу современного менеджмента. Потому он, вместо прищелкивания каблуками, постоянно кланялся и улыбался. Едва взглянув на фотографию Аристархова, метрдотель тут же его признал.
– Я очень хорошо его помню. Кто он такой я, правда, не знаю, но, по всему, какой-то крупный бизнесмен.
– Отчего вы так решили?
– "Птицу видно по полету", – воздев глаза, продикламировал метрдотель народную мудрость. – Высоко летает.
– Он с кем-то здесь вчера встречался?
– Так он же прибыл на день рождения Ларисы Плитченко. Я их лично обслуживал в банкетном зале.
– А кто она такая?
– Народная артистка Советского Союза, – гордо проговорил Воскресенский. – Неужто не знаете?
Во взгляде его читался ни один только укор, но и сочувствие к убогому майору милиции, который не знает великую актрису.
– Ну, кто ж не знает Ларису Плитченко, – решил тут же реабилитироваться Дмитрий. Действительно, в Новосибирске не было, наверное, человека, кто бы не знал актрисы «Красного факела» Ларисы Плитченко, актрисы, которая могла бы украсить любую сцену любого театра. Ее участие в таких, ставших уже легендами, спектаклях, как «Барабанщица» и «Варшавская мелодия» сделали их не только лучшими в стране, но и великими, поднятыми поистине на космическую высоту.
– Вы не заметили, в каком настроении был этот коммерсант?
– Нет, ничего такого я не заметил. Мужчина, как мужчина.
– А как он вел себя за столом, с кем разговаривал?
– По-моему, он произносил тост. Да, точно. А об остальном говорить не берусь, не помню.
– А когда он покинул ресторан?
– Когда покинул?... – Воскресенский задумался, припоминая. – А знаете, довольно рано. Одним из первых. Не было ещё одиннадцати.
Беркутов записал объяснения метрдотеля и направился в театр, который располагался в двух шагах от ресторана. К его счастью, Ларису Ивановну Плитченко он нашел в кабинете главного режиссера театра.
– Здравствуйте! Прошу прощение за внезапное вторжение, но у меня дело, не теряпящее отлагательств, – проговорил Дмитрий, входя в кабинет. Он представился и протянул служебное удостоверение главному режиссеру, мужчине средних лет то ли кавказской, то ли еврейской внешности.
– А что случилось? – забеспокоился тот, изучив удостоверение и вернув его Беркутову.
– Ничего особенного. Просто мне необходимо побеседовать с Ларисой Ивановной.
– Вы хотите, чтобы я вас оставил?
– В принципе, мы могли бы побеседовать и в другом месте.
– Нет-нет, – замахал режиссер руками, вскакивая из-за стола. – Не извольте беспокоится. Беседуйте здесь сколько вам угодно. – Он быстро вышел из кабинета.
– Лариса Ивановна, разрешите прежде всего поздравить вас с днем рождения и пожелать вам всяческих жизненных благ и творческого долголетия! Я ваш давний и истинный поклонник.
– Спасибо! – улыбнулась актриса. И улыбка эта осветила не только лицо Плитченко, но и все вокруг. Глядя на нее, в сознании Дмитрия всплыли слова: «Да светиться имя твое!» Он уже заметил такую закономерность, что люди, которые не щадя себя, расходуют свою энергию на других, с годами становятся все красивее и красивее. Люди же, озабоченные лишь тем, как и где побольше для себя урвать под старость похожи на черта лысого или на Березовского. Определенно. Лариса Ивановна в свои семьдесят один была прекрасна!
– Как вы говорите вас зовут? – спросила она.
– Дмитрий Константинович.
– Что случилось, Дмитрий Константинович? Зачем я понадобилась уголовному розыску?
– Речь пойдет о вчерашнем вашем вечере в ресторане «Сибирь».
– А в чем дело? По-моему, вечер прошел очень хорошо, весело и пристойно. Никаких эксцессов и тому подобное.
– Скажите, вы знакомы с Аристарховым Михаилом Киприяновичем?
