Текст книги "Попаданец в себя, 1965 год (СИ)"

Автор книги: Владимир Круковер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава 24. Москва, квартира Брежнева

Утро в люксе в центре Москвы даже в СССР очень приятное. Хоть и позднее: разоспался я что-то в неге роскоши.

И вокруг все приятное. Стены окрашены в теплые тона. Нет советских аляповатых гипсовых нашлепок под потолком, просторно, высоко, искусственный мрамор и ценные породы дерев на панелях. Все такое натуральное, что хочется скулить от ужаса пластикового будущего. Как в квартире, в номере передняя с зеркалом и шкафом, санузел с ванной, отдельная с унитазом, есть новомодный, редкий в этом времени полотенцесушитель. В номере даже электроника этих лет присутствует: кнопочный аппарат для вызова персонала и телефон. Да, еще телевизор и здоровенный радиоприемник «мир».

Проводивший меня в номер дежурный по этажу сказал доверительно:

– Для номеров разработали 20 различных комплектов мебели. Её делали из ценных пород дерева. У вас в номере стиль ампир.

Да уж, все ампирное, но качество советское, на века. Не Франция, чай.

В полдень свидание с дочкой Брежнева. Насколько я помню из отрывков сплетен и интернетных помоев прошлой жизни они жили в спаренных квартирах из трех и двух комнат, скромны были советские правители во времена СССР. Вход якобы был один – папаша хотел контролировать дочурку. Так что время у меня еще есть и закажу ка я завтрак в номер. Вот и пульт для вызова разных услуг, так – кнопка буфет. Наверное ресторан еще не работает. Хотя не знаю. Знакомые открывались в одиннадцать, а в этом я ни разу и не был.

– Але, да, завтрак мне поплотней в номер.

Привезли раздаточный столик быстро. Неизменная в этом времени икра черная, поджаренный хлеб, кубик масла, кубик конфитюра абрикосового, мясное ассорти, сырное ассорти и большой кофейник с приютившейся рядом с его крутыми боками сливочником и сахарницей.

Что я еще помню про жилье Брежнева? В одном из этих подъездов жена Щелокова однажды заскочила в лифт с Андроповым. Она была главврачом одной из московских клиник. Охрана Андропова до квартиры его не сопровождала. Это было его желанием. Щелоков жил этажом ниже. Пока ехали в лифте жена Щелокова вытащила из дамской сумочки пистолет и выстрелила в Андропова. Затем вышла на своем этаже и застрелилась сама. Андропов истекая кровью дополз до своей квартиры и вызвал охрану. После этого он прожил год.

Подъезд с Брежневской квартирой. А вход во втором подъезде, где смежная двушка для дочери и сына, приказал заложить, чтобы, как он говорил, знать, кто приходит.

Вообще, «кремлевские старцы» могли бы собирать свое политбюро, не выходя из дома. Все они жили здесь, в особо охраняемом подъезде № 5 – Брежнев, Андропов, над квартирой которого, в свою очередь, располагались апартаменты главного идеолога КПСС Михаила Суслова, Константин Устинович Черненко…

Тем ни менее отзавтракав, я надел свою финскую обновку и спустился в парикмахерскую, где меня слегка подбрили, причесали мои кудряшки с обязательной похвалой густоте волоса, и обрызгали шипром. Вышел неспешно, такси сгрудились неподалеку, ждут богатых клиентов. Уселся сзади справа, хотя в этом времени начальство еще ездит на переднем сидении.

– Дом номер 26 на Кутузовском проспекте знаешь?

– Брежневский? Только я к дому не смогу подъехать, высажу на перекрестке.

– Хорошо, пройдусь.

Невольно вспомнилось, как на Красной площади незаметные люди в гражданском мгновенно пресекают любые происшествия. Толчком послужил известный взрыв на этой площади. Тогда террорист не дошел до Мавзолея, а площадь мгновенно расчистил от людей. И он вынужден был взорвать себя в полной изоляции. Советское КГБ действительно умело работать.

