Текст книги "Невеста мафии"
Автор книги: Владимир Колычев
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Считаю до трех… Два… Будешь ты говорить или нет?
Парень продолжал жмурить глаза, но молчал, как заливная рыба.
– Я спрашиваю, как тебя зовут?
Как об стенку горох.
– Что за девушку ты привез на кладбище?
Тишина, как в могиле.
– Ты хоть понимаешь, что ты моего друга убил! Ты хоть понимаешь, что я тебя сейчас самого пристрелю!
Шрам все понимал, но продолжал молчать.
А пристрелить его я уже не мог. За мной теперь наблюдала старушка из квартиры на восьмом этаже. Она не грозилась, не причитала, просто смотрела на меня, высунув голову из-за угла правого межквартирного отсека. Да и нельзя было убивать Шрама. Это сейчас он отмалчивается, а попадет под настоящий пресс, быстро разговорится. И то, чего не знает, вспомнит.
Майор Марцев прибыл на место вместе с оперативно-следственной группой. Осмотрел мою ногу, покачал головой и велел срочно везти меня в больницу.
– Да пустяки, как на собаке заживет.
Я крепился, но боль в ноге становилась все сильней. И в конце концов я стал кусать губы, чтобы сдержать стон.
В больнице мне сделали обезболивающий укол, обработали рану, по науке наложили повязку и на кресле-каталке доставили в палату, где молоденькая медсестра показала мне мою кровать.
Девушка была хорошенькая, мне очень хотелось спать, и я был совсем не прочь, чтобы она нежно укрыла меня до плеч и пожелала спокойного сна. Но моя оперская душа при этом рвалась в райотдел, чтобы принять участие в допросе задержанного мною Шрама. Ведь он мог рассказать очень много интересного… Но скоро я успокоился, вспомнив, что его самого должны были доставить в больницу. Ему введут наркоз, сделают операцию, и он еще не скоро сможет говорить. К тому времени я уже буду на ногах.
Глава 3
Я махнул рукой, будто ладонью-саблей обрубал крамольную мысль.
– Эх, Лида, Лидочка, хорошая ты девушка, женился бы я на тебе, но…
– Что «но»? – с показной беспечностью и весело улыбнулась она.
Дескать, мне все равно, что ты сейчас скажешь, все равно, замуж за тебя не собираюсь… И все равно в ее глазах сквозила досада. Ей уже далеко за двадцать, а она все не замужем, и потому обидно, что никто не зовет.
Не хватало ей чего-то, чтобы найти жениха. Ростом невысокая, худенькая и хрупкая. Густые русые волосы, длинная шея, красивые кисти рук, нежная чистая кожа матового оттенка. А вот на лицо не очень – низкие надбровья, глаза выразительные, но маленькие, длинный с горбинкой нос, узкие скулы при широком выпирающем подбородке. И фигура не выдающаяся, потому как нечему там было выдаваться. Грудь плоская, как гладильная доска, халат над попкой пустой – казалось, хлопнешь рукой, будет вмятина…
Но при всех этих недостатках я смело мог назвать ее миленькой. Она была очень женственной и обаятельной, и мне нравилось ощущать ее присутствие. Был в ней ветерок очарования, и порой мне казалось, что я совсем не прочь наполнить им все свои паруса, чтобы покачаться с ней на волнах удовольствия на крепко натянутой цепи брошенного якоря.
– Не создан я для семейной жизни, Лидочка.
Я обнял ее за талию, но удержать не смог – хотя бы потому, что не пытался. Она легко и с улыбкой выскользнула из моих несмелых объятий, чуть отступила на шаг, замерла с укоризной и сомнением в глазах. Упрекала она меня за мою вольность, а колебалась в том, правильно ли сделала, что не подпустила меня к себе на опасно близкое расстояние. Или даже совсем не опасное…
– Цыганка мне нагадала, Лидочка, что не судьба мне жениться. Да я и сам знаю, что ни одна женщина не вынесет меня…
Она выразительно пожала плечиками. Похоже, она не согласилась со мной.
