Текст книги "Все шедевры мировой литературы в кратком изложении.Сюжеты и характеры.Зарубежная литература XX века.Книга 2"

Автор книги: Владимир Новиков

Соавторы: Т. Громова,Н. Воробьева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 60 страниц)

Мисима Юкио [1925–1970]

Золотой Храм

Повесть (1956)

Рассказчик – Мидзогути – сын бедного провинциального священника. Еще в детстве отец рассказывал ему о Золотом Храме – Кинка-кудзи – в старой столице Японии Киото. По словам отца, не было на свете ничего прекраснее Золотого Храма, и Мидзогути стал часто думать о нем: образ Храма поселился в его душе. Мидзогути рос хилым, болезненным ребенком, к тому же он заикался, это отдаляло его от сверстников, развивало замкнутость, однако в глубине души он воображал себя то беспощадным государем, то великим художником – повелителем душ.

В селении на мысе Нариу, где жил отец Мидзогути, не имелось школы, и мальчика забрал к себе дядя. По соседству с ними жила красивая девушка – уико. Однажды Мидзогути подкараулил ее и неожиданно выскочил на дорогу, когда она ехала на велосипеде, но от волнения не мог выговорить ни слова. Мать девушки пожаловалась на него дяде, и тот жестоко изругал его. Мидзогути проклял уико и стал желать ей смерти. Через несколько месяцев в селении произошла трагедия. Оказалось, что у девушки был возлюбленный, который дезертировал из армии и прятался в горах. Однажды, когда Уико несла ему еду, ее схватили жандармы. Они требовали показать им, где прячется беглый матрос. Когда Уико привела их к храму Конго на горе Кахара, ее возлюбленный застрелил ее из пистолета, а потом застрелился сам. Так сбылось проклятие Мидзогути.

На следующий год отец на несколько дней взял его с собой в Киото, и Мидзогути впервые увидел Золотой Храм. Он был разочарован: Золотой Храм показался ему обычным трехэтажным строением, потемневшим от старости. Он подумал, уж не прячет ли от него Храм свой истинный облик. Быть может. Прекрасное, ради того, чтобы защитить себя, и должно прятаться, обманывать человеческий взор?

Настоятель Храма преподобный Досэн был старинным приятелем отца Мидзогути: в юности они три года прожили бок о бок послушниками в дзэнском монастыре. Страдавший чахоткой отец Мидзогути, зная, что его дни сочтены, попросил Досэна позаботиться о мальчике. Досэн обещал. После возвращения из Киото Золотой Храм стал вновь овладевать душой Мидзогути. «Храм преодолел испытание реальностью, чтобы сделать мечту еще пленительней». Вскоре отец Мидзогути умер, и мальчик отправился в Киото и стал жить при Золотом Храме. Настоятель принял его в послушники. Оставив гимназию, Мидзогути поступил в школу при буддийской академии Риндзай. Не в силах привыкнуть к тому, что он теперь так близок от прекрасного строения, Мидзогути по многу раз на дню ходил смотреть на Золотой Храм. Он молил Храм полюбить его, открыть ему свою тайну.

Мидзогути подружился с другим послушником – Цурукава, Он чувствовал, что Цурукава не способен любить Золотой Храм так, как он, ибо его преклонение перед Храмом зиждилось на сознании собственного уродства. Мидзогути удивился, что Цурукава никогда не смеялся над его заиканием, но Цурукава объяснил, что он не из тех, кто обращает внимание на такие вещи. Мидзогути обижали насмешки и презрение, но еще сильнее он ненавидел сочувствие. Теперь же ему открылось нечто новое: душевная чуткость. Доброта Цурукава игнорировала его заикание, и Мидзогути для него оставался самим собой, меж тем как раньше Мидзогути думал, что человек, игнорирующий его заикание, отвергает все его существо. Цурукава часто не понимал Мидзогути и всегда старался увидеть в его мыслях и поступках благородные побуждения. Шел сорок четвертый год.

