Текст книги "Тайны средневековых рыцарей"

Автор книги: Владимир Малов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Владимир Малов
ТАЙНЫ СРЕДНЕВЕКОВЫХ РЫЦАРЕЙ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Кто же не слышал о благородном короле Артуре, при дворе которого больше всего почитались мудрость и справедливость. И о ближайших сподвижниках этого славного короля, отважных рыцарях Круглого Стола, совершивших множество подвигов, защищая слабых и угнетенных, отправлявшихся в дальние странствия, чтобы отыскать таинственный, чудесный, мистический Святой Грааль. Эта легендарная личность вдохновила наших современников на создание фильмов – «Первый рыцарь» со знаменитым актером Шоном Коннери и «Король Артур» с Клайвом Оуэном в главных ролях. Король и его благородные рыцари становились даже героями мультфильмов. В одном из них, например, юный Артур утвердил свое владычество над Британией, сумев вытащить из-под лежащего на алтаре камня чудесный меч, что до этого не удавалось сделать никому.

Но есть ли в этих легендах и мифах хоть что-нибудь достоверное? Существовал ли реальный исторический прототип короля Артура и если да, то какой страной он правил?

И наконец, что такое волшебный Грааль? Давайте попробуем разобраться.

Если в наши дни о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола снимают фильмы, то в средневековой Европе были необыкновенно популярны романы, воспевавшие их славные деяния. Ими зачитывались и короли, и знатные люди, и купцы, и горожане – разумеется, те, кто умел читать, потому что даже иные монархи, случалось, грамоты не знали. Эти произведения относятся к особому жанру «рыцарских романов». Можно припомнить, что именно такие романы и воодушевили на подвиги Дон Кихота, героя бессмертной книги Мигеля Сервантеса.

Возник этот литературный жанр в раннем Средневековье на севере Франции, а вскоре увлечение им распространилось по всей Европе. Герои «рыцарских романов» переживали самые невероятные приключения, пускались в странствия по далеким сказочным землям, проявляя чудеса отваги и совершая невообразимые подвиги. Вместе с тем в книгах непременно звучала тема возвышенной любви, служения Прекрасной даме. Поначалу действующими лицами такой литературы оставались античные персонажи. Объясняется это тем, что в античности легко можно было найти сюжеты, вполне перекликающиеся с рыцарскими идеалами Средневековья.

Одно из первых произведений такого рода – «Роман об Александре», в основу которого легло жизнеописание великого полководца Александра Македонского, сопровожденное полным набором всех рыцарских «атрибутов». В этом же ряду стоят «Роман о Трое», написанный по мотивам «Илиады» Гомера, и некоторые другие подобные книги. Однако особенным своим расцветом рыцарский роман обязан не античности, а кельтским народным сказаниям.

Кельты – древнейшие племена, обитавшие на территории Европы еще до нашей эры (некоторые из них заселили Британские острова, где стали называться бриттами). Эти племена оставили огромное количество сказаний, насыщенных причудливой фантастикой. Многие из них связаны с именем короля Артура, которого историки отождествляют с одним из реальных вождей бриттов V–VI веков.

Около 1137 года английский монах Гальфрид Монмутский сочинил «Историю королей Британии». Эта рукопись повествовала о сказочном, мифическом прошлом Британии, но центральное место в ней отводилось именно королю Артуру. Опираясь на древние кельтские сказания, но еще больше приукрашивая их, Гальфрид превратил его не только в могущественного короля всей Британии, но и во властелина Скандинавии, Галлии, победителя римского императора, повелителя половины Европы.

Гальфрид рассказывает не только о воинских подвигах короля Артура, но и о его чудесном рождении, об отплытии смертельно раненного короля на волшебный остров Аваллон, обитель бессмертия, о деяниях его сестры феи Морганы и волшебника Мерлина. Двор короля бриттов представлен как средоточие высшей доблести и благородства. Помимо самого Артура, здесь правила его жена, прекрасная королева Гиньевра, а в окружении королевской четы были доблестные рыцари, племянник Артура доблестный Говен, сенешаль Кэй, злой Мордред – еще один племянник Артура, в конце концов восставший против короля и ставший причиной его гибели…

Сочинение Гальфрида, написанное на латыни, вскоре было переведено на французский и английский языки. Но переводчики добавили от себя кое-какие подробности, черпая их опять-таки из кельтских сказаний. Среди них была и такая: король Артур повелел установить в пиршественном зале своего дворца круглый стол, чтобы не было за ним «ни лучших, ни худших мест» и чтобы все рыцари чувствовали себя за столом равными.

