Текст книги "Замарайка"

Автор книги: Владимир Степаненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Старая Хороля сняла с огня чайник. Посмотрела на вошедшего сына. Пододвинула стол на коротких ножках.

– Садись есть, худая башка! – сказала мать. Бросила на стол большой кусок оленины.

– Я лисицу убью! – Хосейка показал матери медный патрон. Взял мясо. Потихоньку посасывая, начал есть. Надо было ножом отрезать маленькие кусочки, но правая рука его была занята патроном.

– Мясо режь! – Хороля ткнула сына в спину кулаком. – Совсем у тебя дырявая башка.

Мальчик зажал патрон между коленями. Рука освободилась, и он почувствовал себя увереннее. Заработал быстро ножом. А когда потянулся к жирным ребрам, патрон упал на железный лист и покатился к костру. Костер горел на большом железном листе посредине чума.

– Безрукий! – рассердилась Хороля. Схватила медный патрон. – Родился с глазами, без гляделок останешься. Этого хочешь? Слепой олень умирает с голоду, не находит ягель. Ненец без глаз – слепой олень. Не может быть пастухом, не выследит зверя!

– Отдай патрон!

– Плохой у меня сын. Не похож на ненца! – старая Хороля вздохнула, почесала голову. Протянула сыну патрон и отвернулась.

Хосейка пошел к пологу. В ларь спрятал медный патрон. Когда вернулся к костру, перед ним стояла большая кружка. Мать налила крепкий чай. Мальчик быстро отхлебнул и обжег губы. Принялся недовольно тереть их руками.

– Худая башка! Разве ты забыл, что у тебя под носом ветер? Надо дуть! – строго сказала мать. – Без башки ты, парень! Без башки родился!

Хосейка обиделся на мать, но ничего не сказал. Разозлился он и на горячий чай. Пусть пар катает пароходы, крутит машины, как говорила Мария Ивановна в школе. Ему все равно! Ему не надо было пить кипяток. Торопиться некуда. До утра еще далеко. Он опрокинул кружку набок. Потом ударил пяткой по железному листу, чтобы мать знала, что он наелся досыта и решил спать.

Мальчик укрылся мягким одеялом, сшитым из заячьих шкурок. Пригрелся и сразу уснул.

Проснулся Хосейка, когда в круглую дыру мокодана заглядывало солнце. Острый луч воткнулся в обтертый, закопченный шест, подпирающий чум. Торопливо сбросил одеяло. Потер глаза. Неужели он проспал? Почему мать не разбудила его на рассвете? Он бы вовремя сел караулить большую черную лисицу. Мать ушла на ферму к своим лисицам и песцам, а о нем забыла.

Не успел Хосейка вылезти из чума, как на него бросилась с разбегу Лапа, громко залаяла, повизгивая. Но крепкий поводок не отпускал собаку от копыльев нарт.

– Сидеть, Лапа! – приказал Хосейка и обнял Лапу за шею. Почесал между ушами. – Сегодня я тебя не возьму – испортишь охоту. Буду караулить лисицу у норы. Поняла?

Хосейка вспомнил, что ему надо обязательно откашляться. Кашлянул несколько раз подряд. Потом надумал заодно и почихать, чтобы не захотелось у норы. Но как он ни старался, даже щекотал нос, чих не получался.

Он вернулся в чум. В ларе отыскал табакерку с нюхательным табаком. Мать нюхала табак, когда шила тобоки или кисы. Говорила, что табак острит ей глаза и она после этого легко вдергивает оленью жилку в ушко иголки.

Мальчик насыпал на широкий ноготь зеленый порошок. Наклонил голову и сильно втянул в себя воздух. В носу защекотало. Хосейка задвигал носом. Потер его кулаком. Громко и неожиданно чихнул, будто выстрелил из дробовика. Лапа испуганно отскочила от Хосейки. Но мальчик не сдержался и чихнул второй раз. А потом третий, четвертый.

– Хорошо нос почистил! – громко сказал Хосейка, обращаясь к Лапе. Вытер рукой слезящиеся глаза. И тут же снова громко чихнул.

Лапа бросилась к мальчику, заливаясь испуганным брехом.

Хосейка захлопнул крышку круглой табакерки. Не понял, что мать находила хорошего в нюхательном табаке. Промытые слезами, его глаза не стали острее. Как всегда, упирались в светлое небо бугры, а за ними ничего не видно.

