Текст книги "Большой облом"

Автор книги: Владимир Хачатуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Вы намекаете на русскую пословицу, сложенную ими о самих себе, что-де они долго запрягают, но зато потом несутся сломя голову? – уточнил Шипстед.

Лэш ответил не сразу, видимо, колебался – шандарахнуть ли босса еще одним комплиментом или это будет уже чересчур?

– И в этом смысле тоже, сэр. Но в основном я имею в виду его упрямство. Все-таки, хоть и бывший, но полицейский… Придется приложить некоторые усилия, чтобы направить его неуемную энергию в нужное русло.

Шипстед тоже отреагировал не тотчас, – должно быть, пытался проглотить обиду из-за недополученного комплимента. В самом деле, это ж какую память надо иметь, чтобы русские пословицы наизусть помнить! Да по сравнению с ним, с сэром Александером Колтером Уэнтвортом Шипстедом, пресловутый Фуэнтес выглядит просто хроническим склеротиком!

– А если поручить расконсервацию Трутня его вербовщику… Как его там? Гэндольф?

– Мервин, сэр…

– Не вижу разницы. Я имею в виду – не ускорит ли это процесс расконсервации этого агента?

– Отличная идея, сэр! – подхватил Лэш, но тут же умерил свой восторг до уровня финансовой озабоченности. – Только боюсь, Мервин сочтет, что это задание, в виду особенностей характера Трутня, будет связано для него с повышенной степенью риска и гонорар потребует соответствующий…

– При заказе класса «А», да еще повышенной срочности, это не страшно, – отмахнулся от мелочей Шипстед. – Меня интересует другое. Я слышал, что Россия сейчас очень напоминает Чикаго тридцатых…

– Вы правильно слышали, сэр, но, к сожалению, к Южноморску это не относится. Там помимо обычной милиции, есть еще и муниципальная полиция, оснащенная по последнему слову техники. К тому же, по некоторым весьма правдоподобным сведениям, соперничающими преступными группировками достигнуто джентльменское соглашение насчет Южноморска: никаких перестрелок, заказных убийств в черте города.

– Но в таком случае этот город является прекрасным убежищем для тех, кто имеет основания опасаться за свою жизнь, – заметил Шипстед, демонстративно не скрывая довольства своей смекалкой.

– Так оно и есть, сэр. В Южноморске проживает немало приезжих нуворишей. И все они, кстати, исправно платят налоги в муниципальную казну. Для России – невиданное законопослушание.

– По-моему, это нам на руку, Райнер, вы не находите?

– Разве что на крайний случай, сэр… Дело в том, что нашими друзьями с той стороны Атлантики в последнее время замечена какая-то подозрительная активность русских спецслужб в Южноморске. Чем она вызвана, пока не ясно…

Шипстеду сообщение явно не понравилось. Он выпрямился в кресле, поджал губы.

– То есть, если я вас правильно понял, Лэш, вы не рекомендуете в данной ситуации посылать туда наших рекогносцировщиков, не так ли?

– Я предлагаю, сэр, воспользоваться на этот раз, в виде исключения, местными силами. В случае необходимости можно будет направить туда почти всех наших русских друзей, благо сейчас лето, Южноморск – курорт, и никаких подозрений это не вызовет. Да и специально разрабатывать легенды тоже не понадобится. Это сбережет нам время и деньги…

– Мне ваше предложение кажется разумным, – кивнул Шип-стед. – Но вы сами знаете, что без особого разрешения даже я не имею права нарушить инструкции. Следовательно, вам придется разработать за двое суток сразу два варианта: тот, который предложили вы, и тот, который мы обязаны разработать согласно инструкции. Привлеките столько людей, сколько сочтете нужным. Сверхурочные, премиальные, всё по высшим расценкам. Еду можете заказывать в лучших ресторанах Сохо… Я со своей стороны попытаюсь выяснить что-нибудь более определенное об этой странной активности KGB в Юджи-ноу… на интересующем нас объекте. Если это что-то серьезное, то, думаю, смогу добиться разрешения нарушить инструкцию…

Лэш встал. Шипстед последовал его примеру, – ему пришло в голову поощрить энтузиазм подчиненного рукопожатием. Англия – не Америка, рукопожатие здесь не обыденщина, но отличие. Лэш был весьма польщен. Моментально проникся всей важностью порученной ему работы. Да так глубоко, что едва не забыл о своей папке. Однако выучка сказалась, – вспомнил. Такие промахи не прощаются, немедленно заносятся в послужной список. А это сказывается на карьере, жаловании, пенсии…

Дождавшись ухода Лэша, Шипстед связался с секретаршей.