– Конечно. Ведь именно он организовал этот вечер в ресторане. Откуда сейчас у актрисы на это деньги. Я возражала, но Михаил Киприянович настоял. А что, с ним что-то случилось?
– Он погиб, Лариса Ивановна.
– Как так?! – растерялась и очень опечалилась Плитченко. – Вы хотите сказать, что его убили?
– Вот в этом я пытаюсь разобраться. Пока у нас больше оснований полагать, что он сам это сделал – выбросился из окна седьмого этажа.
Актриса с сомнением показала головой.
– С трудом в это верится. Даже, совсем не верится. Когда это случилось?
– Ночью. Где-то около двух часов. Вы вчера не заметили ничего необычного в его поведении.
– Да нет, не заметила. Вообще-то он человек довольно сдержанный, но был даже весел более обычного. Говорил тост стихами, как я поняла, собственного сочинения.
– Кто присутствовал на вечере?
– А для чего вам это?... Впрочем, это не мое дело. Было человек двадцать. Главный режиссер, актеры, мой давний друг и поклонник глава районной администрации Тропинин Эдуард Васильевич, Аристархов... Список приглашенных есть у нашего администратора. Да, был ещё художник Шмыгов Павел Алексадрович. Правда, он приехал довольно поздно уже к концу вечера.
Беркутов даже подскочил от неожиданности.
– Вы ничего не путаете, Лариса Ивановна?
Она усмехнулась.
– Вы хотите сказать, что у меня уже старческий склероз?
Дмитрий смутился.
– Извините... Но это так неожиданно. Мне Шмыгов ничего об этом не говорил.
– А вы с ним уже встречались?
– Да. Только-что. Он мне сказал, что был вчера на открытии выставки художникова Стрельникова. И только.
– Странно, – в задумчивости проговорила Лариса Ивановна. – Может быть он хотел скрыть ссору.
– Какую ссору?
– Наша актриса Марина Сергеевна Цветкова была свидетельницей безобразной ссоры между ними, после которой Михаил Киприянович и покинул вечер.
– Мне Шмыгов об этом также ничего не говорил. А из-за чего они поссорились?
– Вам об этом лучше поговорить с самой Мариной.
– Она в театре?
– Да. Вам её пригласить?
– Если вас не затруднит. А пока ещё пару вопросов, Лариса Ивановна.
– Да-да, пожалуйста.
– Шмыгов ушел из ресторана вместе с Аристарховым?
– Нет-нет. Он был до конца.
– А когда вечер закончился?
– В двенадцать. А вы, Дмитрий Константинович, каким-то образом связываете смерть Михаила Киприяновича с художником Шмыговым?
– Нет. У меня к этому пока нет оснований, Лариса Ивановна. Просто, восстанавливаю события, предшествовавшие самоубийству Аристархова. Только и всего.
Дмитрий записал объяснения Плитченко. Она прочла, расписалась и пошла за актрисой Цветковой.
Глава седьмая: Новые обстоятельства.Марина Сергеевна Цветкова оказалась худенькой небольшого росточка женщиной средних лет с бледным анемичным лицом и большими тревожными глазами. Вероятно, она в театре исполняет роли травести. Короткая стрижка усиливала её сходство с подростком. Дмитрий постарался вспомнить, когда последний раз был в театре, но, к своему стыду, вспомнить не смог. И тут же решил в ближайшие выходные сводить свою Светлану в драмтеатр.
Цветкова робко поздоровалась и остановилась у порога.
– Проходите, Марина Сергеевна. Присаживайтесь. – Беркутов указал на стул за приставным столом.
Актриса прошла к столу, села, выжидательно взглянула на Дмитрия.
– Вы рассказывали Плитченко, что были свидетельницей ссоры между Аристарховым и Шмыговым. Это так?
– Да, – коротко кивнула она.
– Расскажите об этом поподробнее.
– Мне сейчас Лариса Ивановна сказала, что Михаил Киприянович... умер? Это правда?
– Да, он покончил с собой.
– Жаль, – печально проговорила актриса. – Он был очень хорошим человеком.