Мальчик заторопился к лисьей норе.

Тундра давно ожила. Птицы кормились, устраивали гнезда. Пели, пересвистывались, перекликались самыми разными голосами.

Стоило Хосейке повернуть к реке, и его обветренное скуластое лицо стал ласкать теплый ветер. Он нес на мальчика много разных запахов: травы, оттаявшей земли, горьковатых веточек яры и клейких почек березок.

Южный ветер успел хорошо поработать, пока Хосейка смотрел в чуме длинные сны. Он согнал заструги со снежных бугров. Крепкий наст и наледь уже потеряли свою крепость, проминались под широкими подошвами тобоков.

Хосейка не слышал своих шагов и радовался. Хорошо, что утром в тундру прилетел южный ветер. Он мог незаметно подкрадываться к лисьей норе. Большой лисице его не услышать. Он не будет ни чихать, ни кашлять. Притаится и будет терпеливо ждать, пока глаза не заболят от солнца. Ружье положит рядом с собой.

Радостно стало маленькому охотнику. Отбросил он на плечи капюшон малицы, подбитый рыжим мехом росомахи. Ветер приятно освежал голову. Быстро сочинялись стихи. Хосейка никогда не понимал, откуда они приходили к нему, слова нанизывались сами.

Месяц Большой темноты,

Ты меня не пугай,

Я забываю тебя,

Солнце встречая!

Здравствуй, солнце Отела,

Солнце месяца мая!

Легко и широко шагал Хосейка по тундре. Быстро перепрыгивал с одной моховой кочки на другую. Цеплял ногами маленькие, скрюченные березки, рвал куропачью траву и подснежники. Иногда проваливался в оттаявшие болота, шлепал по грязи.

По тундре звенела вода. Торопливо бежали ручейки, таща за собой оборванные веточки, льдышки и куски мокрого снега.

Хорошо в тундре весной. Каждый день похож на праздник. Скоро земля расцветет круглыми шариками пушеницы. А потом она украсится маками, красными платками загорятся камнеломки, маленькими озерками засверкают полянки с голубыми незабудками.

Пока холодно, в тундре мало комаров. Нет и оводов. Спокойно пасутся олешки и не бегают. Хоры не дерутся, не ломают рога.

Пастухи рады весне. Белыми ночами им легко охранять стада. Полярные волки откочевали за волчицами на Север, чтобы вернуться к стадам с волчатами.

Придет день, и на маленьких ивках заблестят желтые пушистые сережки.

Наступит и пора ягод. Ветки дикой смородины согнутся от тяжелых гроздьев. На моховых кочках наберут силу морошка, голубика, закраснеет клюква.

А через месяц на длинные ноги встанут в тундре грибы. Синюшки и подберезовики. Олени ошалеют от грибного запаха и будут бегать по тундре и искать лакомство.

Обо всем передумал мальчик. Подошел к ручью и удивился. Сразу даже и не узнал его. Высокая вода шла вровень с берегами, с грохотом перекатывая по руслу большие, тяжелые камни.

Хосейка медленно стал подыматься вверх по течению, выбирая место, где ему перейти. Вода залила все ямы и перекаты. Мокрые камни блестели, отражая сверкающих солнечных зайчиков.

– Почему ты разозлился, ручей? – спросил громко Хосейка, стараясь перекричать шум воды. – Я не обидел тебя. Хочешь, сочиню песню? Мне надо перейти. Укажи хороший брод!

Мальчик поднялся вверх по течению. Решил переходить около больших камней. Прыгнул на обтертый белый кругляш. Камень повернулся и покатился вниз по руслу.

Вода ударила Хосейку по ногам, потащила за собой. Хосейка чуть не выронил из рук ружье. Испуганно прижал его к груди. С трудом выбрался на берег. Открыл кулак и ужаснулся: медного патрона в руке не было.

Хосейка ударил левой рукой по кулаку.

С малицы текло, в тобоках шлепала вода. Мокрый Хосейка побежал вдоль берега. Он осматривал все отмели, перекаты и заводины, надеясь, что ручей выкинет где-нибудь медный патрон.

Если бы Хосейка не считал себя настоящим охотником, он бы от горя заплакал. Скоро он вернулся к белому камню. Поднял с земли мокрую одностволку. Старательно вытер ее полой малицы. Потом продул ствол, чтобы просушить его.