Все боялись, что вслед за Токио начнут бомбить Киото, и Мидзогути вдруг понял, что Храм может погибнуть в огне войны. Прежде Храм казался мальчику вечным, меж тем как сам мальчик принадлежал к бренному миру. Теперь он и Храм жили одной жизнью, им угрожала общаяопасность, их ждала общая участь – сгореть в пламени зажигательных бомб. Мидзогути был счастлив, он видел в мечтах город, охваченный пожаром. Незадолго до конца войны Мидзогути и Цурукава отправились в храм Нандзэндзи и, любуясь его окрестностями, увидели в храме Тэндзю (части храмового ансамбля Нандзэндзи), где сдавались внаем комнаты для проведения чайных церемоний, как молодая красивая женщина подавала чай офицеру. Вдруг она раскрыла ворот кимоно, обнажила грудь и сжалаее пальцами. Из груди прямо в подставленную чашку офицера брызнуло молоко. Офицер выпил этот странный чай, после чего женщина снова спрятала свою белую грудь в кимоно. Мальчики были поражены. Мидзогути женщина показалась ожившей Уико. Позднее, пытаясь найти увиденному какое-то объяснение, мальчики решили, что это было прощание отъезжающего на фронт офицера с женщиной, родившей от него ребенка,

Когда война закончилась и Храму перестала грозить опасность, Мидзогути почувствовал, что его связь с Храмом оборвалась: «Все будет как прежде, только еще безнадежнее. Я – здесь, а Прекрасное – где-то там». Посетителей в Золотом Храме стало больше, и, когда приходили солдаты оккупационных войск, Мидзогути вел экскурсию, ибо из всех, кто жил при Храме, он знал английский лучше всех. Однажды утром в Храм пришел пьяный американский солдат с проституткой. Они бранились между собой, и женщина дала солдату пощечину. Солдат разозлился, повалил ее и велел Мидзогути наступить на нее. Мидзогути подчинился. Ему было приятно топтать женщину. Садясь в машину, солдат протянул Мидзогути две пачки сигарет. Мальчик решил, что подарит эти сигареты настоятелю. Тот обрадуется подарку, а знать ничего не будет, и станет таким образом невольным соучастником зла, совершенного Мидзогути. Мальчик хорошо учился, и настоятель решил его облагодетельствовать. Он сказал, что, когда Мидзогути кончит школу, он может поступать в университет Отани. Это была большая честь. Цурукава, который собирался учиться в Отани на собственные средства, порадовался за Мидзогути. Через неделю к настоятелю пришла проститутка и рассказала, как один из послушников топтал ее ногами, после чего у нее случился выкидыш. Настоятель заплатил ей компенсацию, которую она требовала, и ничего не сказал Мидзогути, ведь свидетелей происшествия не было. О том, что настоятель решил замять дело, Мидзогути узнал лишь случайно. Цурукава же не мог поверить, что его друг способен на такой отвратительный поступок. Мидзогути, чтобы не разочаровывать его, сказал, что ничего подобного не было. Он радовался совершенному злу и своей безнаказанности.

Весной сорок седьмого года юноша поступил на подготовительное отделение университета. Поведение настоятеля, так ничего и не сказавшего ему после разговора с проституткой, было для него загадкой. Неизвестно было и то, кто станет преемником настоятеля. Мидзогути мечтал занять со временем его место, мечтала об этом и мать юноши. В университете Мидзогути познакомился с Касиваги. Касиваги был косолапым, и заика Мидзогути счел, что это самая подходящая для него компания. Для Касиваги его косолапость была и условием, и причиной, и целью, и смыслом жизни. Он рассказывал, что одна хорошенькая прихожанка сходила по нему с ума, но он отверг ее любовь, ибо не верит в нее. Он на глазах у Мидзогути познакомился с красивой девушкой из богатой семьи и завязал с ней интрижку. Цурукава не нравилось сближение Мидзогути с Касиваги, он не раз предостерегал друга, но Мидзогути не мог освободиться от злых чар Касиваги.

