Текст книги "Грёзы о Закате(СИ)"

Автор книги: Владимир Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Ватажники собрались гурьбой за его спиной. Страшила дал команду:

– Хотен, смени кормщика.

Пришёл кормщик, рыжий Кнут.

– Скажи, Кнут, верна ли карта?

Рыжий кормщик внимательно изучил всё, что было нарисовано к северу от Европы и вынес вердикт:

– Врёт карта. Где Ислендинга?

– Забыл нарисовать, – Алесь достал уголёк из-под чана и нанёс остров на пергамент. – Здесь эта земля. По-нашему – Исландия. Ледяная земля. А ты, Кнут, ходил туда?

– Не ходил, но те, кто ходил, сказывали: летом нет льда, и нет там конунга!

– Возьми, Страшила, карту. Для вас рисовал. На трезвую голову дорисую реки и озёра.

– Хорош подарок, гвездёно небо! А ну, Бронислав, наливай воину! Сколько же дней ты шёл через море-окиян?

– Девять седмиц. Ладья наша в шторм попала и разбилась у берегов Испании. Не ведомо мне, кто из моих спасся. А я как колобок уходил сперва от воинов Аллаха, а после – от всяких итальянцев. Хотел до Полоцка дойти. Дошёл до радимичей, и у реки Сож попал к хазарам. Хазары доставили в Царьград, и там встретил Козьму. Вот и весь сказ.

– И наше селище на реке Сож! – воскликнул Страшила. – И с хазарами мы бились.

– Ну, положим, я с ними не бился. Те подлюги меня сонным повязали… Эх, воины! Руси веселие бысть питие, но крепка же ваша рака! В сон клонит.

После бессонной ночи и двух порций раки вовсе не тяжко было показать и проявить одолевшую его сонливость, и Алесь, пошатываясь, дошёл до кормы, ввалился в дверной проём и, рухнув на скамью, уснул.

Тревожно спал Лютобор, стонал во сне Алесь. От ужасной головной боли он вдруг проснулся и с сожалением подумал: «На хрена играл в благородство и на хрена выпил?» Услышал голос Козьмы. Тот, выйдя на палубу, укорял Страшилу:

– Чо опоили моего помощника? Рухнул спать как мёртвый.

– А ничо! Успеет проспаться. Ещё долго идти. Нас, как всегда, на вливе Днепра в море будут ждать. Твой-то умеет биться?

– Пятерых на моих глазах зарубил играючи, и шестого срубил, но то не видел. Кто же ждать нас будет?

– Так, знамо кто. Оскольдова рать русаков. Этот хорёк лебезит перед хазарами, жидовинам дань платит. Русаками зову тараканов, которых давить надобно, как и всякую гадость. Каждый раз, как вертаемся, потеха на море: рус и русичи с русаками бьются. Оскольду дань не давали и давать не будем, а потому мы для Оскольда чужие, не по языку, а по вере. Киевский хорёк Христу поклоняется, ромеям пятки лижет.

– Кто средь вас рус? Кроме Кнута, вы же все велетабы, Лютово племя.

Страшила ударил себя в грудь:

– Я из дома Дука. Мать моя из велетабов, а половина крови во мне – от отца-короля. Я рус по крови из вышанского рода

Кто-то из ватажников хохотнул и перебил речь Страшилы:

– Дука всем известен: детей своих не считает и не признает.

– А не надобно мне его признание. Сам добьюсь и славы и богатства. Мои витязи порубили Оскольдовых русинов. Хазар побили. Нынче под Лютобором мы самая лютая сила на Днепре. Так витязи?

И витязи в один голос крикнули:

– Так, Страшила!

Страшила, парень не из простых, продолжил:

– А русичи мы все по слову наших волхвов. Их глас с Арконы по всем городам слышен: зовут всех на восток, на земли пращуров. Русины, что с Дуная пришли и полян подмяли, землю округ Киева Русью обзывают. Наши волхвы шире смотрят: все земли от Лабы до ромеев нарекают Русью.

– Сиё разумею и одобряю. Сильна ли у Оскольда дружина?