Как вспомню происшествия на этой площади уже после распада государства.

«Старенький «Москвич» въехал на Красную площадь около семи часов вечера и сразу же привлек внимание дежуривших там милиционеров. Когда они направились к машине, из нее вышел пожилой мужчина, в руках у которого был пистолет. Милиционеры, естественно, подумали, что имеют дело с террористом, и открыли огонь. В пенсионера они так и не попали, а он стал отстреливаться. Наконец чья-то пуля угодила в бензобак. Раздался мощный взрыв, и «Москвич» сгорел как факел. Осколками машины были ранены два сотрудника охраны Кремля и один военнослужащий президентского полка. Владелец машины остался невредим и был задержан».

«Новый инцидент в мавзолее Ленина (Москва): некий мужчина пронёс в помещение тяжёлый молоток и, проходя в процессии, швырнул его в саркофаг, разбив стекло вдребезги. Осколки причинили множественные повреждения коже лица и рук мумии Ленина, однако этот урон учёным удалось быстро ликвидировать и уже спустя несколько месяцев мавзолей снова открылся для посетителей. Нарушитель схвачен».

Я специально оформил так отстраненно, ибо это все печаталось в «свободной прессе» новой России.

Но вот мы и подъехали. Рассчитываюсь, выхожу, иду к дому, подсознательно ощущая себя на прицеле. Действительно, прохожий в костюме останавливает, засветив книжицу:

– ?

– По приглашению Галины Брежневой.

– ?

– На двенадцать назначила визит.

Переговоры в рацию, путь свободен. Трогаю в нагрудном кармане куртки коробочку с подарком. Вчера купил в комиссионке, две тысячи отдал – офигеть! Антикварная вещица – кулон в виде бабочки Екатерины Второй, якобы. Но вещь красивая с изумрудом и меленькими брильянтами. Сразу видно – штучная работа. И, судя по огранке камней, не новодел. Есть все же польза от моей прошлой жизни, информации в голове – море.

В подъезде уже ждут, необходимы осмотр и обыск, проводили до квартирной двери. Странно – глава государства, а дверь обычная, даже не кожаная. И звонок справа. Нажимаю кнопку. И звонок обычный, тррр…

Глава 25. Москва, квартира Брежнева

Где-то в подсознании я все же напрягся – не каждый день к главе гигантского государства захаживаю. Но все прошло обыденно и, даже, тепло. Брежнев ничем не подчеркнул своего величия, просто отец интересуется вниманием к дочке. И подарок дорогой, он, наверное, понимает, что не сторублевую вещицу я принес.

– И чем же вызвано такое пристальное внимание сибиряков именно к моей дочери?

– Ну не всех сибиряков, а именно журналистской братии. Мы, когда собирали деньги, подумали, что вам что-то дарить как-то неловко, на подхалимаж смахивает, на попытку прогнуться перед государственным человеком. А дочька ваша никаких государственных постов не занимет, а просто красивая женщина. И ей будет приятно, и вам как отцу. Так сказать, подарок без намеков.

– А почему именно тебя командировали. – Ну я и так в Москву ехал, по своим делам, вот заодно и поручили. Москва не каждому по деньгам, одна гостиница на неделю считай месячная зарплата. Москва бьет с носка.

– Никогда не рассматривал Москву с такой точки зрения. Надо будет проверить, что тут у нас в гостиницах за цены?

– Папа, – вмещалась Галина, – может хватит. Человек ко мне пришел!

– Простите, Галина Леонидовна, – сказал я, – а почему у вас квартира отдельная, а вход через отцовскую?

– Отец не хотел, чтобы был отдельный вход, хватит, он сказал, шляться тут всяким.

– Гмм, – сказал Брежнев, – что ж ты меня перед целой Сибирью позоришь?