Как-то раз, нарочно выбрав самую унылую и ветреную погоду, Касиваги со своей подружкой пригласили Мидзогути и соседку Касиваги по дому на пикник. Там соседка Касиваги рассказала про знакомую учительницу икэбаны, у которой во время войны был любовник, от которого она даже родила ребенка, но он сразу умер. Перед отправкой любовника на фронт они устроили прощальную чайную церемонию в храме Нандзэндзи. Офицер сказал, что хотел бы попробовать ее молока, и она нацедила ему молока прямо в чашку с чаем. А потом не прошло и месяца, как офицера убило. С тех пор женщина живет одна.

Мидзогути поразился, услышав эту историю, и вспомнил сцену, которую они с Цурукава видели тогда в храме. Касиваги утверждал, что все его подружки сходят с ума по его ногам. И правда, стоило ему закричать, что у него болят ноги, как его подружка кинулась гладить и целовать их. Касиваги и его подружка ушли, и Мидзогути поцеловал оставшуюся девушку, но как только он сунул руку ей под юбку, перед ним возник Золотой Храм и открыл ему всю тщету тоски по жизни, всю ничтожность мимолетного по сравнению с вечны/л. Мидзогути отвернулся от девушки. Вечером того же дня настоятель Храма получил известие из Токио о смерти Цурукава, который поехал туда навестить родных. Мидзогути, который не плакал, когда умер его отец, на сей раз горько рыдал. Почти целый год продолжался его добровольный траур по Цурукава. Он почти ни с кем не общался. Но через год он вновь сблизился с Касиваги, который познакомил его со своей новой любовницей: той самой учительницей икэбаны, которая, по словам Касиваги, после гибели своего возлюбленного пустилась во все тяжкие. Мидзогути стал свидетелем грубого обращения Касиваги с этой женщиной. Тот как раз решил расстаться с нею. Женщина в слезах выбежала из дома Касиваги. Мидзогути пошел за ней следом. Он рассказал ей, что видел ее прощание с возлюбленным. Женщина была готова отдаться ему, но в последний момент перед юношей снова предстал Золотой Храм… Выйдя от женщины, Мидзогути пошел к Храму и сказал ему: «Когда-нибудь ты покоришься мне! Я подчиню тебя своей воле и ты больше не сможешь мне вредить!»

В самом начале сорок девятого года Мидзогути во время прогулки случайно увидел настоятеля с гейшей. Боясь, как бы тот его не заметил, Мидзогути пошел в другую сторону, но вскоре снова столкнулся с настоятелем. Сделать вид, что он не видит Досэна, было невозможно, и юноша хотел что-нибудь пробормотать, но тут настоятель сердито сказал, что нечего за ним шпионить, из чего Мидзогути понял, что и в первый раз настоятель его тоже видел. Все последующие дни он ждал сурового выговора, но настоятель молчал. Его бесстрастие бесило и тревожило юношу. Он купил открытку с портретом гейши, которая была с настоятелем, и положил ее среди газет, которые принес Досэну в кабинет. Назавтра он обнаружил ее в ящике стола, стоявшего в его келье.

Убедившись, что настоятель затаил на него злобу, Мидзогути стал хуже учиться. Он прогуливал занятия, и в Храм даже пришла жалоба из деканата. Настоятель стал относиться к нему с подчеркнутой холодностью и однажды (это было 9 ноября) прямо сказал, что было время, когда он собирался назначить его своим преемником, но время это прошло. Мидзогути неудержимо захотелось куда-нибудь сбежать, хоть на время.

Одолжив у Касиваги денег под проценты, он купил в храме Татэисао омикудзи табличку с предсказанием, чтобы определить маршрут своего путешествия. На табличке он прочел, что в дороге его ждет несчастье и что самое опасное направление – северо-запад. Именно на северо-запад он и отправился.

В местечке Юра на берегу моря ему пришла в голову мысль, которая разрасталась и набирала силу, так что уже не она принадлежала ему, а он ей. Он решил сжечь Золотой Храм. Хозяйка гостиницы, где остановился Мидзогути, встревоженная его упорным нежеланием покидать свой номер, позвала полицейского, и тот, по-отечески пожурив юношу, привез его обратно в Киото.