Присел Хосейка отдохнуть на камень и загрустил. Почему он такой невезучий? Поймал большую рыбу – не смог вытащить, пришлось привязать к копыльям нарт. Встретил черного лисенка – не схватил руками. Собрался караулить большую лисицу у норы – потерял в ручье патрон.

Надо торопиться в интернат. Мария Ивановна будет ругать, что он опоздал на урок. Потом за него примется Нярвей. У нее не найдется для него ни одного хорошего слова. "Ты плохой пионер!", "Пионеру нельзя прогуливать уроки!", "Ты прогульщик!"

Он не прогульщик. Он хочет быть хорошим охотником. А Мария Ивановна должна знать, что охотника нельзя томить в школе. Ранняя весна – лучшее время для охоты.

Придет время, когда парами будут бегать куропатки, парами будут плавать на озерах лебеди, гуси, утки и гагары. А потом птицы примутся строить гнезда.

Самки сядут высиживать птенцов. Охотники спрячут в чумах свои ружья, перестанут ходить к озерам, не будут стрелять птиц. В комариный месяц начнется охота. В августе птицы табунятся, молодые подымаются на крыло, готовятся к отлету.

Мария Ивановна обязана знать законы тундры. Нярвей девчонка, зря кричит и ничего не понимает. Он об этом знает и прощает ее. Почему он не учит ее играть в куклы? Не учит шить кисы, совики и парки? Это не его дело. Мужчины и охотники в женские дела не встревают. Не ее дело называть его прогульщиком. Его дело бить зверей, стрелять птиц, ловить рыбу!

Мысленно спорил Хосейка с Нярвей. Но так и не решил, сумел ли он ее переубедить. У охотников свои заботы, и их так много! В школе он многому научился. Умеет читать, считать, сочинять песни. Помнит даже большое стихотворение из книги:

Зима!.. Крестьянин, торжествуя,

На дровнях обновляет путь;

Его лошадка, снег почуя,

Плетется рысью как-нибудь.

Мария Ивановна заставила в классе нарисовать к стихотворению картинку. Он нарисовал. Лошадь получилась с рогами. Крестьянин в широкой малице. В руках держит свернутый тынзей. Приготовился бросать аркан на лошадь.

Учительница посмотрела картинку. Сказала, что у лошадей нет рогов. Рога бывают только у оленей и лосей.

– Тарем, тарем, – сказал тогда Хосейка Марии Ивановне, но не особенно поверил. – Ладно, хорошо!

Мария Ивановна сказала, а не знает. Лошадям никак нельзя без рогов: ни снега зимой раскопать, ни от волков отбиться.

Хосейка вздохнул. Он не прогульщик. Он пионер. Хороший пионер. Должен быть помощником матери: ему ставить капканы и ловить рыбу. Надо кормить мать. Все равно он добудет большую лисицу, поставит перед ее норой капкан.

Мальчик обрадовался, что вовремя вспомнил о капкане. Хорошо для приманки положить глупыша или чирка. Но нет у него патрона для охоты. Потерял в ручье. Придется положить в капкан оленину. Вкусные жирные ребра. Большая лисица захочет полакомиться. Не пройдет мимо!

Хосейка вернулся в чум. Достал кусок оленины. Переоделся в сухую одежду.

Лапа заскулила, стала прыгать перед хозяином.

– Кушать захотела? – спросил Хосейка. Отрезал острым ножом кусок мяса и бросил собаке. – Больше не получишь. Надо оставить для приманки.

На грузовых нартах он нашел большой капкан, закинул его на спину и отправился к ручью, все ускоряя свои шаги.

Ручей не успокоился. Все так же шумно катал камни по узкому дну и злился.

Хосейка сел на большой камень и стал терпеливо ждать. Солнце скользнуло по земле. Начало подмораживать. Меньше таял снег. Где-то далеко залаяли песцы. Низко пролетали над ручьем гуси, громко перекликаясь. С озер потянули утки. А Хосейка терпеливо сидел и ждал, когда успокоится ручей, когда со дна подымутся камни.

Поздней ночью ручей стал затихать. Из воды на перекатах начали выныривать мокрые камни, как играющие тюлени.

Хосейка без особого труда перешел ручей, когда спала вода. Отыскал лисью нору у высокой моховой кочки. Зарядил зубастую пасть капкана. Немного повздыхал: большую лисицу легче соблазнить глупышом или чирком. Но выбора не было. На тугие жилы запала он положил жирные оленьи ребра.