– Большая-то дружина сильна была. Ходил ведь на ромеев. Было дело. Как Христу стал кланяться, так забыл обиды на ромеев. Не хочет помнить о тысячах его русинов, что страдают в рабстве.

– На севере осели вороги, и в Киеве – вороги, а вороги потому, что людьми торгуют, – сказал резатель.

– На севере – другой хорёк. Из ререгов. Себя Рюриком прозывает. Слова доброго про него не скажу, хоть он из наших. Мы сперва, чуть ли не рядом с ними – у Нево-озера жили, но снялись в одночасье и ушли от них.

– Знакомы мне, – Козьма гневно осмотрел ватажников, – Те хорьки ладожские меня, волхва Ведислава, сполонили и ромеям продали.

– Как они посмели?

– Не дал им дани. Дня не прошло – набежали, уволокли из селища красавиц наших, а меня – с Велесова капища.

– Вот оно как! А я тебя, пресветлого, чуть было в море не отправил без кормила и паруса.

– Как мой приспешник речет, ужо проехали-проплыли. Ты, сыне, скажи-ка вести, что знаешь.

– Доходят вести. Хорёк в силу входит. Всякий сброд под ним. Прижал русов, людей посадил в Изборске, Плескове, в Городце на Луге. Все дань несут ему. Прошлым летом был я в Городке на Ловати, встретил там гостей северных. Сказывали так: князь-то болен, да есть у него Хельги, правая рука и верный пёс. Жалею, что не придушил хорька. Эх, гвездёно небо, тогда у него лишь малая дружина была.

– Ведомо мне, как побить хорьков и саксов. Говорил с Лютобором. Он два лета будет крепость строить из камня, а тебе придётся плавать. Заказ у меня большой. Нашей болотной руды маловато будет. Мой приспешник тебе точно скажет, откуда и что брать. Сходишь сперва за медной рудой. В оплате не обижу. У вас же три лодьи?

– Скоро и четвёртую спустим на воду.

– Тем лучше. Грузы будете доставлять мне. У нас близ Великой реки места глухие, и никто не прознает про мои затеи. А селище моё на речке Вревке. До Великой легше дойти по Волхову.

– Мне же каждый раз мимо логова хорьков придётся ходить. Рюрик Новое городище поставил.

– Мне что ли тебя хитростям учить? – волхв глянул на Страшилу и его ватажников. – Открою вам, что ведомо мне. Горюшка хлебнул немало из-за ладожских хорьков, но не Рюрик с его хорьками, а иное племя меня беспокоит. Лихое время наступает. Немцы с юга придут, захватят наши земли от Лабы до самого моря. Сокрушат волков и ререгов. Многие наши князья на их сторону встанут. Немцы разрушат наши города и селища, и побегут от них ваши родные. К морю побегут, а там поморяне. Поморяне народ вам известный. Хватать беглецов будут да вывозить полон и данам продавать.

Страшила, стоявший аккурат против дверного проёма, был виден Алесю, и тот отметил, что старшой над витязями слушал волхва с недоверчивой ухмылкой.

– Наши били немцев многажды. Ты, пресветлый, лучше скажи, как платить будешь?

– Загляни к Люту. Оплата за первый груз уже готова.

Лют похрапывал, приспешник волхва лежал с закрытыми глазами, пытаясь унять боль в голове. На свободной лавке рядом с ложем Люта лежали россыпью золотые номисмы.

– Деньги твои. С Лютом – отдельный расчёт.

– Да за эти деньжища я тебе три ладьи меди доставлю.

– Вот и договорились. За медью на север, к свеям пойдешь. Алесь тебе укажет, нарисует на карте и сам с тобой пойдёт на север. Скажи-ка Страшила, есть ли у тебя человеческое имя?

Страшиле явно стало не по себе.

– Не любо мне моё имя: матушка сказывала, что отец в подпитии назвал меня Олегом.

Волхв встрепенулся и с прищуром посмотрел на Олега Дуковича.

– А есть ли у тебя в роду волхвы?