– Ты девушка очень хорошая. И ты бы вынесла меня, – я разудало подмигнул ей. – Но только с поля боя. А через всю жизнь – надорвешься… Да и какая у меня жизнь? С утра до ночи на службе. И если бы только это. То одни стреляют, то другие. А на днях чуть не убили… Вот скажи, Лидочка, ты хочешь быть вдовой?
– Ну и зачем вам такая жизнь?
– Это не жизнь, Лидочка. Это судьба… Ты никогда не задумывалась, почему люди становятся врачами, учителями? Зарплаты маленькие, существование нищенское, а они все равно ими становятся. Почетно? Может быть. Но дело, я скажу тебе, Лидочка, не в этом. Это предопределение свыше. Там, на небесах, у Бога все расписано, кому кем быть в этой жизни. Людей нужно учить и лечить, поэтому есть учителя и врачи. Земля большая, и на ней всегда есть то, что плохо лежит. А значит, воры были, есть и будут. Если существуют преступники, значит, должны быть менты. У нас тоже зарплаты не ахти какие, и пашем как проклятые, а все равно наше племя не переведется. Потому что, Лидочка, существует небесное распределение. Вот по нему я и попал в милицию… А ты попала сюда. И знаешь почему?
Девушка завороженно смотрела на меня, в застывших глазах какой-то восторг. И сама она как изваяние – не шелохнется.
– Э-эй! Ау!
Я провел раскрытой ладонью перед ее глазами, и она ожила.
– Заснула ты, что ли?
– Заснула?!. – в легкой растерянности задумалась она. – Может, и заснула… Голос у вас какой-то убаюкивающий…
– Разве?
Голос у меня густой, низкий – настоящий мужской бас. С раскатами грома его, да, сравнивали, но чтобы убаюкивающий…
– Ваш голос на грозу похож, – сказала она. – Грохочет где-то рядом, а совсем не страшно… Я люблю слушать грозу… Вы спрашивали, почему я попала сюда? Почему?
– Почему?!. – не сразу включился я. – Да потому что, Лидочка, есть вооруженные преступники, и если они стреляют в сотрудников милиции, значит, кто-то должен перевязывать им, бедным, раны, лечить, заботиться о них…
– О ком о них, о преступниках?
Лидочка всего лишь пыталась поймать меня на оговорке, и не ее вина, что гусарская бравада слетела с меня, как папаха с убитого казака.
– Ну да, и преступников тоже лечить надо, – вспомнив Шрама, нахмурился я. – Сначала лечить, а потом к стенке…
– А что, сразу к стенке нельзя? Или это не гуманно?
– Да меня гуманность мало волнует… Преступника сначала допросить надо, всю правду из него выбить, а потом уж на виселицу. И так вздернуть, чтобы он больше никогда земли ногами не касался…
Мне очень хотелось знать, кто сунул в петлю ту самую несчастную девушку с кладбища, чью личность пока не установили… А может, уже и установили. Что, если Шрам уже пришел в себя и дал показания?..
– Что-то не так? – спросила сестра, встревоженно всматриваясь в мое лицо. – Вам плохо?
– Нет, Лидочка, мне не плохо. Мне очень плохо… Как думаешь, я уже могу ходить?
Не дожидаясь ответа, я поднялся с кресла и самовольно сделал несколько шагов по процедурной. Вес тела я старался держать здоровой ногой, а на больной нагружать только передние мышцы голени. И все равно было неприятно. Но тем не менее боль не скрутила меня в бараний рог, и на ногах я удержался. Даже мог идти дальше. Но Лидочка с возмущением подкатила кресло сзади так, что я не смог устоять и сел в него.
– С ума сошли!
Она села передо мной на корточки, уложила раненую ногу себе на бедро и шустро распеленала ее.
– Точно, сумасшедший!
– Что там? – спросил я, когда она осмотрела рану.
– Да вроде ничего, нормально все, – неуверенно пожала она плечиками.
– Значит, я могу ходить, и мне за это ничего не будет?
– Куда ходить?
– Человека одного допросить.
– Какого человека?