– А вы что, были близко с ним знакомы?
– Нет, но хорошего человека и так видно.
– И все же, что же произошло между Аристарховым и Шмыговым, Марина Сергеевна?
– Ах, да, – спохватилась она. – Извините!... Начало ссоры я не видела. Я была в туалетной комнате, а когда вышла то в тамбуре увидела Михаила Киприяновича и Шмыгова. Оба были сильно возбуждены.
– Отчего вы так решили?
– Но это было сразу видно. Михаил Киприянович размахивал руками и кричал: «Как ты мог?!» Шмыгов пытался его успокоить, говорил: «Миша, ты неправ. Это чья-то злая шутка». Тогда Аристархов воскликнул: «Негодяй!», и ударил Шмыгова по лицу. На это тот сказал: «Скотина! Ты ещё об этом пожалеешь!» Михаил Киприянович бросился на него с кулаками. И в это время в тамбур вошел Олег Николаевич Пригода и оттащил Аристархова от художника.
– А кто он такой?
– Пригода?
– Да.
– Театральный критик. В последние годы стал известным писателем – пишет пьесы, детективы.
– Ясно. И что же было дальше?
– Пригода и Аристархов ушли. Больше я их в этот вечер не видела.
– А Шмыгов?
– Он вернулся к столу и был до конца вечера.
Беркутов покинул театр в половине шестого. Он решил, не откладывая в долгий ящик, узнать адрес и телефон театрального критика Пригоды и договориться с ним о встрече. Может быть он прольет свет на суть конфликта между Аристарховым и Шмыговым. Почему все-же художник скрыл, что виделся с бизнесменом вчера вечером. Испугался? Чего? Как говориться, – чем дальше в лес, тем больше дров. Неужели Аристархов свел счеты с жизнью из-за элементарной семейной драмы? Это на него не похоже. Но пока все говорит именно в пользу этой версии. Ведь именно Шмыгов познакомил Миру Владимировну с Аристарховым. А что если между художником и этой новоявленной Минервой уже были определенные, тасазать, отношения? Это возможно? Конечно, что за вопрос. А почему бы этим отношениям не продолжится и после её замужества? Аристархов каким-то образом узнает об этой связи. Отсюда и его ссора со Шмаговым в ресторане, пощечина и все остальное. Если это так, то следовало бы её выбросить в окно. Это было бы справедливо. Определенно.
Он зашел к Колесову. Его друг сидел за столом и что-то сосредоточено писал. Оторвавшись от бумаги и увидев Дмитрия, сказал равнодушно:
– А, это ты, – и вновь продолжил свое занятие.
Подобное поведение друга Беркутову очень не понравилось и он решил его проучить.
– А все-таки, Сережа, ты свинтус! – проговорил «возмущенно». – До чего же ты довел бедную женщину?
Колесов откинулся на спинку стула, удивленно захлопал ресницами.
– Какую женщину?!
– Ты мне тут давай не придуривайся! Не разыгрывай удивление, понимаешь! Отелло гребанный! До чего ж ты, позорник, докатился, а?! Никак не ожидал от тебя подобного свинства!
– Да в чем дело?! – вконец растерялся Сергей. – Может, ты объяснишь, наконец.
– Только не надо ля-ля, господин подполковник! Не надо! Твое безобразное поведение ещё будет предметом разговора у руководства. Это я тебе клятвенно обещаю. Ишь ты жук какой! Думаешь, что все твои трюкачества просто так сойдут тебе с рук. Не надейся! Понял?
– Да что случилось! – Колесов был уже в панике.
– А знаешь ли ты, друг мой ситный , что Ленка написала заявление о разводе?
Колесов добродушно рассмеялся.
– Да пошел ты со своими приколами. Иди, дурачь кого-нибудь другого.
– Так ты что, мне не веришь?! – нарисовал Дмитрий на лице удивление.
– Ни единому слову.
– Ты ж её этим Валовиком довел до белого каления! Вконец замордовал!