– Отец мой всем известен, да и матушка моя из семьи волхвов. Многим премудростям учила меня бестолкового.

– Посмотри на Алеся.

– Что на него смотреть? Пьянь заморская.

– В том твоя вина. Не тем взором смотришь.

– Знает, конечно, много. Карту мне нарисовал чудовную.

– Покажи мне карту, – попросил Ведислав и, развернув пергамент, долго всматривался в очертания материков. – Странная карта.

– У моего отца несколько карт. Все по-разному нарисованы. Верить картам нельзя. Меня матушка учила да говорила: верь только себе.

– Не доучила тебя матушка. Злой ты. К мастеру не проявил уважения, а мог бы с толком поговорить с ним. Сей человек – кузнец, каких нет ни здесь, ни в Волыни. От него зависит, будет ли тебе слава.

– Да ладно, пресветлый. На себя да на витязей только надеюсь.

– Какой ты упёртый? А мне померещилось, что Вещим Олегом тебя назовут когда-нибудь. Видно, не судьба. Сменил бы ты своё прозвище. Не Страшилой, а Грозным вели себя звать. Ладно, забирай деньги. Вижу, злой ты на всех. Крепкое вино обычно водой разбавляют; так и тебе не помешало бы к своей злости добавить просветления. Как Алесь проспится, поговори с ним. Он тебе объяснит, куда идти за медью. Все три лодьи возьмёшь. Люту уже ведомо про мои затеи.

* * *

Роптал в душе Алесь на своё бездумное поведение, но рака, а точнее, сивушная отрава, подействовала, и он надолго забылся в глубоком сне.

* * *

В устье Днепра никто их не ждал, и Страшила заявил:

– Рановато мы прибыли. Хорьки, верно, других ныне грызут.

Лишь на двух однодеревках, которые волхв пренебрежительно назвал 'моноксилами', рыбаки вытягивали сети.

У первого порога, судя по кострищам, дневали и ночевали сторожа. Они живо оседлали лошадок и умчались. День спустя встретили уличей. Но то были друзья Лютобора, прибывшие получить горячо вожделенную ими раку. Получив несколько бутылей горячительного самогона, уличи оставили Лютобору в помощь людей для волока большой ладьи. После волока пришлось смолить «корабос» типа «хеландия».

– Добрая лодья, – молвил волхву Борислав, кормчий и сменщик Кнута. Осмотрев «корабос», выдал экспертное заключение: – Будет вам служить много лет.

Бывшего раба поразило безлюдье по берегам Днепра.

– Где же люди? – спросил он у Страшилы.

– Хазарам ведомо то. Одни лишь уличи бьют их. Иногда.

Алесь, проспавший почти сутки после убойной по воздействию раки, словно заново родился и внимал всему, что рассказывали на борту. А поведали ему многое и о жизни на родине, что на закате, и о трудностях на новых землях, о богах и богинях, о праздниках и обычаях, о славном городе Менскине и Великом князе Вилькине, который построил град Тетеров, завоевал земли диких данов, свеев и норманнов и ходил морем воевать сарацин…

Мимо Киева прошли весело, с попутным ветерком. Оскольдов люд им не грозил, как обычно, с берега. Киев-городок выглядел опустевшим. Оскольд, по догадке Страшилы, ушёл на дальние промыслы за живым товаром и данью:

– Рахдониты живой товар требуют. Спелись русины Оскольда с рахдонитами!

Не знал Алесь значения этого слова, а потому спросил:

– Кто такие рахдониты?

– Гости. Из жидов.

ГРАД ЛЮТИЧ

Порешав вопросы на 'планёрке' со старейшиной селища и троицей могучих мужиков, с довольным видом воспринявших новое для них звание 'бригадиров', Алесь указал им на свой выбор из принесённых образцов белого камня, глины и песка. Старцы селища, незвано-непрошено пришедшие на планёрку, одобрительно покачали убелёнными головами. Поглаживая бороду, один из старцев растолковал молодому человеку, что некогда они добывали и обжигали белый камень и что сие дело им известное: строили некогда башни и каменные дома в городе, краше которого нет во всём мире. Называли они его на свой лад: не ВСлынь, а ВСлин. Когда Алесь начал было разъяснять, почему он выбрал самый белый из камней, и толковать о процессах при обжиге, старцы возмущённо затрясли бородами и, поставив ему диагноз 'зелен молодец', ткнули указующими перстами на старейшину и 'блягодиров':

– Их учи! Таксама зелёны, но способны не токмо трясти удом.