Именно эта «фантастическая хроника» и послужила основным источником для множества романов о великодушном, отважном и мудром короле Артуре и подвигах рыцарей Круглого Стола. Поначалу хроники писались стихами, а потом – прозой. Первым из авторов, создавших значительные произведения с этими героями, был француз Кретьен де Труа, живший во второй половине XII века. Его романы назывались «Эрек и Энеида», «Клижесе», «Ланселот, или Рыцарь телеги», «Ивейн, или Рыцарь со львом» и, наконец, незаконченный «Персеваль».

По остроте мысли, живости воображения, наконец, по литературному дарованию Кретьена де Труа, бесспорно, надо считать одним из самых замечательных французских поэтов Средневековья. Он был способен в увлекательном сюжете задаться важными морально-философскими вопросами, злободневными для своего времени. Скажем, таким: совместима ли любовь с рыцарскими подвигами? Ответ на него читатели искали уже в первом стихотворном романе де Труа «Эрек и Энеида».

А в последнем, неоконченном романе «Персеваль» впервые появился таинственный, непонятный, мистический Грааль, ради которого совершали свои подвиги рыцари во множестве произведений других авторов.

Точного указания, что это такое, автор не дает. Как некий магический талисман, его Грааль, по-видимому, был порожден и кельтскими сказаниями, и более поздними христианскими мотивами. Словом, это некая материализованная святыня, имеющая магические свойства.

И все-таки другие авторы пытались описать Грааль наглядно. Для одних он был, например, чашей с кровью Иисуса Христа. Для других это – серебряное блюдо, на котором лежала отрубленная голова Иоанна Крестителя. А в стихотворном романе «Парцифаль» немецкого поэта Вольфрама фон Эшенбаха Грааль представляет собой драгоценный камень, принесенный ангелами с небес. Неизменно одно: Грааль обладал чудесными свойствами исцелять, насыщать своих избранников неземными яствами, даровать молодость. Неудивительно, что на поиски его отправлялись все новые герои рыцарских романов.

В XIII веке эти поэтические романы постепенно стали перекладываться на прозу. От этого король Артур и его рыцари обрели еще большую популярность среди читателей. Их подвиги обрастали все новыми подробностями. В конце концов все это огромное количество сюжетов и версий, бродивших по средневековой Европе, было собрано и обработано – уже безымянными авторами – в цикле из пяти романов, которые позже получили название «Вульгата» – популярное, всем доступное чтение.

Эти романы – «История Святого Грааля», «История Мерлина», «Книга о Ланселоте Озерном», «Поиск Святого Грааля» и «Смерть короля Артура» – объединялись уже не столько образом короля Артура, сколько образом самого доблестного и благородного из рыцарей – сэра Ланселота.

Большие перемены в жизни Европы ко второй половине XVI века породили другие литературные жанры и произведения, а рыцарские романы, бесконечно наивные, стали понемногу забываться. Однако могло ли бесследно исчезнуть в сердцах людей восхищение мужеством, отвагой, доблестью, благородством? Нет! Поэтому героев этих книг – короля Артура и его рыцарей – никогда не забывали.

А позже, начиная с XIX века, прошедшие рыцарские времена стали заново воссоздаваться в произведениях нового жанра – увлекательного, но вместе с тем вполне достоверного исторического романа. Многие из таких романов популярны и в наши дни; достаточно назвать хотя бы такие знаменитые книги, как «Айвенго» и «Квентин Дорвард» Вальтера Скотта, «Черную стрелу» Роберта Стивенсона, «Прекрасную Маргарет» Райдера Хаггарда. Нередко приглашают читателя и зрителя в рыцарские времена современные писатели и кинорежиссеры.

