Текст книги "Жертва мистификации"

Автор книги: Владимир Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Это я вас привлекал за повторную мелкую кражу?

– Точно! – обрадовался узнанный наконец Прилепский.

Разговорились. Оказалось, что сейчас прежний жалкий тип завется Артуром Валерьевичем и является главным редактором газеты «Скандальные новости». Вот так-то вот! Словом при нынешнем режиме каждая шваль нашла себе занятие по душе. Кто в газете пристоился, а кто и на телевидение. Просвещают народ, как ему следует жить и на кого равняться. И попробуй только такого тронь. Вони на всю губернию хватит. Определенно.

Теперь Беркутов и решил использовать это знакомство. Достал записную книжку. Где-то он записывал телефон Прилепского. Точно. Вот этот телефон. Снял трубку, набрал номер:

– Редакция газеты «Скандальные новости», – оттараторила трубка прелестным девичьим голоском.

– Девушка, мне нужен главный редактор Артур Валерьевич?

– А кто его спрашивает?

Ни фига себе, да?! Придав голосу как можно больше металла, Дмитрий строго сказал:

– С вами говорит следователь по особо важным при Генеральном прокуроре Российской Федерации Оборотень Густав Офиногенович.

Трубка громко икнула, должно быть от страха, и надолго замолкла. Слышен был лишь дробный стук каблучков, хлопанье дверью, несвязное бормотание. Наконец раздался дрожащий едва слышный лепет:

– Прилепский слушает.

– Артур Валерьевич? – решил уточнить Беркутов.

– Ага. Он с-самый, – стал заикаться Прилепский.

Видно у этого благополучного господина есть веские причины бояться прокурора. Определенно.

– Здравствуте, Артур Валерьевич! – радушно проговорил Дмитрий. – Беркутов вас беспокоит.

Трубка вновь икнула, теперь уже мужским голосом и по всему от радости.

– А тут мне... Рад, очень рад вас слышать, Дмитрий Константинович. Здравствуйте! Как поживаете?

– Да так как-то. Местами. С утра вроде ничего, а потом совсем хреново.

В ответ раздался заливистый смех.

– Вы все шутите, Дмитрий Константинович!

– А что делать. Этим только и спасаюсь от превратностей, так сказать, судьбы. Артур Валерьевич, мне по зарез нужна ваша помощь. Не откажите?

– Охотно. Все что в моих силах.

– У вас в газете есть отдел светской хроники?

– Нет. У нас слишком маленькая газета, чтобы иметь такой отдел.

– Я должен быть на сегодня зачислен в этот отдел с выдачей мне служебного удостоверения. Завтра я его вам верну.

– Без проблем, Дмитрий Константинович. Я лично этим займусь. Да, но нужна ваша фотография.

– Я её вам через час завезу.

– Очень хорошо. Тогда не прощаюсь. До встречи!

Беркутов откинулся на спинку стула, Итак, все подготовлено к предстоящей авантюре. Сегодня ему предстоит охмурить саму председательшу женского клуба «Ностальгия», да так, чтобы у неё не только расстегнулись бретельки бюстгальтера, но и равязался язык. Но на эту ответственную миссию необходимо получить согласие начальства. Определенно. О Светлане можно на время забыть. О начальстве же надо помнить всегда. И Беркутов отправился к Рокотову.

Внимательно выслушав Дмитрия, тот, после непродолжительного, но весьма глубокого раздумья, одобрил его план.

Глава четвертая: Аналогичные случаи.