Приятна на слух речь велетабов: нет в ней обилия шипящих и дзеканья радимичей!

'Блягодиры' с бригадами отправились на работы: добывать и обжигать известняк, да возить песок, а Алесь засмотрелся на реку с холма, на котором селище уже опоясалось деревянными стенами: чуден Сож при всякой погоде, неприступен станет град Лютич для Оскольдовой руси и хазар, а его каменные стены сохранят первое поколение переселенцев, и не прервутся традиции, знания и навыки.

Ещё в пути Лют поделился с волхвом и его безбородым помощником идеей построить крепостные башни и стены из камня вокруг нового селища. Почин всего дороже: семья Люта по прибытии на новое, облюбованное им место, заложила фундамент для первой башни из камня.

Вече одобрило затеи Лютобора: успели оценить враждебность как хазар, так и Оскольдовых русинов; волхв Ведислав, радушно встреченный старцами селища, вещал о том, что строительные дела – наипервейшая задача. Некоторые, впрочем, пытались шуметь или придуриваться. Как дуры, так и придурки – неистребимы. На вече некий мужичок – под хохоток баб – недоумевал: 'Где же взять яиц куриных для каменной кладки? Свои-то мне неохота отдавать!'

Алесь предложил использовать цемент и монолитный бетон. Накануне объявленного вече люди посмеивались, глядя на молодого парня, ползающего вокруг крома. А парень не прост оказался. Удивил всех. Узрел народ общий рисунок с надписью 'ГРАД ЛЮТИЧ', а также планы и деталировку, нарисованные на листах пергамента, и стали все смотреть на парня уже по-иному. С превеликим удовольствием выслушали объяснения и утвердили инженерные решения мастера, который в своём загадочном прошлом успел что-то построить. О том, что опыт 'мастера' мизерный и ограничен работой в стройотряде, он – в заданном себе на всю оставшуюся жизнь режиме умолчания – не упомянул.

По поводу названия нового города разгорелись нешуточные дебаты. В парламенте селища мужики охотно отдавали второстепенные на их взгляд вопросы прекрасной половине их большой общины.

Женщина в сермяжном одеянии из задних рядов выкрикнула:

– Чем плохо старое прозвище Гомий?

– Да кто же против? – ответила ей молодка, с красочным узорчатым платком на плечах. – Тако и называйте ваше селище. А для нашего города надобно новое имя!

Какая-то баба в первом ряду вскочила с брёвнышка и заорала, что дом Люта не такой уж важный, чтоб его именем называть город. Вышата – старейшина, а потому его именем надо назвать город. Потом другая баба, некая Любава, начала свой ор о долгах дома Вышаты её дому, и выкрикнула: «Непотребно именем должника называть город!» Бабы сцепились и орали в терцию. Басовитый голос старейшины сорвался на фальцет, когда он начал успокаивать представительниц домов. Пришлось Вышате заверить Любаву, что долг он отдаст сполна, и только тогда бабы успокоились и осели разом на свои брёвна. А Вышата поставил точку в споре:

– Славно звучит: Лютич. Мы все будем лютичи, и люто будет биться наше воинство.

Вече загудело одобрительно.

Волхв Ведислав воспользовался моментом:

– Окромя Олега Дуковича есть у нас ещё человек с княжеским воспитанием. Умелый в боевых искусствах. Играючи и даже без оружия может победить любого воина. Любо ли отрокам поучиться у него?

Кто-то из отроков завертел головой, кто-то в толпе сразу крикнул:

– Любо!

– По вечерам, после работ, вместо гулянок с красными девицами всем отрокам сбираться у дома Лютобора. Олег Дукович, будешь ли учить отроков?

– Всех, что ли?