Конечно, стойкий интерес к давно минувшей эпохе совсем не случаен: ведь эпоха рыцарства – одна из самых ярких и живописных страниц в истории человечества, а вместе с тем и необыкновенно драматичных, противоречивых страниц. Здесь и великое множество жестоких кровопролитных битв, фанатичные Крестовые походы, растянувшиеся на века, ожесточенные распри, борьба за власть и богатые земли, вероломство, коварство…

Однако эти же жестокие времена породили романтические понятия о рыцарской чести и достоинстве, о верности слову и долгу, о преданной, беззаветной любви, культе Прекрасной дамы, что и было отражено в создававшихся тогда рыцарских романах.

Рыцарские времена породили свою архитектуру, образцами которой были рыцарские замки, и искусство: на полотнах, фресках, книжных миниатюрах, гравюрах, в скульптуре запечатлевались герои-воины и эпизоды великих сражений. Сегодня это искусство имеет не только художественную ценность, но и научно-познавательную. Вот, например, в музее французского города Байё хранится ковер длиной… в семьдесят метров. По преданию, выткала его во второй половине XI века королева Матильда, жена нормандского герцога Вильгельма Завоевателя, покорившего в 1066 году Англию и ставшего английским королем. Непрерывной лентой разворачивается на ковре наглядный рассказ о том, как снаряжал Вильгельм огромную флотилию, какие корабли были в ту пору, как сражались воины и как были вооружены…

Однако интересно все это, разумеется, не только специалистам-историкам, но и каждому, кого увлекают романтические рыцарские времена. Как и многое другое, что неразрывно связано с ними, но обычно остается как бы за рамками художественных исторических романов.

Откуда, например, ведут свою историю знаменитые состязания рыцарей – турниры наподобие того, в каком участвовал Айвенго, герой романа Вальтера Скотта? Как составлялись и как «читались» рыцарские гербы, и о чем они могут поведать современному историку? Как проходил обряд посвящения в рыцари и можно ли было «разжаловать» из этого звания за какие-либо проступки? Почему рыцарские полумонашеские-полувоенные братства – ордена – называются точно так же, как и высшие наградные знаки? Чем рыцарское вооружение IX века отличалось от того, какое появилось в веке XIV? Какие европейские города в средние века особенно славились мастерами-оружейниками?

Обо всем этом пойдет речь в книге, которую вы сейчас держите в руках, а также о многих других любопытных «тайнах рыцарских времен». И начать, пожалуй, стоит с подробного рассказа о рыцарских традициях и идеалах, о воспитании и обучении будущего воина. О представлениях и понятиях, каким должен был следовать каждый воин, посвященный в рыцарское звание.

САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ В ЖИЗНИ ОРУЖЕНОСЦА

Перед посвящением в рыцари юноша-оруженосец всю ночь проводил в храме. Под его темными сводами в полной тишине он стоял на коленях у алтаря и смотрел на изображение Георгия Победоносца, покровителя рыцарства. Огоньки свечей тускло поблескивали на металле тяжелых доспехов, лежавших тут же перед алтарем.

Но вот сквозь разноцветные стекла витражей в храм проникли первые солнечные лучи. И наконец загремели тяжелые засовы железных дверей. Теперь оруженосцу предстояло омовение в приготовленной ванне – в знак начала новой жизни. После омовения он снова возвращался в храм, который уже был заполнен разряженной, веселой толпой родственников и гостей, съехавшихся из всех окрестных замков. Епископ начинал молитву. Оруженосец смиренно исповедовался, причащался и опускался перед епископом на колени. Тот благословлял его меч и вручал оружие будущему рыцарю.

Наступал самый волнующий, самый торжественный момент. Рыцари, молодые дамы и девушки облачали юношу в доспехи. Он преклонял колени перед своим сеньором, и тот трижды прикасался к его плечу мечом со словами: «Во имя Божье, во имя святого Михаила и святого Георгия, посвящаю тебя в рыцари, будь храбр и честен».

Впереди – торжественный пир в честь нового рыцаря, но прежде ему предстояло показать гостям свое воинское искусство. У выхода из храма ждал боевой конь. Юноша вскакивал в седло, не касаясь стремян, и мчался во весь опор перед зрителями с копьем наперевес. Меткий удар – и чучело, облаченное в рыцарские доспехи, отлетело шагов на двадцать в сторону. Гости восторженно закричали…

Подобные сцены повторялись в средневековой Европе многие тысячи раз. Вчерашний оруженосец после обряда посвящения становился полноправным членом особой касты – рыцарского сословия. Рыцари были высшим классом среди воинов. На всех европейских языках слово «рыцарь» означает «всадник», и не случайно: рыцари всегда сражались верхом. Появление рыцарского сословия было предопределено самой системой феодальных отношений.

