Текст книги "Невеста мафии"

Автор книги: Владимир Колычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 4

Палочка помогла мне существенно разгрузить простреленную мышцу, но все равно домой я еле добрался. Стиснув зубы, чтобы не вырвался стон, поднялся на пятый этаж. А там, как оказалось, меня ждал приятный сюрприз.

В тусклом свете лампочки под пыльным плафоном я увидел медсестру Лидочку. В голубой беретке, в блестящем синем плащике, в сапожках на шпильке она выглядела более привлекательно, чем в бесформенном белом халате.

– Ты за мной? – с натужной улыбкой спросил я.

Она официально строго свела брови к переносице, но было видно, что это показное. Она больше радовалась, чем сердилась.

– Как вы догадались?

– А разве я не говорил тебе, что умею читать мысли?

– И что я сейчас о вас думаю?

– То, что я поступил плохо. Для своей ноги.

– Вы поступили не плохо, вы поступили очень плохо. И я должна осмотреть вашу ногу…

Она пальцем провела по своей, весьма внушительных размеров сумке – будто собиралась нарисовать на ней красный медицинский крест. Возможно, там бинты, антисептик.

– Но тогда тебе придется пройти ко мне домой.

– А вы что, не пустите меня?

– Пущу, но с условием. Обращайся ко мне на «ты».

– Ну, я не знаю… – замялась она.

– Это должно создать иллюзию интимной обстановки.

– А вот этого не надо! – протестующе махнула она рукой.

– Что не надо, иллюзии или обстановки?..

– Вы меня смущаете.

– Сейчас повторишь… – сказал я, доставая из кармана ключи.

Открыл дверь, взял Лидочку за руку, провел ее в прихожую, помог снять плащ.

– А теперь повтори, давай: «Ты меня смущаешь»… Не «вы», а «ты»… Или я тебя уже не смущаю?

Она задорно улыбнулась, не размыкая губ, и кивком показала, чтобы я следовал в комнату. Признаться, я и сам только о том и мечтал, чтобы поскорей рухнуть в свое любимое и единственное в доме кресло.

Лидочка села передо мной на корточки, попыталась закатать штанину, но что-то у нее не заладилось. Тогда она велела мне вообще снять джинсы. И смотрела она при этом на меня так, что я сразу же проникся ответственностью момента, даже зубоскалить не стал по этому поводу.

Пока я разоблачался, она вымыла в ванной руки, вытерев их, увы, далеко не самым чистым полотенцем. Вернулась ко мне, снова склонилась над моей раненой ногой, осуждающе покачала головой, глядя на пропитавшую повязку кровь, сняла бинты.

– Убить вас мало!

– Кого «вас»? Я был один.

– Тебя убить!

– Уже лучше…

– Хорошо, хоть швы не разошлись.

На ее сумочке не было красного креста, но перевязочный материал действительно имелся. Она обработала рану, сменила повязку. И еще достала шприц, вскрыла ампулу.

– Скажи, я умру быстро или в муках? – спросил я, наблюдая за ее священнодействием.

– Типун тебе на язык!

– Типун на язык и яд в ягодицу, – с наигранной обреченностью проговорил я.

– У тебя все дома? – возмутилась она.

– В том то и дело, что дома никого нет. И никто не узнает, что это ты делала отравленный укол!

– Я не пойму, ты шутишь или нет? – напряженно посмотрела на меня Лидочка.

– Шучу. А на душе кошки скребут… Тут одному в реанимации на днях укол сделали. Не знаю, что там ему ввели, но из наркоза он не вышел…

– Кому одному?

– Да охотнику одному, который мне ногу прострелил…

– А-а!.. Так бы и сказал, а то тянешь кота за хвост!

– Кошку… Кошки на душе скребут, а не коты…

– А что, есть разница?

– Да нет, все равно, кто укол сделал, кошка или кот… э-э, женщина или мужчина, главное – результат. Весьма печальный результат. Оборвалась ниточка. Как мне теперь узнать, кто друга моего убил?

– Не знаю… – задумалась девушка. – Не знаю, кто укол сделал…

– А что, все-таки могли сделать?

