Текст книги "Все шедевры мировой литературы в кратком изложении.Сюжеты и характеры.Зарубежная литература XX века.Книга 2"
Автор книги: Владимир Новиков
Соавторы: Т. Громова,Н. Воробьева
Жанр:
Энциклопедии
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 60 страниц)
(Dzennild Gwiazdowe)
Рассказы (1954–1982)
Ийон Тихий – «знаменитый звездопроходец, капитан дальнего галaктичecкoгo плавания, охотник за метеорами и кометами, неутомимый исследователь, открывший восемьдесят тысяч три мира, почет-вый доктор университетов Обеих Медведиц, член Общества по опеке над малыми планетами и многих других обществ, кавалер млечных и туманностных орденов» – автор восьмидесяти семи томов дневников (с картами всех путешествий и приложениями).
Космические путешествия Ийона Тихого изобилуют невероятными приключениями. Так, в путешествии седьмом он попадает в петлю времени и множится на глазах, встречаясь с самим собой понедельничным, четверговым, воскресным, пятничным, прошлогодним и другими – из прошлого и будущего. Спасают ситуацию два мальчугана (которыми Тихий был так давно!) – они исправляют регулятop мощности и чинят руль, и в ракете вновь воцаряется покой. В путешествии четырнадцатом Тихому приходится оправдывать перед Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Планет деяния жителей Зимьи (под таким названием значится там планета Земля). Ему не удается представить в выгодном свете достижения земной науки, в частности атомные взрывы. Часть делегатов вообще сомневается в разумности жителей Земли, а некоторые даже отрицают возможность существования на планете жизни. Встает вопрос и о вступительном взносе землян, который должен составить биллион тонн платины. Под конец заседания весьма сочувствующий жителям Земли инопланетянин с Тарракании, пытаясь продемонстрировать, как добротно сработан эволюцией представитель землян Ийон Тихий, начинает долбать его по макушке своим огромным присоском… И Тихий в ужасе просыпается. Путешествие четырнадцатое приводит Тихого на Энтеропию. Готовясь к полету. Тихий изучает статью об этой планете в томе «Космической энциклопедии». Он узнает, что господствующая раса на ней – «ардриты, существа разумные многопрозрачногранные симметричные непарноотростковые». Среди животных особо отмечены курдли и осьмиолы. По прочтении статьи Тихий остается п неведении относительно того, что такое «смет» и что такое «сепульки». По предложению заведующего ремонтной мастерской Ийон Тихий рискует поставить себе на ракету мозг «с батареей анекдотов на пять лет». Действительно, сначала Тихий с удовольствием слушает, затем с мозгом что-то случается: рассказывая анекдоты, он глотает самую соль, начинает говорить по слогам, и вся беда в том, что его невозможно заткнуть – сломался выключатель.
Тихий прибывает на Энтеропию. Служащий космопорта, прозрачный, как хрусталь, ардрит, взглянув на него, зеленеет («ардриты выражают чувства сменой окраски; зеленая соответствует нашей улыбке») и, задав необходимые вопросы («Вы позвоночный? Двояко-дышащий?), направляет новоприбывшего в «резервную мастерскую», где техник производит какие-то измерения и на прощание говорит загадочную фразу: «Если во время смега с вами что-нибудь станется, можете быть совершенно покойны… мы немедленно доставим резерв». Тихий не вполне понимает, о чем идет речь, но не задает вопросов – многолетние странствия научили его сдержанности.