– Мисс Аксбридж, бросьте все дела и попробуйте срочно договориться с сэром Боствиком о встрече со мной не позже полуночи завтрашнего дня. В любое удобное для него время. Завтрак, бранч, ленч, чай, обед, ужин – безразлично. Вы поняли?

– Приложу все силы, сэр!

Шипстед отключил селектор, встал, прошелся к окну, сделал несколько вращательных движений головой, выдохнул с шумом воздух. Затем стремительно развернулся и направился в ванную.

Ванная представляла собой небольшую комнату, выложенную голубоватой плиткой. Не раздеваясь, Шипстед забрался в душевую кабину, нажал на смесителе какую-то одному ему ведомую кнопку и, приложив к уху душевой отвод на манер телефонной трубки, сказал буквально следующее:

– From Elk to Piglet[28]28
  Поросенку от Лося (англ.).


[Закрыть]. Сымитировать срочный отъезд по уважительной причине. Встречаемся как обычно.

После чего вышел из кабины, разделся и вернулся использовать душ по прямому назначению.

4

Четырехзвездный пансионат «Солнышко» не разменивался по мелочам, подобно отелям, мотелям и кемпингам, дававшим приют кому ни попадя, но сдавался помесячно, а лучше – на весь сезон, трудовым коллективам, практикующим корпоративные каникулы, либо научным объединениям, стремящимся сочетать приятное с полезным, то есть полноценный отдых с плодотворной деятельностью. И для того и для другого пансионат располагал всем необходимым: комфортабельными номерами, песчаным пляжем, игротекой, глиссером, конференц-залом, библиотекой и специальными помещениями для устройства лабораторий. Обслуживающий персонал пансионата выгодно отличался одним редким качеством, а именно – был абсолютно глухонемым. Минусы, неизбежно следовавшие из этого обстоятельства, полностью перевешивались плюсами, среди которых гарантия строгой конфиденциальности занимала далеко не последнее место. К плюсам можно было отнести и то, что к концу своего пребывания постояльцы осваивали соответствующую азбуку мимического общения. Для Всероссийского Общества Глухонемых, которому и принадлежал пансионат, этот фактор представлялся не менее важным, чем прибыль, извлекаемая из заведения.

Уникальность пансионата «Солнышко» была оценена потенциальными клиентами сразу и надолго. Простаивать пустым ему практически не приходилось. Причем не только летом, но даже и зимой, когда пляж, глиссер и неупомянутые выше батискаф с парой инструкторов по подводному плаванию не пользовались спросом. Руководству пансионата во избежание дорогостоящих обид со стороны заказчиков приходилось устраивать что-то вроде конкурса на право аренды, который люди, непосвященные во все тонкости курортного бизнеса, могли не отличить от банального тендера. Этим летом конкурс выиграло московское научно-производственное объединение «Интер-Оптимум». Москвичи оказались людьми серьезными, организованными, дисциплинированными, отдыхающими по принципу «делу время, потехе – шиш». Судя по аппаратуре, размещенной ими в обоих лабораторных помещениях, а также в батискафе и на глиссере, их объединение занималось компьютерным обеспечением медико-гидрологических исследований, и, если учесть все неукоснительно соблюдаемые режимные строгости, было связано с оборонкой. Ну и на здоровье, немее и глуше в виду такой секретности обслуживающий персонал сделаться не мог. Постояльцы это понимали, хотя, возможно, и полагали втайне, что если бы этот персонал был бы в добавление ко всем прочим своим достоинствам еще и слепым, ему бы цены не было…

