Текст книги "Все шедевры мировой литературы в кратком изложении.Сюжеты и характеры.Зарубежная литература XX века.Книга 2"

Автор книги: Владимир Новиков

Соавторы: Т. Громова,Н. Воробьева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 60 страниц)

Эрих Кестнер (Erich Kastner) [1899–1974]

Фабиан (Fabian)

Роман (1931)

Вместе с героем романа Якобом Фабианом мы проживаем короткий отрезок времени – может быть, несколько недель или еще меньше. За этот срок герой в основном терпит утраты – он теряет работу, теряет близкого друга, от него уходит любимая. Наконец, он теряет саму жизнь. Роман чем-то напоминает полотна импрессионистов. Из летучих, как бы необязательных диалогов и не слишком последовательных разнородных событий вдруг проступает картина жизни, застигнутой врасплох и запечатленной с необычайной силой, резкостью и объемностью. Это рассказ о том, как сердце не выдерживает гнетущего противоречия времени. О цене непоказного сопротивления обстоятельствам на уровне отдельной личности.

Действие происходит в самом начале тридцатых годов в Берлине. У Европы – большая перемена. «Учителя ушли. Расписания уроков как не бывало. Старому континенту не перейти в следующий класс. Следующего класса не существует».

Так обозначает свое время главный герой. При этом себе он с безжалостной честностью отводит роль созерцателя. «У других людей есть профессия, они продвигаются вперед, женятся, делают детей своим женам и верят, что все это имеет смысл. А он вынужден, причем по собственной воле, стоять под дверью, смотреть и время от времени впадать в отчаяние».

Главная драма Фабиана в том, что он слишком незаурядная, глубокая и нравственная личность, чтобы удовлетвориться пошлыми мещанскими целями и ценностями. Он наделен ранимой, отзывчивой душой, независимым умом и острой «смехотворной потребностью соучастия» в происходящем. Однако все эти качества оказываются ненужными, невостребованными. Фабиан принадлежит к потерянному поколению. Со школьной скамьи он попал на фронт первой мировой войны, а оттуда вернулся с горьким опытом ранних смертей и больным сердцем. Потом он учился, писал диссертацию по философии. Стремление к «соучастию» пригнало его в столицу, которую он характеризует как обезумевший каменный мешок. Мать и отец остались в маленьком тихом городке, где прошло его детство. Они с трудом сводят концы с концами, существуя за счет крошечной бакалейной лавки, где то и дело приходится уценивать немудреный товар. Так что рассчитывать герою приходится только на самого себя.

Когда мы встречаемся с Фабианом, ему тридцать два года, он снимает комнату в пансионе и работает в рекламном отделе сигаретной фабрики. До этого он трудился в каком-то банке. Теперь весь день сочиняет бессмысленные стишки к рекламным объявлениям, а вечера убивает за стаканом пива или вина. Его собутыльниками становятся то веселые циничные газетчики, то какие-то девицы сомнительного поведения. Но жизнь Фабиана идет как бы по двум руслам. Внешне она рассеянна, бессодержательна и полна преступного легкомыслия. Однако за этим стоит интенсивная внутренняя работа, глубокие и точные размышления о времени и о себе. Фабиан – один из тех, кто понимает суть переживаемого обществом кризиса и с бессильной горечью предвидит близкие катастрофические перемены. Он не может забыть о том, что по стране рассыпано множество калек с изуродованными телами и лицами. Он помнит огнеметные атаки. Будь проклята эта война, повторяет он про себя. И задается вопросом: «Неужели мы опять до этого докатимся?»

Фабиан страдает, как может страдать сильный и талантливый человек, стремящийся спасти людей от грозящей гибели и не находящий возможности это сделать. Нигде Фабиан не распространяется об этих переживаниях, напротив, ему свойственна едкая ироничная самооценка, он обо всем говорит насмешливо и внешне принимает жизнь, какая она есть. Но читателю все же дозволено заглянуть в глубь его души и ощутить ее нестерпимую боль.