– Арестованного… Они моего друга убили, Лидочка. Я должен убийцу найти…
– Но я ничем не могу вам помочь. Я могу вас только в палату отвезти…
– А мне, Лидочка, ничего больше и не надо, – кивнул я.
Одежда моя висела на рогатой вешалке, накрытая для порядка больничной простыней. Соседи по палате ничего не скажут: им все равно, куда я подался. И врачи меня не удержат, если вдруг встретятся на пути.
Но по пути мне попался мой начальник. Лидочка только везла меня в палату, когда он сквозняком прошуршал мимо нас. Халат на нем развевался, как чапаевская бурка.
– Яков Леонидович!
– Петрович! – сумбурно обрадовался он.
И сунул мне в руки пакет с апельсинами.
– А кефир? – в шутку спросил я.
– Может, лучше клизму? – в том же духе отозвался он.
– А есть за что?
– Вряд ли…
Марцев перенял у Лидочки каталку, сам отвез меня в палату. С кресла я встал без его помощи, сам перебрался на койку.
– Да ты уже как новенький, – улыбнулся начальник.
– Новенький на старых болтах. Но ехать точно могу…
– Куда?
– Шрама надо допросить… Или права не имею?
В конце концов, я задержал этого ублюдка, и кому, как не мне, им заниматься? Пусть только кто скажет, что это не так!
– Да, право ты, конечно, имеешь, – замялся Марцев.
Мне очень не понравилось выражение его лица. Обычно с такой миной предвещают две новости – одну плохую, другую не лучше.
– Что случилось?
– Нет больше Шрама, – развел руками Яков Леонидович. – Вчера ночью умер в больнице.
– Сам умер?
– Не вышел из наркоза.
– Не вышел или не позволили выйти?
– Не знаю, может, кто-то и добавил морфия. Но все чисто, никто ничего не видел.
– Не видел или не искали тех, кто мог что-то видеть…
– И не искали, – кивнул Марцев. – И ты сам должен понимать, почему.
Конечно же, я все понимал. Искать убийцу в данном случае – только новое дело возбуждать на месте старого. Тогда глухарь будет скакать на глухаре и глухарем погонять, и попробуй тогда их всех догнать. Гораздо проще списать смерть преступника на естественные причины, а на его труп повесить одинокого глухаря.
– На него Юрку списали? – потухшим голосом спросил я.
– Нет, на того, которого ты застрелил… На Шрама как спишешь, если ты его задержать пытался, когда в Стеклова стреляли? А тот мог находиться в засаде…
– Да нет, скорей всего, он находился в тот момент рядом со Шрамом… И вообще, почему Шрам? Личность его установили?
– Нет. Некому этим заниматься, ты же в больнице, – совсем невесело отшутился начальник.
– А если серьезно?
– Ни его не установили, ни этого…
– А девушка?
– Ну, мы же не совсем профаны… Танцовщица из ночного клуба «Эдельвейс», Зуйко Татьяна Борисовна, восемьдесят шестого года рождения. Проживает… Проживала в Днепропетровске, гражданка Украины…
Мне как-то не приходилось бывать в этом клубе. Слишком злые там цены, месячной зарплаты, говорят, не хватит, чтобы ночку там прожечь. Но также говорят, что траты стоят того. Казино там и ресторан, танцпол с навороченными диджеями и зажигательным стриптизом. Размах такой, что все остальные клубы и рядом не стоят, даже вместе взятые. Очень высокий уровень по всем показателями, и публика там соответствующая – золотая молодежь, братва, стареющие толстосумы с длинноногими присосками… Если где могла танцевать такая красотка, как Таня Зуйко, так это только в «Эдельвейсе». Даже удивительно, почему я сразу так не подумал.
– Эка ее откуда к нам занесло… Чем же она перед хозяевами провинилась?
– Перед хозяевами?! А почему именно перед хозяевами?.. Администратор заведения утверждает, что в ту ночь Зуйко в заведении не было. Позвонила из дома, сказала, что заболела, ей дали отгул, причем заслуженный…
– Чем заслуженный?
– А тем, что кого-то накануне подменяла… А может, и тем, чем ты подумал, – пренебрежительно хмыкнул Марцев. – Девушка она красивая, а подмахнуть для нее дело нехитрое. К тому же наркотики в ее крови нашли.