О завотделе Валовике – непосредственном начальнике жены Колесова, который якобы воспылал страстью к его Елене и не давал ей прохода, пожаловался Дмитрию недавно сам Колесов. Но сейчас Беркутов был уверен, что его друг напрочь забыл об этом разговоре. Так и случилось. Лицо Сергея в одно мгновение стало потерянным и несчастным.
– Кто тебе сказал о Валовике? Ленка?
– А то кто же? Может быть он мне во сне приснился? Нет, Сережа, бессовестный ты все же человек!
Колесов вскочил из-за стола, забегал по кабинету. Сжав кулаки, остановился перед Дмитрием и тоном, не обещавшим ничего хорошего, спросил:
– Где ты её видел?
– Где-где. У нас сидит, плачет, заявление на развод пишет. Светка было попыталась её отговорить, что все ты делаешь из-за любви к ней и все такое. Но она ни в какую. «Это, – говорит, – не любовь, а патология. Ему лечиться надо». И я с ней полностью согласен. Ты, Сережа, шизанулся уже на своей ревности. Определенно.
– Ну надо же! – сокрушенно развел руками несчастный Колесов, садясь за стол. – Что же она мне ничего?!... Да я, вроде, с этим Валовиком не очень-то. Так, спрошу иногда как, мол, его здоровье. И все. Что же теперь делать?
– Пасть на колени, просить прощения. Другой альтернативы я для тебя не вижу.
– Точно! – ухватился Сергей за эту мысль, хватая телефонную трубку. Набрал номер. Голос его стал умильно ласковым: – Леночка, ты уже дома?... Ты в суде была?... Как? А разве...он бросил подозрительный взгляд на друга, начиная догадываться, что вновь стал жертвой его очередного розыгрша. – Ты Диму сегодня видела?... А Светлану?... Ясно... Да нет, ничего особенного. А про Валовика ты им ничего не говорила?... Да все нормально. С чего ты взяла. Через часок приду. Разберусь тут кое с кем, и приду. Целую!
Беркутов с нескрываемым удовольствием слушал этот монолог друга. Спросил беспечно:
– Все в порядке?
Тот недоуменно пожал плечами, озадаченно проговорил:
– С тобой все ясно. Неясно только – откуда ты узнал про Валовика?
– А ты мне сам, Сережа, рассказал неделю назад. Неужто забыл?
– Забыл. – Колесов, уперевшись в столешницу руками, стал привставать. Вот уже завис над столом, будто коршун, и с серьезными намерениями на лице, сказал сердито: – А теперь чеши отсюда, шутник! Да побыстрей! Пока я тебе холку не намылил.
– А вот это ты зря, Сережа. На шутку обижаются лишь дураки и негодяи. Я же тебя всегда считал хорошим и добрым малым. Не разочаровывай меня, Сережа.
– Да пошел ты! Шутка! Ведь нужно же понимать – над чем можно шутить, а над чем – нельзя.
– Ты так считаешь?
– Уверен.
– Хорошо, я на досуге обязательно обдумаю твое предложение. Обещаю. Да не смотри ты на меня, как Понтий Пилат – на провинившегося иудея. Сядь. Расслабься. Ничего ведь страшного не произошло. Если разобраться – тебе крупно повезло в жизни. Определенно.
– Это ещё почему?
– И он ещё спрашивает! – «удивился» Дмитрий. – Ну, ты, блин, даешь! Во-первых, тебя уважает и ценит начальство. Во-вторых, тебя любит такая замечательная красавица, как Ленка. И, наконец, в-третьих, кто может похвастаться таким другом, как я? А ты говоришь. Ты, можно сказать, самый счастливый человек.
– Дурак ты, Дима, и не лечишься, – уже миролюбиво проворчал Колесов.
– А вот здесь ты где-то по большому счету прав, – вздохнул Беркутов. – Скажи – сам до этой мысли дошел, или Светлана подсказала?
– При чем тут Светлана?
– А она мне часто тоже самое говорит.
– Нет, с тобой совершенно невозможно говорить серьезно, – рассмеялся Сергей.