В марте 1950 г. Мидзогути окончил подготовительное отделение университета Отани. Ему исполнился двадцать один год. Поскольку он не отдавал Касиваги долг, тот пришел к настоятелю и показал ему расписку. Настоятель заплатил его долг и предупредил Мидзогути, что если он не прекратит свои безобразия, то будет изгнан из Храма. Мидзогути понял, что должен спешить. Касиваги почувствовал, что Мидзогути вынашивает какие-то разрушительные планы, но Мидзогути не раскрыл ему душу. Касиваги показал ему письма Цурукава, где тот поверял ему свои тайны (хотя, по словам Касиваги, не считал его своим другом). Оказывается, он влюбился в девушку, на которой родители запрещали ему жениться, и в отчаянии покончил с собой. Касиваги надеялся, что письма Цурукава отвратят Мидзогути от его разрушительных планов, но ошибся.

Хотя Мидзогути плохо учился и закончил подготовительное отделение последним, настоятель дал ему денег на оплату первого семестра. Мидзогути отправился в публичный дом. Он уже не мог понять: то ли он хочет лишиться невинности, чтобы недрогнувшей рукой спалить Золотой Храм, то ли он решился на поджог, желая расстаться с проклятой невинностью. Теперь уже Храм не помешал ему приблизиться к женщине, и он провел ночь с проституткой. 29 июня экскурсовод сообщил, что в Золотом Храме не работает пожарная сигнализация. Мидзогути решил, что это знак, ниспосланный ему небом. 30 июня сигнализацию не успели починить, 1 июля рабочий не пришел, и Мидзогути, бросив часть своих вещей в пруд, проник в Храм и сложил остальные вещи в кучу перед статуей его основателя Есимицу. Мидзогути погрузился в созерцание Золотого Храма, он навсегда прощался с ним. Храм был прекраснее всего на свете. Мидзогути подумал, что, может быть, так тщательно готовился к Деянию, потому что совершать его на самом деле вовсе не обязательно. Но потом он вспомнил слова из книги «Риндзайроку»: «Встретишь Будду – убей Будду, встретишь патриарха – убей патриарха, встретишь святого – убей святого, встретишь отца и мать – убей отца и мать, встретишь родича – убей и родича. Лишь так достигнешь ты просветления и избавления от бренности бытия».

Магические слова сняли с него заклятие бессилия. Он поджег связки соломы, которые принес в Храм. Он вспомнил о ноже и мышьяке, которые взял с собой. У него возникла мысль покончить с собой в охваченном пожаром третьем ярусе Храма – Вершине Прекрасного, но дверь туда была заперта, и, как он ни старался, он не могее выбить. Он понял, что Вершина Прекрасного отказывается его принять. Спустившись вниз, он выскочил из Храма и пустился бежать куда глаза глядят. Опомнился он на горе Хидаридэймондзи. Храма не было видно – одни лишь языки пламени. Сунув руку в карман, он нащупал пузырек с мышьяком и нож и выбросил их: он не собирался умирать. На душе его было спокойно, как после хорошо выполненной работы.

Патриотизм

Рассказ (1960)

28 февраля 1936 г., на третий день после военного путча, устроенного группой молодых националистически настроенных офицеров, недовольных слишком либеральным правительством, гвардейский поручик Синдзи Такэяма, не в силах смириться с приказом императора, осудившего непрошеных заступников и отдавшего приказ о подавлении мятежа, сделал харакири собственной саблей. Его супруга Рэйко последовала примеру мужа и тоже лишила себя жизни. Поручику исполнился тридцать один год, его жене – двадцать три. Со дня их свадьбы не прошло и полугода.

Все, кто присутствовал на бракосочетании или хотя бы видел свадебную фотографию, восхищались красотой молодой пары. В день свадьбы поручик положил себе на колени обнаженную саблю и сказал Рэйко, что жена офицера должна быть готова к тому, что ее муж может погибнуть, и даже очень скоро. В ответ Рэйко достала самую драгоценую вещь, врученную ей матерью перед свадьбой, – кинжал – и молча положила обнаженный клинок себе на колени. Таким образом, между супругами был заключен безмолвный договор.