– Наркотики?! Какие?
– Эксперт затрудняется пока сказать. Похоже на экстази, но не то… Да и не в том суть.
– А в чем?
– В том, что Зуйко была девушкой легкого поведения. Может, потому она и взяла отгул, что работка на стороне подвернулась. Провела ночь со Шрамом и его дружками, а он отплатил ей за это черной неблагодарностью…
– Как он мог с ней познакомиться?
– Да очень просто. Увидел в клубе, заплатил за приват, договорился о личной встрече, она приехала к нему домой, ну а дальше ты знаешь…
– В клубе увидел? А что, фейс-контроль это подтверждает?
– Да нет, не видели таких, – пожал плечами начальник.
– Ну, видели не видели – дело десятое. И смерть Зуйко на них, с этим я спорить не собираюсь. А вот кто Юрку убил? Их как минимум трое было, и кто из них в Юрку стрелял?.. Не на того Юрку списали, не на того. Я убийцу подранил слегка, там кровь на памятнике, а тот целый был, ну, пока я его не упокоил… И отпечатки пальцев на памятнике были. Это его отпечатки?
– Нет, не его, – покачал головой Марцев. – И анализ ДНК еще не готов… Но это еще ничего не значит. Может, там за памятником двое стояли, в одного ты попал, а в другого – нет…
– А стволов там сколько было? Что баллистическая экспертиза показывает?.. Да и не нужна экспертиза: я сам слышал, что стрелок один был…
– Стрелял один, а другой мог просто рядом стоять… Этого другого ты и подранил…
– Эх, Леонидыч, белыми нитками дело шьем.
– А ты думаешь, я этого не понимаю?.. Из ГУВД начальство всполошилось, сказали, что дело закрывать надо. Дескать, убийцы найдены, а то, что погибли при задержании, так это, так сказать, издержки производства… Да, кстати, тебя, возможно, к ордену представят…
– Да плевать я хотел на орден. Юрка погиб, а его убийца отделался легким испугом. Юрка в земле лежать будет, а эта мразь эту самую землю топтать будет. Его же даже искать не будут!
Марцев молчал, низко опустив голову. Крыть ему было нечем. А меня распирало от злости.
– Начальство из ГУВД всполошилось, а какого, спрашивается, черта?
– Ну, это понятно. Дело поскорей закрыть и отчитаться. Дело, сам понимаешь, громкое…
– И со Стекловым громкое, и с этой Зуйко…
– Ну, с ней, скорее, частный случай.
– Это не случай, это система. Шрам не впервые труп на кладбище привез, там его знали, даже кличку дали…
– Шрама нет, он уже ответил за свои злодеяния.
– Его, может, и нет, а система осталась. Я, скажу тебе, четко отлаженная система. Берестов стал опасен – его выбросили из окна. Шрам попал к нам, и его самого убрали… Кто его убрал? Что за система за ним стоит?
– Там, где система, там организованная преступность. Пусть об этом у рубоповцев голова болит, а мы просто уголовный розыск, притом районного масштаба…
– Согласен я с тобой, Яков Леонидович, но с одной оговоркой. Эта система Юрку нашего убила. И мы должны с них спросить, иначе какие мы тогда менты?
– Начальство велело закрывать дело, – с упрямством обреченного мотнул головой Марцев.
– А вот мы возьмем и не закроем. Что в этом противозаконного?
– Мне уже сорок лет, Петрович, а я все еще майор. А мне начальника криминальной милиции предлагают, в РОВД Южного округа…
Этим было сказано все. Купили Марцева, потому и не хочет он лезть на рожон. И мог ли я его осуждать за это?.. Мог. Но не стал этого делать. Выскочка Семиряднов лет через пять уже полковником станет, а Марцев так и будет тянуть майорскую лямку начальника угро районного масштаба. А ведь ему тоже хочется большим человеком быть.
– Тебя, Петрович, на свое место рекомендовать буду, – понуро сказал майор.