– Эй, эй, – совсем обнаглел я, – только не ссорьтесь. Давайте лучше выпьем все разом, я тут зубровочку прихватил, а для дам хорошее молдавское вино.

– Ну надо же, – восхитился любитель застольев дорогой генсек, – и на Севере мои вкусы знают! Любит значит меня народ.

– Еще как любит, – внутренне усмехнулся я, – второй тост всегда за ваше здоровье поднимаем.

– Гм-гмм, – прокашлялся Леонид Ильич, – а почему не первый?

– Первый за воинов, павших в войну…

– А, гммгм, ну да – конечно.

Галина за это время ускользнула к себе, и пока я беседовал с папашей, переоделась и вышла с антикварной бабочкой на груди.

– Папа, нравится?

– Да-с, ммм, – дорогая вещица видать. И сколько потянула?

– Говорят лично для царицы Екатерины Второй была сделан, иак что две тысячи – считай даром.

– Ну ж, три моих зарплаты почти. А у меня зарплата высокая, я как профессор получаю.

Я бахнул зубровки и наколол на вилку жирный селедочный кусок. Похоже настоящая астраханская, в мое время этого сорта уже не осталось.

– Леонид Ильич, простите, неужели настоящий залом с Астрахани?

– Она, – отвлекся генсек, – черноспинка, чудо как хороша. Её мне первый Волжского горкома присылает, особый волгарский засол. Ну расскажи, как там в Сибири живется? Как с продуктами, с овощами как? Сам содите или привозные? Ты с какого города сам то?

– С Иркутска.

– А, знаю. Там у вас первый Щетинин, крепкий руководитель, давно сидит.

Я выпил вторую рюмку, торжественно чокнувшись с Брежневым. Чуток захорошело. Парадоксально, но даже в мечтах не ожидал такого теплого приема. Видно еще не избаловался генсек «любовью» простого народа. Поэтому я переключился на анекдоты, которые в этом времени пользовались бешеным успехом.

Сын спрашивает у мамы:

– Мам, а правда, что я родился ночью?

– Да.

– Надеюсь, я тебя не разбудил?

День только начался, а я уже получил коленом в пах, два раза мне наступили на лицо, вырвали небольшой клок волос, укусили за ухо, отжали смартфон и макароны. А ведь этой женщине пока только еще 1,5 года. Сколько еще боли впереди.

Жена ругается с мужем:

– Я кручусь, как дура в колесе!

Муж:

– Не дура, а белка!

– У белки шуба есть, а я – дура!

– Мальчик, тебя как зовут?

– Как и папу.

– А папу как зовут?

– Как и меня.

– Ну, а обоих то как вас зовут?!?!?!

– Одинаково…

– Охохушечки, – выдохнул Леонид Ильич, – разведчик растет. Ну потешил, сибиряк. Пойдем в кабинет, я тебя хорошим табачком угощу. Куришь?

– Иногда.

– Ну пойдем, я сам папиросы набиваю, а табак мне с Кавказа привозят. Любит меня народ, любит!

Глава 26. Москва, кабинет Брежнева

Кабинет был невелик, но прочен и надежен. В книжных шкафах под стеклом труды Ленина, Маркса, Плеханова (удивительно). На отдельном столике вертушка и два обычных телефона.

Вот позвонит этот хлебосольный. не слишком интеллектуальный, но хитрый и упорный человек по вертушке и соседние страны погибнут я атомном огне. Удивительно.

– Ну что стал, проходи, садись. Мы еще и моей зубровки по особому рецепту выпьем, мне ее в «Завидово» варят.

Я и сам умом не блещу, но зато какой жизненный опыт. Плюс знание будущего. Пусть фрагментарное, но знание.

– А вот и зубровочка, охотничья настойка, ядреная. Ты сам то как к охоте относишься?

