Текст книги "Попаданец в себя, 1965 год (СИ)"

Автор книги: Владимир Круковер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава 4. Москва, комната в коммуналке, 12-46

Яичница по-турецки готовится просто. Добавил помидоры, зелень – вот и готова. Когда жил в Израиле (в прошлой жизни), разные виды и ингредиенты таких яичниц называли: по-арабски – шакшука. А есть еще израильская вариация с таким же названием: שקשוקה‏‎ (шакшука). Суть та же, много добавок и яйца. В некоторых рецептах её перемешивают, превращая в своеобразный омлет Смешивать в шакшуке можно что угодно, начиная с помидоров и перца и заканчивая сосисками и сладкой кукурузой. Традиционный рецепт, однако, включает в себя всего три ингредиента: помидоры, перец и чеснок, к которым иногда добавляют еще и лук.

Я пошарил в ящике своего стола (коммунальная кухня, у каждого свой стол и своя конфорка, так как в Москве в домах на кухнях уже газ и газовые колонки в ванных), нашел луковицу и помидор, покрошил, залил яйцами, добавил докторской колбасы (с колбасой в Москве сложности только в выходные, когда въезжают в столицу пригородные электрички‏‎. Ходит анекдот: «Что это, длинная, зеленая, пахнет колбасой. Да, пригородные поезда зеленые, а часть колбасы и других продуктов на выходные продавцы прячут.

А спустя много-много лет так же стали ездить из России за нормальной едой в Литву и в Латвию. И так же прибалты прятали продукты в выходные).

Пока рассуждал, яичница заскворчала; поел прямо со сковороды, запил кефиром, пошел в редакцию газеты «Известия Советов депутатов трудящихся СССР», так как узнал, что с 1960 года стало выходить воскресное приложение к «Известиям» для семейного чтения – «Неделя. Редактором там нынче был некий Толкунов Лев Николаевич. Насколько понял, сравнивая содержание при Аджубее и после, стиль газеты немного засох, но оставался свободным по сравнению с другими газетами. Вообще, мне бы в «Комсомолку» надо, но решил начинать сразу с вершин, а не по комсомольско-молодежным ступенькам.

Главный редактор, говорили московские сплетники в ресторации, поощряет инициативу. Впервые появились сменные блоки информации для Ленинграда и Киева. Выездные редакции «Известий» издавали специальные выпуски в Челябинске, Перми, Свердловске, чтобы ускорить ввод в действие новых производственных мощностей. Действовала «рабочая эстафета», которая держала под контролем выполнение предприятиями СССР заказов для уникальной гидростанции в Нуреке. В разных регионах страны проводились под эгидой «Известий» представительные совещания и смотры по расширению производства товаров для народа.

Во, какой энергичный, жаль Вики нет, уточнить.

Недавно «Известия» переживали драматический момент – спецкор по Африке Николай Хохлов был похищен в Конго. Советское правительство, дипмиссии разных стран и лично Генеральный секретарь ООН У Тан занимались освобождением журналиста.

Николай Хохлов – журналист «Известий», специальный корреспондент по Африке. был схвачен конголезской полицией после передачи в газету материала о жизни в этой колониальной стране после захвата власти диктатором Чомбе. По Советскому Союзу прошли митинги с лозунгами: «Свободу Хохлову!». 15 марта, после 46 дней заключения в леопольдвильской тюрьме (Конго), он был освобожден. Вернувшись домой, Хохлов дал пресс-конференцию для советских и зарубежных СМИ, которая в течение двух часов проходила в редакции «Известий». «У меня отняли фотокамеру, засветили фотопленку, отобрали пятнадцать блокнотов записных книжек, дневники», – рассказывал он на пресс-конференции по возвращении[1]1
  (читайте «Известия» от 16 марта 1965 года).


[Закрыть].

Но сейчас июнь. Я подгадал поездку в Москву к лету, чтоб иметь возможность ехать без багажа, с небольшой балеткой. Так зовут в этом времени аккуратные, небольшие чемоданчики, заменяющие дорожные сумки и портфели. Имя ему дали, наверное, балетные чемоданчики балерунов, где жесткий каркас сохранял балетную одежду не мятой.