– Юрка твое место занять мог бы. А не займет, – удрученно мотнул я головой. – Потому что нет Юрки…
– Его уже не вернешь.
– Да, но его убийца на свободе разгуливать будет…
– И что ты предлагаешь? – настороженно, исподлобья посмотрел на меня Марцев.
Я бы не сказал, что Яков Леонидович упал в моих глазах. Я хорошо помнил, как он отбил меня от прокуратуры, когда мне шили неправомерное применение штатного оружия. Дело тогда до трагикурьеза доходило. Грабитель в меня стрелял из «ТТ», но в тот момент, когда его настигла моя пуля, у него в пистолете закончились патроны. Получалось, я убил безоружного человека. А откуда я тогда мог знать, что ему больше нечем стрелять? А прокурор тогда молодой был, злой, ему свежая кровь требовалась, для быстрого служебного роста. И если бы не Марцев, высосал бы меня этот вампир от юстиции.
Не то чтобы начальник меня разочаровал, но и союзника в нем я уже не видел. Поэтому и не стал делиться с ним своими соображениями.
– Ничего я не предлагаю. Нога у меня больная, лечиться мне надо. Здесь, в больнице, не хочу, а дома бы недельку отдохнуть – милое дело.
– Скажем так, отдых ты заслужил, – кивнул Марцев. – Так же, как и отпуск по болезни.
– Тогда домой меня отвези.
– А разве тебя выписали?
– Эх, стареешь ты, Яков Леонидович, – с невеселой улыбкой подмигнул ему я.
Стареть Марцев не хотел. И врачей он не боялся. Поэтому и помог мне сбежать из больницы, посадил в свою новенькую «десятку».
– С ветерком довезу.
Квартиру я получил в прошлом году, из старого фонда, зато не служебную, а в собственность. Однокомнатный вариант, как, впрочем, и полагалось холостяку.
Можно было бы оформить фиктивный брак с какой-нибудь матерью-одиночкой, тогда бы мог получить двухкомнатную квартиру, но я хоть и авантюрист по натуре, но вовсе не жлоб, чтобы хапать. Хотя меркантильные соображения, признаюсь честно, имелись: ведь одну комнату обставить гораздо легче, чем две. Был и еще один момент, который мог бы удержать меня от представленной махинации. Фиктивная жена могла предъявить законные права и на меня, и на жилье. С женщинами воевать я не люблю, поэтому, чтобы избавиться от этой фикции, пришлось бы пожертвовать квартирой. И остался бы я бобылем на голых бобах…
А квартирка у меня знатная. Дом старый, блочная пятиэтажка хрущевской эпохи, зато выходил на набережную с разбитым на ней городским сквером. Один вид на Обь чего стоил. И воздух здесь всегда свежий, а может, и целительный. Не надо лекарств, поставлю раскладушку на балкон, и через пару дней от раны только рубец останется. Во всяком случае, хотелось в это верить.
Но в тот день я не смог добраться даже до квартиры. Марцев высадил меня возле подъезда, дальше я пошел сам. Но на пятый этаж подниматься не стал. По мобильнику вызвал такси. К тому моменту, когда машина подъехала, начальник уже убрался и не мог видеть, куда я поехал.
А понесло меня на улицу Белинского, в квартиру Берестовых, куда я так и не смог добраться в прошлый раз.
Во дворе дома на всякий случай осмотрелся. Как будто среди припаркованных здесь машин мог оказаться темно-серый мини-вэн, знакомый мне по кладбищенской истории. Но не было ничего похожего. И опасностью здесь не пахло. Женщины со своими отпрысками на детской площадке, чуть поодаль худой, костлявый, как Кощей, мужчина с грозным бультерьером на поводке, но без намордника, два пацаненка со смехом, под барабанный гул бегут по крышам гаражей. И под окнами дома все спокойно, ни единого трупа на газоне. И о недавнем происшествии ничего не напоминает.
Траурным духом повеяло на меня из квартиры, куда я стремился. Дверь мне открыла довольно-таки молодая на вид, потемневшая от горя женщина в черном платке. Бросив взгляд через ее плечо, я увидел завешанное белой тканью зеркало. В воздухе витал запах валерьянки.