Рыцари представляли собой одну-единственную реальную силу, которая в ту далекую пору была необходима всем. Королям – чтобы использовать ее в борьбе против соседей-королей, непокорных вассалов, крестьян и церкви. Герцогам и графам – более мелким, чем короли, феодалам, – чтобы опираться на рыцарство в борьбе с королями, феодалами-соседями и непокорными крестьянами. Крестьянам рыцари своего феода нужны были для защиты от рыцарей, дававших вассальную клятву соседним владыкам. Такое разобщение – все против всех – и стало главной причиной возникновения рыцарства в IX–X веках.

Для всей Западной Европы это время было особенно суровым. Ни одна из стран не представляла собой единого сильного государства. Франция, Германия, Италия были разбиты на тысячи, а то и на десятки тысяч мелких и крупных поместных владений, хозяева которых – герцоги, графы, бароны – становились почти абсолютными владыками в пределах своих вотчин. Они творили суд и расправу над крепостными крестьянами и над свободным населением своих земель, облагали его податями и налогами, собирали войско, объявляли по своему желанию войну и заключали мир.

Королевская власть была в ту пору униженной и слабой, нередко король оказывался беднее многих своих подданных. Владетельные сеньоры и вовсе пренебрегали королями, и нередко престолы служили игрушкой в их руках: они с легкостью свергали королей, сажая на их место своих ставленников, которым также не желали повиноваться.

Единственным, что связывало феодалов – и крупных, и мелких, – оставались земельные отношения. У каждого был свой феод – собственные владения. Однако, чтобы сохранить границы феода в неприкосновенности, уберечь от посягательств соседей, нужно было иметь собственное надежное войско. Для этого богатый поместный владелец раздавал часть своих земель вместе с крепостными крестьянами и свободными людьми в пользование другим, более мелким, с условием верной военной службы.

По первому зову своего властелина – сеньора они обязывались являться к нему хорошо вооруженным, на коне, в сопровождении оруженосцев и обусловленного числа воинов из своих новых подданных.

В свою очередь, эти феодалы, рангом помельче, могли предоставлять некоторую часть полученных владений в пользование еще более бедным, и так далее. На каждой из ступеней этой феодально-иерархической лестницы каждый становился вассалом своего сеньора, стоящего на следующем, более высоком уровне. Каждый приносил свою клятву беззаветной верности. Такую же клятву давал и сеньор своим вассалам. Обязательства верности были взаимными, при нарушении их с одной стороны другая имела право мстить «вооруженной рукой».

Земля, отданная в пользование на таких условиях, называлась феодом, или леном. Вассалы, получившие лен, были обязаны помогать сеньору не только военной службой, но и «советом и помощью». В обусловленные сроки все вассалы являлись ко двору своего сеньора и вместе с ним вершили суд. Обычно у сеньора накапливалось немало судебных разбирательств: одни из его вассалов в чем-то провинились, другие поссорились между собой. Признавали же они только суд равных, а равными между собой считались все ленники, независимо от богатства и количества подвластных земель.

Однако на этом и заканчивалась зависимость ленника от сеньора, во всем остальном он был совершенно свободен. На полученной земле ленник выстраивал себе крепкий замок и отсюда властвовал над окрестными деревнями и дорогами. Население, не защищенное от набегов соседей-феодалов или разбойников, признавало ленника своим владыкой и искало в нем опору. В случае опасности все находили защиту в замке. Взамен феодал при необходимости набирал из окрестных жителей вооруженный отряд и спешил на зов своего сеньора. Вот из таких владельцев земельных наделов разных рангов и составлялось рыцарство. Рыцарями считали себя и самый бедный из ленников, и граф, герцог, и сам король.

Зловещими, мрачными, жестокими были для Европы IX–X века. Непрерывные набеги, грабежи, разбои. Один французский архиепископ писал в IX веке: «Повсюду совершается насилие, всякий заботится лишь об удовлетворении своего честолюбия, сильные угнетают бедных, и люди стали похожи на рыб, которые глотают одна другую». Хоть какую-то надежду на безопасность и защиту обеспечивала человеку лишь эта система зависимых феодальных отношений. Даже сама христианская Церковь была еще слабой и беззащитной во времена зарождения рыцарства, хотя и пыталась по мере сил смягчить нравы, внести в мирскую жизнь хоть немного порядка.