– Ты мне лучше скажи – узнал что про Аристархова?
– Узнал. Никого из ближайших родственников у него нет. Он был единственным сыном в семье. Его родители умерли пять лет назад.
– Значит, все достанется веселой вдове? Не хило.
– Да, наследство приличное, – согласился Колесов. – А тебе удалось что выяснить о причинах самоубийства?
Беркутов рассказал. Сергей после его рассказа долго в задумчивости тер переносицу, проговорил с сомнением:
– Вообще-то трудно поверить, чтобы такой мужик, как Аристархов, стал бы из-за этого.
– Поживем, увидим. Мужики из райуправления не звонили?
– Да, чуть не забыл с твоими приколами, – спохватился Колесов. – Заходил участковый Забродин и оставил для тебя объяснения. Оказывается, джип ночью приезжал за жильцом из двадцать шестой квартиры Виктором Коригиным. Он вместе с друзьями ездил на утреннюю рыбалку.
Колесов достал из стола объясниние и выложил его перед Дмитрием.
– Значит и здесь облом, – сказал тот.
– Выходит, что так. Да, тут тебе звонил этот Шмыгов.
– Что ему было нужно?
– Не знаю. Он хотел сообщить что-то очень важное, но только непременно тебе.
– Ладно, пойду к себе, попробую с ним связаться. Будь здоров, Сережа, и не кашляй. Передавай привет Елене прекрасной.
Глава восьмая: Представительный мужчина.Оказавшись в своем кабинете, Беркутов попробовал разыскать по телефону Шмыгова. Но того нигде не было. Позвонил в Информационный центр и через пару минут имел адрес и телефон Пригоды. Набрал номер.
– Алло. Слушаю, – услышал ровный приятный баритон.
– Олег Николаевич?
– Да.
– Здравствуйте! Вас беспокоит старший оперуполномоченный управления уголовного розыска Беркутов Дмитрий Константинович.
– Здравствуйте, Дмитрий Константинович! Очень приятно! Чем могу служить?
– У меня здесь скопился ряд вопрос к вам.
– Вот как?! – удивился Пригода. – И о чем вы хотели меня спросить?
– Это не телефонный разговор, Олег Николаевич.
– Понятно. И что же вы предлагаете?
– Нам надо срочно побеседовать.
– Гм... Я должен к вам приехать?
– Совсем не обязательно. Могу и я к вам. Не возражаете?
– Буду только обязан. Я живу на Вокзальной магистрали в новом...
– Я знаю.
– Тогда, жду.
Олег Николаевич Пригода оказался высоким статным мужчиной лет сорока. У него было привлекательное мужественное лицо. Разве-что слишком тонкие губы да несколько тяжелый подбородок портили общее впечатление. Но так – чуть-чуть. В целом, он отвечал лучшим европейским стандартам и напрашивался на обложку журнала «Только для женщин». Определенно. Светло-синяя тенниска из тонкой джинсовой ткани подчеркивала рельефность его мускулатуры. Того же цвета вельветовые брюки плотно обтягивали узкие бедра.
«Этот мужик держит форму, – невольно подумал Дмитрий, пожимая хозяину руку. – Не то, что некоторые».
– Прошу вас, – Пригода широким жестом пригласил Беркутова в комнату.
В двухкомнатной квартире Пригоды совсем недавно сделан евроремонт. Все ещё пахло свежей краской, мастикой, клеем и ещё чем-то непонятным. Комната, куда они прошли была заставлена новой современной мебелью: итальянская стенка из натурального дуба, мягкая мебель, обтянутая американским велюром, журнальный столик со столешницей из чароида. Все, как в лучших домах. По стенам развешаны современные картины – яркие разводы с непонятными символами. Проследив за взглядом Дмитрия, Пригода пояснил:
– Это картины нашего знаменитого земляка художника Стрельникова. Нравятся?
– Честно признаюсь, я мало, что смыслю в этом. Мой уровень выше «Медведей» Шишкина никогда не поднимался.