– Всех. Не боись, тебе в помощь дам Алеся. Согласно ли вече избрать Олега Дуковича и Алеся Буйновича князьями?

Глас народа был почти единодушен:

– Согласны!

Кто-то всё же крикнул:

– Не знаем мы князя Алеся. Пусть покажет, на что способен!

Пришлось Алесю выйти из толпы под увещеванье и призыв волхва:

– Ты уже избран князем. Не посрами честь. Эй, выходи, кто желает биться без оружия.

Вышел один из бригадиров, Малята, скинул рубаху, заиграл мускулами. Снял рубаху князь. Толпа раздалась, зашептали меж собой девицы-красавицы, огоньки зажглись в глазах отроков. Только что избранный князь размял мышцы шеи и сказал противнику:

– Будет больно. Не обессудь.

Князь отошёл назад на несколько шагов под неодобрительный гам голосов, а бригадир тяжело двинулся на Алеся. Народ желает зрелища – он его получит. Князь с разбега прыгнул и перелетел с кульбитом через бригадира, а оказавшись у него за спиной, легонько пихнул его ногой в спину. Малята поднялся с земли, озлился и с размаху да без жалости ударил правой. Недаром правую руку велетабы называют 'удара'. Мощно пробил – и провалился: то Алесь помог бригадиру упасть ещё раз. Бригадир поднялся и попёр как ярый тур на князя. Князь ударил его ногой в солнечное сплетение – и бригадир рухнул. Через мгновение оклемался и тяжело поднялся.

– Твоя победа, князь. Но не по-нашему это.

– Могу и по-нашему, да без мягких перчаток сломаю тебе нос или ещё чего-нибудь. Тебе это надо?

– Так и быть, князь, пойду к тебе в отроки.

Олега и Алеся обрили. Олег и до того сверкал обритой головой, а бывшему магистру пришлось претерпеть муки. Вода и вечерняя прохлада остудила им головы. Время от времени Алесь ощупывал свой оседелец. Привыкал к своему новому облику. Одели князей в льняные рубахи с вышитыми оберегами. Все обряды инициации новых князей проводили в священной роще за городом. Ведислав распевал гимны на древнем языке, приносил жертвы и потребовал принесения клятвы от князей. Проливая кровь из порезов, нанесённых ритуальным ножом, князья послушно повторяли за волхвом слова древней клятвы.

Князь, рекомый также магистром, сравнивал инициацию с присягой, которую некогда принимал…

* * *

Утром Алеся зазнобило. После приснопамятного принятия ромейской раки в кругу ватажки он беспробудно проспал почти сутки, но с тех пор что-то с ним приключилось, и он, если засыпал, то лишь на час-другой. Из-за недомогания и общей слабости он дрожал как лист на ветру, но неотложные работы и чувство ответственности за порученные дела казались важнее, и ему в голову не пришло жаловаться кому-либо по поводу плохого самочувствия. Всё же, дрожь в ногах и тяжесть в голове вынудила выйти и подышать свежим воздухом. Слабость в мышечной системе объяснял тем, что без разминки перенапрягся за время поединка с Малятой. Обозревая с холма широкий речной простор, Алесь вспоминал события вчерашнего дня и не заметил, как к нему подошёл волхв.

– Лепо здесь! – волхв, вдохнув полной грудью, смотрел на дальний лес за рекой.

На поприще исцеления недужных и немощных телом Ведислав был нарасхват. Кто-то из женщин – его новых пациенток – подарила лекарю искусно расшитую льняную рубаху и штаны, и белая одёжа преобразила бывшего монаха. «Можно только позавидовать здоровью волхва» – этак оценив лекаря, Алесь одобрительно кивнул и подтвердил:

– Лепота!.. Скажи-ка, пресветлый, зачем ты вчера устроил бой с Малютой? Зачем молодых и безусых привел послушать меня? Через седмицу мы отплываем, а мне ещё нужно дойти-добежать до селища радимичей. Там мои вещи схоронены. Закопал в избушке, где жил. А до того селища, сожжённого хазарами, как мне сказали, вверх по реке день пути.