Большим камнем мальчик забил якорь. Железо плохо лезло в мерзлую землю. После двух ударов по пальцам Хосейка привалил цепь камнями. Замаскировал капкан и успокоился.

Мальчик направился к своему чуму довольный собой. Он много и хорошо потрудился. Должен поймать большую лисицу. В чуме долго ел мясо, а потом пил одну кружку чая за другой, пока не вспотел.

Старой Хороле долго пришлось ждать, когда Хосейка наконец стукнет пяткой по железному листу и объявит, что он сыт и хочет спать.

Глава 8

КАПКАН

Есямэта строгал ножом веточки яры и посасывал стружки. Они кислили язык, как леденцы. Он причмокивал от удовольствия, подставив спину теплому солнцу. Неожиданно вспомнил о Хосейке. "Почему я забыл о нем? Пора Хосейке принести ружье. Куда он пропал? Не руками же он решил ловить в озерах уток? Один патрон на один выстрел! Что он еще придумал? Рыбу к нартам привязывал!" Он улыбнулся, довольный своей хитростью. Это Тэбко жадный. Сероко жадный. А он не отказал Хосейке. Дал ему для охоты свою одностволку. Не отказал, как другие ребята! А патронов не было. Он не виноват, что кончилась дробь. Один патрон только и нашелся. Хосейка сам видел. Если бы Хосейка его хорошо попросил, он бы нашел еще патроны! Но Хосейка сказал, что ему хватит одного патрона!

Толстяк засмеялся. От радости он два раза подряд хлопнул себя по бокам. Удары ладоней гулко прошлись по шкуре малицы.

Острый нож глубоко врезался в палочку. Есямэта сделал зарубку, а за ней вторую. Сразу стало ясно, что Хосейка два дня продержал у себя его одностволку. По палочкам лучше всего считать олешек в стаде. Точно можно знать, сколько важенок и сколько хоров!

У Хосейки надо отобрать ружье. Но толстяк не хотел слезать с нарт. Ему жалко было расставаться с теплым солнцем.

Неожиданно между чумами, чуть не цепляясь за острые закопченные концы шестов, пролетела стая уток. Крылья птиц со свистом разрезали воздух, стряхивая на землю капельки воды.

Есямэта вскочил. Сразу пропала сонливость. Проводил уток глазами до первого озера, запоминая место, где села стая.

– Я не жадный, но мне нужно мое ружье! – Есямэта побежал к чуму Хосейки. Чтобы еще больше разозлить себя, начал громко ругаться: – Стая уток в котел прилетела. Надо было стрелять. Хосейка должен был принести ружье!

Есямэту по дороге остановила Нярвей. Она сидела перед входом в чум, подкладывая в костер дрова.

– Ты за кем гонишься?

Толстый мальчишка не ответил. Нельзя говорить женщине, куда ты собрался, если не хочешь вернуться с охоты пустым. Есямэта был очень суеверен.

– Я думала, ты Хосейку ловишь! – засмеялась Нярвей. – Он тоже пролетел сломя голову.

"Наверное, раньше меня заметил уток, – подумал Есямэта, злясь по-настоящему. – Мое ружье, пусть отдает. Я тоже хочу охотиться!"

Пробежав еще немного, Есямэта увидел около бугра капкан на лисицу. Он удивился. Охотники давно сняли капканы. Смазали жиром, чтобы железо не ржавело. Началась пора линьки песцов и лисиц.

Есямэта поднял капкан. Цепь закрутилась вокруг куста яры. Заметил на скобе несколько волосков и запекшиеся капли крови. Поднял капкан и обнюхал. Но недавний дождь смыл все запахи с железа.

– Хосейка догонял лисицу! – Есямэта хлопнул себя по лбу. – Почему я сразу не догадался? На капкане черные волоски. Хосейка говорил о лисице. Как ему везет! Рыбу не мог вытащить, лисицу чуть не поймал. А вдруг она черно-бурая?

Есямэта испуганно огляделся по сторонам. Пошел к Нярвей.

Девочка сидела на прежнем месте, следила за огнем. В чугуне варился суп. Есямэта пристально смотрел на Нярвей. Старался догадаться, что она видела. Ждал от нее вопросов. Но Нярвей не обращала внимания на толстяка. Открыла крышку и принялась мешать в чугуне.