Пригода невольно усмехнулся подобной откровенности. Указал рукой на картину висевшую над телевизором, на которой был изображен господин, очень отдаленно напоминающий хозяина квартиры.
– А это мой портрет – подарок худошника Шмыгова Павла Александровича. По-моему, портрет получился. Как вы считаете, Дмитрий Константинович?
– Получился. Да. Только отчего у него глаза разные: один – голубой, а другой – темно-карий? Один смотрит на восток, а другой – на запад?
Пригода рассмеялся.
– Таким образом художник пытался раскрыть мой внутренний мир.
– Ну и как?
– Что, простите?
– Раскрыл?
Хозяин неопределенно пожал плечами, усмехнулся.
– Вряд ли. Но уже сама попытка заслуживает уважения.
– Понятно. Вы хорошо знакомы со Шмыговым?
– Даже больше того. Мы с ним большие приятели. А в чем дело? Отчего он вас заинтересовал?
– А с Аристарховым Михаилом Киприяновичем вы знакомы?
– Да, конечно. И очень хорошо. Очень достойный человек. Что же это мы стоим, – вдруг спохватился Пригода. Указал рукой в одно из кресел. – Присаживайтесь, Дмитрий Константинович. Я только-что перед вашим приходом заварил кофе. Желаете?
– Можно, – кивнул Дмитрий.
– Да-да, я сейчас. – Хозяин умчался на кухню. А через пару минут они уже пили запашистый кофе.
– Вы живете один? – спросил Беркутов.
– Да, – кивнул Пригода.
– Не хило.
– Что? Ах, да... Я в молодости намыкался по общежитиям да коммуналкам. Думаю, заслужил, чтобы под старость пожить прилично.
– Неужели на то, чем вы занимаетесь, можно купить такую квартиру?
– И не только квартиру, уверяю вас. Все зависит оттого, насколько вас раскрутили. Если книги издаются большими тиражами да ещё в нескольких издательствах, то это приносит очень неплохой доход.
– Что-то мне не разу не попадалась на глаза ваша фамилия?
– А я печатаюсь под псевдонимом Максим Преображенский.
– Но писать детективы нужны определенные знания. Вы что, работали прежде в органах?
– Нет. Я не пишу милицейских детективов. Это, скорее, психологические драмы. Меня прежде всего волнует схватка интеллектов. Почитайте. Вам может быть интересно.
– Обязательно. А отчего вы не женаты?
– Была такая попытка почти двадцать лет назад, но настолько неудачная, что я так и не рискнул повторить сей опасный эксперемент. А отчего моя личная жизнь стала объектом внимания уголовного розыска?
– Нет-нет, – активно запротестовал Дмитрий. – Это дурная привычка сыщика – совать нос в чужие дела, и ничего больше, уверяю вас.
– А почему вас заинтересовали Шмыгов и Аристархов, Дмитрий Константинович? – спросил Пригода, возвращаясь к прежнему разговору. – Уж не вчерашняя ли безобразная ссора между ними?
– А вы не знаете, что случилось с Аристарховым?
– Нет. А с ним что-то случилось?
– Сегодня ночью он выбросился из окна собственной квартиры.
– Как?! – воскликнул пораженный Пригода. – В это просто невозможно поверить!
– Отчего же?
– Да просто оттого, что Михаил Киприянович вовсе не тот человек, кто подобным образом сводит счеты с жизнью. Нет-нет, здесь что-то не то. И потом, если бы он все же решился на это, то не стал бы прибегать к столь пошлому способу. У него был пистолет. Он бы им воспользовался.
– Вы ведь вместе с ним покинули ресторан?
– Да.
– И что же было дальше?
– Постояли. Покурили. Я пытался было выяснить у него причины его ссоры со Шмыговым. Но он не пожелал отвечать, сказав, что это их личное дело. А потом мы сели каждый в свою машину и разъехались по домам. Вот и все.
– Сколько было времени?