В Берлине растут общественная апатия и неверие в способность правительства улучшить экономическое положение. Над страной висит гнетущий страх инфляции и безработицы. Два полярных лагеря – коммунисты и фашисты – крикливо стараются доказать каждый свою правоту. Однако герой романа далек и от тех, и от других. Характерен эпизод, когда Фабиан вдвоем с другом Стефаном Лабуде ночью на мосту застают перестрелку двух таких горе-политиков. Сначала друзья обнаруживают раненого коммуниста, которому оказывают помощь. Через несколько метров они натыкаются на национал-социалиста – тоже раненого. Обоих драчунов отправляют в больницу в одном такси. В клинике усталый врач замечает, что этой ночью доставлено уже девять спасителей отечества, «Похоже, что они хотят, перестреляв друг друга, снизить количество безработных».

Стефан Лабуде – единственный друг фабиана. У них общая судьба, хотя Лабуде сын богатых родителей и не нуждается в деньгах. Он близок Фабиану своей тонкой душевной организацией, искренностью и бескорыстием. В отличие от Фабиана Лабуде честолюбив и жаждет добиться общественного признания. Он укоряет друга в том, что тот живет как бы в зале ожидания, отказывается от активных действий и не имеет твердой цели. Фабиан возражает ему: «Я знаю цель, но, увы, ее и целью не назовешь. Я хотел бы помочь людям сделаться порядочными и разумными».

Лабуде терпит одну неудачу за другой. Он получает страшный удар, узнав, что невеста, притворявшаяся нежной и страстной возлюбленной, хладнокровно изменяет ему. Бросившись в политику, он также переживает полное разочарование. Последней надеждой остается его заветная работа о Лессинге, которой он отдал пять лет и которая теперь ждет университетского отзыва. А пока Лабуде пытается найти утешение в богемных непритязательных компаниях и выпивке.

В одной из таких компаний Фабиан знакомится с Корнелией. Она рассказывает, что недавно в городе и приехала стажироваться на киностудии. Фабиан отправляется ее провожать и обнаруживает, что приходит к собственному дому. По чудесному совпадению Корнелия, оказывается, тоже поселилась здесь. Ночь они проводят вместе. Их роднит насмешливая легкость восприятия настоящего и отсутствие больших надежд на будущее. Они живут одним днем, и тем полнее и острее их взаимное чувство. Впервые Фабиан вдруг всерьез задумывается о возможности для себя простого житейского счастья.

Однако реальность теснит даже эти скромные планы. Придя на службу, Фабиан узнает, что он уволен по сокращению штатов. Ему вручают двести семьдесят марок расчета. Сто из них забирает Корнелия – ей срочно нужны новая шляпа и джемпер, так как ее пригласили на кинопробы для нового фильма. Еще сто Фабиан платит хозяйке пансиона за месяц вперед. Сам он отправляется на биржу труда, пополняя унылые ряды таких же безработных. Ему задают идиотские вопросы, гоняют из одного департамента в другой, но почти не оставляют надежд на помощь. Как раз в эти дни навестить его приезжает мать. Фабиан не говорит ей об увольнении, чтобы не огорчать, и мать будит его рано утром и торопит на службу, фабиан бесцельно бродит весь день по улицам, вместо того чтобы провести время с матерью, которая уезжает в тот же вечер обратно.

Герой вновь пытается найти работу. Но он не наделен агрессивной цепкостью и умением набить себе цену. «Я мог бы встать на Потсдамерплатц, – невесело шутит он, – повесив себе на живот табличку примерно такого содержания: «В данный момент этот молодой человек ничего не делает, но испытайте его, и вы убедитесь, что он делает все…»

Вернувшись после скитаний по редакциям в пансион, он находит письмо от Корнелии. Она пишет, что ее взяли на роль и продюсер снял для нее отдельную квартиру. «Что я могла поделать? Пусть позабавится мною, так уж случилось. Только вывалявшись в грязи, можно выбраться из грязи».