Оказавшись в городе, Тихий наслаждается редкостным видом, какой представляют собой центральные кварталы в сумерках. Ардриты не знают искусственного освещения, потому что светятся сами. Здания искрятся и разгораются жильцами, которые возвращаются домой, в храмах лучатся в экстазе прихожане, на лестничных клетках радужно переливаются дети. В разговорах прохожих Тихий слышит знакомое слово «сепульки» и пытается выяснить, наконец, что же оно может означать. Но у кого из ардритов он ни спрашивает, где можно приобрести сепульку, вопрос каждый раз вызывает у них недоумение («Как же вы возьмете ее без жены?»), смущение и гнев, что незамедлительно выражается их окраской. Отказавшись от мысли узнать хоть что-либо о сепульках, Тихий собирается охотиться на курдлей. Проводник дает ему инструкции. Они явно необходимы, так как животное в процессе эволюции приспособилось к метеоритным осадкам, нарастив непробиваемый панцирь, и поэтому «на курдля охотятся изнутри». Для этого нужно, намазавшись особой пастой и «приправив» себя самого грибным соусом, луком и перцем, присев, дождаться (схватив обеими руками бомбу), пока курдль не проглотит приманку. Оказавшись внутри курдля, охотник настраивает часовой механизм бомбы и, используя прочищающее действие пасты, удаляется возможно быстрее «в сторону, противоположную той, откуда прибыл». Покидая курдля, следует стараться упасть на обе руки и ноги, чтобы не расшибиться. Охота складывается удачно, курдль берет приманку, но во внутренностях зверя Тихий застает еще одного охотника – ардрита, которыйуже настраивает часовой механизм. Каждый пытается уступить право охоты другому, теряя драгоценное время. Побеждает гостеприимство хозяина, и оба охотника вскоре покидают курдля. Раздается чудовищный взрыв – Ийон Тихий получает очередной охотничий трофей – ему обещают сделать чучело и отправить его на Землю грузовой ракетой.
Несколько дней Тихий занят культурной программой – музеи, выставки, визиты, официальные приемы, речи. Как-то утром он просыпается от ужасного грохота. Оказывается, это и есть смег, сезонный метеоритный град, выпадающий на планете каждые десять месяцев. Никакое убежище не может дать защиты от смега, но поводов для беспокойства нет, так как у каждого имеется резерв. Относительно резерва Тихому ничего не удается выяснить, но вскоре становится ясно, что это. Направляясь на вечернее представление в театр, он становится свидетелем прямого попадания метеорита в здание театра. Тут же прикатывает большая цистерна, из которой вытекает некое похожее на смолу месиво, ардриты-ремонтники начинают через трубы накачивать туда воздух, пузырь растет с головокружительной быстротой и через минуту становится точной копией театрального здания, только еще совсем мягкой, колеблющейся при порывах ветра. Еще через пять минут здание затвердевает, и зрители заполняют его. Усаживаясь на место, Тихий замечает, что оно еще теплое, но это единственное свидетельство недавней катастрофы. По ходу действия пьесы героям приносят сепульки в огромном ящике, но и на этот раз Ийону Тихому не суждено узнать, что же это. Он ощущает удар и лишается чувств. Когдаже Тихий приходит в себя, на сцене уже совершенно другие герои и речи нет о сепульках. Сидящая рядом ардритка объясняет, что его убило метеоритом, но из астронавтического агентства привезли резерв. Тихий немедленно возвращается в отель и тщательно осматривает себя, чтобы убедиться в собственной идентичности. На первый взгляд все в порядке, но рубашка надета наизнанку, пуговицы застегнуты как попало, а в карманах обрывки упаковки. Исследования Тихого прерывает телефонный звонок: с ним хочет встретиться профессор Зазуль, видный ардритский ученый. Тихий едет к профессору, живущему в пригороде. По дороге он нагоняет пожилого ардрита, везущего перед собой «что-то вроде крытой тележки». Они продолжают путь вместе. Подойдя к изгороди. Тихий видит клубы дыма на месте профессорского дома. Его спутник объясняет, что метеорит упал четверть часа назад, и домодувы сейчас приедут – за городом они не слишком торопятся. Сам же он просит Тихого открыть ему калитку и начинает поднимать крышку тележки. Сквозь дырку в упаковке большого свертка Тихий видит живой глаз. Раздается скрипучий старческий голос, приглашающий Тихого подождать в беседке. Но тот опрометью несется на космодром и покидает Энтеропию, питая в душе надежду, что профессор Зазуль на него не в обиде.