Молодые жили в мире и согласии. Рэйко никогда не перечила мужу. На алтаре в гостиной их дома стояла фотография императорской семьи, и каждое утро супруги низко кланялись портрету. Утром 26 февраля, услышав сигнал тревоги, поручик вскочил с постели, быстро оделся, схватил саблю и ушел из дому. О том, что произошло, Рэйко узнала из сообщений по радио. В числе заговорщиков оказались лучшие друзья ее мужа. Рэйко с нетерпением ожидала императорского рескрипта, видя, как к восстанию, которое вначале именовали «движением за национальное возрождение», постепенно пристает позорное клеймо «мятеж». Поручик пришел домой только двадцать восьмого вечером. Щеки его ввалились и потемнели. Понимая, что жена уже все знает, он сказал: «Я ни о чем не знал. Они не позвали меня с собой. Наверное, из-за того, что я недавно женился». Он сказал, что завтра огласят императорский рескрипт, где восставших объявят мятежниками, и он должен повести на них своих солдат. Ему разрешили провести эту ночь дома, чтобы завтра утром он участвовал в подавлении мятежа. Он не мог ни ослушаться начальства, ни пойти против друзей. Рэйко поняла, что муж принял решение умереть. Голос его звучал твердо. Поручик знал, что можно ничего больше не объяснять: жена и так все поняла. Когда он сказал, что ночью сделает харакири, Рэйко ответила: «Я готова. Позволь мне последовать за тобой». Поручик хотел умереть первым.

Рэйко была растрогана доверием мужа. Она знала, как важно для мужа, чтобы ритуал его смерти прошел безупречно. У харакири непременно должен быть свидетель, и то, что на эту роль он выбрал ее, говорило о большом уважении. Знаком доверия было и то, что поручик хотел умереть первым, ведь он не мог проверить, выполнит ли она свое обещание. Многие подозрительные мужья сначала убивали своих жен, а потом уже себя. Молодых супругов охватила радость, лица их осветились улыбкой. Рэйко казалось, что впереди их ждет еще одна первая брачная ночь. Поручик принял ванну, побрился и посмотрел в лицо жене. Не увидев в нем ни малейшего признака печали, он восхитился ее выдержкой и вновь подумал, что не ошибся в выборе. Пока Рэйко принимала ванну, поручик поднялся в спальню и стал думать о том, чего он ждет – смерти или чувственного наслаждения.

Одно ожидание наслаивалось на другое, и казалось, будто смерть и есть объект его вожделения. Сознание, что эта ночь любви – последняя в их жизни, придавало их наслаждению особую утонченность и чистоту. Глядя на красавицу жену, поручик порадовался, что умрет первым и не увидит гибели этой красоты. Встав с постели, супруги стали готовиться к смерти. Они написали прощальные письма. Поручик написал: «Да здравствует Императорская Армия!» Рэйко оставила письмо родителям, где просила у них прощения за то, что уходит из жизни раньше их. Написав письма, супруги подошли к алтарю и склонились в молитве. Поручик сел на пол спиной к стене и положил саблю на колени. Он предупредил жену, что зрелище его смерти будет тяжелым, и просил ее не терять мужества. Ожидавшая его смерть не менее почетна, чем смерть на поле брани. На мгновение ему даже показалось, что он умрет в двух измерениях сразу: и в битве, и на глазах любимой супруги. Эта мысль преисполнила его блаженством. В эту минуту жена стала для него олицетворением всего самого святого: Императора, Родины, Боевого Знамени.