Однако именно Церковь и христианское учение сформировали в конце концов рыцарские идеалы, и в первую очередь – особую нравственность. Правда, на это потребовалось немало времени.

Попытки обуздать дикие нравы жестоких времен христианская Церковь начала с защиты самых обездоленных, самых слабых, естественно считавшихся находившимися под ее покровительством. Церковные соборы запрещали нападать на беззащитных крестьян-тружеников, забирать скот, грабить купцов. Приходилось Церкви заботиться и о своих собственных служителях. Увы, они тоже гибли в распрях, как и все остальные люди, а церковные богатства, собранные в монастырях и храмах, привлекали многие алчные взоры. Недаром одно из церковных постановлений, называемое «Божьим миром», гласило: «Отныне никто не должен врываться в церковь, оскорблять монахов, хватать крестьян, грабить купцов, забирать скот». Тот, кто его нарушал, подлежал отлучению от Церкви.

Позже, окрепнув, Церковь стремилась если не прекратить феодальные усобицы, то хотя бы их ограничить. Для этого она призывала герцогов, графов, баронов воздерживаться от бесконечных распрей хотя бы во время поста и больших праздников, а также в определенные дни недели – субботу и воскресенье, чтобы проводить их благочестиво. Сроки, когда складывалось оружие, назывались «Божьим перемирием*. Но полностью избежать войн было невозможно, и у христианской Церкви постепенно вырабатывался определенный взгляд на войну как на неизбежное зло. Именно такая точка зрения стала основой для рыцарской нравственности и рыцарских традиций. Попробуем поближе познакомиться с некоторыми теологическими воззрениями.

Христианские заповеди, как известно, полностью отвергали убийство людей, без которого не обходятся войны. Когда христианская Церковь только начинала формироваться, многие из ее отцов разделяли заповеди полностью. «Неужели можно жить мечом, – говорил один из них, Тертуллиан, философ и писатель, – когда Господь возвестил, что от меча погибнет каждый, кто возьмется за меч?» Ему вторил Блаженный Августин: «Кто может думать о войне и переносить ее без глубокой скорби, тот воистину потерял всякое человеческое чувство».

Однако, когда христианская вера стала государственной религией, Церкви пришлось примирять свои взгляды с требованиями государственной власти. Она стала признавать войну, и тот же Блаженный Августин сформулировал примирение христианских заповедей с неизбежностью войн такими словами: «В чем грех войны? Неужели в том, что умирают люди, которые все равна когда-нибудь умрут? Осуждать смерть – это трусость, а не набожность. Нет, страсть вредить, жестокость мщения, неукротимость и непримиримость духа, дикость в борьбе, похоть господства – вот что по справедливости считается грехом в войнах».

В X–XI веках Церковь полностью примирилась с неизбежностью войн, однако законными считались только войны справедливые. Но как определить, какую войну считать правой, а какую – нет? Формулировку за пять-шесть веков до этого оставил Блаженный Августин: «Справедливыми обыкновенно называются те войны, которые мстят за несправедливости, если, например, какое-либо племя или община пренебрегает обязанностью возместить за нечестие, совершенное его членами, или возвратить то, что отнято несправедливо».

Однако Блаженный Августин идет еще дальше в трактовке справедливости: «Без сомнения, справедлива и всякая война, предписываемая Богом, у которого нет неправды. В такой же войне ведущее ее войско или даже весь народ должны считаться не столько зачинщиками войны, сколько ее слугами».

С такой философией учение Церкви шло на уступки светской власти. Признавая неизбежность войн, она направляла свои заботы лишь на то, чтобы смягчить способы ее ведения, обуздать жестокость воюющих сторон. Воинам она стремилась внушить более человечное отношение к ближнему не только в мирное время, но и на войне.

Но был у Церкви и более прагматичный интерес к воинам: она хотела использовать их в своей борьбе против магометан и язычников, против всех других вероисповеданий и отступников от христианского учения. Словом, неудивительно, что Церковь и рыцарское сословие – единственная реальная военная сила – оказались тесно связанными между собой.