Отдыхали москвичи интенсивно, без выходных, по одному и тому же распорядку дня. Подъем, зарядка, завтрак, летучка, исследования, обед, совещание, профилактика, полдник, работа, ужин, личное время на подшивание воротничков, отчеты, кефир, отбой. Лаборатории трудились круглосуточно, согласно дежурному графику. Правда, в одежде единообразия не наблюдалось, а, скорее всего, строго возбранялось, видимо, в целях недопущения демаскировки. В остальном это были самые обыкновенные курортники: купались, загорали и даже по улицам и проспектам фланировали, – чаще парами, чем в одиночку… Главным у них был высокий представительный мужчина в очках с золотою оправой и бритой головой. На послеобеденных совещаниях, он, как правило, появлялся самым последним, лично запирал за собою дверь и занимал свое место во главе длинного прямоугольного стола. О чем шла речь на предыдущих совещаниях, оставим покрытым мраком неизвестности, а вот о сегодняшнем поведаем.

Главный, как всегда, запер дверь, прошел к своему месту, сел, затем встал, оглядел присутствующих не поддающимся истолкованию взором и сказал:

– Прежде всего, товарищи, объявляю вам от лица и по поручению командования благодарность! Первое испытание системы в полевых условиях признано успешным.

Главный умолк, поднял предостерегающе руку, – мол, обойдемся без аплодисментов и уставных восклицаний, – и, вновь приняв сидячее положение, принялся щедрой рукой добавлять к чайной ложечке меда столовые ложки дегтя.

– Конечно, не все прошло гладко. Были, были у нас и накладки, и несостыковки, и откровенные ляпы, если не провалы. Я имею в виду полуторачасовую утрату контроля над системой. Где обретался в это время Беркут, что делал, – до сих пор не выяснено.

Главный сделал паузу, но на этот раз окидывать всех присутствующих начальственным взором не стал, – требовательно уставился на моложавого мужчину в светлом летнем костюме с прической бобрик и солнцезащитных очках.

– Уже выяснили, Евгений Сергеевич. Прикажете доложить?

– После, – кивнул Евгений Сергеевич и продолжил свои манипуляции со столовой ложкой и продуктом коксования древесины. – Или эта непонятка с преждевременной эякуляцией…

– Да, но, – хотел, было, что-то вставить, очевидно, в свое оправдание другой мужчина, отличавшийся взлохмаченной шевелюрой и роговой оправой очков, но, узрев предостерегающий жест начальства, отказался от своего намерения.

– Знаю, знаю, Арнольд Иваныч, неполадка была оперативно устранена, и в дальнейшем система вела себя в заданной ситуации выше всяких похвал, но непонятка-то осталась. Почему вдруг? Что за этим кроется? Ведь в лабораторных условиях ничего подобного не наблюдалось…

– Трудно сказать, Евгений Сергеевич, – заговорил Арнольд Иванович тоном человека, размышляющего вслух. – Все-таки система находилась от мобильной группы контроля и управления на приличном расстоянии. Не исключены помехи. Хотя я не настаиваю на них, как на единственном объяснении имевшего место сбоя. Необходимо еще раз все повторить и желательно в контакте с таким объектом, с которым у системы отсутствовал бы навык общения. И такой контакт мы установили и повторное испытание провели…

– И как результаты?

– Как вы изволили выразиться, Евгений Сергеевич, выше всяких похвал. И это при том, что мобильная ретрансляционная группа на этот раз находилась от объекта еще дальше, чем в прошлый раз…

– Но рецидив возможен?

– Увы, – обескуражено пожал плечами Арнольд Иванович, – пока причина точно не установлена, никаких гарантий я дать не могу.

– Распечатка с дешифрованными данными оперативно-синхронного церебрального зондажа за последние 24 часа готова?

– Так точно! – с несвойственной ему молодцеватостью доложил доктор. – Вам с параллельной интерпретацией или без?

– Давайте обе.

Тощая стопка листков торопливой эстафетной палочкой добралась до главного. Молчание повисло, как топор в накуренной комнате. Главный пробежался цепким взором профессионала по диагонали распечатки.