В. С. Кулагина-Ярцева
ФРАНЦУЗСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Анатоль Франс (Anatole France) [1844–1924]
Современная история(Histoire contemporaine)
Тетралогия (1897–1901)
I. ПОД ГОРОДСКИМИ ВЯЗАМИ (L'Orme du Mail)
Аббат Лантень, ректор духовной семинарии в городе ***, писал монсеньору кардиналу-архиепископу письмо, в коем горько жаловался на аббата Гитреля, преподавателя духовного красноречия. Через посредство упомянутого Гитреля, позорящего доброе имя священнослужителя, госпожа Вормс-Клавлен, жена префекта, приобрела облачения, триста лет хранившиеся в ризнице люзанской церкви, и пустила на обивку мебели, из чего видно, что преподаватель красноречия не отличается ни строгостью нравов, ни стойкостью убеждений. А между тем аббату Лантеню стало известно, что сей недостойный пастырь собирается претендовать на епископский сан и пустующую в этот момент туркуэнскую кафедру. Надо ли говорить, что ректор семинарии – аскет, подвижник, богослов и лучший проповедник епархии – сам не отказался бы принять на свои плечи бремя тяжких епископских обязанностей. Тем более что более достойную кандидатуру сложно найти, ибо если аббат Лантень и способен причинить зло ближнему своему, то лишь во умножение славы Господней.
Аббат Гитрель действительно постоянно виделся с префектом Вормс-Клавленом и его супругой, чей главный грех состоял в том, что они – евреи и масоны. Дружеские отношения с представителем духовенства льстили чиновнику-иудею. Аббат же при всем своем смирении был себе на уме и знал цену своей почтительности. Она была не так уж велика – епископский сан.
В городе была партия, которая открыто называла аббата Лантеня пастырем, достойным занять пустующую туркуэнскую кафедру. Раз уж городу *** выпала честь дать Туркуэну епископа, то верующие были согласны расстаться с ректором ради пользы епархии и христианской родины. Проблему составлял лишь упрямый генерал Картье де Шальмо, который никак не желал написать министру культов, с коим был в хороших отношениях, и замолвить словечко за претендента. Генерал соглашался с тем, что аббат Лантень – превосходный пастырь и, будь он военным, из него вышел бы прекрасный солдат, но старый вояка никогда ничего не просил у правительства и теперь не собирался просить. Так что бедному аббату, лишенному, как все фанатики, умения жить, ничего не оставалось, как предаваться благочестивым размышлениям да изливать желчь и уксус в беседах с г-ном Бержере, преподавателем филологического факультета. Они прекрасно понимали друг друга, ибо хоть г-н Бержере и не верил в Бога, но был человеком умным и разочарованным в жизни. Обманувшись в своих честолюбивых надеждах, связав себя узами брака с сущей мегерой, не сумев стать приятным для своих сограждан, он находил удовольствие в том, что понемногу старался стать для них неприятным.
Аббат Гитрель – послушное и почтительное чадо его святейшества папы – времени не терял и ненавязчиво довел до сведения префекта Вормс-Клавлена, что его соперник аббат Лантень непочтителен не только по отношению к своему духовному начальству, но даже по отношению к самому префекту, коему не может простить ни принадлежности к франкмасонам, ни иудейского происхождения. Конечно, он раскаивался в содеянном, что, впрочем, не мешало ему обдумывать следующие мудрые ходы и обещать самому себе, что, как только обретет титул князя церкви, то станет непримирим со светской властью, франкмасонами, принципами свободомыслия, республики и революции.
Борьба вокруг туркуэнской кафедры шла нешуточная. Восемнадцать претендентов добивались епископского облачения; у президента И у папского нунция были свои кандидаты, у епископа города *** – свои. Аббату Лантеню удалось-таки заручиться поддержкой генерала Картье де Шальмо, пользующегося в Париже большим уважением. Так что аббат Гитрель, за чьей спиной стоит лишь префект-иудей, отстал в этой гонке.