Сытный пар наваристой оленины защекотал ноздри Есямэте. Он подогнул ноги и сел на латы напротив девочки.

Нярвей налила себе в обливную миску супа. Медленно стала таскать деревянной ложкой большие куски жирной оленины.

– Хосейка побежал на озеро к гагарам! – сказала Нярвей и засмеялась.

– Шилохвостки пролетели! – обиженно буркнул Есямэта. Немного помолчал, чтобы вдоволь насладиться открытой тайной, и обронил: – Хосейка черно-бурую лисицу догонял!

– Кого? – Нярвей забыла, что в ложке у нее кусок мяса.

– Лисицу! – Есямэта взял с ложки кусок мяса и принялся жевать.

Но Нярвей не заметила.

– Большую лисицу! – Есямэта спокойно смотрел на рыжую девочку, наслаждаясь ее замешательством. – С капканом убежала.

– С капканом?

Есямэта взял из руки девочки деревянную ложку и поймал в обливной миске жирные ребра. С наслаждением принялся грызть.

– Да, с капканом.

– Хосейка поймал лисицу?

– Ты должна знать! А не у меня спрашивать. Ты знаешь, где сели утки, где кормились?

Нярвей выбежала из чума. Бросилась к берегу реки, где стоял чум старой Хороли.

Есямэта, тяжело дыша, с трудом поспевал за девочкой. Никогда он не думал, что рыжая девчонка умела так быстро бегать. В кармане гремели медные патроны, ударяясь друг о друга. Он остановился и распихал патроны по разным карманам.

– Хосейка! – громко закричала, подбегая к чуму, Нярвей. И несколько раз ударила ладонью по шкурам. – Хосейка!

Но из чума никто не выглянул, не ответил. Нярвей отвернула нюк и заглянула в глубину чума.

На шкурах лежала Лапа. Тоскливо посмотрела на девочку.

– Лапа, где хозяин? Нет Хосейки, – разочарованно сказала Нярвей и повернулась к Есямэте. – Наверное, в школу убежал?

Девочка внимательно осмотрела полутемный чум, потом обошла все грузовые нарты. Нигде ей не попалась шкура черно-бурой лисицы.

Есямэта не отставал от Нярвей, внимательно приглядываясь к вещам.

– Ты обманул меня? – Нярвей прищурила глаза и в упор посмотрела на толстяка.

– Почему обманул? – Есямэта сильно дернул Нярвей за руку и потащил за собой. Толстяк привел ее к кустам яры, где лежал капкан.

– Разуй шире глаза и смотри!

Нярвей присела. Внимательно стала вертеть тяжелый капкан. Попробовала открыть зубастую пасть. Понюхала ржавые скобы. Потом пригнулась к земле и стала старательно изучать цепочки звериных и птичьих следов.

Неожиданно девочка громко засмеялась.

– Охотник, разуй глаза! Охотник!

– Что там?

– А ты читай! – Нярвей продолжала заразительно смеяться все смелее и смелее. – Следы собачьи!

– Худая у тебя башка! – обиделся Есямэта. – Охотника вздумала учить. Как хлопну сейчас!

– Учить никогда не поздно. А руками ты не размахивай, я не боюсь тебя! – сказала Нярвей. – Я начну охотиться, если ты не умеешь. Если Хосейка решил на собак капканы ставить, вы с ним всех переловите! Пойду привяжу Пушка!

Есямэта больше не мог сдержаться: девчонка учила мужчину! Он сжал кулаки и бросился на нее.

Но Нярвей не стала дожидаться расправы. Она побежала вдоль ручья, озабоченно выкрикивая:

– Надо спасать Пушка! Пойду всем расскажу, что собак ловят капканами!

Есямэта вернулся к кусту яры. Внимательно осмотрел следы. Они в самом деле показались ему собачьими. Но Хосейка собирался караулить большую черную лисицу. Да его ли это капкан? А зачем тогда взял ружье и патрон?

Толстяк пожалел, что не поверил Хосейке. Наверное, дуракам всегда так везет на свете. Сколько раз он ходил на охоту, но никогда не встречал черную лисицу.

"Подожду я Хосейку, – подумал Есямэта. – Скоро придет. Дам ему еще патронов. Уговорю его вдвоем охотиться. Кто бы ни убил большую черную лисицу – на двоих. За лисицу можно купить двустволку!"