Я достал из кармана удостоверение, представился:
– Капитан милиции Петрович.
– Что-то случилось? – насторожилась женщина.
– А что еще могло случиться после того, что уже произошло? Николая Трофимовича уже не вернешь, – скорбно вздохнул я.
Женщина кивнула, соглашаясь. Хотела что-то сказать, но из глаз хлынули слезы и, видимо, перехватило дыхание.
– Насколько я понимаю, вы вдова Николая Трофимовича?
Она кивнула.
– Убийцы вашего мужа наказаны.
– Я знаю, один убит, другой ранен…
– И тот, который был ранен, уже на том свете. Умер в больнице… Не думаю, что вам жаль.
– Своими бы руками иродов!..
– Может, вы пропустите меня в квартиру? А то как-то неудобно на пороге…
Женщина замялась. Она явно не хотела пускать меня к себе в дом. Понимала, что должна была это сделать, но естество ее противилось. Видно, не из тех она людей, для кого сотрудник милиции – друг, товарищ и брат.
– Да и нога у меня болит, еле стою. Бандитская пуля. Убийц вашего мужа задерживал…
– А-а, так это вы в них стреляли! – встрепенулась женщина и распахнула передо мной дверь.
Вряд ли она хотела видеть во мне друга или брата, но, похоже, признала во мне товарища по несчастью.
От напряжения рана разнылась, нога разболелась – каждый шаг давался мне с трудом, и все же я заставил себя осмотреть всю квартиру. Три комнаты, кухня, приличный ремонт, хорошая мебель. Скорбная тоска и мертвая тишина. На стене в зале висели часы, но секундная стрелка мертво стояла на одном месте.
– Я смотрю, время для вас остановилось, – сказал я, доковыляв до балконной двери.
– Коли нет, зачем мне время? – тоскливо пожала плечами женщина.
– А зовут вас как? – спросил я, осматривая балкон.
– Юлия Петровна.
– Ну, для Юлии Петровны ты еще молода…
Фрамуга балконного остекления открывалась легко. В этот оконный проем и выбросили тело бедняги Берестова… Может, и не в этот, может, в соседний, но уточнять я не стал. Не было смысла рисовать картину преступления. Убийца установлен, дело в связи с его гибелью закрыто. В связи с происшествием хотелось знать только одно: как преступники проникли в эту квартиру – хитростью, нахрапом или Берестов открыл им дверь, как старым друзьям?
– И Рита еще молодая, ей всего двадцать пять, – вспомнил я Юркину жену. – И так же, как и ты, осталась вдовой.
– Это вы о чем?
– О ком. О жене моего друга. Сначала преступники убили его, а потом пришли за твоим мужем. Такая вот последовательность… – я нарочно взял паузу, чтобы Юля втянулась в нее, задумалась. И неожиданно для нее хлестко спросил: – Ты их знала?
Представьте себе студента, заснувшего на лекции. Вопрос преподавателя застает его врасплох, он просыпается и отчаянно делает вид, что вовсе не спал. Именно поэтому на поставленный вопрос он отвечает быстро, скороговоркой. Если он знает ответ, то озвучит его четко, если нет – выдаст невнятную отсебятину. Главное, молчать он не станет. Сначала скажет, а потом уже подумает.
То же самое случилось и с Юлей.
– Лучше бы не знала, – не раздумывая, сказала она.
– Но ведь знала!
– Я знала? – спохватилась она. – Я не знала… Кто вам такое сказал?
– Да есть информация, – нагнал я туману.
– Но я их не знала… Даже в глаза не видела…
– Что, и следователь с тобой не беседовал, их фотографии не показывал?
– Был следователь. И фотографии показывал…
– Но ему ты не сказала, что знала их. Ему не сказала, а мне сказала.
– И вам ничего не говорила.
– Говорила, Юля, говорила. Да я и сам знаю… Дело дрянь, Юля. Они убили твоего мужа только потому, что он знал их. И машину свою на них оформил, по доверенности… По доверенности, да?