– Я же из Сибири. У нас на десятилетие первое ружье пацанам дарят. Кругом тайга. Осенью белку бьем, соболя. Зимой загоны на косулю устраиваем. Иногда и мишку с берлоги поднимаем, ранней зимой, пока жирок еще есть. Сохатый, птица разная. В устье Байкала наугад стреляй – пару уток или гуся скинешь…

– Эттто хоррошо, надо как-нибудь к вам съездить, поохотиться. Примешь?

– Мой дом – ваш дом, Леонид Ильич! Квартира большая, папа ее, как врач, получил, целых четыре комнаты. Только вам служба безопасности не разрешит у меня остановится.

– Это ты верно думаешь, не разрешит. А теперь скажи-ка, милое, какого рожна ты сюда приперся и басни сочиняешь? Никто из Иркутского Союза журналистов тебя с подарком не делегировал к моей дочке! А купил ты брошь эту в комиссионке за две тысячи рублей собственных. Деньги твои, тут вопросов нет, страховку получил за кораблекрушение и от папы осталось. Но зачем ты сюда, ко мне вперся!?

Мгновенно размышляю. Брежневу сейчас шестидесяти нет, я на двадцать лет прошлой жизни старше, да еше на двадцать нынешней. И хоть он повоевал, занимал высокие должности, да и сейчас высоко сидит, я все же опытней.

Слегка замявшись, говорю:

– Вот если бы я приехал в колхоз, то зашел бы к председателю, к парторгу зашел, просто выразить уважение. С бутылочкой бы зашел. А в Москве вы самый главный мой и народа начальник. Может я наглый, но через Галину, через дочку хотел вам уважение выказать. И ничего просить я у вас не собирался, но ежели мне в столице жить, возможно журналистом работать, то по сибирскому обычаю уважение главному человеку тут выказать просто необходимо. Ну а дешевым подарком вашу дочь обижать не хотел, гордость сибирская, извините.

– Ги-гм, – сказал Брежнев. – Хотел тебя из Москвы выдворить уже сегодня, теперь приторможу чуток. Тем более, что у тебя и номер на несколько дней оплачен. Да и кто меня на охоту в вашем Иркутске сводит, если не ты… Кхе-хи-ха. Ладно, слушай сюда, крученый, и фамилия такая: «Круть-верть». С дочкой шашни крутить запрещаю! Из Москвы не выгоняю, но следить за тобой мои люди будут! А теперь иди, если действительно просьб нету-те. Или уж говори, я сегодня добрый.

– Просьб нет, Леонид Ильич. Вон как лихо вы меня раскусили. Просьб нет, кроме одной, махонькой – а как же зубровку вашу попробовать, очень хочется…

Брежнев рассмеялся и разлил в граненные стаканчики.

– Наглец, ну наглец. Будешь теперь хвастаться, что с самим генеральным секретарем водку пил.

– Если вы разрешите – похвастаю. Если запретите – рот на замок.

Глава 27. Москва, запой

Брежнев проводил гостя и вернулся к семье.

– Ну и наглец, – сказал он в ответ на вопросительную рожицу дочки, – наглец, каких поискать. А так парень неплохой, молодой только. И есть в нем стержень. Сибиряки – они со стержнем. В войн сибиряки на самых горячих точках воевали. Да и Москву отчасти их силами отстояли.

– А кто он вообще-то, – спросила Галина, – что такие подарки из своего кармана делает.

– Образованный, из профессорской семьи, деньги в основном за кораблекрушение получил, как страховку по несчастному случаю. Несколько языков знает, член Союза журналистов. Пришел в «Известия» себя показать, а там здание обрушилось. Все ветшает, только сталинки стоят, как стояли! Страхом надо производство держать, а не как нынче! Этот либерализм нас погубит.

– Так ты ему помоги, папа.

– За брошь надо бы, – поддержала супруга.

– Повременим, Посмотрим, как он сам обустроится. Может я и к себе его потом возьму, в корркорпус правительственный. Молодежь нам нужна, а сибирякам вера есть – не предают.