– Могли?! – встрепенулась она. – Э-э, может, и могли… Я слышала про эту историю. У меня подружка в этой реанимации работает… Я с ней сегодня виделась. Она такая расстроенная была. Я спросила, что стряслось, а она мне и сказала, что преступник у них один лежал, а ночью умер. Она как раз дежурила в это время…

– Ее что, в чем-то обвиняют?

– Да нет. Но ее врач сказал, что пациент не должен был умереть… Может, и правда ему что-то вкололи. Ну, Галка так думает. Но я точно знаю, что она здесь ни при чем!

– А кто при чем?

– Ну, не знаю…

– А кто еще с твоей Галкой дежурил?

– Ну, врач был…

– Он мог укол сделать?

– В принципе, мог…

– А шишки на Галку валит?

– Да нет, вроде бы не валит, просто говорит… А может, и валит. Она в подробности не вдавалась. Спешила очень. Ее такой мужчинка ждал! – Лидочка восхищенно закатила глазки.

– Какой – такой?

– Ну, я бы не сказала, что красавчик… В меру упитанный… Или даже толстый… Но дело не в том.

– А в чем?

Перед глазами вдруг всплыл образ толстяка, с которым у меня вышел конфликт из-за его джипа во дворе дома на Белинского. Видно, слишком уж врезался мне в память и сам инцидент, и его главный виновник.

– Машина у него крутая… – Лидочка на мгновение задумалась. – Джип!

– Какой? Случайно не «БМВ»?

– Ну да, «БМВ».

– «Икс-пятый».

– Если честно, я не разбираюсь. Но большой…

– Значит, «икс-пятый», – решил я. – Случайно не серебристого цвета?

– Ну да, серебристого, – покопавшись в памяти, кивнула девушка. И мечтательно добавила: – Он ей дверцу открыл, руку подал, в машину помог сесть… Повезло Галке. А чем она лучше меня?

Вопрос остался без ответа. Во-первых, риторический, а во-вторых, я был не в том настроении, чтобы искать на него ответ.

– А лицо у него не такое вытянутое? Нос на свиной пятак не похож? – осененный догадкой, допытывался я.

– Ну, что-то вроде того, – не очень уверенно сказала Лидочка.

Но я уже чуял запах добычи, готов был вгрызаться в нее зубами, грызть на части.

Только что меня терзала боль в ноге, но сейчас я готов был уже сорваться с места, чтобы немедленно ехать к некой Галке, чтобы подробно расспросить ее о человеке, с которым она уехала.

Толстяк, с которым я сцепился на улице Белинского, больше был похож на придурковатого жлоба, чем на матерого уголовника. Но в тот момент, когда Берестова выбрасывали из окна, он находился возле его дома. Спрашивается, что он там делал, если у него не было ключей от входных дверей? А как испугало его мое служебное удостоверение!.. Но даже на фоне этих странностей я бы не смог предположить, что он был третьим звеном в цепи, которая задушила Таню Зуйко и выбросила из окна Колю Берестова.

Но Лидочка открыла мне глаза.

Если свинорылый жлоб действительно знался со Шрамом, ему жизненно необходимо было избавиться от него. Чтобы его имя не попало затем в протокол допроса. Он смог извернуться ужом, выйти на Галку, которая и помогла ему избавиться от подельника…

«Твое счастье, что рука у меня болит!» – вспомнил я вдруг фразу, которую произнес он, прежде чем протянуть ко мне руки. Одной левой хотел меня сделать. Не вышло… И еще я вспомнил, как махал он руками, пытаясь восстановить равновесие после того, как я толкнул его в грудь. Левой он двигал совсем не так активно, как правой… А ведь в левой руке он мог держать цевье пистолета-пулемета, направляя ствол на меня и на Юрку. И в эту руку я мог ранить его ответным выстрелом… Думал, что ухо стрелку отчекрыжил, а ведь мог просто попасть в руку, которой он опирался о крыло ангела…

А кто мог предупредить Шрама, что за ним идет мент, то есть я? Ну, конечно, свинорылый. Он малость замешкался, не сразу сообразив, что нужно выходить с ним на связь, но все же оповестил его об опасности…

Неужели этот самый толстяк и есть убийца моего друга? Ну и ну!

– С тобой все в порядке? – встревоженно спросила Лидочка.