Моя поездка разведывательная, возможно набирать авторитет следует в другом городе: В Ленинграде или в Новосибирске. Авторитет равносилен богатство в эпоху развитого социализма, а богатство прирастет потом, в лихие девяностые, в течении которых намерен стать миллиардером. И потом основать город-школу, город-вуз для талантливых педагогов и талантливых учеников. Умами разрастется талантливое и моральное поколение, геометрическая прогрессия поможет сделать этот мир лучше. Я не настроен спасать СССР или поддерживать буржуйский социализм, к которому идут скандинавские государства. Я намерен улучшать всю планету, ибо застал в 2020 году апогей насилия над ней и над людьми. Вулканы, жара, свободные вирусы со смертельным действием, мужики с женской тенденцией и бабы – с мужицкой.

Я надел строгий темный костюм из жатки (дорогая материя, классический покрой, ручная работа), рассовал по карманам документы и сберкнижки на предъявителя и направился в редакцию.

Глава 5. Москва, Библиотека имени Ленина, 13-40

Зашел в знаменитую библиотеку. И никаких тебе сторожей, гардеробщика и то нет. Прошел в левый читальный зал, предъявил в абонементе удостоверение журналиста (очень ударно я потрудился два года в газетах Иркутска, Восточно-Сибирское отделение приняло меня в Союз журналистов СССР. Ценное в этом времени удостоверение, ценней только Союз писателей. Нет, конечно ксива Пре6дседателя ЦК КПСС еще ценней, но я тут пишу правду и ничего, кроме правды. Так что к писательской корочке тоже подбираюсь, сборник рассказов вышел в Иркутском издательстве, в Москву привез роман об Отшельнике и повесть про фею, которая так намучилась от капиталистов, что перелетела к нам, к коммунистам и комсомольцам. И тоже хочет в комсомол вступить, но для этого надо научиться читать и писать, поэтому она пошла в школу, учиться. Учиться, учиться, учиться, как завещал нам любимы Владимир Ильич и советует дорогой Леонид Ильич.

Взял стопку газет, открыл блокнот. Выписки – наше все.

Надо сказать, что с момента вытеснения в 1960 году своего детского сознания я, как попаданец в себя самого, добился определенных успехов.

Во-первых, я почти перестал мучиться угрызениями совести от умерщвления себя юного. Я, признаться, ещё в 200 году недоумевал – как это попасть в себя ребенка. Мозг этого ребенка под давлением инфы за пятьдесят лет вперед просто рухнет, вселиться сознание старика сможет лишь в безумного ребенка. Возможный вариант в существовании двух сознаний. Неизбежен конфликт, схватка за обладание телом. И вопрос – кто еще победит, я ставлю на настоящего хозяина тела, на ребенка. У меня вселение уничтожило разум меня-юного, сохранив моторику и подсознательное. Полное слияние с остатками разума ребенка произошло лишь через несколько лет, отчего таинственно выросли физическая сила и реакция.

Да, таинство попаданчества не обошлось без «плюшек», я могу слышать давно умерших в местах их захоронений или гибели. Свежих покойников не ощущаю.

Время, наверное, сопротивлялось движению против «течения», у меня было много неприятностей, вплоть до крушения траулера, куда по направлению приехал после окончания вуза.

Да, конечно, еще иняз окончил, шпрехаю, свободный инглиш и немного на француском. От прошлой жизни остался базарный иврит и письменная латынь.

В ранних, довоенных номерах газеты, где слепым шрифтом и без брусковой верстки, впритык шли тексты (порой даже без рамок, что задевало бывшего ответственного секретаря и специалиста по верстке газетных полос – меня прошлого) нашел информацию об уникальном (для тех лет) здании издательства. Оказывается, его построили аж в 1927 году по проекту архитектора Григория Бархина при участии известного инженера-конструктора, одного из основателей советской научной школы теории железобетона Артура Лолейта.