Я не знал, что и как после моего ухода говорят у Брежневых. Но икалось. Вернувшись в гостиницу, заказал в номер армянского коньяку и вызвал повара, которому подробно объяснил, как готовить гуляш по-венгерски.

В ожидании этого густого супа с паприкой уговорил почти полбутылки, а когда гуляш принесли, не испытал нужного аппетита.

В этой жизни серьезных запоев у меня еще не было, но отсутствие аппетита – первый его признак.

Через нехочу съел несколько ложек, не понравилось. У меня это блюдо получается (тьфу – получалось) лучше. Тут главное паприки не жалеть!

Кусочки говядины обжарить вместе с луком в большом количестве оливкового масла 10–15 минут. При этом лука должна быть одна треть от количества мяса (по весу). Затем все переложить в эмалированную кастрюлю, залить кипятком (1 л на 0,5 кг мяса) и варить на медленном огне около 1 часа. Добавить крупнонарезанный, предварительно обжаренный картофель, по весу равный количеству мяса. Когда картофель будет готов, добавить столовую ложку муки, слегка обжаренной на сливочном масле и разведенной в холодной кипяченой воде, затем положить помидоры, нарезанные ломтиками, мелконарезанный красный сладкий перец и щепотку жгучего перца, (можно набор паприки) посолить и через 10–15 минут подавать на стол.

Потом меня сморило на пару часиков, а проснулся с жутким похмельем, которого в этой жизни тоже еще не испытывал. Сполоснул рожу в ванной и решил спуститься вниз, в гостиничный ресторан, пивка попить.

Ресторан был огромен, по-советски помпезен и неуютен. Мне, как жильцу гостиницы, предоставили неплохое (в понимании официанта) место недалеко от эстрады. Пиво принесли сразу. Вместе с рыбной закуской. Вобла – ты мать всех любителей пивасика!

После третьей бутылки полегчало. Видно пиво вступило в реакцию с остатками коньяка в организме, так как захорошело не по детски. И проблема с насторожившимся генсеком уже не казалась проблемой. Никто же не мешает мне уехать в тот же Питер, или вообще из страны. Говорят евреев именно при Брежневе отпускать начали. Уеду ка я во Францию, там пока еще прекрасно, эмигрантов немного, в основном с Алжира. И они пока еще свое место знают. Поеду, с Пьер Решаром покорешусь, с Бельмандо…

Мои коньячно-пивные мысли прервала Галина Леонидовна, севшая на соседний стул.

– Че грустишь? – кивнула она на батарею пивных бутылок, папа вовсе и не обиделся, даже помочь те6е готов. НО потом. Пока посмотрит, как ты в Москве устроишься. Ну а я помогу. Молодой ты еще…

Глава 28. Москва, клад

Все счастливые алкаши похожи друг на друга, каждая несчастливая алкашка несчастлива по-своему.

Проснулись мы с Галиной на одной кровати, но в пристойно одетом виде. Благо, кровати в люксовых номерах многоспальные.

Я, естественно, первый, так как всегда в незнакомых новых местах сплю чутко. Привычка, четко выработанная у тех, кто жил в казармах, в лагерных бараках или хотя бы в общей камере любых тюрем.

Вышел в залу, где обнаружил стол, заваленный едой и полупустыми бутылками. Наскоро глотнул из пивной и унесся в туалет. Вышел облегченно и вжарил рюмку коньяка, запив (я – варвар) пивом.

– А ты знаешь, Галина, – сказал помятой даме, появившейся из спальни, – откуда появилось слово варвар?

– И почему женщины не бегут после сна сразу в туалет, как мы – мужики? – продолжил, наливая ей шампанское и пододвигая тарелочку с эклерами.

Галина выпила спокойно, без передергиваний, зажевала пироженку, ответила:

– Вар-вар-вар… ты, вроде, языки знаешь – что я сказала? Забыл, где я училась? А по второму вопросу: так у нас и кадыка нетути.