Есямэта остался доволен планом. Торопливо направился к чуму Хосейки.

Из мокодана, обкуривая концы острых шестов, подымался белый дымок. Пахло наваристым супом.

Хосейка оказался в чуме. На низком столике разложены тетради и книги.

– Решил уроки делать? – спросил Есямэта.

– Мария Ивановна шибко ругалась.

– Знаю. Ходил караулить лисицу?

– Один раз.

– Стрелял?

Хосейка закашлялся. А потом принялся громко чихать.

– Простудился?

– Наверное.

– Горячий чай пей. Попал в лисицу?

Хосейка отрицательно покачал головой.

Есямэта облегченно вздохнул. Торопливо принялся извлекать из карманов патроны.

– Помнишь, я говорил тебе, что одного патрона мало. Бери сколько надо! – Есямэта высыпал перед Хосейкой пять патронов. – Бери! Бери! Я не жадина, как ты.

Хосейка смотрел на Есямэту с удивлением. Он никак не мог понять, почему так неожиданно расщедрился толстяк.

– Бери, бери, у меня еще есть!

– Ладно, давай! – Хосейка представил, как он сядет караулить большую лисицу. Но прежде всего он отправится на озера и убьет глупыша. Это лучшая приманка для песцов и лисиц. Он обязательно ее добудет!

– Трудную задачу задала Мария Ивановна! – вздохнул Есямэта. – Два паровоза из одной станции вышли...

– Два паровоза, – передразнил Хосейка. – Я буду летать на самолетах. Мария Ивановна не понимает: паровозы утонут в тундре. На колесах нельзя ездить.

– Нельзя ездить на колесах, – сразу согласился Есямэта, который решил с Хосейкой не спорить.

– Скажу учительнице, чтобы придумывала задачи с олешками. Паровозы не годятся!

– Ты правду говоришь! – подхватил толстяк. – Я тоже скажу Марии Ивановне. Самолет хорошо, паровоз хорошо, а олени лучше!

– Лучше! – засмеялся Хосейка. Нравилась ему веселая песня про оленей.

– Я пойду? – сказал Есямэта, внимательно смотря на Хосейку. – Ты охоться. Дробь я достал. Патроны будут. Убьешь лисицу?

– Конечно!

Не успел Есямэта выйти из чума, как в сторону полетели тетрадки и книги. Хосейка стал собираться на охоту. На паровозах нельзя ездить по тундре. Он так и скажет Марии Ивановне... Олени лучше... На озере он должен убить глупыша или гагару. А доставать их из воды будет Лапа.

– Лапа, Лапа! – Хосейка вышел из чума и принялся кричать. Потом он старательно обошел чум, вернулся к костру. Когда стал прятать в ларец патроны, заметил лежащую Лапу.

– Ты почему не отзываешься? – строго спросил он и потрепал собаку за ухо.

Лапа тихо взвизгнула, виновато смотря настороженными глазами на хозяина.

– Что с тобой? – Хосейка увидел на белом воротнике собаки кровь. Принялся ее внимательно осматривать. Когда дотронулся до передней лапы, лайка страдальчески взвизгнула.

На правой лапе были отрублены два пальца.

– Где тебя угораздило?

Лапа виновато замахала закрученной баранкой хвоста.

– В капкан попала? – И вдруг страшная догадка поразила Хосейку: Лапа и в самом деле попала в чей-то капкан... Только чей?

Хосейка чуть не плакал.

– Что ты наделала, Лапа? Почему я такой невезучий? – громко спросил себя Хосейка. Его не радовала предстоящая охота. Он готов Есямэте отдать все его патроны и ружье. Пускай сам охотится. Если встретит черную лисицу, пусть стреляет. Ему все равно! Он не рыбак, не охотник! Зря он себя так называл. Не уследил за Лапой!

Глава 9

БЕЛАЯ НОЧЬ

Время от времени Замарайка испуганно поглядывал на горизонт, куда пряталось солнце.

Случилось что-то непонятное. Солнце не спряталось, как делало каждый день, а снова стало подыматься кверху, все такое же круглое и блестящее.

Замарайка не мог понять, почему пропала черная ночь, куда делись звезды... Он собрался спать. Надо ведь отдохнуть перед охотой. Но напрасно он закрывал веки. Солнце било в глаза, ослепительное, яркое. Лисенок свернулся клубком и своим опушенным хвостом закрыл острую мордочку. Но это не помогло. Было нестерпимо жарко. Он ворочался и никак не мог заснуть.