– Не совсем… – отозвался я из глубины раздумья. – Мне бы с твоей Галкой увидеться…

– Зачем? – ревниво сощурила она глаза.

– Она красивая?

– А тебе что, только красивых подавай? – подбоченилась она.

– Толстячок наш красивых любит… – вслух подумал я. – Таня очень красивой была…

– Какая Таня?

– Твоя Галка может стать ее подругой. По несчастью… Ты хоть понимаешь, что живой он ее не отпустит!

Я и сам только что это понял… Толстяк только с виду простой и даже нелепый, но дело свое он знает. Не зря же он взялся подстраховать Шрама и Жернового. Меня убить не смог, но Юрке досталось, и сторож, который мог знать про него, тоже погиб. И Рыжего убили. Берестова выбросили из окна, самому Шраму не позволили выйти из наркоза. И что мешает толстяку со свиным рылом расправиться с Галкой, если она у него в руках?

– Лидочка, у тебя должен быть ее телефон, – рассудил я.

– Есть.

– Звони ей немедленно!

– Зачем?

Пока она искала в памяти телефон своей подружки, пока набирался номер, я в нескольких словах объяснил ей всю серьезность ситуации, в которой оказалась Галка.

– Абонент отключился или находится вне зоны доступа, – повторила за роботизированной барышней Лидочка.

– Возможно, отключился навсегда… – прокомментировал сообщение я. – Куда она с ним поехала?

– Ну, не знаю, она не говорила, – от волнения сбивчиво, но быстро ответила девушка.

– Когда это было?

– Вечером уже, я домой собиралась, мы с ней на остановке встретились…

– На остановке? То есть она собиралась уезжать на троллейбусе?

– Ну да… А потом он появился, остановился, она обрадовалась, села в машину, мне рукой помахала… Неужели все так серьезно?

– Значит, «БМВ» «икс-пять»… А номера запомнила?

– Нет…

– Черт!

Я крепко зажмурился, пытаясь выдавить из памяти картинки со двора дома на улице Белинского. Вот я подъезжаю к «БМВ» на своей развалюхе… Я должен был глянуть на номерные знаки машины, которую мог зацепить при парковке. Должен был и, наверное, глянул. Вот перед мысленным взором встало белое пятно номерного знака. Но только белое пятно, ни единой цифры или буковки.

Еще я вспомнил, как свинорылый пятился к своей машине. Но здесь я и вовсе не видел номеров. Значит, задняя табличка все-таки не ускользнула от моего внимания. И память должна была зафиксировать хотя бы пару цифр или букв из шестизначной комбинации. Но тогда в какой долгий ящик она их засунула?

Было у меня такое, и не раз – сотрется из памяти какой-нибудь нужный мне элемент, а потом, через время, выскочит из дальней корзины, встанет во весь рост, раскроется во всей красе. Но зачастую это случалось, когда надобность в том уже отпадала. Хотя был случай, когда деталь, всплывшая из памяти, помогла обличить преступника. Девушка отравила отчима, но выдала это все за самоубийство. Дескать, пришел домой в расстроенных чувствах, закрылся у себя в кабинете, капнул в фужер с вином цианистого калия и выпил. Все сходилось на этой версии. Вплоть до того, что на пузырьке с цианидом были обнаружены пальчики покойного. Дело возбуждать не стали, материал сдали в архив, а потом вдруг я вспомнил фужер, из которого была выпита отрава. Фужер стоял на столе. Я сам видел это своими глазами, когда осматривал место происшествия. Видел, но не придал этому значения. А потом вдруг этот фужер внезапно всплыл перед глазами. Тогда меня и осенило. Цианистый калий – яд мгновенного действия, и самоубийца должен был умереть мгновенно. И фужер бы он выронил из рук – не смог бы поставить его на стол… Правда, падчерица в убийстве не призналась. Но суд все равно вынес обвинительный приговор…

Может, я еще и вспомню номер серебристого джипа, может, он мне приснится во сне. Но когда это случится? Свинорылый нужен был мне сейчас, немедленно.

– А где твоя Галка живет, ты знаешь? – снова набросился я на Лидочку.

– Нет, – мотнула она головой. – Мы не очень дружим, просто по медучилищу знали друг друга, ну и в больнице – привет, привет…

– Ты не знаешь, а кто знает?