Здание газеты «Известия» на Пушкинской площади в Москве является одним из самых знаменитых столичных памятников конструктивизма второй половины 20-х годов прошлого века.

Динамику фасаду придают асимметрично расположенные балконы и квадратные часы на торце здания. Если верить истории, автором этих часов был кремлевский слесарь Беренс, который за десять лет до этого восстановил Кремлевские куранты. Доступ к механизму часов осуществляется изнутри. В кабинете главного редактора имеется для этого специальная дверь через которую необходимо было постоянно заводить механизм.

Кирпичные стены оштукатурены с имитацией бетона, нового для 1920-х годов материала. Отделочными работами занимались итальянские мастера, ранее работавшие над зданием Музея изобразительных искусств, использовались опробованные на здании музея технологии, например, добавление гранитной крошки в штукатурку.

Вот какая знаменитость, а я туда – в сапогах намереваюсь.

Тем ни менее пошел.

Глава 6. Москва, редакция газеты «Известия», 15-10

Постоял на площади, полюбовался Александром Сергеевичем. Перечитал про себя знаменитое стихотворение, часть которого выбито на пъедестале:

 
Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастет народная тропа,
Вознесся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.
 
 
Нет, весь я не умру – душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит –
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.
 
 
Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус, и друг степей калмык.
 
 
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.
 
 
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца;
Хвалу и клевету приемли равнодушно,
И не оспоривай глупца.
 

Все-таки советское образование – это что-то, вот много ли людей в том времени, когда я постарел и умер, знают его полностью. А мы учили, по программе положено было, вот и учили. А прекрасные строки падают не только в память, но и в душу. И делают эту душу лучше. Музыка, стихи, театр (не кино) – три музы, без которых душа черствеет.

 
«Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца;
Хвалу и клевету приемли равнодушно,
И не оспоривай глупца»,
 

– повторил я вполголоса.

– Вспоминаете Пушкина, – раздался приятный баритон справа. – Нынче мало кто читает Пушкина, все за модными стихами бегают, СМОГ[2]2
  Разгоняя поэтические сходки на Маяке, власть вынудила молодежь, надышавшуюся воздухом оттепели, разойтись по квартирам, где им уже никто не мешал говорить свободно. Одним из главных центров поэтического подполья стала квартира Баси – поэтессы Алены Басиловой, музы шестидесятников. Бася жила недалеко от Маяка, в Каретном ряду (ее дом ныне снесен) и приходила к памятнику со своим черным пуделем кормить голубей. Здесь и познакомилась с такими же, как она, 17-18-летними молодыми поэтами. В ее квартире в 1965 году будет основан СМОГ – первое неформальное литературное объединение в СССР.


[Закрыть] создали, ратуют за неформальную поэзию.

– Я помедлил и сказал:

– Да уж… Неформальная, ненормальная, априсмотришься, так банальная.

– О, встретить поэта у памятника поэту – большая удача. А вы, я вижу, в издательство направляетесь. По какому вопросу? Я заведующий отделом писем, если что – ко мне.

Удача, не упустить бы.

– Я именно к вам и собирался, с отдела писем газета начинается.

– Вот-вот, только многие эту истину не понимают, обрадовался собеседник. Газетчик?

– Да, в молодежной работал и тоже на отделе писем. Не ценят нас в редакции…

Дальше говорил уже не я. А мы шли через вахтера, потом ехали в допотопном лифет, потом зашли в кабинет.

Чем Россия отличалась от Запада так это роскошными кабинетами руководителей любого звена. От профорга, до министра, от председателя до директора. Неизменный стиль начинался с обшитых дубом панелей, переходил на статуи и портреты идеологических основателей. Настольная лампа, стол с зеленым сукном, телефон под правую руку, у большого начальника – вертушка, поперечный стол, графин и лампа со стеклянным зеоеным абажуром, как у Ильича когда-то. А у нашего завотделом еще и дверка в углу имелась, в комнату отдыха надо думать. Туда он меня и повлек.

Благословенное время: коньяк «Арарат», лимон, коробка конфет с бегущим оленем – знаменитый шоколадный набор.