Странное беспокойство овладело лисенком. Он приподнялся и стал прислушиваться. Черные треугольники ушей напряженно ловили каждый звук. Никогда еще он не слышал в тундре столько звона капели, шуршания оползающего под берега реки снега, говорливого шума бегущих ручьев и потоков. Громче обычного, радостно, на все голоса перекликались пуночки, чирки-свистуны, трясогузки, серошейки, кулички, гагары, хохотуны черноголовые, турпаны, крачки, лебеди, канюки и белые совы.

Замарайке не удавалось заснуть при ярком солнечном свете, сколько ни закрывал глаза. Случайно вспомнил о песцовой норе. Нора не раз его выручала. Должна помочь и сейчас. Он радостно представил, как растянется на старой подстилке. А на охоту выйдет, когда наступит темнота, когда ему будет легко подкрадываться к спящим в гнездах птицам.

Лучше всего охотиться, когда небо затянуто тучами, нет луны и звезд.

Сбежав с моховой кочки, Замарайка опешил. Пропала большая снежная поляна, по которой он еще недавно проходил, оставляя следы.

Лисенок не мог поверить своим глазам. Не перепутал ли он дорогу? Такого еще с ним никогда не бывало. На всякий случай он решил отыскать свои следы, чтобы как следует во всем разобраться. Но его следы пропали. Напрасно он искал круглые ямки от лап, которые обычно показывали путь: все забеги к буграм и моховым кочкам, рысканье во время поиска и охоты.

Перед Замарайкой неожиданно открылось маленькое озеро. Набежавший ветер зарябил воду. На ней появились желтые солнечные зайчики.

Лисенок начал обегать по бровке озеро, выбирая сухие места. Нелегко дался ему длинный путь до песцовой норы. Не раз он проваливался в раскисшем снегу, попадал в болота, намокал. Замарайка обрадовался, когда увидел перед собой круглую дыру над берегом.

Грозный рев ручья привлек его внимание. Лисенок с удивлением отметил, что вода шла через берега, широко раскатываясь по тундре. Он прищурил глаза и с тревогой посмотрел на жгучее яркое солнце.

Тундра менялась. Вода стремительно прибывала и прибывала.

Замарайка испуганно бросился в нору. С трудом отдышался после утомительного бега. В темной норе он сразу успокоился, вернулась былая уверенность. Принюхался. Но мать с лисятами не приходила. Старые запахи зверей почти выветрились. Лисенок закрыл глаза, стараясь скорей отдаться отдыху.

Но спать Замарайке долго не пришлось. Неожиданно он почувствовал, что замерз и хвост его намок. Он испуганно вскочил. Подстилку залила вода. Лисенок бросился к выходу.

Солнце висело огромным шаром прямо над головой. Замарайка закрыл глаза. Он бросился вперед, не успев осмотреться и узнать, не подстерегала ли его наверху опасность.

Холодная вода неслась в нору, промывая узкую канавку в глине.

Выскочив наверх, лисенок не узнал знакомые места перед норой. Ручья уже не было. Шумела грозная река, таща по дну камни и темно-синие куски битого льда.

Недалеко от себя Замарайка неожиданно увидел маленьких пестрых зверьков с круглыми мордочками. Волна выкинула их на высокий гребень. Зверьки испуганно засвистели, стараясь скорей доплыть до высокой кочки.

Один зверек стал тонуть. Несколько раз он с головой скрывался под водой.

Замарайка решил спасти незнакомого зверька. Он поймал его за мокрую шубу. Невольно острые зубы сомкнулись. Лисенок никогда еще не ел такого вкусного мяса. Так состоялось знакомство Замарайки с полярным леммингом.

Маленького зверька лемминга в тундре называют еще пеструшкой по грязно-серому цвету шубы и рыжим пятнам.

Охота нравилась Замарайке удивительной простотой. Ему не надо было бегать по воде, догонять пеструшек. Они сами плыли к нему со всех сторон и даже торопились.

Скоро лисенок почувствовал, что замерз в холодной воде. Она подступала ему уже под самое брюхо. Он огляделся по сторонам и быстро взобрался на бугор.

Весь бугор забили пеструшки. Лисенку негде было лечь и даже негде поставить лапы. А к островку торопились все новые и новые зверьки, ища спасения.