Вот уже третий день, как Валерий Истомин сидел в одном из залов Публичной библиотеки Сибирского отделения Академии наук и листал подшивки местных газет за три последних года. Главным образом его интересовали трагические случаи с известными в городе бизнесменами. Кажется, Иванов и здесь оказался прав – в последние два года с бизнесменами действительно творилось что-то странное. Трагически погибло четыре человека. Возглавлял список генеральный директор фирмы «Сапфир» Аброскин Владимир Александрович, утонувший на Обском море летом позапрошлого года. Через полгода покончил жизнь выстрелом в голову из пистолета директор универсального магазина и один из учредителей Сибирского банка Вакуленко Павел Алексеевич. Через четыре месяца на железнодорожных путях станции Иня-Восточная был найден труп банкира Бердяеева Алексея Прокопьевича. И наконец, в мае этого года у себя на даче повесился генеральный директор фабрики «Сувенир» Махосоев Анзор Иванович. Был ещё один трагический случай с известным сибирским писателем Студенцовым Иваном Емельяновичем, казалось не имеющий ничего общего с четырьмя предыдущими. В июне 1997 года Студенцов вместе со свей женой решил поехать отдохнуть на Телецкое озеро, но на горной дороге не справился с управлением и машина сорвалась в пропасть. Валерий выписал и его. В публикациях ничего не значилось кому перешло наследство потерпевших. Вполне возможно, что такие сведения имеются в отказных материалах?

Истомин решил начать с первого по списку. Аброскин утонул в районе пляжа академгородка. Значит надо ехать в прокуратуру Советского района.

Однако в материалах о судьбе наследства Аброскина ничего сказано не было. Исследовался лишь сам факт трагической смерти бизнесмена, и только. Краткий осмотр места происшествия. Объяснения друзей, бывших вместе с ним на море. Акт судебно медицинской экспертизы. Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием события преступления. Вот и все. Из объяснений следовало, что в пятницу после работы Аброскин вместе с друзьями решили съездить на море, выпить, поесть шашлыков, покупаться. Поездка эта планировалась заранее, поэтому на море их уже ждали томившиеся на пышущем жаром мангале шашлыки и хлодная, прямо из холодильника, водочка. На место они прибыли в семь часов вечера. Сели, выпили, закусили. Аброскин решил искупаться. Ушел и с концом. Труп его аквалангисты нашли недалеко от берега лишь через несколько часов.

Валерий принялся более тщательно перечитывать объяснения. Давний друг и компаньон потерпевшего Викторов Виталий Ильич писал, что жена Владимира Александровича умерла два года назад от рака желудка. Из близких родственников осталась лишь замужняя дочь Эльвира Студенцова. Стоп! Истомина будто ударило сильным разрядом тока. Где он уже встречал эту фамилию, причем совсем недавно? Писатель Студенцов! Точно! Что это, случайное совпадение, или... От волнения у Валерия даже вспотели ладони. Что-то здесь не то. Несчастные случаи с Аброскиным и Студенцовым произошли буквально один за другим. Аброскин утонул 19 июля, а писатель с женой погибли 2 июля. С этим надо тщательно разобраться. По всему, состояние Аброскина унаследовала его единственная дочь. Факт. А кто унаследовал состояние Студенцова? И Истомин решил ехать в Новосибирскую писательскую организацию. Там он нашел лишь члена правления поэтессу Капустину Нину Михаилову, пожилую, но все ещё статную и красивую женщину. Она очень походила на киноактрису Галину Польских. Валерий читал её стихи. Вполне приличные, профессиональные. Особенно ей удавалась любовная лирика. Пожалуй, им не хватало лишь страстности, экспрессии.

Истомин поздоровался, представился.

– Здравствуйте, Валерий Спартакович! – сказала Капустина. – Вы к нам по делу?

– Да, – кивнул Истомин. – Мне хотелось бы с вами побеседовать, Нина Михайловна.

– Вот как?! – удивилась поэтесса. – Именно со мной?

– Поскольку вы здесь одна, то да, с вами.

– Тогда пройдемте в кабинет председателя.

В кабинете Закусина села за довольно внушительных размером стол, указала Истомину на стул за приставным столиком.

– Садитесь, пожалуйста. – Внимательно вглянула ему в глаза. – Слушаю вас.

– Нина Михайловна, вы были знакомы с писателем Студенцовым?