Фабиан оказывается отброшен назад к нежеланной и проклятой сейчас для него свободе. Он встречается с Корнелией в кафе, но понимает, что случилось непоправимое. Разговор их горек и тягостен. Ему легче забыться с какой-нибудь незнакомой девицей – заглушая тоску.

Вернувшись поздно ночью в пансион, он узнает, что им интересовалась полиция. Его друг Лабуде мертв. Он пустил себе пулю в висок прямо во время ночной пирушки, из револьвера, отобранного когда-то на мосту у нациста, Фабиану Лабуде оставил письмо, в котором сообщил, что его работа о Лессинге получила уничтожающий отзыв и этот очередной крах непереносим для его честолюбия. «Короче говоря: эта жизнь не для меня… Я стал комической фигурой, я провалился на экзаменах по двум основным предметам – любви и профессии…»

Фабиан проводит остаток ночи у постели мертвого друга. Он смотрит в его изменившееся лицо и обращает к нему самые сокровенные слова, не в силах смириться с этой бессмысленной гибелью. Позже выяснится, что Лабуде стал жертвой злой шутки. Добившее его известие о зарубленной работе он получил от бездарного ассистента, профессор же нашел труд выдающимся…

Друг оставил Фабиану две тысячи марок. Фабиан отдает тысячу Корнелии при последней их встрече: «Возьми половину. Мне будет спокойнее».

Сам он садится в поезд и едет в родной город, к матери и отцу. Может быть, здесь он обретет покой? Однако провинция не менее удручает. Возможности применения сил тут еще более убоги и ограниченны, чем в столице, а уклад удушлив и консервативен. «Здесь Германия не металась в жару. Здесь у нее была пониженная температура», Фабиан «все больше погружался в морок тоски». Мать советует ему приспособиться и как-то обрести цель в жизни. Человек – раб привычки, многозначительно говорит она. Может быть, она права?

И все-таки герой отказывается пока от размеренного обывательского существования. Его последнее решение – уехать пока куда-нибудь на природу, собраться с мыслями, а уж потом определиться со своей жизненной задачей. Мужество и внутренняя честность ни на минуту не изменяют Фабиану. Он понимает, что не может больше стоять около событий. Он идет по улицам, бездумно смотрит на витрины и сознает, что «жизнь, несмотря ни на что, одно из интереснейших занятий». Через несколько мгновений, проходя по мосту, он видит, как впереди балансирует на перилах маленький мальчик. Фабиан прибавляет шагу, бежит. Мальчик, не удержавшись, падает в воду. Не раздумывая, Фабиан скидывает пиджак и бросается в реку – спасать ребенка. Мальчик, громко плача, подплывает к берегу. Фабиан тонет.

Он не умел плавать.

В. А. Сагалова

Стефан Гейм (Stefan Heym) [р. 1913]

Агасфер (Ahasver)

Роман (1981)

В романе три сюжетные линии:

1-я – повествование, которое ведется от лица ангела Агасфера, чье имя означает «Возлюбленный Богом»;

2-я – рассказ о жизненном пути Паулуса фон Эйцена, младшего современника Мартина Лютера;

3-я – переписка между профессором Зигфридом Байфусом, директором Института научного атеизма в Восточном Берлине (ГДР) и профессором Йоханааном Лёйхтентрагером из Еврейского университета в Иерусалиме.

Бессмертные духи Агасфер и Люцифер, созданные Богом в первый день, низвергнуты с небес за отказ поклониться Адаму, который был сотворен на их глазах из праха и четырех стихий. Пути их расходятся, ибо Агасфер в отличие от Люцифера, который жаждет полного уничтожения всего сотворенного, надеется на то, что мир можно изменить. Отныне он обречен скитаться по земле до Страшного суда.

Агасфер пытается убедить ребе Йешуа, который верит, что он – Сын Божий, снискавший любовь и благоволение Отца, в том, что Бог, Творец Вселенной, не есть Бог любви. Если Йешуа – поистине Сын Божий, то он должен изменить этот мир, полный жестокости и несправедливости. Но Йешуа отказывается бороться с Богом и утвердить Царство свое на земле: он убежден, что любовь сильнее меча, готов стать жертвой, обреченной на заклание, и взять на себя грехи мира.