– Ямайский ром и датское печенье – выборка из легенды или сиюминутная импровизация оператора?

– Я бы сказал, что они логически следуют из защитных реакций Эго, положенного в основу легенды, – объяснил Арнольд Иванович.

– В чем причина запинки системы при произнесении своего отчества, доктор? Помехи?

– Я почти уверен в обсессивном характере этой заминки, Евгений Сергеевич. Увы, но они неизбежны…

– Ладно, примем к сведению, – кивнул главный и вернулся к прерванной диагонали. – Послушайте док, а не слишком ли рискованно напрягать подкорку системы столь изощренными размышлениями о тончайших связях между наружностью человека и тайных пороках, его донимающих?

– Евгений Сергеевич, это своего рода плановый тест на IQ мыслительного аппарата «Беркута».

– Ясно. Только очень вас прошу, Арнольд Иванович, не перебарщивать с этим. Мысли мыслями, но об успешности или безуспешности испытаний будут судить по тактико-техническим результатам…

– Так! Откуда взялось это отождествление объекта с казино на Литейном? – вдруг сверкнул золотом оправы Евгений Сергеевич.

– Это непроизвольная свободная ассоциация допущенная лейтенантом Нураловым, в прошлом страстным поклонником рулетки. Учитывая парапраксический характер нарушения дисциплины, я счел возможным ограничить взыскание лишением увольнительной на сегодняшний вечер.

– Выбор чисел для ставок – тоже дело рук лейтенанта Нуралова?

– Совершенно верно, Евгений Сергеевич. И в этой связи, учитывая его непосредственные заслуги в организации дополнительного финансирования проекта, я хотел бы войти с ходатайством о награждении лейтенанта Нуралова премией в размере одного процента от привлеченной суммы.

Евгений Сергеевич снял очки, потер переносицу, бросил сквозь пальцы пристальный взгляд на встревоженного бухгалтера, вернул очки на место и вынес вердикт:

– Взыскание в виде лишения увольнительной вычесть из суммы запрашиваемой премии, разницу присовокупить к тринадцатой зарплате лейтенанта Нуралова. Думаю, так будет справедливо…

Шепот восхищения соломоновыми талантами начальства прошелестел по столу совещаний.

Главный потупился, подумал, поднял глаза:

– Все свободны. Майора Беридуха и доктора Борменталя попрошу задержаться.

– Итак, майор, где гуляла наша система, уйдя из-под наблюдения? – дождавшись, когда все вышли и, заперев за ними дверь, задался вопросом Евгений Сергеевич.

– В том-то и дело, товарищ подполковник, что она не гуляла, она обеспечивала себе прикрытие.

– То есть? Что вы хотите этим сказать?

– А то, что Беркут ушел из-под наблюдения сознательно. А, уйдя, сперва убедился в том, что ушел, а затем направился прямиком в мотель «Звездные копи».

– Ну, и что вы на это скажете, доктор? – обратился главный к лохматому.

– Скажу, что Игорь Николаевич ошибается. С чего вы взяли, что он ушел из-под вашей опеки сознательно? Это могло быть (и я склонен думать, что так и есть, то есть так и было) чисто рефлективным шагом. Не забывайте об исходном материале, на базе которого создана наша система. Между прочим, я предупреждал о возможности подобных отклонений от заданной программы. И, если вам не изменяет память, объяснял, почему они не только возможны, но и практически неизбежны.

– И почему же? – спросил Беридух.

– А потому, батенька, что программа, заложенная в систему, очень обща и все аналогичные рефлективные реакции вполне вписываются в ее широкое русло, в ее общую направленность… Кстати, под каким именем Беркут в этом мотеле снял номер? Это – первое. Второе: был ли у него с собой багаж?

– Багаж был…

– Вот видите! Рефлекс чистой воды! Спонтанная реакция на внезапное соображение, подкрепленное утроенным навыком исходного материала. Он не сознательно разжился по дороге, он это сделал на автопилоте…

– Под каким из имен остановился, установить пока не удалось…

– Как не удалось? – возмутились в один голос Евгений Сергеевич с Арнольдом Иванычем. – Но это же проще, чем про багаж!