– Посколько вопрос задан в прошедшем времени, то вы вероятно имеете в виду Ивана Емельяновича?

– Да. Его.

– Очень даже знакома. Ведь он был моим первым учителем и наставником – вел когда-то наш поэтический кружок.

– А он что, тоже писал стихи?

– И очень неплохие. К сожалению, об этой стороне его творчества многие не знают. Он всем известен, как прозаик.

– Каким он был человеком?

– Прекрасным. Добрым и мудрым. И писателем был замечательным. Только его творчество, как мне кажется, ещё по настоящему не оценено. Он никогда не был в фаворе у власти, ни прежней, ни нынешней, так как главным для него всегда оставался человек, его духовные ценности. Коммунистическую идеологию считал наивной, а коммунистическое мировозрение так вообще – глупостью. А что вы им заинтересовались?

– Меня интересует трагический случай его смерти.

– Ах, вот что. Вы знаете, Иван Емельянович, будто предчувствовал, что с ним что-то произойдет – никак не хотел ехать.

– А отчего же поехал?

– Игорь настоял. Купил две путевки и убедил, чтобы они поехали. Иван Емельянович действительно чувствовал себя неважно, жаловался на перебои с сердцем. Ему следовало отдохнуть. Не нужно было лишь ехать на машине.

– А Игорь кто?

– Их сын. Вернее, он был их приемным сыном, но любили они его больше родного. Правда. Студенцовы долго не имели детей, все как-то не получалось. То у Варвары Сергеевны случится выкидыш, то родит мертвого ребенка. В тридцать четыре она родила недоношенную восьмимесячную девушку, которая через два дня тут же, в роддоме, умерла. А в это время одна из молодых мамаш отказалась от своего ребенка. Вот они его и усыновили.

– Сколько же ему сейчас лет?

– Тридцать два, пожалуй... Да, точно, тридцать два года.

– А чем он занимается?

– Он также, как и отец, писатель. Пишет довольно бойкие современные вещицы.

По прозвучавшему в её тоне едва заметному небрежению, Валерий понял, что Капустина недолюбливает младшего Студенцова. И очень недолюбливает.

– Вы его не любите, Нина Михайловна. Почему?

Она удивленно взглянула на него. Грустно улыбнулась.

– Вам вероятно это показалось... – После довольно продолжительной паузы, кивнула головой, согласилась: – Впрочем, да, не все мне в нем по душе, не все нравится. Можно даже сказать, многое не нравится. Он с детства был как бы сам себе на уме, закрытый со всех сторон настороженностью, будто улитка жестким панцирем. И глаза у него нехорошие. Холодные. Рыбьи. По ним никогда не узнаешь, как он к тебе относится, что думает. После разговора с ним у меня всегда появляется желание встать под горячий душ.

– Откуда это нем?

– Понятия не имею. Студенцовы сами понимали, что с сыном твориться неладное, но, сколько не старались, ничего изменить не смогли. Возможно, это в него с генами безвестных отца с матерью перешло? Во всяком случае, иного объяснения я не могу найти.

– Возможно, – согласился Истомин. – Он женат?

– Был. До прошлого года. В прошлом году поехал с женой отдыхать в Сочи и там ночью на них напала банда каких-то негодяев. Его до полусмерти избили, отняли все деньги, а её изнасиловали, а затем убили. Очень он переживал её смерть. Славная была девушка.

– Преступников нашли?

– Я точно не знаю. Это ведь было в Сочи.

– А сам Студенцов разве не говорил об этом?

– Он не любит, когда его об этом спрашивают. До сих пор не может успокоиться.

– А где он живет?

– Последнее время все больше на даче в Новом Поселке. Там до недавнего времени у Писательской организации было десятка два домов, которые мы сдавали под дачи своим членам. Когда же пришли новые времена, то многие писатели эти дачи приватизировали. Поэтому дача отца Игорю досталась уже по наследству. Однако, у него и в городе прекрасная трехкомнатная квартира. А что он вас, Валерий Спартакович, так зиантересовал? Он что-то совершил?