– Ну, Оксанка может знать… Но у меня ее телефона нет… У Светки ее телефон есть. Но она Галку не знает…

– Давай, давай, звони своей Светке!

Лидочка, что называется, села на телефон. И раздобыла-таки Галкин адрес.

– А дальше что?

– Что-что… Надо к ней домой ехать, родителям сказать, пусть заявление пишут…

– Но ты же сам – милиция.

– Нужно уголовное дело по факту похищения заводить. А для уголовного дела нужно заявление родителей. Тогда и похитителя можно будет в розыск объявить. К тому же еще и фотография потерпевшей нужна… Пусть заявление пишут, а я дело протолкну, чтобы не застряло.

Можно было объявить в розыск саму Галку – по подозрению в убийстве. Но тогда мне пришлось бы многое объяснить начальству, которое, увы, не заинтересовано в продолжении этого дела. И вряд ли кто одобрит мою самодеятельность. А так мать напишет заявление, что какой-то человек силой затащил ее дочь в машину, Лидочка это подтвердит, даст описание свинорылого толстяка, а уж я постараюсь, чтобы этому делу дали полный ход.

Лидочка все-таки сделала мне обезболивающий укол, и мы отправились к родителям Галки. Она сделала все, как надо, в самых мрачных тонах расписала, как некий господин на серебристом «БМВ» силой затащил Галку в машину. Мать схватилась за голову, отец – за перо, под мою диктовку написал заявление, а затем отвез нас в РОВД Центрального округа.

Оперативный дежурный знал меня хорошо и без долгих объяснений принял заявление, зарегистрировал его. Родителей я оставил на первом этаже, а сам вместе с Лидочкой направился на второй, к Вадиму Агранову, который дежурил в эту ночь.

Но дверь в его кабинет была закрыта, зато из мрачных глубин следственного отдела материализовалась фигура майора Семиряднова.

– Петрович, а мне сказали, что ты в больнице!

На его губах светилась фирменная мягкая улыбка, но в голосе сквозило снисходительное ехидство. Впрочем, я уже давно привык к этой его манере обращения к тем, перед кем не нужно выслуживаться.

– Как видишь, вылечился.

– А чего тогда хромаешь?

– А это для того, майор, чтобы ты спросил… Агранов где?

– Будет скоро, отпросился. Да ты не переживай, я это дело приму. Что там, похищение?

– Да. Заявление есть, свидетели…

– Ориентировку надо составить.

– Этим я сам займусь.

– Ну, давай, а потом ко мне. Похищение – дело серьезное, чего тянуть?

Я провел Лидочку в свой кабинет, включил компьютер, в который у меня была заложена программа «Фоторобот». Сначала я сам скомбинировал портрет свинорылого, а потом уже попросил девушку поправить меня, если я что-то упустил. Но, как оказалось, я попал в яблочко, и корректировать было нечего. Человек, которого я видел на Белинского, и «Галкин мужчина» были одним и тем же лицом.

С потерпевшей было проще. Родители Галины Свирцевой передали мне фотографию с изображением дочери. Девушка была снята зимой, на фоне отцовской «девятки», в распахнутой настежь дубленке, но без шапочки, с распущенными волосами. В глазах озорной блеск, на губах задорная улыбка, бодрая с мороза, румяная. И хорошенькая… Лидочка как бы невзначай толкнула меня в плечо, заметив, что я невольно залюбовался ее подружкой.

Олег долго вертел в руках снятое с принтера изображение предполагаемого похитителя, напряженно всматривался в его скомбинированное лицо, как будто искал в нем какой-то дефект.

– Что-то не так? – настороженно спросил я.

– Да нет, все так… В розыск объявлять надо, – с большим сомнением в голосе сказал он.

– Так в чем же дело?

– Дело заводить надо.

– Так в чем же дело?

– Не все так просто… Дело, ориентировки, план «Перехват». Это тебе не бублик маком посыпать.

– Если хочешь, я сам займусь этим.

– А на каком основании? Какое отношение ты имеешь к этому делу?

Мне очень не нравилось поведение Олега. Только что он рвался в бой, а сейчас вдруг на ручник встал. С чего бы это?

– Такое… Это медсестра моя, – кивком показал я на Лидочку.