– А вот и нет. Как выяснилось в ходе оперативно-розыскных мероприятий узнать про багаж куда легче, чем про имя.

Подполковник и доктор в немом удивлении уставились на майора.

– Дело в том, что в этом мотеле не принято останавливаться под собственными или вымышленными именами. Исключительно под фамилиями звезд…

– Каких еще звезд?

– Всяких. Кино, – теле, – порно, а также спортивных и политических.

– Но хотя бы половая принадлежность соблюдается?

– А вот это никого там не колышет. При мне один старый дряблый бегемот записался в журнале постояльцев как Шэрон Стоун. И что бы вы думали? Портье ему: ваш автограф, госпожа Стоун, ваши ключи, мисс Шэрон, коттедж номер пять, мэм…

– Список фамилий, то есть псевдонимов постояльцев имеется?

– Так точно, имеется, товарищ подполковник. Не список, а сплошной Беверли-хиллз, голливудский Олимп, – мрачно подытожил майор, доставая из бумажника и протягивая Борменталю испещренный звездными именами листок бумаги. – Вам и карты в руки, доктор…

– Насколько я понимаю, он прибыл туда на мотоцикле?

– Совершенно верно. Установленный факт.

– Тогда в первую очередь следует обратить внимание на тех из списка, кто известен в миру как любитель этого транспортного средства. Я тут из таковых вижу всего двух: это, во-первых, Микки Рурк, во-вторых, Антонио Бандерас…

– А Кэвин Костнер?

– Костнер тоже мотоциклы предпочитает?

– В жизни не знаю, а на экране верхом на Харли Дэвидсоне видел…

– Значит, всего трое? – вопросительно обобщил главный.

– Если бы, товарищ подполковник, – не сдержал горестного вздоха майор. – Там одних только Микки Рурков штук пять! Бандерасов тоже хватает, не говоря уже о Кэвинах Костнерах. А ведь мы еще не всех потенциальных мотоциклистов выявили. А за мотоциклисток даже и не брались. Навскидку, правда, одну усмотрели: Шер…

– Стоп, майор! Зачем нам мотоциклистки? – озадачилось на мгновение начальство, однако тут же спохватилось, перевело взгляд на доктора Борменталя, и задумчиво не договорило:

– Или вы полагаете…

– Исключать полностью я бы не стал, – оживился доктор. – Но очень сомневаюсь в том, чтобы система «Беркут» оказалась склонна к перверсии…

– Но он же интроверт, сами говорили…

– Говорил, не отрицаю. Но при этом оговаривался, что интроверт он не простой, а экстравертный…

– Так, а если попытаться по марке мотоцикла вычислить. Насколько мне известно, в мотелях обязаны фиксировать не только номера транспортных средств, но и их марки…

– Пытались, Евгений Сергеевич. Все равно получается задачка с кучей неизвестных. Они же там клиентам на слово верят: какой номер скажут, такой и запишут, о марках я уже и не говорю… Кстати, пробовали по почерку, ну то есть по росписи определить, но сходу это сложно, тут классный эксперт нужен…

– Погоди, майор, ведь его там ночью не было, следовательно…

– Следовательно, товарищ подполковник, бесследно. Изо всех Микки Рурков, например, ночевал у себя в номере только один…

– Да-а, – вздохнул сочувственно доктор, – исключительно тяжелый для работы городок.

– Вы хотите сказать, что это городок виноват, и выбор Беркутом именно этого мотеля был рефлективно-бессознательным?

– Лично я так не считаю, – заявил майор Беридух.

– Слишком мало данных для однозначного ответа, Евгений Сергеевич, – уклонился от дискуссии доктор Борменталь.

В дверь постучали. Это не мог быть кто-либо из обслуги, это мог быть только кто-нибудь из своих. Одновременно со стуком закурлыкал мобильник в кармане Борменталя.

– Да, – сказал доктор, извлекая телефон.

– Войдите, – крикнул Евгений Сергеевич.