Капустина была права. Истомина действительно очень заинтересовал Студенцов-младший. Интуитивно он чувствовал, что именно Студенцов сможет ответить на многие вопросы, связанные с самоубийствами и несчастными случаями с богатыми людьми города. И потом, почти одновременная смерть отца жены и родителей Игоря, убийство его жены не могли быть случайными. Да, но и поверить в то, что все они подстроены Студенцовым очень трудно, если вообще возможно. Ответил:

– Нет-нет, это я просто так. Любопытствую. А что же он пишет? Отца я читал. Очень хороший писатель. А вот сына не разу не видел в магазинах.

– И не увидите.

– Это отчего же?

– Потому, что он печатается под псевдонимами.

– И что же это за псевдонимы?

– Детективы он публикует под фамилией Стас Верницкий, а более серьезную – Игорь Крутенин. Хотя серьезной её можно назвать с большой натяжкой.

– А отчего не печатается под своей?

– Не знаю. Возможно, не хочет, чтобы его творчество связывали с творчеством отца. Но это лишь мои домыслы.

На улице была толчея – обычное явление в конце рабочего дня. Люди спешили по своим земным делам, немало не задумываясь, что рядом с ними происходят страшные, чудовищные вещи. Версия, что сын стал убийцей собственных родителей казалась невероятной, но... Но слишком многое говорило именно за нее. Надо посоветоваться с Ивановым. Он наверняка ещё на работе. И Валерий по Каменской отправился в облпрокуратуру.

Глава пятая: Откровенный разговор.

...Боевые трубы протрубили поход. Все население города высыпало на городские стены, чтобы проводить Великого рыцаря Ланцелота в очередной поход. В северной земле Вергилии Азалии – Родине Марианны, вновь объявился кровожадный дракон, самый страшный из всех когда-либо существовавших. Этот мерский гад никого не щадил, ни стариков, ни женщин, ни детей. Об этом сообщил вчера гонец графа Дриона, прискакавший на взмыленном коне. Драконы давно облюбовали Вергилию местом своих кровавых пиршеств оттого, что её добрые, но свободолюбивые жители не желали жить по драконовским законам, по которым уже давно жил весь остальной мир.

Но вот городские ворота открылись. Из них выехали два рыцаря на прекрасных иноходцах. В одном из них горожане без труда узнали своего любимого рыцаря. Раздались возгласы приветствия, к ногам лошадей полетели цветы. И плакали женщины от любви, восхищения и обожания к герою своих грез. И лица дурнушек становились красивыми, а лица красавиц походили на утреннюю звезду Октавию, что появлется на утреннем небосклоне Вергилии и исчезает с первыми солнечными лучами. Но кто же был вторым рыцарем? По толпе, будто легкий ветерок, прошел возглас удивления. Неужели? Неужели же это виконтесса Дальская?! Да, это была она, красавица Марианна. Воспользовавшись тем, что оруженосец Ланцелота маркиз Сигский слег с приступом лихорадки, она уговорила рыцаря взять её вместо него. И вот теперь она стояла рядом с ним, своим стременем касаясь его стремени, гордая, красивая и изящная в своих серебрянных доспехах, любовно сделанных первым мастером Вергилии кузнецом Анзасом, похожая на статуэтку божества далекой и загадочной страны Тобальго, что находится на расстоянии ста конных переходов от Вергилии. Сейчас Марианна очень походила на свою дальнюю родственницу графиню Изабеллу Юрскую. Предание гласило, что более ста лет назад на Вергилию напали несметные полчища диких кочевников. И когда дрогнули сердца даже самых мужественных рыцарей и казалось, что дни прекрасной страны сочтены и она будет отдана на разграбление и поругание поганым, юная графиня одела кольчугу, села на боевого коня и, обращаясь к рыцарям, сказала:

– Мужественные воины! Вы не раз доказывали свою отвагу на полях брани. Не посрамим же себя и в этот роковой для Отечества час, не запятнаем боевых хоругвий бесчестием и позором, умрем за Родину или победим! Другого нам не дано.