– Твоя личная? – саркастически усмехнулся Олег.

– Не дорос я еще до личной медсестры.

– Тогда выражайся поясней.

Я мог бы выразиться по всем трем этажам, но не в присутствии же дамы.

– Лида ухаживает за мной, делает уколы, перевязки. А вечером она закончила работу, вместе с подругой вышла к остановке, там все и случилось…

– Что случилось?

– Этот гражданин! – я так ткнул в лицо свинорылого, что бумага под моим пальцем с треском лопнула. – Похитил гражданку Свирцеву! И гражданка Якушева видела это!

– А родители Свирцевой это видели?

– Нет.

– Тогда почему я вижу заявление только от них. Пусть и твоя… э-э, личная медсестра напишет заявление, подробно опишет случившееся… Хотя нет…

Семиряднов неторопливо открыл ящик своего стола, так же не спеша достал оттуда новенький бланк протокола, подул на него, как будто избавлялся от канцелярской пыли.

– Товарищ капитан, если вы не возражаете, я допрошу гражданку Якушеву, – официально и на «вы» обратился он ко мне.

– Лидочка, а ну-ка выйди! – попросил я.

Девушка послушно кивнула, поднялась из-за стола и направилась к выходу.

– Гражданка Якушева! – с недобрым удивлением во взгляде окликнул ее Семиряднов. – Я вас не отпускал!

– Слышь ты, майор, не ломай комедию! – стиснув зубы, прошипел я.

– Товарищ капитан, потрудитесь обращаться на «вы» к старшему по званию!

Олег смотрел на меня пристально и с бесстрашной насмешкой. Его совершенно не пугало, что думаю о нем я и что могут подумать другие. Я мог съездить ему по физиономии, но мне вдруг показалось, что именно этого он и ждет.

– Чего вы добиваетесь, майор? – зло, через нижнюю губу спросил я.

– Правды, и только правды… Вы, капитан, сами видели, как предполагаемый преступник затаскивал в машину гражданку Свирцеву?

– Нет.

– Тогда зачем вы вмешиваетесь в это дело? – с непоколебимым спокойствием, с полной уверенностью в своей правоте спросил Семиряднов. – Возможно, у вашей медсестры личная неприязнь к гражданину, которого она сейчас пытается оговорить. Возможно, он обещал, но не женился на ней, вот она ему и мстит. Мы поднимем на ноги людей, найдем этого гражданина, и выяснится, что никого он не похищал, а гражданка Якушева злостно его оклеветала. Что тогда? Кому тогда голову с плеч? Мне! Потому что я дал ход заявлению!

Семиряднов умел убеждать с точки зрения закона. И статьи нужные в качестве аргумента приведет, и случаи из практики, но сейчас его рассуждения не выдерживали никакой критики. Потому что он и сам не верил в то, что говорил.

– Во-первых, ничего тебе не будет, – язвительно хмыкнул я. – И ты сам прекрасно это знаешь. А во-вторых, если ты так боишься за свою шкуру, скажи, почему ты не задержал гражданина Берестова?

– Кого?! – встрепенулся майор.

– Берестова! Николая Трофимовича!.. Да, у него было алиби. Да, у тебя не было оснований для его задержания. Но ты оставил его дома, и поэтому его убили, выбросили из окна.

– Что ты такое несешь? – сошел с лица Семиряднов.

– Не «ты», а «вы», щенок! – с высоты белого коня махнул шашкой я. – Из-за тебя его убили, из-за тебя! И поверь, если этот факт получит широкую огласку, на твоей карьере можно ставить крест!

– Но у него… у него было железное алиби… – подавленно пробормотал Олег.

Я внутренне ликовал, наслаждаясь его поражением. Понял черт, кто ладана на него нагнать может, страшно стало. Карьерист недоделанный!

– Алиби у него было… А еще знаешь, что у него было?

Я не хотел щадить этого выскочку, поэтому поднялся со своего места, подошел к стоящему на сейфе ксероксу, пропустил через него доверенность и копию бросил на стол следователю.

– И что это такое?

– Жерновой Виктор Астафьевич, он же убитый мною при задержании преступник. На него Берестов оформил свою машину, за что и был им же выброшен из окна… Я смог дознаться. А ты нет. Почему?