В конференц-зал вихрем влетела ассистентка Арнольда Ивановича, – девушка лет тридцати, слегка прикрытая коротенькими шортами и тем безобразием, которое принято называть топиком.

– Арнольд Иваныч! Товарищ подполковник! – возопила она в лучших мелодраматических традициях. – Система под угрозой! Беркут подвергся внезапной, незапланированной атаке!

– Спасибо, Леня, – сказал трубке доктор, – Эвалина Саввична уже поставила нас в известность. Ничего не предпринимайте, я сейчас буду…

И действительно, Борменталь вскочил на ноги и устремился вон, сопровождаемый взволнованно частившей подробностями ассистенткой и обеспокоено насупившимися подполковником и майором.

Глава четвертая

1

Удивительно как много может успеть сделать человек, если делать ему нечего. Взять хотя бы того же Игоря Сурова, доставившего столько хлопот стольким серьезным людям. Покинув утром свою притомившуюся от восторгов упоенья подружку, он успел и с морем в душевном одиночестве пообщаться, побродив у кромки прибоя пред лицом беспредельности, и в японском ресторанчике для автомотолюбителей сырой рыбки под горчичным соусом отведать, и Аллею Нищих в Парке Артемиды навестить, раскошелиться в ответ на впечатляющую мольбу («Ах, подайте мне чего-нибудь на пропитание души и исполнение заветных желаний сирого сердца!»), и в адресное бюро безрезультатно смотаться, и от доходчивого плаката («А ты записался в тайные осведомители муниципальной полиции?!») слегка прибалдеть, и в гостинице своей отметиться, и даже с одной милашкой, чья выпяченная грудь вредила зрению, туманила мозг и лишала гибкости голосовые связки, не только близко познакомиться, но и накоротке в ближайшем отельчике поякшаться (лакомые губки, мраморные зубки, кудряшки с рыжинкой, чулочки с резинкой, и ноги, ноги, ноги… очень много ног, хотя с виду их всего две: левая и правая).

Оставшееся до назначенного свидания время Игорь посвятил осмотру городского пляжа, представлявшего собой витрину всего лучшего, чем располагал на сегодняшний день Южноморск по части филея. Речь, само собой, не о рыхлых животах и отвислых задах безвольных лиц обоего пола, на коих почиет проклятие Божие, но о физически привлекательных особях: о стройных девушках и атлетических мальчиках с приветливой улыбкой (одной на всех), всегда готовых к неформальному общению где-нибудь в уединенном месте в горизонтальном положении. Словом, о тех, кого питающая слабость к крылатым выражениям и знаменитым изречениям мэрия и имела в виду, украсив пляж громадным щитом с убедительной цитатой: «Нет на свете прекрасней одежки, чем сочность бюста и загорелость ножки!» Приятно отметить, что появление Игоря в их обществе, или лучше сказать, на их фоне, не прошло незамеченным. Он удостоился восьми обворожительных улыбок от трех старлеток, двух подмигиваний от волейболисток и аж пяти многозначительных взглядов, сопровождавшихся многообещающими облизываниями губ, от четырех пикантных дамочек, из коих две умудрились отсемафорить о своих чувствах в присутствии своих упитанных кавалеров, воспринявших эти знаки внимания на собственный, судя по всему, довольно внушительный счет…

Ровно в час пополудни Игорь, одетый по пляжному в шорты, майечку и тапочки, пил каппуччино в условленном кафе «Бриз», – небольшом двухэтажном строении с флорентийской навесной крышей и внутренним двориком, где в мелководном бассейнчике, окруженном столиками, дремали экзотические рыбки-пираньи. Столики были расставлены тесно, поэтому Игорь, сидя в одиночестве, одиноким себя не чувствовал. Слева два бородатых закадычных любовника в пляжных халатах препирались из-за избытка калорий в крабовом салате. Справа три кумушки средних лет, облаченные в какие-то декольтированные полупрозрачные хламиды, обменивались впечатлениями о первых днях своего пребывания на море. Сзади, замаскированная густой листвой платанов, тарелка перемежала шлягеры о вреде холявы с рекламными объявлениями следующего примерно содержания: «Питательно-развлекательное заведение «Римские Бани» предлагает всем желающим оттянуться по полной патрицианской программе. Шикарные обеды из двадцати четырех блюд, перворазрядное обслуживание, роскошный персонал, экзотические танцы, аттические мистерии, живая кифарная музыка, философские диспуты в духе Сократа и Эпикура, гладиаторские бои с мордобоем, общий плач, хоровое пение, дикое похмелье с попытками суицида. Принимаются коллективные заявки».