– Без десяти одиннадцать. Михаил Киприянович как раз посмотрел на часы и сказал: «Ого, уже без десяти одиннадцать. Пора на боковую. А то завтра у меня напряженный день». Это как раз лишний раз доказывает, что он вовсе не намеревался сводить счеты с жизнью.
– Какие отношения у него были со Шмыговым?
– В том-то и дело, что они были друзьями. Потому меня и удивила их ссора.
– Каковы могли быть её причины?
– Понятия не имею, – пожал плечами Пригода. – Вероятно, какое-нибудь подметное письмо или что-то вроде этого. Сейчас ведь много развелось всякого рода завистников. Возможно кто-то был заинтересован их поссорить.
– Вы знакомы с женой Аристархова?
– Мирой Владимировной? Конечно знаком.
– Что вы можете о ней сказать?
– Не лишена определенного шарма. Красивая. Но весьма и весьма недалекая.
– Какие отношения у неё были со Шмыговым?
– Вы полагаете, что... Нет-нет, это исключено.
– Отчего же?
– Я хорошо знаю Шмыгова, чтобы в это поверить. Он конечно не святой, но никогда не опуститься до того, чтобы путаться с женой друга.
* * *
Когда Беркутов вышел от Пригоды, часы показывали половину девятого. Солнце уже пряталось где-то за домами. Дневная жара спала, но было душно. Хорошего бы сейчас дождичка. Его пенсионер Мутант, притулившись у подъезда, спал беспробудным сном. И Дмитрию стоило больших трудов его разбудить. Наконец, Мутант проснулся и, недовольно ворча и сердито фыркая, медленно поплелся домой. В последнее время его отношения с хозяином заметно ухудшились. Тому были веские основания. С появлением в жизни этого длинноносого чудика зеленоокой красавицы тот все внимание переключил на нее, напрочь забыв, что он, Мутант, тоже член семьи и тоже нуждается в заботе. Тем более, надо же учитывать и возраст, верно? И так ему стало от всего этого обидно, что на одном из перекрестков он заглох и долго не желал заводиться. С мстительным злорадством смотрел, как хозяин бегал вокруг, сокрушенно размахивая руками, и костерил его почем зря. Однако, всякий раз это кончалось тем, что Мутанту становилось жаль этого придурка и он уступал. Что не говори, а дороже и ближе Беркутова у него никого не было. Так было и на этот раз. И он благополучно довез хозяина до дома.
Дмитрий заявился домой в двадцать минут десятого и был встречен вежливой дежурной улыбкой Светланы. Уж эти женские улыбки. О них можно написать докторскую диссертацию. Определенно. Порой, под одной такой улыбкой скрываются такие страсти, что сам Шекспир мог бы позавидовать.
– Неужели до этого времени работал? – с кажущимся равнодушием спросила она.
Беркутов понял, что очередной разборки не избежать. Самый худший вариант в данной ситуации – говорить правду. К правде она уже себя подготовила и ни за что ей не поверит.
– Ты, Свет, ни за что не поверишь, – проговорил он с виноватой улыбкой. – Допрашивал одну свидетельницу. А ей, вдруг, приспичило рожать. Я туда, сюда. Телефона нет. Сеседи боятся. А она белугой кричит, тужится. Кошмар! Что делать? Пришлось самому принимать роды. И я так этим занятием увлекся, что не заметил, как пролетело время. Родился мальчик. Она обещала его назвать в мою честь Димой. Вот такие вот дела, понимаешь.
– Дурак! – сказала она с той же самой интонацией, с какой судья облсуда Владимир Павлович Данько говорит: «Суд приговорил: признать виновным...»
– А что ты, Света, хотела от меня услышать? Чтобы я, старый сыщик, сходу раскололся и поведал, что был на квартире у юной прелестницы? Ты это хотела услышать?
– Пошляк!
– Ну ты, блин, даешь! – «возмутился» он. – Чтобы не сказал – все не так. На тебя не угодишь.
– Ладно, иди мой руки, юморист, – устало проговорила она, оьчаявшись узнать у него правду. – А то ужин совсем простынет.
– Вот с этого и следовало бы начинать.