– Мы, старина, ничего что на ты, коллеги все же, мы, старичек, сейчас с тобой разговеемся немного. За встречу, так сказать единомышленника. Я – Николай Паниев. Был собкором в Румынии, Болгварии. Теперь сижу на письмах, у нас в отделе 78 сотрудников, еще при Аджубее усилили этот отдел.

Ежедневно в газету приходит до полутора тысяч писем. В шестом отделении связи, к которому территориально относится редакция, выделили усиленную группу для их отбора.

Зашла полная, строго одетая женщина.

– Николай, я хочу сегодня пораньше уйти, дела дома?

– Галя, нет проблем. Кстати, представлю – Галина Кузьмина работает у нас в «Известиях» с 1962, можно сказать – она мой зам, правая рука. Галина, это наш гость из Сибири, тоже журналист, зовут Володя. Я его на улице поймал, когда он Пушкина декламировал. Тоже с отдела писем. Расскажи ему о нашей работе.

– Что тут рассказывать, вот у вас сколько писем в день приходило? У нас норма на человека – прочитать 50–70 писем в день. Конечно, много пустых, никчемных, а то и глупых. Особенно допекают анонимки – не все поняли, что сталинская эпоха кончилась. Но и их надо зарегистрировать, по каждому письму нужно дать ход… Наша главная творческая задача рассмотреть в этой кипе писем жемчужное зерно, увидеть тему для будущего выступления в газете. Не секрет, что из писем, «добытых» с нашей помощью, рождались многие резонансные материалы ведущих журналистов «Известий» – Анатолия Аграновского, Нины Александровой, Эллы Максимовой.

Кузьмина забыла о желании уйти пораньше. Глаза горели, она стала выше и стройней.

– Имена сотрудников отдела писем редко появляются на газетных полосах. У девочек портилось зрение от порой совершенно неразборчивых писем. Но без их преданности «Известиям» газета не пробила бы такую широкую дорогу к сердцам своих читателей.

– Галина, – привстал я из кресла, – простите, не знаю отчества… вы очень вдохновенно рассказываете. У нас, конечно, и писем меньше, и в отделе всего три человека. Но работы не меньше.

– Ты, Володя, в нашей среде недавно, сразу видно. У нас отчество только на партсобрании упоминают.

– Да нет, я не поэтому, ну все же столица, центральная газета…

– Это не существенно. Ты журналист и я журналист, братство у нас творческое.

– Спасибо, Галина. Учту.

– И спасибо у нас не принято говорить, бог он не спасет. Спасти может только профорг.

– Галя, так ты заботу об этом молодом человеке возьмешь? – подсуетился Паниев. – А мне пора бежать. Если что – буду завтра к десяти.

– Ну пойдем, молодое поколение из Сибири, – сказала Галина. – Что у тебя за проблемы?

Глава 7. Москва, Пушкинская площадь, время не отмечено

В прошлой жизни я был человеком деликатным, вплоть до застенчивости. Нет, по-пьяне куролесил, обильно удобряя биографию уголовщиной, но в обычном состоянии никогда не активничал с незнакомыми. Но сейчас мой план требовал именно наглости.

– Простите, товарищ Паниев, – сказал я, – не выполнишь ли оригинальную просьбу – вот что ты видешь из окна?

– Ну, – растерялся шеф отдела писем, – памятник Пушкину вижу, аптеку и площадь, соответственно.

– А вот я могу написать для вашей газеты за три дня об этих, непроизвольны выбранных объектах. Не сочтите хвастуном, просто хочется как-то заявить о себе.

– Оригинальный способ выбрал для этого. Ну что ж, через три дня прошу, мы с Галей посмотрим, что у тебя получится.

– Тогда извините, экскурсию отложим, потороплюсь работать.

И я выкатился из кабинета и лифтом к выходу. Вышел на площадь, вздохнул и поехал к коммунальщикам Кировского района, именно им подчинялась служба дворников и охрана памятников на этой площади.