Сомкнув губы, девушка отвела в сторону взгляд. И руки на животе скрестила – защитный жест, против меня. Значит, задел я ее за живое.
– Они убили твоего мужа, могут убить и тебя. Ты, Юля, должна это понять, – наседал я.
– Как же они могут меня убить, если их уже нет? – резонно спросила она.
– Их двоих нет, а был еще и третий. И четвертый, пятый… Там целая организация, и ты должна это понимать…
– Какая организация?! Просто приехал, две ночи у нас переночевал, водку пил, – сдалась она.
– Кто приехал, кто пил?
– Ну, тот, которого сразу убили… Колька с ним на приисках познакомился.
– На каких приисках?
– Ну, золото там…
– И где эти прииски?
– Ну, где-то в Сибири.
– Мы тоже Сибирь, Юля.
– Ну, мы Западная Сибирь, а прииски дальше, – махнула она рукой на восток. – Сибирь большая. А где точно эти прииски, я не знаю…
– Название реки, места. На Колыме, может?
– Нет, он про Ангару говорил…
– Ну вот, уже точней… Значит, на приисках с ним познакомился… Что, много золота добыл?
– Да нет, немного. Но на ремонт хватило, ну, и мебель там…
– Значит, не зря золото мыл.
– Три года его не было. Мог бы и здесь эти деньги заработать… Лучше бы здесь был, чем с этим Витей…
– Значит, Витя его звали, приятеля твоего мужа… Один Витя, а другой, тот, который со шрамом, его как звали?
– Чего не знаю, того не знаю. У нас только Витя бывал…
– Коля на него доверенность выписал.
– Ну да, выписывал. Витя ему денег дал, Коля машину купил, на себя оформил, а вернул ему по доверенности…
– И на кого доверенность выписал?
– Ну, на Витю…
– А паспортные данные – фамилия, имя, отчество, год рождения, место?
– Ну да, там должно было быть. Доверенность через нотариуса выписывали.
– Далеко нотариальная контора?
– Да нет, на соседней улице… Знаете, у меня где-то копия есть…
– Юля, если ты ее найдешь, моя нога скажет тебе огромное спасибо, – взбодренно улыбнулся я.
– Что, сильно болит?
– Еле хожу.
– А чего без палочки?
– Да пока не обзавелся.
– Ну, я бы могла одолжить… – замялась женщина.
– А что, есть?
– Да Коля когда с приисков вернулся, палочка у него была. Медведь ему ногу подрал, он потому и уехал домой…
Палочку Юля нашла на балконе. Минуты за три обернулась. А с доверенностью дело затянулось.
Пока она искала копию документа, я изучил палочку вдоль и поперек. Типичная самоделка, вырезанная из лиственницы. И крепкая, и сырость ей не страшна. И отделана с душой, только вот колорит какой-то мрачный – очковая кобра обвивала палочку снизу до самого верха, капюшон ее покоился на изгибе, а раздвоенное жало тянулось до конца ручки.
За окнами уже стемнело, когда Юля наконец нашла копию доверенности. Но с такой палочкой, как эта, совсем не страшно было отправляться в ночь. Казалось, если что – сама кобра вступится за меня, смертельным зубом прокусит горло любому врагу… Конечно же, это была всего лишь иллюзия, ведь прежнего своего хозяина она от убийц не спасла…
– Жерновой Виктор Астафьевич, – прочитал я. – Семьдесят девятого года рождения, место рождения – поселок Верхние Пни, Низовский район, Иркутская область… Так, зарегистрирован там же… Значит, Верхние Пни… И что это нам дает?
– Что? – заинтригованно, как показалось мне, спросила Юля.
– Да ничего… Вот если бы знать, где он здесь обитал и с кем?.. Может, еще что-нибудь вспомнишь?
Но вспомнить она ничего не смогла. Или не захотела. Так и не узнал я, где жил и чем занимался Витя Жерновой в моем родном Черногайске.
Что-то подсказывало мне, что покойник был связан с ночным клубом «Эдельвейс» не только через стриптизершу Таню Зуйко. Но пока что в моем арсенале не было ничего такого, чем бы я мог подкрепить это предположение.