Рэйко, наблюдая, как муж готовится к смерти, тоже думала о том, что в мире вряд ли существует более прекрасное зрелище. Поручик обнажил клинок и обмотал его белой тканью. Чтобы проверить, достаточно ли остра сабля, он сначала полоснул себя по ноге. Потом он вонзил острие в левую нижнюю часть живота. Он почувствовал острую боль. Рэйко сидела рядом и изо всех сил сдерживала себя, чтобы не броситься к мужу на помощь. Клинок застрял во внутренностях, и поручику было трудно вести его вправо. Когда клинок дошел до середины живота, поручик испытал прилив мужества. Доведя лезвие до правой стороны живота, поручик зарычал от боли. Последним усилием воли он направил клинок себе в горло, но никак не мог попасть в него. Силы его были на исходе. Рэйко подползла к мужу и шире раскрыла ворот его кителя. Наконец острие клинка пронзило горло и вышло под затылком. Брызнул фонтан крови, и поручик затих.

Рэйко спустилась вниз. Она наложила на лицо грим, потом подошла к входной двери и отперла ее: ей не хотелось, чтобы их тела обнаружили только, когда они уже начнут разлагаться. Снова поднявшись наверх, она поцеловала мертвого мужа в губы. Сев с ним рядом, она вынула из-за пояса кинжал и слегка коснулась его языком. Металл был сладковатым. Молодая женщина подумала, что скоро соединится с любимым. В сердце ее была только радость. Ей казалось, что она ощущает сладкую горечь Великого Смысла, в который верил муж. Рэйко приставила кинжал к горлу и нажала на него, но рана получилась совсем мелкой. Она собрала все свои силы и вонзила кинжал в горло по самую рукоятку.

Оэ Кэндзабуро [р. 1935]

Футбол 1860 года

Роман (1967)

Нэдокоро Мицусабуро (Мицу), проснувшись до рассвета, снова и снова пытается обрести чувство надежды, но тщетно. Он вспоминает своего товарища, который разделся догола, выкрасил голову красной краской и повесился. За год до смерти тот прервал занятия в Колумбийском университете, вернулся на родину и лечился от легкого психического расстройства. Перед отъездом из Америки товарищ встретил младшего брата Мицу – Такаси, который приехал туда в составе театрального коллектива, поставившего пьесу «Наш собственный позор». В этом коллективе были участники политических событий 1960 г., когда студенты протестовали против японо-американского «договора безопасности» и сорвали посещение Японии президентом США.

Теперь раскаявшиеся участники студенческого движения своим спектаклем как бы просили прощения у американцев. Такаси собирался, приехав в Америку, бросить труппу и путешествовать самостоятельно, но боясь, что его вышлют из страны, не сделал этого. Товарищ Мицу тоже принимал участие в студенческих выступлениях и получил удар дубинкой по голове – с тех пор у него появились симптомы маниакально-депрессивного психоза. После встречи с товарищем Такаси действительно бросил труппу, и от него долго не было вестей. И вот наконец Такаси сообщил, что приезжает. Мицу думает, рассказать ли брату о своем неполноценном ребенке, находящемся в клинике, размышляет, как объяснить ему пьянство жены, с которой брат еще не знаком. Когда Такаси приезжает, жена Мицу Нацуко быстро находит с ним общий язык. Такаси предлагает Мицу вернуться на Сикоку в родную деревню и начать новую жизнь.

В Америке Такаси познакомился с владельцем универмагов на Сикоку. Тот хочет купить принадлежащий их семье старинный амбар, перевезти его в Токио и открыть в нем национальный ресторан. Братьям нужно поехать на родину, чтобы наблюдать за его разборкой.

Кроме того, Такаси интересуется прошлым их рода. Он слышал рассказ о том, что сто лет назад, в 1860 г., их прадед убил своего младшего брата и съел кусочек мяса с его бедра, чтобы доказать властям свою непричастность к мятежу, поднятому братом. Мицу слышал другую версию: после восстания прадед помог своему брату скрыться в лесу и бежать в Коти. Оттуда брат прадеда переправился морем в Токио, сменил имя и позднее стал выдающимся человеком. Прадед получал от него письма, но никому не рассказывал об этом, ибо по вине брата в деревне было убито много людей, и прадед боялся, что гнев односельчан обрушится на его семью.