Второй материал про аптеку. В аптекоуправление уже не успел, зато свободный вечер посвятил написанию материала о памятнике. С ним, с этим материалом было просто – оформил его в форме небольшого репортажа: «Мойдодыр для Пушкина». Так и начал, мол Корней Чуковский и Александр Пушкин никогда не встречались… А потом о том, как рабочие коммунальных служб идут на встречу с поэтом, вооружившись шлангом и щетками. Бронзового поэта с головы до ног обливают специальным составом, чтобы избавить от грязи и пыли. Они активно копятся в складках плаща и густых бакенбардах.

Ну, естественно, несколько фамилий с упоминанием партийных регалий (коммунист с такого-то года, активный комсомолец), прочие – обязательные для этого времени цифры… готов репортаж. Фотку выпросил со стедна: момент работы, пожарная летсница, щетки, шланги. С отдачей.

Спать лег удовлетворенно.

С утра визит в аптекоуправление, журналистские корочки открывают любые двери, а аптека на Пушкинской площади оказалась небогата историей. Поэтому я применил профессиональный журналистский выверт и написал заметку так:

«Аптекам повезло, их прошлое не обидело основателей Новой Москвы, они сохранили свой исторический вид. Например, аптека № 1 или Старо-Никольская, создана аж в 1701 году Даниилом Гурчиным. До учреждения вольных аптек Гурчин Даниил Алексеевич являлся доктором Государевой (Царской) аптеки. Интересно, что Гурчин был также и стихотворцем. Он написал стихотворение “Триумф Польской музы”.

Первая аптека была открыта еще при Иване Грозном еще с 1581 года. Она была и первой большой лабораторией, но долгое время служила лишь царской семье. Спустя некоторое время ей стали пользоваться дворяне и приказчики. Все остальные русские люди отоваривались в так называемых зелейных лавках.

В 1701 году был подписан указ о закрытии зелейных лавок и открытии аптек.

Кстати, самая первая частная аптека в Москве была открыта в том же 1701 году, но чуть раньше, в Немецкой слободе, личным указом Петра I. Аптеки давно уже нет, но остался Аптекарский переулок. А та самая аптека Даниила Гурчина изначально находилась вообще на Мясницкой, потом переехала на чётную сторону Никольской улицы, в 1832 году перешла в руки немецкого фармацевта Карла Феррейна, и лишь в 1862 году расположилась на Никольской, 21, где мы её можем посетить.

Интересная аптека на Малой Бронной. Она существует не так давно, с 1914 года. Зато не простая, а с вывеской! Несколько лет назад, при очередном ремонте, кусок штукатурки отвалился, а под ним появилась старинная надпись. У аптеки не было планов и денег на реставрацию, так что собрали, опять же, народные средства, и вот перед нами шикарная надпись 1920-х годов. По краям номер – 53, и слоем сверху него – «Централ. бюро студенТческих кооперативов», надпись с ошибкой!

Студенческие кооперативы создавались ещё до революции. Кроме обществ взаимопомощи, потребительских обществ (вспоминаем МСПО), касс, бирж труда, возникающих в том числе по инициативе студентов, в начале 20 века стали появляться торговые точки – магазины, лавки и аптеки. Деятельность этих студенческих кооперативов процветала в годы НЭПа, пример аптеки на Малой Бронной – подтверждение этому.

По сравнению с этими, ведущими историю из тьмы веков аптеками, наша героиня имеет весьма скромное имя: «Аптека № 36». Зато построена она с соблюдением современных санитарных норм и работают в ней отнюдь не царевы слуги, а достойные выпускницы… комсомолки и ответственные фармацевты… Руководит ими коммунист…».

День был в разгаре, я присел на скамью недалеко от Пушкина и набросал в блокнот рыбу про аптеки. Осталось сочинить про саму площадь. А что? Что бы я не разузнал про историю, материалы об этом наверняка проскакивали. Нужно было углубиться в тему.

Углубиться… Почему бы и нет. И я пошел в водоканал.

Глава 8. Москва, под землей, время неопределенное, темно

Год основания – 1779.

Основатели – Екатерина II.