II. ИВОВЫЙ МАНЕКЕН (Le Mannequin d'Osier)
Г-н Бержере не был счастлив. Он не имел никаких почетных званий и был непопулярен в городе. Конечно, как истинный ученый наш филолог презирал почести, но все-таки чувствовал, что куда прекрасней презирать их, когда они у тебя есть. Г-н Бержере мечтал жить в Париже, познакомиться со столичной ученой элитой, спорить С ней, печататься в тех же журналах и превзойти всех, ибо сознавал, что умен. Но он был непризнан, беден, жизнь ему отравляла жена, считавшая, что ее муж – мозгляк и ничтожество, присутствие которого рядом она вынуждена терпеть. Бержере занимался «Энеидой», но никогда не был в Италии, посвятил жизнь филологии, но не имел денег на книги, а свой кабинет, и без того маленький и неудобный, делил с ивовым манекеном супруги, на котором та примеряла юбки собственной работы.
Удрученный неприглядностью своей жизни, г-н Бержере предавался сладким мечтам о вилле на берегу синего озера, о белой террасе, где бы можно было погружаться в безмятежную беседу с избранными коллегами и учениками, среди миртов, струящих божественный аромат. Но в первый день нового года судьба нанесла скромному латинисту сокрушительный удар. Вернувшись домой, он застал жену со своим любимейшим учеником г-ном Ру. Недвусмысленность их позы означала, что у г-на Бержере выросли рога. В первый момент новоиспеченный рогоносец ощутил, что готов убить нечестивых прелюбодеев на месте преступления. Но соображения религиозного и нравственного порядка вытеснили инстинктивную кровожадность, и омерзение мощной волной залило пламя его гнева. Г-н Бержере молча вышел из комнаты. С этой минуты г-жа Бержере была ввергнута в адскую пучину, разверзшуюся под крышей ее дома.
Обманутый муж не стад убивать неверную супругу. Он просто замолчал. Он лишил г-жу Бержере удовольствия видеть, как ее благоверный неистовствует, требует объяснений, исходит желчью… После того как в гробовом молчании железная кровать латиниста была водворена в кабинет, г-жа Бержере поняла, что ее жизнь полновластной хозяйки дома закончилась, ибо муж исключил падшую супругу из своего внешнего и внутреннего мира. Просто упразднил. Немым свидетельством произошедшего переворота стала новая служанка, которую привел в дом г-н Бержере: деревенская скотница, умевшая готовить только похлебку с салом, понимавшая лишь простонародный говор, пившая водку и даже спирт. Новая служанка вошла в дом, как смерть. Несчастная г-жа Бержере не выносила тишины и одиночества. Квартира казалась ей склепом, и она бежала из нее в салоны городских сплетниц, где тяжело вздыхала и жаловалась на мужа-тирана. В конце концов местное общество утвердилось во мнении, что г-жа Бержере – бедняжка, а супруг ее – деспот и развратник, держащий семью впроголодь ради удовлетворения своих сомнительных прихотей. Но дома ее ждали гробовое молчание, холодная постель и служанка-идиотка…
И г-жа Бержере не выдержала: она склонила свою гордую голову представительницы славной семьи Пуйи и отправилась к мужу мириться. Но г-н Бержере молчал. Тогда, доведенная до отчаяния, г-жа Бержере объявила, что забирает с собой младшую дочь и уходит из дома. Услыхав эти слова, г-н Бержере понял, что своим мудрым расчетом и настойчивостью добился желанной свободы. Он ничего не ответил, лишь наклонил голову в знак согласия.