И вдохновленные примером девушки рыцари ринулись на врага. Пораженные их отвагой, кочевники бежали прочь от Вергилии, побросав на поле брани свои длинные и кривые мечи. А портрет графини был помещен в королевском дворце в галерее славы. Бывая во дворце Марианна всегда подолгу задерживалась перед портретом, вглядываясь в прекрасные черты своей далекой родственницы, с каждым разом находя в себе все большее сходство с графиней. Может быть когда-нибудь и её портрет будет висеть в этой галерее. Впрочем, она об этом никогда не думала. Ей достаточно, вот так стоять рядом с любимым рыцарем, смотреть в его мужественное лицо, обмениваться с ним ничего не значащими фразами. Ей этого вполне достаточно. Лишь бы это было и никогда не кончалось.

Ланцелот обратил своего коня к городским стенам и помахал рукой согражданам. Затем сказал Марианне:

– В путь, Малыш! Послужим Отечеству!

Марианне понравилось такое обращение рыцаря. Оно вселило в её душу большие надежды.

А потом они скакали день и ночь, а потом ещё день и ночь. Им все чаще стали попадаться жители Азалии со скорбным исхудалыми лицами и опаленными огнем волосами. Они останавливались и подолгу смотрели вслед рыцарям, желая им удачи. К началу третьего дня Ланцелот и Марианна достигли границ Азалии. Где-то далеко на востоке по земле ходили могучие черные смерчи. Дракон был там. Смерчи образовывались от его мощного храпа.

Рыцарь остановил коня и легко спрыгнул на землю, будто и не было этого изнуряющего перехода. Помог Марианне слезть с лошади. Едва она коснулась земли, как ноги её подкосились и она в изнеможении рухнула на траву.

– Это ничего, Малыш, – проговорил он ободряюще. – Это с непревычки. Отдохнешь и все пройдет. – Он лег на траву и тут же заснул.

А она ещё долго смотрела на него и сердце её изнывало от любви и счастья.

Лишь ближе к вечеру они достигли дракона. Вдоволь напившись невинной человеческой крови, он дремал, распластав по земле исполинские крылья. Его огромное не менее двадцати метров в длину тело было покрыто отвратительной, но крепкой, как сталь, зеленоватой чешуей, влажно блестевшей на солнце. Заслышав топот богатырских людей, он приоткрыл выпуклые, горящие злобой глаза и увидел приближающегося рыцаря. На Марианну он не обратил внимания, посчитав за мальчика. Неужели этот вот жалкий человечишка осмелился бросить ему вызов? Он лишь презрительно рассмеялся. И дальние горы ответили ему камнепадом, а у Марианны заложило уши. Она впервые видела живого гада, да ещё так близко. От одного его вида могло дрогнуть даже самое отважное сердце.

«Неужели с ним может справиться человек?!» – промелькнула в сознании паническая мысль, но девушка тут же её подавила и, приняв решение, поскакала в хвост змея, посчитав, что именно там принесет больше пользы Ланцелоту.

Дракон, намереваясь разом покончить с рыцарем, разинул свою огромную мерзкую пасть и дохнул на него огнем. Но обученный в схватках с драконами богатырский конь ловко уклонился от смертоносной струи. Это несколько удивило и раздосадовало дракона, и он, не мешкая, направил на рыцаря вторую струю пламени, ещё более мощную, чем первую. И вновь безрезультатно. Тем временем Марианна, достигнув хвоста, соскочила с коня, вынула из ножен меч, и со всей силы, на какую только была способна, обрушила его на хвост чудища. Лопнула чешуя, а из страшной раны брызнула черная кровь. Дракон взвыл от боли. Этого Ланцелоту оказалось вполне достаточнно. Могучий взмах меча, и огромная голова гада отделилась от туловища и упала на землю. Все было кончено!