Агасферу известно все, что ожидает Йешуа: предательство Иуды, суд, распятие, смерть и воскресение, после чего он вознесется к Богу. Но это, как доподлинно известно Агасферу, ничего не изменит в мире, столь немудро устроенном. Агасфер встречает Люцифера, который, играя на жадности Иуды Искариота, внушает ему мысль предать своего учителя, если тот сам захочет, чтобы Иуда его предал. Агасфер упрекает Йешуа в пассивности и предрекает, что после его смерти учение его извратят и во имя любви будут творить жестокости и несправедливость. В последний раз Агасфер уговаривает Йешуа стать вождем и царем Израиля, когда тот несет крест на Голгофу и хочет передохнуть у ворот дома Агасфера. Агасфер прячет под одеждой огненный меч Божий, он готов поднять его ради страдальца и рассеять его врагов, но тот желает до конца испить чашу, которую дал ему Отец. Агасфер, разгневанный его упрямством, прогоняет Йешуа, а тот проклинает его, сказав, что отныне он, Агасфер, должен будет ждать возвращения Сына Человеческого.

Люцифер убеждает Агасфера пойти к Йешуа и спросить его, чего же он добился тем, что взял на себя грехи мира, ибо мир не стал лучше после его мученической смерти. Агасфер нарушает небесный покой Сына Человеческого и призывает его к ответу, но тот по-прежнему утверждает, что истина – в Боге, хотя Агасфер видит, что его вера в мудрость и справедливость Отца поколеблена.

Агасфер и Йешуа отправляются на поиски Бога. Они странствуют в бескрайности Шеола и встречают древнего старца, который пишет на песке письмена Книги Жизни, а ветер тут же сдувает их. Этот старец и есть Бог. Он давно уже разочаровался в своем Творении: оно живет по собственным законам и нет никакой возможности что-либо изменить в этом ужасном мире, который сделался неузнаваемым даже для него, его Творца. Сын Человеческий возмущен тем, что Отец послал его на крестную муку, заранее зная, что она будет напрасной. Сын Человеческий идет войной на священные устои, и начинается Армагеддон, последняя битва на земле. За Сыном Человеческим скачут четыре всадника, которые зовутся Огонь, Война, Голод и Смерть, за ними следуют полчища Гога и Магога и ангелы бездны, низвергнутые с небес на шестой день Творения вместе с Люцифером и Агасфером, а впереди них вышагивает зверь о семи головах и десяти рогах, имя которому – Антихрист.

Люцифер и Агасфер наблюдают за приготовлениями к битве. Звезды падают с неба, отворяя кладези бездны, вся земля пылает, люди скрываются в пещеры и горные ущелья, но и там их настигает смерть. Сын Человеческий со своим воинством пересекает небеса, поднимаясь все выше в поисках нового Иерусалима, выстроенного из ясписа и чистого золота, но его нигде нет. Когда его воинство начинает роптать. Сын Человеческий объявляет, что Бог потерпел поражение и сбежал, и отныне Он, Сын Человеческий, стал Богом и сотворит новое небо и новую землю, царство любви и справедливости, где человек не будет врагом человеку. Но все смеются над наивными словами Сына Человеческого: четыре всадника, Гоги и Магоги и все семь голов Антихриста. Раздается адский хохот Люцифера, и появляется тот самый старец, который писал Книгу Жизни. Сын Человеческий пытается убить его мечом, но старец говорит ему, что Сын – подобие Отца и неотделим от Него. Старец становится таким огромным, что в его деснице может поместиться все сущее, и произносит Свое Имя, тайное имя Бога. На глазах Агасфера, который наблюдает эту сцену, все исчезает: среди окружающей пустоты – лишь фигура ребе Йешуа, тщедушного и изможденного. Агасфер слышит далекий смех: это все, что осталось от Люцифера, Повелителя бездны и великого борца за порядок. Агасфер и Йешу» падают в бездну, которая является одновременно пространством чвременем, и нет в ней ни верха, ни низа, лишь потоки частиц – еще не разделенных света и тьмы. Агасфер и Сын Человеческий сливаются в любви и становятся единым целым, а поскольку Бог един с Сыном своим, то и Агасфер становится единым с Ним: «одним существом, одной великой мыслью, одной мечтой».