III. АМЕТИСТОВЫЙ ПЕРСТЕНЬ (L'Anneau d'Amethyste)
Г-жа Бержере как сказала, так и поступила – покинула семейный очаг. И она оставила бы по себе в городе хорошую память, если бы накануне отъезда не скомпрометировала себя необдуманным поступком. Придя с прощальным визитом кг-же Лакарель, она очутилась в гостиной наедине с хозяином дома, который пользовался в городе славой весельчака, вояки и завзятого поцелуйщика. Чтобы поддерживать репутацию на должном уровне, он целовал всех женщин, девиц и девочек, встречавшихся ему, но делал это невинно, ибо был человеком нравственным. Именно так г-н Лакарель поцеловал и г-жу рержере, которая приняла поцелуй за признание в любви и страстно ответила на него. Именно в эту минуту в гостиную вошла г-жа Лакарель.
Г-н Бержере не ведал грусти, ибо был наконец свободен. Он был поглощен устройством новой квартиры по своему вкусу. Наводящая ужас служанка-скотница получила расчет, а ее место заняла добродетельная г-жа Борниш. Имено она привела в дом латиниста существо, ставшее ему лучшим другом. Однажды утром г-жа Борниш положила у ног хозяина щенка неопределенной породы. В то время как г-н Бержере полез на стул, чтобы достать книгу с верхней полки стеллажа, песик уютно устроился в кресле. Г-н Бержере упал с колченогого стула, а пес, презрев покой и уют кресла, бросился его спасать от страшной опасности и, в утешение, лизать в нос. Так латинист приобрел верного приятеля. В довершение всего г-н Бержере получил вожделенное место ординарного профессора. Радость омрачали лишь крики толпы под его окнами, которая, зная, что профессор римского права сочувствует еврею, осужденному военным трибуналом, требовала крови почтенного латиниста. Но вскоре он был избавлен от провинциального невежества и фанатизма, ибо получил курс не где-нибудь, а в Сорбонне.
Пока в семье Бержере развивались вышеописанные события, аббат Гитрель времени не терял. Он принял живейшее участие в судьбе часовни Бельфийской Божьей матери, которая, по утверждению аббата, была чудотворной, и снискал уважение и благосклонность герцога и герцогини де Бресе. Таким образом, преподаватель семинарии стал необходим Эрнсту Бонмону, сыну баронессы де Бонмон, который всей душой стремился быть принятым в доме де Бресе, но его иудейское происхождение препятствовало этому. Настойчивый юноша заключил с хитроумным аббатом сделку: епископство в обмен на семейство де Бресе.
Так умный аббат Гитрель стал монсеньором Гитрелем, епископом туркуэнским. Но самое поразительное состоит в том, что он сдержал слово, данное себе в самом начале борьбы за епископское облачение, и благословил на сопротивление властям конгрегации своей епархии, которые отказались платить непомерные налоги, наложенные на них правительством.
IV. ГОСПОДИН БЕРЖЕРЕ В ПАРИЖЕ (Monsieur Bergeret a Paris)
Г-н Бержере поселился в Париже вместе со своей сестрой Зоей и дочерью Полиной. Он получил кафедру в Сорбонне, его статью в защиту Дрейфуса напечатали в «Фигаро», среди честных людей своего квартала он заслужил славу человека, отколовшегося от своей братии и не пошедшего За защитниками сабли и кропила. Г-н Бержере ненавидел фальсификаторов, что, как ему казалось, позволительно филологу. За эту невинную слабость газета правых немедленно объявилаего немецким жидом и врагом отечества. Г-н Бержере философски отнесся к этому оскорблению, ибо знал, что у этих жалких людишек нет будущего. Всем своим существом этот скромный и честный человек жаждал перемен. Он мечтал о новом обществе, в котором каждый получал бы полную цену за свой труд. Но, как истинный мудрец, г-н Бержере понимал, что ему не доведется увидеть царство будущего, так как ведь все перемены в социальном строе, как и в строе природы, происходят медленно и почти незаметно. Поэтому человек должен работать над созданием будущего так, как ковровщики работают над шпалерами, – не глядя. И единственный его инструмент – это слово и мысль, безоружная и нагая.