– И так будет со всеми гадами, Малыш! – прокричал в возбуждении рыцарь. – Хоть крылатыми, хоть ползучими. Ты молодчина! Очень здорово мне помогла!

От его похвалы сердце её наполнилось решимостью и отвагой. Она побежала к рыцарю, готовая броситься в нему на грудь и признаться в своей великой любви. Но в это время в небе раздался оглушительный свист рассекаемых воздух могучих крыльев, а на землю упали огромные зловещие тени. Большая стая летучих гадов спешила на выручку своему собрату. Взметнулись к нему мощные смерчи. Одним из них Марианну подняло в воздух и отбросило далеко от рыцаря. Упав на землю, она потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, то увидела осклизлые гранитные стены, железную решетку на крохотном оконце, через которое едва просачивался дрожащий сумеречный свет, и поняла, что находится в темнице. Но мысли её были не о себе, а о любимом Ланцелоте. Где он?! Что с ним?! Единственное, о чем она сожалела, так это о том, что она так и не сказала ему о своей великой любви...

* * *

Светлана услышала лязг отодвигаемой задвишки. Дверь приоткрылась, раздался вежливый и приятный баритон:

– Разрешите, Светлана Анатольевна?

«Значит они уже знают кто я», – равнодушно подумала Светлана, садясь на кровати.

На пороге вырос высокий статный мужчина лет тридцати довольно приятной наружности. Его лицо с правильными чертами можно было бы назвать даже красивым, если бы не глаза. Глаза эти были... С первого раза даже трудно подобрать им определение. Серые глаза его ничего, или почти ничего не выражали. Холодные, блестящие, они как бы жили на лице своей особой жизнью, и тем самым портили общее впечатление о своем хозяине. На нем был добротный серый костюм из дорогой шерстяной ткани, ослепительно белая сорочка и модный яркий галстук. Мужчина прошел к столу и, указывая на стул, спросил:

– Вы позволите? – Не дождавшись ответа, расстегнул пуговицы пиджака, сел, приветливо улыбнулся. – А вы не очень-то гостеприимны, Светлана Анатольевна.

Она смерила его с головы до ног строгим взглядом. Удивленно спросила:

– Я?!

– Ах, да! – спохватился он. – Совсем запамятовал, что это вы у нас в гостях. Тогда на правах хозяина разрешите полюбопытствовать – как вы себя чувствуете?

Не получив ответа, сокрушенно вздохнул, опечалился.

– По всему, вы не желаете со мной разговаривать, Светлана Анатольевна?

– Ну отчего же, – возразила она. – Я готова с вами разговаривать, но только в своем кабинете.

– Оригинально! – рассмеялся мужчина. – У вас хорошо развито чувство юмора. Этим вы походите на руководителя вашей следственной бригады... Как же его фамилия? Такая, знаете ли, необыкновенно простая... Иванов? Ну, конечно же, Иванов. Говорят, что он большой оригинал по части юмора.

– Я думаю, что в этом вы сами сможете убедиться. И очень скоро.

Он снисходительно усмехнулся.

– Поживем – увидим... Да, извините, забыл представиться. Александр Владимирович Карамзин.

– Знаменитая фамилия. Надеюсь, она вымышленная?

– Ну, отчего же. Это один из моих псевдонимов.

– И много их у вас?

– Достаточно, – рассмеялся он. Сказал одобрительно: – А вы молодцом, Светлана Анатольевна! Хорошо держитесь... Но, как говорится, ближе к делу. Меня интересует, отчего Иванов заинтересовался театром. Что вам в связи с этим известно? Почему вновь возобновили дело о трагической гибели семьи Аристархова? Я слушаю вас.

Светлана видела, что не настолько этот Карамзин, или как там его, уверен в себе, как хочет казаться.