Студиозус Паулус фон Эйцен, направляющийся в Виттенберг, чтобы учиться у Лютера и Меланхтона, знакомится на постоялом дворе с неким Хансом Лёйхтентрагером (значение немецкой фамилии Лёйхтентрагер тождественно смыслу имени Люцифер: несущий свет, светоносец), который становится его постоянным спутником и ценным советчиком на протяжении всей жизни Эйцена. Благодаря помощи Ханса, которому ведомы все секреты магии и волшебства; ленивый и недалекий, но честолюбивый Эйцен успешно сдает экзамены, приобретает доверие и поддержку Лютера и становится пастором. Он делает карьеру, не задумываясь о том, почему Ханс опекает ею и какие цели преследует. На жизненном пути Эйцена не раз встает таинственная фигура Вечного Жида, или Агасфера, который неизменно оставляет в дураках жадного и сластолюбивого Эйцена, яростного антисемита, для которого христианская религия – лишь способ расправиться со своими противниками и добиться прочного положения в обществе.

Эйцен устраивает диспут между христианами и иудеями и приглашает Вечного Жида, Агасфера, для свидетельства о том, что Иисус был подлинным Мессией и Сыном Божьим. Так Эйцен надеется обратить иудеев в истинную веру и прославиться по всей Германии. Но Агасфер лишь насмехается над тупостью и религиозным ханжеством Эйцена, за что тот подвергает его жестокой пытке. Агасфер, избитый шпицрутенами, умирает, а Эйцен надеется, что наконец избавился от назойливого еврея. Проходит много лет, но Агасфер, такой же моложавый и насмешливый, как, и при первой встрече, вновь предстает перед престарелым Эйценом. Вместе с Лёйхтентрагером, который уже не скрывает, что он – Люцифер, Владыка Преисподней, Агасфер, забирает душу Эйцена, зачитав ему слова пророка Иезекииля, обличающие дурных пастырей.

Профессор Еврейского университета Йоханаан Лёйхтентрагер вступает в переписку с Зигфридом Вайфусом и сообщает ему о том, что лично знаком с Агасфером, современником ребе Йешуа, или Иисуса Христа. Воинствующий атеист Байфус, стоящий на позициях диалектического материализма, пытается доказать Лёйхтентрагеру, что этого не может быть, но в конце переписки неожиданно для себя настолько увлекается загадкой Агасфера, что «компетентные органы» ГДР, наблюдающие за перепиской двух профессоров, в конце концов рекомендуют Байфусу не отвечать на письма из Израиля: они обеспокоены тем, что Лёйхтентрагер собирается вместе со своим другом Агасфером приехать в ГДР и таким образом убедить марксиста Байфуса в реальном существовании Вечного Жида, Тем не менее никому не удается помешать их приезду в ГДР. 31 декабря 1981 г. они посещают Байфуса в Институте научного атеизма, после чего он приглашает их к себе домой, где его семья в кругу многочисленных друзей готовится к празднованию Нового года.