Е. Э. Гущина
Остров пингвинов(L'lle des Pingoums)
Пародийная историческая хроника (1908)
В предисловии автор сообщает, что единственная цель его жизни – написать историю пингвинов. Для этого он изучил множество источников, и прежде всего хронику величайшего пингвинского летописца Иоанна Тальпы. Подобно другим странам, Пингвиния пережила несколько эпох: древние времена, средние века и Возрождение, новые и новейшие века. А началась ее история с того момента, когда святой старец Маэль, перенесенный кознями дьявола на остров Альку, окрестил арктических птиц из семейства лапчатоногах, приняв их за людей по причине глухоты и почти полной слепоты. Весть о крещении пингвинов вызвала в раю крайнее удивление. Виднейшие теологи и богословы разошлись во мнении: одни предлагали даровать пингвинам бессмертную душу, другие советовали сразу отправить их в ад.
Но Господь Бог повелел святому Маэлю исправить свою ошибку – обратить пингвинов в людей. Исполнив это, старец перетащил остров к бретонским берегам. Дьявол был посрамлен.
Стараниями святого обитатели острова получили одежду, но это отнюдь не способствовало укоренению нравственности. Тогдаже пингвины начали убивать друг друга из-за земли, утверждая тем самым права собственности, что означало несомненный прогресс. Затем была произведена перепись населения и созваны первые Генеральные Штаты, которые постановили избавить благородных пингвинов от налогов, возложив их на чернь.
Уже в древние времена Пингвиния обрела святую заступницу – Орберозу. Вместе со своим сожителем Кракеном она избавила страну от лютого дракона. Произошло это следующим образом. Могучий Кракен, водрузив на голову шлем с рогами, грабил по ночам соплеменников и похищал их детей. Святому Маэлю явилось знамение, что спасти пингвинов могут только непорочная дева и бесстрашный рыцарь. Узнав об этом, прекрасная Орбероза вызвалась совершить подвиг, ссылаясь на свою девственную чистоту. Кракен соорудил деревянный каркас и обшил его кожей. Пятерых мальчиков научили влезать в это сооружение, двигать им и жечь паклю, чтобы из пасти вырывалось пламя. На глазах у восхищенных пингвинов Орбероза повела дракона на поводке, как покорную собачку. Затем появился Кракен со сверкающим мечом и вспорол чудовищу брюхо, откуда выскочили исчезнувшие прежде дети. В благодарность за это героическое деяние пингвины обязались платить Кракену ежегодную дань. Желая внушить народу благотворный страх, он украсил себя гребнем дракона. Любвеобильная Орбероза еще долго утешала пастухов и волопасов, а затем посвятила жизнь свою Господу. После смерти ее причислили к лику святых, а Кракен стал родоначальником первой королевской династии – Драконидов. Среди них было много замечательных правителей: так, Бриан Благочестивый стяжал славу хитростью и отвагой на войне, а Боско Великодушный настолько заботился о судьбах престола, что перебил всю свою родню. Великолепная королева Крюша прославилась щедростью – правда, по словам Иоанна Тальпы, она не всегда умела смирять свои желания доводами рассудка. Конец средневекового периода был ознаменован столетней войной пингвинов с дельфинами.
Искусство этой эпохи заслуживает всяческого внимания. К несчастью, о пингвинской живописи можно судить лишь по примитивам других народов, поскольку пингвины начали восхищаться творениями своих ранних художников лишь после того, как полностью их уничтожили. Из литературы XV в. до нас дошел драгоценный памятник – повесть о схождении в преисподнюю, сочиненная монахом Марбодом, пламенным поклонником Вергилия. Когда вся страна еще коснела во мраке невежества и варварства, некий Жиль Луазелье с неугасимым пылом изучал естественные и гуманитарные науки, уповая на их неизбежное возрождение, которое смягчит нравы и утвердит принцип свободы совести. Эти благие времена наступили, но последствия оказались не совсем такими, как представлялось пингвинскому Эразму: католики и протестанты занялись взаимоистреблением, а среди философов распространился скептицизм. Век разума завершился крушением старого режима: королю отрубили голову, и Пингвиния была провозглашена республикой. Охваченная смутами и изнуренная войнами, она вынесла в собственном чреве своего убийцу – генерала Тринко. Этот великий полководец завоевал полмира, а потом потерял его, принеся бессмертную славу Пингвинии.