Такаси и его «гвардия» – совсем юные Хосио и Момоко, смотрящие в рот своему кумиру, – отправляются на Сикоку. Через две недели к ним присоединяются Мицусабуро с женой. Нацуко решает бросить пить. Такаси радуется вновь обретенным корням. Деревенской молодежи нужен лидер – человек, похожий на брата прадеда Мицу и Такаси. Сами они ничего не могут сделать толком: задумали разводить кур, но до того неумело взялись за работу, что несколько тысяч цыплят вот-вот передохнут от голода. Дзин – бывшая нянька Мицу и Такаси – боится, не выселят ли ее со всем семейством, но Мицу успокаивает ее: они с братом собираются продать только амбар; земля, главный дом и флигель останутся, так что никто не лишит ее жилья.

В деревенском храме хранится урна с прахом брата S – старшего брата Мицу и Такаси, убитого в стычке с жителями соседнего корейского поселка. Корейцы-спекулянты, вызнав, где в деревне спрятан несданныи рис, неоднократно крали его и увозили продавать в город. Крестьянам, укрывавшим рис, было невыгодно обращаться в полицию, вот они и стали подстрекать местную молодежь проучить корейцев. Во время первого налета на корейский поселок убили одного корейца, во время второго налета должен был погибнуть японец. Брат S во время драки не пытался защищаться и добровольно принес себя в жертву. Мицу считает, что брат S болезненно переживал, что во время первого налета он и его приятели украли у корейцев самогон и тянучки. Такаси кажется, будто он помнит, как брат S, одетый в форму курсанта школы морских летчиков, предводительствуя ребятами из деревни, вызывает на бой самых смелых парней из корейского поселка. Мицу уверен, что все это – плод фантазии Такаси, который тогда, в 1945 г., был еще свеем маленьким. Слабоумная мать, которую брат S насильно возил в психиатрическую лечебницу, даже не захотела попрощаться с покойным, поэтому его просто кремировали и прах его остался в храме. Сестра Мицу и Такаси, очень любившая музыку, тоже была не вполне нормальна и покончила с собой. Их нянька Дзин считает, что Нацуко родила неполноценного ребенка из-за плохой наследственности мужа. Нацуко вновь начинает пить.

Куры, которых разводила местная молодежь, подохли. Такаси едет в город, чтобы посоветоваться с владельцем супермаркета (взявшим на себя половину расходов по разведению кур), как быть дальше. Молодые люди надеются, что тот сможет уговорить владельца супермаркета не возбуждать против нее иск. Кроме того, он предполагает получить от владельца супермаркета задаток за амбар. Владелец супермаркета – кореец, он – один из тех, кого пригнали сюда когда-то на лесоразработки. Постепенно он скупил землю у своих односельчан и разбогател, прибрав к рукам всю торговлю в деревне.

Такаси решает организовать футбольную команду и тренировать в ней местных юношей. Он становится их предводителем. Мицу вспоминает, как в I860 г. брат прадеда учил односельчан сражаться бамбуковыми пиками. Такаси мечтает быть похожим на него. Во сне Мицу образ брата прадеда сливается с образом Такаси. Мицу слышал от матери, что восстание 1860 г. произошло от жадности крестьян, которых возглавлял брат прадеда. Крестьяне разрушили и сожгли главный дом в поместье Нэдокоро. Они захватили бы и амбар, где заперся прадед, но у крестьян были деревянные пики, а у прадеда – ружье. Брат прадеда был в глазах семьи Наэдокоро опасным безумцем, спалившим свой собственный дом. Мать обращала внимание, что у крестьян были деревянные пики, а у прадеда – ружье.