– Вы вынуждаете меня повторяться. Я ведь уже сказала, что готова с вами разговаривать и дать пояснения лишь в своем служебном кабинете. Только там у нас с вами может состояться конструктивный разговор. Все другие варианты отпадают.

Он криво усмехнулся. Достал пачку «Мальборо» и, не спросив у Светланы разрешения, закурил. Долго рассматривал её своими холодными немигающими и ничего не выражающими глазами. Пожал плечами. Сказал с сожалением:

– Жаль. Очень жаль. Я был о вас более высокого мнения. Неужели вы не понимаете в какой ситуации оказались?

Светлана рассматривала сидящего перед ней мужчину и её не покидало чувство, что он играет перед ней роль какого-то супермена, глубоко презирающего всех остальных людей. Даже потому, как он держал сигарету, курил, говорил, слегка растягивая гласные, чувствовалась манерность. Откуда у него все это? От скудности ума? Непохоже. Все его предыдушие действия по инсценировке убийств свидетельствуют об обратном. Он умен и даже очень. То, что перед ней тот самый человек, на которого они и пытались выйти – у неё теперь не было и тени сомнения. Но она его не понимала и это её начинало нервировать. А потому в разговоре с ним никак не могла выбрать нужную линию поведения. Ответила холодно:

– А мне кажется, что это вы не понимаете ситуацию. И чем скорее поймете, тем будет лучше для вас.

Он снисходительно рассмеялся, вяло махнул на неё рукой.

– Ах, бросьте, Светлана Анатольевна. К чему эти милицейские штучки? Неужели же вы думаете, что они могут произвести на меня впечатление? Глупо. Архи глупо! Жаль, что вы не хотите меня понять. – Он раздавил в пепельнице окурок. Встал, прошелся по комнате. – Не понимаю я вас. Не понимаю. Зачем вам, умной, красивой и талантливой женщине, ввязываться в эти жесткие, сугубо мужские игры?

– И что же вы предлагаете? – насмешливо спросила Козицина.

По его спокойному лицу прошла едва заметная судорога. По всему, он не любил насмешек.

– Я ничего не предлагаю. Мне просто искренне вас жаль. Вы избрали неверные жизненные ориентиры. Факт.

– Значит вы заранее определяете красивой женщине второстепенную роль – ублажать сильных мира сего? Так?

– Я этого не говорил. Это было бы слишком грубо. Я просто сказал, что все эти иберейские игры не для красивой женщины. Слишком много в них крови, варварства и гнусности.

– А это позвольте мне самой решать.

Он вновь криво усмехнулся. Сел. Взгляд его теперь выражал скуку и равнодушие. Будто ему до чертиков надоел весь этот разговор и сама собеседница.

– Альтруизм, Светлана Анатольевна, хорош лишь до определенного возраста, а затем он выглядит, простите, глупо и даже нелепо и больше смахивает на фанатизм. Фанатизм же в любых его проявлениях свидетельствует лишь о слабости и ущебности индивида.

– Если я вас правильно поняла, стремление помочь другим людям, вы считаете ущербностью?

– Другим – это кому? – ответил он вопросом. – Уж не тем ли толпам слепых баранов, что бестолково бродят по улицам городов? Но, уверяю вас, они вовсе не нуждаются в вашей помощи. Они мечтают лишь о том, чтобы как можно скорее обрести поводыря, который бы упорядочил их хаотичное движение и направил его в нужное русло. Этого им вполне достаточно.

– А роль поводыря вы отводите конечно же себе?

– Не только. Но и другим умным и сильным людям, у которых отсутствует инстинкт толпы. В кучи сбиваются только слабые. Потому мне и непонятно поведение таких людей, как вы и ваш Иванов. Совершенно непонятно.

– Скажите, Александр Владимирович, или как там вас, у вас есть семья? – неожиданно спросила Светлана.

– А при чем тут это? – недоуменно пожал он плечами.

– И все же?

– Нет.