– Сыне, пошто ты думаешь только о себе? Вчера за один вечер ты сумел многому научить отроков. Они впитывают каждое твоё слово, как ромейская губка воду. Страшиле понравился твой сказ. Наблюдал я со стороны. Дал ты ему пищу для размышления. Сегодня его глаза сверкают. Ещё дня два, княже, ты должен поучить их, а дале сможешь сходить до твоего селища. Двух отроков тебе дадим.

– Мне охрана не нужна.

– Сыне, ты им наставником будешь, – волхв внимательно глянул на него и воскликнул: – Алесе, да ты никак болен! Что ж с тобой случилось? Лик твой меня тревожит. Белый как мел. Точно, заболел. И лоб твой горит. Придётся до поры до времени отложить все дела. Пойдём-ка в светёлку. Уложу тебя да приготовлю отвар.

Больной безвольно и вяло пошёл за травником. До самых потёмок Ведислав поил его гадким на вкус пойлом. Его горькие отвары не помогали, но забота волхва принесла успокоение душе, и Алесю казалось, что он испытывает блаженство от самого процесса лечения.

«Для полноты счастья и релаксации забыться бы безмятежным сном спящей красавицы, но для этого не хватает малости: мозгов любопытной дурёхи» – с таким сказочным пожеланием он закрыл глаза и заснул.

Наверное, сам главный Бог ночного мира Сон даровал ему очень долгое забытье. А ещё он даровал грёзы о Закате, о тех русских княжествах, «где чудеса, где леший бродит, русалка на ветвях сидит…» Все грёзы были причудливы, нелепы, фантастичны и фееричны, как, впрочем, и любая сказка, часто порождаемая воображением из ерунды, что постоянно мелькает где-то на периферии восприятия и за пределами понимания или за пределами его бытия. Такую чушь и ерунду обычно называют сновидениями. Забавно ли то, что лешие, русалки и многие иные персонажи феерий остались у него в памяти и не забылись? Вам бы такие бавы для забавы – тотчас бы сошли с ума.

РАДИМИЧИ

Алесь бежал. Оба отрока, Добрята и Волк, не уступали князю в выносливости. В этой двойке явным лидером был Волк, немногословный и гордый участием в своей пока единственной битве с хазарами. Поначалу, зная местность на подступах к своему городу, они бежали впереди Алеся, но к полудню ему пришлось взять на себя лидерство. К вечеру марш-бросок по лесам с переходами через речушки вброд и вплавь измотал всех. Уже смеркалось, когда они дошли до знакомого Алесю дуба и лужайки, на которой он весной испытывал свои умения в учебных боях с кузнецом. Поодаль от реки виднелись сожжённые жилища радимичей, и в бывшем селище царила траурная тишина.

– Пришли, – сказал князь, – Здесь станем лагерем.

Волк и Добрята выхватили мечи из ножен. Алесь обернулся. Из рощицы вышли двое: кузнец Радим с мечом и его сын, облачившийся в комбинезон, также с мечом и щитом.

– Приветствую тебя, Радим. Рад видеть тебя живым. Ведь говорили, что ты погиб.

– Ты за своей смертью пришёл, колдун. Отомщу за мой род.

– Нет моей вины. Первым меня повязали. Сонного. Вина твоя, Радим. Ты должен был выставлять людей в дозор. Ты должен был обнести селище стенами или частоколом. Не знал я в то время о близости хазар. А меня продали в Царьграде, как и твоих родичей. Купил меня волхв, и с ним я вернулся из полона.

– Колдун колдуна видит издалека. Ты за мечом вернулся, но получишь его, если убьёшь меня.

– Не желаю твоей смерти, Радим. Меч себе оставь. Дарю тебе. А вот одёжу и обувку мою требую вернуть.

– Князь Алесь верно молвил. Он с пресветлым волхвом прибыл. У нас он стены из камня строит, – вмешался Добрята. – Тебе, Радим, надо бы к нам в городище переселяться, под нашу защиту.