Лисенок с удивлением смотрел на круглый диск красного солнца. Оно безжалостно растапливало снег и лед.

Замарайке некогда было думать, что должно произойти. Он начал расшвыривать зверьков, чтобы освободить себе место. Торопился есть. Скоро он отяжелел от мяса. Растянулся на траве. Глаза сами собой закрылись.

Сквозь сон лисенок слышал визгливый крик крачек, свист тяжелых крыльев белых сов. Он испуганно вскакивал, но тут же успокаивался.

Крачки и белые совы охотились на зверьков. Им не было никакого дела до объевшегося пеструшками маленького лисенка.

Проснулся Замарайка от сильной жажды. Воду не надо было искать. Она плескалась вокруг бугра, который возвышался, как самый настоящий остров. Лисенок чуть перевесился и вдоволь напился. Повернулся на бок. Под ним запищали пеструшки. Лисенок захотел играть. Он лениво потянулся и поймал пеструшку, подкинул зверька вверх и на лету поймал пастью. Но не стал есть, а выпустил. Испуганный зверек не убегал. Трусливо сидел перед лисенком, беспокойно озираясь по сторонам.

Замарайка подтолкнул пеструшку лапой. Наконец зверек осмелел и проворно юркнул под ветки карликовых березок.

Замарайка обрадовался, что нашел себе занятие. Он ловил маленьких зверьков передними лапами. Быстро хватал их, а потом тут же отпускал.

Где-то вдалеке послышался лай собак. Замарайка испуганно прижался к земле и, весь дрожа, стал прислушиваться.

Лай приближался, с каждой минутой становясь все явственнее и громче. Лисенок увидел на берегу ручья разномастную стаю собак. Собаки немного потоптались, вдруг бросились в ручей и переплыли. Замарайка не знал, что делать. Прыгать в воду побоялся, чтобы не привлечь к себе внимания. Собаки взбежали на соседний бугор, ошалело лая разными голосами с подвывом, хрипло и звонко.

Замарайка приподнялся. Ему было видно, как собаки ловили пеструшек и жадно глотали их.

Стая остановилась. Собаки принялись разглядывать залитую водой тундру. Высокий рыжий пес, предводитель стаи, настойчиво принюхивался, поводя тяжелой головой.

Лисенку показалось, что собака прихватила его запах, и он подобрался, готовый к прыжку. Но, к счастью, все обошлось благополучно. Собаки, не дождавшись рыжего пса, бросились в противоположную сторону, к моховым кочкам. Рыжий пес немного постоял, вглядываясь в бугор, где лежал Замарайка. Потом, видно испугавшись, что ему мало достанется зверьков, бросился догонять собак.

Лисенок не знал теперь, чем занять себя. Играть ему наскучило. Он с любопытством принялся смотреть, как пеструшки копали себе норки, проворно действуя острыми когтями. Наблюдать за работой зверьков было интересно, и это заняло его на время.

Замарайка стал свидетелем драки зверьков. Он понял, что мыши старались скорей укрыться от врагов, как и он сам недавно спасался в круглый норе песца.

Глава 10

ДРАЧЛИВЫЙ ПЕТУШОК

За две недели тундру исхлестали дожди. Над темной водой разлившихся озер по утрам стоял густой туман. Иногда в его ватных разрывах выглядывали черные макушки бугров, как горбатые спины белух.

Нярвей надоел дождь. Не было спасения от него и дома. В чуме отсырели и провисли оленьи шкуры – нюки. При порывах ветра они сеяли холодные капли. Закопченные шесты блестели от стекавшей воды. Вода хлюпала и под широкими латами.

Девочку утешал костер. Около теплого огня она грелась, спокойно думала. С тех пор как мать увезли на санитарном самолете в больницу, вся забота о доме легла на нее. Нярвей готовила обед, сушила и ремонтировала одежду отцу, братьям – сильному крепышу Варке и второкласснику Маату. Нярвей помнила, что делала мать, знала ее работу.

В чуме потрескивали веточки яры, светились под закопченным чайником красные угольки. Но девочка с беспокойством пересчитывала палочки. Она кормила огонь расчетливо, но запас быстро таял.

Варка помогал отцу в стаде. Маат сидел за маленьким столиком и делал уроки.

– Ручку держи ровней! Пиши чище! – строго покрикивала на брата Нярвей, не отрываясь от своей работы.