– Да, кучеряво живут, – прокомментировала одна из дам, что справа, – впечатляющая матрона с монументальной грудью и обильно накрашенным ртом.

– Кучеряво – не то слово! – поддержала тему вторая, благоухавшая кремом для загара. – Вчера слышу, во дворе моя хозяйка муженьку своему заявляет: «Эх, Вася, что-то улиток садовых под шампань захотелось». А на часах уже, между прочим, почти полночь…

– А Вася что?

– А что Вася? Вася зевает, интересуется, к Максу махнем или на дом закажем. Представляете?

– Хороший мужик – Вася, – не отрываясь от газеты, заявляет третья дамочка.

– А чего ему не быть хорошим? У местных ведь все в кредит. У каждого по нескольку кредитных карточек. Гуляй – не хочу…

– Ты нарочно ешь все калорийное, чтобы потолстеть. Ты хочешь, чтоб я тебя разлюбил, любимый? Ты этого добиваешься? – достает тем временем один бородатик другого.

– Ну что ты несешь! Как ты мог такое обо мне подумать, противный! – безнадежно оправдывается другой.

– Ассоциация сексуальных демонов и одалисок объявляет конкурс на замещение следующих вакантных должностей на общественных началах, – попыталась вписаться в тему незримая тарелка. – Первый заместитель старшего исчадия…

– Вот кто-нибудь из этих исчадий и подался в маньяки, – решила одна из дамочек. – Еще хорошо не убивает, тяжкими побоями обходится…

– Сами, дуры, в побоях виноваты, – подхватила вторая. – Ведь видят – маньяк, так чего, спрашивается, сопротивляются!

– У него же на лбу не написано, что он маньяк, – возразила первая, если не более отзывчивая, то, по крайней мере, более приверженная логике вообразимых обстоятельств. – Мужик, наверное, как мужик. Только пристает. Ну, они и ломаются, цену набивают. Кто же сразу соглашается…

– Все равно дуры! – стоит на своем вторая. – Он ведь не на людях пристает, а где-нибудь в тихом темном местечке, так что нечего выпендриваться, не перед кем…

– Аа! – соображает первая, – это ты о том, что вдосталь и без греха?..

– Но это ведь морепродукт, а не поросенок, – продолжает оправдываться бородач, не решаясь приступить к своему крамольному салату, обильно политому жирной сметаной, которую просвещенное человечество давным-давно отправило на свалку истории, что, собственно, и подтверждает реакция его партнера, с аппетитом уплетающего тертую брюкву, сбрызнутую соевым маслом.

– Милый, это же не еда, а бактериологическое оружие! Твоя сметана убивает все микроэлементы в этом крабе… Скажи, чтоб заменили майонезом, – в нем хоть и есть вредные яйца, зато основа у него здоровая, растительная…

– Ой, – кривится милый, – только не майонез, только не майонез!..

– Привет! Сигареткой угостишь?

Игорь поднял удивленные глаза. Перед ним стояла одна из тех псевдобольстительных квазикрасавиц, фотографии которых обожают публиковать мужские журналы. Податливая ухоженная плоть, угловатые округлости, костлявые конечности, глупые глаза и силиконовые груди размером с волейбольный мяч каждая. Самое волнующее в них – загар. Ровный, абрикосовый, питательный…

– Присаживайтесь, – улыбается Игорь, глядя на все эти чудеса изысканного вкуса. – Сейчас закурим… Официант!.. Вы какие предпочитаете?

– Не ваше дело! – отрезает девица и, презрительно фыркнув, удаляется прочь.