– Мой род ныне под охраной Хозяйки леса. Не найдут хазары наши землянки. Скоро уж жатва: рожь зерном налилась. Зимой наведаюсь, товар привезу, – Радим вложил меч в ножны и, глянув на сырые от влаги одежды князя и отроков, промолвил: – Идите за мной, одёжу у нас просушите, поснедаете. Тебе, князь-колдун, так и быть, верну одёжу и обувку.

Землянки радимичи устроили в сосновом бору, подходы к которому были скрыты берёзовой рощицей и низкой порослью кустарников. В четырёх землянках жили, пятым объектом была новорубленная банька, топившаяся по-чёрному.

Мылись в баньке в последнюю очередь после выбежавших голых девиц. Они захихикали по-русалочьи, увидев добрых молодцев.

Если никогда не слышали хихиканье русалок, весло в руки – и плывите вдоль берега реки Сожи! Как услышите хи-хи, шушуканье и смеюнчики в ивах, смело правьте чёлн к прибрежным кустам!

Мылись в темноте; сумеречный свет, поступавший в предбанничек сквозь малое оконце, прорубленное в брёвнах, сменился полным мраком. Когда некая девица томным голосом объявила весть о том, что они принесли одёжу, смекнувшие отроки первыми покинули парилку. Алесь не торопился. Выйдя в предбанник, он ощутил присутствие женщины. Та поднялась с лавки и без слов прижалась к его разгорячённому телу. «Долг платежом красен, а мой долг перед радимичами тяжек» – такая праведная мысль посетила князя.

В полнейшей темноте его ощущения обострились. Ненасытную женщину однократное исполнение его долга явно не удовлетворило, и лишь после третьего слияния она довольным голосом прощебетала:

– Здесь сажи много. Давай-ка я тебя в парилке водой окачу.

Окатив мужчину водой из ковшика, она смыла сажу с него, и себя не забыла. Как птаха выпорхнула из баньки, сказав на прощание:

– Одёжа твоя, колдун, снаружи.

Обсохнув, натянул на голое тело свой камуфляж, на босые ноги натянул берцы. Ощупал внутренний карман комби. Браслетик оказался на месте. Свернув комби, пошёл на огонёк лучины. За столом рядом с летней печкой уже сидел весь род Радима: он с сыном и десяток женщин и девиц. Отроков посадили рядом с главой рода, а место напротив кузнеца предложили колдуну. Девицы выставили меды в кувшинах и разную снедь в берёзовых туесках, а Радим молвил единственное слово Алесю:

– Сказывай.

И пришлось Алесю поведать горькую историю продаж на рынке Царьграда да рассказать о городе ромеев, богатевшем за счёт труда рабов.

Женщины плакали. Лицо Радима будто окаменело…

Спать в землянке Алесь отказался.

Куда привольнее было на сеновале! Куда слаще был запах сена, заготовленного для единственной коровёнки в хозяйстве! Куда удобнее было спать на ромейской накидке! Крепко заснул Алесь и спал до утренней зари, хотя ночью его пытались разбудить.

Куда сердечнее было прощание с радимичами! Отроки обещали наведываться, а князь, натянув серый комби, вещал кузнецу:

– В пяти днях пути отсюда хазары крепостицу строят. Укрепиться желают. Замыслили новые набеги.

– Знаю. Сын сказывал. По чернотропу пойдём, запалим ту крепость.

– Я не твой князь, Радим, но прими совет. Не ходи один на хазар. Возьми лютичей в помощь. Они военному делу учатся. – Алесь спросил отроков: – Поможете Радиму?

– Поможем! – в один голос ответили Волк и Добрята.

– А ты, княже? – спросил Радим.

– На днях ухожу на север с пресветлым. Буду там ковать новое оружие.

– Коваль ты знатный. А вернёшься?

Алесь обвёл взором женщин, гадая, кто же из них была с ним в баньке, но так и не признал ту сладкую и таинственную среди провожающих.

– Не могу твёрдо обещать.

Кузнец поблагодарил за меч, и скорым шагом да с оглядкой на женщин, машущих руками в знак прощания, Алесь и лютичи отправились в обратный путь.