– Потому что Берестов еще тем орешком оказался, – сконфуженно повел плечами Олег.

Отговорка оказалась неудачной, и я тут же дал ему это понять.

– Орешком?! Орешки колоть надо. А ты его дома оставил. Почему?

– Ну, и на старуху бывает проруха.

– Проруха!.. Молодой ты еще для прорухи!.. Напортачил ты, майор. Как расхлебывать будешь?

Семиряднов пальцами обеих рук поскреб затылок, будто вычесывал из него вшей. И обреченно махнул рукой.

– Значит, девушку, говоришь, похитили! Искать ее надо, срочно!

Олег взялся за работу с энтузиазмом, но мне показалось, что еще и с отчаянностью обреченного. Напугала его устроенная мною головомойка, не хотелось ему отвечать за прокол.

А может, и не прокол это был вовсе?..

В отделе я решил остаться до тех пор, пока ориентировки на свинорылого не разойдутся по всем постам, пока план «Перехват» не заработает в полную силу.

Лидочку я попытался отправить домой вместе с родителями пропавшей Галки, но куда там! Она оккупировала мой рабочий компьютер и залезла в Интернет. Я лег на диванчик, упокоил больную ногу. Она вызвалась осмотреть рану, но, запутавшись в Сети, забыла об этом. Плц-плц-плц, клц-клц. То на клавиатуре что-то наберет, то мышкой кликнет. Приятные звуки, тихие, убаюкивающие. А мне засыпать нельзя. Не для того я здесь. Минут через пятнадцать надо будет в дежурную часть зайти, узнать, как там движется дело…

Плц-плц-плц, клц-клц… Спать хочется. А нельзя… Забросив руку под голову, я немигающим взглядом зацепился за люстру под потолком. Три лампочки в ней. И мне, казалось бы, должно было быть до лампочки, смог Олег расколоть Берестова или нет. Но ведь он же не расколол его. И в изолятор не отправил. Почему?

Я вспомнил, как свинорылый пытался схватить меня за грудки. Жаль, что я не врезал ему тогда по физиономии. А ведь можно было и задержать его – за нападение на сотрудника милиции, находящегося при исполнении служебных обязанностей… Впрочем, вспомнил я о нем не только потому, что мог взять его за жабры уже тогда. Покойный ныне Берестов представлял для него угрозу. А избавиться от опасного свидетеля помог ему майор Семиряднов. Вопрос, по какому он умыслу это сделал – по доброму или злому?

Едем дальше. Свинорылый снова попадает в поле моего зрения. Я пытаюсь объявить его в розыск, майор Семиряднов с готовностью берется за это дело, пока не узнает, кого именно нужно задержать. Рассмотрел физиономию на комбинационном портрете и резко изменил свое намерение. Почему?

И в том случае он сыграл на руку свинорылому, и в этом встал на его сторону. И это уже не случайность. Это закономерность. И вывод однозначный – Семиряднов знает свинорылого, более того, состоит в тайном сговоре с ним…

Возможно, сейчас он звонит своему протеже, чтобы сообщить ему об опасности.

Я вскочил с дивана, забыв о раненой ноге. Боль в голени быстро напомнила о ней, но на пятую точку опоры я опускаться не стал. Возможно, майор Семиряднов уже оповестил свинорылого, но я все равно вышел в коридор, опираясь на палочку-выручалочку, дохромал до его кабинета, дернул за ручку двери с такой силой, будто ожидал увидеть за ней вопиющую крамолу. Но кабинет был закрыт на замок. А самого Семиряднова я обнаружил в дежурной части. Оказывается, он занимался тем, для чего я и задержался в отделе. Он организовал и возглавил оперативную группу, координирующую действия в зоне поиска, и сейчас контролировал ход оперативно-розыскных мероприятий в масштабе города, самолично связывался с дежурными службами, постами, патрульно-постовыми экипажами…

Упрекнуть его, казалось бы, не в чем. Да и не мог я ни в чем его обвинить – в официальном, разумеется, порядке. Но на заметку я этого парня взял. И с мыслью о том, что надо будет понаблюдать за ним, отправился в кабинет.