– Я так и думала. Глядя на вас, мне припомнились слова Герцена: «Человек без сердца – бесстрастная машина мышления, не имеющая ни семьи, ни друга, ни родины». Вот на чем зиждится ваше одиночество. Вы плохо кончите, Александр Владимирович. Вы презираете людей, но и боитесь их. Это не может продолжаться долго.

– Ну отчего же. Сильных противников, таких, к примеру, как вы, я уважаю. Но вы находитесь в плену стереотипов, придуманных опять же фанатиками идеалистами. Что такое сердце? В сущности, это обыкновенный биологический насос для перекачки крови. И только.

– Но многие мыслители утверждали, что помимо нашего разума существует ещё и разум сердца, который гораздо мудрее и непонятен и недоступен первому. Вы конечно же с ними несогласны?

Прозвучавшая в вопросе Светланы насмешка вновь не понравилась собеседнику. Очень не понравилось. Настолько, что ему впервые изменило хладнокровие и он, не скрывая раздражения, ответил:

– Ах, бросьте повторять эти бредни! О каком разуме вы говорите? Разве насос способен что-то родить, пусть самую завалящую мысль? Это ведь смешно и, простите, глупо. Разум един. Только одним его дано в избытке, а других им природа обидела. Только и всего. Одни рождены, чтобы повелевать, другие – повиноваться. Лишь умные и сильные смогут вывести толпу на верную дорогу. Скверно, когда она выдвигает лидера из своей среды. Тогда-то и происходят все эти катаклизмы, при которых мы присутствуем.

И только тут Светлана поняла, что Карамзин не играет роль супермена. Нет. Это его естественное состояние. Он настолько уверовал в свою исключительность, что своими инсценировками самоубийств и несчастных случаев как бы бросал вызов – да, я это сделал, но вы попробуйте мне это доказать? А что если?... От этой мысли Светлане стало даже не по себе. От волнения персесохло в горле. Она встала, взяла стакан, налила из под крана воды и залпом выпила. А что если то, что они играли написано Карамзиным? Более того, не только написано, но уже и сыграно с конкретным живым человеком? Отсюда и странное поведение актеров.

– Скажите, Александр Владимирович, пьеса «Спланированное самоубийство» написана вами? – напрямую спросила она.

Он натянуто рассмеялся, дипломатично ушел от ответа:

– Она вам не понравилась?

– Так ваша это пьеса или нет?

– А что это меняет?

– Это следует понимать, что вы её автор. Так?

– Допустим.

– Кто тот человек, с которым вы все это проделали?

Он внимательно взглянул на нее. И Козицина могла убедиться, что его глаза способны иногда что-то выражать. Сейчас они выражали удивление.

– Как вы пришли к этой мысли? – спросил он.

– Вы не ответили на вопрос.

– Похоже, что вы меня уже допрашиваете, – усмехнулся он. – Вам не кажется, что это несколько преждевременно? Хочу вам напомить, что здесь я хозяин положения, а вы в нем лишь гостья, моя, так сказать, крупная ставка при большой игре. А потому вопросы буду задавать я и во избежание недоразумений и осложнений настоятельно советую вам на них отвечать. Поскольку мы очень отклонились от сути нашего разговора, хочу напомнить, что меня интересует. Итак, почему вас внедрили в труппу театра? Что вам в связи с этим известно? Почему заинтересовались несчастным случаем с семьей Аристаркхова? Я внимательно слушаю вас, Светлана Анатольевна.

– К сожалению, могу повторить, что уже говорила. Я смогу удовлетворить ваше любопытство лишь в своем кабинете.

Он встал. Сухо проговорил:

– Жаль, но вы вынуждаете меня прибегнуть к традиционным методам принуждения. Извините. – И вышел из комнаты.

Через пару минут на пороге выросли две крепкие фигуры боевиков с деловыми сосредоточенными лицами. И Светлана поняла, что надо приготовиться к самому худшему.