– Сдаюсь, поднял я руки, в одной из которых держал куриную ножку, мы вообще неудачная конструкция, по сравнению с женщинами.

– Ну, в чем-то и удачная, – взглянула она мне на брюки.

– Э-э, нет! Тогда меня точно из Москвы вышлют. Твой папа привык все контролировать, у тебя вон даже отдельного хода нет.

– Зато есть отдельная квартира, о которой он не знает.

– Знает. Можешь быть уверена – знает. Только виду не подает. Хитрец твой папа и темнила.

– Как, как? Темнила? Это у вас в Сибири так говорят? Забавно. А хочешь, с подругой познакомлю?

– Галя, умоляю! Я всего лишь хочу устроиться в Москве по-человечески. Чтоб работа и жилье приличные. И еще книгу хочу дописать и опубликовать.

– Что за книга?

– Про отшельника. Про то, как человек на весь мир обиделся и ушел жить в тайгу на долгие годы. А потом он рыл погреб и вырыл хрустальный гроб, где спала девушка с крылышками, маленькая – с руку.

– Ой как интересно, дашь почитать?

– Пока не могу, не дописал еще. Вот допишу – дам. А пока мне надо получить или снять в аренду приличное жилье и работу найти. Слушай, хочешь со мной клад поискать?

– Клад? Хочу.

– Тогда берем пожрать и едем, это за городом.

Я давно присмотрел заброшенное и почти забытое кладбище в пригороде, там, где через строят город Гагарин, по дороге на Вязьму. В прошлой жизни я жил в Вязьме несколько лет. Работал в Москве, а жил в Вязьме, где снимал уютную двухкомнатную квартиру в военном городке летчиков. Близь аэродрома, с которого и летал на кукурузнике Якубович.

Мы спустились к её автомобилю – черная «победа» с водителем и я сказал, что сперва надо заехать в хозяйственный за лопатой и ломом, на случай каменистой почвы. До кладбища было больше часа езды, за это время я успел рассказать дочери Брежнева про Иркутский «Белый дом» – нашу старинную библиотеку, где я, якобы, и нашел в старинных рукописях метку клада.

Наконец приехали. Вышел, напрягся, отделяясь от мирского, взмолился беззвучно: «Друзья, помогите клад найти!»

Отозвался совсем уж древний и не русак – француз: «Viens ici le bébé à droite de la douma divisée se trouve la caisse de l’étagère»! С грехом пополам я перевел эту фразу так: «Сюда приходит ребенок справа от разделенной дубы находится касса полка». А ладно, дуб то присутствует, старый дуб с раздвоенным стволом – копаем справа.

– Копаем справа! – сказал вслух.

Начал я сам, потом подключился шофер, а Галина Леонидовна ходила вокруг и морочила нам голову.

Но железный ящик показался быстро, видно французы не могли зимой копать глубоко, да и плена боялись больше. Что им, наверное, не помогло – по крайней мере один тут прихоронен.

«Тебя убили русские»?

«Нет, свой. Офицер! Чтоб я кассу не выкопал. Только он далеко не ушел, вот тут его ваши казаки посекли, меньше мили».

«Так здесь что – не кладбище»?

«Нет, конечно, кладбище мили две вверх по дороге».

– Ты чо застыл с вытаращенными глазами, дернула меня за рукав Галина. Сейчас Витя взломает этот сейф.

Шофер безуспешно потыкал под крышку ломом, плюнул, принес из багажника инструменты и занялся замком. Вскоре крышка откинулась. Золотые побрякушки перекатывались вместе с луидорами, все это было замотано в тряпицу.

– Сколько нам полагается за клад? – спросил я в пустоту. – А сдать придется. Только ты с шофером сперва его папе предъяви, он организует правильную оценку. И может позволит тебе какую-никакую стекляшку прикарманить. Эко французы наворовали добра в Москве!..