Байфус запирается с Агасфером и Лёйхтентрагером в своем кабинете и, как рассказывает впоследствии его жена, о чем-то долго и горячо спорит с ними. После полуночи в стене кабинета Байфуса обнаруживают большую дыру с обугленными краями, но ни его самого, ни его израильских коллег в комнате не оказывается. В ходе расследования выясняется, что израильские граждане А. Агасфер и И. Лёйхтентрагер не получали визы, а контрольно-пропускные пункты не зарегистрировали их въезд и выезд. Позднее становится известно, что в ночь с 31 декабря 1980 г. на 1 января 1981 г. с дозорной башни у пограничного перехода на Фридрихштрассе дежурные наблюдали троих неизвестных лиц, которые двигались по воздуху. За двоими тянулся огненный хвост, а третьего они несли под руки. Нарушители границы перелетели границу ГДР, после чего набрали высоту и исчезли из поля зрения. Но об этом «компетентные органы» узнали гораздо позднее, так как дежурных обвинили в употреблении спиртных напитков во время несения службы и они отбывали наказание.

В. В. Рынкевич

Петер Вайс (Peter Weiss) [1916–1982]

Дознание

(Die Ermittlung)

Оратория в одиннадцати песнях (1965)

В соответствии с первоначальным замыслом автора, который хотел создать современную «Божественную комедию», композиция пьесы, в которой использованы материалы франкфуртского процесса над нацистскими преступниками 1963–1965 гг., повторяет строение 1-й и 2-й частей эпопеи Данте: в каждой «песне» – три эпизода, а всего их – тридцать три, как у Данте. Восемнадцать подсудимых представляют в пьесе подлинных лиц, представших перед судом в 1963 г., и фигурируют под своими настоящими именами, а девять безымянных свидетелей (двое из них – на стороне лагерной администрации, а остальные – бывшие узники) резюмируют испытанное и пережитое сотнями людей.

1-й свидетель, служивший начальником станции, на которую прибывали эшелоны с людьми, утверждает, что ничего не знал о массовом уничтожении людей и не задумывался над тем, какая участь ждет узников, обреченных на рабский труд, приносивший огромные барыши филиалам предприятий Круппа, Сименса и «И. Г. Фарбен».

2-й свидетель, отвечавший за отправление эшелонов, говорит, что не знал, кого перевозят в вагонах, так как заглядывать в них ему было строго запрещено.

3-й свидетель, бывший узник, рассказывает о том, как их выгружали из вагонов, строили, избивая палками, по 5 человек в ряд, отделив мужчин от женщин с детьми, а врачи – Франк, Шатц, Лукас и Капезиус, сидящие ныне на скамье подсудимых, вместе с другими офицерами определяли, кто из новоприбывших трудоспособен. Больных и стариков отправляли в «газ». Процент трудоспособных обычно составлял треть эшелона. Подсудимые утверждают, что они пытались отказаться от участия в селекциях, но высшее начальство объясняло им, что «лагерь – это тот же фронт и всякое уклонение от службы будет караться как дезертирство».

8-й свидетель утверждает, что с апреля 1942 по декабрь 1943 г. у заключенных было изъято ценностей на 132 миллиона марок. Эти ценности поступали в рейхсбанк и имперскому министерству промышленности.

Свидетели из бывших узников рассказывают о тех условиях, в которых они жили: в бараках, рассчитанных на пятьсот человек, зачастую размещалось вдвое больше; на каждых нарах лежало шесть человек, и поворачиваться на другой бок приходилось всем сразу, а одеяло было одно; топили в бараках редко; каждому узнику выдавали одну миску: для умывания, еды и в качестве ночной посудины; в дневном рационе содержалось не более 1300 калорий, тогда как при тяжелой работе человеку необходимо не менее 4800 калорий. В результате люди так ослабевали, что тупели и не помнили даже своей фамилии. Выжить мог только тот, кто сразу же мог устроиться на какую-нибудь внутрилагерную должность: специалистом или во вспомогательную рабочую команду.

Свидетельница, бывшая узница, которая работала в политическом отделе лагеря под началом Богера, рассказывает о зверских пытках и убийствах, которые совершались у нее на глазах. Она составляла списки умерших и знала, что из каждой сотни новоприбывших узников спустя неделю оставалось в живых не более сорока. Богер, сидящий на скамье подсудимых, отрицает, что применял пытки при допросах, но когда его уличают во лжи, ссылается на приказ и на невозможность иным способом добиться признания от преступников и врагов государства. Подсудимый убежден, что телесные наказания следовало бы ввести и теперь, чтобы предотвратить огрубение нравов, а также для воспитания несовершеннолетних.