Семиряднов раскрутил маховик розыскной операции – можно было бы идти домой. Но я решил прилечь, перевести дух, дать передышку мышцам ноги. Лидочка на меня не обращала внимания, настолько глубоко зарылась в Интернет. И снова эти убаюкивающие «плц-плц-плц, клц-клц»…

Я и не помню, как провалился в сон. А когда проснулся, увидел, что Лидочки в кабинете нет. Компьютер гудит, на столе стоит ее сумочка, а она отсутствует. Может, в туалет вышла… Но шло время, а девушка не появлялась.

Часы показывали десять минут четвертого ночи, когда я отправился на поиски пропавшей без вести. Сначала я услышал ее приглушенный смех, а затем определил, что доносится он из кабинета Семиряднова.

Олег сидел в кресле, откинув голову назад и сунув руки в карманы брюк. Китель нараспашку, верхняя пуговица на рубашке расстегнута, ослабленный галстук сдвинут чуть в сторону. В глазах живой блеск, на щеках румянец, на столе – ополовиненная бутылка коньяка.

Лидочка тоже была тепленькая. И две верхние пуговицы на блузке были расстегнуты – хотя вряд ли мужской рукой. Похоже, до этого дело не дошло, хотя, возможно, к этому двигалось. В одной руке она держала пустой стакан, в пальцах другой дымилась дамская сигарета. Увидев меня, она смутилась, повела глазами в поисках пепельницы.

– О! Петрович! – запанибратски поприветствовал меня Олег. – А у нас тут допрос.

– С пытками или без? – мрачно и без желания пошутил я.

– Ну, это как Лидочка захочет! – развеселился Семиряднов.

– Я не захочу! – потушив сигарету, мотнула она головой. – И не допрос это…

– Ну как же не допрос! – бравурно изобразил удивление Олег. – Ты мне все про свою подругу рассказала…

– Что ты ему рассказала? – настороженно спросил я.

– А чего ты так разволновался, капитан? – с виду беспечно, но явно себе на уме спросил Семиряднов.

– Да ничего, просто поздно уже. Лидочке завтра на работу… Или нет?

– Не завтра, а уже сегодня, – робко поправила меня девушка.

– Тебе, Петрович, постельный режим прописан. Почему не соблюдаешь? – шутливым тоном, но, похоже, всерьез попенял мне Олег.

– Работа у меня, парень, такая, – сказал я, взяв Лидочку под руку.

– У всех работа.

– Вот и работай, а нам пора…

После случая на улице Белинского меня отправили в больницу, а мою многострадальную «Тойоту» – на служебную парковку перед зданием нашего РОВД. Мне стоило немалых сил доковылять до нее, и не хотелось, чтобы они были потрачены впустую. Если машина не заведется, придется выходить на дорогу, ловить такси. А Лидочка садилась в салон уверенно, даже не подозревая, насколько хрупок его микромир.

– Что ты ему про Галку рассказала? – спросил я, с опаской вставляя ключ в замок зажигания.

– Ну, ничего такого… – пожала она плечами. – Он спрашивал, я отвечала.

– Что ты отвечала?

– Ну, что Галку еще с училища знаю…

– Что кавалер у нее на джипе появился, да?

– Ну да… То есть нет… То есть я не говорила, что этого кавалера мы сейчас ищем…

– А Семиряднов не дурак, он догадается.

– О чем догадается?

Я разговаривал не с ней, а с самим собой. Поэтому в ответ отчаянно махнул рукой. Дескать, не твое дело… И с тем же отчаянием провернул ключ в замочной скважине. Стартер со скрежетом крутанул маховик двигателя, искра зажигания робко воспламенила бензиновый впрыск в одном цилиндре, более смело перескочила в следующий… Мотор завелся – машина могла ехать. Хоть какое-то приятное впечатление за эту ночь.

Я выехал на ночную улицу. Ощущение радости схлынуло, сравнявшись с банальным восприятием того, что автомобиль исправно везет меня по городу. И вместе с тем я почувствовал нарастающую тревогу. Семиряднов действительно не дурак, он поймет, что свинорылый нужен мне вовсе не потому, что похитил девушку… Но что за этим последует? Судя по тому, с какой легкостью толстяк избавлялся от свидетелей, мне могла угрожать опасность.

– Он про Галку не много спрашивал, – сказала Лидочка. – Он больше про тебя спрашивал.