Расположение – Москва, Плетешковский переулок, 2.

Отрасль – Водоснабжение, водоотведение.

Продукция – Питьевая вода, очистка сточных вод.

Мы под землей, под площадью имени Пушкина. Я поспешно купил «смену» и чувствительную пленку в 250 единиц. Без фото «Подземная зарисовка» не получится яркой. Хотя, яркости мало, дурак не купивший лампу-вспышку. Правда, она стоит дороже аппарата, но у меня, вроде, проблем с деньгами нет.

– Эй, что случилось? – окликает меня провожатый.

А я стою столбом уже, вроде, давно. И пялюсь на стенку подземного хода, затянутую склизким металлическим листом.

– Это дыры в бетонной трубе водостоков раньше так заделывали, – поясняет сопровождающий, – после наводнений. Пока Яузу в бетон не упрятали, тут часто бывали разливы.

Но меня не металлический пластырь ввел в столбняк, просто окликнули меня оттуда, из-за стены. Чей-то неупокоенный дух воззвал прийти одному, лучше ночью.

Ну, притопать не долго, откинуть люк и прямо, тут без поворотов дорога. Это дальше, под площадью водостоки разветвляются.

Приду, что ж.

Переступая болотными сапогами, которые мы надели в дежурной машине-аварийке Кировского водоканала, я шел за подземным гидом, а парень, подсвечивая мощным аккумуляторным фонарем, просвещал:

«Не каждый знает, что под ногами москвичей находится море. Нет, не подземные реки, а именно море. Настоящее, соленое.

Что же представляет собой это море? Попробуем вместе с бурильщиками проникнуть в его глубины. Уже в 70–270 метрах от поверхности земли мы встретим питьевую воду, вкусную и доброкачественную. Но это еще не море.

На глубине от 335 до 520 метров пласты богаты целебной «Московской минеральной». По своему составу она близка к «Боржоми» и «Ессентукам». Одну из скважин пробурили в Останкине, на территории завода фруктовых вод. Там добывают минеральную воду и наполняют ею бутылки со знакомой многим этикеткой. Но и это еще не море. С его поверхностью бурильщики встречаются на глубине 815 метров.

Солей еще больше на глубине 1070–1340 метров. Оттуда поднимают крутой рассол с 262 граммами солей в литре. Скважины для добычи древней морской воды пробурены рабочими треста Промбурвод Министерства монтажных и специальных строительных работ СССР. Одна из скважин – на Московском мясокомбинате, что на улице Талалихина. Раньше всю соль, необходимую для этого предприятия (на соли работают и холодильные установки), привозили из Соликамска. Теперь в этом нет нужды»[3]3
  источник Дмитрий Литвин.


[Закрыть].

Я представил себе, себе, что дом, в котором живут люди, от подземной морской бездны отделяет слой земли толщиной всего лишь в 500–700 метров! И ужас в том (об этом писать нельзя, пометил в уме автоматом) в том, что при интенсивной застройке Москвы более 5000 речек и ручьев были пущены в подземные коллекторы. Подземные коллекторы давно обветшали, и эти тысячи подземных речек размыли огромные и многочисленные пустоты в глубинных слоях грунта под Москвой.

А мой подземный Сусанин добавил:

– Подземные реки, при всей своей кажущейся безобидности является одной из опаснейших категорий спелеостологических объектов и решительно не рекомендуются для посещения. Посещение подземных рек связано с опасностями, которые вам сложно будет проконтролировать, например – скопления газов под землёй или коллекторная волна. Для вас, как журналиста «Известий» сделали исключение, но сами никогда не лазайте в водостоки.

Не хотел бы и сам, но придется… – подумал я, выбираясь после экскурсии. Что ж, погоды стоят сухие, шибко не испачкались и не промокли. Благо, в машине оказалась кабинка с бачком воды, труженики водоканала всегда обмываются после посещения подземелий, санитарные нормы на производстве строгие. Что ж, поблагодарил, записал фамилии и должности, свалил в коммуналку – писать третий материал. «Море под площадью», такой заголовок кинем в черновом варианте.