Бывшая узница, которая провела несколько месяцев в десятом блоке, где проводились медицинские эксперименты, рассказывает о том, как молодым девушкам облучали яичники рентгеновским аппаратом, после чего удаляли половые железы и испытуемые умирали. Кроме того, проводились опыты по искусственному оплодотворению: на седьмом месяце беременности женщинам делали аборт, а ребенка, если он оставался живым, умерщвляли и вскрывали.

Бывшие заключенные рассказывают суду о подсудимом Штарке. В те годы унтершарфюреру Штарку было двадцать лет и он готовился к экзаменам на аттестат зрелости. Свидетели показывают, что Штарк принимал участие в массовых расстрелах и собственноручно убивал жещин и детей. Однако защитник обращает внимание суда на юный возраст Штарка, на его высокие духовные запросы (он вел с заключенными дискуссии о гуманизме Гёте), а также на то, что после войны, попав в нормальные условия, Штарк изучал сельское хозяйство, был референтом экономической консультации и вплоть до своего ареста преподавал в сельскохозяйственном училище. Подсудимый Штарк объясняет суду, что с раннего детства привык верить в непогрешимость закона и действовать согласно приказу: «Нас отучили думать, это за нас делали другие».

Свидетель расстрелов, бывший студент-медик, который работал в команде, убиравшей трупы, рассказывает о том, как во дворе одиннадцатого блока, у «черной стенки», встретили свою смерть тысячи людей. При массовых казнях обычно присутствовали комендант лагеря, его адъютант и начальник политического отдела с сотрудниками. Все подсудимые отрицают свое участие в расстрелах.

Один из свидетелей обвиняет фельдшера Клера в умерщвлении узников при помощи инъекций фенола в сердце. Подсудимый сначала отрицает, что собственноручно убивал людей, однако под давлением улик во всем признается. Выясняется, что жертвами феноловых инъекций стало около тридцати тысяч человек. Один из подсудимых, бывший лагерный врач, признается суду, что для своих исследований пользовался человеческим мясом, поскольку солдаты охраны съедали говядину и конину, которую поставляли для бактериологических опытов.

Свидетель, который был врачом из заключенных и работал в зондеркоманде, обслуживавшей крематории, рассказывает суду о том, как для массового умерщвления узников применяли препарат синильной кислоты, газ «Циклон-Б». В зондеркоманде, подчинявшейся доктору Менгеле, работало восемьсот шестьдесят узников, которых через определенное время уничтожали и набирали новый состав. Новоприбывших, отобранных для уничтожения, заводили в раздевалку, в которой помещалось около двух тысяч человек, объясняя им, что их ждет баня и дезинфекция. Потом их загоняли в соседнее помещение, которое даже не было замаскировано под душевую, и сверху, в специальные отверстия в потолке выбрасывали газ, который в связанном состоянии имел вид зернистой массы. Газ быстро испарялся, и через пять минут все умирали от удушья. Потом включали вентиляцию, газ выкачивали из помещения, трупы перетаскивали к грузовым лифтам и поднимали наверх, к печам. Свидетель утверждает, что в лагере было убито более трех миллионов человек и каждому из шести тысяч сотрудников лагерной администрации было известно о массовом уничтожении людей.

Подсудимый Мулька, адъютант коменданта лагеря, заявляет суду, что только к концу своей службы в лагере он узнал об акциях уничтожения. От лица всех подсудимых он заявляет: они были убеждены, что все это делается ради достижения «какой-то тайной военной цели», и лишь подчинялись приказам. Обращаясь к суду, он говорит о том, что во время войны они исполняли свой долг, несмотря на то что им приходилось трудно и они были близки к отчаянию. А теперь, когда германская нация «своим трудом снова заняла ведущее положение», разумнее заняться «другими делами, а не упреками, которые за давностью лет давно пора забыть».

В. В. Рынкевич