– И что, интересно, он мог про меня спрашивать?

– Ну, про ногу, как рана, серьезная или так. Сказал, что ты лучший опер в городе, что таких людей беречь надо…

– Ага, и за мое здоровье полбутылки скушали, так я понимаю?

– Ну, коньяк хороший, – замялась Лидочка.

– Я так почему-то и подумал… Тебя домой отвезти?

– Ну, нет! Я уже сказала, что у подруги ночую!

– А где подруга живет? – насмешливо спросил я.

– Ты – моя подруга… То есть я хотела сказать…

– А ты ничего не говори. Подруга так подруга…

Когда я привез Лидочку к себе домой, часы показывали начало пятого утра. Над городом брезжил рассвет, а у меня смеркалось в сознании – так хотелось спать. А еще нужно было расстелить постель – себе на полу, Лидочке на диване.

Но ее такой вариант не устроил.

– Ты у нас больной, поэтому будешь спать на диване, – заявила она.

– А как же половая жизнь? – с трудом ворохнул языком я.

– Что?! – со вспышкой возмущения отозвалась она.

Вспышка на то и вспышка, чтобы мгновенно погаснуть.

– Ну, если ты хочешь, я могу лечь рядом…

Возможно, она покраснела, так говоря, но я не мог этого видеть, потому что сидел в кресле с закрытыми глазами. В принципе, мне и здесь было неплохо. Но если Лидочка решилась лечь со мной рядом, то лучше поскорей перебраться на диван. В конце концов, я не монах и не меньшевик в плане секса. И она давно уже не девочка. Словом, если природа требует своего, то почему я должен отмахиваться от нее руками?

– Я имел в виду, что спать на полу – это и есть половая жизнь.

– Ну, тогда я могу лечь на полу, – судя по голосу, смутилась Лидочка.

– Значит, половой жизнью будешь заниматься ты… А я буду просто спать…

– Ну и спи!.. Где у тебя белье?

– Там все, – показал я на платяной шкаф в гарнитурной стенке.

Я слышал, как открылась дверца, как зашуршали простыни в руках у Лидочки. Но этот звук окончательно меня убаюкал.

Разбудила меня боль в ноге. Я открыл глаза и в рассветных сумерках увидел склонившуюся надо мной девушку. Она меняла повязку, хотя вряд ли это было сейчас нужно.

– А теперь спать, – сказала она, закончив перевязку.

– С кем?

– Можешь со мной.

– А могу?

– Этого я не знаю…

Если она хотела спровоцировать меня на демонстрацию моих возможностей, то ей это удалось. Я взял ее за руку, притянул к себе, усадил себе на колени. Прошептал ей на ухо, что засыпаю первым, и языком коснулся мочки ее маленького и, как оказалось, сладкого на вкус ушка. Лидочка выдохнула из себя одобрительный звук и, откинув назад голову, шумно задышала.

Как женщина, она с удовольствием отдала мне инициативу. Но как медсестра перехватила ее, стоило мне только шевельнуть ногой, чтобы с ней на руках подняться в полный рост. Она не забыла о своей обязанности заботиться обо мне, поэтому сама спорхнула с моих колен, помогла подняться и, когда я рухнул на расправленную постель, оседлала меня.

– Мне кажется, ты должна мне сделать искусственное дыхание, – прошептал я.

– Именно это я и собираюсь сделать, – так же тихо отозвалась она.

Сначала она сняла с меня рубашку – видимо, для того, чтобы мне легче было дышать. Затем стащила с меня брюки – видно, решила, что излишки в одежде закрывают чакры, через которые должна поступать ко мне укрепляющая энергия из космоса. Она и сама разделась, чтобы открыть свою карму. Потом через рот вдохнула в меня силу своей камасутры, после чего более детально взялась за мою прану. Разумеется, возражать я не стал…

Я уже и не стремился к покою, но когда диван перестал скрипеть, покой все же показался мне долгожданным. Тишина раннего утра, душевное и телесное умиротворение. Но вместе с тем я ощутил и боль в ноге.

– Может, сделать обезболивающий? – спросила Лидочка.

Казалось, она прочла мои мысли.

– Ну, можно, – кивнул я.

Она сделала мне укол, и я тут же с удовольствием провалился в глубокий сон.