– К вашим услугам, – подскакивает официант.

– У вас есть сигареты «Не ваше дело»?

– К сожалению, у нас только «Наша марка»?

– Пошлите вон той высокой девушке в бикини один блок вашей марки.

Девушка тем временем покидает дворик с такой стремительностью, что опытному официанту становится ясно: во внутренних покоях заведения эта особа не задержится.

– Чтобы установить место проживания этой барышни, нам придется обратиться в детективное агентство, сударь, – объясняет официант. – В этом случае блок «Нашей марки» обойдется вам раз в пятьдесят дороже…

– Сколько?

– Секундочку. – Официант достает свой калькулятор и что-то с чем-то перемножает.

– Двести шестьдесят восемь долларов девяносто пять центов, не считая муниципального налога и, разумеется, чаевых…

– Действуйте!

– Слушаюсь и повинуюсь, – щелкает каблуками официант и, отойдя в сторонку, извлекает из нагрудного кармана своей белой форменной тужурки сотовый телефон.

– Алло? Агентство Аникеева? Это опять из «Бриза» беспокоят…

Игорь взглянул на часы: почти половина второго. Где же эта Оленька прохлаждается? Неужели в постели?

– «Наша марка» – это сорт какао, – говорит монументальная дама, ни к кому вроде бы не обращаясь, но достаточно громко, чтобы привлечь внимание бедного молодого человека, поддавшегося на бесхитростную уловку алчного халдея.

– Странная девица, – счел необходимым сменить тему любитель жирностей и сальностей. – Ты заметил, любимый? Она даже не присела. Хм, закурить зашла…

– Милый, ты меня огорчаешь! С каких это пор ты стал обращать внимание на девушек? Тем более такого пошиба. Фи…

– О Господи! Я на ситуацию обратил внимание, а не на девушку…

– Какое тебе дело до чужих ситуаций? Да, может, у них пароль такой: дай закурить. Отзыв: накося-выкуси.

– А вот уже просто пошло. Это ты нарочно, чтобы мне тошно стало и я не смог бы скушать моего крабика…

– Да подавись ты своим крабиком! – не сладил с нервами поборник здоровой пищи, и одним резким движением переместил салат из салатницы на бородатую физиономию своего возлюбленного. Возлюбленный оторопел.

– Ах, несчастная я, несчастная! – запричитал нарушитель спокойствия, поспешая прочь от возможных последствий своей опрометчивости.

– Причем еще и дура, – бросил вслед оскорбленный. Затем, вооружившись ручным зеркальцем, принялся с помощью щипчиков для бровей невозмутимо очищать свои заросли от витаминов и микроэлементов, высокомерно игнорируя дам, уставившихся на него с беззастенчивым любопытством.

– Нет, ты только посмотри, что деется, – толкнула локтем одна другую, другая – третью.

– Нюша! Да отлипни ты от своей газеты, наконец!

Нюша отлипла и оказалась миловидной женщиной с задорным носиком и веселыми глазами.

– Милые бранятся – только тешатся… Вы лучше послушайте, кто к нам сюда приезжает. Сам Стэнли Эббот собственной персоной!

– Это кто? Актер? Певец?

– Темнота! Это прославленный грешник, знаменитый красавец и мультимиллионер, плейбой милостью Божьей, и вообще мужчина приятный во всех отношениях! Спешит в Южноморск, чтобы лично поприсутствовать на открытии первого в мире вуза по выращиванию профессиональных плейбойчиков…

– А интересно, есть плейгерлочки?

– А кому свежих сплетен, слухов, скандалов! О сильных мира сего, о тайных связях, о секретных соглашениях…

Игорь, поднявшийся было уходить, плюхнулся обратно на стул. И было отчего. Между столиков протискивалась густо загримированная женщина, облаченная в нечто, напоминавшее наряд французской свободы на парижских баррикадах. Черные как смоль волосы и беспощадно выбеленное лицо. Сосок торчавшей наружу груди усилиями искусного гримера превращен в еще один, дополнительный рот, – орган секретного вещания.