Затем наступило торжество демократии – была избрана Ассамблея, полностью контролируемая финансовой олигархией. Пингвиния задыхалась под тяжестью расходов на огромную армию и флот. Многие надеялись, что с развитием цивилизации войны прекратятся. Желая доказать это утверждение, профессор Обнюбиль посетил Новую Атлантиду и обнаружил, что богатейшая республика уничтожила половину жителей Третьей Зеландии с целью заставить остальных покупать у нее зонтики и подтяжки. Тогда мудрец с горечью сказал себе, что единственное средство улучшить мир – это взорвать всю планету с помощью динамита.
Республиканский строй в Пингвинии породил множество злоупотреблений. Финансисты сделались подлинным бичом страны из-за своей наглости и жадности. Мелкие торговцы не могли прокормиться, а дворяне все чаще вспоминали о прежних привилегиях. Недовольные с надеждой взирали на принца Крюшо, последнего представителя династии Драконидов, вкушавшего горький хлеб изгнания в Дельфинии. Душой заговора стал монах Агарик, который привлек на свою сторону отца Корнемюза, разбогатевшего на производстве ликера святой Орберозы. Роялисты решили использовать для свержения режима одного из его защитников – Шатильона. Но дело дракофилов было подорвано внутренними разногласиями. Несмотря на захват палаты депутатов, переворот закончился крахом.
Шатильону позволили бежать в Дельфинию, зато у Корнемюза конфисковали виногонку.
Вскоре после этого Пингвинию потрясло дело о краже восьмидесяти тысяч копен сена, запасенных для кавалерии. Офицера-еврея Пиро обвинили в том, что он будто бы продал чудесное пингвинское сено коварным дельфинам. Несмотря на полное отсутствие улик, Пиро был осужден и водворен в клетку. Пингвины прониклись к нему единодушной ненавистью, но нашелся отщепенец по имени Коломбан, выступивший в защиту презренного вора. Поначалу Коломбан не мог выйти из дома без того, чтобы его не побили каменьями. Постепенно число пиротистов стало возрастать и достигло нескольких тысяч. Тогда Коломбана схватили и приговорили к высшей мере наказания. Разъяренная толпа бросила его в реку, и он выплыл с большим трудом. В конце концов Пиро получил свободу: его невиновность была доказана стараниями судебного советника Шоспье.
Новейшие века начались ужасающей войной. Роман между женой министра Цереса и премьером Визиром имел катастрофические последствия: решившись на все, чтобы погубить своего врага, Церес заказал преданным людям статьи, в которых излагались воинственные взгляды главы правительства. Это вызвало самые резкие отклики за границей. Биржевые махинации министра финансов довершили дело:
в день падения министерства Визира соседняя враждебная империя отозвала своего посланника и бросила на Пингвинию восемь миллионов солдат. Мир захлебнулся в потоках крови. Полвека спустя госпожа Церес скончалась, окруженная всеобщим уважением. Все свое имущество она завещала обществу святой Орберозы. Наступил апогей пингвинской цивилизации: прогресс выражался в смертоносных изобретениях, в гнусных спекуляциях и отвратительной роскоши.
Будущие времена и история без конца. В гигантском городе работало пятнадцать миллионов человек. Людям не хватало кислорода и естественной пищи. Росло число сумасшедших и самоубийц. Анархисты полностью уничтожили столицу взрывами. Провинция пришла в запустение. Столетия словно бы канули в вечность: охотники вновь убивали диких зверей и одевались в их шкуры. Цивилизация проходила свой новый круг, и в гигантском городе опять работало пятнадцать миллионов человек.
Е. Д. Мурашкинцева