Настоятель приносит Мицу записки его старшего брата, погибшего на фронте, – брат S незадолго до своей смерти передал их ему. Настоятель рассказывает Мицу свою версию событий I860 г. Он говорит, что перед самым восстанием в деревню приехал посланец из Коти, который и привез ружье. Он встретился с прадедом и его братом. Видя назревающее недовольство крестьян, они решили, что самое лучшее – дать ему выход, т. е. поднять восстание. Известно, что руководителей восстания всегда арестовывали и карали. Но брату прадеда было обещано, что если он встанет во главе местных юношей, которые в основном являлись вторыми и третьими сыновьями в семьях, то есть лишними ртами, то ему помогут бежать в Коти. Восстание длилось пять суток, и в результате требование крестьян о ликвидации системы предварительного налога было удовлетворено. Однако главари бунта заперлись в амбаре и оказали сопротивление людям князя. Прадед придумал, как их оттуда выманить. Их казнили всех, кроме брата прадеда, который скрылся в лесу.

Мицу отказывается читать записки старшего брата, их читает Такаси. Он видит в старшем брате родственную душу, называет его «активным творцом зла». Такаси говорит, что, если бы жил во времена старшего брата, этот дневник мог бы оказаться его собственным.

В реке тонет мальчик, и футболисты под руководством Такаси спасают его. Такаси становится признанным лидером местной молодежи. Мицу хочет вернуться в Токио. Он, будто крыса, которая всегда стремится к свой норе. Он чувствует себя чужаком в деревне. Нацуко же заявляет, что остается в деревне. Мицу откладывает отъезд, но перебирается в амбар. Нацуко остается в доме с Такаси, Хосио и Момоко. Она снова бросает пить, ибо на этом настаивает Такаси. Такаси рассказывает местной молодежи о восстании I860 г., о том, как его зачинщики заставили присоединиться к ним и другие деревни; молодежь дала волю своему дикому нраву, крушила все на своем пути. Крестьяне оказались под властью жестоких юнцов. Поэтому когда пришли люди князя и молодежь попыталась сопротивляться, взрослые крестьяне не поддержали ее. Ребята из футбольной команды почувствовали себя молодежью, восставшей в I860 г. Такаси хочет возродить бунтарский дух их предков.

В супермаркете устраивают новогоднюю раздачу товаров. Неходовые товары бесплатно раздают местным жителям, каждому по одной вещи. У дверей собирается толпа, начинается давка. Стараниями Та-каси раздача перерастает в грабеж, он старается, чтобы в нем приняли участие все жители деревни. События принимают националистический характер: ведь владелец супермаркета – кореец. Главарь местной молодежи, разводивший кур, хочет выгнать владельца супермаркета и создать коллективное правление из жителей деревни. Такаси его поддерживает. Местные жители уже раскаиваются, что грабили универмаг, но Такаси заснял все на пленку и лишилих возможности отречься от грабежа.

Настоятель передает Мицу несколько писем брата прадеда, написанных после его бегства в Коти. Хосио перебирается к Мицу в амбар: Такаси спит с Нацуко, и Хосио не в силах это выносить. Такаси заявляет, что они с Нацуко решили пожениться. Местные жители строят планы, как возместить владельцу супермаркета ущерб от грабежа и выкупить магазин. Они хотят передать его в ведение разорившихся деревенских лавочников, чтобы экономическая власть в деревне попала в руки японцев. Мицу овладевает мысль, что бунт может окончиться для Такаси успешно, а если даже и провалится, то Такаси сумеет покинуть деревню и будет наслаждаться мирной супружеской жизнью с Нацуко.

Ночью в амбар приходит Нацуко и сообщает, что Такаси пытался изнасиловать деревенскую девушку и убил ее. Ребята из футбольной команды покинули Такаси и разбежались по домам, а завтра вся деревня придет, чтобы схватить его. Такаси хочет защищаться и просит Мицу поменяться с ним местами: Мицу будет спать в доме, а он – в амбаре. В амбаре Такаси рассказывает Мицу правду о своих отношениях с неполноценной сестрой. Между ними была любовная связь, и сестра забеременела. Такаси убедил ее сказать дяде, у которого они жили после смерти матери, что ее изнасиловал какой-то незнакомец. Дядя отвез ее в больницу, где ей сделали аборт и стерилизовали. Она никак не могла оправиться от потрясения, а Такаси, понимая серьезность операции, которую она перенесла, отдалился от нее, а когда она попыталась приласкаться к нему, ударил ее. Наутро сестра отравилась.